Текст книги "Дом Воды и Воздуха (СИ)"

Автор книги: Евгения Бойко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

Должно быть, также трудно, как и Елене знать, что у нее с демоном нет никаких шансов. Лучше для нее и в самом деле найти человека.

– Вас, наверное, ужасно раздражает необходимость самой зарабатывать на жизнь, – сказал он. – Лебезить, прислуживать, подчиняться? Вы теперь вторая на очереди.

Анастас сегодня был не в настроение, колкости из него так и сыпались. Я относилась к этому снисходительно, если бы Гай вдруг забыл меня, я бы тоже не была примером добронравия.

– Чепуха, – возразила я. – Меня раздражает, служба на благо людей, которые этого не заслуживают. Жалкие прожигатели жизни, бездумно тратящие деньги заработанные другими, бьющие жен и измышляющие заговоры. Мне нравится бушующий в крови адреналин, чувство выслеживающего жертву охотника… вкус опасности… боюсь, если бы не Ян, мне пришлось бы стать убийцей чтобы испытывать эти великолепные ощущения.

– Вы пугаете меня, дорогая нотта.

– Мне сладка мысль о вашем сильном теле, трепещущем… от страха.

Анастас раздосадовано поморщился. С ним у нас были старые счеты ведущие начало от первой встречи: я была восьмилетним ребенком, которому напыщенный индюк пытающийся казаться значимей, чем он есть, сразу не понравился и, улучив момент (весьма неподходящий) я наслала на него заклятие щекотки, единственное которое я умею. Предложение моей кузине он так и сделал, ни в тот вечер, ни после. Видимо ей и ее батюшке не понравилось, что жених захохотал в самый неподходящий момент. Наверное, надо было дождаться хотя бы окончания предложения. Жених, героически пытающийся не смеяться и продолжать не самое приятное зрелище для девушки.

Что ж, после всего он должен меня благодарить: девушка оказалась еще той особой, сведя мужа в могилу за жалкую пятилетку. Но как это мелочно ненавидеть человека из-за одного незначительного эпизода. Ладно-ладно, двух.

– Вспоминаете и смеетесь, да? – злобно прошипел Анастас чуть сильнее, чем следует, сжимая пальцы. – Никогда не испытывали на себе действие этой штуки? Сначала ощущение едва заметное, заставляющее улыбаться, а после все сильнее и сильнее. Должно быть, вам было весело, когда я пытался отдышаться и бормотал «Подождите, сейчас отсмеюсь и продолжу».

Анастас негодовал, ноздри его породистого прямого носа раздувались

– А когда вам было пятнадцать? Припоминаете, как подлили мне в коктейль настойку вашей матушки? Легко представить как, сатанински хохоча, вы пинали меня обутыми в туфельки ножками, когда я беспомощный лежал в гостевой комнате!

– Отцы-основатели, – возмутилась я, – никто вас не пинал. Неприятные ощущения это побочный эффект настойки. И как только ваше бурное воображение не подкинуло вам объяснение моих поступков!

Конец фразы вышел излишне эмоциональным и драматичным. Перебор.

– Какое еще объяснение? – рыкнул мужчина так зло, будто я подшутила над ним только вчера.

– Вы мне нравились, – тихо ответила я и отвернулась. – Я хотела привлечь ваше внимание.

От неожиданности Анастас сбился с такта и сделал па невпопад. Я почти видела, как в его умном мужском мозге крутятся шестеренки. Все мои фразы, остроты и поступки приобретали совершенно иной смысл. Безответная юношеская любовь, она такая, да.

От необходимости как-то отреагировать Анастаса спас закончившийся танец. Провожая меня к стульям, он выглядел как выброшенная на берег рыба. Предложил принести вина или сладостей, но я вежливо отказалась. Отошел на пару шагов и, повернувшись, сказал:

– По-моему, вы просто несносная девчонка, – и усмехнулся.

Когда отыграли вальс, я сочла возможным незаметно удалиться из зала. На галерее второго этажа Гай что-то обсуждал с группой прогрессивно настроенных ноттов. Кое-кто из мужчин поглядывал на меня с интересом, но я не присоединилась к разговору, не имея желания выслушивать банальные сентенции о либерализме и новом своде законов который хотели подать на подпись королеве.

Меня больше беспокоило, что будет, когда королева умрет.

Когда собеседники Гая разбрелись, он сам подошел ко мне с двумя бокалами вина. Месяц выдался тяжелым, и стройное тело Гая стало чересчур худым, под глазами залегли темные круги. Он таял как призрак на ветру. Но я знала, он справится. Кастилла оставила после себя просто потрясающий беспорядок, но Гай все исправит. Два-три года, и дела Дома потихоньку пойдут в гору. Если кто и способен это сделать, то только он.

– Ты, Патриарх, а не Бог, – я приняла бокал и пригубила рубиновый напиток. – Тебе нужен отдых.

– На том свете отдохну, – отмахнулся Гай. Взял меня за руку и увлек прочь из зала. – О чем ты так сосредоточенно размышляла? Я видел витающие вокруг тебя мысли.

– Что станет с нашим народом, когда Гизелла умрет? Кто займет ее место? Мы не переживем еще один период Безвластия.

– Если «новая кровь» не будет накалять обстановку, мы выберем достойнейшего из Патриархов и вручим ему бразды правления. Самое время сделать эту должность выборной, как считаешь?

– От моего мнения ничего не изменится, лучше тебе убедить в этом остальных.

– Среди них достаточно честолюбцев желающих занять место Короля или Королевы, и сохранить его для своих детей. И немало тех, кого подкупила наша ныне покойная тетушка. Закрыть им рот тяжелее, чем коалиции. Это плохо – если есть две силы настроенные против действующей власти, они могут найти общий язык. Договорятся просто ради принципа, решив, что сначала стоит убрать неугодных, а потом уже делить кормушку.

– У меня нехорошее предчувствие. Где Кастилла научилась таким мощным чарам? Знания были утеряны при переходе, та экспедиция в старые хранилища ничего не дала – книги и свитки исчезли, их забрали раньше. Кто?

Гай пожал плечами. Меня беспокоило его изможденное лицо.

– У кого-то мог сохраниться ключ, как у меня.

– Ты видел, наша родина умирает… – я замолчала, подбирая слова, – что если там остались выжившие? Я хочу сказать, действительно много выживших? Мы видели только пострадавшую в войне столицу нашего Дома, неизвестно что произошло с остальными городами…

Дверь за нами захлопнулась, Гай закрыл ее на замок. Он усадил меня на тахту и сел рядом, губы коснулись точки перехода шеи в плечо, рука скользнула под подол платья, прошлась от колена к кромке чулка. Кончиками пальцев он поднялся выше, лаская меня сквозь кружева.

– Как мне надоела эта ложь, – горячее дыхание обжигало шею. – К чему эти должности если я не могу открыто защищать, то, что мне дорого? – от его хриплого голоса кожа покрылась мурашками. – Я видел тебя только дважды за целый месяц. Дважды… Так мало и так недолго. Сейчас мне больше всего хочется сорвать эти шуршащие шелковые юбки и владеть до тех пор, пока ты не сорвешь голос. Я не могу спать. Я довожу себя до исступления, представляя тебя рядом. Твой запах, твой вкус, твои волосы на моей подушке.

Меня бросило в жар.

– Я боролся с собой семь лет. Хватит, – его ладони скользили по моим бедрам. Он опустился на колени, поднял мои юбки до талии, и начал покусывать чувствительную кожу на внутренней стороне бедра. Стянул и отбросил прочь белье. Кружевные трусики стоимость в четверть моей зарплаты повисли на дверной ручке. – Я подам документы на пересмотр порядка наследования и проведение анализа ДНК. Мой разум горит, когда я думаю… как ты подвергаешь себя опасности… рискуешь… а я не могу защитить тебя…

Я запустила пальцы в темные волосы и заставила его оторваться от меня. Притянула к себе и расстегнула рубашку, огладила плечи, коснулась боков и напрягшихся мышц живота. Откинулась назад и он навис надо мной. Его тело манило, я хотела ощутить на себе его тяжесть и жар. Гай будил первобытные желания не совместимые с логикой или здравым смыслом. Будь у нас чуть больше времени…

– Мою кандидатуру не утвердят. Я ничего не смыслю в политике или управлении. Я не хочу быть Матриархом, а придется, если ты откажешься от власти.

– Я тебе помогу, – он касался меня, дразнил обещанием, но не входил. – Буду заниматься всеми делами, как и раньше. Мы больше не будем прятаться по углам как преступники.

– Гай я боюсь. Твой отец был кузеном твоей матери, что если они решат казнить тебя? Гай… Гай, я не могу обхватить тебя пальцами.

– Тебя это так по-детски удивляет, – он издал тихий интимный смешок. – Ты такая маленькая. Считай это моим ультиматумом. Переезжай ко мне. Сегодня же.

– Не надейся добиться согласия в такой момент. Мои мозги еще не превратились в кисель.

Ох, нет, похоже, превратились.

– Хорошо, не будем рисковать. Подождем. Я добьюсь того чтобы меня признали принадлежащим к Дому отца, – он начал двигаться и спорить мне расхотелось. – Ты будешь только моей. Если я увижу рядом с тобой мужчину, я его убью.

– А можно я убью любую женщину, которую увижу рядом с тобой? – я положила руки ему на бедра, задавая ритм. Массивная серебряная пряжка его ремня давила в бедро и я ногами стащила с Гая брюки и сцепила щиколотки у него за спиной.

– Можно, – он поцеловал меня, показывая, что дискуссия закончена. – А теперь кексик… я разрешаю тебе только стонать.

Через полчаса я осторожно выскользнула из комнаты. Отцы-основатели как разительно может переменить жизнь за два месяца. Могла ли я когда-нибудь представить, что мне придется прятаться по комнатам с мужчиной, которого наше общество считает моим кузеном?

Я прижала руки к горящим щекам. Откровенно говоря, горело все тело. Прежде чем вернуться в зал нужно прийти в себя, вернуться к отстраненно-холодному виду или знакомые со мной нотты заподозрят неладное. И хорошо бы, что от меня не так сильно пахло Гаем.

Я вышла на открытую террасу второго этажа и отступила за декоративную колонну, едва увидела, кто еще вышел подышать свежим воздухом.

Нотта Ариадна стояла у перил и ветер трепал подол синего шелкового платья. Уложенные в высокую прическу белокурые локоны слегка растрепались, щеки покраснели, сжимающие шаль руки казалась тонкими птичьими лапками. Хрупкая и изящная, по сравнению с «мистером крокодиловые туфли» она казалась ребенком. И не скажешь что ей двести лет.

– Говорят, вы переехали?

– Считаете, я слишком стара для этого? Мой сын – взрослый мужчина, ему пора жениться и привести в дом жену. Я больше не могу исполнять обязанности хозяйки.

– Жену! – со смешком протянул мужчина. – Слыхивал я…

Пальцы Ариадны с длинными ухоженными ногтями впились в пах мужчины, он пискнул и приподнялся на цыпочках. Она склонила голову к плечу и глаза ее выражали не больше чувств, чем у колибри.

– Продолжайте, прошу вас, – вежливо попросила она.

– Ничего, – фальцетом пискнул он. – Глупые сплетни. Происки врагов. Дескать Патриарх мало того что не имеет прав на должность, так еще и испытывает плотское влечение к собственной сестре.

– Любопытно.

– Это ложь. Ложь!

Нотта разжала хватку и с ласковой улыбкой поправила воротник мужчины.

– Вы нотт, трус и сплетник. В старину за клевету кастрировали. – Ариадна со значением посмотрела на свои ногти.

Я выдохнула, только сейчас сообразив, что задерживала дыхание. Похоже, я кое в ком ошиблась. Матушка Гая конечно редкостная стерва, но стерва преданная семье. Если только это маленькое представление разыграно не для того чтобы ослабить нашу бдительность и ударить в самый неожиданный момент.

Ариадна подошла ко мне, и я не знала что делать. Мы встретились впервые после той сцены.

– Раньше ты могла плыть по течению, – она внимательно посмотрела на меня, – но теперь нужно мобилизовать все доступные силы, использовать все резервы, весь ум и изворотливость, если ты хочешь остаться в живых. Ты теперь не просто она из наследников, незаметная и не очень удачливая оперативница, ступающая на путь чести и закона.

Она ушла, оставив меня наедине с метелью и мыслями. Может ли любовь к кому-то быть настолько сильной, чтобы заставить лгать и причинять боль, только бы избавить любимых от еще больших страданий? Может ли любовь заставить сказать правду, чтобы открыть путь к чему-то новому?

Отцы-основатели, неужели везде теперь мне будет мерещиться угроза и возможное предательство? Почему нет простых ответов ни на один из моих вопросов? Почему нельзя закончить эту череду злоключений красиво и многообещающе, вроде «и жили они долго и счастливо»?

Может потому что это не конец. А может, потому что мне доподлинно известно: люди имеющие отношение к высшей власти редко живут долго, и еще реже – счастливо.

Все кончится, когда мой прах развеют по ветру – и ни мгновением раньше.

***

Бокал вина выскользнул из рук смеющейся подруги. Время замедлило бег, став вязким как мед. Елена видела, как бесконечно долго стремились, друг к другу стекло, вино и мраморная плитка ее кухни. «Пино нуар» растеклось ярким пятном, и мир перевернулся: вино стало кровью, сверкающие осколки – прядями необыкновенно белых волос.

Ведьма пошатнулась и машинально накрыла рукой отчаянно бьющееся сердце. Мгновение – и ужасное видение исчезло, растворилось. На полу стекло мешалось с вином. Что происходит? Она сходит с ума? Неужели ей предстоит разделить судьбу большинства одаренных магией людей? Однажды она превратиться в бессвязно бормочущую сумасшедшую или, не выдержав, перережет вены?

– Нельзя так пугать, – с притворным весельем сказала она собравшейся компании и добавила: – Думаю, я должна охладить горящую голову. Ваш «Взрыв на пляже» способен поджечь и мертвеца – что уж говорить о такой молодой и сексуально озабоченной особе как я.

Под шуточки университетских подруг Елена вышла на открытую веранду. Несколько минут в одиночестве приведут ее в порядок. Как любит говорить мать: держи ноги в тепле, желудок в голоде, а голову – в холоде.

Елена мотнула головой.

Нет.

Это мираж.

Просто показалось. Просто. Просто…

Собраться. Надо собраться. С чего она взяла, что сходит с ума? Пьяным порой и не такое мерещиться. Даже если увиденное картинка из мрачного будущего, предчувствие чьей-то смерти, так что с того? Порой люди видят будущее, но это не ломает их разум. У нее нет дара провидения, видимо под действие алкоголя она стала чересчур восприимчива и случайно «поймала» картинку из будущего. Грядут очередные испытания, но это разве новость? Нет, это просто жизнь.

Елена подоткнула концы шарфа. Ночь стояла тихая и ясная, медленно падали снежинки, полная луна освещала мир так же хорошо как солнце. Девушка улыбнулась, когда из дома долетел смех. Боже, как же давно она не видела друзей, не готовила с подругами новогодний стол, не позволяя беззлобно подшучивать над собой. Болтать, хихикать, напевать и потягивать вино. Пританцовывать.

Месяц без чар. Месяц радости и в тоже время пустоты, настойчивого желания. Руны и знаки не тускнели в ее памяти, ритуалы не забывались. Магия бурлила под кожей, взывала к ней из снов: дикая, не укрощенная, обещающая подарить невиданные наслаждения и открыть все оттенки боли. Ее звали к себе реликтовые леса, где деревья касаются облаков, волшебные цветы, крадущие души и старые мостки озер с теплой зеленоватой водой. Хел взывал к ней. Может однажды это кончится.

Может, нет.

Елена достала из кармана джинсов визитку Анастаса, покрутила в пальцах. Все началось на выставке, значит должно там закончиться. И закончится. Она туда просто не пойдет.

Никто не понимал, почему Елена на время перестала практиковать. Кроме, пожалуй, Гели. Гели знает, каково это – отречься от части себя. Знает, что единственный способ бороться и искушением, отказаться от каких-либо контактов с ним. Господь всемогущий, да как же это случилось? Разве возможно привязаться к кому-то за жалкие три недели? Ведь чувствам как цветку нужно время чтобы вырасти и расцвести. А это просто неудовлетворенная страсть. Которая могла стать чем-то большим, будь это возможно… Нет она не будет думать об этом. Будь мечты лошадками все бы ездили верхом.

Елена отказалась от магии, но не от прошлого, о нем она не жалела. В калейдоскопе памяти мелькали и веселые воспоминания и грустные, страстные и ужасающие. Разные. Ее.

Ведьма знала, что спокойствие продлится недолго. Через месяц или через год, душу охватит желание шальной вольницы. Тому, кто знает вкус магии не колдовать примерно тоже, что обычному человеку самому себе отрубить ноги.

Она улыбнулась и посмотрела на небо: бархатную чернильно-синюю высоту пересекала сияющая искра падающей звезды. Девушка воровато оглянулась на дверь, протянула ладони, будто желая поймать ее и согреть, или согреться самой.

И загадала желание.

Август 2013 – 21 ноября 2014