Текст книги "Третий (не) лишний (СИ)"
Автор книги: Евгения Серпента
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
15. Антон
– Янка, ты случайно не залетела?
Антон терпеливо ждал, пока Яна прокашляется и выпьет глоток вина. Как будто вообще ничего не говорил.
Обычный вечер у нее дома. Он зажарил курицу на гриле, нарезал салат, открыл бутылку «Изабеллы». Для птицы больше подошло бы белое вино, но уж какое было. Яна готовила хорошо, правда, не особо любила. А Антон как раз любил, хотя не так чтобы умел. Вот и консенсус: любишь – ну и готовь тогда. А я постараюсь не умереть от твоей стряпни.
Пока возился на кухне, она валялась на диване и смотрела какую-то хрень по телевизору. Приготовь, подай. Хорошо хоть с ложки кормить не надо.
– С чего вдруг? – буркнула Яна и отщипнула кусочек белого мяса.
– Ну как тебе сказать? От секса иногда бывают дети. Даже несмотря на всякие штучки, с которыми их якобы быть не может. Уж больно ты в последнее время злющая и психованная.
– Вы сговорились?
– С кем?
– С моими родителями.
Пауза – совсем коротенькая. Нет, не с родителями. А с кем тогда? Кто у тебя спрашивал то же самое?
– Разве ты меня с ними знакомила?
– День… просто был такой. Тяжелый.
Антон внимательно посмотрела на нее.
Лежит на диване, тарелка на животе, сосредоточенно обгладывает косточку. Ну очень сосредоточенно. Как будто задачу по физике решает.
– Да-да, – он постарался вложить в голос побольше сарказма и иронии. – У тебя ведь очень тяжелая работа.
– Антон! – Яна вскинулась, как будто укусили. Даже тарелку на стол отставила. – Я у трех нотариусов сегодня была, переводы заверяла апостилями. Хотя ты, наверно, и не знаешь, что это такое.
– Ну конечно. Я ж деревня неграмотная.
Заверещал какой-то попсой ее телефон. Яна нехотя встала с дивана, подошла к письменному столу, где он лежал, сбросила звонок, отключила звук. Но не успела вернуться обратно, телефон зажужжал, как рассерженный жук.
– Едрить твою! – прошипела она и выключила его совсем. И пояснила, хотя Антон не спрашивал: – По работе.
– Так почему не ответила, если по работе? Вдруг что-то важное?
– Обойдутся.
– Ну-ну…
Вот ведь странно, Яночка, ты так талантливо на съемках играла, хоть на «Оскар» номинируй. Или что там дают за телешоу? А сейчас – все время мимо кассы. И закрадывается вполне резонная мысль: а был ли весь тот цирк игрой? Действительно ли ты притворялась, что мы интересны тебе оба? Может, на самом-то деле и не притворялась? И поэтому так правдоподобно получалось?
Как уже достало это вранье. Что, если прямо в лоб спросить? Так ведь не ответит. Или устроит скандал. Или снова соврет.
А выяснить все было очень просто. Незаконная слежка-прослушка. Уж он-то на таких вещах собаку съел. И последняя работа как раз была из этой оперы – проследить за женой, которая завела любовника и обнаглела настолько, что таскала его домой. Там, где он брал все необходимые приблуды, их еще овердофига осталось. Камеры в прихожей и в спальне, крохотный жучок в шов сумки – и все дела, получите и распишитесь.
Вот только вопрос: нахера?
Чтобы поймать на горячем, назвать блядью вслух, а не про себя, и гордо удалиться, поглаживая чувство собственного достоинства? В чем, спрашивается, профит? В поглаживании? Если ее действительно Райчев дерет, так хоть на его рожу полюбоваться, когда поймет, что не один ей палки кидает. Да и то сомнительное удовольствие. На пару секунд. А если нет?
Даже если они с напарником – не Денисом – пошлют Янку хором, обнимутся и пойдут бухать в ближайший бар, она вряд ли будет сильно горевать. Скоренько найдет другого. Или, вернее, других. А вот ты, Антуан, уже на следующее утро проснешься и засомневаешься, стоило ли наглаженное до дыр чувство собственного достоинства того, что обратной дороги уже нет. Потому что ее точно после такого не будет.
Да и вообще – стоит ли знать? Одно дело подозревать, сомневаться. Другое – знать наверняка. Пока не знаешь, можно делать вид, что ничего и нет. В конце концов… она тебе не жена и даже не любимая девушка. У вас нет детей, ипотеки и совместно нажитого имущества. У вас, если подумать, вообще нет ничего общего. Кроме любви к сексу и тех часов, которые вы проводите в самом тесном контакте. Когда ее тело принадлежит только тебе – насчет мыслей такой уверенности нет. Хотя… скорее, наоборот. Когда твое тело принадлежит только ей, а мысли твои ее наверняка не интересуют.
Но… давай уже честно, Антоша. Эти часы стоят всего прочего. Потому что такой женщины у тебя никогда не было и никогда больше не будет. Может, и найдется та, которую ты полюбишь и которая полюбит тебя. У вас будут дети, квартира, машина, дача, собака и кружок бальных танцев для пенсионеров. И очень даже неплохой секс. Но такого – безумного, бесстыдного, захлестывающего с головой, как волна в шторм, – точно не будет. Потому что это вообще невозможно. Так стоит ли разбрасываться из больного самолюбия тем, что, может быть, станет самым ярким воспоминанием твой старости? Если ты, конечно, до нее доживешь, придурок.
За окном шел снег – крупные пушистые хлопья. Как будто на небе порвалось множество пуховых подушек. Снег и свет фонарей – всегда загадочно, волнующе. Немного тревоги. Немного грусти о том, чего никогда не будет. Немного ожидания сказки.
Антон отпил из своего бокала и протянул его Яне, глядя прямо в глаза. Она чуть прищурилась, уголки губ дрогнули.
Это была та самая дразнящая полуулыбка, которую он так любил. От которой по-настоящему сходил с ума. Она обещала: да, сейчас будет все – и будет так, как ты даже вообразить себе не можешь. Кровь закипела – как будто от кессонной болезни. А уж что творилось ниже пояса… там все превратилось в клубок оголенных проводов под током.
Они передавали бокал друг другу, делая по маленькому глотку, касаясь губами и языком одного и того же места на кромке – такой вот странный поцелуй. Вкус земляники, пьяной и пряной от разогревшего ее солнца.
Яна отдала ему бокал, резким движением расстегнула молнию на его джинсах, наклонилась.
Антон, задыхаясь, допивал вино – и чувствовал его вкус не только языком. Как после хорошего косяка, когда вкус и запах ощущаешь кожей, каждой ее клеточкой. Вкус пряной земляники на ее языке и губах, которые сжимали его член, дразнили, ласкали…
Господи, Яна…
Что она делала с ним – но делала не для него, а для себя! Потому что хотела этого.
Какая разница, для кого, если его разрывало в лоскуты от нестерпимого удовольствия. Ему никогда не нравилось слово «наслаждение», казалось пошлым и жеманным – но это было именно оно. Как будто кусок льда плавился, таял, растекался…
Бокал хрустнул в руке, по ладони потекла кровь. Он слизнул ее – и у крови тоже был вкус земляники.
– Яна, я…
Не смей, слышишь? Не смей! Молчи!
– Я…
Ее губы закрыли ему рот, а рука сжала член – и словно замкнуло электрическую цепь. Да, так, сильнее, еще…
Потом был какой-то провал. Как будто слишком много выпил – но в бутылке осталось больше половины. Значит, не от вина. Яркими вспышками – как целовал ее грудь, как входил в нее. Как будто в первый раз. Каждый раз – как впервые.
Она – сверху. Выгнув спину, запрокинув голову, опираясь на колени. Вдыхая и выдыхая с короткими судорожными стонами. Заостренные твердые соски – как стрелки, указывающие в небо. Руки, стиснувшие его бедра. Волосы, падающие на лицо. Затуманенные желанием глаза – серо-зеленые, как штормовое море…
Антон лежал, положив голову на подлокотник, Яна – затылком на его животе, подняв ноги на спинку дивана.
– Не вставай, – сказал он, проводя пальцем по складочке под ее ягодицей. – Там стекло на полу. Я соберу потом.
Она поймала его руку, подтащила туда, где ей надлежало быть, крепко сжала ноги. Мягким грудным мурчанием отозвалась, когда пальцы пробрались в теплую влажную глубину. Потянулась, подставляя его ленивым ласкам самые чувствительные места. Как будто последние штрихи кистью к уже законченной картине.
– Давай куда-нибудь в отпуск поедем? – спросил Антон. – Туда, где нет никого.
– Давай, – помолчав, ответила Яна. – После Нового года.
– Куда ты хочешь?
– Не знаю. Туда, где никого нет. На необитаемый остров. Или в горы. Снег. Дом. Камин. Шкура перед камином.
– Все реально. Только дорого. Давай подумаем.
– Не сейчас, – Яна покачала головой. – То, что дорого, можно в любой момент. Не обязательно заранее.
– Как хочешь. А Новый год? Где будем отмечать?
Как будто холодом от окна потянуло. От окна? Не от Яны?
– Здесь и будем, – ответила она после долго паузы.
– Почему не поехать раньше? – удивился Антон. – Там бы и встретили.
– Нет, – отрезала она.
Как будто приговор подписала. И поставила печать.
***
Последний месяц мне все время казалось: она думает, как бы со мной порвать – чтобы не получилось слишком уж грубо. Хотя к чему обманывать себя, такая деликатность не для нее. Просто не решила до конца, стоит ли. Может, получила от меня еще не все, чего хотела.
От одной мысли внутри все обрывалось. Ее не будет… рядом? Нет, она и так не со мной. Не будет этих вечеров, наполненных предвкушением. Не будет безумных ночей. И ожидания новой встречи. Не будет ничего по имени Яна. Кроме воспоминаний, сожалений и тоски.
Но иногда я ждал этого – скорей бы. Потому что понимал: сам уйти не смогу. Раньше – может быть. Теперь уже нет. Я думал, что получится подчинить ее себе. Переспать с ней раз, другой – сколько захочется. И пойти дальше. Еще одна из многих. Военный трофей. Галочка, поставленная в списке. И вот вдруг сам оказался такой галочкой. Одним из многих. Ответка от кармы? Вполне возможно.
Новый год у нее дома… вместе в отпуск…
В первое я поверил. Во второе – нет. Хотя бы уже потому, что она не захотела планировать и бронировать ничего заранее. И вывод сделал вполне определенный.
Новогодняя ночь будет последней.
Ну что ж…
Двадцать девятого вечером она сказала:
– А давай пойдем еловых лап украдем?
За углом приткнулся крохотный елочный базарчик. Ветки там тоже продавали. Сотка большая, полтинник маленькая. Или можно было обойти сзади и утащить сквозь ограду – чтобы не заметил сторож-продавец. На сотню-другую мы не обеднели бы, но я видел, что ей хочется риска, азарта. Мелкого, глупого, конечно. Но раз так хочется…
Мы утащили из-за забора две ветки, и я хотел обойти базар через двор, но Яна взяла их у меня и подошла к продавцу.
– Мы тут у вас две ветки украли, – сказала, улыбаясь, и протянула ему деньги.
– Красавица, возьми еще, – он заулыбался в ответ, денег не взял, а вместо этого дал ей большую разлапистую ветку.
Мы расхохотались и пошли обратно. Держась за руки. Никогда так не ходили. Да мы вообще никуда не ходили вместе. Ни разу. На шоу – не в счет. Там с нами всегда был оператор.
На детской площадке стояла залитая деревянная горка с длинной дорожкой-ледянкой. И никого. Яна вскарабкалась по лесенке наверх.
– В детстве самым крутым было скатиться, стоя на ногах, и не упасть.
– Давай, – я положил ветки на снег. – Я тебя поймаю.
Она расставила руки и покатилась вниз. Я подхватил ее, едва удержавшись на ногах. Прижал к себе.
Мы стояли на ледяной дорожке и целовались. Вот так же я в первый раз когда-то целовался с девочкой. Было немного страшно – и так здорово. Такое счастье, которое, казалось, невозможно вытерпеть.
– Пойдем? – прошептал я ей на ухо, и она молча кивнула.
Ночь была наполнена запахом хвои и мандаринов. Запах сказки и исполнения желаний… Так у нас с ней еще не было. Совсем другая Яна. Мягкая, нежная… И я невольно был с ней другим. Не хотел ее – для себя. И сам был – не для нее. Мы – друг для друга. Настолько необычно и так хорошо, что… стыдно сказать, хотелось плакать. Потому что теперь еще страшнее было ее потерять. Потому что я понимал: не новогодняя ночь будет последней. Последняя – эта. Ее прощальный подарок.
Как бритвой по венам: именно сейчас она – настоящая. Не та ядовитая дрянь, жесткая, ледяная, о которой думалось матом. Которой иногда руки чесались отвесить от души. И еще раз, по другому сгибу: это была ее защита. И если бы ты с самого начала, с самой первой минуты не был такой тупой сволочью, таким кретином…
Что было бы тогда?
Не знаю.
Не хочу знать…
– До завтра, – сказала она утром, целуя на прощанье.
– До завтра… – ответил я…
16. Яна
Ничего не будет…
Я повторяла это про себя столько раз, что слова потеряли смысл. Звучали загадочно, как на незнакомом языке. И еще раз – ничего не будет…
Мне было хорошо с ними обоими. Так хорошо, как ни с кем раньше. Каждый из них – мой двойник. И над водой, где мы одинаково мерзкие твари. Абсолютно аморальные, эгоистичные и циничные. Только секс – и никаких чувств. И в глубине, где прячутся ранимые существа, мечтающие о любви.
Я раскусила их сразу – робких мальчишек, которые хотели ее и боялись быть отвергнутыми. Которые прятались под маской циничной бравады так долго, что она приросла и стала настоящим лицом. Раскусила, потому что сама в глубине была такой же. Романтичной девочкой Яной, которая мечтала гулять с мальчиком по заснеженным вечерним улицам, держась за руки и целуясь под фонарями.
Нет…Все тихое, теплое, светлое – спрятать в темный чулан. Закрыть дверь на двадцать замков, забить досками и придвинуть все самое тяжелое. Чтобы ни в коем случае не вылезло.
Наши темные стороны тянулись друг к другу, и это была вечная борьба за власть. Накал, надрыв. Война… Если бы мы отпустили на свободу светлое… Нет, лучше не думать об этом.
Я не ошиблась в том, что позволила себе секс с обоими. Да, я хотела их обоих. И оба оправдали мои ожидания в полной мере. Это оказалось великолепно. Именно то, чего я хотела. Но ошибкой было надеяться выбрать одного их них. Невозможно! Выбрав одного, я бы тут же пожалела. Отказавшись от обоих, пожалела бы вдвойне. Так, может, и не стоило выбирать?
Что меня не устраивало?
Ложь.
Я могла бы продолжать эти отношения сколько угодно. При одном условии. Если бы они знали друг о друге и не возражали. Чтобы я могла сказать: завтра я с Денисом – или с Антоном. И чтобы второй ответил: ага, привет передавай. Чтобы мне не надо было притворяться, будто каждый из них – единственный.
Анриал…
Но после финального эфира и ресторана, я поняла, что сделать выбор все равно придется. Рано или поздно. Иначе все это кончится банальным нервным срывом. Каждый раз, когда я была с одним из них, думала о другом. Психовала, злилась – на себя и на них. Вела себя как последняя сука. Чувствовала, что моя нервозность передается им. Что они так же злятся, не понимая, в чем дело, и предполагают черт знает что.
Да что там! Каждый из них, может, и не догадывался наверняка, но подозревал, что я либо уже с другим, либо хочу этого. Что жалею о сделанном выборе.
И я приняла решение. Наверно, очень странное и нелогичное. Достаточно жесткое – нет, жестокое.
– Ты дура? – изумленно спросила Лиса.
– Да, наверно, – устало ответила я, потягивая пиво из банки. – Но я так больше не могу, Лис.
Красное вино – Антон. Белое шампанское – Денис… Полночь и полдень. Зима и лето.
О господи…
– Попомни мои слова – пожалеешь, – предсказала Лиса.
– Знаю, – грустно кивнула я. – Будь что будет.
Мне хотелось попрощаться с ними обоими. На мгновение выпустить из чулана девочку Яну с ее нежностью, от которой щиплет в носу. Дать свободу тем чувствам, которые запрещала себе испытывать.
Два вечера и две ночи перед Новым годом. Две волшебные – и грустные! – ночи. Я не ошиблась, они действительно были такими, как я и думала. У каждого – свой темный чулан, где заперто желание любить. С каждым из них у меня могло что-то получиться, но…
Для этого я должна была выбрать. А я не могла. Круг замкнулся.
Зачем я сказала им об отпуске? Не знаю. Они спросили – я ответила. Это уже, по большому счету, не имело никакого значения. Почему именно Новый год? И на этот вопрос я не могла толком ответить. Ведь можно было сказать им, что буду встречать с родителями. Отложить все на первое января. Но хотелось начать год с нуля, с чистого листа. Не тащить эту проблему из старого. Решить все новогодней ночью, еще до полуночи.
Дениса я попросила прийти в десять. Антона – в половине одиннадцатого. Почему именно так? Опять бросила монетку: с кем проведу эти последние полчаса.
Тридцать первого с утра вылизала квартиру и полдня проторчала на кухне. Зачем? Кто будет все это есть?
Впрочем, Лиса сказала: «Я иду в гости, но если станет совсем уж хреново – звони, приеду». Обожремся, напьемся и будем плакать друг у друга на плече.
В половине десятого я приняла душ, надела самое-самое эротичное белье.
Опять же – зачем? Кто его увидит? Надеюсь, я не напьюсь настолько, чтобы заняться сексом с Лисой? Это было бы уже слишком. Или нет?
Зеленое вечернее платье – бархатное, узкое, с высоким разрезом сбоку. Туфли на каблуке. Распущенные волосы. Изумрудные серьги. Liquid Crystal Agonist с горьким запахом полыни.
Еще можно было все переиграть. Позвонить обоим, что-нибудь наврать. Сказать, чтобы не приходили. Оставить все как есть.
Я встряхнула головой, отгоняя соблазн.
Нет. Рубикон перейден.
Звонок. Денис – как всегда – пунктуален. Костюм, бледно-голубая рубашка без галстука. Я с трудом проглотила слюну.
Что я делаю?!
– Ты просто… невероятная, – прошептал он, обняв меня. Руки пробежали по спине, тяжело скользнули по бедрам.
Еще осталось полчаса. Может?.. В последний раз?
Нет…
– Шампанское у тебя наверняка есть, так что я взял хорошее «Шардоне». Полусухое. И еще… – он достал маленький сверток из кармана куртки. – С наступающим!
– Давай все это после двенадцати, ладно?
У меня, разумеется, для них подарков не было. Какие уж тут подарки! Впрочем, после полуночи вряд ли это кому-нибудь будет интересно. И даже намного раньше.
Денис отдал мне бутылку и вошел в гостиную, чтобы положить свой сверток на тумбочку под елку.
– Я думал, мы будем вдвоем, – его голос, натянутый до предела, догнал меня на полпути к кухне.
Стол был накрыт на троих. И снова тот же вопрос: зачем? Нам с Лисой вполне хватило бы двух тарелок.
– Так вышло, – ответила я, остановившись. И добавила, поколебавшись: – Извини.
Я отправилась на кухню, делая вид, что страшно занята. Старательно громыхала посудой, посматривала на часы и мысленно умоляла Антона: пожалуйста, давай быстрее, не задерживайся, у меня уже сил нет. Пусть все это поскорее закончится.
– Тебе помочь?
Денис стоял в дверях и смотрел на меня. Без пиджака, ворот рубашки расстегнут.
– Нет, спасибо. Справлюсь.
Он ушел обратно в гостиную, включил телевизор. «Ну и гадость эта ваша заливная рыба». А у меня все из рук валилось. Рассыпала соль, уронила открытую банку сардин – масло брызнуло, чудом не попав на платье. Обожгла палец и чуть не сломала консервный нож.
Наконец раздался звонок. Я вдохнула поглубже и пошла открывать.
– Привет, – Антон поцеловал меня, вручил коробку конфет и какой-то пакет, кажется, с фруктами. – С наступающим.
Вешая пальто, он заметил куртку Дениса и вскинул брови:
– Ты не одна?
В этот момент в прихожую вышел сам Денис.
По сравнению с этой, немая сцена из «Ревизора» – тьфу, детский сад, малышовая группа.
Я сбежала в гостиную и села на диван, обхватив себя руками, чтобы хоть как-то унять крупную дрожь. Они вошли за мной. Антон сел в кресло напротив, Денис на стул у стола. Спокойно – слишком уж спокойно.
– Ну и? – поинтересовался Антон.
Я молчала. Надо было рассказать все, как есть. Как и собиралась. Но напал натуральный ступор.
– У меня были такие мысли, – усмехнулся Денис. – Но убеждал себя не параноить. Тебе не кажется, Яна, что это уже перебор?
– У меня тоже были такие мысли, – кивнул Антон. – Кстати, давно все это?
– С самого начала, – буркнула я через силу. Как будто засохшую пасту выжала из тюбика.
Все. Блок снят. Можно говорить. Чего уж тут стесняться теперь?
– Еще с кастинга. В смысле, я на вас обратила внимание. И подумала, что переспала бы с обоими. Ну а когда попали в одну тройку… Даже притворяться не надо было.
– То есть, выходит, ты трахалась с нами по очереди, – Денис машинально крутил в руках вилку. – Больше трех месяцев.
– И что случилось теперь? – усмехнулся Антон. – Устала одной… дыркой на двух… членах сидеть?
Судя по паузам, слова он хотел сказать совсем другие, но сдержался.
– Нет, не устала, – я посмотрела ему в глаза, перевела взгляд на Дениса.
– Тогда что это за цирк с конями? – спросил тот.
– Вы мне нравитесь оба. И я не могу выбрать кого-то одного. На шоу было проще, там я действительно монетку бросила.
– Ты серьезно? – не поверил Денис. – Не про монетку. Что выбрать не можешь. Это же бред какой-то.
– Нет. Не могу. Я вас хочу обоих. Даже сейчас. А устала я, Антон, от другого. Врать и притворяться, что каждый из вас единственный. Вот от этого точно устала. Короче, по пунктам. Выбрать одного из вас я не могу, потому что сразу об этом пожалею. Порвать с вами обоими – тем более не могу. Оставить все как было – не получилось. Не смогла. Так что… решение за вами.
Они переглянулись.
– Ну и какого решения ты от нас ждешь? – голос Антона сочился ядом. – Что мы скажем: хорошо, Яна, пусть все останется по-прежнему, но вполне легально, без вранья? Составим график – и будет у нас идиллический sex, drugs and rock’n’roll, так?
– Не надо делать из меня идиотку, – попросила я. – Да, этот вариант меня как раз устроил бы. Но я понимаю, что это нереально.
– Тогда что, блядь? – заорал он. – Чего ты от нас хочешь?
– Потише, – Денис поморщился, встал и подошел ко мне. – Все просто, – он собрал мои волосы в хвост и слегка потянул, заставив посмотреть ему в лицо. – Некоторые бабы почему-то думают, что у них есть яйца. Когда надо нагнуть, подмять под себя, заставить. А вот когда надо принять важное решение, оказывается, что яиц-то и нет. Пусть кто угодно решает, а я не могу. Так, Яночка?
Я молчала. А что тут сказать? Он был прав. И неправ одновременно.
– Не совсем. Давайте развернем ситуацию иначе, – я сцепила пальцы под коленями, чтобы не было видно, как они дрожат. – Если б я порвала с кем-то из вас ради другого или сразу с обоими, разве вы не почувствовали бы себя униженными? Я не спихиваю на вас решение, а даю возможность решить. Оказаться на коне. Не чувствуете разницу?
Повисла тяжелая пауза. Я переводила взгляд с Дениса на Антона и обратно, они косились друг на друга, смотрели на меня. Мне казалось, что в воздухе остаются следы – как от трассирующих пуль. Что он уже весь светится и искрит.
Посмотрев друг на друга в очередной раз, они встали.
– Мы пойдем покурим, – сказал Денис. – Не скучай.
– Вы же не курите, – глупо удивилась я.
– Неважно.
Щелкнул замок, поставленный на предохранитель. Я вышла в прихожую. Куртка Дениса и пальто Антона остались на вешалке. Прислушалась. Тишина. Из окна кухни была видна лестничная лоджия, но вряд ли они полезли бы на мороз раздетыми. Наверно, отошли подальше к лифту. Если уж сразу не устроили драку, то вряд ли устроят и сейчас. Скорее, посовещаются и скажут: ну ее на хер, суку. Вернутся, оденутся и пойдут куда-нибудь бухать вдвоем. А я наемся салатов и копченой колбасы, в двенадцать чокнусь шампанским с президентом в телевизоре и позвоню Лисе.
Дверь открылась, и я не успела отскочить. Антон взял меня за руку и потащил в комнату. Толкнул в кресло, а сам сел на диван. Денис – рядом с ним.
– Послушайте, – начала я, но Антон оборвал:
– Мы тебя выслушали. А теперь ты послушай нас…
***
Когда он сказал это, первым моим желанием было засветить от души в морду. А потом добавить разок с ноги. Куда придется. По шарам, например. Но сдержался. Устроить тут драку – вообще полный абзац.
Самым верным было молча одеться, уйти и забыть дорогу обратно. Остановило одно.
Я уйду – а он, вполне возможно, останется.
Ну и что, собственно? Пусть забирает себе блядь, которая из одной постели запросто перепрыгивает в другую.
Извини, дорогой товарищ, а ты разве обычно делаешь не так?
Ну… наверно. Но в последнее время – нет.
Да-да, конечно. Сказать тебе, почему? Да потому, что означенная блядь настолько крепко взяла тебя за яйца, что ты согласен быть одним не только из двух, но и из двадцати двух. И другие бляди тебе внезапно стали без надобности. Что, скажешь, нет?
Не совсем так. Или совсем не так.
Сказки не рассказывай, Андерсен. Если бы свалил он, ты бы сделал вид, что ничего не было. И с еще большим удовольствием продолжил бы ее жарить. Типа победитель.
– Ты так стебешься? – вполне мирно поинтересовался я и пожалел, что уже года три как бросил курить. Сейчас на самом деле не помешало бы.
– В каждой шутке есть что? Доля шутки.
– Ок, раз так – давай серьезно. У меня все отвиснет в ту секунду, когда я увижу тебя рядом голым. Обычно такими делами занимаются люди, которые испытывают друг к другу как минимум симпатию. Даже если они не би, а просто одновременно трахают одну бабу. Для своего и ее удовольствия.
Он рассмеялся так, словно я сказал феерическую глупость.
– Если друг моего врага мой враг, то враг моего врага – мой друг.
– Не, тут это не работает. Что ты вообще за херню несешь? Враги, друзья… Да, мы друг друга терпеть не можем. И не только потому, что спали с одной телкой. Но для врага это слишком мелко.
– Тем более.
Я смотрел на него и никак не мог понять, всерьез он говорит или нет.
– Скажи честно, – выражение у него было, как у взрослого, объясняющего что-то дебильному ребенку, – ты ведь тоже рассчитывал нагнуть ее и потрахаться в охотку, а в результате сам встал раком? Можешь не отвечать, я и так понял. Теперь у нас есть шанс отыграться.
Мне еще сильнее захотелось ему въехать.
– А если я откажусь?
– Значит, ты третий лишний, – он пожал плечами. – Если ты свалишь, я останусь с ней, только и всего. Знаешь, наш выбор разнообразием вариантов не блещет. Уйти или остаться. Я предпочитаю остаться. Хоть с тобой на пару, хоть без тебя. Но с тобой мне будет сподручнее.
– Сподручнее что?
– Малеха ей отомстить. Тебе разве не хочется? Слух, с тобой или без тебя, но я ее все равно размажу. Это уже дело чести.
Мне аж зубы свело, так пошло и глупо это прозвучало. Но он явно не шутил.
– А если откажется она?
– Она? Откажется? – не человек, а воплощение sarcasmo. – Она же ясно сказала, чего хотела бы: продолжать трахаться с нами обоими, но чтобы не надо было никому врать. Мы ей это предложим. Как единственно возможный вариант. Не так, как она рассчитывала, но все-таки…
– А если нет?
– Спорнем?
Честное слово, меня от него блевать тянуло. Просто находиться рядом с ним и разговаривать. А уж оказаться в постели с ним и с Янкой…
Ключевые слова не «с ним», а «с Янкой», сказал внутренний змей-искуситель. Или так, или никак. Выбирай.
– Мне не десять лет, чтобы на подначки вестись.
– Потому что знаешь – она согласится.
– На что? – нехотя поинтересовался я. – Спорнем на что?
– Если будет против, я ухожу. Честно, без всякой херни. Если согласится, ты мне поможешь ее обломать, а потом сам свалишь.
Поколебавшись немного, я протянул ему руку.
Да, ты прав. Я такой же подонок, как и ты. Но это означает, что запросто могу положить с прибором на все наши договоренности. Если Янка откажется – я однозначно в выигрыше. А если согласится… Постараюсь тебе помешать. А ты потом можешь подать на меня в суд.
Вот только одна засада.
Как не свернуть тебе шею, когда ты будешь трахать ее рядом со мной.
