Текст книги "Я тебя уничтожу (СИ)"

Автор книги: Евгения Чащина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– Дрянь похотливая, – смеётся Игорь и склоняет мою голову к члену, – завела, действуй и не спеши, просто делай и наблюдай за выражением моего лица.

Игорь прижался спиной к дивану и наблюдал за мной.

Сказано – сделано. В этот раз всё было по-другому. Я видела, что заводит его больше, что меньше, и исходила из этого, он подсказывал и помогал.

Сделала глоток вина, наблюдая за часто дышащим мужчиной. Харизмой он напоминал дикого кота, габаритами медведя. Так и не могу придумать, как его поддразнивать.

Он отдышался и потянулся за вином, но я перехватила его руку.

– Нет. Сегодня мой день рождения, – широко расставила ноги, указывая взглядом вниз, и тут же переводя взгляд на его чувственный рот, – моя очередь.

– Тебе спать пора, не много ли адреналина за день? – насмехается, не собираясь видимо выполнять мою просьбу, он просто указательным пальцем гладит мои складочки и словно чего-то ждёт.

– Не много, – усмехаюсь, глядя с вызовом.

Кладу ладони на его лицо, обманчиво заставляя думать, что притягиваю его для поцелуя, а сама нахально опускаю его голову туда.

Черт! Он просто меня туда целует и все! Встал и вышел из гостиной, молча.

Провожаю его взглядом, делаю ещё глоток вина, крупнее, чем предыдущие, и некоторое время смотрю на пламя камина, а затем возвращаюсь к просмотру фотографий. Нашла ещё одну, которую заберу. Уже после секса, пока он отвлёкся и не видел, я сфотографировала его втихаря. Эту точно поставлю в рамку.

Допив вино и убедившись, что пламя догорает, иду в спальню и ложусь спать под бок к своему спящему мужчине.

27

– Просыпайся, – сбрасываю с Алины одеяло и хитро улыбаюсь, когда она, не открыв глаз, довольно потягивается.

Мой член давно на нее среагировал, ещё несколько минут назад когда аппетитный задок потерся о мой пах.

Идея сфотографировать сонную Алю, возникла внезапно. Тянусь рукой к мобильнику, настраиваю камеру и сползаю с кровати. Понимаю одно, у нас за последние сутки собралась отличная подборка эротических снимков. И эта дрянь просто слишком сексуально выглядит на этих непрофессиональных кадрах.

Касаюсь соска и тру его. Реагирует не только он, но и хозяйка. Я делаю эти необычные кадры и смеюсь. Рука Алины прикасается к моему члену. Я делаю это снимок и отмечаю его слишком эротичный посыл.

Сонно улыбается, притягивая меня к кровати.

– На чём мы там вчера остановились? – хитро улыбается, сладко потягиваясь и расставляя ноги. – И камеру дай, думаю, ракурс будет что надо.

– Пощады не проси, – рычу грозно и шире развожу Але ноги, а потом искусно издеваюсь над этим юным и горячим телом….

– Илья, я же просил не беспокоить, – снимаю очки и смотрю на помощника, который распахнул дверь в мой кабинет.

– Ваш телефон был все это время в приемной, вы его забыли, и я вас не тревожил.

– И правильно делал, что сейчас изменилось?

– Вам звонит Алина Юрьевна, уже не первый раз.

Я хмурю брови и кладу очки на стол. Обычно моя похотливая стерва не тревожила меня в разгар рабочего дня, что могло случиться?

– Свободен.

Беру мобильный и набираю номер своей девочки. Нервно тарабаню пальцами по столу.

Это был сумасшедший месяц совместного проживания между нами. Этого чертёнка порой было невозможно угомонить. Я прекрасно понимаю, что она скучала. Как обезьянка вешалась мне на шею и говорила, и говорила. Много и с поводом, и нет. Лишь затыкая ей рот поцелуем, мог добиться временного эффекта тишины. Это период притирки был слишком взрывоопасным и порой просто раздражал. Я привык за последние годы к одиночеству. Привык и не был готов впускать на свою территорию чужую женщину. А эта дерзкая дрянь выбила почву из-под ног и не давала привыкнуть медленно, со вкусом. Я понимал, что проблемы только во мне. И не раз просил Алю просто потрепать.

– Что случилось?

– Только не злись, пожалуйста, – просит сразу, в трубке слышу голоса и какую-то возню. – Мне позвонили из университета и сказали срочно привезти курсовую. Я звонила тебе и Жене, вы оба не брали трубки. Они перезвонили ещё раз и поинтересовались, хочу ли я, чтобы меня отчислили. И тогда я вспомнила про твой подарок в гараже… Секунду, – голос сбивается, слышу, что ей кто-то задаёт какие-то вопросы.

– Илья, воды, – ору я, ослабляя галстук, срываясь с кресла, – ты где? Я сейчас же приеду! Тебя медики осмотрели? Кто виноват?

– Игорь, я в порядке, – она отвлекается от разговора с полицейским и тараторит в трубку, – Мерседес тоже в порядке, слегка притерли бампер. Виноват осёл, который не умеет водить и соблюдать гребаную дистанцию. Но ты, к сожалению, должен приехать. Машина оформлена на тебя, это нужно для страховки.

Я пытаюсь считать до пяти, чтобы не рявкнуть что-то слишком яростное в ответ. Понимаю, что говорить в подобной ситуации просто не могу.

– Евгений сейчас же с тобой свяжется.

Я бросаю мобильный на стол и залпом выпиваю стакан холодной воды. На пороге появился мой верный охранник.

– Уже знаешь? Она набрала?

– Вы о чем?

– Эта тупая курица села за руль и её подрезали!

Я ногой пнул кресло, которое с грохотом отлетело к стене. Я ей шею сверну в тот момент, когда удостоверюсь в том, что на ней ни царапины!

– Я с ней свяжусь.

– Жди меня в машине, я скоро буду.

Я плеснул ещё в стакан воды и так же его осушил. Меня била мелкая дрожь. Я боялся увидеть что-то пугающее. И шел к машине как на Голгофу. И поездка в полном молчании меня убивала. Я мог ее потерять. И все из-за того, что не проверил её способность водить машину. Что если у неё права куплены? Идиот.

Первая реакция, которая возникла при виде бледной Алины, – обнял и сжал ее едва ли не до боли.

– Я расх*ярю эту тачку к х*ям, а твои права нахер сожгу, – чеканю каждое слово с нескрываемым гневом.

– Что?! – тут же встрепенулась девчонка, – вот ещё! Эта тачка, лучшее, что мне доводилось объезжать, после тебя, конечно.

Полицейский, шедший в нашу сторону, прыснул в кулак, отвёл взгляд и отошёл к Евгению.

– Не забирай её у меня, – у девчонки в глазах появились слёзы.

– Выбор очевиден: или живой конь или железный.

Я иду к автомобилю, давая понять Евгению, что он решает эти вопросы. Я даже не смотрю на задетый автомобиль, я этого не хочу.

Через минуту, не больше, в салон забирается девчонка. Она молча садится на своё место, отворачивается к окну и я понимаю, что она так же молча ревёт.

– Я не хочу, чтобы ты умерла.

– Я не хочу обсуждать это, – отрезает дрожащим голосом, не поворачивая головы.

– Посмотри на меня.

Она не сразу поворачивается. Взгляд обиженный, на щеках дорожки от слёз.

– Я люблю тебя и не хочу, чтобы ты пострадала из-за чьей-то беспечности. Так понятно?

По лицу вижу, что непонятно. Совсем как в начале нашего знакомства. Кипит внутри, взвешивает, что сказать прежде, чем открыть рот. И видно, что ей есть что сказать, но взгляд быстро тухнет. Аля тяжко вздыхает.

– Жестоко дарить такие подарки и отнимать их, не дав насладиться, – в итоге бубнит девчонка, снова отворачиваясь к окну.

– В одной из таких вроде бы схожих аварий моя жена попала под раздачу. Она пострадала сильнее, чем я, потому что была за рулём. Правила нарушила не она.

– Я не твоя жена, – отсекает резко и холодно, – и не нужно проецировать на меня…

Прикусывает язык, и я замечаю, как её начинает всю потряхивать.

– Всё, – рявкает, нервно сжимая папку с курсовой, – я всё ещё опаздываю и не хочу быть отчисленной. Тут пару улиц осталось, дойду, проветрю мозги.

– Свободна.

Ушла, хлопнув дверью. А я долго провожал взглядом её красивую фигуру, округлые бедра, которые сжимал до одури, когда трахал её каждую блядскую ночь. Я любил в ней всё, исходил с ума, пытаясь привыкнуть к новому жизненному витку. Эта задира меня постоянно провоцировала. Она пользовалась моей слабостью и играла на моей неспособности отказать ей в чем-то в момент нашего секса. Она ловко изучила нюансы и вытряхивала из меня всю душу. Наивно, без злого умысла, но методично. И сейчас мне было безумно гадко понимать, что ей просто посрать на то, что я чувствую.

Голова не варит, потому что перед глазами момент аварии семилетней давности. Тогда Соню увезла скорая, я же отделался несколькими ушибами. Я долго жил этими воспоминаниями, долго противился желанию сесть за руль. А потом просто привык, что я просто пассажир. Меня это устраивало.

– На квартиру.

– Шеф, а может не стоит?

– Я должен кое-что сделать.

Мы едем молча. Я только сейчас вспомнил о том, что до сих пор не разобрал вещи сына. Что не полил любимый фикус Сони. Зачем я это делаю!? Зачем травлю душу, которую вытрясла мерзавка?

Квартира встретила меня затхлым воздухом и пустотой. Здесь нет запаха жизни. Лишь запах пыли и одиночества. Ноги привычно носят меня по комнатам. Ничего не изменилось.

Спальня Давида тоже бесит. Распахиваю окно и впускаю поток свежего весеннего воздуха. Так легче дышится.

Сажусь в любимое кресло сына и вываливаю содержимое коробка. В нем все вещи из его машины и карманов одежды. Много всяких побрякушек, визиток, карточек. Несколько фоток смазливых девчонок.

Рядом запищал телефон, сообщая об смс. Я прочитал сообщение от Евгения. Парень пас мою стороптивую козочку, чем меня успокоил.

Приказываю ему забрать Алю из универа и домой. Сам же ещё долго сижу за столом и просто рассматриваю детские альбомы пацана. Как же мне их не хватает. Если бы кто знал.

Мобильник Давида зарядился. Хочу сбросить себе фото сына, он любитель фотографировать. Я наконец-то готов к новому витку. Принятие. Оно самое.

Смеюсь, видя смешные фото пацана, а потом понимаю, что горло душат спазмы. Бросаю телефон и срываюсь с кресла, чтобы подышать свежим воздухом. Я не сразу понимаю, что в комнате звучит голос сына. Я рехнулся?

– Ну, что, пацаны, готовьте свои бабосики, я сегодня собираюсь выиграть спор! Рудковская лично отсосет мне в моей машине. Смотрите, какая зачётная телка. Карый, у тебя неплохой вкус, мне нравится эта чика. Посмотрим, какая она на деле. Норовистая коза, Глухарь яйца долго к ней подкатывал, но я буду первым, кому она сделает горловой минет.

Звук прервался, а я застыл как изваяние. Это шиза в моей голове?

Я хватаю телефон и вижу что в папке медиа полно подобных видео. Я их включаю одно за другим и бледнею. Давид на смертном одре оболгал девушку, которую обманом затащил в машину, накачал наркотиком, чтобы иметь безвольную куклу, которая исполнит его прихоть.

– Вот ваши деньги.

Протягиваю таксисту пятьсот гривен и только потом вываливаюсь из салона. В доме светится. А я сдвинуться не могу. Как я буду смотреть этой девчонке в глаза? Идиот. Я намерено щипаю себя за руку и уверенно иду в дом. У меня в запасе всего четыре часа, чтобы собрать вещи и ехать в аэропорт.

Я снимаю туфли, иду в спальню, в гардеробе ищу огромный чемодан, куда пытаюсь сложить как можно больше вещей.

Алина не сразу заходит следом, прошло минут двадцать, и чемодан был уже почти укомплектован.

Заходит, смотрит на меня.

– Ужин на плите, я…

Окидывает кровать взглядом и хмурится.

– Что здесь происходит?

28

– Ты можешь пожить здесь до того момента, пока не найдешь нормальное жилье возле универа. На этой карте достаточно денег, чтобы ты ни в чём не нуждалась.

– Что ты говоришь такое?

Делает шаг вперёд, останавливается, сжимается вся. А мне не легче. Я весь напряжён, потому что хочется взреветь как раненый зверь. От дикости того, что случилось с нами. Это просто пиздец. Я из последних сил собираю остатки самообладания и стараюсь говорить чётко и внятно. Так, как привык решать проблемы на работе. Мне так легче. Я представляю, что передо мной подчиненный, которому я не чувствую симпатию, между нами только чисто рабочие отношения.

– Ты снова выгоняешь меня?

– Давай не будем устраивать сцен и бить посуду. Я уверен, что жить без меня у тебя получится лучше.

– Чёрт, если бы я знала, во что все это выльется, я бы никогда не села за руль этой чёртовой машины. Игорь, пожалуйста, не надо так со мной.

– Да не в этой машине дело, мелкая.

Смеюсь горько, прикасаясь к губам любимой. И этот меня разрывает на части.

– Тогда я уже совсем ничего не понимаю, – прижимается лбом к моему лбу и до боли сжимает мои ладони.

Я кладу на тумбочку телефон сына и включаю запись. Смотрю на Алю и просто молчу, сжимая зубы до скрипа. Ещё в квартире я чувствовал желание взорваться на мелкие осколки и раствориться, что бы мой мозг не переваривал крупица за крупицей то, что увидели и услышали мои глаза и уши.

Она молча слушает до конца, затем поднимает взгляд на меня. Я из последних сл держу себя в руках.

– Что это меняет? Я знала с самого начала. Ты не поверил мне, но это уже не имеет никакого значения для меня. Я полюбила тебя вопреки всему.

– Это многое меняет, – я беру чемодан и молча выхожу из спальни, но делаю глупый поступок, за который много раз буду себя корить в будущем.

Возвращаюсь и целую Алину до боли в губах. Я подсел на эти поцелую, потому что она отвечала пылко и с жаром. Именно наши поцелуи никогда не оставляли меня равнодушным.

– Просто прости и будь счастлива.

– Нет, чёрт побери, в этот раз ты молча не уйдёшь!

Она хватает моё лицо руками, заставляя смотреть на себя. Я вижу, что Аля разбита. Но я разбит не меньше. Я не заслуживаю на то, чтобы рядом со мной была такая славная малышка, как Алина.

– Я давно тебя простила. Как и твоего сына, я не держу на него больше зла. Услышь меня, Игорь, пожалуйста. Потому что если ты уйдешь сейчас… Я тебя уже никогда не прощу. Не уничтожай нас.

Сжимаю её запястья и насмешливо говорю, отводя руки в стороны.

– Я себе это не смогу простить. Все поменялось, Аль, понимаешь. Ты красивая девочка, найдешь адекватного, а не такого подорванного, как я. Насилие нельзя оправдать… никогда.

– И, тем не менее, ты продолжаешь меня насиловать. Мне не нужен "лучше" или "нормальнее". Я люблю тебя, мне нужен ты!

– Ты просто еще слишком молода, а влюбленность выдаешь за любовь. Привязанность рано или поздно пройдет. Сможешь ли ты идти в будущее и никогда больше не вспоминать моё насилие над тобой? – горько хмыкаю, касаясь пальцами плоского живота, черт, я просто зверею рядом с этим телом, которое не дает мыслить здраво.

– Разве я тебе его когда-нибудь припомнила? Чем-то упрекнула? – всматривается в мои глаза, пытаясь поймать взгляд. – Ещё раз, пожалуйста, услышь меня. Не только себя. И не поступай так с нами.

Её руки снова хватают мою ладонь, и она прижимает ее к своей коже в том месте, которого я касался.

– Ты просто ещё очень юная и много не понимаешь, ведомая страстью, – рычу у её губ, сжимая тонкую талию, – между нами больное безумие, которое породил я.

Я понимаю, что моё тело чувствует только её тело, тянется жадно и бесконтрольно. Ненавижу себя за слабость, за то, что какая-то девчонка сумела меня поставить на колени. Уже вторая девчонка в моей жизни. И если с первой я был настоящим мужиком, уверенно шёл по жизни и впахивал, чтобы обеспечить нашу комфортную безбедную жизнь, то с Алей я проявил себя как мразь, которая использовала всё свое влияние, чтобы сломить девчонку. Я горел местью, желанием видеть в её глазах боль и страх. Я хотел, чтобы она страдала сильнее, даже больше, чем я. Использовать методы варвара против беззащитной женщины – поступок героя. Это сейчас всё пытается обелить Аля. Идиотка, которая всецело владеет моим телом, но не разумом. Его я ещё могу контролировать. Расстояние между нами излечит меня. Я уверен.

– Хватит говорить мне о возврате, я умею считать, – злится, вижу по тому, как меняется её выражение лица.

Убирает мою ладонь со своего живота и суёт её себе в шортики, заставляя меня коснуться себя там. Там как всегда горячо и слишком влажно, её никогда не нужно предварительно разогревать. Она с пол оборота готова принять мои нескромные габариты в себя, от чего я каждый раз взрываюсь. Только с ней жарко, страстно, безумно. Я даже сейчас едва не дрожу от возбуждения, вдыхая запах её духов.

– Больное безумие? Возможно. Но ты его уже породил, – делает движение вперёд, сильнее прижимаясь животом, насаживаясь на мой палец, – для меня всё равно уже нет пути назад. Я не знаю другой страсти и других отношений, и знать не хочу, – ладонь ложится на мой пах и сжимает бугор, от которого тесно ширинке.

– Дрянь, – рявкнул ей в губы, и поднял вверх, сжимая ладонями талию.

Швыряю эту стерву на кровать, поворачиваю на живот, а она довольно визжит и выгибается, позволяя комфортно стянуть шортики. Дрянь, даже трусов не носит. Сам воспитал! И кого? Извращенку! Мои пальцы до красных пятен сжимают упругие ягодицы. Ей нравится то, что я ей делаю. Она в восторге. А я в безумном раздрае, потому что мне нужно уходить. Но тело желает остаться. И это просто пытка.

В её глазах триумф, а в моих боксерах долбится молот тора, который вывалился наружу и сразу же вошел в Алю. Я трахал её до искр из собственных глаз. Я очередной раз вел себя как животное, а она билась в конвульсиях и смотрела мне в глаза, жадно хватая ртом воздух. Досталось и простыням, и подушке. А этот звонкий голосок ещё долго преследовал меня бессонными ночами. Её взгляд, полон похоти, навсегда отпечатался в моих мозгах.

Это безумное, оплетенное очередной порцией порока, соитие взорвало мозг. Я не отпускал её бедра до тех пор, пока она не перестала дрожать в моих руках. Только потом оттолкнул Алю и шумно выдохнул. Разрядка не принесла облегчения моей голове. Зато яйца больше не звенели и грозились взорваться. Черт! Мы трахались много и часто. И этого каждый раз мало. Я ненавидел себя за то, что наши отношения начали именно из грязного принуждения. Это мерзко. Но уже даже тогда моё тело реагировало на незнакомую девицу. Тогда как мой мозг жаждал мести, моё тело требовало эту девчонку.

Перед моими глазами валяется горячая и соблазнительная Аля, которая просто поддалась на проснувшееся либидо. Но правильно ли это? Всецело зависеть от порочного влечения?

Я вышел из спальни в ванную и долго мылся. Член утих, а голова очнулась и требовала поступить впервые по-человечески. Не вестись своих хером на провокации и просто уйти. Так правильно. Твердит себе всё это время, но сердце сжималось от боли. Ныло, не желало соглашаться с доводами разума.

Но я ушёл, когда убедился в том, что она уснула, свернувшись на нашей огромной кровати, обняв мою подушку. Единственное, что себе позволил на прощание – поцеловать Алю в спину. Она смешно уткнулась носом в подушку, пальчиками сжала край подушки и мирно продолжила спать.

Поднялся на ноги, шумно выдохнул и, сжав зубы, вышел из спальни. Вышел на улицу. Лёгкий ветерок овевал мою разгоряченную кожу, но опять мне не полегчало. В стороне одиноко стоял Евгений. Я молчу, просто смотрю на небо. Нужно ехать.

– Не бросай Алину до тех пор, пока она не определится с проживанием.

– Вы уверены в том, что нужно так с ней поступать?

– Не тебе меня судить, Никонов. За свои грехи я отвечу сам. Удачи, парень. И да, – я извлекаю пачку сигарет и смотрю на окна спальни, где сладко спит моё наказание, – извини за всё, что было, я во многом был не прав.

– Вы и сейчас не правы. Это уже не игра. Она вас любит.

– Она ещё слишком молода и много не понимает.

– А вы будете счастливы без неё?

– Время покажет.

Сделал единственную глубокую затяжку и швырнул зажженную сигарету к ногам, растоптал её и оскалился. Если бы было так же легко взять и растоптать всё, стереть из памяти и спокойно жить дальше. Но так не бывает. Увы.

И оно, время, показало, что жить без неё нет смысла, куда бы на этой планете я не спрятался.

29

Я проснулась одна. Прошлась по дому, в поисках его и быстро поняла, что он просто подался сиюминутному порыву и взял то, что само себя предлагало. И уехал.

Женя увёз меня из его дома тем же ранним утром. Я разбудила его в пять, понимая, что меня колотит, и я не могу там находиться. Всю дорогу извинялась, а он крепко сжимал, руль, зубы и молчал, уверяя, что я ни в чём не виновата и всё в порядке. Но как не виновата, когда из-за своей драмы с Камаевым и своего эгоизма даже не дала человеку поспать.

Единственное, что сделала в доме до отъезда – вымыла посуду. Все его подарки, одежда, вещи, карточка, про которую он говорил, ключи от Мерседеса, всё осталось лежать там, где лежало. Потому что, кроме него самого, мне от него ничего не нужно было, а ему самому не нужна я. И мне нужно с этим смириться.

Месяц ушёл на попытку взять себя в руки и перестать рыдать. Затем началась сессия и защита курсовой. Ещё месяц ушёл на то, чтобы максимально достойно вернуться к нормальной жизни.

Женя не перестал опекать меня. Он приезжал стабильно раз в неделю, один или с Вероникой, и во многом, благодаря им, у меня получилось не уйти в бесконечный поток страданий и жалости к себе. В конце мая Женя приехал с бутылкой вина.

– Что мы празднуем? – удивилась я.

– Моё увольнение. Я больше не работаю на Камаева.

Я так и застыла, услышав его фамилию и вздрогнув.

– Разве у тебя не была отличная зарплата и служебное авто?

– Ну да, – хмыкнул, – а ещё ненормированный график, риск быть уволенным по сто раз на день, и свинец навылет, соцпакет завидный.

Я тут же нахмурила брови и покачала головой.

– Прости.

– Аля, улыбнись. Это к лучшему. Если бы не свинец, я бы никогда не познакомился с моей лучшей половинкой. На увольнении настояла она. Говорит, я ей важнее, чем большая зарплата.

– Подумать только, – веселюсь в ответ, открывая вино. – Наверное, ты ей всё-таки нравишься.

Женя рассмеялся и подошёл, забрав у меня бутылку. Разлил вино по бокалам. Мы подняли тост. Я ещё не успела пригубить, как Женя сказал:

– Он был не так уж и не прав, когда бесился. Я, правда, был влюблён в тебя.

Хорошо, что я не сделала глоток, потому что я бы им подавилась.

– Расслабься, – усмехнулся, – это прошло, давно. Ещё после нападения. Тебя хотело так много мужиков, что хотеть тебя было уже просто как-то неприлично. Я даже рассказывал об этом Веронике. Она считает, что мы должны позаботиться о тебе.

– Делать вам нечего, – фыркаю, делая глоток, – я взрослая девочка и сама…

Не могу даже закончить фразу. Ставлю бокал на стол и резко покидаю кухню, добегаю до ванной и склоняюсь над умывальником с рвотным позывом, взявшимся вообще непонятно откуда.

Да, я немного разволновалась, слушая такие интимные признания моего лучшего друга, который встречается с моей лучшей подругой, на которой собирается жениться в июле. Я буду свидетельницей на их свадьбе. Но не настолько уж меня выбило из равновесия это, чтобы…

Я резко поднимаю взгляд на своё бледное отражение в зеркале. Вспоминаю, когда у меня в последний раз были месячные. И бледнею ещё сильнее.

– Аля, ты в порядке? – участливо спрашивает Женя из-за двери.

В марте. Мои последние месячные были в марте. В начале марта, даже до моего дня рождения.

Медленно закрываю глаза, стараюсь не забывать дышать, хотя дыхание перехватило и спёрло.

Слышу, что Женя уже звонит Веронике и в панике спрашивает, что ему со мной делать. Вырываю у него трубку:

– Это я.

– Что, поняла наконец? – слышу весёлый, хитрый голос подруги.

– Ты знала?!

– Знала что? – не понимает Женя, я поднимаю на него слегка раздраженный взгляд и возвращаюсь в ванную с его телефоном, закрывая перед его носом дверь.

– Предполагала. Когда мы были у тебя, и мне понадобилась прокладка, на упаковке был тонкий слой пыли. А с месяц назад я стала комплексовать и краснеть, глядя на твои сиськи. Эти бутоны налились и распустились пуще прежнего, это вообще не законно.

– Этого не может быть, я не могу быть…

Слышу в трубке её смех.

– Действительно, с чего бы тебе быть беременной, когда вы сношались, как кролики, не предохраняясь?

– Я не могу иметь детей! Мне ставили бесплодие…

– Пришли своему гинекологу открытку и снимок с УЗИ, дурочка. И да, кстати, сейчас запишу тебя на УЗИ. Если ты залетела сразу, то у тебя уже близится к концу первый триместр.

Когда я вышла из ванной, Женя приговорил уже полбутылки вина.

– Тебе же всё равно нельзя, как я понял, – хмыкнул, вальяжно растянувшись в кресле.

Качаю головой в знак отрицания. Я всё ещё нахожусь в шоке и отрицании. Последние минут двадцать я отчаянно гуглила всё, что только касалось беременности, и теперь голова гудела от информации. И я всё ещё не могла поверить и принять это как данность. Что если Вероника ошиблась? Нужно сделать тест!

30

– Поздравляю, плод соответствует срокам, развивается хорошо. Вы хотите узнать пол?

– Уже можно? – удивляюсь.

Приложение пишет, что ребенок размером с крупную сливу ещё.

Узистка смеётся и поясняет, что ещё слишком рано утверждать со сто процентной уверенностью, но моя дама удобно лежит и демонстрирует свои достоинства, никого не стесняясь.

– Девочка?

– Хотите посмотреть? – ко мне повернули аппарат УЗИ, и я жадно уставилась на экран.

В этот момент непонятная, фантомная беременность стала самым реальным, что только есть в этом мире, для меня.

Июнь был безумный. Подготовка к свадьбе отнимала слишком много времени. Хотя Вероника и была самой спокойной невестой в мире, внезапной трогательной паники нагонял Женя. Сегодня он приехал с двумя букетами.

– Лилии или розы? – нервно спросил с порога.

Я чихнула от запаха лилий и улыбнулась:

– Я ландыши люблю.

– Букет маме Вероники на сегодняшний ужин. Просто спаси меня!

Я рассмеялась.

– Она тебя итак обожает, зачем вся эта суета, – снова чихаю, не договорив, и тут же смеюсь опять, – знаешь, тут просто: лилии. Просто потому что унеси их из моего дома.

Вдруг наш разговор прерывает стук в дверь. Перекидываемся удивленными взглядами.

– Ты ещё кого-то ждёшь?

Пожимаю плечами и открываю, тут же чувствуя, как почва уходит из-под моих ног. В лёгких резко закончился воздух.

– Войти можно? – говорит Камаев и смотрит пристально мне в глаза.

От одного звука его голоса меня словно прострелило током. Стою, настолько парализованная от неожиданности, что за себя стыдно.

Мысленно даю себе смачного пинка под зад и делаю шаг назад, шире открывая дверь.

– Входи.

Бросаю взгляд на Женю, который даже не собирается шевелиться. Стоит, держит букет лилий и внимательно сверлит меня взглядом.

– Ты не одна? Это как понимать?

Игорь даже не успел сделать шаг в квартиру, как врос ногами в порог, не отрывая от Жени потемневшего взгляда.

Первый мой порыв – оправдаться. Схватить за руку, убедить, что это не то, чем кажется, что мы всего лишь друзья. И первый, и сто первый.

Женя молчит и не спешит оправдываться, и я задумываюсь. А в чём я виновата?

Это он оставил меня. Он бросил. Он неизвестно где был всё это время. И он даже не знает, что здесь происходит.

Хмурю брови, глядя, какими глазами он уставился на Женю.

– Понимай, как хочешь, – пожимаю плечами и отвечаю непринуждённо, настолько, насколько могу.

Губы Жени трогает улыбка. Я уже изучила его выражения лица, и мы можем общаться не переговариваясь. Я понимаю, что он гордится мной.

– Никонов, ты страх потерял? – гаркнул Камаев.

– Даже не знаю, что вам на это ответить, Игорь Павлович, – пожимает плечами Женя, ничуть не пугаясь грозного тона Камаева.

А вот мне страшно. Я быстро опускаю взгляд на свою широкую майку и слежу за тем, чтобы она так и болталась бесформенным мешком.

– Ты пришёл наорать на Женю или ко мне? – отвлекаю Игоря от Жени.

– Ты спишь с ним? Впрочем, можешь не отвечать, – надменно осматривает нас, – по роже вижу, что до сих пор смотрит на тебя не как на работу, а как мужик на бабу, которую трахает каждый день.

Женя усмехается и качает головой, а моё лицо приобретает маску бесстрастия.

– Вы толковый мужик, прозорливый в бизнесе, но ревность начисто стелит вам глаза. Я на вас больше не работаю. И слушать, как вы ее оскорбляете, молча не буду. Надеюсь, это ясно.

– Жень, не надо, – тут же отрезаю и поворачиваю лицо к Игорю. – Ты всё сказал?

С моих собственных глаз медленно начинает спадать пелена. Стою перед ним, никем не траханная, с его ребёнком под сердцем, и он продолжает гнуть свою линию о моей порочности. Поразительная глупость для такого взрослого человека.

– Он здесь живет? Как давно вы вместе? – он дернулся вперед, но как-то вовремя очнулся, и я, кажется, понимаю то, что он хотел сделать – припечатать меня к стене и выбить признание привычным способом, его остановило утробное рычание Жени.

Я чисто на инстинктах отступаю на шаг назад, пугаясь его порыва. Не за себя, моё больное тело покрылось мурашками, а за свою маленькую девочку.

И мой мозг работает быстро.

– Женя, иди в зал, оставь нас наедине.

– Ты уверена?

– Да.

Он кивает, уходит, а я, продолжая держать дистанцию, спрашиваю:

– Зачем ты здесь?

– Ты зря его отпустила, потому что он единственный, кто сейчас не даст мне свернуть тебе шею за то, что я сейчас вижу! Какая же ты дрянь! – его кулак ударяется в стену, и не раз, я вижу, как его тело трясет до одури.

Я силой заставляю себя не касаться его. Не хотеть льнуть к этом телу, чтоб обнять, чтоб через своё тепло дать понять, что он со мной в безопасности.

Он со мной да. Я с ним? Никогда.

А я не могу себе этого позволить. Ради своей маленькой девочки, я должна его отпустить. Потому что это не закончится. Потому что она тоже попадёт в эти созависимые отношения из-за меня.

– Я всё упрощу сейчас, напомнив тебе, где в этой квартире выход, – не узнаю свой голос, когда говорю. – Я говорила, что не прощу тебя, если ты уйдешь. Ты ушёл, наплевав на это. Наплевав на меня и мои чувства. Уж извини, взаимоуважение работает в обе стороны.

– Я ошибся, думая, что смогу без тебя, что так лучше. Нечего такой юной девочке жить бок о бок с такой мразью, как я. Ошибся, не сумев подавить животное желание к тебе. Это подобно пытке, каждый день думать только о тебе, о твоём теле, твоих губах. К херам… Я вижу тебя в отличном состоянии, – его больной взгляд сразу же палит мою грудь, мои губы, он тянет руку к моему лицу, но на пол пути она плетью падает вниз, – с другим. Быстро ты утешилась, овации.

– Ты видишь то, что хочешь видеть, не больше, – пожимаю плечами, – как и всегда видел. Три месяца назад я бы бросилась грудью на арматуру, чтобы переубедить тебя, сейчас? Извини. Поезд ушёл. Милая девочка умерла, розовые очки разбились.

– Я рад, искренне рад, что ты взрослеешь. Значит, всё так и должно было случиться. Удачи и… счастья вам, вашим отношения. Прощай.

Молча смотрю, как за ним закрывается дверь, и в этот момент моё сердце разлетается на миллион осколков. В то же время дверь зала открылась, и я услышала голос, полный сопереживания и поддержки:

– Ты в порядке?

– Нет. Я не в порядке, – последнее, что сказала, перед тем, как разрыдаться у него на груди горькими слезами.

31

Прошло 4 года

– Мам, только не переживай, я обязательно сейчас заеду к дяде Рафику на рынок и заберу его презент отцу. Как ему? Лучше? Что доктора говорят?