Текст книги "Не место для якоря (СИ)"

Автор книги: Евгения Петроченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

16

Бойко

Желтые хризантемы отказываются ломаться в старческих пальцах. Мне не хватает сил, чтобы сорвать хоть один цветок, и приходится возвращаться в дом, доставать из шкафа в прихожей секатор и отправляться вновь воевать с цветами. Пират не дает взять в руки стебель, засовывает голову между моих рук, и мне приходится отстраниться, чтобы не повредить его и без того рваное ухо, которым он обзавелся в драке с соседскими собаками.

  Хлопнула калитка. Пират мигом перестал интересоваться кустом хризантем и побежал встречать гостей. Я быстро вернулся к прерванному занятию, раздвинул упругие ветки и у самых корней отрезал четыре стебелька. Готовый букет сиял ярче солнца в моих руках, и подошедшая Татьяна даже поинтересовалась, не жалко ли мне их срывать, если это всё равно никто не оценит.

  Я поднялся с колен, отряхивая с коричневых брюк мелкие веточки и травинки, взял небольшую авоську и трость, притулившиеся у лавки, и позволил заботливой Тане взять меня под руку. Она забрала у меня из рук мою котомку и попыталась польститься на букет цветов, но уж его-то я могу удержать. После пяти уколов, включая утренний, я чувствовал, что мне становится лучше и давление больше не так шалит, так что был готов к небольшому путешествию.

  Стоило нам выйти за пределы двора, как все появляющиеся в поле зрения жители стали считать своим долгом подойти ко нам и осведомиться о моем здоровье, а их дети концентрировали всё своё внимание на Пирате, который увязался за нами. Одна соседка обещалась непременно зайти ко мне вечером на гараш, но я-то знал, что куда больше её привлекает рюмочка ракии, которую я обязательно предложу. Другая попросила оставить у меня сына на ночь, так как хотела пойти ночью с мужем в море, и обещала расплатиться за хлопоты жирным пеленгасом.

  Дорога сегодня не была пыльной. Ночью шел дождь, а утром было пасмурно, и тяжелые серые тучи не сходили с неба до сих пор. Было приятно вдыхать свежий воздух, который сохранил в себе дыхание моря, и не прятать кожу от обжигающего солнца.

  Вскоре последние сельские домики оказались позади, и широкая дорога сменилась вытоптанной посреди поля тропой, испещренной глубокими колеями с лужами на дне от колес тракторов. Даже и сейчас один виднелся далеко на горизонте, ближе к побережью.

  Идти было не так уж сложно, и когда я останавливался, чтобы перевести дух, Таня доставала стеклянную бутылку вишневого компота и угощала меня им. Становилось легче, и с новыми силами мы продолжали путь.

  Вскоре мы зашли на островок мертвых – сельское кладбище. Приближался Яблочный Спас, к которому приедут и мои дети, и оно не было пустым. То тут, то там встречались люди с граблями или с кистями краски. Ограда участка, к которому мы держали путь, облупилась от солнца и ветра, и сквозь голубой цвет проскакивали серые проплешины металла. Но дочь обязательно купит в Мелитополе краску и наведет здесь порядок перед Осенинами.

  Отворив калитку, я застыл у входа, словно не приходил сюда уже тысячу раз. Как и прежде, остро кольнуло сердце, а горле запершило от горечи. Против воли слезы появились в уголках глаз, но не полились ручьем, как прежде. Даже боль имеет срок давности, и тупое чувство потери пришло на смену горестному воплю о несправедливости жизни и ошибке Создателя.

  Я сделал ещё пару шагов и вспомнил один день через какое-то время после похорон, когда большие венки и корзинки с искусственными цветами были уже убраны. Я точно так же застыл перед могилой, когда меня накрыло с головой чувство дежа вю. Я вдруг совершенно четко осознал, что бывал здесь прежде, и передо мной пронеслась цепь нескольких последующих мгновений. Я знал, что стоило лишь немного повернуть голову, и рядом с памятником моей любимой будет находиться моя собственная могила, с похожим голубым памятником и пучком полевых трав.

  Это чувство пропало так же быстро, как и появилось, и я по крупицам пытался воссоздать, что же я видел рядом с могилой Ярославы. Вопреки моим предыдущим похожим ощущениям, это видение не ускользало из мыслей, теряясь в дымке сознания, а постепенно обрастало ранее не видимыми элементами.

  Я подошел ближе, посмотрел на желтые цветы в моей руке, которые так подходили ей, и наклонился, чтобы опустить их на могилу. И снова дежа вю. Когда-то я точно так же наклонялся, и на долю секунды жар дыхнул мне в лицо, возвращая в солнечный летний день. Кажется, рядом со мной присутствовал кто-то ещё, но в этот раз ощущение уплывало, не давая за него ухватиться.

  – Деда Бойко, с вами всё в порядке? – тревожно спросила Татьяна, наблюдая за изменениями на моем лице. – Сердце закололо?

  – Нет, Таня, всё хорошо, – уверил её я. – Просто накрыло дежа вю. Ты, наверное, слышала о таком?

  – Снова какие-то ваши азиатские штучки? – тревога пропала из её глаз, уступив место скепсису.

  – Ничего имеющего отношения к религии, – разъяснил я. – Это вообще психологический термин. Дежа вю – это ощущение, что ты уже был в подобной ситуации. Его чувствовал почти каждый человек. Наверняка и ты что-то подобное припомнишь.

  – Нет, такого со мной не было, – категорично заявила она. – А вы определенно здесь прежде бывали очень много раз, за пятнадцать-то лет.

  – Это другое. Сейчас оно было совсем мимолетным. Но как-то я почувствовал, что нахожусь здесь не один, а стоит мне только отвести взгляд от памятника Яры, как я увижу свою собственную могилу, и на ней будет лежать такой маленький пучок цветов, сорванных в поле.

  – Свят-свят, – испуганно вымолвила Татьяна и перекрестилась трижды. – Даже не думайте об этом! Дай Бог вам здоровьечка, пусть такие мысли даже не лезут вам в голову!

  – Да я не об этом... – хотел было переубедить её я, но махнул рукой на эту бесполезную затею.

  Я начал доставать из авоськи бутылку чистой воды, чтобы промыть рюмочку с могилы, небольшую баночку из-под майонеза, наполненную ментой – любимым напитком Ярославы, половину абрикосового пирога и конфеты, чтобы помянуть с Татьяной мою жену и потом положить на блюдце у памятника и долю Яры.

  То давнее событие никак не стиралось из памяти, словно я его пережил на самом деле. После того видения я стал уделять внимание дежа вю в любом фильме, в любой книге или телепередаче, живо интересуясь этим феноменом. Со временем я узнал и о других, сходных с ним, разновидностях: жамевю и пресквю. И если состояние жамевю так и осталось для меня ощущением, никогда не испытанным, но пресквю было знакомо так же, как и любому жителю нашего мира. Неспособность вспомнить какое-либо хорошо знакомое слово была мне прекрасно известна, в то же время как некоторые слова, впервые услышанные, производили такое сильное впечатление, словно были важны в какой-то другой жизни. Когда в студенчестве я изучал египтологию, то такое впечатление на меня произвел культ одного из богов, и я всё никак не мог забыть его имя, хотя все остальные давно стерлись из памяти за давностью лет.

  Эти мысли отвлекали от боли. Я пытался убежать от неё в книги, в фантазии, в религию, пытался найти оправдания любимому человеку и пытался не позволять себе злиться на неё за то, что она оставила меня доживать свой век в одиночестве, один на один с этим чуждым миром.