Текст книги "Не место для якоря (СИ)"

Автор книги: Евгения Петроченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

8

Бойко

Вечернее солнце приятно согревало, напоминая, почему я поселился на юге. Летом оно уже не так радовало, вызывая порой раздражение, когда в полдень вся жизнь замирала и невозможно было ничем заняться без риска для здоровья. Сейчас красно-белая кепка укрывала мою седую голову, маленькие капельки то и дело оседали на хлопковых брюках, заправленных в высокие резиновые сапоги, а пластмассовый шланг в руке, подключенный через распахнутое окно к крану на кухне, освежал после жаркого дня грядки моркови, кабачков, огурцов, томатов и прочих овощей, которые росли на небольшом участке позади дома. Раньше я набирал воду в большую металлическую бочку, а потом зачерпывал её оттуда лейкой и орошал растения на огороде, но теперь руки уже не держали такую тяжесть. Что ж, во всем есть свои преимущества. Из шланга можно побрызгать на соседских детей, когда они забирались за забор и таскали груши. Не то, чтобы мне было жалко желтых плодов, но я бы с радостью их сам угостил, если бы они догадались спросить разрешения. Но им больше удовольствия доставляло воровать их тайком от деда. По себе помню, в детстве вкус стащенной с соседского огорода редиски вкуснее, в то время как родительскую есть было неинтересно.

  – Ээй, дядя Бойко, вы где? – послышался громкий голос Татьяны, перекрывающий шум воды.

  – Я за домом! – что есть мочи крикнул я, но голос был уже не тот, и вышло намного тише, чем мне бы хотелось.

  Но Таня каким-то образом услышала мой ответ и завернула за угол, чтобы резко остановиться и начать воинственно сверкать на меня глазами.

  – Это уже ни в какие ворота! Вам нельзя работать! Вам вообще прописан постельный режим, что это вы такое удумали?

  Она, забыв про босоножки, попыталась ступить на мокрую землю, но я вовремя выпалил:

  – Я заканчиваю! Таня, стой на месте, ноги намочишь!

  Я быстро полил последнюю грядку с укропом и положил шланг на землю, а затем быстро, насколько это возможно в моем возрасте, пошел в дом, чтобы закрыть кран. Хорошо хоть не забыл разуться, а то Татьяна совсем сбила с мысли, и я вполне мог оставить за собой грязный след по пути. Пират побежал за мной, виляя хвостом. Вот уже с час как он не мог со мной поиграть, приученный с помощью того же шланга не заходить на огород во время поливки, иначе ему пришлось бы потом ночевать на улице, пока грязь с лап не отряхнется.

  Наконец я отцепил шланг, помыл руки и закрыл кран, а затем устало опустился в кресло. Голова снова немного закружилась, и я предпочел остаться на месте. Татьяна вошла вслед за мной на кухню и, видя открывшуюся перед ней картину, поцокала языком, а затем налила стакан кипяченой воды и поднесла его мне. Глоток прохладной жидкости был мне необходим, но было бы неплохо в следующий раз вынести самому себе на столик за домом кружку компота или той же воды, чтобы подобное не повторилось. Но теперь я вечно забываю всякие мелочи, и, наверное, пора с этим смириться. Старость уже наступила, пора это принять и дать себе поблажку.

  – Как вы сейчас? Готовы? Или подождать чуть-чуть? – тревожно спросила Таня, заглядывая мне в глаза, как будто пыталась обнаружить в них признаки слабости.

  – Да нормально, давай уже коли. Останется всего лишь семь и можно будет хоть на танцы в клуб идти, – улыбнулся я. Не то чтобы иголки меня страшили, но хотелось поскорее закончить с уколами и почувствовать себя здоровым. Хотя можно ли быть вообще здоровым в моем возрасте?

  – Вам бы всё шутки шутить да байки рассказывать, – проворчала она, разбирая инструменты.

  На этот раз она не стала доверять своим глазам и пальцам, и решила измерить давление не вручную. Результат её более-менее устроил, поэтому она вскрыла ампулу с лекарством и стала набирать шприц. Вскоре меня вновь окутало уже знакомое ощущение пробегающего по венам огня. Голова снова закружилась, и я закрыл глаза.

  Постепенно приходя в себя, я вспомнил, что Татьяна ещё ждет и предложил ей:

  – У меня там вкусный свекольник, хочешь?

  Она отрицательно покачала головой, но согласилась на чай, и уже как хозяйка поставила чайник на плиту и засыпала в кружки травы. Затем уселась за стол и спросила:

  – Мне кто-то говорил, что вы не местный, дядь Бойко. Из Болгарии вроде. Расскажите, как вы попали в наше захолустье? Тут, конечно, тепло, и лиман под боком, но всё же определенно не центр мира.

  Я улыбнулся, головокружение мигом спало. Это была моя любимая тема.

  – Из-за любви я тут оказался, из-за любви, – я покачал головой, погружаясь в те давние времена. – Ты, наверное, слышала раньше, что уже был женат. Смутное тогда было время, кругом война, каждый день казался последним. Я женился на Лале ещё студентом, мы ютились к крошечной комнатушке в общежитии, а затем у нас появился Януш, и мы были счастливы втроем, хотя жизнь, казалось, висела на волоске. И, наверное, именно это ощущение риска, последней надежды, ощущения себя живым рядом с другим человеком и держало нас вместе. В войну пришлось бросить университет и подрабатывать на заводе, а когда она закончилась, я вновь вернулся к учебе. И чем скорее я приближался к окончанию моего обучения, тем сильнее мы отдалялись друг от друга. Мы были совсем чужие, теперь я ясно это понимаю. К заключительным экзаменам мы уже перестали жить вместе, и я лишь давал деньги на ребенка, а она начала строить отношения с другим человеком. Когда же пришло время археологической практики, а по образованию я археолог, а не учитель истории, я решил уехать как можно дальше, начать жизнь с чистого листа. Выбрал Украину, море и общество местных краеведов, которые искали в Геническе остатки крымскотатарской или турецкой крепости.

  – Я и не знала, что в наших местах есть нечто подобное, – удивилась Татьяна.

  – Да, Геническ не так скучен, как тебе казалось. Но нам летом, рядом с солнцем и пляжем, и вовсе не было скучно. Мы проводили какое-то время на раскопках, а потом пили вино и гуляли с разными барышнями. Тогда я и повстречал её.

  – Тетю Ярославу? – догадалась Таня. Наверное, у меня менялся голос, когда я говорил о ней – самом дорогом для меня человеке.

  Я вновь вспомнил день нашего знакомства. Была ночь, мы с друзьями купались в ещё теплом Азовском море. Вода была словно парное молоко, и даже я, не особо умеющий плавать, так увлекся этим процессом, что просто столкнулся с ней в воде. Она вдруг вынырнула непонятно откуда, но вместо того, чтобы поругаться на меня, засмеялась. Я тоже засмеялся, и мы всё никак не могли остановиться, пока мои друзья и её подруги не принялись кричать нам с берега. Тогда мы вернулись на сушу и объединили наши компании. И с той самой теплой южной ночи стали неразлучны.

  – Да, её, – улыбнулся я и отпил чая. Этот запах всегда напоминал мне о ней, будь она в соседней комнате или в другом городе. – Мы познакомились ночью на море, а потом стали проводить вместе каждый вечер. Она оказалась студенткой, хотела стать учителем начальных классов. Моя Яра очень любила детей, и постоянно обращалась с ними как со взрослыми, даже не думая примерять роль кумушки-наседки. Я остался в городе и подрабатывал то там, то сям, а когда её после учебы распределили в Юзкуи, как тогда ещё называли Фрунзе старожилы, поехал за ней. Мы поженились, а вскоре и мне дали место учителя истории. Так мы и стали учительской семьей, – подытожил я.

  – А что же стало с вашей первой женой? – поинтересовалась Таня, подливая себе ещё кипятка. Женщинам всегда так интересны дела сердечные, они готовы разговаривать о них часами. Яра – совсем не такая, вот уж кто был главным в нашем доме и прощал мне пустую болтовню.

  – Она осталась жить в Болгарии, вышла замуж за приятного мужчину, и они были очень счастливы. Как только мы освоились тут, во Фрунзе, Януш стал приезжать к нам на лето, они с Ярой прекрасно ладили. Она даже научила его нырять, а я вот так и не освоил этот прием, – по правде сказать, мне не очень-то и хотелось его осваивать, я лишь плавать на спине худо-бедно научился. А вот Яра была словно рождена для жизни у моря, так любила плавать разными стилями или просто качаться на волнах.

  Я замолчал и задумался о том времени, когда мы были ещё молоды. Помнится, когда нам выделили этот дом, он был в совершенно плачевном состоянии, разве что абрикосовое дерево росло на этом месте. Но в тот момент, как он предстал перед моими глазами, я вообразил, каким он должен быть в будущем. Я заказал сварщику скелет для арочного навеса над тропой к дому, а потом посадил виноград. Со временем он тесно оплел железные прутья, и теперь, чтобы их увидеть, пришлось бы очень долго вглядываться в густую массу зелени. Затем я купил, а частично и обменял у соседей саженцы груши, крыжовника, смородины, а позади дома посадил черноплодную рябину и дерево грецкого ореха, из которых мы потом готовили домашнее вино и настойки.

  Хлипкий дом постепенно становился тем домом, о котором мы оба мечтали. Яра мало обращала внимание на хозяйство, больше играя с нашими детьми или оставаясь с учениками после уроков на дополнительные занятия разных кружков. Очень активной, ей не хватало усидчивости для ухода за огородом или приготовления еды. Правда, со временем она всё же освоила несколько видов каш, но только из-за детей.

  – Ты вот говоришь, что здесь определенно не центр мира, да и Яра так думала, – вспомнил я её яростные выпады, так подходящие её имени. – Но когда я оказался в этом поселке, впервые прошелся по улицам, впервые увидел наш дом, то сразу понял, что это место очень и очень важное. Есть в нем то, чего не было в Болгарии, и я явственно чувствовал, что оно сделает меня счастливым. Так всё и вышло. А уж когда я побывал на лимане, то и вовсе влюбился в него.

  – Вы до сих пор романтик, дед Бойко, – она улыбнулась, назвав меня так же, как называли меня её дети. – Вечно видите во всём высший смысл. Иногда дом – это просто место, где ты живешь, а улица – то, что позволяет тебе не пробираться сквозь лесные заросли. Вы ведь когда-то даже писали в журналы, что же случилось? Неужели вам не хотелось выбраться из этой западни?

  – А кто сказал, что я нигде не бывал? – я постучал пальцем по виску, привлекая её внимание. – Все мои путешествия со мной, в моей голове. Иногда есть время бежать сломя голову, нестись навстречу заветной мечте, не замечая ничего на своем пути, но приходит черед и остановиться, перевести дыхание, чтобы потом начать бой с нужной силой. Мне довелось передохнуть и поразмышлять, и людям надо бы чаще думать о том, что раз судьба дает им возможность плавно плыть по течению, то не стоит цепляться за все ветки и камни, которые ты видишь по берегам, лишь бы ей противиться.

  – Не сказала бы, что я с вами согласна, – хмуро ответила Татьяна, тридцатилетняя женщина, мать двоих детей, врач целого поселения и любимая жена.

  – А кем бы ты хотела быть, если бы могла что-то изменить? – спросил я, не настаивая на своём. В конце концов, то – мой путь, а её может быть совсем другим.

  – Да у меня такие же желания, как у всех женщин, – она криво улыбнулась и самокритично заметила: – бабские. Я бы хотела стать известной, ездить с концертами по всему миру или хотя бы по СССР, то есть, странам бывшего Советского союза. Жаль, бог не дал мне прекрасного голоса, и когда я подпеваю песням с радио, то кривлюсь от звуков, выходящих из моего собственного горла. Поверить не могу, что мои же связки так меня предают, не позволяют осуществить свою мечту. А так бы хотелось... выйти на сцену в драмтеатре, и все тебе хлопают, и подносят букеты с розами, хризантемами, лилиями... да хоть с гвоздиками! И объявляют при этом "Народная артистка СССР", а мой муж сидит в первом ряду и смотрит на меня полными восхищения глазами!..

  – Уверен, он и так тобой восхищается, – заверил женщину я. У неё покраснели глаза и кончик носа, выдавая желание заплакать, и я уже пожалел, что вообще об этом спросил. – Ты – женщина с медицинским образованием...

  – Да я всего лишь медсестра, – прервала она меня.

  – ... очень привлекательная при этом женщина, – продолжил я, не обращая внимания на её слова. – Уверен, все мужчины Фрунзе это замечают, и тебе об этом заявляет даже такой старый хрыч, как я. Твой муж практически не пьет, что в нашем селе редкость, к тому же ударный работник труда, лучший тракторист, а дети один другого умнее! Маруська, говорила мне Наталья Сергеевна, уравнения как семечки щелкает, а Павлик пошел в отца, золотые руки, сам что хочешь выстрогает или высверлит. А ты нюни распустила, когда дома у тебя таки сокровища!

  – Да я же...

  – Понял я тебя, понял. Не глупый поди.

  Татьяна смотрела на меня глазами с тонкими красными прожилками и шмыгала носом. Она не понимала, как болезненна для меня эта тема. Мой путь привел меня к смирению, но не все люди справляются с обстоятельствами и идут на поводу у времени. Некоторые, движимые изнутри неведомой силой, вырываются вперед: они часами сидят в лабораториях, мастерских или дома за чертежами, лишь бы на шаг, да хоть на несколько сантиметров, приблизиться к мечте, обогнать время. Другие же не имеют никакой возможности найти своё место в этом мире и, как Татьяна, жалеют о чем-то несбывшемся. Всё их существо стремится к раскрытию своей сущности в полной мере, но чем сильнее они стремятся к этому, тем больше противодействия получают в ответ.

  Иногда единственным правильным решением остается замереть на месте и просто подождать.