Текст книги "Искатель. 1990. Выпуск №6"

Автор книги: Евгений Лукин

Соавторы: Любовь Лукина,Рут Ренделл,Рон Гуларт,Вадим Бурлак
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Я знаю, которую вы имеете в виду. В ней весу фунтов пятьсот. – Он вернулся к диванчику и сел. – У вас талант мима. Какая жалость, что вам столько времени приходится быть невидимкой. Как вы этого достигаете?

– Благодаря секретному процессу.

– На самом деле вы не становитесь абсолютно невидимым, не так ли?

– В основном все построено на иллюзии. Она оказывает действие где-то в радиусе около четверти мили, – пояснил Конджер. – А теперь набросайте мне план этого предприятия по производству мицинги.

– Если Кавала и в самом деле был на том свете, тогда, значит, мы имеем дело с чем-то и кем-то внушающим благоговение, – сказал Кэнгуру, вставая, чтоб отыскать свой карандаш. – Воскрешать мертвых – дело нешуточное.

– Да, фокус что надо, – согласился Конджер.

В вестибюле веселились чернокожие посыльные-андроиды. Один из них делал целый каскад прыжков-шпагатов, а его товарищи смеялись и аплодировали ему. Отполированным до блеска кончиком правого ботинка андроид-акробат указал в прыжке на человека, которого Конджер тут же признал.

Это был полулысый толстяк, телепортировавшийся вчера вместе с ним из Нью-Йорка в Новый Лисабон. Толстяк ссутулился в желтом целлулоидном кресле, притворившись, что читает открытую наугад страницу «Моби Дика». Когда толстяк понял, что Конджер его заметил, он покраснел.

Конджер направился к парадному входу. Сегодня утром ему необходимо попасть в монастырь Братства святого Иоахима. «Интересно, на кого работает этот тип? – размышлял Конджер. – На ССА, СНБ, а может, даже на АРФ?» Он на ходу повернул в сторону парикмахерской-гимзала при отеле.

В вестибюле дурачились андроиды.

Старший парикмахер-робот был выкрашен сверкающей красной и белой краской. Он напоминал жирного цирюльника с вывески.

– Bom dia, сеньор, – приветствовал он, взяв Конджера за руку. – Что на вашем языке означает dobry гапо.

– Это не на моем языке. – Конджер вырвал свою руку из руки расплывшегося в улыбке робота.

– Так вы не чех? Тогда, держу пари, вы венгр. Что ж, jo reggel.

– И вам того же. – Конджер шел теперь мимо шеренги автоматов-маникюрш. – Хочу принять паровую ванну.

– О, прошу вас. Furdo, как говорите вы, венгры.

– Точно. – Конджер направился в сторону паровой бани.

– Я горжусь тем, что с первого взгляда определяю национальность моих клиентов, – не унимался раскрашенный, точно индеец, робот. – Новый Лисабон, как вы могли заметить, место, где пересекаются почти все маршруты, сеньор. Поэтому каждый должен…

Полулысый толстяк осторожно переступил порог парикмахерской. Распихав листы «Моби Дика» по прорезным карманам своего дорожного костюма, он уселся перед первым автоматом-маникюршей. «Ой!» – воскликнул он через несколько секунд.

В предбаннике воздух был насыщен парами. У дверей в раздевалке за круглым резиновым столиком сидел андроид, покрытый капельками испарений.

– Bom dia, сеньор, – приветствовал он, – что означает…

– Jo reggel, я знаю.

Конджер прошел мимо андроида в раздевалку.

– Urn momento, – крикнул тот. – Вы должны заплатить за вход двадцать эскудо.

Конджер бросился бежать мимо пустых шкафчиков, остановился на том месте, откуда его не могли заметить, и стал невидимым.

Теперь он проделал весь свой путь в обратном направлении.

Покрытый испариной андроид, который встал со своего места за столиком, чтоб отыскать Конджера, прошел мимо него.

Конджер стоял возле двери в предбанник. Минуты через три она открылась, и туда вошел полулысый толстяк.

Пока он, сощурившись, вглядывался в клубящийся пар, Конджер прошмыгнул мимо него и, невидимый, направился своей дорогой.

Белка выскочила из дупла в дубе и стала спускаться на устланную листьями землю. Перебираясь на соседнее дерево, она перепрыгнула через правую ногу Конджера.

Конджер с удовлетворением отметил, что его теперь никто не видит. Он – человек-невидимка. Сам он еще видит себя, но больше никто не видит, даже звери. Для того чтоб овладеть этим трюком, ему потребовалось девятнадцать месяцев учебы в подготовительной школе Секции Самобытных Дарований в Новой Англии. Это был процесс, частично контролируемый рассудком и усвоенный из древнего тибетского ритуала ныне покойным Винсентом Экс Уорсом. Остальное зависело от правильного применения особой жидкости, которая втиралась в тело. Она, помимо всего прочего, распространяла вокруг дурманящие пары.

Конджер спустился с лесистых холмов, окружавших обитель Братьев святого Иоахима, и направился на ее штурм. Монастырь походил на обнесенный стеной город. Он занимал акров двадцать площади и был окружен высокой, со множеством башенок, стеной из светло-коричневого камня.

Главный вход был оборудован электродатчиками, они, по всей вероятности, зафиксировали бы его появление. Если верить плану, который набросал Кэнгуру, задние ворота в обитель охранялись только вооруженными братьями.

Конджер вышел из леса и, утопая в высокой траве, прошел полем вдоль одной из монастырских стен, направляясь к задней его части. Колокол в часовне возвестил одиннадцать часов утра, в ясное голубое небо взметнулись стаи диких голубей.

В саду у монастырской стены штук двенадцать золотисто-коричневых роботов опрыскивали из шлангов, прикрепленных к запястьям, персиковые и абрикосовые деревья. Кобыла-автомат тащила деревянную телегу. Сидящий в ней длиннорукий робот собирал пустые баки, которые снимали с себя роботы-садовники.

Роботы тоже поддавались влиянию этого процесса невидимости. Конджер, никем не замеченный, догнал медленно ползущую телегу и устроился в уголке, куда не доставал длиннорукий робот.

Вдоль ближних деревянных ворот расхаживал по пыли монах в грубой, землистого оттенка рясе. У него на бедрах поблескивал бластер. Монах остановился, откинул назад капюшон и, вытирая тыльной стороной ладони вспотевший лоб, посмотрел в сторону сверкающих под солнцем садовников.

– Загружен, загружен, – пробормотал себе под нос длиннорукий робот. Он протянул руку и поковырял в жестяном ухе полуавтоматической кобылы. Та двинулась в сторону ворот.

Монах распахнул тяжелые деревянные створки. Телега, в которой сидел никем не замеченный Конджер, въехала на монастырское подворье.

Когда ворота закрылись, Конджер спрыгнул с телеги. По обе стороны дороги тянулся строго распланированный сад, в тысяче футов впереди виднелись концентрические окружности монастырских строений.

Справа от Конджера за утопающим в алых и золотистых цветах столом из неотесанных досок сидело три монаха. Ни один из них не был полковником Кавалой.

Самый старый из монахов капнул из мензурки в крохотный, величиной с наперсток, стаканчик какой-то жидкости и протянул его монаху, который сидел рядом с ним.

– Ну, что скажешь, брат Гулхэм?

Брат Гулхэм, сорокатрехлетний мужчина, осторожно пригубил стаканчик.

– Гм, – крякнул он, опрокинув наперсток с жидкостью себе в рот. – Да, брат Джоао, на вкус это, безусловно, несравненная старая мицинга.

Брат Джоао постучал большой ложкой по виску своего меньшого собрата.

– Tonto, это кока-кола.

– Не может быть.

Третий брат, рыжий толстячок, заметил:

– Из него никудышный дегустатор, брат Джоао.

– А ты-то, брат Джордж, лучше, что ли? – возмутился Гулхэм. – Ты сам принял за мицингу лимонад, оставшийся от пирушки брата Педро. Уж ты бы лучше молчал.

– Братья, братья, – стал увещевать их старый монах. – Вы оба должны усердно молиться, чтоб испросить у святого Норберта, святейшего покровителя вкусовых ощущений, ниспослать вам сию способность различать вкус. В особенности ты, брат Гулхэм, который не может отличить мицингу от кока-колы.

– Как же, поставишь тут свечку святому Норберту, когда в часовне все время околачивается этот лжемонах Кавала, – проворчал брат Гулхэм. – Он мне на нервы действует.

– Полно, полно, брат. Мы все должны учиться налаживать связи с только что воскресшими. Ведь разве не учит нас святейший боже, что недалек тот день, когда поднимутся все усопшие.

Передернув плечами, брат Гулхэм сказал:

– Меня кондрашка хватит, когда такой день наступит.

– Давайте-ка лучше сполоснем горло настоящей мицингой, брат Джоао, – предложил рыжеволосый монах. – У меня от этих ужасных разговоров в животе похолодело.

Покинув группу дегустаторов, Конджер двинулся к монастырским постройкам. Они были выложены из того же бурого камня, что и стены, на окнах красовались решетки из железных прутьев.

Часовня находилась во внутреннем круге. Робот-садовник, согнувшись, раскрашивал из бутылочки с красной краской искусственные розы.

Казалось, в этой часовне, где царили прохлада и полумрак, никого нет. В передней части высился широкий алтарь, по обе его стороны стояли фигуры, изображающие святых. Справа от святого Иосифа Конджер разглядел дверь с табличкой. Приблизившись, он прочитал:

«Усыпальница святого Норберта, святейшего покровителя вкусовых ощущений, а также автора „Быстрого приготовления вин“, „Веселого виноделия“ и прочих книг».

Массивная дверь была прикрыта не совсем плотно. Конджер легонько толкнул ее.

Перед алтарем в нише стоял в коленопреклоненной позе здоровенный детина лет пятидесяти в монашеской рясе братства святого Иоахима. Это был полковник Макако Кавала.

– Так как же с новым матрацем, за который я молился? – вопрошал он у высокой, в человеческий рост, статуи святого. Тот, кто побывал в царстве мертвых, должен проявлять особое внимание к своей плоти.

Конджер засунул руку в свой ранец и достал оттуда, как он думал, сыворотку честности. На самом же деле это оказались капсулы витамина АД. Он проглотил пару капсул, потом достал сыворотку и серебряный шприц.

Незамеченный, он пересек усыпальницу и воткнул иглу наполненного сывороткой шприца в толстую шею Кавалы.

– И что у тебя за усыпальница? Грызут не то вши, не то…

Воскресший полковник замолк, застыл на месте.

– Скажи мне, как тебя зовут, – потребовал Конджер. Он уперся своим невидимым задом в перила, ограждающие статую святого покровителя вкусовых ощущений.

Темные глаза Кавалы заволокло туманом.

– Я – Макако Хозе Кавала, бывший полковник Португальской армии, несчастная жертва недавнего…

– Тебя считают мертвым.

Кавала едва заметно усмехнулся.

– Так оно и было, невидимый сеньор. И, надо сказать, впечатления у меня потрясающие. Я уверен, что у вас самые что ни на есть неправильные представления о смерти. Вот я-то знаю все наверняка. Ну, прежде всего…

– Кто тебя воскресил?

– Это предприятие финансируют Сети Сельхозагентуры, да благословит их бог, – сказал полковник, одурманенный сывороткой честности. – Потом они позаботились, чтоб меня доставили сюда, где я нахожусь в безопасности, относительной безопасности. Пока мы не соберемся совершить переворот, я хочу сказать, в ССА не соберутся. Они понимают, что сейчас для этого неподходящий сезон. Переворот, который пытались совершить несколько недель назад мои введенные в заблуждение соперники, потерпел полнейший провал. Однако мне кажется, что…

– Итак, значит, счет оплачен секретными агентами из Китая II, – перебил его Конджер. – А кто осуществил работу по твоему воскрешению?

– Его называют Дремой.

– Дремой?

Кавала покачнулся, дважды ударился головой о старую деревянную статую, потом растянулся лицом вниз на ступеньках, ведущих к алтарю.

– Я думаю, Дрема – его кличка, ироническое прозвище, – бормотал он. – Ведь он в отличие от сказочного Дремы несет с собой не сон, а пробуждение. По крайней мере насколько мне известно…

– Кто он такой?

– Этого, сеньор, я не знаю. Я узнал о нем только тогда, когда меня уже воскресили. Ведь я был мертв, пока он творил надо мной свои чудеса. А когда ты мертв, все твои ощущения.

– Ладно, ладно. – Конджер помог полковнику подняться на ноги и опереться о подставку для свечей на четырех ножках. Огоньки дрожащего пламени бросали красноватые отблески на скуластое лицо воскрешенного. – Ты видел этого Дрему?

– Честно говоря, я видел его только в спину, когда он выходил из лаборатории, – сказал опьяненный сывороткой полковник. – Это сравнительно худой, высокий мужчина в белом костюме. Я бы дал ему лет тридцать пять, однако, как вы, мой невидимый друг, должны понять, я в ту пору только вернулся к жизни и, разумеется, всего, разглядеть не мог. Знаете, кого он не напомнил?

– Кого?

– Правда, не совсем, однако есть некоторое сходство. В походке и фигуре. Он напомнил мне сэра Томаса Энсти-Гэтри, знаменитого британского необиолога. Я встречался с ним не сколько лет назад на Всемирном Форуме Научных Фантастов в Амстердаме. Однако если это был сэр Томас, почему тогда…

– Тебе что-нибудь известно о методах Дремы, как он осуществляет воскрешение?

– Если хотите знать, у него восхитительные методы…

– Хочу знать. Можешь сообщить мне какие-либо подробности?

– К сожалению, нет, мой друг! Знаю только, что он творит вещи, которые я раньше считал невозможными. Например, моя рана почти полностью исчезла. Я боялся, что от такой дырищи останется ужасный шрам. Однако…

– А все-таки как он тебя воскресил?

Кавала вздохнул и снова стал съезжать вниз. Его ряса задралась, обнажив пухлые коленки.

– Мне об этом не говорили.

– Ты упомянул лабораторию, – напомнил Конджер. – Что, этому Дреме нужно оборудование, лекарства и операционная?

– Sim, да. И это, и кое-что еще. Как я уже вам сказал, большую часть времени я пребывал в мертвом виде. Даже когда человек живой, ему и то трудно рассмотреть, что происходит в операционной. Помню, когда мне удаляли гланды…

– Где находится лаборатория Дремы?

– Я не думаю, чтоб эта была его собственная лаборатория. Мне кажется, он воспользовался чьим-то оборудованием.

– Где это было?

– Милях в ста отсюда, на побережье. Все происходило на красивой вилле герцога Окасолого, – сказал Кавала. – Вероятно, вы помните, как долго и преданно служил нашему государству герцог, будучи послом Португалии на Венере.

– Нет, – ответил Конджер. – А где точно находилась эта лаборатория Дремы?

– Если мне не изменяет память, на втором этаже в огромной комнате с застекленной крышей.

– Объясни мне, как попасть на виллу герцога.

– С радостью, мой друг. – Полковник подробно и пространно описал Конджеру, как попасть на прибрежную виллу графа Окасолого.

Конджер взял лжемонаха под мышки и поставил его на прежнее место на колени у алтаря, а сам, никем не замеченный, выбрался из усиленно охраняемого монастыря.

Человек-ящерица швырялся гвоздиками.

– Нет, и эта не подходит. Не кажется ли вам, что она не гармонирует с цветом моей кожи? – Он был шестифутового роста, в смокинге из искусственного шелка, его чешуя отливала зеленью морской волны.

– Вероятно, из-за того, что вы покраснели от возбуждения, – заметил шафер-человек. Из белой картонной коробки, которая была у него в руке, шафер достал пурпурную гвоздику. – Примерьте эту, принц.

Зеленый, как волна, венерианец фыркнул своим узким носиком.

– Эта еще хуже.

Оба стояли в увитой зеленью беседке поместья герцога Окасолого. Дело было на следующий день после визита Конджера в монастырь. Он только что взобрался на никем не охраняемую стену из белого камня, окаймляющую громадное, в пятьдесят акров, поместье герцога со стороны океана. Конджер снова был невидим.

– А как вам нравится пестрая гвоздика? Или вот эта красавица шоколадного цвета?

– Нет, не то. – Принц-ящерица раздраженно махнул рукой, и коробка с цветами полетела на землю. Оттуда посыпались гвоздики.

Одна из них упала на невидимые колени Конджера. Он поспешно сбросил ее. Принц-венерианец глянул в его сторону и поморщился.

– Вся эта суматоха вокруг моей бутоньерки расстроила мои оптические нервы. Мне показалось, будто эта безобразная розовая гвоздика, прежде чем упасть на землю, задержалась на несколько секунд в воздухе.

– Давайте вернемся на виллу, принц, – предложил шафер. – Я уверен, что там мы отыщем нужный вам цветок.

– Презираю свадьбы на открытом воздухе, – жаловался человек-ящерица низкорослому шаферу, плетясь за ним следом по подстриженной травке. – Ох, эти абсурдные поступки, на которые нас вынуждают дипломатические соображения. – Он повернул назад свою большую зеленую голову, чтоб бросить прощальный взгляд на стену, где все еще сидел невидимый Конджер.

Спрыгнув на траву, Конджер оглядел владенья герцога. В двух тысячах футов отсюда за холмистыми лужайками и островами цветов высился замок Окасолого, выстроенный из пористого розового камня. Около замка пестрели полосатые тенты, на широком белом бельведере настраивал инструменты оркестр из землян и венерианцев.

Через главные ворота въезжали гости в огромных лэндкарах, современных автомобилях, большинство же падало прямо с лазурного неба в своих серебристых и золотистых хопперах. Конджер обратил внимание на государственный хоппер посла Соединенных Штатов в Новом Лисабоне, который собирался приземлиться на посадочной площадке справа от розового замка.

По нижней аллее катились выкрашенные свежей краской автотележки с закуской. Человек-ящерица в золотисто-коричневом смокинге потянулся было за ломтиком поджаренного хлеба с икрой, но его предупредили: «Только после церемонии».

Конджер пробирался сквозь густеющую с каждой минутой толпу, стараясь никого не задеть локтем. Веселый толстяк венерианец испустил радостный вопль, увидев только что спустившегося посла Соединенных Штатов. Он протянул ему свою руку, которую Конджеру пришлось обойти.

Около венерианца стояла тоненькая девушка лет двадцати четырех и смотрела на разыгрывающихся оркестрантов. Она была красива какой-то нестандартной красотой, и Конджеру показалось, будто он ее знает. Нет, лично с ней он знаком не был, но, кажется, встречал ее на одном из последних инструктажей АРФа. Он пожал невидимыми плечами и двинулся дальше.

Принц-ящерица расхаживал по огромному залу внутри замка, жестикулируя своими прикрытыми чешуей руками и громко разглагольствуя:

– На нашей планете мы часто вставляем в бутоньерку герань.

– Очень хорошо, очень хорошо, principe, – кивал ему согбенный старец. – Мы телепортируем специально для вас цветы герани. Какой вам нужен цвет?

– О, на это уйдет несколько часов, а мне уже через полчаса нужно жениться на этой неряхе принцессе.

– Я – герцог Окасолого, – напомнил старец ящерице. – Я могу в мгновение ока достать для вас герань любого цвета.

– Тогда я хотел бы алую, – сказал принц.

Конджер поднялся на второй этаж по витой мраморной лестнице.

Молоденькая худенькая девушка-ящерица в наряде из черных кружев, смахивающем на нижнее белье, бежала ему навстречу по застланному коврами холлу.

– Я этого не вынесу! Я этого не вынесу! – кричала она.

Конджер прижался к обшитой панелями стене, чтоб дать ей дорогу.

Из комнаты в конце коридора выскочили две толстухи, одна – ящерица, другая – человек, и бросились за девушкой. Они догнали принцессу и вцепились в нее с двух сторон.

– Оркестр уже настраивает инструменты, – напомнила ей толстая ящерица, ставя принцессу на колени.

– И сандвичи уже готовы, – добавила вторая толстуха. – По 1400 каждого сорта.

– Угу, – кивала головой принцесса.

Конджер бочком вышел из их окружения.

Мать принцессы сказала:

– Принц очень красив.

– Он – маменькин сынок.

– Это все дворцовые сплетни.

Коридор разветвлялся надвое. Конджер пошел влево. Комнаты в этой части виллы были пусты. Он заглядывал во все двери. Наконец он отыскал большую белую комнату с высоким стеклянным куполом. Снаружи по стеклу вразвалку разгуливали три черных голубя.

«Что же сделал Дрема? – гадал Конджер. – Телепортировал все оборудование вместе с собой?»

Он принюхался. В комнате еще слегка пахло лекарствами, а на голом полу был след, который мог оставить передвижной операционный стол.

Обыскивая комнату во второй раз, Конджер заметил маленькую зеленую пилюлю, которая лежала у стены поверх слоя пыли. Это была пилюля из бурых водорослей, такая же, какие употреблял он сам. Конджер положил ее себе в ранец.

В остальных комнатах он не нашел ничего интересного. Потом он обследовал правое крыло. Там были только комнаты для гостей.

Коснувшись прикрепленного сбоку ранца, Конджер сказал сам себе:

– Поговорим со старым герцогом.

Герцога Окасолого в зале не было. Принца с шафером тоже.

Конджер слышал капризные жалобы принца, доносившиеся с лужайки.

Окасолого стоял у бельведера, передавая стопку нот ящерице-капельмейстеру в коричневом.

– Principe настаивает, чтобы вы включили в программу двенадцатитоновые брачные мелодии венерианцев, – говорил герцог капельмейстеру.

Конджер, никем не замеченный, направился к герцогу.

Вдруг ему сделалось не по себе. Он остановился возле стола-автомата с сандвичами и нахмурил невидимые брови. На него кто-то смотрел.

Медленно повернув назад голову, Конджер увидел стройную брюнетку. Она смотрела прямо на него.

Едва заметно улыбаясь, брюнетка пересекла лужайку и схватила Конджера за руку.

Почти не двигая губами, тоненькая брюнетка сказала:

– Нам надо поговорить.

Она отпустила руку Конджера и медленно пошла прочь.

Он последовал за ней.

Брюнетка повела его подальше от гостей по аллее, обсаженной лаймовыми и лимонными деревьями, к огромной оранжерее. В насыщенном парами стеклянном помещении стояли в длинный ряд кадки и ящики с тропическими растениями. Со стен свисали гроздья винограда. Повсюду плел свои замысловатые кружева солнечный свет.

Остановившись в самом дальнем конце оранжереи, девушка сказала:

– Вы, кажется, тоже ничего не нашли?

– Как это вы смогли меня углядеть?

Она подняла обе руки и сделала опознавательный жест.

– Узнаете?

– Условный знак Службы Национальной Безопасности, – сказал Конджер. – Но как же все-таки вы смогли меня углядеть?

– Меня зовут Анжелика Эйбрил, – сказала девушка. – Номер моего РУ – 762-3342-А0.

– Рад познакомиться с вами, мисс Эйбрил. Меня зовут Джейк Конджер.

– Знаю, – кивнула Анжелика. – СНБ почти полгода назад изобрела способ противостоять эффекту невидимости Секции Самобытных Дарований.

– Восхищен.

– Вы этого не знали?

– Нет.

Девушка нахмурила брови.

– Странно, Джейк, СНБ проводит обычно политику информирования АРФа в вопросах, непосредственно касающихся дела.

– Как вы этого достигаете?

– Точно мне неизвестно. Мне сделали какой-то укол. – Она провела своими тонкими пальцами по верхней части руки. – Мне кажется, меня просто снабдили иммунитетом. Кстати, вы один из лучших невидимок. На прошлой неделе мне пришлось работать бок о бок с агентом Тейтом в Верхнем Монреале, и я должна сказать, что он бузовый невидимка.

Конджер достал коробку с витамином С в таблетках.

– А кто-нибудь в противоположном лагере обладает таким иммунитетом?

– В каком противоположном лагере?

– Я имею в виду Китай II. Один их агент все время меня преследует.

– О, вы имеете в виду Верзилу Мака и его дружков? – спросила Анжелика. – Нет, они видят вас только тогда, когда вы видимы. Насколько нам известно – а СНБ обычно располагает надежными сведениями, – ваших агентов пока удается видеть только нам. Верзила Мак что-то на вас сбросил, не так ли?

– Горгулью из пластика.

– Ну и времена пошли. Раньше горгульи делали из камня.

– Да, каменные для таких целей надежней, – заметил Конджер. – Вам неизвестно, как Верзиле Маку удалось меня выследить?

– ССА взяли в Новом Лисабоне и его окрестностях двух ваших арфовцев. Возможно, те проговорились, или же они выследили вас, когда вы беседовали с капитаном Дельгадо на матче по боксу.

– СНБ тоже за мной следит?

– Запомните раз и навсегда: я приехала сюда не за тем, чтоб следить за вами, – сказала темноволосая Анжелика. – Я прибыла сюда независимо от вас, в качестве сотрудницы американского посольства. – Девушка постаралась заворожить его улыбкой. – Хотите со мной сотрудничать?

– В чем?

Анжелика рассмеялась.

– В этом задании, касающемся Дремы. СНБ плевать, на какие уступки идет их агент, лишь бы только это принесло результаты. Вот я и решила, что, коль уж наши дорожки будут то и дело пересекаться, нам лучше сводить концы воедино. Результаты в таком случае будут куда эффективней.

– Вам известно, кто такой Дрема? – спросил Конджер.

– Нет. Но и вам, судя по всему, это неизвестно.

– Я как раз собирался использовать на герцоге сыворотку честности.

– О, мне кажется в его возрасте он не выдержит две инъекции подряд.

– Вы его уже обработали?

– Примерно с час назад, пока вы обыскивали виллу. Герцог захотел меня ущипнуть, и я увела его в пустынный уголок.

– Где он вас ущипнул?

– Один раз, до того, как я ввела ему эту сыворотку.

– Что ему известно?

– Ничего особенного, – сказала Анжелика. – Он представил свой замок на одну ночь Дреме, за плату. Политически герцог не имеет к этому никакого отношения. Его даже не было здесь, когда оборудовали лабораторию.

– А где теперь его лаборатория?

– Все оборудование куда-то телепортировано по системе контрабанды, – пояснила девушка. – Мы сами заинтересованы в том, чтоб его отыскать.

– Кто платил герцогу за аренду помещения?

– В данном случае основная сумма поступила из Китая II, от Сетей Сельхозагентуры. И небольшая сумма от фронтовых друзей полковника Кавалы, которые пустили шапку по кругу.

– В данном случае, – повторил Конджер. – Вам известны другие случаи?

– Мы знаем еще пять человек, воскрешенных Дремой. Четверо из них – радикальные политические фигуры, пятый – норвежский поэт-либерал. – Красотка снова ему улыбнулась. – О'кэй, я поделилась с вами кое-какими сведениями. Хотите сотрудничать со мной и сообщить то, что известно вам?

Дорожки между рядами тропических растений были вымощены мозаикой, переливающейся зеленью морской волны. Конджер, отойдя от девушки на несколько ярдов, рассматривал узоры на полу.

– Я знаю о Дреме не больше вашего, – наконец сказал он. – Что касается совместной работы – нет. Люблю работать в одиночку.

– Неужели? Это понравится вашему шефу Джиэру.

Конджер промолчал.

Анжелика подошла к нему и остановилась возле карликовой пальмы.

– Возможно, мы встретимся снова в Рио. Подумайте о моем предложении.

– Почему именно в Рио?

– Вчера вечером лидер повстанцев, известный под именем Мачадо, был застрелен, как полагают, во время тайного визита в Рио, – пояснила девушка – Есть все основания считать, что Дреме поручат его воскресить. Поэтому, как только я покончу с делами здесь, я собираюсь телепортироваться в Бразилию. Хотите, подвезу до телепортической станции?

– Я еще не знаю, куда мне предстоит податься после этого.

– Вероятно, в Рио. – Анжелика подошла к стеклянной двери. – Итак, до встречи.

На фоническом экране проявился шеф Секции Самобытных Дарований Он жевал пончик и все время вытягивал шею.

– Ну-ка, Джейк, отойди в сторону. Я был в Рио пять лет назад, и мне хочется взглянуть, что там делается сейчас.

Конджер отошел в сторону и облокотился о щит, огораживающий его балкон на 20-м этаже. Под ним раскинулся Рио-де-Жанейро, эта мозаика из белого мрамора и изумрудной листвы в полуденной дымке светло-шоколадного цвета.

– Что ты ешь?

– Разумеется, лэнч, – сказал Конджер, обращаясь к пиксфоническому экрану. – В Манхэттене теперь перевалило за полдень. Я взял себе за правило питаться в одно и то же время, чтоб не расстроить пищеварение.

Конджер взял со стоящего рядом автостолика стакан витаминизированного апельсинового сока.

– Есть какие-нибудь новые сведения, касающиеся только что воскрешенного смутьяна?

Джиэр вытер со щеки виноградное варенье и облизнул палец.

– Я для того и нанял этого недоноска, чтоб он кое-что для тебя раскопал.

– Какого недоноска?

– Этого кудрявого португальского шпика.

– Кэнгуру? Он в Бразилии?

– А где же еще ему быть? Только что оплатил счет по его телепортированию. Он должен был попасть туда еще ночью. Я решил, тебе потребуется помощник, владеющий местным языком. К тому же у него, мне кажется, нюх на этих воскресших подонков. Он с минуты на минуту тебе доложится.

– Вы уже навели справки о человеке, которого, как сказал Кавала, ему напомнил Дрема? О сэре Томасе Энсти-Гэтри?

– Он по всем статьям для этого подходит. Чрезвычайно одаренный необиолог, длительное время возглавлял Лаймхаузский научно-исследовательский центр по продлению человеческой жизни в Англии, один срок был партийным лидером в парламенте, – сказал Джиэр. – Вот только…

– Что только?

– Он мертв.

– Многие из тех, кого сейчас считают мертвыми, разгуливают себе живыми и невредимыми.

– Что касается Энсти-Гэтри, то мертвым его никто и не видел, – пояснил Джиэр. – Примерно два года тому назад он пошел в кабину для телепортирования в Лайморе, Калифорния, и так никогда и не появился в месте назначения, в Барчестере, Англия.

– Значит, не исключено, что он жив-здоров.

– Не исключено, – согласился босс. – Я поручил нашему человеку специально заняться этим.

– Что-нибудь еще удалось узнать в Новом Лисабоне?

Конджер сел на воздушную подушку возле фонической стойки.

– Мы пытались найти след кого-нибудь из тех подонков, что откопали тело полковника, – сказал Джиэр, принимаясь за новый пончик. – Вели наблюдение за монастырем, но до сих пор никто из подозрительных личностей не пытался наладить связь с Кавалой. Слуховые мониторы, которые мы установили повсюду, не записали ничего, кроме молитв и высказываний, по поводу производства этого проклятого напитка.

– А что слышно насчет агентов Китая II, которые пытались расплющить меня горгульей?

Джиэр проворчал нечто нечленораздельное, помахал у себя под носом листком розовой бумаги для факса.

– Тебе известно, во что обойдется установка на прежнее место этого проклятого пластикового чудовища?

– Нет.

– В 290 долларов. Наличными, – пояснил Джиэр.

– Нам-то что до этого?.

– Мой тамошний представитель имел неосторожность проболтаться об этом инциденте, и наш дурачок-посол предложил АРФу в качестве жеста доброй воли взять на себя расходы по установке, – пояснил Джиэр. – Вот я при встрече сделаю, ему один жест.

– А что слышно о Верзиле Маке?

– Он вместе с одним или двумя своими коллегами был в Новом Лисабоне в одно время с тобой, – сказал Джиэр, заглядывая в желтый блокнот. – В Новом Лисабоне все еще болтается несколько агентов ССА, к примеру, вокруг монастыря. Но Верзила Мак, судя по всему, оттуда отчалил. Мне кажется, он тоже должен объявиться в Рио-де-Жанейро. Выпив апельсиновый сок, Конджер поинтересовался:

– А что ответила Служба Национальной Безопасности?

– Ничего, – сказал шеф.

– Их агентесса произвела на меня впечатление очень общительной особы.

– Одно дело в низах. Здесь же, наверху, даже люди и те закодированы.

– Значит, СНБ не сочло нужным признать, что они нашли способ рассекретить наш процесс невидимости?

Джиэр покачал своей лысой головой.

– С тех пор, Джейк, как ты доложил мне, что эта агентесса может тебя видеть, я только и делаю, что занимаюсь диктовкой докладных и прочих нудных документов. Официально СНБ ни когда ничего не признает. Нам, видимо, придется провести массу конференций и заседаний, чтоб обнародовать хотя бы часть сведений.