Текст книги "Требуется пришелец"
Автор книги: Евгений Лукин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Решили сходить на разведку, только не через луг (в той стороне они уже были), а в обход озерца, сосняком. Сначала шли в молчании.
– Странно, что онплодовые деревья не тронул… – произнёс наконец Костик после долгого раздумья.
– Почему странно? – полный недобрых предчувствий отозвался Мурыгин. – Они ведь живые…
– Ну как… Сорняки тоже вон живые…
– Сорняки? – не уловил мысли Сергей Арсентьевич.
– Хорошее определение вычитал, – сказал Костик. – У одного виноградаря… Всё, что истощает почву, – сорняк. Значит, наши культурные растения – сплошь сорняки. Да и мы сами тоже…
– Чепуха! – бросил Мурыгин. – Слово «сорняк» придумано человеком. Вредное растение. То есть растение, вредное человеку.
– Человеку – да, – не стал перечить Стоеростин. – А ему?..Так что, боюсь, вишни, сливы, яблони – всё засохнет… – подвёл он грустный итог. – Их же поливать надо, подкармливать…
– Нас подкармливает, – напомнил Мурыгин.
– Двоих, – уточнил Костик.
Они обогнули озерцо, в лица пахнуло хвоей. Под ногами зашептали опавшие иглы, захрустели изредка мелкие растопорщенные шишки. Низкорослый разлапый сосняк, изрядно прореженный за зиму дачными бензопилами, тянулся отсюда почти до берега. Шелушащиеся стволы телесного цвета, тронутые солнцем, обретали багряный оттенок.
Умб!..
– Едрить твою в корень!.. – выбранился в сердцах Костик, поднимаясь с толстого влажного слоя рыжих иголок и отдирая от брючины смолистую веточку. – И здесь тоже?
– Через луг надо было идти, – проворчал Мурыгин, чья бежевая куртка, казалось, собрала на себя весь верхний пласт хвойного покрова. – Через остановку… Томухотя бы по фигу, ходим мы там, не ходим…
Они взяли чуть левее и нарвались на очередной умб.
– Нету у нас бензопилы, нету!.. – укоризненно сказал Костик незримому хозяину сосняка и даже руки предъявил. – Частник ты хренов!..
– По-моему, полицай и тот был с нами культурней… – заметил Сергей Арсентьевич. – Когда с пенька прогонял…
– Это он с тобой, с буржуином, культурней… – огрызнулся Костик. – А мне чуть руку из плеча не вынул… И, кстати, сравнение твоё некорректно. Он-то – не человек! Вот представь: повадились у тебя скворцы черешню клевать… Ты ж, дачник хренов, подшибёшь скворца и подвесишь на ветку… В назидание прочим! Чтобы впредь неповадно было! А оннас шуганул – и только…
– Никогда я никого не подвешивал, – сердито сказал Мурыгин.
И это было правдой. Скворцов подвешивал Тимофей Григорьевич Тарах. Говорил, что в самом деле ни один потом не подлетит.
Двинулись вдоль опушки и выбрались вскоре на горелую пустошь, по которой и продолжили пешее своё продвижение к берегу Волги. Знатно здесь полыхало прошлым летом – три пожарные машины тушить приезжали. Хорошо ещё, ветер был от посёлка, а то бы и сосняк занялся. Вот они – окурки, вот они – шашлыки на природе…
– А ядерный удар? – неожиданно спросил Мурыгин.
– Что ядерный удар?
– Ядерный удар ихуничтожит?
– Не знаю, не пробовал, – откликнулся Стоеростин. – Тебе хочется, чтобы нас накрыли ядерным ударом?
– Война, Костик… – стонуще промолвил Мурыгин. – Война начинается… Причём такая, каких ещё не бывало!
– Ну, это с какой стороны посмотреть, – резонно сказал Стоеростин. – Мы на них– да, прём… А они– что? Так, шугают… Нас шуганули, Бурлака шуганули…
– Ты уверен? А может, он их?Вон какой грохот стоял!
– А может, он их… – задумчиво изрёк Костик. – Всяко бывает… Знаешь, что мне сейчас в голову пришло? Замочить мы их,конечно, не замочим… А вот прогнать можем запросто. Ну сам подумай! Вот у тебя участок. И попёрла на него саранча. Всё жрёт, ничего не вырастишь… Из года в год. Зачем тебе такой участок? Что ты с ним делать будешь?
– Н-ну… кому-нибудь другому продам…
* * *
Высоко над поймой закружил вертолёт, но не пожарный и не рыбнадзоровский: хищные очертания, пятнистый окрас. Возможно, высматривал цели.
– Видал? – сказал Мурыгин. – Летает себе…
– Летает… – согласился Костик. – Главное, чтобы не шкодил…
Впереди проглянула тёмно-синяя, почти чёрная, с золотой насечкой Волга. Вышли на кручу, приостановились возле голого тополя, балансирующего на самом краешке. Весенние разливы сильно подъедали берег, так что теперь дерево большей частью опиралось на хитросплетение обнажённых корней. Под полутораметровым обрывом брал начало песчаный пляж, скатывающийся к воде и уходящий под расколотые подтаявшие льдины.
– Ну вот он, твой город, – молвил Костик. – Цел-невредим. Да и плотина тоже… Успокоился?
Мурыгин неотрывно смотрел на тот берег. Судя по недоверчиво-счастливой физии Сергея Арсентьевича, он, пока шли, ожидал наихудшего. Насмотревшись, спохватился, осунулся.
– Всё равно ведь доберутся… – безнадёжно молвил он.
– Со временем – да, – подтвердил Стоеростин. – Со временем и Солнце погаснет, и Вселенная схлопнется… А вот чемоданы твои сразу надо было сюда забрать…
Взгляд его перекочевал с того берега на этот.
– Кто такое? – изумился Костик.
У подреза воды присело на корточки нечто чёрное, скользкое, несомненно человекообразное. Вот оно выпрямилось, нагнулось, погрузило руку в колышущийся у берега волокнистый лёд.
– Боже!.. – содрогнувшись, сказал Стоеростин. – Ну и служба у них… Спецназовец?
– Какой тебе спецназовец? Сетку с налимами не видишь?
Хватаясь за корни, спустились на стылый песок, сошли к воде. Ныряльщик в препоясанном свинцом гидрокостюме обернулся, оказавшись сухопарым молодым человеком с трёхдневной рыжеватой щетиной на долгом подбородке. Маска сдвинута на лоб, невероятной длины ласты лежат у ног.
– Ну? Что там? – напряжённо спросил его Мурыгин, кивнув в сторону плотины.
– Такой завал нашёл… – поделился радостью ныряльщик.
– Завал?
– Ну, брёвна притонули, коряги… – пояснил тот. – Там судаков…
Надо полагать, все его новости были подводного происхождения. Наземные дела, судя по всему, небритого юношу интересовали мало.
– Ты что, стрельбы не слышал?
– Стрельбы?
Ну правильно! Какая ж на дне стрельба?
– Сам-то ты откуда? – продолжил допрос Мурыгин. – Городской?
– Городской… – озадаченно подтвердил земноводный молодой человек.
– И что там говорят?
– О чём?
– Ползавода пропало! – рявкнул Мурыгин. – О чём…
– А-а… – с облегчением сообразил ныряльщик. – Так ведь это же где-то в Огайо!..
Теперь уже ошалел Сергей Арсентьевич.
– Где?!
– В Огайо… – Юноша пожал гладкими тюленьими плечами. С правого свисала бурая рваная тряпочка. Возможно, водоросль. – Вечером вчера передавали… Завод пропал. Америкосы туда сначала полицию, потом армию двинули… Бомбят уже вовсю…
Мурыгин со Стоеростиным повернулись друг к другу медленно и надолго. Потом снова уставились на страшного вестника. Тот стоял на одной ластоногой конечности и, сам не подозревая об убийственной сути сказанного, обувал другую.
– Про ядерный удар ничего не говорят? – У Сергея Арсентьевича сел голос.
– Вроде ничего… – невнятно ответил ныряльщик, вправляя в рот пластиковый загубник. Надвинул маску, подобрал сетку с налимами и, приветливо помахав на прощание, зашлёпал по льдистому мелководью.
* * *
Хотели вскарабкаться наверх по тем же корням, но балансирующий на краешке обрывчика тополь так страшно дрогнул, что решили не будить лиха и побрели вдоль крутого песчаного откоса, высматривая хорошую промоину. Идущее к закату солнце зависло над противоположным берегом. Волга пылала. Чайки, подобно камушкам рассыпанные по дальней отмели, стали из белых розовыми.
– Значит, вот оно как… – пришибленно повторял и повторял Сергей Арсентьевич. – Значит, не только у нас… Значит, везде…
Стоеростин в ответ лишь уклончиво двигал бровями.
Наконец обрывчик пошёл на снижение и вскоре достиг метровой высоты. Мурыгин подсадил Костика, а Костик потом вытащил наверх Мурыгина за руку. Глазам предстал предвечерний сосняк, особенно красивый отсюда, с берега: стволы – будто остывающий металл.
– Да… – уныло подал голос Стоеростин. – По сравнению с нимимы даже не кошки. Мы – муравьи. Но, знаешь, иногда после Муравьёв от людей одни скелеты остаются…
И вспомнились Мурыгину виденные по телевизору кадры кинохроники: чудовищные авианосцы, вспучивающийся ад атомного взрыва… Деяния человеческие. А самих творцов всей этой жути издали даже и не видать – действительно мураши мурашами…
– Если американцы уже бомбят… – продолжал размышлять вслух Костик. – Тогда и мы скоро…
– Но начнут-то – с завода?..
– Начнут с завода…
– А может, не будут?..
– Чёрт их знает…
Сами не заметили, как одолели половину сосняка. Наконец Стоеростин сообразил, всполошился:
– Какого ж мы хрена через лес идём? Нас же сейчас…
Замерли. Апокалиптических видений – как не бывало. Вплотную подступила угроза третьего по счёту умба.
– А бегом?
– Да нет… Бегом – заметит. Давай-ка тихонечко…
Сделали первый робкий шажок – и к удивлению своему были поглажены. Правда, как-то не так, не по-хозяйски. Небрежно, машинально. Скорее потрепали, чем погладили.
– Чего это он? – выпершил, придя в себя, Мурыгин.
– Чего-чего… – не слишком уверенно и поэтому с вызовом ответил Стоеростин. – Бывает… Раз на раз не приходится… Тогда у негоплохое настроение было, сейчас – хорошее…
Перевели дух, двинулись дальше. Костик мыслил.
– А вдруг онинам землю в аренду сдали? – брякнул он ни с того ни с сего.
– То есть?
– Ну… роду людскому… В смысле: всю Землю…
– Когда?
– До потопа!.. – небрежно объявил Костик. – А мы забыли, вообразили себя хозяевами… Времени-то вон сколько прошло… А теперь, пожалте бриться, срок аренды кончился – гони земельку назад…
– Баламут ты!.. – бросил в досаде Сергей Арсентьевич.
Стоеростин не обиделся. Он вообще редко обижался.
– А ты не баламут? – незлобиво осведомился он. – Война, война… Почему война? Война – это мобилизация. А тут сидят все по своим делянкам…
– Откуда знаешь, что сидят? Ты ихвидел?
– Видеть не видел, а ощущать ощущал. Кстати, только что…
* * *
До миски добрались без приключений. Дело шло к вечеру. Закат оседал за рощу. В лиловатом небе стояла льдистая полупрозрачная луна. Снежный плинтус вокруг незримого купола за день растаял, так что различить границы укрытия было теперь затруднительно.
– Может, оннавесик только в непогоду ставит? – высказал догадку Мурыгин.
Стоеростин шагнул внутрь предполагаемого круга, обернулся, беззвучно пошевелил губами.
– Чего? – переспросил Мурыгин и последовал за приятелем.
– Оглох, что ли?.. – не понял Костик. – Я говорю, на месте твой навесик…
– Интересно… – озадаченно молвил Сергей Арсентьевич. – Оказывается, изнутри тоже ничего не слыхать…
– В самом деле?..
Проверили ещё раз. Да, всё верно, звукоизоляция – двусторонняя. Хотя ничего удивительного…
Поужинали. Зубы, по требованию Мурыгина, пошли чистить в ящичек, то бишь под второй навесик – тот, что в низинке. Вернулись, стали устраиваться на ночь. Заново расстелили брезент, сверху набросили драный клетчатый плед.
– Всё-таки жестковато, – посетовал Костик. – А на нём,наверное, спать можно только снаружи. Жаль…
– Зато утром на землю не сбросит… – рассудительно сказал Мурыгин. – Слушай, а может мы ихтак лечим? Лежим на них,мурлыкаем…
– В смысле – храпим?
– Почему бы и нет? Вдруг у нас храп целебный!..
– Ты это брось! – Костик нахмурился.
– А что такое?
– Да соседка у меня… Ну та, которой я чемоданы занёс… Говорит, кошек надо менять как можно чаще. Полежит на тебе, полежит, полечит, соберёт все твои хвори, все твои беды – вот тогда выгоняй и бери новую. Лучше, если котёнка…
– Хм… – с сомнением отозвался Сергей Арсентьевич. – Я тоже что-то похожее слышал… От одной подружки Раискиной…
Глава 12Тепло и тихо. Неподалёку зябкий ветерок пошевеливает в сумерках тяжёлые от почек ветви сирени, однако жёлтый язычок свечи стоит, почти не колеблясь. Странно: лежишь на рваном пледе, а земля под ним почему-то тёплая; сгущается вокруг стылая мартовская ночь, а озноба почему-то не ощущаешь.
– Свечек много ещё? – спросил Сергей Арсентьевич.
– Предпоследняя.
– И что будем делать?
– Сообразим что-нибудь. Или онсообразит…
– На Бога надейся, а сам не плошай, – проворчал Мурыгин.
Каждый думал о своём. То есть примерно об одном и том же.
– Костик, – позвал Мурыгин. – За кого болеешь?
– В смысле?
– За нас или за них?
– За них.
– Почему?
Стоеростин долго обдумывал ответ.
– Миска, – негромко подсказал Мурыгин. – Навесик. По спинке гладит…
– И это тоже, – согласился Костик.
– А что ещё?
Стоеростин молчал. Молчал и Мурыгин, решивший, очевидно, дождаться исповеди во что бы то ни стало. Наконец Костик шевельнулся, вздохнул.
– Знаешь, Серый, к чему я пришёл с годами? – признался он. – К тому, что всё естественное – безобразно. Почти всё…
– Странно, – сказал Мурыгин. – Мне казалось, ориентация у тебя традиционная…
– Я же сказал: почти. Почти всё… – Лицо Стоеростина было печально. Голос звучал ровно, отстранённо. – Вот я продукт естественного отбора. От одной этой мысли можно удавиться. У меня за спиной – мириады смертей. Амёбы ели амёб, медузы ели медуз… Миллионы лет жрали друг друга заживо – и всё только для того, чтобы на свет появился Костик Стоеростин…
– Вполне естественно!
– А я о чём?
– Ну так уверуй в Бога – и все дела!
– Эх! – с горечью сказал Костик. – Как бы я хотел уверовать, что дважды два равняется пяти! Но, ты понимаешь, сколько ни раскладываю пальцы – всё четыре да четыре выходит… Как я тебе в Него уверую, если вокруг сплошной естественный отбор?
– Сам же говорил, что без самообмана не проживёшь.
– Да. И это, к сожалению, тоже естественно…
Разговор грозил уползти далеко в сторону от главной для Сергея Арсентьевича темы.
– Так почему тебе лучше, чтобы мы ихне одолели?
– Потому что вы, суки, опять заставите меня бороться за существование! А я не хочу бороться за существование! Противно мне бороться за существование…
– Ну удавись, – дружески предложил Мурыгин.
– Тоже не хочу… – Стоеростин поднялся, зачерпнул ведёрком водицы, принялся наполнять бутылку. – Сейчас приду…
С пластиковым сосудом в руках он вышел во внешнюю тьму и вдруг пригнулся, почти присел. Выждав секунды три, медленно выпрямился – и тут же присел снова. Явно заколебался, не вернуться ли, но передумал и, не разгибаясь, побежал в сторону ящичка.
Мурыгину оставалось лишь гадать о смысле увиденного. Если это был нагоняй, то по какому поводу (вроде бы ни в чём не провинились), а если очередная дурацкая шутка Стоеростина, то что она могла означать?
Сергей Арсентьевич достал и включил сотик. Устройство пока не разрядилось, но по-прежнему искало сеть. От чего ещё придётся отказаться, если онизахватят и поделят всю землю на такие вот экологически чистые участки? От горячих ванн, от автомобилей, от денег… Да, в том числе и от денег. Мурыгин представил подобное будущее и ужаснулся. Пусть у него не было сейчас ни того, ни другого, ни третьего, однако он хотя бы мог надеяться, что со временем все эти блага к нему вернутся. А так…
Сергей Арсентьевич спрятал телефон и достал сигареты – успокоить нервишки. Кстати, от сигарет тоже придётся отвыкнуть… Прикурил, хотел задуматься вновь, когда справа из ночной темноты беззвучно полыхнуло. Зарница? Похоже… Надо полагать, с севера подкрадывалась первая гроза. Рановато, однако в этом году весна и впрямь выпала неслыханно быстрая и сумбурная. То снег, то теплынь.
Зарница повторилась, и в её красноватых отсветах Мурыгин увидел среди голых стволов согнувшуюся в три погибели человеческую фигурку, направляющуюся бегом к навесику. Это возвращался с горшочка Стоеростин…
Он шумно ворвался в заколдованный круг, едва не налетев на кормушку. Свеча колыхнулась, запрыгали тени. Отдышался, уронил опустевшую пластиковую бутылку, тяжко осел на драный плед. Глаза у Костика были круглые.
– Что это с тобой? – неприязненно спросил Мурыгин.
– Со мной?.. – хрипло переспросил Стоеростин. – Наружу выгляни!
Над рощицей взошло, затрепетало бледное зарево. Ощупанный страхом, Сергей Арсентьевич поднялся, осторожно боднул невидимую оболочку защитного пузыря – и был оглушён. Ночь выла, ревела, визжала.
– Что это? – отпрянув в тишину укрытия, в ужасе спросил он.
– Авиация, друг мой… – с идиотской восторженной улыбкой ответил ему Костик. – Военная авиация… с артиллерией…
– Бомбят?!
– Нет ещё. Но, кажется, сейчас начнут.
– Неужели… ядерный удар?.. – еле вымолвил Мурыгин.
– Рядом с городом? С такой высоты? Брось… Для начала долбанут чем-нибудь попроще. Сигарету подбери. Плед прожжёшь…
Сергей Арсентьевич послушно подобрал и выбросил оброненную сигарету. Оказавшись снаружи, огонёк разлетелся искрами, облепившими на миг незримую выпуклость оболочки. Должно быть, против ветра бросил…
Темнота заворочалась, вспучилась, вывернула алое нутро – и половина защитного пузыря стала видимой – вспыхнула ослепительными штрихами. Надо полагать, хлестнуло землёй, осколками, ветками. Язычок свечи колыхнуло, но не от ветра – почва подпрыгнула. Мурыгин не упал рылом в плед исключительно потому, что всё произошло совершенно беззвучно.
– Ничего… – услышал он малость подрагивающий голос Костика. – Держит… Интересно, сам-то онкак… снаружи?..
– Думаю… не пропадёт… – В горле Сергея Арсентьевича сделалось шершаво. – Что это было? Бомба? Снаряд?
– А тебе не всё равно?
– Ну… всё-таки…
– Ф-ф!.. Мр-р!.. Ш-ш!..
Оба привскочили от неожиданности и уставились на возникшее возле миски существо. Это была знакомая им кошечка щучьей расцветки с двумя рыжими подпалинами на хребте. Шёрстка – дыбом, зрачки разъехались во весь глаз. Ночная тварь.
– Господи… – поражённо вымолвил Мурыгин. – Откуда ты, киска?..
– Откуда-откуда… – ответил за пришелицу Стоеростин. – Из-под артобстрела!
– Я понимаю… Как её туда занесло? Или оним даже укрытия не сделал?
– Кто?
– Сосед наш!
– Чёрт егознает!..
– Или прямое попадание… – с затаённым страхом произнёс Мурыгин.
– В навесик?
Тот не ответил. Вроде бы кошечка была цела-невредима, только сильно испугана.
– Может, просто погулять пошла, а тут всё и началось… – с надеждой предположил Костик. Протянул руку, но погладить не решился. От ужаса могла и цапнуть. – Напугали киску… дураки здоровые… – Он обернулся к Мурыгину. – Сайру вскрой!
Сайру кошка есть отказалась. Снова ослепительно чиркнуло по куполу, снова шатнулась земля.
– Угодит – выкорчует на фиг… – предупредил Мурыгин.
– Пожалуй… – с кряхтением согласился Костик.
Бушующий снаружи ад был в точности таков, каким он представлен в Писании: огнь и тьма кромешная. Единственное отличие – тишина. В конце концов не выдержали – залегли.
И всё равно было очень страшно. Во время снегопада по крайней мере обозначались очертания купола, а тут полное ощущение беззащитности: лежишь ничком, опасаясь поднять голову, то ли оглохший, то ли контуженый, а вокруг – огненно-чёрный кошмар, неслышный Армагеддон. Вдобавок земля под навесиком не только содрогалась при взрывах – она ещё издавала звуки. Недра тихонько взрыкивали.
Потом кто-то вскочил на спину Мурыгина – и тот чуть не заорал. Передние когтистые лапки деловито по-хозяйски размяли Сергею Арсентьевичу загорбок, словно бы взбивая подушку, после чего бесцеремонная киска свернулась клубком промеж лопаток. Хотел сбросить, как вдруг сообразил, что обнаглела-то она не зря – явно почувствовала себя в безопасности. А коли так…
Закинул руку за спину, попытался погладить.
– У Президента заболи, у спикера заболи, у киски заживи…
Лежащий рядом Стоеростин нервно заржал.
* * *
Конца света они так на сей раз и не дождались – уснули. Просто устали бояться. Приблудная зверушка перебралась на Костика, налёжанного многими поколениями котов, замурлыкала. Это мурлыканье и было последним, что запомнил Сергей Арсентьевич, перед тем как провалиться в сон.
Сначала ему привиделось чёрт знает что, точнее – ничего не привиделось. Громоздились кругом серые глыбы мрака, ворочались, скрежетали, ревели. Словом, почти всё то же, что наяву, только гораздо шумнее. Потом пригрезилось, будто никакая это была не бомбёжка – и они со Стоеростиным пробудились после ночной грозы. Свежий воздух, ясное небо, мокрая трава. «Ну! – хотел сказать во сне Мурыгин. – Что я тебе вчера говорил? А ты: бомбят, бомбят…»
После чего и впрямь проснулся.
Воздух в укрытии, казалось, точно отдаёт недавней грозой, да и утро выдалось солнечное. Стоило, однако, привстав с драного пледа, оглядеть окрестности, сделалось жутко. Дымящаяся роща, изломанный обугленный сад, разбросанная взрывами земля. Удивительно, но нигде ничего не горело, хотя копоти хватало с избытком.
Мурыгин содрогнулся и отвёл глаза. Взгляд его упал на вскрытую консервную банку. Вылизана до блеска. А кошечки нет, кошечка ушла – должно быть, подалась к своим.
Затем обернулся к Стоеростину. Тот сидел и, сгорбившись, неотрывно смотрел на миску. Словно медитировал. Сергея Арсентьевича поразило выражение его лица – отрешённое, исполненное затаённой муки.
– Что?.. – шёпотом спросил Мурыгин.
Костик очнулся, облизнул губы.
– Видишь?.. – обессиленно выговорил он.
Мурыгин взглянул. Обломанные вчера за ужином съедобные отростки скукожились, усохли. Исчез и родничок. От водицы на пне осталась жалкая лужица.
– Что?.. – беспомощно повторил Мурыгин.
– Завтрака не будет, – сказал Костик. Равнодушию, с которым он это произнёс, не верилось.
– Ты думаешь… – Мурыгин не договорил.
– Суки!.. Суки!.. – В тихом голосе Стоеростина заклокотало бешенство. Сжал кулак, погрозил небесам. – Чем же мы вас так достали, а?.. Никуда от вас не денешься!..
Умолк. Потом встал, усмехнулся через силу.
– Вот почему кошке не следует жить дольше хозяина… – с ядовитой назидательностью изрёк он.
– Может, онпросто ушел?.. – жалко скривясь, предположил Мурыгин. – Достали – и ушёл…
– Какая нам разница?
– Может… вернётся ещё…
Костик дёрнул плечом и вышел наружу. Мурыгин поспешил за ним. Лёгкие обожгло гарью. Отовсюду наплывали негромкие шумы: шелест, потрескивания, шорох – словно где-то неподалёку оползал по склону песок. Однако непривычные эти звуки воспринимались совершенно естественно. Они вполне соответствовали царящему вокруг хаосу. Другое потрясло Мурыгина: в изломанной роще орали вороны, а в голой кроне чудом уцелевшей яблони опять шла воробьиная разборка…
Растерянно оглянулся:
– Но… навесик-то выдержал…
– Навесик выдержал… – безрадостно отозвался Стоеростин.
– Погоди! А вдруг емупросто не до нас было? Вспомни, что тут творилось!.. Костик! Ну ты же сам сколько раз забывал жратвы дать коту…
В ответ Стоеростин скорчил такую гримасу, что могло показаться, будто он боится расплакаться.
Побрели по исковерканному пустырю. Пахло пожаром, металлом, смертью. И всё вокруг изрыто воронками. Самая большая была подобна кратеру. Как будто метеоритом долбануло. Остановились на краю вынутой взрывом земли.
– А ты ещё спрашивал вчера, за кого я: за нас или за них…
Мурыгин попытался собраться с мыслями, когда рыхлая земля под ногами шевельнулась, подалась вперёд, под уклон. Торопливо отшагнули подальше – и внезапно ощутили знакомое ласковое касание. Будто огромный шершавый язык нежно лизнул их спины – прямо сквозь одежду.
Переглянулись, не веря.
– Ну слава богу… – выдохнул Костик. – Значит, не осиротели…
А грунт продолжал тем временем сползать в воронку. Нанесённая земле страшная рана затягивалась на глазах. Владелец участка исправлял причинённые за ночь повреждения.
– Может, помочь ему? – неуверенно предложил Сергей Арсентьевич.
– Сам справится…
Стало легче дышать. То ли потому что успокоились, то ли потому что из воздуха стремительно улетучивалась гарь. В роще прозвучала дробь дятла.
– А ну как снова бомбить начнут? – спохватился Мурыгин.
Костик вознёс глаза к небу, словно ожидая немедленного повторения ночного кошмара, да так и застыл. Мурыгин запрокинул голову – и с ним приключилось то же самое.
Метрах в ста над землёй хвостом вверх неподвижно висел исковерканный бомбардировщик. Такое впечатление, будто его сначала шваркнули оземь и лишь потом подвесили – в назидание прочим.
Чтобы впредь неповадно было.
Волгоград, февраль-март 2011.
