Текст книги "Требуется пришелец"
Автор книги: Евгений Лукин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Обстановкой, размерами и состоянием стен кабинет замредактора неуловимо напоминал стоеростинскую кухоньку. Всё требовало или ремонта, или замены. Да и сам Гоша Родимцев, нынешний хозяин кабинета, вёл себя так, словно с минуты на минуту ждал приказа покинуть помещение.
Помнится, лет семь назад он выглядел куда значительнее, хоть и должность у него в ту пору была менее ответственной.
– А с чего это тебя снова вдруг в журналистику потянуло? – беспокойно помаргивая, спросил Гоша. – Ты же у нас теперь вроде предприниматель…
Манера речи его тоже изменилась. Любое слово, даже самое политкорректное, произносилось негромко, невнятно и чуть в сторону, словно Родимцев опасался прослушивания. Сказал – и вроде бы ничего не говорил.
– Был… – вздохнул Мурыгин. – Теперь банкрот.
– В долгах? – сочувственно уточнил замредактора.
– Без долгов, – успокоил Мурыгин. – В нулях. Но в таких нулях, что… сам понимаешь. В пустых и круглых.
Гоша опечалился, принялся перекладывать бумаги на столе.
– Знаешь… – осторожно покряхтывая, начал он. – У нас тут сейчас такие дела творятся… Шефа – сняли, в «Вечёрке» шефа – тоже сняли…
– А ты?
– Временно исполняю обязанности…
– Чьи?
– Свои…
Мурыгин ещё раз оглядел убогий кабинет. Да. Похоже на то.
– А что стряслось-то? Кризис? Или вспышка на солнце?
– Москва… – стонуще молвил временно исполняющий собственные обязанности. – Поставили нам оттуда губернатора, а у него команда… На все посты своих людей суёт. Москва…
Наверное, с такой же неизбывной тоской звучало когда-то на Руси слово «татарва».
– Землю скупают, предприятия скупают… – беглым полушёпотом продолжал несчастный Гоша. Глаза его блуждали. – Теперь вот до прессы добрались, до культуры… Хана провинции… Журнал закрыли, издательство закрыли… В Союзе художников кабаре будет…
Мурыгин уже и сам видел, что надеяться здесь не на что. Блёклый, пугливый, как моль в шкафу, Гоша Родимцев прямо-таки норовил слиться с невзрачным интерьером. Стоило Гоше замереть и примолкнуть, начинало казаться, будто кабинет пуст. Вдруг забудут, вдруг оставят в прежнем кресле…
Судя по всему, тоже вскоре пойдёт искать работу. По городу с вещами.
– То есть в «Вечёрку» мне можно не заглядывать? – подытожил Сергей Арсентьевич.
Замредактора беспомощно развёл руки.
– Да и в «Городские ведомости» тоже… – удручённо добил он. – Чаю хочешь? Я заварю…
– Нет, спасибо. – Мурыгин встал. – О! Кстати! А что у вас пишут об «Орошенце»?
– Об «Орошенце»?
– Ну, целый дачный посёлок пропал…
– Первый раз слышу. Как пропал?
– С лица земли. Дома, заборы…
Замредактора горестно покивал.
– Москва… – безнадёжно выговорил он.
* * *
Покинув облупленный Дом печати, Мурыгин приостановился, закурил. Теплынь. Впору куртку скидывать… Стало быть, с журналистикой мы пролетели. Устроиться, что ли, в полевой тир для богатеньких? Бегущим кабаном. Зашьют в шкурку, а ты копытцами по настилу: цок-цок-цок…
Откуда ни возьмись подвернулся подросток с кипой газет, заныл, заканючил:
– Купите газетку, дяденька… Ну пожалста-а… Ну что вам стоит… Купити-и… Выручити-и…
«Бойкие выкрики мальчишек-газетчиков…» – с горькой иронией вспомнилось вдруг Мурыгину что-то давнее, читанное чуть ли не в детстве.
– Про исчезнувший посёлок есть что-нибудь? – спросил он.
Подросток недоверчиво уставился на Сергея Арсентьевича.
– Дачный посёлок! – нетерпеливо пояснил тот. – «Орошенец»!
Подросток и вовсе опешил.
– Ты газеты продаёшь или милостыню просишь? – проскрежетал Мурыгин. – Не знаешь, чем торгуешь? Хоть бы заголовки прочёл!..
Мальчонка, ошалело помигивая, секунды три смотрел на невменяемого дяденьку, потом поспешил отойти от греха подальше, сменить объект.
– Купите газетку, тётенька… Купити-и…
Гневно фыркнув, Мурыгин извлёк сотик. Нашёл номер Костика, злобно усмехнулся. Вот ведь тоже клоун! Пять лет за квартиру не плачено, а на мобилу деньги нашлись. Правда, сам никому не звонит, экономит… А может, подарил кто. Из старых, ещё не спившихся друзей.
– Слушай, Костик… Как ты смотришь на то, чтобы взять да и смотаться на природу?
– А я уже на ней, – с достоинством ответил Стоеростин.
– В посёлке?!
– Ну, не совсем в посёлке… Скажем так: у овражка…
– А! Ну я тогда сразу на автобус…
* * *
Автотранспорта у штакетника поприбавилось. Полиция на сей раз отсутствовала, зато сияла красными крестами молочная «газелька» неотложки. Двое в белых халатах вели к ней под руки благообразного, прилично одетого мужчину. Ведомый заметно припадал на правую ногу и силился улыбнуться. Брючина от бедра до колена была измазана старой садовой побелкой.
На пути троицы мельтешила девчушка с диктофоном.
– Ну а что же вы хотите?.. – мужественно превозмогая боль, вещал пострадавший. – Спонтанный выброс… свидетельствует, что мы… о-ох… имеем дело со сгустком негативной энергетики…
Мурыгин задержался, пропуская процессию. «Спонтанный выброс». Ну-ну…
Костика он нашёл по эту сторону овражка сидящим на старом, туго набитом рюкзаке. Хотел спросить, что сие значит, но не успел.
– Самое интересное пропустил, – сказал Костик. – Экстрасенсы нагрянули. Главный их взял рамку, попёрся уровень эм-поля проверять… Ка-ак ему наподдаст! Мы-то в прошлый раз на землю падали, а он, не поверишь, прямо в яблоню вписался…
– Это не его там в «скорую» грузят?
– Его, наверное… Гошку видел?
Сергей Арсентьевич насупился и, как бы не расслышав вопроса, принялся высматривать что-то среди плодовых деревьев. Костик сочувственно взглянул на друга снизу вверх.
– Ну, ясно… Можешь не рассказывать. И в «Вечёрке» был?
– Тоже без шансов… Слушай, а чего ты здесь торчишь?
– А чтоб под горячую руку не попасть, – стыдливо посмеиваясь, признался Костик. – По-моему, егоэкстрасенсы сильно достали…
Чем всё-таки хорошо неведомое, так это тем, что отвлекает от житейских бед.
– Позволь! – не удержался Мурыгин. – Вот ты говоришь: «его». Ты правда в это веришь?
– Во что?
– Н-ну… что там кто-то разумный…
– Я, мил друг, вообще ни во что не верю, – развязно объявил Костик Стоеростин. – Просто эта версия мне нравится больше других…
– А есть и другие?
– Сколько хочешь!
– Ну например?
– Скажем, три случайных явления. Лизнуло – одно, шугануло – другое, посёлок уничтожило – третье. Просто совпали по месту и по времени, смыслу в них – никакого, а мы с тобой чёрт знает чего навоображали…
Мурыгин призадумался.
– Что-то мне это… – промычал он, – не очень…
– Мне тоже, – утешил Костик. – А поскольку все версии одинаково недоказуемы, я принимаю ту, что приятнее… Без самообмана, странничек, не проживёшь. Без самообмана все бы мы давно удавились… Кстати, ты не стесняйся, присаживайся.
– Куда?
– А вот… – И Костик указал на стоящую неподалёку дорожную сумку, настолько потрёпанную, что Мурыгин принял её поначалу за чью-то недоброшенную до овражка тугую связку тряпья. – Не бойся, бьющегося там ничего нет…
– Тоже твоя?
Теперь уже насупился Костик. Слетели с него мигом и легкомыслие, и беспечность, и возбуждённая говорливость. Меж бровей обозначилась угрюмая зарубка.
– Моя… – безрадостно молвил он.
И Мурыгин наконец понял.
– Всё-таки выселили? – спросил он с содроганием. Голос его упал до шёпота. – А… а чемоданы?
– Чемоданы твои я соседям занёс, – нехотя сообщил Костик. – Ну и ещё там кое-что…
Сергей Арсентьевич опустился на драную Костикову сумку и, слепо глядя в никуда, надолго оцепенел. Надо было что-то решать.
– Ночевать-то где будем?
– Я – здесь, – отозвался Костик. – Между прочим, на палатке сижу…
– Холодновато в палатке-то…
– А что, есть варианты?
Вариантов не было. Мурыгин уже перебрал в уме знакомых, включая подружек бывшей жены, – нету. Ни единого.
– А чего тогда сидишь? – внезапно накинулся он на ни в чём не повинного Стоеростина. – Пойдём палатку ставить, бомжара…
– Не, – сказал тот. – Рано. Давай подождём…
Мурыгин взглянул на часы. Дело шло к четырём. А последний автобус – в пять.
– Не дрейфь, – ворчливо подбодрил Костик. – У меня в январе батарея навернулась – ничего… дозимовал… – Судя по эпическому тону последних слов, он, кажется, собирался поведать Мурыгину особо душераздирающие подробности своей зимовки, но так и не поведал. Умолк. Всмотрелся во что-то на той стороне овражка.
– Чего там?
Среди древесных стволов бродило золотистое ласковое мерцание. Едва уловимое, оно приковывало взгляд, манило к себе.
– Пойдём. – Стоеростин встал. – Сумку бери…
– Постой… Что это?
– Понятия не имею. – Влез в лямки рюкзака – и зашагал.
Мурыгин подхватил сумку, догнал.
– Ты уверен…
– Ни в чём я не уверен.
– А шуганёт?
– Может, и шуганёт… Хотя вряд ли… – Костик зачарованно всматривался в призрачное сияние впереди. Потом вдруг усмехнулся и пробормотал еле слышно: – Кис-кис-кис…
* * *
Пока добрались, мерцание рассеялось. Впрочем, не исключено, что его, подобно туману, вблизи просто не различишь. Сбросили ношу возле родного насиженного пня – и никто никого не шуганул. Мало того: оба тут же были поглажены.
– Ну вот, – с облегчением сказал Костик. – Видишь?
Упал на травку, раскинул конечности.
– Этак я и курить брошу, – жмурясь от удовольствия, сообщил он. – Скажи, кайф?
Мурыгин сумрачно согласился, что да. Кайф.
– Не понял… – Костик поднял голову. – Что не нравится?
– Кто онтакой? – глухо спросил Мурыгин. – Откуда?
– Мне бы твои заботы! Ну, скажем, из другого измерения… Легче стало?
– Брось! – процедил Мурыгин. – А то я тебя не знаю! Сам наверняка голову ломаешь…
– Ломаю, – легко согласился Костик. – Обломки предъявить?
– Предъяви.
Стоеростин сел, осмотрелся. В голых ветвях молоденькой яблони шла пронзительная воробьиная разборка. Клювов двадцать, не меньше. Наверное, со всего пустыря слетелись. Время от времени из кроны выпадало и, покачиваясь, надолго зависало в воздухе зыбкое крохотное пёрышко.
Тоже социум…
– Во-первых, – огласил Костик. – Делянку ему,как видишь, нарезали от рощи до овражка…
– Кто?
– Без понятия.
– Но тем не менее знаешь, что нарезали?
– Да. Потому что за овражком дома как стояли, так и стоят… Скажите, какое препятствие – овражек!..
– Так. Допустим. А во-вторых?
– Во-вторых, землю емувыделили бросовую, изуродованную людьми. Наверняка с условием, чтобы онснова привёл её в порядок. Что мы, собственно, и видим…
– Нет, позволь! – возразил Мурыгин. – Хуже земли не нашлось? Почему дачи? В километре отсюда – завод…
– Н-ну… не знаю. Так вышло. Я, что ли, емуземлю выделял?
Озадаченно помолчали. Пригревало солнышко. Воздух от оголтелого чириканья вибрировал, как полотно двуручной пилы.
– Слушай, – озабоченно сказал Мурыгин, – а что это ни одной собаки не видать? У сторожа целая свора кормилась…
– Разбежались, – предположил Костик. – Чужого почуяли.
– А кошки тогда почему не разбежались?
– Ну! Кошки! Кошки – сами инопланетяне…
Там, откуда они прибыли, определённо что-то творилось. Рычала и погромыхивала тяжёлая техника. Потом кто-то оглушительно откашлялся.
– Мужчина в чёрном плаще и мужчина в рыжей куртке!.. – произнесли в мегафон. – Немедленно покиньте опасную зону! Повторяю: мужчина в чёрном плаще и мужчина в рыжей куртке…
Оба мужчины оглянулись на звук. У въезда на пустырь стояло гусеничное страшилище защитного цвета и шевелились камуфлированные робы.
– Эмчеэсники, что ли? – всматриваясь, спросил Мурыгин.
– Похоже… – хмыкнул Костик, тоже поднимаясь на ноги. – Не дай бог, выручать полезут… Всё в порядке! – крикнул он, сложив ладони рупором. – Ничего не надо! Нам здесь хорошо!..
– Мужчина в чёрном плаще и мужчина в рыжей куртке… – не унимались за овражком.
– Вообще-то она бежевая, – недовольно заметил Мурыгин.
– Кто?
– Куртка.
Спасатели вдали совещались. Видно было, как старшой жестикулирует мегафоном. Потом снова поднёс устройство к губам:
– Вы находитесь в опасной зоне. Вашей жизни угрожает…
– Где ж вы, суки, были, когда меня сегодня с приставами выселяли? – закипая, произнёс Костик. – Опасность? Какая, в мандат, опасность? Спасатели! Ты меня от государства спаси, а с инопланетянами я как-нибудь сам разберусь!.. Нет, ты видел, Серый? – возмущённо обернулся он к Мурыгину. – За жизнь они нашу волнуются, а? Выкинули на помойку – и волнуются!..
– Уймись! – попросил тот.
Бесполезно. Стоеростин был вне себя. Все переживания последних дней собрались воедино – и выплеснулись наружу.
– Ну вытащишь ты нас отсюда! – уже орал Костик в сторону овражка. – А ночевать где?.. Нас здесь гладят, козлы! Так вам уже и это влом?..
Внезапно запнулся. По физиономии разлилось блаженство.
– Молчу-молчу-молчу… – глумливо заверил он, но не Мурыгина и уж тем более не эмчеэсовцев.
Тем временем гусеничная амфибия рявкнула, окуталась сизым выхлопным дымом и двинулась на выручку. А дальше с ней случилось то же, что двумя днями раньше с серебристым джипом, только на этот раз Сергей Арсентьевич всё разглядел в подробностях. Машину понесло юзом, причём задом наперёд. Затем плоский нос её задрался, показалось брюхо – и бронетехника с воем и скрежетом осела в промоину.
Никакого «умб!..» при этом не прозвучало.
Несколько мгновений Мурыгин с Костиком зачарованно смотрели на людскую кутерьму вокруг овражка.
– Ну всё, – выговорил наконец Костик. – Теперь им точно будет не до нас. Давай палатку ставить…
Глава 4Как и предвидел Мурыгин, палатка только именовалась палаткой. Боязно было даже вообразить рабочую биографию этого брезента. Его послужной список наверняка включал и камнепады, и селевые потоки, и как минимум одно случайное попадание в бетономешалку. Хотя, насколько помнится, экстремальным туризмом Костик не увлекался никогда.
Пока удалось растопырить увечное изделие между сливой и вишней, свечерело. Спасатели не мешали. Мурыгина, однако, тревожило другое: как отнесётся к возникновению палатки незримый хозяин пустыря? Пусть матерчатый, а всё-таки дом.
Вроде нормально отнёсся. Не тронул.
К ночи заметно похолодало. Удачно, без обрушений, заползли внутрь, зажгли свечку в плошке и приступили к скудной безалкогольной трапезе. Техника за овражком порычала-порычала и смолкла. Палатку объяли скрипы, шорохи, прочая первобытная жуть.
– Как думаешь, завтра проснёмся? – мрачно пошутил Сергей Арсентьевич.
– Эк тебя! С чего это ты?
– Ну, что ни говори, а место-то – заколдованное…
– А-а… – протянул Костик.
В заколдованные места он, надо полагать, тоже не верил.
Стали осторожно устраиваться на ночлег. Язычок свечи колебался, выявляя всё новые прорывы в матерчатой подкладке. Палатка была двухслойной, но некоторые дыры – сквозными.
– А почему обязательно дачник? – с неожиданным раздражением спросил Мурыгин. – Почему не разведчик?
– Из космоса, чай? – лыбясь, уточнил Костик.
– Почему бы и нет?
– Разведка боем? А против кого?
– Против нас. За природу.
– А мы, выходит, не природа?
– Я имею в виду: живая природа.
– А мы какая?
Мурыгин начинал злиться. Хотя уж кому-кому, а ему-то было со студенческих пор доподлинно известно, что Костика Стоеростина проще пришибить, чем переспорить.
– Но человек-то борется с природой!
– Гордыня, гордыня… – по-монашески забормотал Костик, запахиваясь и натягивая поглубже лыжную вязаную шапочку, отчего и впрямь стал похож на инока. – Привыкли, понимаешь, звучать… Природа вывела человека с единственной целью – прекратить оледенение. И что бы мы там о себе ни мнили… царь природы, венец творенья… задача наша одна: понизить содержание кислорода в воздухе. Ничего, справляемся… пока. Полярные шапки тают, уровень океана повышается…
– Справляемся – во вред себе?
– Естественно… – В желтоватом мерцании свечи Костик вытянулся в рост, окончательно уподобившись схимнику во гробе. – Любое лекарство справляется с болезнью во вред себе.
– Кому это – себе?
– Лекарству. Или ты хочешь оспорить жертвенную сущность таблетки?
Мурыгин подумал, посопел.
– То есть справимся – вымрем?
– Скорее всего…
– Просто так языком треплешь, или что-то из этого следует?
– Следует, – произнёс Костик, неподвижно глядя в драный потолок. – Сдаётся мне, что дачник наш скорее всего местный. Не из какого онне из космоса, а с самой что ни на есть Земли. Соседушко. И явно не хочет приносить себя в жертву природе. Иначе зачем бы емуисправлять то, что мы наворотили? Хотя бы на таком пятачке…
– Минутку! – Мурыгин приподнялся на локте. – Если онс Земли, то почему же раньше ничего подобного не случалось? Раньше-то онгде был?
– А теперь онгде?
Кротко заданный вопрос прозвучал жутковато. Передёрнуло даже. За ветхим брезентом шуршала ночь. Подала голос неведомая птица – возможно, сова. А собак и в самом деле не слыхать…
– Погоди! – хрипло начал Мурыгин. – Ты уверен вообще…
– Нет, – не дослушав, ответил Костик. – Давай спать…
* * *
Проснулся Мурыгин от холода. Свеча догорела, в палатке было черным-черно. В сквозной прорехе сияло алюминием лунное небо. Костик спал, не издавая ни звука, хотя вообще-то имел обыкновение похрапывать. Да уж не замёрз ли? Сотрясаемый ознобом Сергей Арсентьевич приподнялся, потрогал. Костика на месте не обнаружилось.
Должно быть, вышел за надобностью. Надо же, холодрыга какая! Военно-полевую романтику Мурыгин, честно сказать, и прежде не терпел, а уж в такое время года – тем более. Прилёг было снова – и тут же сел. Нет, так нельзя. Пойти, что ли, размяться, согреться?
Кряхтя, выбрался из палатки. Полная луна высвечивала впервые не убранный по весне участок. Инея не было – иначе кромки прошлогодних палых листьев сверкали бы сейчас серебристой каёмкой на манер сазаньей чешуи. А вот лёгкая морозная искорка в ночном воздухе сквозила. Странно.
Мурыгин огляделся, стуча зубами. Весёленький пейзажик.
Голые плодовые деревья вздымали костлявые длани, как гоголевские мертвецы. Трупные пятна на лике луны были в эту ночь особенно отчётливы. Промахнула в сером сумраке крупная птица – предположительно, ворона… Костик-то где? Монстры съели?
Слева раздался всхрап. Ну это уже что-то совсем невероятное! Сел в кустики – и уснул? В такую холобурдень? Он же трезвый!
Сергей Арсентьевич обернулся на звук. Никого. Или…
В метре над землёй, слегка опылённое лунным светом, плавало нечто напоминающее длинный, сложенный пополам мешок. А потом оно ещё и шевельнулось.
Мурыгин замер, всматриваясь.
В метре над землёй, уютно свернувшись калачиком, похрапывал Костик. Если бы не этот храп, Сергея Арсентьевича скорее всего хватил бы удар. Сердце чуть рёбра не проламывало. В памяти вот-вот должны были всплыть космические ужастики о насекомоподобных чудищах, подвешивающих людей живьём в своих заплетённых паутиной закромах… Если бы не храп. Жертве инопланетного упыря не положено похрапывать – тем более так сладко.
Сделав над собой усилие, Мурыгин шагнул вперёд – и ноги запутались в чём-то чёрном, шуршащем, оказавшемся впоследствии стоеростинским плащом. Наверное, Мурыгин вскрикнул, потому что спящий на воздусях внезапно оборвал храп, медленно распрямился и наконец сел, уперевшись ладонью в податливую пустоту.
– Серый, ты?.. – сонным голосом спросил он. – А я… это… вышел… ну и… – Помолчал, умиротворённо почмокал губами. Затем локоть подломился, и Костик снова принял положение зародыша. – Лезь сюда… – пробормотал он напоследок. – Согреешься…
В смысле отчаянности Мурыгин, конечно же, сильно уступал другу, что неудивительно, если сравнить их жизненный опыт. Неизвестно, отважился ли бы он принять приглашение Костика, не будь ночь такой промозглой. Но не замерзать же!
* * *
И всё бы ничего, кабы тот,на ком спал Сергей Арсентьевич, не имел скверной привычки ворочаться. Несколько раз Мурыгина плавно вздымало ввысь и скатывало затем в некую ложбину, отчего он пробуждался в ужасе и, вытаращив глаза, силился сообразить, куда его занесло и что происходит.
Зато тепло. Тёплышко, как говаривали в детстве.
Подъём был сыгран с первыми лучами солнца и в лучших казарменных традициях: разнежившихся друзей просто стряхнуло наземь – слава богу, с высоты практически нулевой. Утренний воздух – ошеломил. Словно ведром родниковой воды окатили.
Спешно принялись одеваться.
– Умный… – с завистью бормотал Костик. – Одёвку-обувку с собой прихватил… А я, дурак, всё на землю поскидывал…
Плащ его к утру стал жестяным, туфли – каменными. Вопреки опасениям, палатка пережила ночь благополучно, в труху не рассыпалась. Сама она, положим, особой ценности не представляла, однако внутри были кое-какие продукты, а главное – наплечная мурыгинская сумка с туалетными принадлежностями.
– Ну и куда онделся? – озираясь, спросил Сергей Арсентьевич. Золотистого мерцания нигде не наблюдалось.
– Дозором обходит, – буркнул Костик. – Чтоб не спёрли чего… Выспаться, гад, не дал! Взял сбросил… Можно подумать, на работу опаздывает…
Зябко содрогаясь, стал на четвереньки, полез в палатку.
– Слушай, – сказал Мурыгин. – А этот твой белый кот… Он на тебе ночами спал?
– И не он один… – послышалось из-под брезента. – Сколько у меня кошек было – все на мне спали…
– Как же он теперь без хозяина?
– Весна… – откликнулся Костик. – Не пропадёт…
Выбрался наружу с пластиковым пакетом в одной руке и с мурыгинским несессером в другой.
– Вода у вас тут далеко?
Оба колодца сгинули вместе со скважинами. Мурыгин не взялся бы даже угадать, где они раньше располагались. Хотя, помнится, прошлым летом напротив слегка перекошенного памятника дачной архитектуры тоже что-то рыли… Точно, рыли. И бетонные кольца сгружали метровые.
Нет худа без добра. Неслыханно ранняя побудка имела то преимущество, что, окажись свежевыкопанный колодец частным, а не общественным, никто никому не запретит махнуть через забор и обратно. Направились к овражку, над краем которого по-прежнему торчало акулье рыло гусеничной машины. Крепко, видать, засела…
– Как бы они там часовых не выставили, – хмуро сказал Мурыгин.
К счастью, он оказался прав лишь наполовину. Часовой был, но дрых в запрокинутом к небесам кресле водителя: спина почти параллельна земле, ноги, соответственно, задраны. Миновали, не потревожив.
А новенький бетонный колодец под двускатной дощатой крышей поджидал их на улице – сразу за углом штакетника. Тишь. Безлюдье. Голубоватые утренние тени, краткая дробь дятла – словно шарик от пинг-понга уронили на стол с малой высоты. Костик взглянул мимоходом на круглую башню с флюгером – и замер.
– Слушай… – У него даже голос сел. – Вроде дом распадается…
– Наглый оптический обман, – успокоил Мурыгин, откидывая дощатую крышку и опуская ведро на вороте в гулкое бетонное жерло. – Он уже так десятый год распадается…
Секунды три Костик недоверчиво смотрел на слегка гуляющие ряды кладки, потом одурело тряхнул нечёсанной башкой.
На крыльце перед стрельчатым входом вылизывалось кошек шесть, в их числе наверняка и те, что уплели вчера оставленные на пне консервы.
– Знаешь, – задумчиво молвил Мурыгин, тоже приведя себя в порядок, – в чём-то ты, пожалуй, прав… Какая нам разница, кто они откуда! А вот шанс упустить было бы грешно…
– Аой?.. – невнятно осведомился Костик, орудуя зубной щёткой.
– Какой шанс? Стоеростин! Окстись! Мы – единственные, кого онпринял. Остальных онзнать не хочет. Остальных оншугает!
Прежде чем ответить, Костик долго прополаскивал рот. Выплюнул, утёрся.
– И что? – спросил он.
– А то, что с нимрано или поздно попробуют вступить в контакт! Вот тут-то и поторгуемся… Хотите сотрудничества? Давайте зарплату, давайте квартиру… А по-другому – никак!
Стоеростин размышлял.
– Мы ж бомжи сейчас, Костик… – проникновенно напомнил Мурыгин. – А тут возможность вернуться в общество!
– Был я уже там… – вяло ответил тот.
– Где?
– В обществе… Что ты, собственно, предлагаешь?
Овеваемый утренней свежестью, только что умывшийся колодезной водой, Мурыгин ощущал подъём сил, отвагу и дерзкую уверенность в себе – словом, те самые чувства, что испытывал в первые месяцы владения оптовым книжным складом.
– Что предлагаю? – напористо начал он. – А не ждать милостей от природы! Начать действовать самим. Объявить себя уполномоченными представителями инопланетного разума. Дать интервью. Выйти на телевидение…
– Ну и станет в ящике двумя придурками больше, – заметил Стоеростин. – Их вон и без нас – пруд пруди… Друганы братанов по разуму…
– Но мы-то – на самом деле!
– А вдруг и они тоже?
Бывший предприниматель запнулся, но лишь на секунду.
– Ко-остик! – сведя голос на укоризненные низы, попытался он вразумить друга. – Да какая кому разница, как оно там на самом деле? Нам сейчас главное – со дна подняться…
– Знаешь, чем ты сейчас похож на Диогена?.. – задумчиво спросил Костик. – Голос – как из бочки…
На этот раз Мурыгин онемел надолго. Всё-таки выходки Стоеростина могли вывести из себя кого угодно.
– Так… – проговорил наконец Сергей Арсентьевич, стиснув зубы. – А ну-ка быстро смыл пасту с настила… Быстро смыл! Фраер городской! Это колодец! Его в чистоте содержат…
Костик подчинился.
– И ведро переверни, – в неистовстве потребовал Мурыгин. – Воду вылей – и переверни! А то из него кошки лакать будут!.. Крышку закрой! Общество ему не угодило!..
Обратно шли в обиженном молчании. Почти уже обогнули овражек, когда сзади послышалось:
– Стой!
Обернулись. Из уставившейся в небеса гусеничной амфибии выбирался заспанный детина в камуфле и беретке морковного цвета. Оружия при нём не было. Наверное, всё-таки не часовой – просто оставили за сторожа, чтобы никто ничего ночью не свинтил.
Костик повеселел.
– Доброе утро, служивый, – приветствовал он охранника. – Каково почивали?
Приветствие тому явно не понравилось. Хотел зевнуть – раздумал, насупился.
– Запретная зона, – отрывисто объявил он. – Приказано никого не пропускать.
– А ты и не пропускаешь, – успокоил его Костик. – Ты уже пропустил…
Морковный берет и сам видел, что оплошал. Но не ловить же теперь этих двоих по всей запретной зоне!
– Минутку!.. – властно вмешался Мурыгин. Подошёл к камуфлированному детинушке вплотную. Тот моргнул. – Когда прибудет сюда ваше начальство, – тоном, не допускающим возражений, продолжал Сергей Арсентьевич, – я прошу вас доложить следующее… То, что вы называете запретной зоной, на самом деле место высадки инопланетного разумного существа. И оно уполномочило нас двоих… А можно без ухмылок, молодой человек?!
– Слышь! – сказал молодой человек. – Вот прибудут – сам и доложишь…
Повернулся и, в изумлении покручивая головой, пошёл обратно к вверенной ему технике.
