Текст книги "Библиотека Дон Кихота"

Автор книги: Евгений Жаринов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– По правде сказать, я Вашего «Дон Кихота» не читал и читать не собираюсь. Как-то в детстве попробовал. Учительница задала. Скука смертная. Если ваши бестселлеры действительно все такими будут, то мы точно разоримся, причем намного быстрее, чем с писателем Грузинчиком.

– Видно я неправильно выразилась, – решила зайти с другого боку и поменять тактику Стелла. – Согласна. «Дон Кихот» – пример неудачный. Дискурс устарел.

– Что?

– Простите. Так. Терминология.

– Вот-вот. С вами интеллигентами ухо востро держи. Замучаете терминами. У Вас у всех какой-то свой птичий язык и своя литература. Простому человеку это все на хрен не надо.

– И вновь соглашусь с Вами, Леонид Прокопич. Но давайте вернемся к моей идее.

– Это насчет того, что у меня словно матрица такая появится, да?

– Матрица. Совершенно верно. Какое точное слово! Матрица! От латинского matrix – матка.

– Я, правда, имел в виду известный фильм, где все люди подключены к общей компьютерной сети под названием Матрица. Что там по латыни, я не знаю.

– Браво, Леонид Прокопич! Все равно – браво! Именно матрица, которая буквально начнет Вам плодить, штамповать бестселлер за бестселлером. Как точно! В типографском деле матрица – лист пластичного материала с углубленным изображением текста для дальнейшего, можно сказать, бесконечного копирования. И если Вам не нравится «Дон Кихот», то мировая слава «Кода да Винчи», я думаю, Вам более понятна. Причем, это будут разные «Коды да Винчи», с разными сюжетами, с разными героями. Причем, сюжеты будут поистине неисчерпаемыми, будоражащими воображение обывателя, заставляющими этого обывателя переворачивать страницу за страницей, а затем искать новую книжку с таким же нетерпением, с такой же ломкой, как наркоман ищет дозу. Книга-наркотик, вырабатывающая у читателя стойкую зависимость. А плантация, где выращивают такие наркотики, будет только у Вас, дорогой Леонид Прокопич. И никаких проблем с законом. Эти книги-бестселлеры буквально обрушатся на нашего читателя лавиной. И только Вы будете иметь право их издавать. Это же Кландайк, Леонид Прокопич, Эльдорадо! Люди будут буквально сходить с ума от наших с Вами книг, и Вы, только Вы, станете единственным монополистом!

– Заманчиво, Стелла Эдуардовна, но я себе не ясно представляю, как все, что Вы сказали, может перейти из мира Ваших фантазий в мир реальный, в мир больших денег. Короче, я требую, чтобы Вы объяснили мне саму технологию. И не говорите только, что этот покойник, чей голос на диск записан, сейчас мне все расскажет. Ничего он не знает. Не держите меня за лоха, ладно. Ясно, что ваш профессор никогда деловым человеком не был. Это типичный мечтатель, который, наверняка, умер в нищете. Итак, Стелла Эдуардовна, я слушаю Вас. Слушаю со вниманием. Но уже без лекций всяких и, этих, Дон Кихотов, хорошо?

– Все очень просто. Я бы сказала, до смешного просто.

– Готов посмеяться за компанию. Выкладывайте.

– Все дело в той самой матрице, о которой Вы сами и завели речь.

– Не понял. Опять загадки. Что Вы имеете в виду под словом матрица?

– Матрицу и имею. То есть такой уникальный текст, который способен множиться, множиться и множиться. Только с одной маленькой особенностью: наша матрица будет копировать не один и тот же текст, а порождать все новые и новые, причем, один увлекательнее другого, доводя любого читателя, независимо от образования и социального статуса до умопомрачения, до сумасшествия. Достаточно будет лишь знать грамоту и хотя бы случайно раскрыть предложенную ему книгу. Это, действительно, как наркотик, но только очень сильный, сильнее героина во сто, да что там сто, в тысячу раз. Попробовал, нюхнул, взглянул даже – всесильная зависимость тебе обеспечена. Ты без наших книг, без наших бестселлеров уже и жить не сможешь, шагу ступить не в состоянии – вот как.

– Слушайте! Фантастика какая-то! Такого не бывает.

– Бывает, Леонид Прокопич, еще как бывает. И Вам об этом только что рассказали и подробнейшим образом.

– Ну вот опять. Я же сказал, что не пацан и лекций слушать не буду.

– А лекций и не будет. Я Вам дам лишь популярный комментарий, то есть переведу сказанное на нормальный человеческий язык, хорошо?

– Согласен. Валяйте, только покороче, если можно и не отступайте от главной темы: матрица, как Вы ее сами определили.

– Матрица. Ключевое понятие. Matrix – матка, то есть то, что порождает, воспроизводит и так далее.

– Да, да. Это меня больше всего заинтересовало. Особенно понравилась идея с наркотиками. Объяснитесь, Стелла Эдуардовна.

– Охотно. В прослушанном Вами материале речь шла о некой таинственной Книге, которая каким-то образом оказалась в библиотеке Алонсо Кихано и которая буквально свела его с ума, подчинив себе полностью его разум и волю. Вам это ничего не напоминает?

– А что, собственно, мне это должно напоминать? Сказка какая-то. Выдумка, придурь.

– Я сейчас, уважаемый Леонид Прокопич, говорю лишь об указанных автором симптомах: после чтения потерял рассудок и волю, оказался во власти навязчивых галлюцинаций.

– Вы на ЛСД намекаете, да?

– На ЛСД или еще какой искусственный наркотик-галлюциноген, в данном случае детали не имеют значения. Главное – описываемые автором симптомы. Или Вы хотите, чтобы наш консультант уважаемый доцент Сторожев вслух зачитал избранные места из знаменитого романа?

– Упаси Бог. Это нас в сторону уведет, а меня в сон бросит. Никаких цитат. Верю на слово. Я и сам смутно припоминаю, что речь шла о каких-то мельницах и стаде баранов, которое приняли за войско.

– Совершенно верно. Постоялый двор этому несчастному после непосредственного контакта с Книгой представлялся ему замком с четырьмя башнями, со шпилями из блестящего серебра, с подъемным мостом и глубокими рвами. Игра на камышовой свирели холостильщика свиней становится вдруг придворной музыкой за обедом.

– Как Вы сказали: холостильщик свиней?

– Да. Я так и сказала. А что?

– Забавное словечко. Что оно значит?

– Холостильщик?

– Оно.

– Думаю холостить, значит кастрировать.

– Продолжайте, но только не увлекайтесь особенно.

– Смотрите дальше. Все симптомы воздействия мощного галлюциногена налицо: черный заплесневелый хлеб трансформируется в сознании несчастного в булку из пшеничной муки, проститутки превращаются в знатных дам и принцесс, обычный таз для бритья становится великолепным рыцарским шлемом, принадлежавшим когда-то герою одного из рыцарских романов Мамбрину.

– Согласен. Глюки, да еще какие. Убедили. Но мало ли, может это индивидуальное восприятие, может ваш Дон Кихот и до всякого чтения на голову слаб был. Он случайно запоями не страдал?

– Нет. Более того, Сервантес указывает, что Алонсо Кихано до своего злополучного чтения вообще был человеком весьма здравомыслящим и пользовался уважением соседей. В романе прямо указывается, что причиной всех зол явилась лишь Книга. Правда, Она, эта Книга, непосредственно в тексте не упоминается. Конкретно речь идет о 100 романах, но это мы расцениваем лишь как попытку увести внимание читателей от истинного источника бед, обрушившихся на голову бедного идальго.

– А почему у Вас такая уверенность, Стелла Эдуардовна?

– Все очень просто, Леонид Прокопич, очень просто. Надо было лишь удосужиться и внимательно прочитать роман, желательно не один раз. Доцент Сторожев, наш консультант, такую работу и проделал. У него с собой есть что-то вроде дайджеста. Утомлять скучным цитированием этого материала я Вас не буду. Обойдемся моим кратким пересказом.

– Обойдемся, – согласился магнат.

– Сторожев лишь будет поправлять меня, если я чего вдруг опущу, по его мнению, существенное. Идет?

– Идет, – мотнул головой Безрученко.

– Итак, подведем первые итоги. Вы согласились, что речь, похоже, идет о серьезном галлюциногене, скорее всего наркотического происхождения.

– Ну, согласился, дальше что?

– Это уже немало. Теперь нам следует установить источник подобного воздействия, так?

– Так.

– Мы утверждаем, что этот источник – Книга. И сейчас попытаемся доказать наш тезис. Я здесь апеллирую лишь к самому роману, а точнее, к тому дайджесту, который сделал для нас Сторожев.

Доцент, который хранил все это время молчанье, кивнул почтительно головой в адрес Безрученко.

Стелле, кажется, удалось разрулить ситуацию и Сторожев избежал разноса. Безрученко готов был выслушать еще один скучный доклад.

– Дело в том, – робко начал доцент, – что по данным романа «Дон Кихот» в самом конце XVI века вся Испания находилась в состоянии наркотического опьянения. И причиной этого необычного экстатического состояния была Книга.

– Как это? – вполне искренне удивился Безрученко.

«Молодец, – порадовалась в душе за своего протеже Стелла, – правильно начал, что называется, взял быка за рога».

– Таковы неопровержимые факты. Правда это была не одна Книга, а много разных книг, но все они были порождены, как Вы сами изволили выразиться, одной матрицей. То, о чем Вам, Леонид Прокопич, только что рассказала Стелла Эдуардовна, в истории уже было и ничего необычного, нереального здесь нет.

Книга действительно может взять на себя роль мощнейшего наркотика, мощнейшего галлюциногена. Мы доподлинно знаем, что в конце XVI века так называемые книжные клоны, порожденные единым, общим для всех источником, смогли взбудоражить всю страну, да так, что речь шла о массовом помешательстве. Испания конца XVI века, можно сказать, поголовно свихнулась на чтении рыцарских романов.

– Ну-ка, ну-ка, господин доцент. Здесь, пожалуйста, поподробнее. Неужели одна Книга смогла свести всех с ума? Что-то не очень в эту чушь верится.

Сторожев перевел взгляд на Стеллу, словно ища поддержки. Та слегка кивнула головой, мол, давай, Ваня, – дуй до горы.

– Насчет того, может ли одна книга свести всех с ума. Может, да еще как. Вы, например, при Советском Союзе успели пожить?

– Арсений! – грозно вмешалась Стелла. Она испугалась, что в запальчивости доцент чего доброго начнет оскорблять невежественного магната.

– Ничего, ничего, Стелла Эдуардовна, – вставил магнат. – Пусть резвится. Так мы быстрей до сути дойдем. Да, при Советской Власти я пожить успел, как и вы, господин доцент, и что из того?

– А то, что вся эта Советская Власть со всей ее идеологией, со всем ее безумием и помешательством в виде никому ненужных ударных строек порождена лишь одной маленькой книжицей – «Манифестом Коммунистической партии», написанной, надо сказать, наспех и небрежно немецким ученым-экономистом еврейского происхождения Карлом Марксом, который все свои завиральные коммунистические идеи напрямую из Каббалы черпал через своего закадычного друга и знатока эзотерических учений Соломона Вейля, – выпалил на одном дыхании доцент, словно решив отомстить всем за долгое молчание и унизительные замечания по поводу лекции профессора Ляпишева.

– Неудачный пример, господин доцент. – озорно подмигнул вдруг магнат. Ему понравилась перспектива «срезать» нагловатого ученого. – Этот самый «Манифест» никто не читал. Все лишь вид делали, поэтому никто по нему, собственного говоря, с ума не сходил. Как мне приятель один в деревне рассказывал, в партию вступил специально: если на воровстве поймают, то лишь из членов исключат, а так – срок и довольно большой. Какое ж это сумасшествие да еще коллективное. Налицо расчет и одно сплошное массовое здравомыслие, так-то, господин доцент.

– Арсений, я бы попросила Вас держаться ближе к теме и позабыть в нашей ситуации, что вы – кумир студенческой молодежи. Уберите, пожалуйста, этот поучительный тон. Он здесь неуместен.

– Согласен, – словно не замечая реплики своей покровительницы, с жаром продолжил Сторожев. – Пример с «Манифестом» не очень убедительный. Но арабские завоевания восьмого века, вдохновенные Кораном, а книга пророчицы Сивиллы разве не свела мир с ума, не наводнила его примерами массовых галлюцинаций? Это были предсказания восточной девы-язычницы, пророчицы того небесного гнева, который должен в один прекрасный день развеять по пространству золу уничтоженной вселенной. Сивиллины пророчества тревожили и греческий и римский мир, но никогда не создавали такого всеобщего безумия, как в эпоху, предшествовавшую 1000 г. И чем ближе подходило время к 1000 г., тем различные страхи и смертельная боязнь все глубже вселялись в человека. Видения, таинственные голоса, массовые галлюцинации зрения и слуха наблюдались повсюду – и все это благодаря одной книге, «Пророчеству Сивиллы». Представьте себе лишь такую ситуацию – вы единственный владелец этой Книги, у вас, в ваших руках все права на ее тиражирование: какие это деньги и какая это Власть! Вы управляете целым миром, управляете и создаете нужные только вам галлюцинации. Какое наркотическое средство может сравниться с такой тотальной психологической властью над людьми?! И кто с вами может бороться, если все подвержены одним и тем же галлюцинациям и в ваших руках их источник в виде Книги-матрицы, а?!

Возьмем к примеру крестовые походы, которые, начиная с одиннадцатого века, буквально будоражили весь мир – разве это не примеры массовых безумств, порожденных чтением Библии? Влияние мощнейшего галлюциногена проявилось во всевозможных видениях. Одно из них – это видение священного копья Лонгина, которое и вело в бой крестоносцев. Историк Мишо дает описание массовых галлюцинаций крестоносцев во время битв при Дорилее и Антиохии в 1097 г., а также в день взятия Иерусалима – в 1099 г. Можно сказать, что все крестовые походы – это результат пассионарного прочтения Нового завета. Напичканные библейскими текстами, люди бредили и шли в бой. Во время взятия Иерусалима было уничтожено 70 000 человек. Убийства продолжались целую неделю. Но вот происходит странное превращение безжалостных убийц в набожных и кротких пилигримов: те самые люди, которые только что избивали на улицах побежденных врагов, шли теперь с босыми ногами, с обнаженными головами, с благочестивыми воздыханиями в храм Воскресения, чтобы поклониться Гробу Христа, проливая слезы умиления и любви. Иными словами, под влиянием Библии толпы приходили в самое настоящее неистовство и, бросая своих близких и свою землю, устремлялись за своими вождями, мало надеясь на возвращение домой.

В 1487 году в Кёльне была опубликована одна из самых ужасных и гибельных книг, которые когда-либо появлялись на свете. Ее авторами были три профессора теологии, доминиканцы Яков Шпренгер, а также Нидер и де Лепин. Они выработали систему правил, при помощи которых инквизиторы могли обнаруживать представителей нечистой силы и изложили их в книге «Молот ведьм». Этот увесистый том стал катехизисом инквизиции, и с тех пор смертоносные костры запылали по всей Европе. В течение двух с лишним столетий на эти костры было возведено около девяти миллионов человек.

Люди буквально зачитывались «Молотом ведьм» и сходили с ума. Особенно эта книга была популярна в монастырях. Монахам казалось, что они и в самом деле одержимы, одержимы демонами. Это как в книге «Трое в лодке, не считая собаки». Там герой так зачитался медицинским справочником, что нашел у себя симптомы всех существующих болезней. Нечто подобное случилось и с монахами, в руки которых попал этот сомнительный бестселлер позднего средневековья.

Так, в том же XV веке, в окрестностях Берна и Лозанны несколько сот людей были сожжены по обвинению в сношениях с дьяволом и в пожирании детей. Все эти преступления были прекрасно описаны в знаменитой книге про дьявола. В 1489 году в Констанце или Равенсбурге было сожжено несколько десятков человек, сознавшихся в колдовстве и обвинивших себя в сношениях с инкубами. С 1491 по 1494 г. длилась демоническая эпидемия в монастыре Камбрэ. Монахини бегали собаками, порхали птицами, карабкались кошками и т. д. Относительно одной монахини выяснилось, что она находилась в связи с дьяволом с девяти лет и продолжала эту связь и в монастыре. Большая демономаническая эпидемия наблюдалась с 1628 по 1631 г. в Мадриде, в бенедиктинском женском монастыре. Монахини бились в судорогах и конвульсиях, заявляя, что они одержимы демоном. Чрезвычайно интересна эпидемия в урсулинском монастыре в Лудэне с 1632 по 1639 г.

– Хватит! – не выдержал Безрученко. – Я понимаю, что лично вам это все чрезвычайно интересно, но какое это имеет отношение к делу? Мало ли, что могло произойти с людьми в далекие времена. Я помню, нам еще в школе объясняли, что во времена средневековья все были малость чокнутыми, фанатиками, что ли. Не мудрено, что они от книги какой-нибудь с ума и сходили. Сейчас-то все изменилось. Сейчас книги вообще мало кто читает.

Стелла, которая готова уже была вмешаться и вновь прийти на помощь своему зарвавшемуся доценту, вдруг передумала. Сторожеву явно удалось заинтересовать строптивого бизнесмена. Тот начал вдруг вспоминать про школу как про свой единственный надежный источник знания.

– Напомню, что во времена средневековья грамотность была настолько редка, что человек, умеющий читать и писать, считался чуть ли не академиком. Однако власть Книги от этого только увеличивалась, а не ослабевала. Таков парадокс. Заметим, что в то время и печатного станка даже не существовало. Создать какую-нибудь книгу равнялось тому, что мы сейчас называем киноиндустрией. Это требовало невероятно много времени и денег, требовало усилий очень многих людей. Сначала надо было обзавестись достаточным количеством пергамента, то есть кожи очень тонкой выделки, пишущими инструментами и чернилами. Затем следовало нанять хорошего скриптора, затем – иллюстратора и, наконец, переплетчика. Каждый плод такого коллективного труда по истине становился уникальным, единственным в своем роде. Выделка пергамента, приготовление чернил, труд переписчика, переплетчика – все это делало любую книгу по-настоящему живой. Она буквально вбирала в себя пот, а иногда и кровь своих создателей, вбирала, всасывала в себя их жизни. На изготовление любого такого артефакта уходили годы, десятилетия. Получалось, что книга хранила не только информацию, заключенную в самом тексте, но и считывала информацию с тех, кто ее создавал. В результате получался своеобразный гипертекст, наподобие современного компьютерного, только не виртуального, а живого содержания. Известно, что в средневековье к книгам относились как к живым существам. Евреи в Праге даже хоронили отслужившие свой век Торы. Считалось, что в противном случае Пятикнижие начнет вместо добра творить зло, потеряв от времени всякую связь с живой реальностью. Книга существовала лишь в рукописной форме. Распространялась она крайне медленно. Монахи приходили из других монастырей и тратили годы на переписывание одного манускрипта. Иногда одного святого человека сменял другой. Человеческая жизнь была необычайно коротка, я бы сказал, мгновенна в сравнении с жизнью какого-нибудь манускрипта, который, как вампир, мог поглотить не одну монашью судьбу. И знаете сколько всего книг было в средневековом мире?

– Ну, сколько?

– 30 000, не более. И все они в основном крутились вокруг одного источника, то есть вокруг одной матрицы – Библии. Но матричная схема могла распространяться не только на Библию. Были и другие книги-матрицы, способные превращаться в мощнейшие галлюциногены, сродни наркотическим средствам. Вот так! – заключил доцент и победоносно посмотрел на своих собеседников.

Безрученко заметно забеспокоился. Эти образованные, кажется, действительно говорили дело. Против фактов не попрешь, а доцентишка только фактами, собака, и сыпал – аж в глазах зарябило.

– У одного моего знакомого ученого на разных квартирах собрано 50 000 томов, – словно окончательно решив добить оппонента, начал Сторожев, – Посчитайте сами, насколько он переплюнул все средневековье.

– Да ну?! – удивленно выдохнул издатель.

– Нет, не скажите, Леонид Прокопич, не скажите, – заметно повеселев, продолжил доцент. Он явно попал в свою стихию и готов был распустить хвост. – И в эпоху просвещения Книга могла обладать колоссальной властью. Кому не известна та сенсация, которую вызвал во всей Европе в конце XVIII столетия сентиментальный роман английского писателя Ричардсона «Кларисса Гарлоу»?!

– Мне, – решил слегка осадить доцента издатель.

– Простите, что? – переспросил слегка обескураженный доцент.

– Я говорю, что мне неизвестен ни роман, ни тот шум, который он наделал лет 200 назад в Европе.

– Простите, но вы же читали «Евгения Онегина»?

– Хотите правду?

– Конечно.

– Не читал. Но сочинение по нему писал.

– И что поставили?

– Не важно. Я просто хочу, чтобы вы учитывали и меня. Будьте проще. Про галлюциноген и книгу-матрицу, книгу-наркотик, не скрою, мне понравилось. В этом что-то есть, хотя далеко еще до полного понимания.

– Я постараюсь как можно яснее изложить всю стратегию.

– Очень хорошо, господин Сторожев, очень хорошо. Продолжайте, пожалуйста, но не увлекайтесь особенно.

– Позволите, я вернусь к «Клариссе Гарлоу»?

– Если в этом есть острая необходимость, то возвращайтесь, но только без особых отступлений.

– Ладно, без отступлений, так без отступлений. Роман «Кларисса Гарлоу» печатался в одном журнале и выходил постепенно, частями. Читатели, увлеченные началом романа, нетерпеливо ждали его развязки, в то время, как автор продолжал, не торопясь, рассказывать о всех злоключениях героини Клариссы, о ее сердечных и физических страданиях. Сведения о состоянии здоровья Клариссы передавались из уст в уста, сотни людей молились о выздоровлении выдуманного персонажа, женщины писали автору трогательные письма, а сам король наводил справки у своих министров о здоровье никогда не существовавшей женщины.

– Ну и причем здесь «Дон Кихот»? Хочу напомнить, что с него все и началось.

– А при том, Леонид Прокопич, что, скорее всего, в библиотеке Алонсо Кихано, то есть у реального прототипа героя Сервантеса, каким-то чудом оказалась Книга-матрица, Книга-галлюциноген, способная плодить бесчисленное количество так называемых книг-клонов. И здесь я хочу, с Вашего позволения, обратится к самому тексту.

– Валяйте. Давно пора.

– Спасибо. Итак, что же мы имеем, с чем сталкиваемся в самом романе? А сталкиваемся мы там с тем, что почти все герои этого произведения, как грамотные, так и не очень, поголовно увлечены одним делом – чтением рыцарских романов. Это увлечение очень уж напоминает современное увлечение молодых людей компьютерными играми, которое сродни лишь наркозависимости. Вы знаете, Леонид Прокопич, из СМИ, что такая игровая зависимость сродни чуть ли не национальному бедствию. Последствия этого явления мы себе слабо представляем. Виртуальная реальность, которая все больше и больше завладевает сознанием молодежи, становится прямой угрозой так называемой настоящей, подлинной жизни. Вы с этим согласны?

– Еще бы. Согласен на все сто. У меня дочь растет. У нее проблемы там всякие. Неважно… Но она действительно от компьютера не отходит. Мы с женой не знаем, что делать.

– Значит согласны. Это хорошо. И Вам прекрасно известно, какими миллиардами ворочает Билл Гейц, этот компьютерный гений, который посадил целое поколение на свою иглу?

– Что за вопрос? Об этом каждый знает. Постойте, постойте: уж не хотите ли вы сказать, господин доцент, что с этой самой Книгой-матрицей мы сможем на нашем вялом рынке создать конкуренцию компьютерной виртуальности?

– Именно это я и хочу сказать.

– Соглашусь – заманчиво. Заманчиво стать вторым Биллом Гейцем, но пока ничего конкретного вами не предложено. Мы уже битый час топчемся на месте, а дальше истории вопроса дело не двинулось. Господа, хотелось бы побольше конкретики. Простите, но я что-то не очень верю в существование Книги-матрицы. Все это здорово дешевую мистику напоминает. У Гейца в руках была конкретная технология. А у нас что? Общие рассуждения, да исторические сноски на сомнительные примеры из далекого прошлого и странные полу бредни давно умершего профессора. Не убедительно, господа, не убедительно. Для какого-нибудь научно-фантастического романа вполне достаточно. Я бы его сам и издал. Надо Грузинчику сюжет подбросить: пусть подумает на досуге. Но самому закладываться под эту идею как-то не очень хочется. Честно говоря, я даже себе и вообразить не могу, что из себя может представлять такая Книга-матрица? А вы, вы сами-то, как ее видите? Только честно давайте, без всяких там ссылок на крестовые походы. По правде говоря, у меня от всего этого уже голова начинает раскалываться.

– Известно одно: тот, кто Её увидит – сходит с ума. Яркий пример тому – сам Дон Кихот, или Алонсо Кихано.

– Час от часу не легче. Простите, господа, но мне кажется, что мы зря теряем время. Правду сказать, я так и не понял, что вы собственно от меня хотите?

– Пошлите Грузинчика в Испанию на поиски этой таинственной Книги, – вмешалась вдруг Стелла, которая до этого ключевого момента терпеливо хранила молчание.

– Еще чего? Господин доцент уверяет, что он там с ума сойдет, а Грузинчик – это моя единственная надежда, хотя и изрядно покалеченная.

– Не сойдет, – мрачно буркнула в ответ Стелла.

– Пардон, но вы же сами сказали, что контакт с Книгой опасен для психического здоровья, ведь так?

– Так.

– И в чем же дело?

– Грузинчика мы от этого контакта огородим. У нас для этого другая кандидатура имеется. Гога лишь книги писать будет, причем, одна лучше другой. Он новой шахерезадой у нас станет.

– Еще загадка! И не надоело вам, господа? Я ведь обратился к вам с пустяковой просьбой: объяснить мне мой сон. Вы сами сказали, что кошмар вышел каким-то литературным и даже назвали номер главы в этом чёртовом «Дон Кихоте», где мой сон подробнейшим образом описан. Тогда мы перешли к другой теме: как создать спасительный бестселлер, и тут у вас на пару словно крышу снесло. Ну, я могу понять еще господина доцента: он натура творческая, увлекающаяся, но как Вы, уважаемая Стелла Эдуардовна на весь этот бред с матрицей и Книгой попались? Нету ничего этого, нету и быть не может! Что? Что ваш Грузинчик в Испании искать собирается? Вы даже толком не знаете, как этот ваш таинственный артефакт выглядит. Доцент сказал: увидев Книгу, вступив с ней в непосредственный контакт, человек теряет рассудок. Далее выяснилось, что у вас даже есть приманка, и артефакт вы собираетесь ловить на живца. Вывод: единственным опознавательным знаком является некий придурок, который обязательно при виде объекта потеряет рассудок. Ничего не скажешь – очень убедительно. И вы еще хотите, чтобы я вам поверил, да еще денег дал на дорогу. Кстати, а наживку я тоже должен финансировать?

– Нет, – тихо произнесла Стелла. – Наживка должна быть натуральной, то есть наивной. В противном случае Книга не явится. Об этом Сторожев уже позаботился и нужную кандидатуру нашел. Ему в сети один наивный профессор-филолог попался. Некий Воронов. Как раз такой, какой нам нужен. Чует мое сердце: Книга должна на него клюнуть и выйти из укрытия. Она любит скрываться в чужих переплетах, за чужими названиями и именами. Я уверена, что наш объект хорошо охраняют, потому что знают все его таинственные свойства. Уверена также, что он каким-то образом перешел от Алорсо Кихано к Сервантесу и сумел затеряться среди его книг, приобретя чужую обложку, чужое тело. Уверена, что этими книгами кто-то завладел, может быть, даже до конца не понимая, что у него оказалось в руках. В противном случае мир давно бы уже стал другим.

Отсюда я делаю следующий вывод: искать надо среди тех людей и учреждений в Испании, которые имели отношение к наследию Сервантеса. И искать надо среди оставленных писателем книг. А здесь, Леонид Прокопич, все становится как нельзя более конкретно. Кстати, Вы зря запись лекции не дослушали. В самом конце там как раз об этом речь и идет. Давайте дослушаем покойника.

И Сторожев, как по команде, тут же нажал на нужную кнопку. В следующий момент в кабинете вновь раздался неторопливый голос покойного профессора Ляпишева:

– Незадолго до смерти, в 1613 г., в предисловиях к выходящим книгам Сервантес неизменно упоминает о намеченной им программе новых литературных работ: сюда входит роман «Персилес и Сихизмунда», второй том «Галатеи», книга «Недели в саду», комедия «Обман для глаз» и еще одно произведение, озаглавленное «Прославленный Бернандо». Из всех этих сочинений был напечатан после смерти Сервантеса лишь один «Персилес» (1617). Остальные рукописи, очевидно оставшиеся незаконченными, погибли. За четыре дня до смерти Сервантес написал удивительный по интимности и глубине настроения «Пролог» к «Персилесу», где с полною задушевностью, ясностью и твердостью простился с друзьями, жизнью и творчеством. Он умер 23 апреля 1616 г. Могила его вскоре затерялась и, несмотря на неоднократно предпринимавшиеся розыски, установить ее местонахождение не удалось.

– Я, например, не уверена, что все рукописи погибли – это раз, – вновь начала Стелла, – не уверена я и в том, что это были одни рукописи и что под именем какого-нибудь «Прославленного Бернандо» не затерялась и наша искомая матрица. Как видите, уважаемый Леонид Прокопич, круг поиска сузился и цель начинает приобретать конкретные очертания.

– И все равно я себе даже представить не могу, как это какая-нибудь конкретная книга, пусть даже и очень хорошо написанная, может свести всех с ума, стать источником массовых галлюцинаций, да еще начать производить на свет бесчисленное количество других сюжетов.

– Тогда пусть Вам Сторожев попытается объяснить все с научной точки зрения.

– Ну, пусть попытается. Я не против.

– Дело все в том, – начал вкрадчивым тоном доцент, что мы имеем дело не с обычной безобидной книжкой-обложкой, которую можно купить в любом книжном магазине или на лотке прямо на улице, а с так называемым Кодексом.

– Это что-то вроде уголовного, да?

– Не совсем. Кодекс в научном понимании этого слова, если придерживаться терминологии науки библиологии, является прямым наследником священных скрижалей, восковых табличек или табличек из глины и камня, на которых и были выгравированы священные слова. Кто эти слова там оставил? По приданию, Моисей принес скрижали, каменные доски с письменами, с вершины горы Синай. Их написал сам Бог.

«Сказание о Гильгамеше», этот таинственный памятник древних шумер, также был написан неизвестным автором на глиняных табличках, вроде кирпичей, из которых можно было бы построить самый настоящий дом. Но именно эта поэма была взята за основу библейского сказания о потопе. Шумеры, как утверждают ученые, стали прародителями того, что мы и называем цивилизацией. Отголоски их мифических сказаний мы найдем не только в Библии, в этой записной книжке человечества, но и у греков, и у египтян.