Текст книги "Нет билетов на Хатангу. Записки бродячего повара. Книга третья"

Автор книги: Евгений Вишневский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

1983 год
Центральный Таймыр
Озеро Таймыр, залив Нестора Кулика, исток Нижней Таймыры [29]29
  Может показаться, что здесь перечислено несколько мест; нет, место это одно: залив Нестора Кулика озера Таймыр, который, постепенно сужаясь, становится рекой Нижней Таймырой, текущей на север, к Ледовитому океану.


[Закрыть]

8 июля

И вновь нам предстоит Таймыр! Я не оговорился: именно «нам», поскольку в этот раз я собираюсь взять с собой в поле старшего сына Петьку. Сейчас, по прошествии довольно значительного времени, сам себе диву даюсь: как это я, такой разумный и рассудительный, пустился на столь опасное во всех отношениях и сомнительное предприятие и (тут как раз главное – удивление) как нам не только все благополучно сошло с рук, но и разрешилось самым лучшим, самым оптимальным образом. Правда, с возвращением мы опоздали более чем на две недели (Петька пропустил в школе полмесяца занятий), наша Зоя (моя жена и мать Пети) так измучилась неизвестностью, что стала просто шарахаться ото всех знакомых, боясь расспросов, но это все мелочи. Главное же – у нас с Петькой было замечательное поле, и после него он твердо решил стать геологом.

Но теперь все по порядку. Работать в высоких широтах Арктики разрешено только совершеннолетним лицам, то есть гражданам, достигшим восемнадцатилетнего возраста. Петьке же не было еще и шестнадцати, то есть вместо паспорта личность его удостоверяло лишь свидетельство о рождении да запись в моем паспорте. В Арктику же для работы необходимы пропуск и другие документы, которые нам непременно придется визировать на полярных погранзаставах. Мне-то, разумеется, был выдан специальный пропуск в пограничную зону, и в этом пропуске моя лаборантка подписала красиво черной тушью: «с сыном». Это была чистейшей воды легкомысленнейшая афера, почти наверняка обреченная на провал. Разумеется, я поставил об этом в известность своих товарищей по отряду, но поскольку все они оченьхотели, чтобы я поехал с ними в поле, то на эту аферу согласились. Правда, Петьке, разумеется, дорогу никто оплачивать и не думал. Удовольствие это (поездка на Таймыр) довольно дорогое, и, чтобы сэкономить нам с ним деньги, была предпринята такая акция: от Красноярска до Игарки, до базы СНИИГГиМСа, мы отправились вниз по Енисею на барже, с которой знаменитый Иван Филиппович [30]30
  Иван Филиппович – создатель и директор знаменитой геологической базы СНИИГГиМСа. Вот уже более двадцати лет, как он умер, но память о себе оставил долгую: превосходную геологическую базу, может быть, лучшую на Севере.


[Закрыть]отправил много всяческого геологического снаряжения (а я был сопровождающим, ответственным за этот груз), а до Красноярска мы везли этот груз на огромных грузовиках «Уралах»; из Игарки до Хатанги мы летели самолетом, а оттуда на озеро Таймыр – вертолетом «МИ-8» (все это, разумеется, спецрейсами), так что дорога в одну сторону для Петьки была бесплатной. Обратно же ему пришлось лететь за мои кровные. Мы договорились, что, если пограничники завернут его из Хатанги назад, придется ему одному лететь сначала до Красноярска, а оттуда до Новосибирска. Но Петька был убежден, что ничего такого с ним не случится, все будет в полном порядке. Вообще он считает, что мир создан специально для него, что ежели из тысячи вариантов существует только один удачный, то этот единственный удачный выпадет в аккурат ему, и никому более.

Итак, вот уже неделю сидим мы дома на рюкзаках и ждем звонка от Ивана Филипповича. А звонка нет и нет. Но все имеет свой конец – и ожидание тоже. Вчера Иван Филиппович наконец позвонил нам и сообщил, что сегодня мы выезжаем.

На автобазу СНИИГГиМСа прибыли мы, как нам и было велено, сразу после обеда, но никаких машин там не было и в помине, и никто про них ничего не знал. Иван Филиппович, которому Петька звонил каждые полчаса, просто уже рычал в трубку:

– Вам сказано ждать, вот сидите и ждите. И никаких отлучек!

Ну что же, ждать, так ждать. Сидим и ждем.

Наконец, уже в шестом часу, появились на базе четыре тяжело груженных «Урала» (в них всевозможное геологическое снаряжение) – три машины Новосибирского территориального геологического управления (НТГУ), наше же снаряжение только в одной машине. Все четыре машины пойдут своим ходом до Красноярска, там наш «Урал» разгрузят в баржу, а три другие, груженые, и пустая «наша» водой поплывут до Игарки, где и будут работать на обслуживании какой-то производственной нефтяной партии. Водители на этих машинах завербованы для работы на Севере: один из Новосибирска, один из Искитима, один из Красноярска и один из Кургана.

Выехали мы с автобазы около шести часов вечера, а из города аж в половине десятого, а до этого долго колесили в поисках семьдесят шестого бензина; потом ждали, пока один из шоферов, Вася – веселый, золотозубый матерщинник, чем-то похожий на артиста Спартака Мишулина, получал свой багаж на железнодорожном вокзале (он оставил его в автоматической камере хранения неделю назад, и срок хранения давным-давно истек); потом обстоятельно ужинали в столовой мелькомбината; потом довольно долго стояли в очереди за пивом и т. д. и т. п.

В первый день проехали всего километров сто двадцать и, немного не доехав до Болотного, стали на ночлег в мелком березовом лесочке неподалеку от дороги. Поужинали пивом, самогоном и консервами «Ланчен мит» (консервы с самогоном хранились у Васи в камере хранения вокзала, так что не зря мы угробили столько времени, выручая этот багаж) и улеглись спать в спальных мешках на огромном брезенте, расстеленном на ромашковой поляне под большими мерцающими звездами.

9 июля

Ни свет ни заря, в половине шестого утра, баламут Вася поднял всех нас, врубив на полную мощность сирену своего «Урала». Не умывшись и не позавтракав (поблизости от нашей стоянки не было воды), тронулись в путь.

Завтракали мы уже в городе Кемерове, в заводской столовой объединения «Азот»; кормят там вполне прилично и недорого, много лучше, чем в нашем благословенном городе.

Двинулись дальше. Нашим мастодонтам дорога через центр города, разумеется, закрыта, так что пришлось колесить какими-то закоулками, по самым грязным и мерзким заводским окраинам. (Вот опять будут меня упрекать, что везде у меня одна только грязь и мерзость, но что же я сделаю, если все так оно и было.) Повсюду переплетения каких-то труб, змеятся рельсовые пути, валяются полуразбитые бетонные плиты, гниющее железо, отовсюду сочится какой-то разноцветный ядовитый пар или дым, в воздух летят сера, уголь, аммиак, селитра. Словом, ад! Першит во рту, щиплет глаза, зверски болит голова. Зато в магазинах совершенно свободно продаются сливочное масло, куры и колбаса. Что же, как говорится, за все заплачено.

По мосту переехали самую большую сточную канаву Сибири – реку Томь: в нее последовательно вливают свои сбросы (и промышленные, и бытовые) такие гиганты индустрии, как Новокузнецк, Кемерово и Томск, так что, когда эта речка доносит свои воды до великой Оби, там уже, как утверждают специалисты, больше фенола, чем воды.

Теперь, пока наша небольшая колонна движется в сторону Мариинска, есть смысл описать наших шоферов. На первой машине едем мы с водителем Сашей (Александром Филипповичем), мы возглавляем колонну и везем наш, СНИИГГиМСовский груз. Саша – солидный приземистый мужичок, красноярец; он старший в нашей колонне, однако никакой власти ни над кем не имеет, и все шоферы (и в особенности баламут Вася) ни во что его не ставят. Саша трусоват, прижимист и все время боится, что все его обманывают.

На втором «Урале» едет уже неоднократно упоминавшийся мною Вася. Вася все время рвется вперед, звучными гудками и матерными шуточками провожает каждую встречную юбку. Весь он, блатоватый, шикарный, веселый, разбитной, словно опьянен свободой, дорогой, скоростью. Впрочем, так оно и есть: буквально на днях Вася освободился из заключения, где сидел за хулиганство.

Третий «Урал» ведет шофер Володя, и с ним едет мой Петька. Вначале Петьку Володя брать к себе в кабину категорически не хотел, полагая, по-видимому, что тот станет стеснять его свободу, но потом они быстро сдружились и, как мне показалось, с удовольствием принимали общество друг друга. Володя – высокий, красивый, спортивного вида парень, отец двух дочерей. Завербовался он на Север мир посмотреть, ну и, конечно, деньжат подзаработать. Сам он из Кургана, и жена отпустила его в этот вояж с большим трудом: она ревнует (я думаю, что у нее есть к тому основания).

Последний шофер нашей небольшой автоколонны Витя – аккуратный, обстоятельный и довольно приятный парень. Едет он медленнее всех: во-первых, у него самый тяжелый груз (листовое железо), во-вторых, наши машины все совершенно новые (на нашем «Урале», к примеру, к моменту выезда из гаража СНИИГГиМСа на спидометре было всего шестьдесят пять километров пробега). Поэтому едет Витя со скоростью километров пятьдесят, максимум шестьдесят в час, и быстрее ехать отказывается. В результате мы довольно часто стоим на обочине, ожидая его. Особенно сильно страдает от этого Вася. Он вообще сразу же возненавидел Витю, зовет его жлобом, жмотом, хохлом и Бендерой.

Едва выехав за городскую черту Кемерова, повсюду – справа и слева – увидели мы множество гигантских ям, в которые серпантинами спускались ленты дорог, и по ним один за другим ползли тяжеловесные самосвалы. Ах, как грустно видеть эту развороченную плоть земли!

Возле поселка Березовского, где дорога разветвлялась (одна ветвь шла на Мариинск, другая на Анжеро-Судженск), Вася остался сторожить отставшие машины (Володю и Витю), а мы с Сашей рванули вперед. Вскоре нам проголосовал молоденький и весь какой-то очень справный сержант милиции с «дипломатом» в руках, и мы взяли его в кабину. Сержант этот оказался очень приятным, разговорчивым деревенским пареньком. Он рассказал нам, что голосует уже давно, но все машины идут на дачные участки (их тут все почему-то зовут «мичуринскими»), а ему нужно много дальше, в Красный Яр (сколько их по Сибири, этих Белых и Красных Яров?) на похороны бабушки. Похороны сегодня, и он очень боится опоздать. По дороге словоохотливый попутчик рассказывал нам обо всех речках, перевалах, перекатах и бродах, что мы встречали на своем пути. Где и какая водится рыба, где места, богатые дичью (рябчиками и тетеревами), где ягодой, где грибами. Указывал места, где случились самые яркие (трагические либо, наоборот, смешные) дорожно-транспортные происшествия, чем очень скрасил нашу длинную дорогу.

При въезде в этот самый Красный Яр мы увидели небольшую грустную процессию, двигавшуюся к сельскому кладбищу. Наш сержант на ходу выпрыгнул из кабины (Саша едва успел затормозить) и, поблагодарив и махнув нам на прощанье рукой, наперерез дунул к траурной процессии.

– Поди, недавно в милиции-то служит, – предположил Саша, – ишь, вежливый какой да уважительный. Другой-то милиционер посчитал бы, что честь нам оказывает, а этот, погляди, даже поблагодарил!

Мы остановились возле сельского магазина подождать остальные наши машины. Вскоре подкатил Вася, сразу же шмыгнул в магазин и возвратился оттуда счастливый, держа в руках перед собой бутылки с пивом, сложенные как поленья. Чтобы не терять драгоценного времени, тут же у дороги начал он открывать их одну за другой зубами и жадно, взахлеб пить. Саша глядел-глядел на это, подумал, почесал в затылке и, махнув рукой, тоже выпил одну бутылку. Тем временем к магазину подкатил Витя и сказал, что более никого нет, что как выехал он из Кемерова последним, так никого из наших не обгонял. Видимо, Володя с Петькой, не разобравшись, махнули другой дорогой, на Анжеро-Судженск. Я конечно же ужасно расстроился: где же мы теперь искать их будем?! Но тут вдруг из-за поворота выскочил Володин «Урал». Оказалось, они действительно дунули на Анжеро-Судженск, но вовремя спохватились и повернули назад. Вася щедрым жестом указал на батарею бутылок с пивом: дескать, угощайтесь, я не жадный, но Витя с Володей от пива категорически отказались:

– Да ты что, мы же за рулем!

– Ну и за рулем! – развел руками Вася. – Ты поглянь, они же все вон тоже за рулем, а кто из них тверезый?! И ничего!..

А вокруг магазина действительно колобродила всяческая техника: машины, мотоциклы, трактора выписывали немыслимые кривые. И все до одного водители были в лучшем случае вполпьяна.

В городе Мариинске мы вымылись в бане при железнодорожном вокзале и пообедали в привокзальной столовой, при этом Вася с Сашей вновь выпили пива, а Витя с Володей от этого напитка вновь отказались. Совершив эти приятные акции, Вася почувствовал себя настолько бодро, что начал горячо уговаривать всех нас тут же, в Мариинске, на несколько дней пуститься в хороший загул. К счастью, его никто не поддержал.

Из Мариинска первым выпустили Витю с его тяжелым грузом, за ним Володю с Петькой, затем шалопута Васю, замкнули же колонну мы с Сашей. Вскоре, впрочем, Вася уже летел впереди всех, а неподалеку от райцентра Тяжин Витю обогнали и Володя с Петькой. Лишь мы с Сашей продолжали замыкать шествие (это я настоял, чтобы именно мы непременно шли последними, напирая на то, что Саша – старший в автоколонне, а потому, случись что, спрос будет именно с него).

В глубоких сумерках на симпатичном лужке возле причудливо петляющей речушки за Тяжином мы с Сашей заметили два наших «Урала», ставших на ночевку (машины Васи и Володи). Витя же, бегущий впереди нас, умудрился проехать мимо них буквально в десяти метрах и не заметить товарищей (несмотря на то, что те долго и пронзительно гудели ему вслед). Мы бросились за Витей в погоню, но на длинном и крутом тягуне у нас стал глохнуть мотор. Саша, помучившись с ним, грязно выругался и добавил:

– Ну и пусть один в чистом поле ночует, дурак слепошарый!

С большим трудом мы развернулись на грязной, крутой и очень узкой дороге и двинулись к той кудрявой зеленой лужайке на берегу речушки, где остановились наши попутчики. По дороге встретили мы красные «Жигули» с новосибирским номером, почти завалившиеся набок. «Жигули» были битком набиты наглыми и развязными юнцами, похоже нетрезвыми. Один из них вразвалочку подошел к нашему «Уралу».

– Ну-ка, мужик, выдерни нас, – попросил он тоном, более похожим на приказание.

– А у тебя трос или хотя бы веревка есть? – неприязненно спросил Саша.

– Нету у меня ничего.

– А чем же я тебя дергать буду, пальцем?

– Есть, есть веревка! – закричали из «Жигулей».

– Ладно, – неохотно согласился Саша и стал разворачиваться.

Но оказалось, что сделать это на такой дороге не так-то просто. Минуты три он поелозил туда и обратно, потом плюнул, дал газу и умчался прочь.

– Надо бы было помочь ребятам, – укоризненно попенял я.

– Этим?! – возразил Саша. – Пусть им черт с рогами помогает! Не понимаю, – горячо заявил он после небольшого молчания, – ни хрена не понимаю. Молокососы какие-то, рвань, золотая рота, а на тебе – с «Жигулями»! Тут горбатишься-горбатишься, по четырнадцать часов пуп рвешь – и ни хрена! А этим – пожалуйста. Не понимаю!..

На лугу рядом с нашими «Уралами» теперь стоял огромный обшарпанный «ЗИЛ» голубого цвета, возле него на траве полулежал длинный шофер с испитым лошадиным лицом и ел кашу из котелка. Возле него гудел примус «Шмель» – на нем кипела вода для чая.

– Ох, счас разговеемся! – приплясывая, тер руки Вася. – Счас супчику сварим, чайку скипятим! Похлебаем горяченького, как люди! А хохол этот, жмот зеленый, Бендера кислая, пусть хоть до самого Ачинска один бежит!

Пока я варил суп и готовил чай, наши парни вожделенно поглядывали на близлежащий бугор, где располагался местный клуб. Сегодня там по случаю субботы предполагался большой вечер отдыха с танцами.

– Погоди! – вдруг ударил себя по лбу Вася. – Сегодня, кажись, праздник. День животновода! Сегодня все доярки тут гулять должны. Верное дело!

– Не-а! – лениво поправил его шофер «ЗИЛа». – Сегодня праздника нету. Завтра праздник – День рыбака.

Несмотря на это, от предложенной ему выпивки – «Агдама» (когда же вездесущий Вася сумел его раздобыть и где?) и пива шофер «ЗИЛа» категорически отказался:

– Нет, парни, не буду я пить. Я и так целую неделю керосинил, сейчас на нее, проклятую, и глядеть-то не могу!

– Чегой-то они все по трое в туалет бегают? – заинтересовался Петька необычным поведением доярок.

– Известно чего, – хохотнул шофер «ЗИЛа», – пить да курить, а по трое – так это, значит, бутылка на троих.

– Все, идем на танцы! – решительно заявил Володя, окончив трапезу. – Зря, что ли, мы нынче мылись?!

– Да какие там танцы, – попытался я урезонить их, – ночь на дворе – глаз коли. Двенадцатый час...

– Плевать! – сказал Володя и стал переодеваться. Следом за ним на танцы стали собираться все, даже Петька.

– Шофер я или нет? – задал сам себе риторический вопрос Вася и уселся за баранку своего «Урала».

Следом за ним оседлал свой «Урал» и Володя. Лишь мы с длиннолицым шофером «ЗИЛа» пренебрегли местным весельем и стали устраиваться спать. Я, расстелив на травке брезент, вытащил спальные мешки (свой и Петькин), шофер же отправился на покой в свою кабину.

10 июля

Спал я по обыкновению крепко, но очень смутно сквозь сон ощущал, что у нас на поляне происходят какие-то значительные события. Чудилась мне какая-то ругань, погоня, крики, звуки отъезжающих и приезжающих машин, снопы света, полосующие тьму, и однажды даже мне показалось, что в нескольких сантиметрах от меня проехала машина, едва не отдавив мне уши. Проснувшись, я увидел вместо трех «Уралов» только один, наш с Сашей. В кабине его, обнявшись, спали Саша с Петькой. Длиннолицый шофер «ЗИЛа» сидел возле колес своей машины и готовил на «Шмеле» утренний чай.

– А где же наши остальные «Уралы»? – спросил я у него.

– А хрен их душу знает... – задумчиво произнес тот, – я так думаю, что в КПЗ [31]31
  КПЗ – это камера предварительного заключения.


[Закрыть], где же им еще быть. Хотя... – Он усмехнулся, пожевал губами и вдруг спросил: – А ты что же, неужто так крепко спал, что ничего не слышал? Они же тут всю ночь колобродили... Такую езду устроили, как тебя не задавили, это я просто удивляюсь. Тот, золотозубый-то, жбан самогону из деревни привез да полон кузов дружков пьяных... Что они тут выделывали, как куражились, этого я тебе и передать не могу... Такой концерт устроили, что деревенские из самого Тяжина ГАИ для них вызвали. Тут милиция за ними целую охоту устроила, а ты все проспал. Это же какой сон иметь надо!..

Тем временем проснулись Саша с Петькой, и Саша сразу же стал ныть:

– Ведь говорил же я ему, говорил... Машины наши заметные: «Уралы», да и перегон до Игарки тут не каждый день идет, а груз, это же ведь не груз, а конфетка – фанера, древесная плита, веревка – да на такой груз у всех глаза да зубы разгорятся... Я у черта этого, у Васьки, руль силком из рук рвал-рвал. «Куда же – кричу, – ты такой-то, а?! А за тобой следом и нас потащат, хоть и трезвые мы, но ведь пивка-то приняли да «Агдамцу» по стакану, а от пива с «Агдамом» прибор сильней, чем от водки, показывает»... Да нешто он послушал меня, кого там!..

Не успел я сварить чаю и сервировать на травке немудреный завтрак, гляжу, идет по косогору грустный-прегрустный наш Володя. Пижонская курточка его разорвана, брюки испачканы навозом, на заднице отчетливо виден след сапога, но на лице ни фонарей, ни ссадин нету.

– Где машины?! Где Васька?! – набросился на Володю Саша.

– Известно где, – грустно махнул рукой Володя, – в милиции. Васька в КПЗ сидит, весь в навозе с ног до головы. Машины наши во дворе поставили, груз по акту описали, кабины опечатали. Все документы у нас забрали... Мне трубку в пасть полчаса пихали, да слава богу, ничего не показала она – я же самогону-то не пил, вот меня и отпустили... Сказали, что оштрафуют, а потом права отдадут, а Ваську, говорят, вашего мы судить будем. Он ведь, варнак, всю тяжинскую милицию так обматерил, как они сроду и не слыхивали, ногой следователя в живот ударил, один со всей милицией дрался, двоим таких фонарей навесил... Они же ночью на него целую облаву устроили, он по каким-то скотным дворам колесил да вляпался в навоз по самую кабину... А сперва они наши машины перепутали – и давай меня гонять...

– А ты-то чего от них удирал?! – горестно всплеснул руками Саша.

– Так ведь гонют, тут каждый побежит... Догнали они меня, вытащили из кабины и давай лупить, потом следователь подъехал, посветил фонариком мне в морду. «Нет, – говорит, – это не тот!» Ну, тут они мне еще добавили, от расстройства, и за Васькой кинулись. До самого утра его гоняли, покамест он в этот навоз не залез. Вытащили его оттуда, следователь шарахнул было Ваську кулаком по морде да весь кулак в дерьме коровьем вымазал. Ну и больше они его бить не стали. Сидит теперь, голубчик. Чего делать-то будем, старшой? – обратился он к Саше.

– Вот теперь я старшой, – горько усмехнулся тот. – Как вам чё путное говоришь, нешто вы слушаете? А как в дерьмо залезли, сразу – старшой. Ладно, поехали в милицию, права-то Васькины у меня, хорошо, что я вчера ночью их у него отнял. А как он себя потом в милиции-то держал, хорошо?

– Да кого там! – махнул рукой Володя. – Кричал, что лычки и звезды им всем поснимает, требовал звонить в Новосибирск, орал, что у него брат – начальник ГАИ по всей Сибири... Плохо себя вел, очень плохо.

– Вот это зря! – философски заметил длиннолицый шофер «ЗИЛа». – Уж коли вляпался в такое дерьмо, молчи и кайся. Виноват, дескать, бес попутал, больше такого не повторится. Вот у нас в прошлом месяце так же двоих шоферов замели. Один все молчал да сопел, а второй всю ночь, вроде вашего золотозубого, выступал. А наутро начальник и говорит им: «Вот его я отпущу, потому как вижу – нагрешил мужик и кается, а тебе, козлу, врежу на всю железку, чтобы в другой раз в бутыль не лез». Так и сделал. Но вы еще погодите, нынче воскресенье, начальство отдыхает, в девять в ГАИ пересменка, может, утренний в хорошем настроении будет да и отпустит вашего Ваську. Хотя навряд ли – Васька же весь по уши в дерьме...

– Вот и выпустят его, чтобы не вонял, – предположил я.

– Ну, вони-то они не боятся, – сказал опытный шофер «ЗИЛа».

– Ладно, – хмуро и решительно произнес Саша, – чего рассуждать, поехали. До Тяжина тут всего километров восемь, мы мигом...

– Только вы уж там поаккуратней с этими мастерами машинного доения... – посоветовал длиннолицый.

– Чего? – не понял Володя.

– Да у нас на автобазе так гаишников зовут, – обнажил в улыбке свои желтые зубы длиннолицый.

Володя с Сашей уселись в кабину, и «Урал», взобравшись на косогор, быстро скрылся за поворотом.

Вот теперь сидим мы с Петькой на берегу речки вдвоем – голубой «ЗИЛ» уже умчался на запад, в сторону Новосибирска – и внимательно следим за дорогой: вдруг Витя решит искать нас и опять попытается промчаться мимо. На речку пришел рыбачить удочкой дед-инвалид на костылях. Попросил закурить, я было отказал (люди мы с Петькой некурящие), но у Петьки оказалась почему-то пачка Васькиного «Беломора».

– А я вже тут спозаранку бул, пустые бутылочки собрал – и мусору нет, и мне, убогому, на табак, – кланяясь, сказал дед. – Как говорится, дзенькую бардзо.

– О, – удивился я. – Пан разумеет польску мову? Пан поляк?

– Нет, – смутился дед, – белорус я. Католики мы, вот и разумеем польску мову.

– Католик? – удивился я. – Да где же ты здесь, дед, католический костел найдешь, посреди Сибири-то?

– И откуда тут католическая вера возьмется? – добавил Петька.

– Вера вот тут, – постучал себя старик по груди в области сердца, – кто верит, тому везде костел... Тому больше ничего и не надо. Хотя, если бы был костел, ну, тогда хорошо бы було... – Он грустно улыбнулся. – Еще раз дзенькую, панове. Всякой вам удачи и здоровья. – И он заспешил (если это слово можно употребить, описывая его ходьбу) к тихой заводи с нависшими над ней ивовыми кустами. А мы вдруг увидели на косогоре Сашин «Урал».

– Ну, что там, в милиции? – чуть не хором закричали мы с Петькой, едва Саша выпрыгнул из кабины на траву.

– А я не знаю, – огорошил он нас, – я решил туда не ездить. Подумал я, подумал да и высадил Володьку на полдороге. Как вляпались, так пускай и выкручиваются. Дал я ему шестьдесят рублей, права Васькины, оставил красноярский телефон своих родственников. Ниче, права ему отдадут, свой «Урал» до Красноярска он пригонит сам, там втроем и решим, как Васькину машину перегонять. А этот гусь в яблоках...

– В дерьме... – поправил Петька.

– Ну да, – согласился Саша, – пусть сидит, раз он такой дурак.

– Недолго погулял он на свободе, – вздохнул я. Наскоро заглотив кружку полуостывшего чая и бутерброд все с теми же консервами «Ланчен мит», Саша вскочил в кабину и скомандовал:

– Живо вперед, покамест они тут нас не хватились!

И вот уже мы с Петькой вдвоем сидим в кабине «Урала», мчащегося в сторону Красноярска, а наш водитель продолжает рассказывать:

– Володьке-то штраф платить надо, вот он и собрался домой, в Курган, телеграмму отбивать. Я ему посоветовал: ты, говорю, так и отбивай: пошел, дескать, по бабам, да неудачно, попал в КПЗ, так что выручай, дорогая женушка! – Саша засмеялся, но, не встретив ответной улыбки, стал озабоченно оправдываться: – Ну а что, что я, по-вашему, должен был делать? А если бы они мне там, в милиции, тоже трубку совать в пасть стали, и она, трубка-то эта, показала бы чего-то этакое, что тогда, а? Куда бы тогда вы с вашим грузом делись, ежели бы меня рядом с Васькой посадили? Я ведь вчера и пиво пил, и «Агдам»!.. Нет, я так решил, что мне лучше к черту на рога не лезть. Я об вас думал...

Настроение у нас было прескверное, дорога от Тяжина до Боготола, а затем от Боготола до Ачинска такая, хуже которой и представить себе трудно, так что ехали мы в грустном молчании. И в довершение всего этого на колдобинах и рытвинах, до краев налитых жидкой грязью, потеряли мы гайку и шайбу, которыми кабина нашего «Урала» крепилась к станине, а потому машина наша громыхала и дребезжала, как старое корыто.

И вот, постепенно вырастая из-за реки, стал приближаться к нам город Ачинск. Сначала мы увидели, что горизонт начал окрашиваться в разные ядовитые цвета, потом мы увидели контуры труб, из которых шли вверх разноцветные дымы (они-то и красили горизонт), а потом мы увидели мрачные бастионы заводских корпусов (это был, судя по всему, знаменитый АГК – Ачинский глиноземный комбинат), следом за ним мелькнули домишки, а потом из-за поворота сверкнула серебром лента большой сибирской реки Чулым (сколько этих Чулымов по Сибири!). И вот он перед нами – Ачинск!

Может быть, незначительный этот городишко не стоил бы такого внимания, если бы не события, случившиеся в его окрестностях с Петькой двумя годами позже. Тогда, по дороге в Красноярск, мы были совершенно уверены, что посещаем сей град в первый и последний раз в нашей жизни. Откуда мы тогда могли знать, что в восемьдесят пятом году во время работы в электроразведочном отряде геологической экспедиции Томского университета, двенадцатого июля (в Петров день!) в двенадцать часов дня в двенадцати километрах от вот этого самого Ачинска перевернется грузовик, и Петька будет доставлен в Ачинскую районную больницу с диагнозом: «Множественный перелом костей свода и основания черепа» [32]32
  К вопросу о магии чисел: у него еще окажется сломанным 12-е ребро, но на такой пустяк никто даже и не обратит внимания.


[Закрыть].

К великому нашему счастью, в зачуханном этом городишке оказалась превосходная больница и первоклассный нейрохирург Геннадий Николаевич Мельников, благодаря мастерству и упорству которого Петька, можно сказать, заново родился в этом Ачинске, столице «химиков» и алкашей, городе, где мы встретили столько любви и участия.

На понтонной переправе через Чулым (переправа стоит три рубля) контролерша игриво спросила нас:

– А вы, случаем, по дороге никого не потеряли?

– Потеряли! – радостно закричал Петька. – Вот такой же самый «Урал»!

– «Урал» ваш поехал обедать в столовую на Партизанскую улицу. Там он вас и ждать будет.

Однако в указанной столовой нашего Вити не оказалось (попутно замечу, что столовая была ужасной). Саша на машине отправился назад, на переправу (вдруг Витя вернется и станет ждать нас именно там), а нам строго-настрого велел находиться возле столовой и никуда далеко от нее не отлучаться. Я остался дежурить на углу, а Петька отправился шляться по Ачинску в поисках общественной уборной. Возвращаясь назад, он обнаружил наш пропавший «Урал». Тот был припаркован возле местного кинотеатра, правда, самого Вити в нем не было, он смотрел кинофильм «Найти и обезвредить».

И вот у нас вновь образовалась автоколонна (правда, теперь всего из двух машин). Петька пересел в кабину к Вите (всю дорогу он будет пересказывать ему тяжинские приключения), и мы тронулись в путь. Дорога от Ачинска до Красноярска была хорошей, так что добрались мы туда засветло и без всяких приключений.

Мы с Петькой вылезли из кабин возле дома, где живет Саша. Машины с грузом будут ночевать здесь, во дворе. Завтра в девять утра мы придем сюда и поедем к причалам речного порта, где нас будет ждать судно «Топограф» с баржой. Мы погрузимся на них и отправимся в Игарку прямым ходом.

В красноярском Академгородке почти никого из знакомых найти не удалось (разгар лета, да к тому же еще и воскресенье). Квартира Льва Васильевича была пуста; Валеры, того самого, что приютил нас с Триасовым Гением в семьдесят пятом году [33]33
  Об этом я рассказывал в предыдущем разделе этого тома.


[Закрыть], тоже дома не оказалось. Валера вчера улетел на Сахалин – там при весьма загадочных обстоятельствах погиб его друг, и Валера со вдовой и следователем поехали разбираться в этом темном и страшном деле, происшедшем среди нехоженой сахалинской тайги в охотничьей избушке. На это он решил истратить свой отпуск. К счастью, дома оказалась Люся, жена Валеры (да куда бы она могла деться, беременная, на восьмом месяце?), а также старший Валерии сын Олег. Олег, хоть и намного моложе Петьки, – уже заядлый и довольно умелый скалолаз. Неделями пропадает он на Красноярских Столбах (Странно, что Люся относится к этому совершенно спокойно и нисколько не волнуется за жизнь и здоровье старшего сына), а нынче приехал на воскресенье помыться, сменить бельишко, подкормиться да запастись харчами на следующую неделю. Я уже давно спал на раскладушке, а Петька с Олегом все говорили и говорили о горах, скалах, страховках, дюльферах, шкуродерах и прочих прекрасных и ужасных вещах.