Текст книги "Белое крыло"

Автор книги: Евгений Коковин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

– А ты что тут делаешь? Небось, как и я, от дурных мыслей скрываешься?.. Михаил Михайлович, курить можно?

– Тебе можно, – разрешил никогда не куривший Кукин.

Илья Андреевич закурил, глубоко затянулся и тут же прижал папиросу в поставленную дядей Мишей тарелочку.

– Не могу. Тяжело и одиноко... а тут еще эта история старую рану разбередила.

– Жениться бы тебе, что ли, Илья Андреевич. Вот и не будет одиночества, и этого самого, может быть, не будет, – участливо сказал Михаил Михайлович.

Илья Андреевич вздрогнул, чуть приподнялся и не то шутливо, не то зло закричал:

– Изыди! Мне жениться? После моей Верухи?.. – Он снова сел и тихо проговорил: – Нет, этого никогда не будет! – Помолчал, потом обратился к Кукину: – Дядя Миша, вы дома, конечно, не держите. Дайте три рубля до завтра, Юрчонок принесет. А завтра я обязательно выйду на работу, даю слово. А то сейчас очень тяжело...

– Эх, Илья, было бы тебе лет на тридцать поменьше, – сказал Кукин, – взял бы я тебя да выпорол как следует.

– А вы и сейчас можете это сделать, – усмехнулся Рябов. – Только дайте Юрчонку трешник и снимайте ремень.

– У меня есть деньги, – сказал Юрий.

– Не надо, – остановил его дядя Миша. – Никаких денег ему, пережитку, не будет. Чай будем пить. А пока для охлаждения желудка и страстей... Ирина Ивановна, принеси-ка Илье Андреевичу стакан холодной воды!

Рябов вскочил.

– Юрий, дай деньги, я пойду.

Капитан Кукин положил обе руки на плечи инженера и легко усадил его на стул.

– Успокойся! И за такую истерику тоже нужно пороть.

Он отворил дверцу маленького шкафчика и достал плоскую бутылку с чистейшей, сверкающей жидкостью.

– Почему говоришь "не держим"? Не для нутра, а так, для технических целей и вообще на всякий случай. Ириночка, где же вода?

Ирина Ивановна принесла стакан с водой. Михаил Михайлович поставил на стол второй стакан, пустой.

– Действуй! Только немного. Дал слово – завтра на работу! И "Диана" ждет. Ребятам без тебя не управиться. Ирина Ивановна, закусить бы чего-нибудь Илье Андреевичу!

– Спасибо, дядя Миша! Не беспокойтесь, Ирина Ивановна, – дрожащей рукой Илья Андреевич торопливо налил в стакан спирт и разбавил водой. Отвернувшись, так же торопливо выпил. Юрий видел, как его конвульсивно передернуло.

– Да, "Диана", – сказал Илья Андреевич, снова закуривая. – Нужно торопиться! Скоро навигация, спуск на воду, испытания, тренировки, регата... Как, Юрчонок, надеешься, выдержит испытания наша новорожденная?

Илья Андреевич преобразился, стал разговорчивым.

– Надеюсь, дядя Илюша. Только в самом деле нужно поторопиться. А я вот два дня не выходил...

– И все это из-за нее, – с горечью сказал Илья Андреевич. – Кстати, я сейчас ее встретил.

– Люду? Ну и что? – встревоженно спросил Юрий. – Разговаривали?

– Да так, немного, – уклончиво ответил Илья Андреевич.

– И что она говорит?

– Ничего особенного.

Юрий не стал больше спрашивать.

– А ты что, Илья Андреевич, против Людмилы? – спросил дядя Миша. – Почему?

– Зачем же спрашивать, Михаил Михайлович, – с грустью казал Рябов.– Как будто вы не знаете почему?

– Но она-то ведь ни в чем не виновата. Мы уже разговаривали с Юрой. Не виновата она и в том, что у нее такой отец. Рябов взвел на Михаила Михайловича тяжелый взгляд.

– Она, конечно, не виновата, но она – его кровь!

Илья Андреевич потянулся к бутылке.

– Последнюю, Илья Андреевич, – сказал дядя Миша. – Опять завтра будет плохо. Не жалко зелья, жалко тебя, "Диану", Юрия.

– Все, все, – сказал Рябов, ставя на стол пустой стакан. – Завтра все будет хорошо. "Диану" спустим, как только откроется навигация, еще раньше других, старых яхт. Испытания и освоение – на это тоже время нужно. Но не беспокойся, Юрчонок, все будет как надо!

Спустя полчаса Илья Андреевич и Юрий попрощались с хозяевами. На улице они почти не разговаривали и вскоре разошлись каждый в свою сторону.

"Любишь так люби! Она ни в чем не виновата!" – повторял Юрий слова доброго дяди Миши, а в ответ ему слышались горькие слова дяди Илюши: "Она – его кровь!"

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Все эти дни Илья Андреевич терзался тяжелыми раздумьями. Взрослый мужчина, серьезный инженер, человек, ненавидящий демагогию, болтовню и сплетни, а поступил, как базарная баба. Он был в возбужденном состоянии, когда на улице встретил Людмилу Багрянцеву, но это не оправдание. Ведь, конечно прав капитан Кукин – девушка не виновата в поступках своего отца.

Почему он тогда не обратил внимания, сразу не осознал ее выкрика: "Не говорите мне об отце! Я его ненавижу!" Она выкрикнула эти слова, в глазах ее сверкнули слезы, и она побежала. А он остался равнодушный к ее словам и слезам, даже злорадствующий.

На другой день после встречи с Людмилой и разговора дома у дяди Миши Илья Андреевич пришел на работу и позвонил в отдел кадров пароходства. На вопрос, на каком судне плавает Багряшцев, ему ответили: "В нашем пароходстве такого нет".

"Багрянцева нет, – подумал Рябов, – тогда почему здесь живет его дочь? Может быть, он погиб, умер..." И тут Илья Андреевич вспомнил выкрик Людмилы: "Я его ненавижу!" Тогда им и овладели сомнения, и он почувствовал, что поступил с девушкой несправедливо и жестоко.

Несколько дней с Юрием об этом он не заговаривал. А поговорить хотелось, поговорить серьезно, откровенно и дружески просто было необходимо. Этого требовала его честь. Тем более Илья Андреевич чувствовал, понимал, знал, что Юрий сам мучается, хотя не показывает виду, старается казаться спокойным.

Ольга, конечно, не примирится с дружбой и тем более с любовью Юрия и Людмилы. При ней сейчас нельзя даже упоминать имя Людмилы, фамилию Багрянцевых. Новый сердечный приступ может быть роковым и последним.

Ежедневно Илья Андреевич приходил в цех и сам работал над оборудованием и оснасткой "Дианы". Дело снова стало быстро продвигаться. Были получены недостающие материалы и дакрон на паруса. Инженеры и рабочие судоверфи, даже те, что вначале скептически и отрицательно относились к затее Вишнякова и Малыгина, теперь приходили полюбоваться яхтой, предлагали свою помощь.

Все это радовало Юрия, и в эти счастливые часы он забывал о Людмиле.

– Что-то Людмилу я давненько не видел, – сказал Илья Андреевич Клавдию Малыгину, когда Юрий куда-то отлучился.

Отличный шлюпочный мастер и яхтсмен Клавдий Малыгин нравился инженеру Рябову. За балагурством Клавдия Илья Андреевич видел красивую и добрую натуру. Юрий, конечно, не ошибся в выборе товарища и члена экипажа яхты.

– Да, что-то странное творится, – сказал Клавдий. – Спрашивал у Юры, как-то невнятно отвечает: не знаю. Знает, конечно. Наверное, поссорились. Ничего! У меня мама всегда говорила: милые дерутся – только тешатся. Вот навигация начнется, "Диану" спустим – будет наша пловчиха тут как тут. Без воды и без вышки ей не прожить.

Юрий и сам с нетерпением ожидал навигации. Оправдает ли их надежды "Диана"? Как она "сядет" на воду, как пойдет и как будет подчиняться рулю? В этих ни на секунду не покидавших мыслях были и радость, и волнение, и тревога.

Прогнозы синоптиков не оправдались. Ледоход предсказывался на первые дни мая. Но наступили праздники, а река все еще оставалась под неподвижным, хотя и потемневшим льдом. Но это не огорчало яхтостроителей. Работы еще оставалось недели на две.

С виду "Диана" выглядела красавицей. Но как она себя поведет на воде? Юрий помнил слова инженера с экспериментальной судоверфи: "Иногда опустишь на воду две, казалось бы, совершенно одинаковые яхты – и строились они одновременно, и материалы затрачены одни и те же, и вот одна, счастливая, пойдет – дух захватывает, а другая, под такими же парусами, не дает ходу, и маневренность отвратительная". Но почему же дед Андрей Фомич всегда строил суда наверняка?..

Видя, что ребята построили отличный корпус, директор верфи приказал выдать на рангоут, такелаж, на окраску и отделку "Дианы" самые высокосортные материалы.

Но вот на реке зашумел ледоход. А через неделю было завершено строительство яхты. И на белом ее борту лазурью – цветом неба и моря – Юрий сам вывел название: "Диана".

Спущено на воду новое судно – блистательная красавица-яхта, с гордой осанкой, с благородными линиями, с нервно-нетерпеливым, трепетным парусом, жаждущим свежего ветра.

Это был особый маленький мир, маленькая автономная республика на воде, со своими законами и самоуправлением. Очевидно, восторженный поэт назвал бы "Диану" поэмой – столько в ней было подлинной романтической поэзии! Вероятно, фольклорист и ребенок, увидев ее, вспомнили бы самую счастливую волшебную сказку. Композитор сравнил бы ее с песней, а художник – с искусной работы скульптурой. Может быть, ботаник назвал бы "Диану" водяной лилией или кувшинкой, потому что каждый цветок – это тоже маленький мир. И не будем за тривиальность судить охотников, зоологов и моряков, если в яхте они увидели все ту же знакомую и милую им чайку. Все они правы: все им близкое и дорогое слилось в простом и сложном творении ума и рук человека – умельца, искусника, художника – в белокрылом миниатюрном чудо-корабле.

Воскресный день, назначенный для испытаний "Дианы", выдался ненастный, ветреный.

– Ветерок – это хорошо, – сказал Юрий. – Лучше узнаем нашу "Диану".

Но едва они подняли паруса, как налетел снежный заряд.

Клавдий с грустью посмотрел на небо и усмехнулся:

– Снег в мае!.. Теперь понятно, почему Ломоносов из этих мест в Москву бежал!

Но испытания состоялись, и продолжались они почти весь день. "Диану" сопровождали два катера судоверфи, на которых плыли Илья Андреевич, капитан Кукин, директор и главный инженер судоверфи, секретарь партийной организации, корреспонденты газет, инженеры и мастера, члены вишняковской бригады участники постройки "Дианы". Людмила на испытания не пришла, хотя Дениска и звал ее.

Судьи внимательно следили за ходом яхты и судили строго и придирчиво. Об этом просил их и сам Вишняков. Но "Диана" на воде вела себя превосходно, даже свыше всех самых лучших ожиданий. Она легко и ходко шла и под гротом, и под одним стакселем, покорно повиновалась рулю и показывала отличную маневренность.

Юрий был счастлив. Первая яхта – и такой успех! Хвала тебе, милый дедушка Андрей Фомич! Большая часть удачи принадлежит тебе, старый талантливый кораблестроитель!

– Дионисий! – крикнул с бака Клавдий. – Все идет отлично! В честь нашей "Дианы" грянем-ка твой дифирамб! Древние греки пели дифирамбы в честь Диониса. Но сегодня ты уступи эту честь "Диане". Она ведь тоже была богиня!

...Без ветра парус – только лишь материя,

Без ветра парус – всадник без коня

Ветер, дуй, наш спутник дальних странствий,

Поиграй бурунной кутерьмой.

Мы назло Летучему Голландцу

Трос-конец покажем за кормой.

Без ветра парус – вялая материя,

Без ветра парус – яхта без руля.

А будет ветер – будет и доверие

Команде маленького корабля

– Слава великому Дионисию, – провозгласил Клавдий, закончив пение. – Слава автору торжественного дифирамба, сложенного им самим в свою честь и в честь богини Дианы и бога Эола!

– Я ни в каких богов не верю, – сердито сказал Дениска.

– Отрекайся от богов, но не от своих сладкозвучных песен!

Яхта "Диана" на испытаниях была единодушно принята при самых незначительных замечаниях.

– -

Часа два назад мы оставили команду "Дианы" на дистанции Большой весенней регаты, а Ольгу Андреевну, инженера Рябова, Людмилу и капитана гавани Кукина на веранде яхт-клуба.

Ураган неумолимо приближался.

Все равно вперед! Только вперед!

На предпоследнем галсе к последнему знаку идти было особенно трудно. Ветер словно издевался над гонщиками. Перед штормом он почти совсем сник, доводя команды яхт до ярости, ярости бессилия. Полное безветрие – самый коварный и лютый враг яхтсмена.

Яхты растянулись на дистанции. Лишь две из них – "Диана" Вишнякова и "Затея" Шведчикова – вырвались далеко вперед. И теперь судьи на дистанции не сомневались, что первенство в гонке останется только за кем-то из этих двух. Но кто все-таки: "Диана" или "Затея"? Вишняков или Шведчиков?..

На предпоследнем этапе "Затея" дважды оказывалась впереди "Дианы". Но перед поворотным знаком, умело сманеврировав, Юрий словно выбросил "Диану" в новый безудержный полет. "Белое крыло" при резком и коротком повороте катастрофически накренилось и гиком взвихрило воду. Ухватившись за ванты, Клавдий повис над водой, всем девяностокилограммовым своим весом откренивая яхту.

Обогнув знак, "Диана" легла на последний галс – прямой, к финишу, к конечной цели гонки.

Нет, сейчас команда "Белого крыла" уже не уступит места впереди никому, даже непревзойденному мастеру паруса Шведчикову.

Направив яхту, Юрий внимательно оглядел небо. Команда "Дианы" была готова к урагану, который вот-вот ринется на реку, на город, на корабли, на мчащиеся в гонке яхты. Каким бы ветер ни пришел, Юрий сумеет им овладеть, "взять" его. При большой силе ветра "Диана" пойдет на стакселе.

Небо наполовину уже было перекрыто темно-серой тучей. Вскоре Юрий почувствовал порывистое дуновение в спину и ощутил это на парусе. Подошедший зарядный торок угрожал взорваться страшным ураганом. За минуту река почернела и уже накатывала под корму еще гладкую, но все озлобляющуюся волну.

Юрий моментально сориентировался, чуть взял правее. Все в порядке! "Диана" с каждой минутой ускоряла ход.

Река опустела. Катера, шлюпки, байдарки, чтобы не подвергаться опасности, устремились к водной станции. А Юрию и его команде сейчас, на последнем галсе, нужно было стремиться к финишу, к победе в гонке. Шведчиков был сзади, но совсем близко и оставался еще далеко не побежденным противником.

Ветер сатанел, визжа в вантах и норовя срезать мачту. А волны, нахлобучив белосултанные каски, все крупнели и теряли строй в своем безудержном наступлении. Из-за дождя видимость резко снизилась.

Но финиш приближался, приближалась победа в первой гонке регаты. Теперь Шведчиков уже не настигнет.

И вдруг раздался отчаянный крик впередсмотрящего Клавдия Малыгина:

– Лево по борту лодка!

Юрий взглянул влево и ужаснулся. В огромных озверелых волнах беспомощно барахталась – показывалась и исчезала – одинокая лодчонка.

Юрий передал гика-шкот Дениске и, навел на несчастную лодку бинокль. Когда волна подбросила лодку, он увидел в ней трех человек – женщину и двух ребятишек. Они в страхе прижимались друг к другу... И почему-то на лодке не было весел:

Как моментально определил Юрий, лодка была прокатная, с водной станции. Но долго размышлять было некогда.

Где финиш? Где победа, за которую так долго и упорно боролась команда "Белого крыла"?!

Юрий осторожно положил руль лево на борт, взяв курс на гибнущую лодку. Ни Малыгин, ни Птахин не произнесли ни слова. Все было понятно. Иначе поступить нельзя! Первенство добровольно уступалось Шведчикову.

Не теряя скорости, "Диана" подлетела к полузатонувшей лодке.

– Птахин – на бак! Малыгин – на спасение! – скомандовал рулевой.

Еще поворот – новый галс. Лодка у борта "Дианы". Держась левой рукой за ванту, гигант Малыгин правой выхватил из лодки мальчишку лет восьми и перебросил на яхту. Таким же быстрым и сильным рывком он вытащил другого, еще меньшего мальчика.

Он висел над ревущими волнами, готовый принять на яхту женщину. Но "Диану" уже отнесло. Лодка осталась сзади слева.

О резком возвратном повороте нечего было и думать. Но перед маневром Юрий вдруг неожиданно увидел совсем близко второй парус. То была "Затея" – яхта Шведчикова.

Мастер спорта тоже сошел с дистанции и поспешил на помощь. Минуту-две спустя женщина уже была на борту "Затеи".

В яростном неистовстве урагана, при спущенных гротах, на стакселях, обе яхты со спасенными одновременно пересекли линию финиша. Но они уже не были первыми. Главное судейское судно готовилось сниматься с якорей.

Ураган набрал силу разъяренного гигантского зверя, вырвавшегося на свободу. Даже в гавани, прикрытой молом, он рвал и дробил, разметывал все слабое, все, что было ненадежно закреплено.

В городе трещали и падали деревья, звенели разбитые оконные стекла, рвались, как нитки, электрические провода.

Капитан гавани яхт-клуба Михаил Михайлович Кукин с аварийной командой, собранной из спортсменов, действовал словно в жесточайшем оборонительном бою против всесокрушающих атак беспощадного врага. Капитан совсем измотался, но по-прежнему, со свойственной его натуре выдержкой продолжал командовать и без устали работал сам.

С невероятным трудом поставив яхту, Вишняков и Малыгин присоединились к аварийной команде Кукина. Юрий беспокоился, боялся за "Диану". Но что делать? Не сидеть же на ней, когда все другие яхтсмены борются со стихией, спасают суда, имущество, укрепляют мол. На всякий случай, для страховки было решено оставить на "Диане" Дениску. Юрий понимал, что он не имеет права оставлять в ураган на яхте подростка. Но выхода не было, а Дениска уперся и ни за что не соглашался сойти с яхты.

Ураган еще больше усилился. Ветер срывал с домов крыши. Листы кровельного железа неслись над городом и лишь при малейшем затухании ветра трепетали в воздухе, подобно сбитым с деревьев осенним листьям. Остановились трамваи и автобусы. Прекратилась телефонная и телеграфная связь. От звериных ударов и рева урагана город, казалось, извивается в конвульсиях страшного припадка.

Стало известно, что на острове Зеленом ураганом застигнуты тридцать школьников-экскурсантов. Туда немедленно вышел спасательный буксир с командой добровольцев, среди которых были Клавдий Малыгин и Илья Андреевич Рябов.

Десять спортсменов под началом Юрия Вишнякова Кукин отправил в распоряжение капитана порта. Нужно было спасать залитые водой склады на центральной пристани.

Веранда яхт-клуба, жестоко исхлестанная неумолимыми плетьми дождя, была пуста. И только на решетчатой скамейке у стены здания сидела в насквозь промокшем и порванном платье одинокая девушка. Локти ее уперлись в колени, а низко опущенную голову судорожно сжимали маленькие ладони. Она не замечала ни ветра, ни ливня. Плечи ее вздрагивали. На узком ремешке подобно маятнику, почти касаясь палубы веранды, раскачивался морской бинокль. Под скамейкой никелированными уголками и застежками поблескивал маленький спортивный чемоданчик.

Когда налетел ураган, Людмила поспешила на помощь к капитану Кукину. Вместе со здоровыми парнями-спортсменами она вытаскивала и закрепляла на причале шлюпки и байдарки, обвязывала жесткой, режущей пальцы проволокой дощатые настилы, перетаскивала в надежные места груз, оставленный на причалах легкомысленными хозяевами. Поминутно она взглядывала на реку, в сторону финиша. Она видела, как "Диана" обошла "Затею" Шведчикова и приближалась к финишу. Юрий победит! Оставалось каких-нибудь метров триста...

Но вдруг "Диана" неожиданно повернула в сторону от финиша. Что случилось?.. Неужели отказал руль?..

– Дядя Миша, что у них случилось? – в отчаянии крикнула Людмила.

Капитан Кукин вскинул бинокль. Рискуя и едва удерживаясь на ногах, изо всех сил сопротивляясь ревущим порывам урагана, он подскочил к привальному брусу причала.

– На реке лодка! Они пошли на спасение! – прокричал Кукин.

– Дайте! Дядя Миша, дайте бинокль! – Людмила "рванулась под натянутый стальной трос к краю причала.

Острый проволочный отросток троса зацепил платье. Ткань треснула и располосовалась. Людмила выхватила у Кукина бинокль и, держась одной рукой за трос, навела окуляры на "Диану".

В затуманенной дождем и бурунными всплесками кромешной кутерьме она разглядела лодку и неясные фигуры людей. Значит, ради спасения этих людей Юрий сошел с дистанции, пожертвовал первенством в гонке, хотя оно было уже почти завоевано. Потом она увидела у гибнущей лодки второй яхтенный парус. И наконец обе яхты, прорываясь сквозь ливень и острые волновые накаты, устремились к финишу. Но они опаздывали. Три яхты уже финишировали раньше их.

Входить в гавань было опасно. Яростный ураган каждую минуту грозил бросить легкое суденышко на берег или на причал. Людмила побежала к веранде.

Когда яхтсмены ввели "Диану" и поставили на место, а сами выбрались на причал, Людмила окликнула Юрия.

Он, промокший, со взлохмаченными волосами, только махнул Людмиле и вместе с Клавдием помчался на мол к дяде Мише.

Вокруг гремело, свистело, бешено кружилось, рвало, и трудно было стоять на ногах. Ветер и дождь безжалостно резали лицо. Людмила еле дотащилась до скамейки и беспомощно опустилась на нее.

Сколько просидела она так, сдерживая рыдания? Может быть, минут пятнадцать-двадцать. Было ли то потрясение от нахлынувшего на город бедствия или горечь от утраченной победы Юрия или от непонятного взмаха его руки, когда она его окликнула, – Людмила и сама не знала. Ее била дрожь, и она тоже не знала, почему – от пережитого или от холода и секущего дождя.

Кажется, она на какое-то время потеряла сознание. Людмила очнулась от чуть уловимого крика, словно от тупого толчка в голову. Плохо соображая, она открыла глаза и заставила себя подняться.

Сильный рывок ветра качнул ее, и она протянула руку к стене, чтобы не упасть. Снова послышался заглушаемый ветром крик. Людмила взглянула на гавань, и то, что она увидела, устрашило ее. Ветер, не теряя силы, изменил направление и сорвал с якорей "Диану". Норовя ударить яхту о другие суда, ветер неудержимо гнал ее из гавани, угрожая выбросить на каменистый берег и разбить. Выставив дополнительный мягкий кранец, Дениска тщетно пытался ухватиться за борта соседних яхт и катеров.

Одна яхта, тоже сорванная с якорей, уже вылетела на камни, завалилась на борт и, словно скорлупа грецкого ореха, раскололась.

Действовать! Спасать "Диану"! Людмила мгновенно сбросила платье, оставшись в купальнике, выхватила из первой шлюпки весло и бросила его в воду. И прыгнула головой вперед в кипящий котел гавани.

Через минуту-две с веслом она уже была на борту "Дианы". Но весла для управления яхтой и для продвижения ее в шторме были бесполезны. Ими только можно было защищаться от ударов бортов других малых судов, на которые налетала "Диана".

– Попробуем удержаться за этот катер! – крикнула Людмила Дениске. – Готовь конец! И выбирай якорь!

Разом, в четыре руки, они ухватились за поручни низкой каюты катера и пружинно-мягко затормозили быстрое движение яхты. Рискуя каждую секунду оказаться между бортами, Людмила со второй попытки набросила тросик на утку катера и, сделав три витка, завязала узел. В это же время Дениска выбрал якорь и снова отдал его.

Ссаживая с ладоней и пальцев кожу, девушка и мальчик старались сохранять зазор между бортами. Только бы удержали якоря! Ураганный ветер не унимался, но дождь стал заметно редеть. На юго-западе чуть посветлело.

Они измучились и обессилели в ожидании помощи. Однажды, когда кранец волной выбросило высоко вверх, пальцы левой руки у Людмилы попали в удар между бортами. Теперь они болезненно ныли. Ногти уже почернели. Кровоточили бесчисленные ссадины и порезы. Должно быть, от сильнейшего напряжения девушка не ощущала холода. А Дениска в одежде, которую можно было выжимать, дрожал.

Но вот на причал прибежал Юрий. Он еще издали увидел, что "Дианы" на месте нет. Он обезумел от ужаса: погибла яхта, погиб Дениска! И сразу же отлегло от сердца, когда он заметил "Диану", буйно раскачиваемую у выхода из гавани.

Он даже не сумел рассмотреть, кто есть на яхте. Не теряя секунды, притащил бухточку тонкого троса и развил ее. Все делалось стремительно, без раздумий, почти инстинктивно. Один конец троса был закреплен за причальную тумбу, с другим Юрий на сброшенной на воду лодке поехал к "Диане". Нет, это было не так просто в бурлящей гавани преодолеть десять-пятнадцать метров, подтягивая за кормой стальной трос.

На веранде и на причале появилось еще несколько парней. Наконец лодка, наполовину залитая водой, достигла борта "Дианы". И в тот момент, когда Юрий с концом троса перелез в кокпит яхты, Людмила отпустилась от соседнего борта, и огромная волна, приподняв "Диану", набросила ее на катер. Затрещали борта, у катера зазвенело стекло разбитого иллюминатора.

Забыв обо всем, Людмила дико закричала и в бессильной ярости выругалась. Потом опустилась на банку и исступленно зарыдала.

А Юрий уже одной рукой страховал борта, другой закреплял конец троса. Он подал знак на причал. Трос натянулся. Юрий с силой оттолкнулся от катера, и "Диана" развернулась в сторону причала. Людмила опомнилась, вскочила и стала помогать рулевому и маленькому матросу.

"Диану" осторожно и благополучно подтащили к причалу.

– Идите в помещение и переоденьтесь! – приказал Юрии дрожащим Людмиле и Дениске. – Обогреетесь, попросите у тети Маши чаю. Шторм утихает, я поеду поставлю на буй "Диану".

Борт яхты был сильно поврежден, но плавучести судно не теряло. Между тем две яхты ураганом были выброшены на берег, а третью в щепки разбило о причал.

От усталости Юрий сам едва стоял на ногах. В голове гудело. Все же он нашел силы с помощью другого яхтсмена вывести "Диану" на место. Хотя ветер стал заметно стихать, Юрий для надежности отдал дополнительный запасный якорь.

Зайдя в дежурку яхт-клуба, к своему великому удивлению, он увидел там мать. Ольга Андреевна в клеенчатом дождевике сидела у окна и смотрела на гавань. За окном в цепной псовой злобе все еще бесновалась непогодь.

На диване, укрытая двумя одеялами и полушубком, спала Людмила. Дениска, в ватированной куртке с подогнутыми рукавами, в таких же брюках и в валенках, выглядел так забавно, что Юрий не удержался от улыбки.

Ольга Андреевна обернулась от окна и, увидев сына, бросилась к нему. Она была встревожена и бледна.

– Мама, я мокрый и грязный.

Но она словно не слышала его слов, обняла Юрия.

– Как я боялась! Как волновалась! Слава богу, все обошлось. Как было страшно!

– Да, чуть не погубили "Диану". Люда и Денис спасли ее.

– Люда, когда увидела, что меня с яхтой выносит на камни, сразу же нырнула и подплыла к яхте, – сказал Дениска. – Как это она не побоялась. Если бы не она, разбило бы "Диану".

– Отчаянная, – только и сказала Ольга Андреевна. – К ней нужно вызвать врача.

Юрий с благодарностью посмотрел на мать.

– Тебе тоже нужно переодеться, – сказала она Юрию. – Я схожу за одеждой.

– Нет, нет, – горячо запротестовал Юрий. – Ураган еще не совсем прошел. Подожди. А я что-нибудь найду одеть у нашей тети Маши.

Уборщица тетя Маша жила в здании яхт-клуба. Юрий ушел и вскоре вернулся переодетый в старенький костюм сына тети Маши.

Из чайника, подогревающегося на комельке, он налил себе и Ольге Андреевне чаю.

В дежурку зашел Клавдий Малыгин. Вид у него был измученный, усталый и растерянный. Он забыл даже поздороваться, с минуту стоял и молчал, не отвечая на вопросы и предложение Юрия выпить чаю.

– Юра, выйдем на минутку, – тихо сказал Клавдий.

Они вышли.

– Большое несчастье, Юра, – Клавдий, большой, могучий, никогда не унывающий Клавдий вдруг заплакал. Он не мог говорить.

– Что случилось, Клавдий? – испугался Юрий.

– Юра, большое несчастье! Погиб Илья Андреевич...

Клавдий прислонился к косяку двери и плакал.

– Как... как погиб?.. Где он?.. Что же это такое?..

Юрий обхватил друга.

– Где он?..

– Там, на буксире. Когда всех ребят сняли с залитого водой острова и разместили на судне, Илья Андреевич поднимался на борт... Волна оторвала его от штормтрапа и ударила головой о борт. Мы вытащили его уже без сознания, а через полчаса он скончался. У нас не было врача... да и все равно... ему пробило голову. Может быть, сотрясение мозга, а может быть, от потерн крови. А ведь он спас почти половину ребятишек. По пояс в воде перетаскивал с берега на буксир, совершенно не думая о себе. Да еще в такой шторм! У нас была одна шлюпка, и ее сразу же разбило камни...

Слова Клавдия едва доходили до сознания Юрия. Он не мог поверить, не мог представить гибель, смерть дяди Илюши. Нет дяди Илюши, Ильи Андреевича, инженера Рябова – как же это так?

"Только не говорить маме", – промелькнуло в голове Юрия, и он вслух повторил:

– Только не говорить маме!

– Нет, нет, сейчас ни слова, – сказал Клавдий. – Потом, дома, когда будет врач.

...Хоронили инженера Рябова через два дня.

День был тихий и пасмурный. После перенесенного бедствия город постепенно приходил в себя. Весело бежали трамваи и автобусы. Нормально работал телефон, и в Доме связи бойко стучали телеграфные аппараты. Поломанные ураганом деревья на бульварах и в парках были убраны. Новым железом покрывались искалеченные крыши. Только кое-где в оконных рамах еще зловеще торчали острокинжальные осколки разбитых стекол, напоминая о происшедшем.

Старые партийцы и яхтсмены, моряки и кораблестроители, курсанты мореходного училища, где преподавал Илья Андреевич, и спасенные им школьники пришли проводить инженера. Перед опусканием гроба в могилу говорил капитан гавани дядя Миша Кукин:

– ...Прощай, дорогой друг, талантливый инженер-кораблестроитель, чистой души добрый человек!..

Застучали молотки. Печально зазвучала музыка духового оркестра. Посыпалась земля. Юрий поднял ком и скатил в могилу. Когда все было кончено, он взял под руку Ольгу Андреевну и повел к машине.

– Люда, – сказала Ольга Андреевна, – поедемте к нам. Помянем Илью Андреевича. Да, еще пригласите, пожалуйста, дядю Мишу! И Клавдия надо позвать. Юрочка, а где же Клавдий?

– Он приедет с Денисом.

Дул теплый и ровный ветер с юго-запада. Юрий подвел "Диану" к причалу и подал руку Людмиле. При развороте яхты парус наклонился и наполнился щедрым, упругим ветром. "Диана" выскользнула из гавани, и гордое "Белое крыло" понесло их на северо-запад, на широкий простор.

1 В оригинале текста, вместо слова "сияло", использовано слово "лучезарило". (ККК)

1 В оригинале текста, вместо слова "предвестница", использовано слово "погодовестница". (ККК)