Текст книги "Нумизмат"

Автор книги: Евгений Сартинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

7. КОНЕЦ «ГИТЛЕРЮГЕНДА».

Первым делом он обошёл дом Нинули со всех сторон, пошарился во внутреннем дворе, долго петлял между ветхими сараями и железными гаражами, но все-таки нашёл выход из запутанного лабиринта на соседнюю улицу.

После этого Силин пошёл на ближайший вещевой рынок и купил кожаную куртку, примерно такую же, как у Чалого и его качков. В хозяйственном магазине он приобрёл верёвку, тонкую, но прочную. Уложив её в сумку, Нумизмат медленно шёл по улице, не подозревая, что скоро судьба нанесёт ему очередной удар. Вгляд его машинально скользил по сторонам, безразлично перетекая с людей на витрины магазинов и обратно. Очередной стенд он подметил лишь из-за его блеклости, думал Силин совсем о другом, но потом понял, что большая фанерная доска, укреплённая параллельно тротуару, рекламирует вовсе не какой-нибудь товар. Под выцветшей надписью «Их разыскивает милиция» среди десятка различных лиц Силин увидел свою фотографию. Нумизмата словно током пронзило. Он стоял и не мог оторвать глаз от этого ещё свежего, не побитого дождями куска бумаги.

Последние десять лет Силин вообще не фотографировался, так что фотографию органы правопорядка позаимствовали у Наташки, пятнадцатилетней давности. Бороду он тогда только начинал отпускать, да и волосы были сравнительно небольшие, до плеч. Но это был он! Раз за разом Нумизмат перечитывал короткий, но страшный по своей откровенности текст: «Силин, Михаил Васильевич, уроженец города Свечина, разыскивается за особо опасные преступления». И далее шли его приметы: рост, сутулость, описание внешности.

То, о чем он раньше боялся думать, все же произошло. Его давно раскусили и ищут. И сразу появилось ощущение загнанного в ловушку зверя. Нервно оглянувшись по сторонам, Нумизмат чуть было не бросился бежать. При этом он прикрыл лицо руками, и только это касание пальцами гладко выбритых щёк привело его в себя. Он понял, что сейчас совсем не похож на бородатого субъекта с недобрым взглядом со стенда. С трудом оторвавшись от собственного изображения, Силин на ватных ногах двинулся по тротуару, но все равно ему казалось, что все прохожие смотрят только на него. Лишь предательская дрожь в ногах мешала ему броситься бежать. Так он свернул за угол, потом за другой и очутился в старом заброшенном парке с разбитыми павильонами и постаментами, хранившими остатки гипсовых ног. Найдя за аляповатой чашей давно не работающего фонтана старомодную скамейку, Силин без сил рухнул на два оставшихся поперечных бруса. Так он просидел с полчаса, осознавая новое для себя состояние – человека вне закона.

Потом появилась трезвость мысли. «Ну что ж, – подумал он. – Раз я опасен для общества, то я и свободен от его морали и его законов. Теперь я сам себе и Дума, и президент, сам создаю законы, сам же их и исполняю. И прокурор, и палач в одном лице. И неизвестно, кому ещё от этого будет хуже, мне или им. Они не смогли ни защитить меня, ни найти мою коллекцию. Я же смог найти воров. Значит, имею полное право покарать их уже по моим законам…»

Этот сеанс философии Силина прервала резанувшая слух музыка – какая-то импортная лабутня с истерично взвывающими гитарами, жёстким ритмом барабанов и не менее истеричными голосами солистов. Нумизмат даже не успел удивиться, как из-за соседнего полуразрушенного павильона показалась группа парней. На плече одного из них надрывался динамиками большой квадратный магнитофон. Парней было четверо, и при виде их Силин сразу нащупал в кармане пистолет. Кожаные куртки с рядами поблёскивающих заклёпок, высокие армейского типа полусапожки, также все в металле, и кожаные штаны делали их похожими на солдат какой-то странной армии. Несмотря на пасмурный день, глаза всех четверых прикрывали чёрные очки. Подобных представителей молодёжи в захолустном Свечине Михаил ещё не встречал. В его городе больше росли наркоманы да будущие уголовники. Безопаснее всего для Силина было бы уйти, но, во-первых, он находился сейчас в совершенно другом настроении, а во-вторых, было уже поздно.

Впереди шагал высокий светловолосый парень с короткой, ёжиком, стрижкой, далеко не хилый. Что поразило Силина, так это немецкий Железный крест, болтавшийся на шее парня чуть ниже кадыка. Точно такой же Михаил в своё время нашёл среди залежей хлама, оставшегося после военных лет на заводской свалке. Остановившись перед Силиным метрах в двух, светловолосый расставил ноги на ширину плеч и поднял вверх левую руку с оттопыренным указательным пальцем. Парень, тащивший на плече магнитофон, сразу убавил звук. После этого Сивый, как Михаил прозвал явного главаря кожаной банды, в упор уставился на Нумизмата. Странно, но тот неожиданно развеселился. Его забавлял этот балаган, то, как парень пытается на него давить морально картинной стойкой под офицера «СС», не снимая при этом зеркальных очков. Силин усмехнулся, положил левую руку на спинку сиденья и демонстративно зевнул. Его поведение обескуражило Сивого. Он поднял на лоб свои очки и, не переставая жевать, рявкнул:

– Слушай, батон, а ты чего тут рассыпался как слон? Это наша нычка, вали отсюда!

Силин невежливые слова пропустил мимо ушей, его раздирал смех. Парень, вопреки его ожиданиям, оказался не крашеным, а стопроцентным альбиносом.

– А чего это я должен уходить? Мне здесь нравится. Воздух почище, тихо, спокойно.

Михаил отвечал в своей обычной манере, но его монотонный, слегка скрипучий голос в этот раз звучал по-особому издевательски. Альбинос даже опешил от подобной наглости. Его красноватые глаза ещё несколько секунд буравили странного мужика, затем он повернулся к своим «кожаным братьям».

– Да он, никак, по пояс деревянный, – сообщил им Сивый.

– Ага, – подтвердил один из его собратьев, – полный «якорь».

Самый же щуплый и низкорослый из металлических «братьев» только засмеялся, и лишь по голосу Силин понял, что на самом деле перед ним девушка. Кожаная униформа, чёрные очки и надетая задом наперёд бейсболка уничтожили у девицы все видимые черты её истинного пола. А Сивый продолжал распалять себя.

– Слушай, «фиолетовый», – снова обратился он к Силину, – ты что же думаешь, если раскинул ноздри на ширину плеч, так будешь торчать тут вечно?

– Адик, ты с него слупи плату за выжранный им кислород, – подал идею носильщик магнитофона. Из всех троих он выглядел наиболее внушительно. Был пониже ростом главаря, но мощная грудь и широкие плечи явно подсказывали, что парень раньше упорно «качался».

– Да замочи ты его, Адик, – хрипловато прогундосила девица, – он же гнилой, типичный рахитик.

«Вот сука», – подумал Силин, а сам спросил:

– Ну и зачем ты эту фигню повесил себе на шею?

Адик глянул себе на грудь и понял, что странный чудик спрашивает про Железный крест. Он самодовольно усмехнулся.

– Тупой ты, дядя. Про русских фашистов слыхал? Так вот мы они и есть.

– А ты, значит, Адольф? – догадался Нумизмат.

– Точно. У него ещё одна нарезка в гайке осталась, соображает, – поделился радостью с остальными железногорский фюрер. При этом он подмигнул, и здоровяк с ухмылкой прибавил громкости.

– Не похож, – решил Силин, – усиков не хватает.

– А я счас твои, на хрен, позаимствую! – разозлился Адольф и попытался ударить ногой Силина по лицу.

Нумизмат при всей своей видимой флегматичности обладал недюжинной реакцией и координацией движений. Чуть отклонившись вправо, он левой рукой поймал красивый ботинок Адольфа за пятку и резко рванул его на себя и вверх. Альбинос со всего маху приземлился копчиком на землю. Трое его идейных последователей на секунду опешили, а затем одновременно бросились на Силина. Но тот уже достал пистолет и без раздумий двумя выстрелами остановил и здоровяка, не успевшего снять с плеча магнитофон, и его молчаливого товарища. Тут загривок Михаила словно обожгло раскалённой спиралью. Вскрикнув, он обернулся и понял, что это «кожаная» девица достала его велосипедной цепью. Она уже замахивалась ею для повторного удара, но Силин, вскочив на ноги, успел выстрелить. На все это ушли считанные секунды. Магнитофон, даже упав на землю, продолжал извергать подвывающую музыку, на земле корчился стонущий здоровяк, второй его товарищ лежал очень тихо и неудобно, ткнувшись лицом в небольшую лужицу. В отличие от него девица подавала признаки жизни. Дёргаясь всем телом, она прижимала обе руки к животу, но при этом, как ни странно, молчала.

Молчал ещё один человек. На земле, прямо перед Силиным, сидел Адольф. Вождь местных наци повёл себя не очень геройски. Сначала, оцепенев, он наблюдал, как гибнет его гвардия, а когда дуло пистолета опустилось на уровень его глаз, то кожаные штаны альбиноса наполнились мочой и дерьмом. Словно ящерица, он все в том же сидяче-лежачем положении быстро-быстро начал отползать назад, пока не упёрся спиной в бетонную чашу заброшенного фонтана.

– Ну так что, Адик, не хочешь помирать? – спросил Силин.

Тот лихорадочно потряс сивой головой. Из его красноватых глаз текли слезы.

– А придётся, – все в той же монотонно-скрипучей манере продолжил Нумизмат. Впервые он наслаждался своей властью и силой. – Не носил бы эту пакость, может быть, и остался жить.

И, прицелившись, Михаил выстрелил точно в Железный крест. Кровь из пробитой шеи брызнула во все стороны, но парень упорно цеплялся за жизнь, и Силин всадил ещё одну пулю между глаз альбиноса.

На обратном пути к скамейке Нумизмат дострелил и здоровяка. После этого он подумал, что растратил слишком много патронов, и в сторону притихшей, но ещё явно живой девицы только посмотрел. Странно, но за все это время у Силина даже мысли не возникло, что на выстрелы могут сбежаться люди, приедет милиция. Закинув на плечо сумку с покупками, Нумизмат на прощание изо всех сил приложился сапогом по чёрному хрипатому ящику, оборвав скрежет струн и вопли металлистов. Наступившая тишина сразу наполнилась карканьем воронья, огромными стаями кружившего над старыми тополями заброшенного парка. Птицы чуяли непогоду и старались до темноты устроиться на ночёвку.

8. «ТРЕБУЕТСЯ ОПЫТНЫЙ КИНОЛОГ»…

Несмотря на задержку в парке, Силин все-таки успел подняться на крышу дома Нинули до приезда Чалого. В полуметровом парапете Нумизмат нашёл выщербленный кусок бетона как раз с видом на въезд в тупик. Сидеть на холодной крыше оказалось не очень приятно, и Михаил, надев кожаную куртку, старую серую постелил на пыльный рубероид. Минут через пятнадцать со стороны Некрасовской стремительно скользнула в переулок знакомая чёрная машина. Лишь только раздался скрип тормозов, Нумизмат взглянул на часы и метнулся к скворечнику выхода на крышу.

На время он забыл о нещадно саднившем багровом рубце сзади на шее, все его внимание было приковано к звукам по другую сторону двери. Шаги за ней он хорошо различил, но похоже было, что телохранитель Чалого даже не дёрнул за ручку будки. Пятидневное напряжение начало спадать, охрана Чалого начала сдавать по немного, по мелочам. Когда шаги стали удаляться, Нумизмат потихоньку оттянул шпингалет, чуть приоткрыл дверь и прислушался. Лестничная клетка с её вытянутой конструкцией работала как камертон, усиливая звуки. Силин явно слышал, как двое поднимаются наверх, затем раздалась дробь резких ударов металла о металл. Похоже было, что Чалый игнорировал звонок и давал о себе знать стуком в дверь массивной золотой печаткой.

Девица открыла почти мгновенно. Силин даже услышал её воркующий говорок. Затем дверь, резко проскрипев, закрылась, и тут же вниз по лестнице затопали телохранители. Нумизмат снова взглянул на часы и недовольно покачал головой. Время всего церемониала уменьшалось с каждым днём.

«Мало, не успею. Надо придумать что-то ещё», – решил он.

Размышления свои он продолжил ночью, кутаясь в пропахшее пылью и голубиным помётом одеяло. Ему почти не удалось поспать. Он привык это делать на спине, но багровый рубец на шее саднил ужасно, не вынося ни малейшего прикосновения грубой ткани.

«Вот падла! – со злостью думал Силин о девке. – Все-таки с бабами дело иметь сложно, никогда не знаешь, чего от них ожидать».

Волей-неволей ему пришлось размышлять о предстоящем деле. Михаил никогда не был приверженцем детективного жанра, ну, может, прочитал пару книг о Шерлоке Холмсе. Но природный ум и житейский опыт помогли Нумизмату найти выход из непростой ситуации.

Свой обычный завтрак, состоящий из единственного «голубиного» блюда, Силин в этот день перенёс на более раннее время. Напившись чаю, он, как всегда, прикрыл своё добро куском полиэтилена, дабы оно не пострадало от крылатых друзей, но уходил с ощущением, что больше на чердак уже не вернётся.

Первым делом он ещё раз исследовал задворки дома любовницы Чалого. Убедившись, что все осталось по-прежнему, Михаил дворами прошёл на Птичий рынок.

День выдался будний, и народу в этот раз там оказалось не много. Пройдясь по рядам, Силин присматривался не к товару, а к продавцам. Чисто интуитивно он выбрал одного из них, явного завсегдатая, которого видел здесь уже не раз. Низкорослый, с квадратными плечами и печатью вечного похмелья на небритом, медного оттенка лице, тот в этот раз продавал пятнистого щенка, выдавая его за настоящую лайку.

– Слышь, парень, купи собаку, – распинался он перед каким-то очкастым

пареньком. – Лайка, самая настоящая. Мы с его матерью прошлой зимой за один день десять белок добыли, гадом буду, если совру! Это за один день, ты представляешь?! А умная была собака, царствие ей небесное, Найдой звали. Под трамвай неделю назад попала…

– Что ж она, такая умная, а под трамвай попала? – насмешливо заметил сосед меднолицего справа, торгующий молодым боксёром.

Тот зло зыркнул на него глазами, обернулся было к покупателю, но парнишка уже сбежал от него.

– Ты не лезь в разговор, когда я торг веду! – начал выговаривать «лайкин папа» соседу, а Силин прошёлся по рядам и, убедившись, что лучше меднолицего он никого здесь не найдёт, вернулся в собачий ряд. К этому времени краснолицый собаковод пытался запудрить мозги очередному клиенту.

– Всем видители паспорт подавай, родословную. А настоящий знаток он собаку видит без всякого паспорта. За эту собаку настоящий охотник не торгуясь две сотни отвалит. Знаешь какая умная собака была его мать? Мы в прошлом году с Пальмой…

Соседи меднолицего дружно грохнули хохотом в ответ на эту оговорку своего коллеги. После этого шутки посыпались как из рога изобилия.

– Мать твоего щенка охотилась не на белок, а на кошек в соседней свалке.

– А папа бегает вон в той стае, – и торговец показал рукой на пробегавшуй мимо свору бродячих собак.

Плюнув с досады и прикрыв всю компанию кинологов обширными матюгами меднолицый двинулся к выходу с базара, волоча за собой своё лопоухое чудовище.

Догнав торговца лайками Силин доверительным тоном обратился к нему:

– Слушай, друг, колымнуть хочешь?

Меднолицый сразу оживился:

– А что делать-то надо?

– Как тебя зовут?

– Василием кличут.

– Слушай, Вася, дело нехитрое, но ответственное. На тебя положиться можно?

– Ну а как же!

– Понимаешь, есть у меня подозрение, что моя баба хахаля себе завела. Сам я проследить за этим не могу, работаю, знаешь ли. День даже прогулять нельзя, хозяин сразу выгонит к черту.

Нумизмат подвёл Василия к нужному ему дому, опасливо покосился на окна и пробормотал:

– Спит ещё.

– Супруженция у тебя, что же, не работает? – поинтересовался Вася.

– Нет, только я.

Они вошли в подъезд, и Силин указал на одну из дверей второго этажа.

– Вот здесь. Сейчас я дам тебе денег на литр вина, сядешь на окошко, – он указал на площадку между этажами, – и будешь следить за всеми, кто входит и выходит из квартиры. Особенно это касается мужиков. Вечером получишь ещё на два литра, идёт?

– На три, – поспешно вставил своё слово Вася.

– Хорошо, пусть будет три.

Хозяин «лайки» радостно закивал головой. Его подопечный, как всегда, занимался любимым делом: чесал задней ногой за ухом и зубами искал блох. Силин покосился на щенка.

Когда они выходили из подъезда, Михаил спросил:

– Эта псина тебе мешать не будет?

– Эта? – удивился мужик. – Ни в жизнь. Сейчас мы её…

С этими словами знаток собак снял с шеи «чистопородной лайки» верёвку и отправил животное на свободу добрым пинком с ответным пронзительным и обиженым визгом. Нумизмат тут же отсчитал «кинологу» нужную сумму.

– Закусить возьми, а то развезёт, – предупредил Силин.

– Ну, мы же с понятием! – даже обиделся Вася.

– Ладно, я буду часа в четыре-пять. Хотя у тебя все равно часов нет.

На перекрёстке они расстались. Вася побежал к ближайшему ларьку. Он очень бы удивился, заметив, что его наниматель повернул обратно к дому. Нумизмата же волновало только одно: вернётся ли его «сыщик» обратно. Минут через десять, уже сидя на крыше, Силин с облегчением увидел, как Вася переваливающейся, утинной походкой направляется к дому, бережно прижимая к груди две бутылки «Анапы» и батон хлеба. Мужик и в самом деле оказался добросовестным и «с понятием».

Теперь Силину оставалось только ждать и надеяться на удачу.

9. ЛИЦОМ К ЛИЦУ.

Ту фразу про китайское терпение придумал не Силин, а один из его знакомых, пьяница и философ Витька Замойченко. Именно умение терпеть больше всего нужно было теперь Михаилу. Нумизмат пожалел, что не захватил с собой одеяло. Подстилкой служила собственная серая куртка, но даже сквозь неё пробивался стылый холод многотонного бетона. Новая куртка хоть и грела лучше старой, но четыре часа неподвижного ожидания под ударами октябрьского ветра сделали из Силина двухметровую сосульку. Хорошо ещё, не было дождя, хотя тучи опускались так низко, что Нумизмату казалось, что скоро они начнут задевать за его голову. Самым скверным было то, что он не мог встать, размяться. Просто боялся упустить момент приезда Чалого. Время от времени он напрягал все мышцы, стараясь хоть этим перебить надоедливую дрожь тела, но ни на секунду не отрывал глаз от своей треугольной бойницы.

Порой мысли его убегали назад в прошлое, перебирали прошедшую жизнь, о будущем Нумизмат старался не думать. Но постепенно подступило отупение. Волна безразличия сковала его тело и мозги, и когда джип «чероки» чёрной тенью скользнул из-за поворота, Силин ещё несколько секунд неподвижно лежал на своей холодной лежанке. Затем до него дошло, что случилось наконец то, ради чего он так долго в холодине торчал на крыше.

Вскочив как ошпаренный, Михаил ошалело кинулся к чердачному скворечнику, матеря себя последними словами. Он потерял как минимум три секунды, непозволительную уйму времени.

Лихорадочным движением откинув шпингалет, Силин огромными прыжками побежал вниз по ступенькам. На площадке между пятым и четвёртым этажами он успел бросить взгляд вниз и увидел, как чёрная фигура медленно направляется к крыльцу. Телохранитель ещё не успел войти в подъезд, когда Нумизмат простучал в железную дверь точно такую же дробь, что в прошлый раз выбивал Чалый. Ему, правда, показалось, что получилось чересчур громко. Ещё бы, тот стучал золотой печаткой да одним пальчиком, а Михаил рукоятью тяжёлого пистолета.

Именно об этом же подумала и Нина. Стоя в прихожей перед зеркалом, она наводила последний лоск, прихорашивала «массажкой» крупные локоны завивки. Бывшая выпускница культпросветучилища была из категории «умненьких» девушек. Распределиться в Железногорске ей не удалось, а возвращаться в родной город, ещё меньше Свечина, Ниночке, впитавшей современную культуру всеми фибрами души, не хотелось. Тут и подвернулся ей бывший уголовник, положивший на неё глаз на одной из дискотек. Роман с Чалым приносил ей мало радости. Все-таки зековские замашки из него было уже не выбить, временами девушка просто плакала после ухода благодетеля, но зато она имела от него три основных житейских блага: городскую прописку, квартиру, материальный достаток.

Стук в дверь действительно показался Ниночке слишком сильным. Она удивлённо подняла брови, последний раз махнула «массажкой», повертела головой, критично разглядывая себя, затем заученно улыбнулась своему отражению. Улыбка, как говорили у них на репетициях народного театра, «не пошла». Нина повторила попытку, блеска и медоточивости в глазах прибавилось, это уже походило на радость. Держа изъявление счастья на хорошеньком лице, хозяйка квартиры подошла к двери.

А Силин в это время был уже на взводе. Все получалось не так, как надо. И машину он зевнул, и девица дверь не открывала. Судя по времени, вот-вот должен был показаться на лестнице телохранитель Чалого. Лишь услышав снизу голоса, один требовательно-резкий, а другой бубняще-оправдывающийся, Нумизмат понял, что его отвлекающий манёвр удался. Охранник клюнул на меднолицего Васю. Вроде бы бомж, но кто его знает? В тот раз в парке тоже ведь не супермен стрелял.

Пока телохранитель разбирался с бывшим продавцом собак, Силин услышал, как за стальной открылась вторая дверь. Нумизмат ещё плотнее приблизился к двери и невольно затаил дыхание. Нина взглянула в дверной глазок, но увидела лишь грудь человека в знакомой кожаной куртке. Ещё шире улыбнувшись, она открыла массивный замок и широко распахнула дверь…

Когда телохранитель Чалого по кличке Бакс, выпроводив вырванного из дрёмы продавца собак из подъезда, лёгкой птичкой взлетел до пятого этажа, на лестничной площадке перед квартирой номер пятьдесят шесть никого не было.

Но за дверью в прихожей шла отчаянная борьба. Зажав своей огромной, мозолистой ладонью рот девице, Силин другой рукой еле сдерживал биение молодого, упругого тела.

– Молчи, дура, я тебе ничего плохого не сделаю! – шипел на ухо Ниночке Нумизмат. Но та, обезумев от страха, билась в его руках как свежепойманная на спиннинг щука.

Ход времени, бег секунд – их Михаил воспринимал сейчас с отчаянной ясностью. Все в этот день получалось не так, как надо. Скоро пожалует дорогой гость, а эта заполошная дура бьётся у него в руках, и никакие слова на неё не действуют!

Напрягшись, Силин поволок девицу на кухню. Нина по-прежнему пыталась вырваться, била своим маленьким кулачком Михаила по голове, и озверевший Нумизмат изо всей силы грохнул девушку головой об угол холодильника. Она сразу обмякла, начала оседать, и тогда он ещё раз ударил её рукоятью пистолета по голове. Разбираться, убил он девчонку или просто оглушил, у Силина не было времени. Оттащив тело «приманки» за холодильник, Нумизмат бегом вернулся в прихожую.

Чалый, уже вылезший из машины, нетерпеливо посматривал вверх, дожидаясь команды от собственного телохранителя. Её все не было, и мафиози, выхватив из рук рацию второго охранника, спросил в микрофон.

– Ну что там, Бакс?

– Погоди, я крышу осмотрю. Дверь тут открыта.

Нумизмат и не подозревал, что на него сработала собственная небрежность. Торопясь спуститься с крыши, он не до конца закрыл дверь, и это насторожило телохранителя. Вытащив из нагрудной кобуры пистолет, Бакс ворвался на крышу по всем правилам охранного искусства, но обнаружил там лишь валяющуюся около парапета серую куртку. Вид её показался телохранителю настолько затрапезным, что Бакс никак не связал находку с тем парнем, некогда заставившим его в пригородном лесу сунуться носом в сырую землю.

А Чалый ждал. В прошлой войне с кавказцами пули дважды чудом миновали его голову. Свист близкой смерти и потеря пятерых боевиков из ближайшего окружения научили его терпению. Лишь через две минуты голос Бакса из динамика рации сказал обычные в таких случаях слова: «Все чисто, шеф.»

Поднявшись на четвёртый этаж, Чалый поднял было руку, чтобы постучать, но заметил, что дверь чуть приоткрыта, и просто потянул её на себя. На улице он немного замёрз, и пахнувшее в лицо тепло, запах свежезаваренного кофе и чего-то вкусного, жареного, аппетитного, перемешанного с запахом женской косметики, подействовали на него расслабляюще. А ещё откуда-то из глубины квартиры доносилась мягкая, зовущая музыка. То, что хозяйка его не встречает, Чалого не удивило. С этой девчонкой он крутил роман уже полгода, но Нинуля до сих пор удивляла его своей меняющейся, как у хамелеона, внешностью и манерой поведения.

«Что она придумала на этот раз?» – подумал Чалый, закрывая за собой дверь. Миновав прихожую, он вошёл в зал, но и здесь не обнаружил девушку. Из-за закрытой двери спальни по-прежнему тихо манила музыка, но гость внезапно насторожился. Ни слух, ни зрение, ни запахи – ничего не говорило об опасности, но то, что у зверей зовётся инстинктом, заставило Чалого рвануться назад к двери. Он опоздал на долю секунды. Тяжёлая рукоять пистолета уже опускалась на его затылок…

Первым делом Силин с беспокойством проверил, жив ли Нинкин спонсор: парень в последний момент дёрнулся, и удар у Нумизмата получился сильнее, чем он рассчитывал. Перетащив обмякшее тело железногорского мафиози в зал, Силин попробовал усадить его на диван, но тот раз за разом заваливался набок, и плюнув, Нумизмат позволил бесчувственной массе расположиться согласно закону всемирного тяготения.

Обыскав карманы гостя, Силин с удивлением констатировал отсутствие оружия. Чалый страховался, менты чаще всего придирались именно к оружию, своё он из-за судимостей иметь не мог, хватало того, что у каждого из его парней имелась вполне законная, зарегистрированная «пушка». Кроме портмоне, «Мотороллы» и связки ключей, Нумизмат выгреб из кармана Чалого штук пять зажигалок самых разных размеров и фасонов. Удивлённо хмыкнув, Силин отложил найденное в сторону, на журнальный столик. Чалый все «отдыхал», и Михаил поинтересовался содержанием его кошелька. Сумма оказалась весьма солидной, имелись и доллары, но странно, Нумизмата это обилие денежных знаков даже расстроило. Подобные деньги он зарабатывал месяца за два каторжного труда, а для этого урки они просто мелочь на карманные расходы.

Переложив деньги себе в карман и с недоумением рассмотрев несколько пластиковых кредитных карточек, Силин решил, что пора привести Чалого в чувство. Сделал он это крайне просто. Выбросив из большой хрустальной вазы букет роз, все остальное содержимое Нумизмат щедро плесканул в лицо «отдыхающему». Холодная, мокрая пощёчина быстро привела Чалого в чувство. С трудом восстановив равновесие, первым делом слабым голосом выматерился, вытер с лица воду и неуверенным жестом пощупал собственный затылок. Эксперимент не особенно удался, Чалый зашипел от боли и лишь затем, после минутной паузы, он взглянул на своего визави.

За это время Силин хорошо рассмотрел своего нового противника. Чалый оказался далеко не красавцем. Продолговатое худощавое лицо с впалыми щеками. Чёрные густые брови, почти сросшиеся на переносице, глаза как бы западали вглубь, к тому же казались поставленными чуть ближе, чем надо. Большой, с горбинкой нос в своё время пережил хороший удар с правой и чуть сдвинулся в сторону, над верхней губой застарелый беловатый шрам, сами же губы тонкие, узкие, такие бывают у очень язвительных и наглых людей. По виду Чалому можно было дать и тридцать, и пятьдесят лет. Короткие волосы с двумя залысинками ближе к вискам чуть тронула седина.

«Лет сорок, – решил Силин. – Скорее всего мой ровесник».

Нумизмату невольно вспомнилась Нина, приманка и наживка в его игре, её молодость, красота и женственность. Михаил даже невольно пожалел свою случайную жертву.

Тем временем и Чалый изучал его. Несмотря на расслабление и чудовищную головную боль, думал он быстро и логично. Этим в своё время он и выделился из общего стада уголовников, став его пастухом. Силина он раскусил быстро.

«Парню от меня определённо что-то надо. Если бы он хотел убить, убил бы давно. На блатного не похож, на фраера тоже. Лох такое дело бы не провернул. Это наверняка он на прошлой неделе шарился около ипподрома с „пушкой“. Странный мужик, судя по взгляду, какой-то упёртый».

Решив, что стоит взять инициативу в свои руки, Чалый сбросил маску болезненной расслабленности и резким голосом спросил:

– Ну и к чему весь этот хипеж? Что, обязательно было волыной калган проламывать?

Силин на секунду смешался, слишком быстро с Чалым произошла метоморфоза. Но затем он вспомнил об «университетах» своего собеседника и, чуть усмехнувшись, ответил в тон начатому разговору:

– Да у тебя, как у прокурора, все дни неприемные, а надо с глазу на глаз покалякать.

Чалый лишь одними глазами повёл по сторонам – голова у него по-прежнему болела, а потом задал волнующий его вопрос:

– Девка где?

– На кухне отдыхает, негостеприимная она у тебя, неласковая.

Чалый исподлобья взглянул на Силина.

– Замочил? – спросил он.

– Нет, что ты. Просто приласкал, как тебя.

Чалого интересовала не просто судьба Ниночки, а её роль в происходящем.

«Ладно, потом с этим разберусь», – решил он и спросил у Силина:

– Ну и что тебе от меня надо?

– Где коллекция? – спросил Нумизмат дрогнувшим голосом, и Чалый сразу заметил, как изменился тон этого странного человека, как заблестели его глаза.

Силин же, наоборот, в который раз увидел в глазах человека, причастного к краже, явные недоумение и непонимание. То, что для него было смыслом всей жизни, для этих урок являлось чем-то второстепенным и незначащим. Снова волна бешенства поднялась со дна души, у Михаила даже перехватило дыхание, так захотелось ему подскочить к дивану и гвоздить рукоятью пистолета по уголовному рылу, пока кровь не успокоит больную душу Нумизмата. Михаил все-таки сдержался, лишь судорога ненависти перекосила его лицо, но Чалый понял все. Немалый опыт подсказывал ему, что этот парень опасен как никто другой.

– Монеты, что ли? – припомнил он. – Так бы и сказал. Нету у меня их. Уехали, и очень далеко.

– Куда? – еле выдохнул Силин онемевшими губами. Все, что он готовил целую неделю, рухнуло в один момент.

– В Москву.

– Москва большая, – сжав зубы, напомнил Силин.

– Это точно, – подтвердил Чалый и, потянувшись к журнальному столику, взял одну из зажигалок. Нумизмат по-прежнему находился в состоянии шока и лишь наблюдал, как Чалый зажигал и тут же гасил голубоватое пламя. Сначала Михаил не понимал, что тот делает, потом догадался, что у парня такая привычка. Силин даже припомнил название болезни – пиромания. Этот невольный анализ позволил ему прийти в себя.

– Так кому же в столице понадобилась моя коллекция? – спросил он.

Чалый скривился, чувствовалось, что ему не хочется говорить.

– Это очень большой человек. Против него ты все равно ничего не сможешь сделать.

– Ты скажи имя, а потом уж решим, смогу я или нет.

– А если не скажу? – поинтересовался Чалый.

– Скажешь, иначе я тебя просто убью.

– Убьёшь, так совсем ничего не узнаешь, – уже наглея, заявил уголовник. Он даже позволил себе достать из пачки сигарету. Но лишь одна затяжка доставила ему удовольствие. Распрямившейся пружиной Силин вскочил с кресла, ударом левой ладони расплющил сигарету о губы Чалого, а правой рукой резко и часто начал бить рукоятью пистолета по голове мафиози.