355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Евгений Сартинов » Нумизмат » Текст книги (страница 25)
Нумизмат
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 16:11

Текст книги "Нумизмат"


Автор книги: Евгений Сартинов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

17. В ДВУХ ШАГАХ.

Приторно-сладковатый запах со змеиным шипением ещё струился из баллона в руках дворецкого, когда со стороны улицы послышался автомобильный гудок. Выглянувший в окно Ерхов увидел, как в открывшиеся ворота въехали две машины: «вольво» и микроавтобус «фольксваген» с эмблемой охранного агентства «Сатурн» на боку. Пока мажордом добирался до выхода, Киреев уже вовсю бушевал во дворе, отчитывая дежурных охранников. Заигравшись в шахматы, они умудрились прозевать приезд высокого начальства. Впервые подчинённые слышали из уст Киреева столь откровенный русский мат. И Валерия Николаевича можно было понять.

Прошло двое суток с того момента, как Киреев впервые услышал фамилию Силина, но теперь ситуация ещё больше ухудшилась, и бывший дипломат всей душой возненавидел проклятого Нумизмата, эту чёртову страну и весь мир в целом. Ещё прошлым вечером казалось, что он в двух шагах от удачи. И он, и Скорик, поверив «оперативным данным» от Марьи Николаевны и дурака-участкового, надеялись застать Нумизмата у Нади. Увы, все, что они получили там, оказалось мизером: подробные, но ничего не значащие показания женщины, стопка изрезанных газет в тумбочке и весьма своеобразная резиновая шайба-штамп, реабилитирующая былую халатность Степина. Два сонных киргиза без московской прописки в счёт не шли.

Странно, но когда невыспавшийся Киреев ехал на работу, он постоянно вспоминал эти самые газеты. Почему-то именно они заставили Валерия Николаевича почувствовать всю меру угрозы, исходящей от Нумизмата. До этого он воспринимал ситуацию как одну из многочисленных хлопотных обязанностей своей нынешней работы. Но за пустыми глазницами газетных полос Киреев почувствовал реальную угрозу и обильную кровь.

А тут ещё верный «оруженосец» Валерия Николаевича Шура умудрился трижды ухудшить настроение шефа. Сначала он подтвердил, что действительно все вырезанные из газет статьи касались их главного работодателя. А потом добавил:

– Звонил Скорик, сказал, что его отзывают с дела, там какого-то важного иностранца убили в «Редисон-Славянской».

После этого сообщения Киреев впервые при подчинённых всуе помянул Божью мать. Он понял, что дело Нумизмата безнадёжно зависает в воздухе. Ещё через полчаса Шура почему-то не воспользовался селектором, а сам появился на пороге и громким шёпотом сообщил:

– Валерий Николаевич, возьмите трубку, Швейцария!

Уже по его интонации Киреев понял, чей голос сейчас услышит в трубке.

– Да, Киреев слушает.

– Баграев говорит. Почему не доложили о деле этого Нумизмата?

– Пока не вижу в этом острой необходимости.

– Доложите, какие приняли меры?

– Хорошо, – согласился Киреев, одновременно вытаскивая из пачки очередную сигарету. Нервничая, он всегда много курил.

Выслушав его доклад, Баграев недовольным тоном высказал своё мнение:

– Не там ищешь, Киреев. Цель его – подобраться к дому, там и жди. Ты проверил само помещение?

– Конечно, по полной форме.

– Проверь ещё раз! Возьми собаку, вместе с ней обнюхай каждый закоулок, проверь канализацию, все подсобки, лесопосадки рядом. Он должен прийти к дому! Поставь дополнительные телекамеры, укрепи двери дома так, чтобы никто не мог ворваться в него снаружи. Понял?

– Да, – коротко, с тщательно скрываемой злостью в голосе отозвался Киреев.

– Почаще вздрючивай охрану. И ещё! На случай отключения электроэнергии снабди их приборами ночного видения. Усеки, Киреев, этот ваш Нумизмат не придурок с «пугачом» в кармане, он делов может натворить ого-го! За него ты отвечаешь головой, понял?

– Слишком много слов, коллега. Можешь спокойно отдыхать в своей сырной стране, все давно под контролем, – более резко, чем надо бы, ответил своему начальнику Киреев. В трубке на несколько секунд воцарилась тишина, затем голос Баграева с неожиданно шипящими интонациями разразился целой тирадой:

– Я здесь не отдыхаю, а работаю! Это вы, сэр, из работы устроили курорт! Вот приеду, я с тобой по-мужски поговорю, не по этикету дипломатии, а с глазу на глаз! Вот тогда ты у меня за юбки Анны Марковны не спрячешься! Понял?!

– Ладно пугать-то! – ухмыльнулся в трубку внезапно повеселевший Киреев.

– «Приеду! Поговорю!»– передразнил он босса. – По делу у тебя все?

– Да!

– Ну бывай, айм сори!

Киреев положил трубку, пару минут задумчиво сидел за столом, затем развернулся к компьютеру и несколько минут сосредоточенно стучал по клавиатуре. Результатом всех этих действий явилась ещё одна язвительная усмешка и вызов Шурика. Когда парень с фигурой пацана и дипломом МГУ в кармане появился на пороге, Киреев с ласковой ухмылкой поманил его к себе пальцем. Тот подошёл ближе, но начальник продолжал манить его, при этом показывая пальцем на своё ухо. Шура послушно перегнулся через стол, но прежде чем начать разговор, его начальник и благодетель крепко крутанул диспетчера за ухо и, не выпуская слуховой орган из пальцев, ласковым тоном начал поучать неразумного пацана:

– Шура, ты знаешь, как у нас в разведке называют продажных двойных агентов? Кротами или крысами. Так вот запомни, крысёнок, – он сильнее сжал пальцы, и диспетчер-аналитик тоненьким голосом взвыл от боли, – сидеть надо на одном стуле, а то два могут разъехаться, и шлёпнешься жопой на пол, понял?

– Ва… Валерий Николаевич, я ничего… – пискнул в руках Киреева щуплый Шурик.

– Да не вешай ты мне лапшу на уши! Из памяти нашего компьютера ты стёр запись о телефонном звонке и посылке факса в Швейцарию. Но в коммутаторе-то информация осталась. Звонили в восемь пятнадцать утра, как раз твоя смена. Понял? А я-то думаю, откуда это Бигбаг так хорошо знает ситуацию? Такие подробности про Нумизмата… – И, отшвырнув парня в сторону, Киреев кивнул на дверь: – Пошёл вон!

Глядя, как Шура неуверенной походкой пробирается к выходу, прикрывая рукой распухшее и покрасневшее, похожее на пельмень ухо, Киреев подумал: «Как только подвернётся случай – уволю засранца!»

Эта мысль сразу испортила настроение. Все-таки Шуру он считал своим питомцем. Обидно, когда предают самые верные и ближние.

С трудом оторвавшись от самокопания, Валерий Николаевич нажал кнопку селектора и, услышав испуганный голос Шурика, продиктовал ему некоторые указания.

– Позвони в «Сатурн», пусть подготовят «фольксваген» с обычным составом, только собака нужна не на взрывчатку, а на человека. Я подъеду примерно через час.

Вот поэтому сейчас во дворе балашовского дома Киреев, отбросив свою «англизированность», безбожно материл своих подчинённых. Закончив с этим святым делом, он подошёл к стоящему на крыльце Ерхову.

– Здорово, Михалыч, – буркнул шеф службы безопасности, подавая руку дворецкому.

– Приветствую, Валерий Николаевич. Что это у вас за десант? – кивнул управляющий на вылезших из микроавтобуса «секьюрити».

– Да проверить тут у вас кое-что надо, пошляемся немного по дому.

– Недавно же проверяли! – удивился Колобок.

– А-а, наш Баграев в Швейцарии кислороду перебрал, житья никому не даёт.

Валерий Николаевич окинул критическим взглядом поднимающихся по ступенькам охранников и окликнул кинолога:

– А у вас вроде бы раньше доберман был?

– Фауст? Подох, бедняга.

– Что это он?

– Ветеринар сказал, инфаркт. Служебные собаки долго не живут. А ему как-никак девять лет было.

Нагнувшись, кинолог потрепал лобастую голову широкогрудого ротвейлера и одобрительно сказал:

– Но Марс у нас тоже молодец, так ведь, дружище?

«Дружище» исподлобья глянул на хозяина, затем ткнулся носом в полиэтиленовый пакет с газетами, в своё время нещадно изрезанными Силиным, и неторопливо затрусил к дому. Но не успел Киреев, стоя на крыльце, закурить сигарету, как явно обескураженный кинолог показался в дверях.

– Валерий Николаевич, вы извините, но там совершенно невозможно работать. Я собаке нюх угроблю на этом дерьме.

– Что такое? – удивился Киреев, но, войдя в дом, сразу понял проблемы собачатника.

– Где Ерхов-то? – спросил он, но мажордом уже спускался вниз по лестнице со второго этажа. – Чем это у вас так непотребно воняет, уважаемый вы наш Евгений Михайлович? Канализация забилась букетами роз?

– При чем тут канализация? – недовольным тоном отозвался управляющий. – Просто плановая дезинфекция, чтобы не заводились крысы, мыши, тараканы. Сейчас осень, эти твари лезут в дом. Уже включили вентиляцию, скоро все выветрится.

Ерхов побоялся рассказывать начальнику охраны об истинной причине вызова борцов за чистоту.

«Опять начнёт издеваться, скажет, что мне почудилось, на смех поднимет».

– Но в доме дышать невозможно, не то что собаке работать!

Словно подтверждая его слова, широколобый Марс совсем по-человечески три раза чихнул.

– Вот видите, – кивнул на него Киреев. – Хоть противогаз надевай.

– Ничем не могу помочь, – развёл руками Ерхов. – Вытяжка работает на полную мощность, ждите.

– Ладно, проверьте пока автономку, подвал. Может, со временем эта жуть рассеится, – велел Киреев.

Тем временем два умельца в форменных комбинезонах начали пристраивать к входной двери массивную продолговатую коробку, крашенную серой молотковой эмалью.

– Что они собираются делать? – заволновался Ерхов, с ужасом наблюдая за этой сценой.

– Устанавливают дистанционную задвижку. С её помощью можно заблокировать двери, находясь в любом конце дома.

– Но она уродует весь дизайн!

Киреев, тонко улыбаясь, развёл руками:

– Ничего не могу поделать. Указание начальника товарища Баграева. Пойду посмотрю, на улице должны установить дополнительные телекамеры.

Когда минут через сорок изрядно продрогший на ноябрьском ветру Киреев вернулся в дом, первая задвижка уже стояла на входной двери. Осмотрев не очень изящное изделие, Валерий Николаевич довольно хмыкнул.

«Вряд ли „мадам“ понравится это чудовище», – с некоторым удовольствием подумал он. Их вражда с Баграевым зашла настолько далеко, что даже дельные предложения шефа он воспринимал в штыки. К удивлению Киреева, на лестничной площадке показался кинолог со своим Марсом. Не торопясь, они спустились вниз, и проводник мрачно отрапортовал:

– Обошли весь дом, вроде чисто, но хорошо бы повторить дня через три, не раньше.

– По-моему, эта зараза и через неделю вонять будет.

Спровадив во двор неразлучную пару, Киреев поднялся наверх и не спеша начал обходить одну комнату за другой. В розовой спальне он задержался дольше всего. Разглядывая безупречно застеленную кровать, он испытал то же самое чувство, что в своё время пришло к Нумизмату: Киреева потянуло рухнуть на эту постель как есть, в мокром от дождя плаще, и непременно водрузить грязные ботинки на пуховую нежность подушек. Еле сдержавшись и сплюнув с досады, он вышел в коридор и, пройдя его до конца, упёрся в нишу. Приоткрыв дверцы, Киреев несколько секунд рассматривал полутёмное, пустое пространство, потом закрыл дверь и продолжил свою экскурсию по дому.

Лишь спустя три часа, закончив работу, и «секьюрити», и управляющий покинули «розовую сказку» Балашовых.

18. ГОРЯЧКА.

К этому времени Нумизмат промёрз до самых костей. Находясь в бессознательном состоянии, он опрокинул бутылку с водой на подстеленную вместо матраца куртку, и теперь и свитер, и рубашка его безнадёжно пропитались влагой. Внизу постоянно ходили люди, доносились голоса. Силин не мог переодеться, он опасался даже отползти подальше, в глубь кожуха. А беспощадный поток воздуха пробирал до дрожи.

Когда внизу все успокоилось, Михаил все же сполз с мокрой куртки, но холодные листы жести ещё больше заморозили его. Боясь, что разлитая вода просочится вниз и проявится пятнами на подвесном потолке, Силин аккуратно свернул куртку, предварительно сунув в середину остальные мокрые вещи: свитер, рубаху и штаны-подушку. Для того чтобы стянуть их с себя и переодеться в сухое, Нумизмату пришлось долго и мучительно ворочаться в узком пространстве. Он извивался как червяк и стукался о жесть локтями и головой. Иногда это у него получалось чересчур громко, но Силину было уже все равно, терпеть больше холод он не мог.

В десять часов вечера Нумизмат решил, что настала пора решительных действий. Несмотря на то что вентиляцию давно отключили, Михаил никак не мог согреться. Осторожно открыв люк, он прислушался, затем своим «червячным» методом спустился вниз, постоял немножко в нише, снова прислушиваясь к молчанию огромного дома, а затем беззвучно проскользнул в ванную. Желая умыться, Силин включил свет, взглянул на себя в зеркало и тихо, с душой выматерился. На него смотрело какое-то чудовище с заплывшими, покрасневшими глазами, распухшим носом и вывернутыми, негритянскими губами.

– Чудесно они меня приукрасили, – пробормотал Силин и, вдоволь насмотревшись на своё прелестное личико, протянул руку, чтобы включить воду. Слава Богу, что он не успел этого сделать, иначе за шумом воды не расслышал бы, как внизу, на первом этаже, слабо щёлкнул открывающийся дверной замок.

Все дальнейшие действия Нумизмата подчинялись не разуму, а звериному инстинкту сохранения жизни. На то, чтобы выключить свет и закрыть дверь в ванную, у него ушло не более секунды. В два огромных бесшумных скачка Нумизмат достиг двери ниши. На лестнице послышались шаги, но он уже был внутри своего убежища.

Медленно, вразнобой загорались лампы дневного света, и наконец показались два охранника. Оба были настороже, с оружием в руках. Оглядев пустой кабинет, они переглянулись и по очереди начали проверять каждую комнату. Делали они это по правилам: включали свет, один врывался в помещение, другой страховал его на пороге. Даже на беглый осмотр этажа у них ушло минут десять. Больше всего хлопот им доставили встроенные в каждой комнате огромные шкафы-купе.

Естественно, что вся проверка закончилась у дверей ниши. Осмотрев её, охранники опустили пистолеты и посмотрели друг на друга.

– Что скажешь? – спросил один.

– Не люблю я эти «Фотоны». Помню, охранял одну контору в старом здании, замучился с ними. Там на первом этаже хлебный магазин был, а тараканы по всему дому бегали. Пробежит один по излучателю, а у нас на пульте тревога. В конце концов мы «Фотон» на ночь отключать стали. Да там и наружной сигнализации хватало.

– Ладно, пошли, пройдёмся по дому, посмотрим окна и двери. Ерунда, конечно, ни один наружный датчик не сработал, и сразу на втором этаже, но все-таки…

– И Киреев наш сегодня лютовал. А уж если Англ на мат перешёл, то это что-то значит.

Силин лежал у беседующих как раз над головами и недоумевал: «Откуда здесь взялась сигнализация? Раньше-то её не было».

Сигнализация на самом деле была всегда. Инфракрасный излучатель типа «Фотон» был ловко вмонтирован в красивое деревянное резное панно и нацеливался на коридор второго этажа. Просто до этого дня систему не включали, не посчитали нужным. По-другому решил Киреев. Зайдя перед отьездом в сторожку, Валерий Николаевич придирчиво осмотрел все оборудование, особенно то, что подключили сегодня, и задержал взгляд на небольшом пульте.

– А почему «Фотон» отключён? – спросил он.

Пара охранников, дежурившая с утра и уже получившая свою порцию взбучки, переглянулась.

– Да не включали его никогда. Мы-то тут при чем?

– И вообще, зачем он нужен? – поддержал товарища второй охранник.

– Хорошо, – спокойно согласился Киреев, только глаза его заблестели ярче. – Какие характеристики у «Фотона-2»?

После короткой паузы оба приятеля хором начали припоминать инструкцию.

– Ну, инфракрасный излучатель типа «Фотон-2» работает на принципе

смещения доплеровского эффекта, тип излучения – лучевой барьер… – начал первый.

– Предназначен для закрытых помещений от пятнадцати до тридцати метров, выдерживает перепад температур от плюс десяти до плюс пятидесяти… – подхватил второй.

– А ещё? – допытывался Киреев. Сам он датчик в руках не держал, но отработанная память хранила характеристики всех видов охранной сигнализации. Он решил уесть проштрафившихся подчинённых. Те молчали, и Киреев торжественно закончил свою речь: – А ещё он работает на обнаружение открытого пламени, ясно? Включайте.

Но это было днём, а сейчас, уже ночью, обойдя весь дом и не найдя никаких следов нарушителя, оба охранника вернулись в сторожку и, открыв по баночке пива, принялись обсуждать происшедшее.

– Точно, какой-нибудь таракан, – высказал свою точку зрения один из них.

– А может, крыса. Мне Лысый рассказывал, что неделю назад они одну крысу поймали как раз на втором этаже.

– Ну конечно, они не дуры, а у Балашовых, я думаю, будет что крысам похавать.

– Да, остатки красной икры, трюфеля, балычок.

Охранники засмеялись. Они были ровесниками, обоим по двадцать пять лет, и оба уже два года трудились в «Сатурне». Роднили их также взгляды на жизнь, вкусы и привязанности.

– Эх, оторваться бы в таком особнячке хоть месячишко, чтобы потом было что вспомнить! Да ведь, Серёга?

Товарищ его усмехнулся:

– Ну, на месяц не знаю, а ночку-то можно тут покувыркаться.

– Это как? – удивился напарник.

– Все просто, Ванек. Пока хозяева за бугром, ночью под выходные завозим сюда телок, пойло, отключаем сигнализацию и устраиваем забег сразу во все стороны. Прикинь – бассейн, сауна, эти два сексодрома на втором этаже! Житуха на миллион долларов!

– А на пульте кто будет? – осторожно спросил Иван. – Не дай боже позвонит кто, или вот этот, – он кивнул на фотографию Силина, прикреплённую скотчем к стене, – объявится.

– Это просто. Лысый тебе день должен?

– Да.

– Вот сюда его и воткнём, пусть пашет, негр. Ты кстати, все с той рыжей крутишь?

– Эх, вспомнил! Я уж забыл, как её и зовут. Не то Алла, не то..

– Лена её зовут, Элен. Телефончик дашь?

– Бери, такого добра не жалко. У меня знаешь сейчас какой бабец!

Пока охранники строили радужные планы на будущее, Силин испытывал прямо противоположные чувства. Как никогда прежде, он чувствовал безысходность своего положения. Ещё на пять суток в этой железной клетке без капли хлеба и крошки воды! Приступы ярости у него перемежались с минутами отчаяния.

К двум часам ночи Нумизмат понял: что-то неладное творится с ним самим. Ему становилось то мучительно жарко, то безнадёжно холодно. Голова раскалывалась от боли, а в глаза словно кто-то насыпал горячего песку.

«Неужели я простыл? – с ужасом думал Силин, вытирая с лица холодный пот. – А что, очень даже может быть. Шесть часов в холодной одежде под сквознячком, классные условия, чтобы сдохнуть. Господи, только этого мне ещё не хватало! Все козыри на стороне счастливчика Балашова. Неужели я загнусь в этой трубе, так ничего и не добившись? Приедут господа, а из отдушин такой приятный трупный запах. Здравствуйте, мадам и месье, вас приветствует весёлый труп по имени крыса Фрося. Ха-ха-ха!..»

Мысли его постепенно начали мешаться, остались только самые простейшие чувства и эмоции: голод, жажда, боль. Сразу пересохло в горле, оно задеревенело, каждый глоток воздуха будто рашпилем раздирал гортань. Силин нашарил в темноте бутыль, поднял её, чуть встряхнул и убедился, что она пуста. Тогда он пополз дальше, вдоль трубы, к давно отброшенной запасной баклажке. Михаил ногами подтянул её к себе и с надеждой встряхнул. На самом донышке что-то слабо плеснуло, и он жадно припал к горлышку губами. Тёплая влага прокатилась по горлу живительной волной, Нумизмат еле заставил себя оторваться от бутылки и оставить хоть немного. Нашарив в темноте сумку, Михаил подложил её себе под голову. Что-то жёсткое мешало ему обрести покой. Покопавшись в своих запасах, Силин понял, что это пистолет. Холодная тяжёлая сталь породила предательскую мысль о самоубийстве.

«Тогда не будет никаких мук, только вечный покой и тишина», – шептал Нумизмату чей-то издевательски-ласковый голос. Силин представил себе, как это будет: вспышка, грохот, и разлетающаяся вдребезги башка забрызгивает кровью и мозгами всю эту железную конуру на радость Балашову. Именно последняя мысль заставила его отложить оружие в сторону.

– Слишком жирно вам будет, господа, – пробормотал он еле слышно, – хрен вам, родные и милые.

Болезнь смешала время и пространство в один жуткий комок боли. К утру он допил воду, временами теряя сознание. Силина начал одолевать кашель, в бессознательном состоянии он уже не контролировал себя. Хрипловатый, надсадный грудной лай жутковатым завыванием раздавался по комнатам из отдушин вентиляции. Ему безмерно повезло, что Ерхов в этот день позволил себе и подчинённым отдохнуть. Под вечер, чтобы хоть немножко утолить жажду, Силин начал высасывать влагу, впитавшуюся в одежду. Толку от этого было мало, противный вкус мокрых тряпок вызвал в желудке сильные спазмы голода, но это хоть чуть-чуть освежало пересохший рот.

Всю последующую ночь Нумизмата одолевали кошмары. Мучительное забытьё плавно перетекало в сон, и из подвалов памяти один за другим поднимались призраки. Чаще всего снились убитые им люди: сосед-милиционер, антиквар, молодая пара из «газели». Логики в снах-ужасах не было никакой. Окровавленный Жучков мог играть в шахматы с ещё живым, ухмыляющимся Гараней, а шофёр владельца «Золотого бара» с перерезанным горлом и открытыми глазами неподвижно стоял за спиной убитого антиквара. Иногда всплывало безносое, морщинистое лицо Васяна. Дядька подмигивал кустистыми бровями, щерился беззубым ртом, все что-то пытался сказать своим тихим, бесцветным голосом, но Силин отмахивался от него, пытался оттолкнуть руками. Движения эти получались замедленные, словно не воздух окружал его, а невидимая и упругая вода, а руки Нумизмата казались сделанными из ваты.

Из каждого кошмара Силин выныривал в холодном поту, пару раз даже с криком. Очнувшись и переведя дух, Нумизмат из последних сил сжимал кулаки и костерил себя последними словами. Раньше покойнички были ему предельно безразличны. Ну убил и убил, что такого? Убил ради большой цели. Проклятая болезнь, проникнув в подсознание, освободила живущих там призраков.

Существовал и ещё один вид сновидений, возрождающий мертвецов. Время от времени Нумизмат видел в своих снах героев чёрной тетради. Болезненного Соболевского, пытающегося в вине утопить открывшуюся страсть к воровству, жалкого, стоящего на коленях перед плачущей женой. Затем саму Соболевскую, обглоданную собаками и застывшую в уродливой позе на снегу. Сквозь кровавую маску её лица медленно прорастало другое, широкое, с массивными бакенбардами и усами, с перекошенным ударом ртом и полузакрытым левым глазом. Бывший квартальный надзиратель словно мучительно пытался сказать что-то лично ему, Силину, как нумизмат нумизмату. Затем все перемешивалось, и хихикающий в кулачок Пинчук, сидя около буржуйки с миской пшённой каши, о чем-то весело разговаривал с завернувшимся в плед болезненно-худощавым Бураевым, а интеллигентный врач Мезенцев с ужасом подглядывал из-за кустов, как его бывшая любовница княгиня Щербатова, расстреляв все патроны, пускает последнюю пулю себе в висок.

Сны мучили Силина ничуть не меньше, чем температура или чувство голода. Стопроцентный материалист и ярый безбожник, Михаил своим холодноватым, рациональным умом не мог понять, зачем нужны эти странные видения. Сон, по понятию Силина, должен быть забытьём между двумя фазами бодрствования и служить для восстановления сил, а не демонстрации разных там картинок и индивидуальных фильмов-ужасов.

Слава Богу, на следующий день Силин хоть и чувствовал себя столь же прескверно, но в забытьё уже не впадал. На этаже опять суетился Ерхов и две девицы, обслуживающие доморощенные «джунгли» мадам Балашовой. Нумизмат лишь догадывался, что происходит внизу. У него не было сил, чтобы доползти до отдушин и послушать, о чем говорят между собой горничные и управляющий. Лишь раз Силин расслышал, как совсем рядом, в ванной, ударила в пустое ведро тугая струя воды. Большего издевательства для Нумизмата и представить было невозможно. В очередной раз проведя по потрескавшимся губам распухшим, непослушным языком, Силин застонал, и хорошо, что этот звук оказался слишком слабым, чтобы долететь до чужих ушей.

Через пару минут в голову Нумизмата пришла очередная бредовая идея: «Надо выбрать момент и спуститься вниз сразу после того, как троица уйдёт на первый этаж. Может быть, успею набрать воды и напиться».

Он протянул руку вперёд с намерением открыть люк. Но ослабевшие пальцы не смогли сразу ухватить маленький рычажок шпингалета, и это отрезвило Михаила.

«Черт, а как же я буду в таком состоянии спускаться? – с ужасом подумал он. – Я же рухну с трех метров и сломаю себе шею! А грохот будет на весь дом».

Силин прикрыл глаза и на время замер, весь поглощённый болью. Кроме горла и лёгких, ломало все тело, измученное однообразной позой. Лёжа на спине, он задыхался, но перевернувшись на живот, также не получал облегчения. Набив сумку своим заплесневевшим тряпьём, Михаил несколько приподнял импровизированную подушку и лёг повыше. Но теперь голова упиралась в потолок короба.

В довершение всех неприятностей у Нумизмата встали незаведенные прошлым вечером часы. Силин не ожидал, что это будет так ужасно. Раз десять взглянув на застывшие на одном месте светящиеся стрелки, он не выдержал и, сняв свой верный хронометр, швырнул его дальше в трубу. Вентиляционный короб отозвался на это действие дробным стуком, сошедшим на протяжный скрежет. Но Силину было уже все равно, слышит кто этот шум или нет. Время застыло для него, остановилось, и порой Михаилу казалось, что он лежит не сутки, а годы и века. Стало меняться и само пространство вокруг Нумизмата. Оно то сужалось, то раздвигалось. Иногда Силину казалось, что стенки короба начинают давить на него, сжимаясь сразу со всех четырех сторон. Он резко выкидывал в стороны руки, начинал обшаривать прохладный потолок. Затем все проходило, но через час или век, он не знал, приступ клаустрофобии повторялся. Порой это происходило совершенно по-другому. Он словно начинал прорастать душой сквозь жестяные и каменные стены, безмерно расширяясь в пространстве и в то же время видя издалека своё ничтожно маленькое, крохотное, высохшее тело. Силина охватывал ужас от мысли, что оно так и останется в этой жестяной и каменной ловушке.

В короткие минуты затишья, когда сквозь боль и муку разум возвращался к Нумизмату, он с ужасом думал: «Я что, схожу с ума?! Этого не может быть, я ведь всегда отличался на редкость холодным и практическим умом! Что со мной творится? Ну подумаешь, лежу себе и лежу, отдыхаю, приболел вот только. Чего же психовать-то? Это же глупо! Почему моё тело не подчиняется мне?»

А оно продолжало не подчиняться. Самым жутким оказался третий приступ клаустрофобии. Сначала ему привиделся Семён Князев, точно такой, каким был во время последнего посещения Силиным: смертельно исхудавший, с впалым ртом мертвеца. Одет при этом он был в синий мундир со стоячим воротничком, но без погон и орденской планки. Майор все манил пальцем Михаила к себе, отступая назад, в глубь полутёмного, непонятного Силину здания. Михаил чувствовал, что нельзя идти за покойником, но шёл мучительно, против воли, со стоном передвигая тяжёлые, словно чугунные ноги. А отставной майор уже вошёл в здание и в полумраке Силин видел только блеск начищенных хромовых сапог да желтоватую кожу его головы. И лишь ступив на порог Нумизмат понял, что это церковь! Он хотел закричать, убежать, но уже через секунду попутный шквал перенёс его через тёмный коридор и он очутился лежащим на каком-то очень неудобном ложе. Силин хотел пошевелиться, но словно кто-то держал его за плечи. Покосившись в сторону Нумизмат увидел желтоватые стенки некрашеного дерева и до него дошло, что это гроб! Силин хотел рвануться, вскочить, но опять не смог, только почувствовал как волосы у него на голове встали дыбом, да от пяток вверх по ногам побежали судороги крупных мурашек. А вокруг него уже звучала столь нелюбимая им какофония дребезжащих старушечьих голосов и остро пахло расплавленным воском и ладаном. Песнопения звучали очень недолго, вскоре принесли крышку и начали прибивать её прямо там же, в церкви. Силин видел все происходящее сразу с нескольких точек. Он вроде бы находился внутри и в тоже время наблюдал деловитые лица двоих мужиков, забивающих в обитую красной материей крышку крупные, двухсотмиллимитровые гвозди. Этот стук становился все громче и громче, он просто нестерпимо давил на уши Нумизмата и он не выдержал и закричал, выплюнув из лёгких застоявшийся воздух. Лицо его ударилось о что-то твёрдое, потом ещё раз…

Через эту боль Силин пришёл в себя, стряхнув прочь навязчивый ужас ночного кошмара. Болел лоб, нос, облизнув пересохшие губы омертвелым языком Нумизмат почувствовал знакомый солоноватый вкус крови.

«Выходит это я головой бился о короб да причём со всей дури, —» понял он. Ощупав лицо Нумизмат понял, что разбил левую бровь и нос. С трудом оторвав от ветхой рубахи рукав, он приложил эту тряпку к своим ранам и обречённо подумал: «Все, не могу больше! Сейчас выйду и напьюсь воды, а там будь что будет! Ещё трое суток я здесь не вынесу!»


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю