Текст книги ""В алмазную пыль...""

Автор книги: Евгений Сартинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

16. НА ХВОСТЕ

Если Лалёк и чувствовал себя загнанным зверем, то Шалимов вскоре представлял себя загнанной лошадью. Семён взял очень высокий темп, он и сам, когда останавливался, долго не мог восстановить дыхание. Журналист же даже без рюкзака еле поспевал за майором. Несмотря на это казалось, что им так и не удастся приблизиться к своим невольным, более молодым попутчикам. Те всё время оказывались впереди, не приближаясь к паре одноклассников, и не удаляясь от них. На одном из привалов Михаил, еле переведя дух, прохрипел:

– Семён, может, сбавим ход? Сдохнем ведь!

– Ничего, они тоже не каменные. Посмотрим кто кого.

От усталости Михаил уже не соображал, куда и зачем идёт. Как автомат он шёл след в след за майором, не поднимая глаз и не ориентируясь в обстановке. Так что когда Семён очередной раз резко остановился, Шалимов тупо ткнулся в его спину и тут же Бабич резко крикнул ему:

– Ложись! – А сам метнулся в сторону, под прикрытие большого валуна.

Журналист замешкался, но, потеряв точку опоры, в виде впереди идущего человека, он невольно упал вперёд и этим сохранил себе жизнь. Автоматная очередь, просвистев над головой Шалимова, щедро исполосовала выветрившиеся камни за его спиной. Получилось так, что Михаил очутился в небольшом каменистом углублении, не более трети высоты стандартной ванны. Пули бандитов не могли его там достать, но и он не мог поднять голову, так и лежал, перевернувшись лишь вверх лицом и с автоматом в руках. В таком положении журналисту оставалось лишь одно – ждать. Он прислушивался к редким выстрелам, по нему по прежнему стреляли из автомата, но уже не очередями, а одиночными. Да ещё суше и реже раздавались пистолетные выстрелы. Наконец сбоку и чуть впереди Михаила сердитой скороговоркой застучал автомат майора. Частота ответных выстрелов сразу усилилась, и Шалимов понял, что оба они теперь стреляют лишь по милиционеру. Вскочив на ноги, журналист рывком метнулся за камни в противоположную от майора сторону. Провожая его, зачастили выстрелы, несколько пуль ударили по скалистой стене в нескольких сантиметрах за спиной Шалимова, но тот уже был в недосягаемости от их горячих поцелуев. Переведя дух, Михаил высунул ствол Калашникова и, не целясь, сыпанул щедрой очередью в сторону противника. Когда он замолк, справа коротко, но яростно простучал автомат Бабича.

Воспользовавшись этой паузой, Михаил рванулся вперёд и перебежал к другому большому камню метрах в пяти от него. Отсюда он увидел Бабича, тот стоял за выступом скалы метрах в тридцати от него, набивая в магазин патроны. Так же заметив Шалимова, майор показал ему большой палец, а затем знаками предупредил, что он вперёд пойдёт первым.

Дождавшись, когда Бабич вставит в автомат свой рожок, Шалимов снова высунулся из-за укрытия, и, полоснул по камням впереди себя уже прицельной очередью. Краем глаза он видел, как метнулось вперёд мощное тело майора, через какие то секунды застучал его автомат, и теперь уже Михаил броском продвинулся вперёд метров на пять. К его удивлению за всё это время со стороны противника не прозвучало ни одного выстрела.

"Может у них кончились патроны?" – подумал Шалимов, снова прикрывая огнём очередную перебежку майора. Теперь настала его очередь, но выпрямившийся во весь рост Бабич коротко махнул ему рукой и, уже не прячась, пошёл вперёд. Михаил рысцой побежал вслед за ним, издалека уже видя, что узкая площадка на краю обрыва, куда они невольно зажали Лалька и его напарника, была пуста.

Вскоре оба они стояли на краю пропасти метров сорока глубиной. Пути столь быстрого отступления противника показывала тонкая, но прочная верёвка, обвязанная о выступ скалы и спускающаяся до самого подножья. Под скалой никого не было, но левее, метрах в двадцати начинался узкий, извилистый каньон, надёжно прикрывший отход Ангарских бандитов.

– Тьфу ты, бл… – устало выругался Бабич. – Я думал что всё, отсюда они уже не уйдут, зажали мы их так хорошо. Вывернулись, c-суки!

В сердцах он столкнул ногой в пропасть большой камень, лежавший на самом краю. В полёте тот столкнулся с выступом скалы, и вызвал уже целый камнепад. Дробный грохот от падения этой небольшой лавины неожиданно ответил одним упругим, мощным взрывом. Отшатнувшись назад, оба товарища ошеломлённо посмотрели друг на друга.

– Что это было? – удивился Михаил.

– А-а! – начал понимать Семён. – По идее с Лальком должен идти Матвей, это твой крестник, тот, которого ты своим стилетом пометил. А он среди них самый старый, ещё Афган прошёл. Похоже это его шуточки. Под самой верёвкой прижал камнем гранату с выдернутой чекой, вот бы мы там с тобой приземлились сейчас! Кишки бы только вверх полетели.

Они снова глянули вниз, Семён вытянул вверх верёвку, ставшую почти вдвое короче. Не то камнем, не то осколком её перебило почти на середине. Смотав её, он с досадой поморщился.

– Что ж, придётся искать другое место для спуска. А веревку мы возьмем, пригодится.

На поиски обхода ушло более часа. И в этот день они уже своих врагов так и не увидели.

17. ХОЛОД

В тот же день, уже под вечер, они спустились с хребта в низину и, наконец-то, оказались в тайге. Когда начало темнеть, Бабич огляделся по сторонам и выбрал место для ночёвки в небольшой лощине, у ствола вывернутой с корнем ели. Громадное это корневище, по таёжному – выскорь, словно щитом прикрывало их от ветра, да и дождь, наконец-то, слава Богу, перестал.

Первым делом майор занялся разведением костра. К этому Шалимов вначале отнёсся весьма скептически. За двое суток, казалось, и камни пропитались влагой. Но Семён вздохнул только об одном: – Эх, топора нет. Придётся так обходится, подручными средствами.

Он ушёл вглубь тайги, велев пока Шалимову найти воду. Это оказалось не так просто. При всём обилии влаги в окружающем мире питьевую воду он нашёл лишь метрах в трёхстах от места стоянки в виде небольшого ручья. Вода эта показалась Михаилу несколько мутноватой, но выбирать не приходилось. Уже возвращаясь назад журналист вдруг засомневался в выбранном маршруте. Однообразные сопки, лес, всё это заслоняло горизонт и не оставляло глазу никакой отличительной зацепки. На секунду Шалимов представил себе, что он в самом деле заблудился и его спину сразу охолодила пульсирующая волна страха. Оставшись один в этой тайге, он бы уже не имел никаких шансов на спасение. Михаил хотел, было, уже крикнуть, позвать Бабича, но тут метрах в тридцати от него раздался какой-то треск. Шалимов, оставив котелок, сразу вскинул автомат, представляя себе бурого хозяина тайги. Но к облегчению журналиста из-за плотных кустов шиповника и смородины выбрался не медведь, а гружёный дровами Семён.

Увидев заставшего с автоматом журналиста, тот спросил: – Ты чего это?

– Фу ты, чёрт! Я думал это медведь ломиться.

– Ну, скажешь тоже! Что тебе, медведь, слон что ли? Он по лесу идёт так, что ты его и не услышишь.

Уже пройдя мимо Шалимова, он обернулся и, ухмыльнувшись, докончил предложение. – Пока он тебе голову не откусит.

– Ну, тебе лучше знать. Тебе он чуть-чуть не откусил.

– Чуть-чуть не считается.

Оказалось, что Шалимов в самом деле промахнулся и прошёл мимо ложбины выбранной для ночлега. Пока Михаил раздумывал над этим прискорбным фактом, Бабич, не торопясь, готовил затравку для костра. Измохрив ножом несколько более или менее сухих, с его точки зрения, палочек он уложил их шалашиком, выдрал из подкладки куртки под мышками кусок сухой ваты, и для верности вывернув из пистолетного патрона пулю, немножко посыпал всё это свое сооружение порохом. Затем Семён взял принесённый с собой сгнивший пенёк и, разбив его двумя ударами приклада, посыпал сверху трухой. Шалимов понял, что костёр для них обеспечен. В самом деле, костер занялся сразу, весело и мощно.

– Живем, брат! – весело сказал Бабич. – Где огонь – там жизнь.

Когда через час, уже в темноте, они ели вареную медвежатину, Шалимов спросил: – Слушай, а как ты ориентируешься в этих дебрях? Я сегодня на сто метров отошёл в сторону, и то чуть не заблудился?

Бабич с усмешкой посмотрел на своего спутника, потом ответил: – За день этому не научишь. Меня же отец чуть не с пелёнок по тайге таскать начал. Твой то интеллигент, только на уток ходил, а мой в тайге все брал. Все выходные тут, в тайге проводили, а летом вообще меня в тайгу утаскивал на весь отпуск. Но и то, как с Ферганы вернулся, долго обратно к тайге привыкал… Ладно, как-нибудь попробую объяснить по ходу дела. Сделаю тебя Чингачгуком. А пока… – он задумчиво осмотрелся вокруг, – схожу, посмотрю, может, увижу костёр этих наших «друзей».

Вернулся он через полчаса, к этому времени Шалимов задремал, прислонившись спиной к выскори. Вывернувший из темноты майор даже напугал его своим внезапным и бесшумным появлением.

– Ну что там? – спросил Михаил.

Бабич поморщился. Протянув руки к огню, он устало сказал: – Ничего не видно. Местность тут такая… Одни сопки. Ладно, давай спать. Что-то холодает. Звёзды вон появились. Счас нодью сооружу, и будем спать.

Бабич притащил два небольших дерева, поваленных ветром, обломал ветви, и сложил их рядом на середину костра.

Среди ночи Шалимов действительно проснулся от холода, он пододвинул на прогоревшие угли остатки бревен, и потом методично просыпался всю ночь, замерзая с одной стороны и подогреваясь со стороны костра.

Утром они поднялись с рассветом. Мороз ударил знатно, трава густо поседела от инея. Озноб пробирал до самых печёнок. Вдвоём они быстро расшурудили костёр и, доев сваренное вчера мясо и, напившись чаю, двинулись вперёд. Перед этим они выкурили последнюю сигарету.

Сначала Шалимов сомневался, что теперь они найдут в этих дебрях своих «подопечных». Но, пройдя с полкилометра, Семён остановился и, осмотревшись по сторонам, уверенно направился в один из распадков. По его сосредоточенному лицу Шалимов понял, что тот что-то заметил. Вспомнив обещание майора сделать из него Чинганчгука, он спросил: – Что там, Сема?

– Птиц, видишь? Так просто они в тайге не собираются. Есть что-то там.

Из пернатых Шалимов рассмотрел только одну ворону, пролетевшую в ту же сторону, куда вёл его личный "Дерсу Узала". Но, спустившись вниз, они спугнули сразу добрый десяток воронья. Словно громадные чёрные хлопья они с рассерженным карканьем взлетели вверх, и расселись по соседним деревьям. Подойдя поближе, Шалимов понял, что они нашли место стоянки Лалька и его спутника. Небольшое кострище уже подернулось толстым слоем светлой, древесной золы, рядом валялись пустые консервные банки, смятая пачка из под чая, полиэтиленовый пакет, раздавленные сигаретные окурки. Потрогав золу, Семён удивлённо хмыкнул.

– Ты что? – спросил Михаил.

– Костёр давнишний, но ночью они уйти не могли.

Пройдясь по поляне Бабич нашёл пустую гильзу от пистолетного патрона, и, понюхав её рассмеялся.

– Всё-таки кое-чему Леший их научил. Костёр они развели точно так же как и мы с тобой, но ночью он видно потух и они уже не стали с ним возиться. Перекусили холодной тушёнкой и пошли.

– Откуда ты знаешь что холодной?

– Посмотри сам, – Семён поднял две одинаковых с виду банки. – Видишь, на этой жира на стенках нет, скопилось чуть-чуть внизу и под углом? Её разогревали. А вот в этой жир остался на стенках, её жрали холодной. Учись, студент.

– Спасибо, профессор. Ну и куда нам теперь идти?

– Туда, – Семён махнул рукой в одну из сторон. – Надеюсь, они не собьются с курса.

Пройдя метров триста, Шалимов убедился, что идут они верно. Бабич молча показал рукой на траву впереди себя, в отличие от соседней на ней оказался сбит иней. По сравнению с соседним посеребрённым разнотравьем казалось, что они идут по тёмной тропе. Лишь в одиннадцатом часу дня под ударами холодного осеннего солнца иней потихоньку начал превращаться в росу. Но к этому времени они уже видели на вершине соседней сопки тёмные фигуры своих подопечных.

18. ДРОЖЬ ЗЕМЛИ

Во втором часу они всё же догнали их. Произошло это по простой и естественной причине – Лалёк и его спутник невольно попали в ловушку. Сзади их подпирали Шалимов с майором, а впереди оказалась не очень широкая, метров сто в ширину, но бурная и глубокая после прошедших дождей река. До этого им частенько приходилось форсировать ручьи и небольшие речки. Но там всё обходилось не очень приятным купанием в одежде, в самом глубоком ручье вода едва доходила до груди низкорослого Матвея. По привычке они решили и эту реку попробовать форсировать вброд. Спустившись с десятиметрового обрыва к воде, Лалёк сделал два осторожных шага, а потом сразу, с головой ухнул в мутный поток. Быстрое течение тут же подхватило и понесло его, лишь чудовищными усилиями могучего тела он выбрался на берег метрах в тридцати ниже от места переправы. К нему уже бежал бледный от волнения Матвей.

– Я думал тебе уже всё, Лалёк, амбец! – признался он.

– Нам и так амбец, – признался Лалёк, еле переводя дыхание, – хрен мы здесь переправимся, а вот и майор к нам пожаловал!

Матвей оглянулся. Сзади, метрах в трёхстах выше по течению на обрыве появились две знакомые фигуры. Бабич мгновенно понял всю безвыходность положения бандитов.

– Всё! – торжествующе сказал он, передёргивая затвор автомата. – Теперь им от нас уже не уйти! Хрен они тут переправятся. Бегом! – скомандовал он.

С удвоенной энергией Шалимов и Семён рванули вдоль берега безымянной реки. Внизу, под обрывом, двое его подопечных так же бежали вдоль реки, тщетно пытаясь отыскать хоть какой-нибудь брод. Река временами съедала остатки прибрежных каменистых отмелей и тогда им приходилось продвигаться по колено, а то и по пояс в ледяной воде. Матвей, споткнувшись, сразу с головой ушёл в воду, тяжёлый рюкзак перевернул его вниз головой, а течение немедленно поволокло за собой. Но Лалёк успел поймать напарника за пятку и выволок на воздух.

– Спасибо, Лёха, – прохрипел Матвей отплевываясь, но тот послал его на три буквы и скомандовал: – Быстрей, сука!

Странная эта гонка продолжалась минут двадцать. Высокий и обрывистый берег реки не позволял Лальку быстро выбраться наверх, за это время их как раз бы догнал упрямый майор и его дружок журналист. Два раза майор открывал огонь, но каждый раз неуловимый поворот реки и берега в ту же секунду скрывал бегущих из виду, словно прикрывая собой. Лишь раз им ответил Матвей, выпустив короткую очередь, он чертыхнулся и швырнул уже бесполезный автомат в реку.

Взбежав на очередной пригорок, Бабич на секунду остановился, глянул вперёд и торжествующе крикнул Михаилу: – Вот здесь мы их возьмём!

Ни Лалёк ни его друг не могли видеть, что в двухстах метрах впереди река делала большой поворот, изгибаясь почти на девяносто градусов.

– Беги туда, – Бабич махнул рукой в сторону, – перехвати их за поворотом, а я буду гнать отсюда.

Шалимов мотнул головой, на разговоры у него просто не хватало дыхания, он отбежал метров тридцать, услышал ещё сзади короткую очередь майора, а потом сотрясение земли и странный звук, словно выдох великана вместе с шумным плеском воды, заставили его остановиться и оглянуться. Фигура Семёна исчезла, но вместе с ним исчез и огромный пласт земли. Скинув рюкзак, Шалимов подбежал к обрыву и увидел метрах в двадцати от берега, внизу, среди стремительно размываемой земли лежащую фигуру майора.

Бабичу повезло, во время оползня он остался сверху, не попал под завал, но с каждой секундой его положение становилось всё хуже и хуже. Вода размывала новую преграду с коммунистическим энтузиазмом. Новоявленный остров таял с пугающей быстротой, но главное было не это. Поднявшийся на ноги Бабич попытался взобраться на берег, но, ступив с тонкого слоя дёрна, тут же попал в нежданный капкан. Желтоватая смесь глины и песка, пропитываясь водой, стала зыбучей и вязкой. Мгновенно Семён провалился по колено, с трудом вытащил ногу, но другой тут же ушёл в грязь по самое бедро.

Бабич глянул вверх и журналист в первый раз увидел на лице майора растерянность, и даже страх. Это подхлестнуло Михаила, он мгновенно нашел решение этой проблемы, и, метнувшись к оставленному рюкзаку, рывком выдернул из бокового кармана трофёйную верёвку. На ходу он завязал на конце большой узел, и снова очутившись на краю обрыва крикнул Семёну: – Держи!

Конец верёвки упал метрах в двух от милиционера, тот в броске добрался до него, плашмя, всем телом расстелившись по жидкой грязи. Усевшись на самый край обрыва, Шалимов начал тащить верёвку на себя, молясь только об одном – чтобы под ним не обвалился и этот пласт земли. С помощью постанывающего он напряжения в руках журналиста майор постепенно начал выбираться из новоявленного болота. Проваливаясь по пояс, временами просто ложась на липкую грязь и извиваясь как громадный червяк, он упрямо, по метру пробирался к берегу. Минут через десять Шалимов подал руку и помог вскарабкаться Семёну на обрыв. Даже лицо майора оказалось вымазано грязью. Очутившись на твёрдой земле, он плашмя растелился на пожухлой траве и минут пять лежал так без движения.

Шалимов отдыхал рядом, от напряжения болели руки и лёгкие, да и на ногах словно повисла свинцовая тяжесть. Перевернувшись лицом вверх, Бабич сказал тихо и отрешённо: – Это было бы такая глупая смерть – увязнуть как муха в говне. Спасибо, Михаил.

19. НЕВЕЗУХА

Немного очухавшись, и содрав с рук высохшую корку грязи, майор вспомнил о главном.

– Все-таки опять эти суки опять ушли. И автомат я там, в этом зыбуне оставил.

Шалимов в это время как раз взялся набивать магазин своего Калашникова патронами. Семён смотрел на него как пятилетний пацан, летним днём смотрит на жующего мороженое соседа. Когда Михаил закончил своё нехитрое дело, Бабич заискивающим голосом попросил: – Миш, давай махнём не глядя. Ты мне автомат, я тебе новенький Макаров подарю.

Журналист спесиво ухмыльнулся. Видок у серого от подсыхающей грязи Семёна был довольно комический.

– Нашёл дурака, – он ласково погладил автомат. – Свой надо иметь, замарашка! Пистолет и у меня есть, вон, в кармане лежит.

– Ну, Миш, не хами! Я же всё равно лучше тебя стреляю.

– С этим я могу ещё и поспорить. Ты уж два рожка по этим козлам выпустил, и ни какого эффекта. А я твоему Лешему хоть в пятку, но попал.

– Тоже мне! Кто там из этих, троянцев, попал в пятку Ахиллесу?

– Парис.

– Ах, да! Ты же у нас точно Парис. Вон как Ирку окрутил, в день.

– А тебе завидно?

– А то! Дай автомат, жулик!

– За жулика ничего не получишь.

Поломавшись, Шалимов все же отдал автомат своему довольному однокашнику. В громадной лапище майора даже АКМС с уродливым, коротким стволом казался чем-то вроде игрушки.

Спускаться к реке, чтобы вымыть лицо и руки Бабич не решился, в нём ещё жил недавно испытанный страх. Роль умывальника он отвёл большой луже.

– Может, ты весь помоешься? – предложил Шалимов. Но Семён только махнул рукой.

– Потом. Грязь до тела всё равно не достала. Высохнет – сама отвалится. Где нам теперь Лалька искать, вот проблема? За это время он не то, что до Китая, поди, до Индии уже добежал.

Они пошли вдоль берега, внимательно присматриваясь к береговой линии. Цепочка следов на каменистых отмелях, хотя уже и замытая, просматривалась вполне отчётливо. Километра через полтора они нашли место, где Лалёк и его спутник поднялись на откос. Там же и одноклассникам снова пришлось нырнуть в дебри тайги.

– Куда они теперь идут? – спросил Шалимов, двигаясь по пятам своего «следопыта».

Бабич, похоже, недоумевал сам.

– Да лях его знает! Сейчас они идут строго на север, прямо в противоположную от Китая сторону.

Очевидно, вскоре это поняли и Лалёк с Матвеем. После следов короткого привала: двух банок из-под тушенки и пары забычкованых окурков, следы их повернули в другую сторону. Временами и Шалимов и сам начал различать явные метки прошедших людей – сорванный с упавших деревьев мох, сломанные ветки кустарников, беспощадно примятую под тяжёлыми сапогами траву. Но, конечно, без намётанного глаза майора он не смог бы проследить эту цепочку так долго.

Уже стемнело, когда они вышли к очередной реке. Она оказалась поменьше, чем предыдущая, но такая же быстрая и норовистая. Судя по следам, Лальку удалось переправиться на другую сторону. Соваться в холодную воду, на ночь глядя, не хотелось, и после короткого совещания друзья решили остановиться на ночёвку.

Уже у костра Бабич долго разглядывал трофейную карту, потом ткнул пальцев в одну из многочисленных голубых прожилок.

– Мы сейчас вот здесь. Та река повернула на восток, и теперь больших преград перед нами не осталось. Тут вот только опять какие-то горы.

– И что, неужели на их пути нет ни какого жилья?

– Нет. Тут заповедная глушь, недаром они пошли этим маршрутом.

Ночью снова упал холод, Шалимов спал чутко, ворочаясь около надьи – уже трёх положенных друг на друга горящих брёвен. Ему, почему-то казалось, что в эту ночь Лалёк и его широкоплечий дружок непременно придут, чтобы перерезать им горло. Он понимал, что это глупо, лезть в ледяную воду ночью никто не станет, но страх этот жил в нём как-то отдельно от разума. Поэтому крепко заснул он только под утро, за полчаса до подъёма, объявленного майором.

Взглянув на лицо журналиста, Бабич присвистнул.

– Ты что это сегодня такой?

– Какой? – буркнул Шалимов, растирая помятую физиономию.

– Да краше в гроб кладут. Личико как после недельного запоя в женском общежитии.

От этого сравнения Шалимов рассмеялся, но о своих ночных страхах рассказывать не стал, побоялся насмешек Семёна.

– Не выспался. Холодно, не могу к этому привыкнуть.

– А к холоду даже теоретически невозможно привыкнуть. Организм хочет жить, а холод – это неумолимое приближение смерти. Пошли.

Водные процедуры в виде форсирования реки вброд сразу взбодрили его, а часовой марш бросок с полной выкладкой, предпринятый майором для согрева, окончательно заставили забыть о ночных кошмарах. К удивлению журналиста у него перестала болеть нога. Похоже, было, что организм свыкся с необычными нагрузками и окрепшие мышцы плотно держали искусственную кость.

Своих визави они догнали уже к одиннадцати часам утра. Тайга хоть и состояла наполовину из кедрача и ельника, но берёзы и осины уже почти сбросили свой осенний наряд и две человеческих фигурки на склоне очередной сопки были заметны издалека.

Четвёртые сутки непрерывной гонки вымотали всех. Ни Лалёк со своим подельником не мог оторваться от погони, ни они не могли приблизиться. Шалимов еле волочил ноги, Семён об усталости не говорил, но стал более молчаливым и осунулся с лица. Слава Богу, рюкзак уже не отягощал его спину. Последнюю медвежатину они доели на завтрак. Из пищи осталась большая пачка чая, весь остальной груз состоял из спасительной верёвки и штук тридцати патронов к автомату.

То, что Лальку с Матвеем так же приходится нелегко, они поняли, увидев во втором часу дня чуть в стороне от тропы большой холщовый мешок. Осторожно осмотрев его и не обнаружив ничего похожего на взрывоопасную ловушку, Бабич развязал его и вытряхнул на траву пёструю, зазвеневшую массу. Это были ордена, медали, старинные серебряные монеты. Разбирая находку, Шалимов обнаружил там два ордена Ленина, множество медалей СССР всех видов, несколько офицерских серебряных крестов Георгиевского кавалера, громадные, старинные ордена причудливых форм.

– Ну вот, ещё одно дело можно считать закрытым, – процедил сквозь зубы майор. – С месяц назад в областном центре был убит один старый коллекционер, Симоненко. Всю жизнь он собирал ордена и медали. Областные сыщики думали, что его заказал кто-то из столицы, у нас тут больше таких ненормальных не было. А оказывается – на них Лалёк польстился. И с этим он шёл к границе! Дурак!

Тащить такой тяжёлый груз ни Семёну, ни Михаилу не хотелось. Они пронесли мешок еще метров на триста и оставили его на вершине очередной сопки, затесав для ориентира ствол могучего кедра.

– А теперь бегом! – скомандовал майор, освободившись от ненужного груза.

"Всё-таки хорошие у нас врачи", – думал журналист, еле поспевая за Бабичем, – "Сустав как родной, даже и не чувствую разницы".

В третьем часу дня им всё же удалось застать своих Ангарских землячков врасплох. Взобравшись на вершину очередной сопки, Шалимов и Бабич неожиданно для себя увидели снизу, в распадке, на берегу ручья две фигуры в зелёном камуфляже. До них было рукой подать, метров сто, может чуть больше. Михаил рассмотрел даже как на круглом лице его «крестника», Матвея, появилось выражение изумления. Он что-то сказал сидевшему к ним спиной Лальку, тот обернулся и Шалимов невольно отметил, как похудел бывший муж Ирины, на лице проросла густая щетина, кудрявые волосы свалялись от пота и грязи. А рядом майор уже рвал с плеча автомат.

Бабич и Матвей выстрелили одновременно. На хлопок пистолетного выстрела Семён ответил густой очередью. Пули майора прошли чуть выше чем надо, но и вторая очередь не нашла свою цель. Паводковая вода прорыла в почве что-то вроде небольшого оврага метровой глубины. Спрыгнув вниз оба бандита оказались под прикрытием этого природного окопа. Переждав обстрел, Лалёк появился в поле их зрения и дважды выстрелил в сторону бегущего к ним майора. В это время Матвей рванул на себя один из двух оставшихся наверху рюкзаков и опять исчез из виду, за долю секунды до очереди Семёна.

Шалимов бежал метрах в десяти позади от майора, с пистолетом в руках. Выстрелить ему никак не удавалось, мешал заслонявший обзор Бабич. До ручья оставалось метров тридцать, когда из него вылетело что-то округлое. Михаил понял всё сразу, Бабич же в горячке продолжал бежать вперёд, стреляя на ходу короткими очередями.

– Ложись! – крикнул Шалимов падая. В последнюю долю секунды милиционер так же прыгнул на землю, но чуточку запоздал. Упругий, резкий удар взрыва болезненно ударил по ушам журналиста, тело же майора откинуло в сторону, перекувырнув в воздухе. Приподнявшись с земли, Михаил тряхнул головой, словно стремясь изгнать из ушей остаточный звон, бросил взгляд вперёд.

Бабич без движений лежал на земле, а над обрывом ручья уже показалась чья-то голова. Не раздумывая, Михаил вскинул пистолет и трижды выстрелил в неё. Голова исчезла, Шалимов подбежал к Семёну и, оглядываясь на ручей, перевернул тело майора. Тот не подавал признаков жизни, лицо было залито кровью. Скрипнув зубами, журналист подхватил автомат и побежал к ручью. Внизу не оказалось ни кого, Михаил перевёл взгляд вдоль ручья и увидел метрах в тридцати ниже по течению широкую спину бегущего Матвея. Припав на колено, Шалимов дал вдоль ручья короткую, прицельную очередь. Он видел, как пули пробили зелёную ткань рюкзака, но Матвей продолжал бежать, и уже через мгновение скрылся за изгибом ручья. С досадой сплюнув Михаил вернулся к телу майора. Журналист был готов к самому худшему, но ещё до его прихода Бабич застонал, и, повернувшись на бок, подтянул вверх колени.

– Семён, жив!? – спросил Шалимов, опускаясь на землю рядом с другом. Тот, не отвечая, попробовал приподняться с земли. С помощью Михаила он сел и неуверенным жестом обхватил голову руками. Журналиста же волновала кровь, обильно залившая лицо милиционера.

– Куда тебя ранило? – спросил он Семёна, но тот с видимым недоумением глянул на него и, наморщив лоб, слабо пошевелил губами.

"Ни черта не слышит!" – понял Шалимов.

– Куда тебя ранило! – уже во всю глотку проорал он.

На этот раз до майора дошла суть вопроса. Семён неуверенно ткнул себя в левую часть головы. Внимательно осмотрев череп товарища, Шалимов понял, что осколком гранаты Бабичу срезало мочку уха. Каких либо других видимых ранений он не увидел.

Надрезав ножом подкладку полушубка, Шалимов оторвал большую кусок не очень чистой тряпки и приложив её к уху майора. Бабич болезненно вскрикнул, весь скривился от боли. Чуть переждав, он ткнул пальцем в сторону ручья и вопросительно глянул на Михаила.

– Ушли! – крикнул Шалимов, и для наглядности махнул рукой вниз по распадку. – По ручью ушли!

Моргнув глазами, дескать, всё понял, Бабич развёл руки и показал некий шар вокруг головы.

– Что, так болит!? – снова прокричал Михаил. Майор неосторожно кивнул головой и снова, застонав, скривился от боли. Затем он попробовал встать, это удалось ему только с помощью журналиста. Сделав два шага вперёд, Семён остановился, и его жесточайше вырвало.

"Эк, его угораздило!" – подумал Михаил, поддерживая одноклассника – "Тяжелейшая контузия. Мне ещё по сравнению с ним повезло. Как его теперь по тайге вести?"

Но, не смотря ни на что, майор всё-таки упрямо подошёл к ручью и уставился на имущество, оставшееся им в наследство от бандитов. Это был большой рюкзак, привязанный к нему котелок и топор. Сев на землю Бабич слабым жестом указал на рюкзак. Шалимов его понял. Майор питал надежду, что в нём окажутся ворованные алмазы. Увы, в рюкзаке оказались шесть банок всё той же "Великой стены", две пачки чая и два байковых одеяла. Семён с раздражением поморщился и жестом велел Шалимову отложить одеяла в сторону.

– Ты что на азбуку глухонемых перешёл?! – прокричал ему журналист. – Вслух говори!

Бабич слабо улыбнулся, потом тихо сказал: – К чёрту одеяла, лишний груз. А жратву возьми. И топор.

К удивлению Шалимова уже через пятнадцать минут они тронулись в путь. Запас жизненных сил у майора Бабича был просто огромен.