Текст книги "Часовые Кремля
(Рассказы о В. И. Ленине)"

Автор книги: Евгений Мар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Евгений Mар
ЧАСОВЫЕ KРЕМЛЯ
Рассказы о В. И. Ленине

Автор приносит благодарность бывшим курсантам кремлёвских пулемётных курсов: М. П. Ерёмину, оказавшему большую помощь в сборе материалов для книги, а также С. В. Алексееву, Е. Я. Барской, А. А. Булычёву, П. Н. Глазову, Ф. И. Киселёву, Ф. И. Суворову, В. И. Макарову, П. Н. Федотову, И. Д. Шмелёву, Ф. И. Шорихину и многим другим товарищам, по воспоминаниям которых создавались эти рассказы.

Дорога в Кремль

Кто, приехав в Москву, не мечтает попасть на Красную площадь! Мостовая там серо-сизая, как крылья голубей, что прогуливаются у самого подножия Исторического музея. Хочешь, кинь им горсть семян и шагай дальше, смотри, как сменяется караул у Мавзолея и, печатая шаг, идут на пост часовые Кремля.

А вот и Спасские ворота. На Спасской башне – главные часы Советского государства, кремлёвские куранты. Это под их перезвон сменяется караул. Это их бой слышит страна– утром, когда советская земля только просыпается, и в полночь, когда люди отходят ко сну.

Минуем ворота.

Мы в Кремле.

Как много здесь замечательного, интересного!

Хочется и на Царь-пушку посмотреть, и к Царь-колоколу рукой притронуться, и на колокольню Иван Великий взглянуть. Какая высоченная!

Но что это?

На старых кремлёвских стенах то тут, то там видны заплаты. Новые кирпичи сразу приметишь: они светлее.

Эти стены не раз были повреждены пулями и осколками снарядов. И вот теперь их бережно залатали. Следы на стенах говорят о боевом прошлом Кремля.

В Кремле, как и на улицах Москвы, в октябре 1917 года шли бои за власть Советов. Вот и памятная доска. Читаем имена защитников Кремля, расстрелянных белогвардейцами. Постоим минуту в молчании.

Может быть, среди тех, кто идёт сейчас с нами по Кремлю, есть бывшие солдаты Кремлёвского гарнизона? Они-то наверное помнят, каким был Кремль в те дни.

А иные, быть может, видели Владимира Ильича Ленина, даже беседовали с ним…

Мы заметили группу немолодых людей. Нет, они не похожи на обычных гостей Кремля. Казалось, всё здесь им давно знакомо.

– Ну конечно, вот окна нашей роты!.. – воскликнул один из них.

– А здесь когда-то стояла будка часового! – заметил другой.

То и дело вспоминая прошлое, они перебивали друг друга, словно давние одноклассники.

Это и в самом деле были товарищи по кремлёвским пулемётным курсам, те, что несли охрану Кремля.

Иным выглядел Кремль в те далёкие дни, о которых вспоминали кремлёвские часовые.

Так было

Одиннадцатого марта 1918 года – через четыре месяца после освобождения Кремля от белогвардейцев – из Петрограда в Москву переехало Советское правительство.

Газета «Правда» известила тогда всех граждан, что «Совет Народных Комиссаров начал свою работу в здании Судебных установлений.

Приём от 10 до 4».

Приводился номер телефона, по которому следовало звонить для справок. Сними трубку, назови номер, и тебе ответят: «Кремль слушает».

Всего несколько строк – и не только наша страна, а и весь мир узнал о том, что столицей Советской республики отныне стала Москва.

Охрану Московского Кремля несли вначале славные латышские стрелки. Они с первых дней советской власти охраняли в Петрограде Смольный, а затем и поезд, в котором Советское правительство переезжало из Петрограда в новую столицу. И вот снова латышские стрелки стоят на посту у ворот Кремля. Им доверена жизнь Владимира Ильича.

На территории Кремля, где находились бывший царский дворец и два монастыря, всё ещё жили дворцовые служащие и монахи.

Первое время рядом с латышским стрелком, который молча накалывал на штык винтовки цветные кремлёвские пропуска, дежурил старичок швейцар. Он знал в лицо всех прежних кремлёвских обитателей.

Зимой у ворот часовые разжигали костры и грелись возле них. А когда смеркалось, часовые не отходили от костров– рассматривали пропуска тут же при свете пламени.

Дров не хватало. В костры бросали всё, что было ненужно: остатки старых ларей, лабазов и полуразвалившихся мелких лавчонок, которыми была застроена Красная площадь.

Иногда можно было видеть, как дотлевали в огне вместе с золочёным кренделем какой-нибудь булочной деревянные буквы вывески: «Хлеб, булки, пирожные».

В Кремле всё носило следы недавних боёв. Многие здания сильно пострадали от артиллерийского огня. Четыре снаряда попали прямо в Спасскую башню.

Молчали кремлёвские куранты.

Автомобилей в Москве тогда было мало. И всё это разные «Мерседесы», «Бенцы», «Паккарды», очень похожие на старинные кареты. Но случалось и так, что посетители въезжали в Кремль и на обычной извозчичьей пролётке. Гулко гремели колёса по булыжникам Красной площади.

Время было тревожное.

Враги советской власти – белые офицеры, фабриканты, купцы – готовили восстания, хотели убить Владимира Ильича и других членов правительства.

Часовым Кремля, свободным от караульной службы, приходилось участвовать в облавах, уничтожать банды белогвардейцев.

В Кремле были посты и у ворот, и даже на широкой кремлёвской стене, и по ней прохаживались часовые, зорко посматривая вокруг.

Много караульных постов в Кремле, но пост № 27 у квартиры Ленина самый почётный и самый ответственный.

Ленин и его семья занимали четыре небольшие комнаты на третьем этаже здания, где разместился Совет Народных Комиссаров. Неширокий коридор отделял квартиру Владимира Ильича от его служебного кабинета.

Первое время весь этот коридор был уставлен телеграфными аппаратами. Он походил на штаб.

И ещё утром по дороге в кабинет Владимир Ильич узнавал о положении в стране прямо с телеграфной ленты. Иногда он задерживался в коридоре и вёл переговоры по прямому проводу с командующими фронтами.

Вот здесь-то, в коридоре у входа в квартиру Ленина, и стоял часовой поста № 27.

Часовой не имел права отвлекаться посторонними делами и, уж конечно, вступать с кем-либо в разговоры.

Только один человек мог беседовать с часовыми – Председатель Совета Народных Комиссаров товарищ Ленин.

И Владимир Ильич часто пользовался этим правом и по дороге в кабинет задерживался минуту-другую у поста, чтобы поговорить с часовым – латышским стрелком. Он знал, что они рвутся на фронт, мечтают освободить свою родную Латвию от захватчиков.

– Латвия обязательно будет советской… Поверьте мне, обязательно будет! И вы ещё поживёте в советской Латвии и детей и внуков вырастите, – сказал как-то Владимир Ильич часовому-латышу.

Латышские стрелки вскоре отправились на фронт, а им на смену пришли курсанты московских пулемётных курсов.

Латышские стрелки храбро дрались на фронте гражданской войны. Не близок был путь на родину самых первых часовых Кремля. И всё же ленинские слова сбылись. Латвия стала одной из пятнадцати братских республик великой Страны Советов, а бывшие латышские стрелки, кремлёвские часовые, их дети и внуки – гражданами советской Латвии.

Ранение

Но пока шёл полный тревог 1918 год.

Тридцатого августа на посту № 27 стоял латышский стрелок. Вот уже несколько часов Владимира Ильича не было ни в квартире, ни в кабинете. Это волновало часового.

Обстановка в Москве была неспокойная. Накануне в Петрограде враги убили видного деятеля партии Урицкого. Опасаясь за жизнь Владимира Ильича Ленина, близкие и друзья советовали ему поберечься, не покидать Кремль в эти дни.

Однако Владимир Ильич дорожил каждой встречей с рабочими. И 30 августа он поехал в Басманный район, затем в Замоскворечье, на завод Михельсона.

После митинга Ленин простился с рабочими и пошёл к поджидавшей его машине. Шофёр Гиль уже завёл мотор.

Какой-то человек, одетый в форму матроса, встал у выхода, расставил руки, чтобы задержать людей, которые провожали Ленина. Рабочие думали, что этот человек охраняет Ильича, и послушно остановились.

На какое-то мгновение Ленин остался один.

К Владимиру Ильичу подошли две женщины и стали с ним разговаривать. И в то же время, один за другим, раздалось несколько выстрелов. Ленин упал.

Шофёр Гиль заметил третью худую высокую женщину, стоявшую поодаль.

Это она стреляла в Ленина и, бросив оружие, побежала.

Гиль нагнулся к лежащему на земле Ленину. Поднял Владимира Ильича и бережно усадил в машину. Ему помогали рабочие, члены заводского комитета завода Михельсона и работник военного комиссариата, который присутствовал на митинге.

Ленин был в сознании и сказал:

– Домой, домой!..

Когда машина приехала в Кремль, Владимир Ильич сам поднялся по крутой лестнице на третий этаж.

В квартире уже были близкие Ленина. Прибежал комендант Кремля Мальков. Пришли народные комиссары. Ведь как раз в это время должно было начаться заседание Совета Народных Комиссаров под председательством Владимира Ильича.

Обычно плотно прикрытая дверь в квартиру Ленина была на этот раз раскрыта настежь. Перед дверью на посту стоял латышский стрелок. Крепко, до боли в руках, сжимал он винтовку.

Врачи осмотрели Ленина. Он был ранен двумя пулями в левое плечо: одна из них задела верхушку лёгкого и прошла в шею. Как оказалось потом, пули были отравлены ядом. Они имели надрезанные головки и должны были разорваться, если бы попали в кость.

Стреляла в Ленина Фанни Каплан. Партия эсеров поручила ей убить Ленина.

Эта партия хотела свергнуть Советское правительство и восстановить в стране власть помещиков и кулаков, заводчиков и фабрикантов.

Каплан пыталась скрыться, но её задержали у трамвайной остановки.

Первыми опознали злодейку заводские ребята, дети рабочих. Они и помогли рабочим поймать преступницу.

– Вот она! – закричали ребята и показали на Каплан.

Каплан была тут же арестована. И вскоре приговорена к расстрелу.

Был арестован и её пособник, который задержал рабочих у входа.

Третья пуля, направленная в Ленина, оказывается, ранила в грудь и руку одну из женщин, которая беседовала с Владимиром Ильичём после его выступления на митинге. Это была Мария Григорьевна Попова, сестра-хозяйка из соседней больницы.

По распоряжению Ленина Марию Григорьевну лечил тот же врач, который лечил его самого. Владимир Ильич постоянно интересовался состоянием здоровья Поповой.

Через много лет Мария Григорьевна писала о пережитом:

«Я счастлива, что смогла своим телом загородить Владимира Ильича хоть от одной пули».

Тяжело переживали ранение Ленина часовые Кремля – латышские стрелки.

Зато как радовались эти обычно сдержанные, молчаливые люди, когда здоровье Ленина пошло на поправку!

Часовые обычно узнавали о состоянии Ленина ещё в караульном помещении.

Сменится часовой, а товарищи к нему с вопросами:

– Ну, как Владимир Ильич? Как его самочувствие? Температура?..

И облегчённо вздыхали, узнав, что Владимиру Ильичу лучше, что ему разрешено читать и вставать с постели.

И вот наконец наступил радостный день, когда часовой на посту № 27 снова услышал знакомый голос Ленина:

– Здравствуйте, товарищ стрелок!

И, волнуясь, часовой ответил чуть громче обычного:

– Здравствуйте, товарищ Ленин!

Про картошку

Когда Владимир Ильич и Надежда Константиновна жили в эмиграции, за границей, они шутя называли себя «прогулистами». Это в отличие от тех, кто предпочитал отдыхать дома.

Ленин любил прогулки. И в Кремле, занятый допоздна делами, старался хотя бы немного погулять, подышать свежим воздухом. Ходил он чаще всего один. И только изредка его сопровождали Надежда Константиновна, Мария Ильинична или кто-нибудь из друзей.

Ленин гулял по Кремлю, а несколько раз даже поднимался на кремлёвскую стену. Она такая широкая, что по ней кое-где может проехать грузовик или пройти взвод солдат.

Отсюда Владимир Ильич любовался лежащей внизу Москвой. Город был виден далеко.

Тихо было в кремлёвском Тайницком саду, куда частенько захаживал Владимир Ильич. Это был старый, запущенный сад. Росли там липы и ясени. А по утрам пел соловей.

Изредка можно было увидеть в саду и вальдшнепов. Эти птицы отдыхали там, когда летели на юг.

Владимир Ильич стоял не шевелясь, боялся спугнуть крылатых гостей Кремля. Постоит Ильич, послушает птичьи разговоры и зашагает дальше.

Жители Кремля старались не мешать Владимиру Ильичу в эти недолгие минуты отдыха.

Как-то во время прогулки Владимир Ильич встретил солдата, который шёл с котелком в руках.

Солдат увидел Ильича, смутился, спрятал котелок за спину и хотел было свернуть с дороги. А Владимир Ильич остановил его и лукаво спросил:

– Это что там у вас за спиной?

– Картошка, – ответил тот простодушно.

От котелка аппетитно попахивало дымком.

Солдат, это был Иван Шмелёв, накануне был в городе, раздобыл где-то несколько картофелин, сварил их и шёл теперь в казарму, чтобы поужинать. И вот встретил Ленина.

– Картошка, говорите? Отличнейший продукт. Никогда не надоедает. Я вот тоже в молодости любил печь в золе картошку и ел без хлеба, только с солью. Вкусно!

И простился, пожелав Шмелёву доброго аппетита.

А тот пришёл в казарму расстроенный и рассказал о встрече товарищам:

– Вот ведь, оказывается, Ильич тоже любит картошку. А я-то растерялся, – сетовал он, – не предложил Ильичу отведать картошки из солдатского котелка. Эх, не сообразил!

С той поры прошло много лет. Тайницкий сад, где солдат Шмелёв встретил Ленина, разросся. Вы увидите рядом с древними липами молоденькие яблони и сливы.

По-прежнему в саду поёт соловей, как в те дни, когда здесь гулял Ленин.

Когда вновь заиграли куранты

Постепенно Кремль приводили в порядок. Ремонтировались разрушенные во время октябрьских боёв здания. Расчищались от всякого хлама дорожки.

И только куранты Кремля на Спасской башне, «раненные» во время октябрьских боёв, всё ещё молчали.

А «ранение» у них было нелёгкое.

Часовые стрелки были перебиты осколками снаряда, вал согнут, шестерёнки разбиты. Позолоченный маятник куда-то исчез. Его утащили воры, думая, что он золотой.

Враги утверждали, что никогда не пойдут часы на Спасской башне Кремля.

Вот уже четвёртый век, как они высятся на этой десятиэтажной башне, а теперь остановились. Вместе с часами, утверждали враги молодой Советской республики, остановилась и сама жизнь. Белые всё ещё надеялись на то, что к власти снова придут капиталисты и помещики, и тогда, как в прежние времена, кремлёвские куранты заиграют царский гимн.

Председатель Совета Народных Комиссаров Владимир Ильич Ленин распорядился привести в порядок часы на Спасской башне, заставить куранты Кремля играть новую, революционную музыку.

В газетах было дано объявление: все, кто знает часовое дело, приглашались в Кремль для осмотра Спасских часов.

На Спасской башне побывало много мастеров.

Но часовщики всю жизнь имели дело с часами, которые носят в кармане или на руке, или с теми, что висят на стене. А тут один механизм занимал три из десяти этажей Спасской башни.

Смотрели часовых дел мастера на циферблат высотой с двухэтажный дом, на стрелки, каждая из которых, пожалуй, высотой с этаж, и разводили руками.

Нет, это им несподручно!

Всё же нашёлся в Кремле простой рабочий, даже не часовщик, а слесарь, Николай Васильевич Беренс. Его отец когда-то ремонтировал часы на Спасской башне, и сын многое помнил из рассказов отца. Он и вызвался помочь беде.

Слесарь Беренс быстро привёл часовой механизм в порядок. Но как заставить куранты играть, да ещё новый мотив?

Тут требовался человек, знающий музыку. Им и оказался в будущем известный художник, а в то время ещё студент Михаил Черемных, не только мастер пера и кисти, но и большой знаток и любитель музыки.

С помощью одного из молодых слесарей Кремля он заставил куранты отбивать каждую четверть часа, каждый час и четыре раза в сутки исполнять партийный гимн «Интернационал».

Осенью 1918 года, незадолго до первой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, куранты Кремля после долгого молчания наконец заговорили.

Свободные от нарядов и занятий латышские стрелки гурьбой высыпали на площадь послушать бой часов.

Беренс, находившийся внизу, у самого подножия башни, взмахнул платком. Это он подал знак своему помощнику, глядевшему в окошечко Спасской башни, пустить в ход механизм часов.

Приказ Ленина был выполнен. Часы пошли, заговорили.

А 7 ноября 1919 года ровно в 12 часов ночи вся Москва слушала, как куранты Спасской башни заиграли «Интернационал».

Мало кто спал в эти минуты. Все находящиеся на Красной площади замерли по команде «смирно». Штатские сняли шляпы и кепки, а военные приложили руку к козырьку.

Открыв окно своего кабинета, слушал игру курантов и Владимир Ильич Ленин. Он назвал куранты Кремля главными часами Советского государства.

С той поры, вот уже много-много лет, часы на Спасской башне показывают время всей стране.

Пост принят

Почти в канун нового, 1919 года на пост № 27 и другие посты по охране Кремля встали курсанты московских пулемётных курсов, будущие командиры Красной Армии. Они сменили латышских стрелков, уходящих на фронт.

Молодцеватые, все как на подбор, курсанты пулемётных курсов по утрам шагали из своих казарм в Кремль.

И москвичи останавливались, слушая их стройное пение, любовались отличной выправкой.

– Вот она, наша Красная Армия! – говорили они.

– Таким враги не страшны!.. Эти отстоят республику!..

Вскоре курсанты-пулемётчики из казарм, расположенных в разных концах Москвы, были переведены в Кремль.

Несли караул, занимались политграмотой, учились военным наукам. Будущие красные командиры должны были во всём показывать пример красноармейцам, стать образованными в военном деле людьми.

Дружески встретил Владимир Ильич первого курсанта, принявшего у латышского стрелка пост № 27, поздравил его с наступающим Новым годом и пожелал хорошей учёбы.

– Благодарю, – ответил часовой и, чуть отведя винтовку в сторону, по-военному приветствовал товарища Ленина.

Это был ещё совсем молоденький паренёк. И Владимир Ильич с интересом начал расспрашивать часового – откуда он родом, успел ли повоевать, кто его родители.

Курсант говорит:

– Извините, Владимир Ильич, но отвечать на вопросы не могу. Часовому по уставу не положено разговаривать.

Курсант – будущий командир – хотел соблюсти устав.

Владимир Ильич улыбнулся, прошёл в свой кабинет и позвонил коменданту Кремля.

Он попросил коменданта, если возможно, разъяснить часовым-курсантам, что они должны отвечать на его вопросы, как прежде латышские стрелки. Ленин очень дорожил этими короткими беседами с молодыми солдатами Красной Армии.

И комендант тут же дал указание часовым отвечать на любые вопросы Председателя Совета Народных Комиссаров.

Владимир Ильич, отправляясь по утрам в свой кабинет, по-прежнему останавливался возле часового, чтобы перемолвиться с ним несколькими словами.

Ленин спрашивал курсантов о том, как живёт народ, и курсанты рассказывали Ленину всё, что знали, без утайки.

Каждое слово, сказанное Владимиром Ильичём курсанту, оставалось в памяти. Он обязательно напишет о своём разговоре с Лениным в письме, которое пошлёт домой. А письмо станут читать вслух, оно будет переходить из избы в избу, попадёт на фронт, где сражается брат или отец курсанта.

Не по уставу

Как-то шёл Владимир Ильич мимо часового и обратил внимание, что тот бледен, едва стоит. Это был курсант Алексей Булычёв.

Накануне он вместе с другими курсантами, свободными от караула, ездил в лес за дровами и не сумел как следует отдохнуть, да и не поел досыта.

Питались курсанты неважно: похлёбка да ржаная каша, иногда посыпанная сахаром. К тому же часть своего небольшого пайка будущие красные командиры отдавали сиротам, детям погибших бойцов. Эти ребята жили в детском доме.

Курсанты знали, что и Владимир Ильич питается не лучше.

В казармах Кремля было холодно. Но и в кабинете Ильича было не теплее, чем в казарме. Приложишь руку к изразцам печки – ладонь остаётся холодной.

Часовые старались даже виду не показать, что испытывают невзгоды.

Стоит часовой на посту, дом вспоминает, и под ложечкой сосёт – есть хочется. А услышит шаги Владимира Ильича, вытянется в струнку и скажет как можно веселее:

– Здравствуйте, Владимир Ильич.

Так сделал и Булычёв.

Владимир Ильич остановился и спросил курсанта:

– Что с вами? Вы больны?

Булычёв ответил ему как ни в чём не бывало:

– Спасибо, Владимир Ильич, ничего, это я так…

– Как это – так? – уже строго сказал Ленин курсанту.

Владимир Ильич пошёл в кабинет и тут же вернулся со стулом в руках. Поставил стул возле часового и распорядился:

– Садитесь. Вы очень плохо выглядите!

Булычёв растерялся.

– Владимир Ильич, – взмолился он, – часовой на посту не имеет права сидеть. Даже разговаривать не имеет права.

Ленин улыбнулся и спокойно объяснил Булычёву:

– Вот вы устав и нарушили – разговариваете со мной.

Принёс кусок чёрного хлеба с повидлом и заставил Булычёва съесть тут же, в его присутствии.

Часовой не смел ослушаться Председателя Совета Народных Комиссаров, сел на стул и съел хлеб.

Булычёв доложил о происшедшем караульному начальнику и ждал наказания за нарушение устава.

Караульный начальник, который отлично знал устав, успокоил курсанта:

– Считайте, что никакого нарушения не произошло: вы лишь выполнили указание Председателя Совета Народных Комиссаров Ленина. А выполнять указания Ленина, – добавил караульный начальник, – обязан каждый.