Текст книги "Зимний Туман - друг шайенов"

Автор книги: Евгений Костюченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

21. БИОГРАФИЧЕСКИЕ НОВОСТИ

Как только они спустились в долину, Мушкет завел разговоры о привале. Оказывается, каратели забыли покормить своих пленников завтраком, а обед им не дал приготовить Горящий Волк.

– Потерпи до вечера, – сказал Гончар.

– Я-то потерплю. Да вот брюхо мое терпеть не желает. Урчит так, что я сам себя не слышу.

– Зато я тебя слышу. Расскажи о себе.

– Да что рассказывать? Думаешь, моя житуха так уж отличается от твоей? Ничего нового ты не услышишь, значит, и говорить не о чем.

Однако после такого предисловия налетчик принялся во всех подробностях рассказывать о своем жизненном пути. Он вырос в маленьком канзасском городке, где все друг друга знали. Отец помер от белой горячки, и с детских лет Стиви привык горбатиться на чужих полях. Когда началась война, ему было восемнадцать. Городок посетили вербовщики северян, и он записался в армию. Но Питерсу опять не повезло. Их полк даже не дошел до места соединения с основными силами, когда был рассеян кавалерией Стюарта[5]5
  Джеб Стюарт, знаменитый военачальник армии южан.


[Закрыть]. Конфедераты пленных не брали, потому что самим есть было нечего. Они просто отняли у незадачливых вояк оружие и заставили поклясться, что те никогда не выступят против Конфедерации. Стиви не хотелось расставаться с новеньким «шарпсом». Он заявил генералу Стюарту, что лично он, Стивен Питерс, против Конфедерации ничего не имеет. И если ему будет позволено, он с удовольствием прольет свою кровь под ее знаменами. Ему было позволено, и он пролил немало крови, своей и чужой, пока его не свалила жесточайшая дизентерия. Едва живой, он вернулся в городок. Родители сожгли его серый мундир, но дружки, благоразумно уклонившиеся от войны, успели раззвонить по всему городу, что Стиви Питерс воевал на стороне проклятых рабовладельцев. Это аукнулось ему, когда в городе поселились богачи с Севера. Всем парням нашлась у них работа, особенно тем, кто щеголял в синих мундирах северян. А вот Стиви Питерса никуда не брали. Он все-таки нашел ранчо, куда смог наняться ковбоем, вот только для этого пришлось проделать четыреста миль верхом.

Перебравшись в Техас, он долгих семь лет провел, не слезая с седла. Жизнь ковбоя кажется легкой только фермерам, которые копошатся на своих грядках и с ненавистью поглядывают на гарцующих парней. А ты попробуй перегнать стадо в тысячу голов из Техаса в Канзас, при этом не растерять половину, да еще сохранить скальп, и не свалиться под копыта, и не забыть поутру вытряхнуть скорпиона из сапога, а самое главное – не застрелить хозяина в момент расчета. Десять баксов в месяц. С таким жалованьем не скоро накопишь на собственный домик.

Но все можно было терпеть, пока прерию не пересекли рельсы и колючая проволока. Ковбоям пришлось вешать седло на гвоздь, хвататься за лопату и маршировать в колоннах шахтеров и землекопов.

Питерс устроился на прокладку железной дороги, но и тут продержался всего один сезон. Однажды рабочим не выплатили зарплату по той причине, что почтовый дилижанс немного задержался в пути. Остановка была короткой, но дальше дилижанс отправился уже налегке, без золота. Через неделю налетчиков схватили в ближайшем игорном доме, где они успели просадить половину добычи. Парней привезли на стройку, быстренько провели судебное заседание и вздернули под одобрительные возгласы трудящихся. Глядя на раскачивающиеся тела, Питерс удивился – как могли эти заморыши напасть на дилижанс, с которым ехали четверо здоровенных охранников? Ответ казался очевидным – охранники струсили, а налетчикам было нечего терять, кроме своих карточных долгов. Наутро на стройке не досчитались одного землекопа, а через месяц на дороге между Хьюстоном и Сан-Антонио был ограблен первый почтовый поезд.

– Сколько лет ты этим занимаешься? – спросил Гончар.

– Ты спрашиваешь так, будто я служу в конторе. Будто я каждое утро заглядываю в расписание, беру дробовик и выхожу на рельсы. Нет, Волк, все не так просто. Можно сказать, что я занимаюсь поездами уже больше десяти лет. А можно считать и по-другому. Скажем, был год, когда я взял четыре вагона. А потом два года отсиживался во Флориде с молодой женой. Зачтешь ты мне эти два года? А когда хлопнули моего лучшего друга Бака Тернера, так я вообще три года не прикасался к оружию.

– Как же ты жил?

– По распорядку дня окружной тюрьмы. Нас с Баком подстрелили в Эль-Пасо, когда мы уже одной ногой были в Мексике. Тернера там и закопали, а меня заштопали и бросили за решетку. Навесили соучастие в каких-то налетах, дали пять лет, выпустили за примерное поведение. Я и вышел-то всего год назад. Думал заняться каким-нибудь мирным бизнесом на те деньжата, что в кубышке сохранились. Да вот не получилось.

– Наверно, твоя основная профессия дает больше прибыли, чем "мирный бизнес"?

– Опять же – как считать. Я тебе честно скажу, Волк, для меня деньги давно потеряли цену. После удачного дела швыряешь их налево и направо. И кажется, они никогда не кончатся. Вдруг однажды лезешь в карман – а там пусто. И ты уже никому не нужен. Но тут не время горевать и подсчитывать, сколько же ты прокутил. Потому что доносится паровозный гудок, и значит, пора седлать коней. И снова носишься день и ночь, готовишь дело, потом у тебя снова полные карманы баксов, и тебя снова все любят. Вот так оно все и крутится. Да ты это знаешь не хуже меня.

Мушкет угрюмо замолчал, покачиваясь в седле. Степан, опасаясь, что он опять заведет разговор о еде, спросил:

– А как тебя поймали?

– Меня поймали, как последнего придурка, – сплюнув, ответил налетчик. – Встретился старый дружок. В семьдесят пятом он держал на мушке машинистов, пока я взрывал сейф в почтовом вагоне. А теперь он – помощник шерифа. Ты же сам знаешь, кто такие эти помощники. Вчерашние конокрады и грабители, которые сдали своих товарищей. Товарищам – виселица и каторга, а этим козлам – должность и неприкосновенность. Вот и я на такого нарвался. Скрутили меня прямо в постели, оторвали от старой шлюхи. Одно утешает – я никогда не плачу шлюхам заранее. Принцип такой. Сделал дело – осыпь ее золотом, но только после всего.

– Но ты успел хоть "сделать дело"? – поинтересовался рядовой Хопкинс.

– А ты откуда взялся? – сердито повернулся к нему Мушкет. – Твое дело за лошадками следить.

– Надоело пыль глотать, – оскалился негр. – Лучше послушать умного человека, верно, мистер Волк, или как вас там?

– Так ты меня подслушивал? Значит, теперь твоя очередь. Валяй, выкладывай все о себе. Да не вздумай врать, я не из тех, кто верит всякому прохвосту. А если и приврешь чего-нибудь, так только самую малость, чтоб рассказ получился повеселее. В подлинной-то жизни веселого мало. Ну, чего замолчал? Да тебе, мальчишке, и рассказать-то нечего!

– Истинная правда, нечего рассказывать. Разве только о том, как из меня хотели сделать женщину…

Нисколько не смущаясь, Томми Хопкинс поведал спутникам о нравах, царивших в эскадроне под командованием капитана Гартмана. Он прослужил там всего месяц и не успел принять участия в боях с индейцами. Да капитан и не рвался в бой. Он берег личный состав для других испытаний.

Каждый молодой новичок хотя бы неделю должен был отслужить в качестве его личного слуги. Дошла очередь и до Томми. Он отлично справился с чисткой сапог и приборкой в командирской квартире. Вечером рядовой Хопкинс натаскал воды и приготовил для начальника горячую ванну. Каково же было его изумление, когда капитан Гартман приказал своему слуге первым залезть в эту душистую пену! Тут-то он и сообразил, почему его приятели в полку так хихикали, узнав, что Томми направлен во второй эскадрон. А капитан, верзила под два метра ростом, уже разделся и принялся расстегивать пуговицы на мундире рядового Хопкинса, коря его за медлительность.

Пока стальные пальцы капитана боролись с оловянными пуговицами, рядовой Хопкинс прикидывал, чем может грозить отказ от выполнения приказа в не боевой обстановке. Ничего хорошего не предвиделось. В лучшем случае бессрочный наряд в патрульную службу. А если уступить? Тогда гарантировано безбедное существование в тыловом эскадроне, на всем готовом, да еще жалованье капает на счет, обеспечивая приличную жизнь после службы. И вообще, об этом никто не узнает, а один раз не считается, да к тому же все через это прошли, и никто не умер.

Да, не умер никто, кроме капитана Гартмана. Так уж получилось, что Томми слишком долго продержал его под водой. Капитана могли бы посчитать утонувшим в ванне из-за собственной неосторожности, если бы не отпечаток на лбу. Этот характерный след оставила табуретка, попавшаяся Томми под руку.

Табуретка от удара сломалась, а капитан зашатался и упал в ванну, где его и придержал рядовой Хопкинс.

А потом уже у Томми не было выбора. Он прихватил с собой немного денег и винчестер капитана, тайно пробрался на станцию и спрятался в уходящем поезде, в вагоне для скота. Ночью вагон отцепили посреди степи, да там и оставили, а поезд ушел. Томми пришлось шагать пешком, ать-два, и дошагал он до самых гор, не встретив на пути ни одного человека – ни белого, ни черного.

Он шагал и тихо молился. Наконец-то Господь даровал ему свободу, и так хотелось попользоваться ей вволю. Спрашивается, если ты так мечтал о свободе, зачем поперся в армию? Ну а куда денешься, если ты черный? Да, рабство отменили, и рабы превратились в безработных. Самый распоследний белый пьяница, неграмотный и ленивый, всегда может устроиться. А черного не возьмут даже в грузчики, хотя он и читать-считать обучен, и не пьет, не дерется, не спорит… Нет, старики не врали – раньше было лучше.

На счастье, благодетели из Вашингтона придумали, что делать с черными парнями, слоняющимися без дела. Во время Гражданской войны северяне сформировали несколько негритянских полков. После победы эти черные солдаты, оккупировавшие Юг, стали вызывать раздражение белой публики. Полки было решено разогнать. Но даже в федеральном правительстве всегда найдется пара чиновников, у которых в голове мозги, а не дерьмо. И эти государственные мужи схватились за голову: "Разогнать черные полки? Добавить ко всем нашим бедам еще двести тысяч безработных, да еще таких, кто привык зарабатывать с помощью оружия? Наоборот, надо эти полки расширять, превращать в дивизии и армии!" Так начался набор в черную кавалерию. Хотя война давно закончилась, для солдат всегда было достаточно работы. Они должны были прийти на помощь фермерам, строителям железных дорог, почтарям, ковбоям, охотникам на бизонов, лесорубам, шахтерам и всем остальным, кто двигался на Запад, и кому не давали житья индейцы. Пусть краснокожих убивают черножопые, решили в Вашингтоне. И Томми Хопкинс отправился убивать индейцев.

Сказать по правде, сам он во время недолгой службы несколько раз мог погибнуть вовсе не от индейских стрел, а от рук белого человека. Черным солдатам не дозволялось заходить в города, тем более – в салуны. А если такое случалось, их там били смертным боем. Получив сообщение об очередной драке, кавалерийский патруль отправлялся к месту неприятного инцидента и с риском для жизни эвакуировал незадачливого самовольщика, спасая его от разъяренных белых фермеров, ковбоев, шахтеров и так далее.

Кто знает, может быть, прихлопнув капитана Гартмана, рядовой Хопкинс спас не только свою невинность, но и саму жизнь.

Он знал, что дезертиров не судят, тем более черных. Поэтому держал винчестер наготове. И пустил его в дело при первой возможности. Правда, не слишком удачно. Хотя – как сказать. Если б он тогда, в лесу на Холме Смерти, не промахнулся, где бы он сейчас был? Качался бы пониже моста. Солдаты, захватившие его с Мушкетом, так и собирались сделать. Белого доставить в Денвер, а черного повесить. Эту веселую процедуру они наметили на вечер, после чая. Но пришел мистер Волк, или как вас там, и все испортил.

– Теперь твоя очередь, Горящий Волк, – сказал Мушкет. – Ты про нас знаешь самые пикантные подробности, а нам неизвестно даже твое настоящее имя.

– Какая разница, – ответил Степан. – Что в имени тебе моем? Лучше глянь вперед да подумай, куда нам свернуть.

Впереди за холмами незаметно выросло пыльное облако. Оно становилось все гуще, и это могло означать только одно – оттуда, из-за холмов, приближается колонна всадников.

Пока Мушкет ругался и скреб щетину, Гончар бросил свой винчестер рядовому Хопкинсу и достал из сумки еще два револьвера, найденные в палатке карателей.

– Была бы трава повыше, мы бы залегли, – бормотал Мушкет. – Был бы хоть какой овражек поблизости, мы бы загнали туда лошадей. Черт, черт, черт! Ну почему мне сегодня так не везет!

– Держи. – Степан протянул ему револьверы. – У нас на троих – пять стволов. Отобьемся, если надо будет. Едем спокойно. Прямо навстречу. Если это "красноногие", то тут и думать нечего. С разгона вклиниваемся в середину. Держимся рядом и бьем во все стороны. Главное – встать внутри кольца и начать первыми. А когда они ответят, то перебьют друг друга.

– Неплохо придумано. – Мушкет с треском провернул барабаны. – Только я вот что думаю. От Томми все равно никакой пользы. Пускай он тут где-нибудь отсидится. Потом, когда мы все уладим, он нас догонит.

– Я не против, – сказал Гончар.

– А я против, – сказал негр. – Вы такие быстрые, что вас потом не догонишь. Если хотите от меня избавиться, так и скажите.

– Ну, как знаешь, – кивнул Степан и послал вороного рысью.

Отряд всадников показался на гребне дальнего холма и снова исчез из вида, спустившись в ложбину.

– Волк! Ты их сосчитал? – крикнул Мушкет. – Их не больше дюжины! По четыре на нос!

– Не заводись раньше времени, – ответил Гончар. – Это тебе не пассажиры, не почтальоны и не охранники. "Красноногие" не разбегаются при выстрелах.

– Вот и хорошо, что не разбегаются, – храбрясь, выкрикнул Томми. – Не придется догонять!

"Ну и попутчики мне достались, – думал Степан, глядя, как силуэты всадников один за другим вырастают из-за холма на фоне неба. – Толку от них будет не много. Не знаю, какие они стрелки. Но пусть хотя бы прикроют со спины, а стрелять я и сам постреляю".

Он все же до последнего момента надеялся, что стрелять не придется.

И когда удалось разглядеть лица тех, кто ехал впереди, он едва не рассмеялся от дикой радости. Стрелять не придется!

Да, хотя вооруженные всадники и были одеты в полувоенную форму и у некоторых даже сапоги были красными, но с этими людьми Степан воевать не собирался.

– Стойте, парни! – приказал он, осаживая коня. – Это мои знакомые. Постойте пока здесь, а я с ними потолкую.

– Ну, я надеюсь, ты сам знаешь, что делать, – недовольно пробурчал Мушкет, вытирая рукавом взмокший лоб, облепленный пылью.

Гончар проехал вперед и остановился, подняв руку. Когда всадники приблизились, понемногу замедляя ход, он приподнял шляпу и сказал:

– Князь! Не ожидал увидеть вас!

– Такер? Я удивлен не меньше вашего, – ответил князь Салтыков. – Мы разглядели вас в бинокль, но не поверили своим глазам.

– Значит, это все сказки? – весело спросил Домбровский, подъехав вплотную и хлопнув Степана по плечу. – Не привидение! Натуральный живой Такер. Хотел бы я сейчас видеть физиономию вашего шерифа!

– Слухи о моей смерти оказались немного преувеличенными, – сказал Гончар. – Но я не ожидал, что ваша экспедиция углубится так далеко. Может быть, профессор Фарбер решил с вашей помощью отыскать новые запасы серебра? Кстати, почему я его не вижу?

Князь и Домбровский переглянулись.

– Вы же ничего не знаете, – проговорил Салтыков. – Мы ищем здесь не серебро. Мы ищем дочь профессора, Мелиссу. Ее похитили индейцы.

Часть 3
УРЯДНИК

22. НАЙДЕШЬ ТО, ЧЕГО НЕ ИСКАЛ

– Такой удар для профессора, – сказал Домбровский. – На него страшно смотреть.

– Где он? – спросил Гончар.

– Остался в базовом лагере. Сейчас мы осмотрим одно место, а потом направимся в лагерь. Если желаете, можете следовать с нами.

– Желаю. – Степан оглянулся на своих спутников. – Я поеду с вами. Но… Что-нибудь известно о том, как это случилось?

– Неслыханная дерзость, – сказал князь. – Ее похитили среди бела дня. На глазах у прохожих. Просто затащили в фургон и умчались. Фургон потом нашли и опознали. На нем обычно ездили индейские скауты из кавалерийского полка.

– Все мужчины Денвера были готовы пуститься в погоню, – добавил Домбровский. – Естественно, узнав о случившемся, мы тоже не могли оставаться в стороне. И вот сейчас прочесываем свой участок. Пока никаких следов. Но мы не теряем надежды. Девушек похищают не для того, чтобы съесть. Скорее всего, ее продадут в жены какому-нибудь вождю. А такие события не остаются незамеченными. Рано или поздно какой-нибудь отряд обязательно найдет Мелиссу.

– Но пока – никаких следов?

– Не совсем так, – сказал Домбровский. – Есть слухи. Например, называют какой-то Холм Смерти, куда якобы везли какую-то белую невесту. А буквально вчера мы узнали, что на след похитителей вышел отряд местной самообороны. Индейская банда двигалась в горах, с ними была белая женщина. Ополченцы устроили погоню, но наткнулись на ожесточенное сопротивление. Все это происходило как раз где-то в этих местах. Так что, я полагаю, мы на верном пути.

– Мне надо проститься с приятелями, – сказал Степан. – Я догоню вас.

Мушкет и Томми выжидающе смотрели на него.

– Ты не слишком-то радуешься встрече со своими знакомыми, – заметил налетчик.

– Дальше я поеду с ними.

– А мы?

– Теперь у вас есть оружие и запасные лошади, в сумках полно консервов и воды. Что еще нужно для небольшой прогулки?

– И куда ты нам советуешь прогуляться?

Степан пожал плечами.

Томми выпалил:

– Оклахома! Я точно знаю, что туда не суются ни солдаты, ни рейнджеры. Там тебя никто не спросит, откуда ты взялся. Устроимся на ранчо. Или будем охотиться. Оклахома – край свободных!

– Оклахома – край голодных, – поправил его Мушкет. – Там не сеют хлеб, потому что ветер выдувает зерно из земли. Скотине там нечего жрать, кроме колючек. И для меня там нет работы, потому что по Оклахоме не ходят поезда. Нет, парни, лучше остаться в Колорадо. Я слышал, скоро протянут ветку до Маршал-Сити. Надо готовиться. Томми, не забивай себе голову всякой ерундой. Ранчо, охота? Это не для нас. Для начала наведаемся в Ледвилл, знаю я там пару надежных парней. Перекантуемся у них, а там видно будет. Ладно, Горящий Волк, оставайся со своими. Может, еще увидимся.

– Держитесь подальше от дорог, – предупредил Степан.

– Сам знаю, – буркнул Мушкет и хлестнул мерина плеткой.

Догоняя казаков, Гончар успел все обдумать. Он не сомневался, что с Мелиссой все в порядке. Она уехала с Холма Смерти в сопровождении Майвиса и женщин. По всей видимости, их-то ополченцы и приняли за банду похитителей, пустились в погоню – и получили по зубам. Что бы сделал Степан на месте Майвиса? Затаился бы в горах. Значит, отряды, которые рыщут по дорогам, ничего не найдут.

Он поравнялся с князем:

– Куда мы сейчас?

– Мы встретили бродячего торговца, и он сказал, что выше по течению реки появилась какая-то новая индейская деревня. Раньше ее там не было. Заглянем туда.

– Выше по течению? Я только что оттуда, – сказал Степан. – Деревни этой больше нет.

– Да? Подозрительно, – заметил Домбровский. – С чего бы они так быстро снялись с места?

– Они не снялись. Все там остались. Но деревни больше нет. Ее сожгли "красноногие". Или, как вы их называете, ополченцы.

Князь, нахмурившись, длинно выругался по-русски и приказал казаку, ехавшему рядом:

– Никита Петрович, командуй привал. Надо покумекать, что дальше делать будем.

Отряд остановился, свернув с дороги в тень низкорослых акаций.

Домбровский расстелил на траве карту:

– Посмотрите, Такер, знакомы вам эти места?

– Немного.

– Вчера мы прочесали долину между двумя поворотами реки. – Он водил по карте соломинкой. – Здесь увидели торговца в лодке. По нашим расчетам, деревня должна находиться вот здесь.

– Она там и была.

Князь снял шляпу и вытер высокий, с залысинами, лоб.

– Когда же ее успели сжечь? – спросил он. – И зачем? Какой смысл сжигать деревни?

– Ну, князь, ополченцев тоже можно понять, – сказал Домбровский. – Идет война. Необъявленная, но война. Если противник начинает похищать девушек, это вызывает озлобленность. Наверно, ополченцы пытались войти в поселок, начался бой, и озлобленность только усилилась. На войне как на войне.

– Там не было боя, – сказал Гончар. – Потому что в поселке не было воинов.

– По крайней мере, наша совесть чиста, – угрюмо сказал князь.

– Не сомневаюсь, что "красноногие" тоже так думают. – Домбровский переломил соломинку и выбросил ее. – Итак, поскольку отпала необходимость проверять эту деревню, мы можем возвращаться в лагерь. Но было бы неразумно идти дважды одной и той же дорогой. Поэтому мы сделаем еще небольшой крюк и заглянем в ущелье. Такер, как вы полагаете, там могут быть индейцы?

– Они могут быть везде, где растет трава и течет вода, – сказал Гончар. – Но как вы собираетесь с ними говорить?

– Никак. Только посмотрим на них издалека, – улыбнулся Домбровский. – Такер, это чертовски хорошо, что мы вас встретили. Не знаю, что вы не поделили с шерифами, но я рад, что вы живы.

– Я тоже. Но если вы намерены дойти до ущелья засветло, надо торопиться. Иначе придется ночевать в степи.

– Мы так и рассчитывали. Вас что-то смущает?

– Признаться, я думал, что увижу профессора уже сегодня.

– Ваше желание понятно, – кивнул Домбровский. – Вы, конечно, хотели бы его поддержать. Но он не нуждается в словах сочувствия. Он даже ничего у нас не спрашивает. Когда я докладываю ему о наших действиях, он, похоже, не слушает меня. Потому что ему не нужны слова. Ему нужна дочь. Чем вы можете успокоить его? Да и возможно ли это? Думаю, что нет.

"Пожалуй, мне и в самом деле нечего сказать Фарберу, – подумал Гончар. – Разве только сознаться в том, что все это случилось из-за меня".

В большом котле над костром булькало аппетитное варево.

– Перед обедом требуется взбодрить желудок. – Салтыков отвинтил пробку на блестящей фляге. – А потом вы отведаете русской еды. Сейчас будет готова каша с луком и салом. Редкий деликатес в ваших краях.

Молодой казак осторожно опустил на траву перед князем черный лакированный поднос, расписанный алыми цветами. На подносе стояли три хрустальные стопки и миска с янтарными ломтиками соленой рыбы.

– Ваше здоровье. – Князь наполнил стопки и выпил первым. – А вот скажите мне, Такер, почему индейцы не производят спиртных напитков? Они отлично приспособлены к местным условиям, они выращивают кукурузу и рис, им знаком процесс брожения. И, как я заметил, все не прочь выпить. Но я не слышал, чтобы шайены, навахо или сиу гнали что-нибудь вроде мексиканской текилы или хотя бы такую дрянь, как бурбон. А вы слышали?

– Нет, – рассеянно ответил Степан, продолжая разглядывать карту.

Князь тут же наполнил себе вторую стопку.

– Чем ближе к цивилизации, тем ярче этикетки и тем хуже выпивка. Самую лучшую текилу мы покупали у грязных полуголых мексиканцев в Сан-Франциско. Но она быстро кончилась. На факториях Орегона нам продавали так называемый ром. А здесь люди вынуждены пить жидкость, незаслуженно причисляемую к семейству виски. Впрочем, для того, чтобы взбодрить желудок перед обедом, годится и такое. Хотите еще?

– Нет, спасибо.

– Князь, вы несправедливы к индейцам, – вступился Домбровский. – Вам мало того, что они подарили человечеству? Кукуруза, фасоль, картофель, томаты – я не представляю, как Европа жила без этих продуктов. А шоколад, ананасы, перец? Я уж не говорю про табак.

– Наверно, Колумб слишком рано открыл Америку. Еще пара столетий, и здесь обязательно придумали бы какую-нибудь табачную водку. Вот это была бы вещь. А пока… – Князь поморщился, нюхая стопку, и с гримасой выпил.

"Далеко же меня занесло, – думал Степан, не в силах оторвать взгляд от карты. – И места все незнакомые. Где тут искать Майвиса? Мы с ним сюда не забирались". Он вспомнил, что, хотя эти края и славились изобилием бизонов, шайены никогда не откочевывали сюда.

"В долине между горами и Песчаными Холмами живут сиу, – говорил Майвис. – Наши предки вытеснили их с Черных Холмов, и они озлобились. Чтобы поохотиться там на бизонов, нам придется собирать очень большой отряд воинов. Охота может быть удачной, но сиу не дадут нам унести добычу. Многие отважные шайены оставили свои кости за Песчаными Холмами. Нет, Зимний Туман, лучше мы найдем себе другие места для охоты".

Гончар не заметил, чтобы сиу Белый Нож, подаривший ему коня, был настроен против шайенов. Наверное, опасность, исходящая от белых, способна объединить даже непримиримых врагов. Что ж, в таком случае Майвис может рассчитывать на убежище. "Но если я хочу его найти, – подумал Гончар, – мне придется сделать это в одиночку. Такую компанию индейцы не подпустят даже на дистанцию выстрела. Просто испарятся в воздухе, как призраки. Вместе с Майвисом и Милли".

У него снова пересохло в горле, как только он подумал о Мелиссе. Князь, словно угадав его желание, наполнил стопки.

– По третьей, и хватит. Надо знать меру.

– Золотые слова, – саркастически усмехнулся Домбровский. – Такер, вы пьете, как ни в чем не бывало. Трудно поверить, что вас могли принять за покойника.

– Я притворялся.

– Ваше притворство весьма огорчило жителей Маршал-Сити. Им придется до конца своих дней донашивать башмаки, купленные в вашем магазине, потому что магазин закрылся. Как я понимаю, теперь вы торгуете обувью в Колорадо?

– Пока только изучаю рынок.

– Шутки в сторону, Такер, – сказал князь. – Если власти узнают, что вы живы, все начнется сначала. Вот вы рветесь навестить профессора. А кто поручится, что он не донесет на вас?

– Донесет, обязательно донесет, – поддакнул Домбровский. – Преодолеет свои душевные терзания и донесет. Поскольку он весьма законопослушный гражданин. Как бы хорошо он к вам ни относился, но закон есть закон.

– Плевать на закон, – махнул рукой Гончар, чувствуя, как все тело охватывает приятная легкость. Он так давно не пил спиртного, что мгновенно захмелел. – Фарбер, может быть, и донесет. Но не раньше, чем увидит свою дочь живой и невредимой. А он знает, что без моей помощи никто ему Мелиссу не найдет.

– И все-таки вам надо поберечься, – сказал князь.

– Скорее поберечься надо вам, – возразил Гончар. – Не знаю, кто посоветовал направить отряд в эти места, но этот советчик оказал вам дурную услугу. Здесь идет война. Можно сказать, что вы находитесь за линией фронта. Дюжина белых мужчин, разгуливающих по землям сиу, – это клуб самоубийц. Я мог бы рассказать, чем закончится ваш визит в ущелье, если там и в самом деле живут индейцы. Но не хочется портить аппетит.

Салтыков задумчиво погладил окладистую бороду и ответил:

– Вы разбираетесь в этом лучше меня. Мне приходится вам верить, хотя я не вижу никаких признаков опасности. Но война войной, обед обедом. Лукашка, подавай.

Все тот же расторопный казак принес три миски, наполненные жидкой кашей, в которой плавали куски жареного сала. Степан и не заметил, как его миска оказалась пустой.

– Лихо же вы расправились, – рассмеялся князь и хлопнул в ладоши. – Лукашка, не зевай!

Когда Гончар доел вторую порцию, Салтыков с Домбровским еще не покончили с первой.

– Вот теперь я за вас спокоен, – сказал князь. – Волчий аппетит – признак здоровья.

Немного смущаясь, Степан выскреб хлебом остатки каши.

– Понравилось? – спросил Домбровский. – Мы поставим вас на довольствие. Денежного содержания не будет, но голодным не останетесь. Я серьезно, Такер, присоединяйтесь к нам. Никто не заметит, что в отряде стало на одного казака больше.

– А что дальше? Может, вы и в Россию меня заберете?

– Можем и забрать. Если сами туда попадем, – ответил князь. – Мы не торопимся возвращаться. Меня там никто не ждет.

– А вас? – Гончар заметил змеиную улыбку Домбровского.

– Меня, наоборот, ждут. Ждут очень многие. Только я не горю желанием с ними встречаться.

– Ну а ваши люди? Им-то разве не надоело скитаться по чужим землям?

– Наши люди… – Князь достал из кармана трубку и кисет. – Курите?

– Нет, спасибо, – отказался Гончар, неожиданно ощутив отвращение к табаку.

– Нашим людям не привыкать к чужбине. Думаю, вы не страдаете предрассудками и не испугаетесь, если я скажу, что все мои люди – это каторжники.

– Что?

– Да-да, в России они были осуждены и сосланы на каторгу. Их дальнейшая судьба могла сложиться иначе, но наше правительство надумало выстроить цепь станиц, чтобы связать Сибирь с берегами Великого океана. Где брать людей для этих поселений? Тем ссыльным, что отбыли срок в каторжных работах, вернули гражданские права и обратили в Забайкальское казачье войско. Затем их часть переселили на Амур и Уссури. Я их отобрал после долгого изучения. Они вполне порядочные люди. А что касается их прошлого, то ведь прошлого на самом деле не существует.

– Ну как, подходит вам наша компания? – поинтересовался Домбровский.

– Вполне, – кивнул Гончар. – Жаль, что я не могу остаться с вами.

– Вы же только что собирались в Денвер.

– Мне там нечего делать.

Степан на секунду прикрыл глаза и снова увидел карту. Память сохранила ее во всех подробностях, и теперь он представлял, куда мог направиться Майвис. Между Холмом Смерти и Денвером было только два подходящих места для того, чтобы спрятаться от преследователей – каньоны на южном берегу реки и Черный лес на северном. Но какое направление избрал индеец?

– Я провожу вас до ущелья, – решил он. – Вдруг вам понадобится переводчик? Хотя, честно говоря, лучше бы мы там никого не встретили. В этих местах и белые, и сиу одинаково опасны.