Текст книги "Лермонтов в жизни. Систематизированный свод подлинных свидетельств современников."

Автор книги: Евгений Гусляров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

М. Н. Лонгинов ¹. С. 388—389

Первые дни после приезда прошли в постоянной беготне: представления, церемонные визиты – вы знаете, да еще каждый день ездил в театр, он хорош, это правда, но мне уж надоел. Вдобавок, меня преследуют все эти милые родственники! Не хотят, чтоб я бросил службу, хотя это мне и было бы можно: ведь те господа, которые вместе со мною поступили в гвардию, теперь уж там не служат.

Лермонтов – М. А. Лопухиной.

15 февраля 1838 г.

Между тем Лермонтов был возвращен с Кавказа, и преисполненный его вдохновениями, принят с большим участием в столице, как бы преемник славы Пушкина, которому принес себя в жертву. На Кавказе было действительно где искать вдохновения: не только чудная красота исполинской его природы, но и дикие нравы его горцев, с которыми кипела жестокая борьба, могли воодушевить великого поэта, даже и с меньшим талантом, нежели Лермонтов, ибо в то время это было единственное место ратных подвигов нашей гвардейской молодежи, и туда были устремлены взоры и мысли высшего светского общества. Юные воители, возвращавшиеся с Кавказа, были принимаемы как герои. Помню, что конногвардеец Глебов, выкупленный из плена горцев, сделался предметом любопытства всей столицы. Одушевленные рассказы Марлинского рисовали Кавказ в самом поэтическом виде, песни и поэмы Лермонтова гремели повсюду. Он поступил опять в лейб-гусары.

А. Н. Муравьев.С. 26

Я пустился в большой свет. В течение месяца на меня была мода, меня наперерыв отбивали друг у друга. Это, по крайней мере, откровенно. Все те, кого я преследовал в своих стихах, окружают меня теперь лестью. Самые хорошенькие женщины добиваются у меня стихов и хвалятся ими, как триумфом. Тем не менее я скучаю. Просился на Кавказ – отказали, не хотят даже, чтобы меня убили.

Лермонтов – М. А. Лопухиной.

Петербург, конец 1838 г.

Известно и ведомо да будет каждому, что мы Михаила Лермонтова, который нам Лейб-Гвардии корнетом служил, за оказанную его в службе нашей ревность и прилежность в наши поручики тысяча восемьсот тридесять девятого года Декабря шестого дня Всемилостивейше пожаловали...

Николай I.

Цит. по: Щеголев П. Е.Книга о Лермонтове. Т. 1. С. 230

...Парады и разводы для военных, придворные балы и выходы для кавалеров и дам, награды в торжественные сроки праздников 6 декабря, в Новый год и в Пасху, производство в гвардейских полках и пожалование девиц во фрейлины, а молодых людей в камер-юнкеры – вот и все, решительно все, чем интересовалось это общество, представителями которого были не Лермонтов и Пушкин, а молодцеватые Скалозубы и всепокорные Молчалины.

А. И. Васильчиков ¹

Но этот обретенный мной опыт полезен в том отношении, что дает мне оружие против общества: если оно будет преследовать меня клеветой (а это непременно случится), у меня будет средство отмстить, нигде ведь нет столько пошлого и смешного, как там.

Лермонтов – М. А. Лопухиной.

Петербург, конец 1838 г.

Лермонтов и те немногие из его сверстников и единомышленников, которых рождение обрекло на прозябание в этой холодной среде, сознавали глубоко его пустоту и, не зная куда деться, не находя пищи ни для дела, ни для ума, предавались буйному разгулу, погубившему многих из них, лучшие из офицеров старались вырваться из Михайловского манежа и Красносельского лагеря на Кавказ, а молодые люди, привязанные родственными связями к гвардии и к придворному обществу, составляли группу самых бездарных и бесцветных парадеров и танцоров.

А. И. Васильчиков ¹

…Тут могли бы вы также встретить несколько молодых и розовых юношей, военных с тупеями, штатских, причесанных à la russe, скромных подобно наперсникам классической трагедии, недавно представленных высшему обществу каким-нибудь знатным родственником: не успев познакомиться с большею частью дам и страшась, приглашая незнакомую на кадриль или мазурку, встретить один из тех ледяных ужасных взглядов, от которых переворачивается сердце, как у больного при виде черной микстуры, они робкою толпою зрителей окружали блестящие кадрили и ели мороженое. Исключительно танцующие кавалеры могли разделиться на два разряда: одни добросовестно не жалели ни ног, ни языка, танцевали без устали, садились на край стула, обратившись к своей даме, улыбались и кидали значительные взгляды при каждом слове, короче – исполняли свою обязанность как нельзя лучше; другие, люди средних лет, чиновные, заслуженные ветераны общества, с важною осанкой и гордым выражением лица, скользили небрежно по паркету, как бы из милости или снисхождения к хозяйке, и говорили только с дамою своего vis-à-vis, когда встречались с нею, делая фигуру.

Лермонтов.Княгиня Лиговская

Вы знаете, что самый мой большой недостаток – это тщеславие и самолюбие. Было время, когда я в качестве новичка искал доступа в это общество: это мне не удалось, и двери аристократических салонов были закрыты для меня, а теперь в это же самое общество я вхожу уже не как искатель, а как человек, добившийся своих прав. Я возбуждаю любопытство, предо мною заискивают, меня всюду приглашают, а я и вида не подаю, что хочу этого, женщины, желающие, чтобы в их салонах собирались замечательные люди, хотят, чтобы я бывал у них, потому, что я ведь тоже лев, да! я, ваш Мишель, добрый малый, у которого вы и не подозревали гривы. Согласитесь, что все это может опьянить; к счастью, моя природная лень берет верх, и мало-помалу я начинаю находить все это несносным.

Лермонтов – М. А. Лопухиной.

Петербург, конец 1838 г.

С Лермонтовым сблизился я у Карамзиных и был в одно время с ним сотрудником «Отечественных записок». Светское его значение я изобразил под именем Леонина в моей повести «Большой свет», написанной по заказу великой княгини Марии Николаевны.

В. А. Соллогуб ¹. С. 377

Леонин был человек слишком ничтожный, чтоб обратить внимание света.

В. А. Соллогуб.Большой свет. Повести и рассказы.

М.: Правда, 1988. С. 153

(Далее цит. как: В. А. Соллогуб ²)

Внимание и дружба, оказываемые ему графиней Мусиной-Пушкиной, и чувство, внушаемое им княгине Щербатовой, рожденной Штерич, возбуждали зависть и выразились особенно рельефно в повести «Большой свет», написанной графом Соллогубом по желанию лиц из высших сфер, а затем и в деле его дуэли с де Барантом.

П. А. Висковатов. С. 281

Кто не испытал нужды, кто не постиг вполне нищенской роскоши половины Петербурга, тому страдания Леонина не будут понятны.

Скромный доход, получаемый им от неутомимых трудов бабушки, далеко не доставал на издержки, о которых она и понятия не имела. Бальные мундиры и военное щегольство, концертные билеты, полученные от почтенных дам, любящих награждать артистов чужими деньгами, наемные кареты, пикники, где мужчины платят, а женщины только кокетничают; зимние катания, где должно щегольнуть санями и лошадьми, лотерейные билеты в пользу бедных – одним словом, все, что показалось бы прежде неслыханным мотовством, при вступлении его в присяжные поклонники модной красавицы сделалось предметом первой необходимости. Бедный Леонин! Тогда познал он нужду, досадливую нужду, которой не знал он до тех пор. В большом свете есть такие вещи, которые нельзя не иметь, скорее сделать дурное дело, скорее украсть, чем остаться без них, скорее умереть со стыда, чем сознаться в своем недостатке! И какими глазами ты будешь смотреть на женщину, которую ты любишь, если она знает, что ты приехал на бал на извозчике за двугривенный, о котором ты торговался; если мундир твой изношен, если перчатки твои нечисты, если где-нибудь в твоей жизни промелькивают лохмотья? Какие старания, какие неусыпные труды должно прикладывать, чтоб скрыть от всех горькую истину и выучиться искусству последнюю копейку ставить ребром! После нужды Леонин познал зависть. И не обидно ли также быть с товарищем одних лет, быть с ним в дружбе – и быть гораздо их беднее? Зависть вкралась в его душу.

После зависти он познал унижение. Он не был то, что называется женихом: матушки с дочерьми на него не глядели. Он вальсировал плохо, его не выбирали. Он не умел себе присвоить выгодное местечко, он не умел напугать своим злоречием. Молодые женщины с ним не кокетничали; его иногда забывали в приглашениях, ему не отдавали визитов, его никогда не звали обедать.

Он все это видел, все понимал, но, по врожденному в человеке чувству, упорствовал, потому что ему хотелось упорствовать.

В. А. Соллогуб ². С. 129

Соллогуб лично не любил Лермонтова. Он уверял, что поэт ухаживал за всеми красивыми женщинами, в том числе и за его женой.

П. А. Висковатов. С. 291

К повести Соллогуба ты черезчур строг: прекрасная беллетристическая повесть – вот и все. Много истинного и прекрасного и верного в положении, прекрасный рассказ, нет никакой глубокости, мало чувства, много чувствительности, еще больше блеску. Только Сафьев – ложное лицо. А впрочем, славная вещь, Бог с нею! Лермонтов думает так же. Хоть и салонный человек, а его не надуешь – себе на уме.

В. Г. Белинский – В. П. Боткину.

16 апреля 1840 г.

Лермонтов не принадлежал к числу разочарованных, озлобленных поэтов, бичующих слабости и пороки людские из зависти, что не могут насладиться запрещенным плодом; он был вполне человек своего века, герой своего времени; века и времени самых пустых в истории русской гражданственности. Но, живя этой жизнью, к коей все мы, юноши тридцатых годов, были обречены, вращаясь в среде великосветского общества, придавленного и кассированного после катастрофы 14 декабря, он глубоко и горько сознавал его ничтожество и выражал это чувство не только в стихах. «Печально я гляжу на наше поколенье», но и в ежедневных, светских и товарищеских своих сношениях. От этого он был, вообще, нелюбим в кругу своих знакомых в гвардии и в петербургских салонах; при дворе его считали вредным, неблагонамеренным и притом, по фрунту, дурным офицером, и когда его убили, то одна высокопоставленная особа изволила выразиться, «что туда ему и дорога». Все петербургское великосветское общество, махнув рукой, повторило это надгробное слово над храбрым офицером и великим поэтом.

А. И. Васильчиков ¹

Внутренне Лермонтов, вероятно, скучал глубоко, он задыхался в тесной сфере, куда его втолкнула судьба. На бале дворянского собрания (происходило оно в конце 1840 года. – Е. Г.) ему не давали покоя, беспрестанно приставали к нему, брали его за руки, одна маска сменялась другою, а он почти не сходил с места и молча слушал их писк, поочередно обращая на них сумрачные глаза. Мне тогда же почудилось, что я уловил на лице его прекрасное выражение поэтического творчества. Быть может, ему приходили в голову те стихи:

Когда касаются холодных рук моих

С небрежной смелостью красавиц городских

Давно бестрепетные руки...

(и т. д.)

И. С. Тургенев.Статьи и воспоминания.

М.: Современник, 1981. С. 231

Я похож на человека, который хотел отведать от всех блюд разом, сытым не наелся, а получил индижестию (несварение желудка. – Е. Г.), которая вдобавок, к несчастью, разрешается стихами.

Лермонтов – А. А. Лопухину.

Петербург, февраль – март 1839 г.

Лермонтов приходил ко мне почти ежедневно после обеда отдохнуть и поболтать. Он не любил говорить о своих литературных занятиях, не любил даже читать своих стихов, но зато охотно рассказывал о своих светских похождениях, сам первый подсмеиваясь над своими любвями и волокитствами.

Н. М. Сатин.С. 252

Но зато дамы... о! дамы были истинным украшением этого бала, как и всех возможных балов!.. сколько блестящих глаз и бриллиантов, сколько розовых уст и розовых лент... чудеса природы и чудеса модной лавки... волшебные маленькие ножки и чудно узкие башмаки, беломраморные плечи и лучшие французские белилы, звучные фразы, заимствованные из модного романа, бриллианты, взятые напрокат из лавки... – я не знаю, но в моих понятиях женщина на бале составляет с своим нарядом нечто целое, нераздельное, особенное; женщина на бале совсем не то, что женщина в своем кабинете; судить о душе и уме женщины, протанцевав с нею мазурку, все равно что судить о мнении журналиста, прочитав одну его статью.

Лермонтов.Княгиня Лиговская

Лермонтов обыкновенно заезжал к Краевскому по утрам (это было в первые годы «Отечественных записок», в сороковом или сорок первом годах) и привозил ему свои новые стихотворения. Входя с шумом в его кабинет, заставленный фантастическими столами, полками и полочками, на которых были аккуратно расставлены и разложены книги, журналы и газеты, Лермонтов подходил к столу, за которым сидел редактор, глубокомысленно погруженный в корректуры, в том алхимическом костюме, о котором я упоминал и покрой которого был снят им у Одоевского, разбрасывал эти корректуры и бумаги по полу и производил страшную кутерьму на столе и в комнате. Однажды он даже опрокинул ученого редактора со стула и заставил его барахтаться на полу в корректурах. Г. Краевскому, при его всегдашней солидности, при его наклонности к порядку и аккуратности, такие шуточки и школьничьи выходки не должны были нравиться, но он поневоле переносил это от великого таланта, с которым был на «ты», и, полуморщась, полуулыбаясь, говорил:

– Ну, полно, полно... перестань, братец, перестань. Экой школьник...

Г. Краевский походил в такие минуты на гетевского Вагнера, а Лермонтов на маленького бесенка, которого Мефистофель мог подсылать к Вагнеру нарочно для того, чтобы смущать его глубокомыслие… Когда ученый приходил в себя, поправлял свои волосы и отряхивал свои одежды, поэт пускался в рассказы о своих светских похождениях, прочитывал свои новые стихи и уезжал. Посещения его всегда были непродолжительны.

И. И. Панаев.С. 135—137

Идя к Грановскому, нарочно захватываю новый № «Отечественных записок», чтоб поделиться с ним наслаждением – и что же? – он предупредил меня: «Какой чудак Лермонтов – стихи гладкие, а в стихах черт знает что – вот хоть его «Три пальмы» – что за дичь!» Что на это было отвечать? Спорить – но я уже потерял охоту спорить, когда нет точек соприкосновения с человеком. Я не спорил, но, как майор Ковалев частному приставу, сказал Грановскому, расставив руки: «Признаюсь, после таких с вашей стороны поступков я ничего не нахожу», – и вышел вон. А между тем этот человек со слезами восторга на глазах слушал «О царе Иване Васильевиче, молодом опричнике и удалом купце Калашникове».

В. Г. Белинский – Н. В. Станкевичу.

29 сентября – 8 октября 1839 г.

Раз утром Лермонтов приехал к г. Краевскому в то время, когда я был у него. Лермонтов привез ему свое стихотворение:

Есть речи – значенье

Темно иль ничтожно...—

прочел его и спросил:

– Ну что, годится?..

– Еще бы! Дивная вещь! – отвечал г. Краевский, – превосходно, но тут есть в одном стихе маленький грамматический промах, неправильность...

– Что такое? – спросил с беспокойством Лермонтов.

– Из пламя и света рожденное слово... Это неправильно, не так, – возразил г. Краевский, – по-настоящему, по грамматике, надо сказать из пламени и света...

– Да если этот пламень не укладывается в стих? Это вздор, ничего, – ведь поэты позволяют себе разные поэтические вольности – и у Пушкина их много... Однако... (Лермонтов на минуту задумался)... дай-ка я попробую переделать этот стих.

Он взял листок со стихами, подошел к высокому фантастическому столу с выемкой, обмакнул перо и задумался.

Так прошло минут пять. Мы молчали.

Наконец Лермонтов бросил с досадой перо и сказал:

– Нет, ничего нейдет в голову. Печатай так, как есть. Сойдет с рук...

И. И. Панаев.С. 136

Из тогдашних разговоров и отзывов о поэме Дмитрий Аркадьевич (Столыпин) припомнил следующее.

– Скажите, Михаил Юрьевич, – спросил поэта князь В. Ф. Одоевский, – с кого вы списали вашего Демона?

– С самого себя, князь, – отвечал шутливо поэт, – неужели вы не узнали?

– Но вы не похожи на такого страшного протестанта и мрачного соблазнителя, – возразил князь недоверчиво.

– Поверьте, князь, – рассмеялся поэт, – я еще хуже моего Демона. – И таким ответом поставил князя в недоумение: верить ли его словам или же смеяться его ироническому ответу. Шутка эта кончилась, однако, всеобщим смехом. Но она дала повод говорить впоследствии, что поэма «Демон» имеет автобиографический характер... Поэму не одобрили В. А. Жуковский и П. А. Плетнев, как говорили, потому, что поэт не был у них на поклоне. Князь же Вяземский, князь Одоевский, граф Соллогуб, Белинский и многие другие литераторы хвалили поэму и предсказывали ей большой успех.

П. К. Мартьянов ². С. 599

Посылайте скорее стихов Аксакова, Павловой, Колюшникова и других. У меня нет стихов. Лермонтов отдал бабам читать своего «Демона», из которого хотел напечатать отрывки, а бабы черт знает куда дели его: а у него уж разумеется, нет чернового, таков мальчик уродился!..

А. А. Краевский – И. И. Панаеву.

10 октября 1839 г.

У Краевского «Демона» читал поэт сам, но не всю поэму, а только некоторые эпизоды, вероятно, вновь написанные. При чтении присутствовало несколько литераторов, и поэму приняли восторженно… В обществе слава поэмы распространилась, когда список с нее был представлен, чрез А. И. Философову, ко двору. Ее стали читать в салонах великосветских дам и в кабинетах сановных меценатов, где она до высылки поэта на Кавказ и пользовалась большим фавором… Но при дворе «Демон» не сыскал особой благосклонности. По словам А. И. Философова, высокие особы, которые удостоили поэму прочтения, отозвались так: «Поэма – слов нет, хороша, но сюжет ее не особенно приятен. Отчего Лермонтов не пишет в стиле Бородина или «Песни про царя Ивана Васильевича»?.. Великий же князь Михаил Павлович, отличавшийся, как известно, остроумием, возвращая поэму, сказал:

– Были у нас итальянский Вельзевул, английский Люцифер, немецкий Мефистофель, теперь явился русский Демон, значит, нечистой силы прибыло. Я только никак не пойму, кто кого создал: Лермонтов ли – духа зла или же дух зла – Лермонтова...

П. К. Мартьянов ². С. 598—599

В другой раз я застал Лермонтова у г. Краевского в сильном волнении. Он был взбешен за напечатание без его спроса «Казначейши» в «Современнике», издававшемся Плетневым. Он держал тоненькую розовую книжечку «Современника» в руке и покушался было разодрать ее, но г. Краевский не допустил его до этого.

– Это черт знает что такое! позволительно ли делать такие вещи! – говорил Лермонтов, размахивая книжечкою... – Это ни на что не похоже!

Он подсел к столу, взял толстый карандаш и на обертке «Современника», где была напечатана его «Казначейша», набросал какую-то карикатуру.

Вероятно, этот нумер «Современника» сохраняется у г. Краевского в воспоминание о поэте.

И. И. Панаев.С. 136—137

Княгиня М. А. Щербатова после чтения у ней поэмы сказала Лермонтову:

– Мне ваш Демон нравится: я бы хотела с ним опуститься на дно морское и полететь за облака.

А красавица М. И. Соломирская, танцуя с поэтом на одном из балов, говорила:

– Знаете ли, Лермонтов, я вашим Демоном увлекаюсь... Его клятвы обаятельны до восторга... Мне кажется, я могла бы полюбить такое могучее, властное и гордое существо, веря от души, что в любви, как в злобе, он был бы действительно неизменен и велик.

П. К. Мартьянов ². С. 599

Недолго суждено было Лермонтову пользоваться своею славой и наслаждаться блестящим обществом столицы. По своему заносчивому характеру он имел неприятность с сыном французского посла, которая должна была кончиться дуэлью, и, для того чтобы развести соперников, молодого Баранта отправили в Париж, а молодого Лермонтова опять на Кавказ, с переводом в армейский полк.

А. Н. Муравьев.С. 27

...Спор о смерти Пушкина был причиною столкновения между ним и г. де Барантом, сыном французского посланника.

Е. П. Ростопчина – А. Дюма

Эрнесту Баранту был двадцать один год. Он окончил высшую школу, носил звание доктора Боннского университета и числился атташе кабинета министра иностранных дел Франции. Отец хотел сделать его дипломатом, но Эрнест Барант интересовался главным образом «многочисленными победами у женщин», вызывавшими «не менее многочисленные отчаянные письма его матери». В 1838 году посланник выписал сына в Россию и стал готовить его к дипломатической карьере. Когда в феврале 1840 года Андре (барон д′Андре – секретарь французского посольства. – Е. Г.) уехал из Петербурга, Эрнест уже смог временно заменять его в делах посольства.

Из биографической справки.

Цит. по: Герштейн Э. Л.Судьба Лермонтова.

М.: Советский писатель, 1964. С. 35

Дело вот как было: барон д'Андре, помнится, на вечеринке у Гогенлоэ, спрашивает меня, правда ли, что Лермонтов в известной строфе своей бранит французов вообще или только одного убийцу Пушкина, что Барант желал бы знать от меня правду. Я отвечал, что не помню, а справлюсь; на другой же день встретил я Лермонтова и на третий получил от него копию со строфы; через день или два, кажется, на вечеринке или на бале уже самого Баранта, я хотел показать эту строфу Андре, но он прежде сам подошел ко мне и сказал, что дело уже сделано, что Барант позвал на бал Лермонтова, убедившись, что он не думал поносить французскую нацию. Следовательно, я не вводил Лермонтова к Баранту, не успел даже и оправдать его и был вызван к одной справке, к изъявлению моего мнения самим Барантом через барона д'Андре. Вот тебе правда, вся правда и ничего кроме правды. Прошу и тебя, и себя, и других переуверить, если, паче чаяния, вы думаете иначе.

А. И. Тургенев – П. А. Вяземскому.

8 апреля 1840 г.

21 марта (1840). На днях здесь был дуэль, кончившийся ничем, но примечательный по участникам. Несколько лет тому назад молоденькая и хорошенькая Штеричева, жившая круглою сиротою у своей бабки, вышла замуж за молодого офицера кн. Щербатова, но он спустя менее года умер, и молодая вдова осталась одна с сыном, родившимся уже через несколько дней после смерти отца. По прошествии траурного срока она натурально стала являться в свете, и столь же натурально, что нашлись тотчас и претенденты на ее руку и просто молодые люди, за нею ухаживавшие. В числе первых был офицерский гусар Лермонтов, – едва ли не лучший из теперешних наших поэтов; в числе последних – сын французского посла Баранта, недавно сюда приехавший для определения в секретари здешней миссии. Но этот ветреный француз вместе с тем приволачивался за живущей здесь уже более полгода женою консула нашего в Гамбурге Бахерахта – известною кокеткою и даже, по общим слухам – женщиной легкого поведения. В припадке ревности она как-то успела поссорить Баранта с Лермонтовым, и дело кончилось вызовом.

М. А. Корф.Записки //

Русская старина. 1899. № 9. С. 474

Соперничество в любви и сплетни поссорили Лермонтова с Барантом.

Н. М. Смирнов.С. 239

Несколько успехов у женщин, несколько салонных волокитств вызвали против него [Лермонтова] вражду мужчин...

Е. П. Ростопчина – А. Дюма

По приезде в Петербург он [Лермонтов] стал ездить в большой круг и, получив известность, был везде принят очень хорошо. Через несколько времени он влюбился во вдову княгиню Щербатову, урожденную Штерич, за которою волочился сын французского посла барона Баранта.

Н. М. Смирнов.С. 239

Сквозь слезы смеется. Любит Лермонтова…

А. И. Тургенев.Дневник.

Цит. по: Щеголев П. Е.Дуэль и смерть Пушкина. М.: Книга, 1982

Зимой 1839 года Лермонтов был сильно заинтересован кн. Щербатовой (к ней относится пьеса «На светские цепи»). Мне ни разу не случалось ее видеть, знаю только, что она была молодая вдова, а от него слышал, что такая, что ни в сказке сказать, ни пером написать.

А. П. Шан-Гирей.С. 749

Дуэль произошла из-за особ прекрасного пола.

П. Г. Дивов.Несколько слов о Лермонтове //

Русская старина. 1902. т. 11. С. 156

...Верно, Лермонтов дрался с Бар(антом) за кн. (фамилия зачеркнута. – Е. Г.)?

А. И. Тургенев – П. А. Вяземскому.

25 марта 1840 г.

Виновница дуэли м-м Бахерахт.

П. А. Висковатов. С. 291

Говорят, что политическая ссора была токмо предлогом, а дрались они за прекрасные глазки молодой кокетки, жены нашего консула в Гамбурге г-жи Бахерахт... Лермонтов и секундант его Столыпин были посажены под арест, а Баранта отправил отец тотчас в Париж курьером. Красавица же отправилась, вероятно, в Гамбург, в объятия своего дражайшего супруга.

А. Я. Булгаков.С. 709

Жаль бедной Бахерахтши! В Гамбурге она не уживется, а Петербург надолго не для нее...

А. И. Тургенев – П. А. Вяземскому.

28 марта 1840 г.

Произошла дуэль очень замечательная, потому что один из противников – сын посла, а другой – офицер лейб-гвардии Гусарского полка... Героиней, или, вернее, причиной дуэли, была, говорят, мадам Бахерах, не в обиду ей будь сказано, так как она ничего не знала, и оба молодца вызвали друг друга, хотя она ни одному не давала повода, – несмотря на это злые языки и сплетницы захотят вышивать по этой канве.

Л. И. Голенищев-Кутузов.(Частное письмо).

Цит. по: Герштейн Э. Л.Судьба Лермонтова. 1964. С. 16—17

Лермонтов был в близких отношениях с княгиней Щ...; а дуэль вышла из-за сплетни, переданной г-жею Бахерах.

П. П. Вяземский.Лермонтов и г-жа Оммер де Гелль в 1840 году //

Русский архив. 1887. Т. 9. С. 134—135

Лермонтов имел здесь дуэль, впрочем, без кровопролитных последствий с молодым Барантом... Причина тому бабьи сплетни и глупое ребяческое, а между тем довольно нахальное волокитство петербургское. Тут замешана моя приятельница, или э к с-приятельница Бахерахт.

П. А. Вяземский– жене и дочери.

14 марта 1840 г.

(Здесь и далее цит. по: Герштейн Э. Л.Судьба Лермонтова. С. 18—19)

Об истории дуэли много толков, но все не доберешься толку, не знаешь, что было причиной ссоры. Теперь многие утверждают, что Бахерахтша тут ни в чем не виновата. Она, говорят, очень печальна и в ужасном положении, зная, что имя ее у всех на языке. Кажется, они скоро едут обратно в Гамбург, не дожидаясь навигации. Петербург удивительно опасное и скользкое место.

П. А. Вяземский– жене.

19 марта 1840 г.

Господин посол, в понедельник, во время моего посещения министерства, мне были переданы два письма, которые Вы изволили написать мне 24 и 26 марта.

Я не могу выразить, до какой степени второе письмо меня огорчило. Моя первая мысль была о Вас и г-же Барант. Потом я очень сожалел, что покинул вас на восемь дней раньше срока, мне казалось, что я мог бы избавить вас от того, что случилось. Ко времени моего отъезда они были уже в очень натянутых отношениях. Я несколько раз уговаривал Эрнеста сделать над собой небольшое усилие, чтобы не придавать слишком большого значения не вполне культурным манерам г-на Лермонтова, которого он видел слишком часто. Я очень не любил известную даму, находя ее большой кокеткой, теперь я питаю к ней нечто вроде отвращения. Я полагаю, может быть, не совсем ошибочно, что при некоторой доле ума она могла бы не допустить того, что произошло. Но в конце концов, дело, которое могло бы кончиться столь несчастливо, не имеет других последствий, кроме доставленных вам мимолетного огорчения и больших хлопот...

Барон де Андре – Баранту-отцу.

28 марта 1840 г. //

Литературное наследство. М.: Изд-во АН СССР, 1948. Т. 45—46. С. 390

Тереза фон Бахерахт была дочерью русского министра-резидента в Гамбурге Генриха Антоновича Струве. Она родилась в 1804 году и выросла в Гамбурге. Там же в 1825 году она вышла замуж за секретаря русского консульства Романа Ивановича фон Бахерахта. В 1849 году развелась с ним, желая узаконить свои многолетние отношения с Карлом Гуцковым. Но писатель-демократ не захотел соединить свою жизнь с аристократкой, не способной, по его мнению, войти в трудовую семью профессиональных литераторов. Пережив тяжелую драму, Тереза стремительно вышла замуж за полковника нидерландской службы фон Лютцова и уехала с ним в Батавию. В 1852 году она умерла на острове Ява.

Из биографической справки.

Цит. по: Герштейн Э. Л.С. 23—24

Когда за дуэль с де Барантом Лермонтов сидел на гауптвахте, мне пришлось занимать караул. Лермонтов был тогда влюблен в кн. Щ., из-за которой и дрался. Он предупредил меня, что ему необходимо по поводу этой дуэли иметь объяснения с одной дамой и для этого удалился с гауптвахты на полчаса времени. Были приняты необходимые предосторожности. Лермонтов вернулся минута в минуту, и едва успел он раздеться, как на гауптвахту приехало одно из начальствующих лиц справиться, все ли в порядке. Я знал, с кем виделся Лермонтов, и могу поручиться, что благорасположением дамы пользовался не де Барант, а Лермонтов...

Горожанский.

Цит. по: Висковатов П. А.С. 284

Вообще Лермонтов был странный человек: смеялся над чувством, презирал женщин, сочинял стихи, вроде:

Поверю совести присяжного дьяка,

Поверю доктору, жиду и лицемеру,

Поверю, наконец, я чести игрока,

Но клятве женской не поверю...

а дрался за женщину, имя которой было очень уж не светлое (Щербатова). Рассказал про эту дуэль, как про величайшую тайну, а выбрал в поверенных самых болтунов, зная это. Точно будто хотел драпироваться в свою таинственность... За эту дуэль он был сослан второй раз на Кавказ.

А. Ф. Тиран.С. 187

...Все это было ведено в такой тайне, что несколько недель оставалось сокрытым и от публики и от правительства, пока сам Лермонтов как-то не проговорился, и дело дошло до государя. Теперь он под военным судом, а Баранту-сыну, вероятно, придется возвращаться восвояси. Щербатова уехала в Москву, а между тем ее ребенок, оставшийся здесь у бабушки, – умер, что, вероятно, охладит многих из претендентов на ее руку: ибо у нее ничего нет и все состояние было мужнино, перешедшее к сыну, со смертью которого возвращается опять в род отца...

М. А. Корф.С. 474

Немножко слишком явное предпочтение, оказанное на бале счастливому сопернику, взорвало Баранта, он подошел к Лермонтову и сказал запальчиво: «Vous profites trop, Monsieur, de се gue nous sommes dans un pays oú le duel est défendu» (Вы слишком пользуетесь тем, что мы в стране, где дуэль воспрещена). «Qu’ àсе ne tiente, Monsieur, – отвечал тот, – je me mets entièrement á votre disposition» (это ничего не значит, я весь к вашим услугам), и на завтра назначена была встреча, это случилось в среду на масленице 1840 года.

А. П. Шан-Гирей.С. 749

Обстоятельство, по которому он [Эрнест Барант] требовал у меня объяснения, состоит в том: правда ли, что я будто говорил на его счет невыгодные вещи известной ему особе, которой он мне не назвал.

Лермонтов.Из ответов на допросе в присутствии комиссии

военного суда // Полн. собр. соч. СПб., 1813. Т. 5. С. 152

...16 февраля на бале у графини Лаваль господин Барант стал требовать у меня объяснения насчет будто мною сказанного. Я отвечал, что все ему переданное несправедливо, но так как он был этим недоволен, то я прибавил, что дальнейшего объяснения ему давать не намерен. На колкий его ответ я возразил такою же колкостью, на что он сказал, что если б находился в своем отечестве, то знал бы, как кончить это дело. Тогда я сказал, что в России следуют правилам чести так же строго, как и везде, и что мы меньше других позволяем оскорблять себя безнаказанно. Он меня вызвал, условились и расстались.