Текст книги "Загадка острова Раутана"

Автор книги: Евгений Наумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Ночной полет

Они летели всю ночь.

Большой транспортный самолет, разрывая мощными винтами воздух и густой мрак, летел на север. «Заговорщики» сидели в маленьком салоне для пассажиров, а позади них все пространство было забито пакетами, мешками, ящиками. В темном иллюминаторе ничего не было видно, но Ленька то и дело заглядывал в него, вертел головой и уверял, что различает какие-то огни на земле.

– Город! – орал он, стараясь перекричать шум моторов. – Нью-Йорк! Пролетаем над Нью-Йорком!

– Какой там Нью-Йорк? – басил Дрововоз. – Село, наверное… да ничего не видно.

– Это звезды, – мечтательно говорила Светка.

Время от времени из кабины пилотов выходил веселый бортмеханик Торопов и, подмигивая, садился на диванчик.

– Ну, как самочувствие? Пять баллов?

Никто из родителей не провожал их в аэропорт. Этот обычай пошел давно – после одного бурного собрания студийцев. Однажды они ездили снимать пригородную птицеферму, и на автовокзал их, как обычно, пришли проводить родители – у кого отец, у кого мать. А Рафика пришли провожать папа и мама, две тети, один дядя, бабушка, двое дедушек и три сестренки. Все они обнимали Рафика, давали ему наставления, совали в карманы конфеты и пирожки. Одна из бабушек заплакала. Шум стоял неимоверный! Когда стали садиться в автобус, заплакала и мама Рафика, за нею стали плакать, рыдать и сморкаться остальные.

Потом выяснилось, что Рафик забыл во всей этой суматохе свой кофр. А там лежали кассеты с пленкой. И пришлось возвращаться назад, так ничего и не отсняв. Вот тогда Ксаныч сказал на собрании, чтобы студийцы прощались с родными дома. Он добавил, что оператор должен уезжать на съемки собранный, с ясной головой и бодрым рабочим настроением, а не раздерганный, как ясельная кукла, и замороченный. Он сказал, что так дело не пойдет, и студийцы с ним согласились.

Ленька сразу занял кресло у круглого окошка и прилип к нему. В окошко были видны большие размашистые пропеллеры и кусок крыла из белого алюминия. У самых винтов алюминий потемнел.

– Сейчас полетим! – внутри у него что-то замерло. Он еще ни разу не летал на самолете. И никто из студийцев не летал, кроме Василька, который прошлым летом ездил с родителями отдыхать в Крым.

Все завидовали ему и первое время после его возвращения без конца расспрашивали;

– Страшно летать?

– Нисколько, – снисходительно отвечал Василек. – Чего там страшно – сидишь в самолете и летишь. Конфеты тебе дают, ситро.

– Лафа! – вздыхали вокруг. – А голова не кружится?

– Может, у кого-нибудь и кружится, а у меня нет.

Василек постоянно хвастался тем, что летал на самолете, и часто ни к селу ни к городу начинал рассказывать:

– Когда я летел на ТУ-114,– а потом вдруг говорил совсем о другом.

«Ну, теперь. Василек, тебе не хвастаться перед нами», – подумал Ленька и оглянулся на Василька. И удивился. Василек жалобно кривился и ерзал на месте. Проходивший мимо Торопов нагнулся над ним:

– Что с тобой? Болит что-нибудь?

– Нет, – выдавил тот и отвернулся.

Томительно тянулось время. Вдруг все зашевелились, встрепенулись – по узкому проходу шли летчики. В синей форме, в фуражках с золотыми ремешками, они прошли твердым стремительным шагом и исчезли за дверцей, на которой было написано: «Посторонним вход строго воспрещен».

– Видал? – Ленька нагнулся к Эдьке.

– Что?

– Нет, ты командира видал? Ух, какой громадный! Ну, сейчас полетим.

Но опять минуты шли за минутами, а ничего не происходило. Вдруг тоненько, протяжно запел комар: «вз-зы… в-зы-ы…»

«Откуда здесь взяться комарам?»– не успел подумать Ленька, как пропеллер шевельнулся, лениво пошел вниз и – завертелся. Вместо него образовался мутный круг. Самолет вздрогнул, медленно поплыла внизу серая асфальтовая полоса.

– Летим? Уже летим? – подскочил рядом Эдька.

– Нет, еще едем, – Ленька не отрывался от окна. Эдька сопел рядом и пытался оттолкнуть от иллюминатора Ленькину голову.

– Ты чего? – спросил Ленька.

– Дай и мне посмотреть, – жалобно протянул Эдька. Они оба устроились у окошка.

– Братцы, оторвитесь от иллюминаторов, – вдруг раздался голос. Перед ними стоял Торопов. Лицо его было серьезно.

– Сейчас пристегните ремни, чтобы носы не по-разбить в случае чего. Вот, показываю, как это делается, – он нагнулся и стал пристегивать ремнем Светку.

– А конфеты когда будут? – пробасил Дрововоз. Наверное, вспомнил рассказы Василька. Торопов усмехнулся.

– Э-э, на таких самолетах летают без конфет. Впрочем… – он порылся в кармане и вытащил горсть ирисок. – Угощайтесь!

Самолет теперь мчался по взлетной полосе. Потом он замедлил ход и стал разворачиваться. Торопов исчез.

Рев моторов усилился и стал громом, все вокруг дрожало.

– Что это? – крикнул Ленька, но не услышал собственного голоса. Его вдавило в кресло – самолет стремительно сорвался с места. Ленька в каком-то безотчетном страхе закрыл глаза, но тут же их открыл. Асфальтовая полоса внизу текла гладкой серой рекой. На краю ее мелькнули какие-то красные и белые треугольнички.

«Вот… теперь… летим», – Ленька проглотил ириску.

Рядом Эдька рвался из ремня. Он хотел заглянуть вниз, хотя всегда боялся высоты.

Уши вдруг заложило, да так сильно, что Ленька затряс головой. С трудом он глотнул – и в уши снова ворвался чудовищный рев моторов. Появился Торопов и уставился куда-то за Ленькину спину. Ленька обернулся и вздрогнул – Василек был сине-зеленый! Он страдальчески закатил глаза, по лицу его струился пот.

– Что такое? – Торопов подскочил к Васильку. – Ты ни разу, наверное, не летал?

– Как раз он-то летал! – пояснил Дрововоз. – Это мы все ни разу не летали.

– Ага, ясно, – сказал Торопов. – Такое тоже бывает. Сейчас примем меры.

Он убежал и вернулся с бутылкой минеральной воды, такой холодной, что бутылка даже запотела. Из открытого горлышка рвались пузырьки.

– Вот, – он налил воды в пузатый стаканчик и дал Васильку. Тот выпил и откинулся на спинку кресла.

– Ну как, теперь лучше?

– Лучше, – Василек закрыл глаза.

Торопов и другим дал по стаканчику. Дрововоз выпил целых два и отдувался довольно:

– Хорошо помогает!

Спинка кресла впереди вдруг поехала на Леньку, так что он отшатнулся. Перед ним очутилась русая головка Светки. Она задрала вверх лицо и счастливо рассмеялась. Словно под солнышком нежилась.

– Ты чего… Кресло сломалось?

– Нет, – она изогнулась и протянула руку к подлокотнику Ленькиного кресла, – смотри.

Что-то щелкнуло, и. Пенька опрокинулся назад. Наверное, вид у него был смешной, потому что Светка снова залилась.

– Это для сна так делается. А если хочешь снова сесть, то нажми на этот рычажок.

– Откуда ты знаешь? – удивился Ленька.

– А Василек рассказывал, помнишь?

Василек уже спал, временами вздрагивая. Оказывается, он очень плохо переносит полет, но ничего об этом не говорил.

Несколько минут ребята только тем и занимались, что раскладывали и складывали удивительные кресла-кровати. До тех пор, пока Дрововоз не выдержал.

– Ну, хватит вам, ваньки-встаньки! – сонно пробурчал он. – Хотите спать, так спите, а нечего тут…

Моторы самолета мерно и оглушающе ревели. Постепенно глаза Леньки стали слипаться. Он уж не помнил, успел ли откинуть кресло для сна или нет – будто провалился.

Проснулся он от тишины. Потом что-то грохнуло, кто-то пробежал с веселым криком:

– Прибыли, путешественнички! Собирайтесь!

Ленька взглянул в иллюминатор.

– Где мы?

– Где, где, – раздался сиплый бас Дрововоза. – На месте.

– Вам хорошо, – жалобно сказал Василек и потер обоими кулаками покрасневшие глаза. – Всю ночь спали, ничего не слышали. А мы два раза садились. Грузились-разгружались.

Они спустились друг за другом по трапу и зажмурились.

Ярко сияло солнце. Рядом с аэродромом плескалось зеленое море, усеянное белыми льдинами. Несколько больших оплывших льдин лежало на берегу, по ним журчала вода и впитывалась в песок. Далеко слева горбились черные сопки в тигриных полосах снега.

– Арктика!

На верхней ступеньке трапа, жмурясь, стоял командир. Его громадная фигура полностью заслоняла дверной проем, а голова возвышалась над фюзеляжем самолета. Трап, казалось, прогибался под ним.

– И как тебя, Петрович, самолет носит? – пробормотал Торопов, Командир погрозил ему пальцем, потом потер подбородок, заросший черной щетиной.

– Побриться надо. А то вид как у медведя. Бурого.

Светка прыснула, потом деловито раскрыла блокнот:

– Как ваша фамилия?

– Цуцаев, – ответил летчик, потом подозрительно посмотрел на Светку. – А тебе зачем?

– Нам для фильма нужно, – деловито пояснила Светка. Летчик еще раз подозрительно посмотрел на нее, потом спустился и зачем-то пнул ногой скаты.

– Ну, до встречи! – он протянул руку Дрововозу, и в ней Степина ладонь исчезла, как воробей в скворечнике. – Может, еще и увидимся. Арктика тесная.

Ребята подхватили свои рюкзаки и кофры и двинулись к зеленому домику аэровокзала. От здания шел навстречу милиционер в новенькой стального цвета форме, поскрипывая ярко начищенными ботинками. Он шел прямо на ребят, и те невольно замедлили шаг.

Подойдя, милиционер остановился, приложил ладонь к козырьку и сказал:

– Лейтенант Гусятников. Это киногруппа?

– Так точно, – почему-то по-военному ответил Дрововоз и невольно вытянулся. Милиционер был молодой, круглолицый, на курносом носу его золотились веснушки. Но голубые глаза смотрели строго.

– Значит, беглецы. Так, так. Будем брать.

– Как… брать? – шепотом спросил Василек, пятясь.

– Задерживать то есть.

Двадцать пять тысяч «во!»

«Заговорщики» от такого заявления оторопели. Вдруг Светка, побледнев, выступила вперед и сказала:

– А вы не имеете права!

– Имеем, – сурово отрубил лейтенант, – мы все права имеем.

Он полез во внутренний карман и достал какую-то бумажку. Тряхнув ею перед носом Светки, внушительно сказал;

– Вот. Ваш руководитель прислал телеграмму. Приказано вас задержать и доставить.

– Куда?!

– Задержать в аэропорту и доставить в город, в гостиницу, – губы лейтенанта тронула едва заметная улыбка. – Затем накормить обедом и провести экскурсию по городу.

Ребята изумленно переглядывались, не веря своим ушам.

– Ничего не понимаю! – сказал Ленька.

– А что тут понимать? – теперь милиционер улыбнулся широко, откровенно, обнажив ровные зубы. Улыбка словно осветила его лицо. – Буду вашим руководителем, пока не приедет Константин Александрович.

– Какой Константин Александрович? – подозрительно спросил Василек. Светка сообразила первая.

– Да Ксаныч же! Ксаныч приедет, ура! – и она запрыгала от радости. Тут развеселились и остальные.

– Когда он приедет? Он телеграмму дал, да?

Лейтенант Гусятников, не теряя солидности, объяснил:

– Он вылетает вечером на пассажирском самолете. Завтра, наверное, будет здесь. А теперь слушай мою команду: в буфет шагом марш! Небось хотите есть?

– Хочу, – сказал Василек. – Я сначала испугался и теперь очень есть захотел. От страха я всегда хочу есть.

– Полезная реакция, – одобрил лейтенант. – Буду знать, что для аппетита тебя надо припугнуть.

В вокзальном буфете они плотно позавтракали. Ребята хотели заплатить сами (каждому родители дали денег на дорогу), но Гусятников не позволил.

– Деньги вам еще пригодятся, – рассчитался с буфетчицей и повел их на автобус.

Через двадцать минут они высадились на центральной площади у почты, и через несколько минут были в гостинице. Оставив там чемоданчики и большой рюкзак Дрововоза, отправились на экскурсию по городу.

Они шли по высокому тротуару, похожему на нескончаемый деревянный ящик. Дрововоз выхватил блокнот. Василек, стараясь обогнать всех и быть поближе к Гусятникову, сорвался вниз. Пришлось ему бежать к ступенькам, по которым люди взбирались на высокий тротуар.

– А почему здесь тротуары такие? – спросил Ленька.

– Это не тротуары, а короба, – пояснил «экскурсовод». – В них трубы парового отопления, водопровод, канализация, кабели разные. В земле трубы не проложишь, сплошная вечная мерзлота. Ну, а по коробам удобнее ходить, вот и стали они тротуарами. Городом поселок стал недавно, – продолжал Гусятников. Но растет, растет быстро! В горисполкоме я видел генеральный план застройки города, рассчитанного на двадцать пять тысяч жителей. Во!

Дрововоз записал в блокноте: «Двадцать пять тысяч «во»!»

– Все дома, даже многоэтажные, стоят здесь на сваях. Летом верхний слой вечной мерзлоты оттаивает, получается болото, а зимой опять замерзает. Если построить дом прямо на земле, он развалится и утонет. Поэтому глубоко в землю бьют сваи, концы их достигают слоя вечной мерзлоты, которая никогда не оттаивает. Вот и получается, что дома стоят, как аисты на болоте: длинная нога прошла сквозь грязь и укрепилась на твердом грунте.

Дрововоз опять распахнул блокнот: «Дома держатся на аистах, аисты – на вечной мерзлоте».

– Обратите внимание: зелени вокруг никакой, рыжий мох.

– А зеленые заборы? – указал Василек.

– Хе-хе-хе, – сдвинул на затылок фуражку лейтенант. – Тоже зелень. Но подождите немного, скоро вы увидите такие клумбы…

Степа нацарапал: «Клумбы из заборов».

– А здесь на собаках ездят? – спросил Ленька.

– Ездят. Только не сейчас, зимой. У нас в милиции тоже упряжка есть, на всякий случай.

Дрововоз оторвался от блокнота и вдруг спросил:

– А комары у вас есть?

– Еще какие! Они попозже появятся. И комары есть, и оводы, и мошка, и слепни, – сообщил Гусятников с такой широкой улыбкой, будто речь шла о каких-то сказочных богатствах. – Заедают насмерть!

Дрововоз вздрогнул. Он не переносил комаров. Эдька деловито жужжал камерой. Пока суд да дело, он решил заснять виды города – на всякий случай. Он свято руководствовался правилом Ксаныча: «Никогда не откладывай на завтра то, что ты мог заснять еще вчера».

«Хорошие кадры никогда не повторяются, – говорил Ксаныч. – Их нельзя положить в холодильник или засолить, как капусту в бочке».

А как раз было хорошее освещение – солнце сияло вовсю. «Пока оно зайдет, я таких кадров наберу…»– бормотал Эдька.

Перед обедом заглянули в гостиницу, чтобы оставить там аппаратуру. На стене в вестибюле висела карта «Природа Магаданской области». Ребята часто видели эту карту в школе, на уроках, но только теперь обратили внимание, сколько животных водится в Арктике: и киты, и моржи, и тюлени, и белые медведи, и лоси, и песцы, разные рыбы и птицы.

– А это правда? – спросил Василек. – Все эти звери действительно здесь водятся?

Гусятников засмеялся.

– Эта карта уже устарела! На острове Врангеля недавно новые животные появились. Овцебыки называются.

– Откуда они появились?

– На самолете привезли из Америки. И живут, чувствуют себя хорошо.

– А как они выглядят? Как овца или как бык?

– И не как овца, и не как бык. Лохматые такие…

Ребята целый день ходили по городу. В широкоэкранном кинотеатре, «Чукотка» посмотрели фильм, поужинали в кафе «Огни Арктики». После ужина у ребят стали слипаться глаза.

– Вам спать пора, – сказал решительно Гусятников. – Идите в гостиницу, а я зайду в отдел, нужно кое-что узнать.

– Рано еще! – запротестовал Эдька. – Солнце вон где, высоко!

Ниже и не слезет, – отрезал лейтенант. – Сейчас арктический день. Спать, спать!

Но прежде чем лечь спать, устроили летучее совещание. На этом настоял Дрововоз. Он сразу взял слово.

– Я, как старший группы… – начал он.

– А кто тебя назначал старшим? – ехидно перебила Светка, и он поперхнулся.

– Как кто? Я… старший, – бормотал Дрововоз.

– Ты не старший, ты толстый, – сказала Светка, и все засмеялись.

– Так и говори: я, как самый толстый в группе, – хлопнул его по плечу Василек. Дрововоз обозлился.

– Во-первых, я не толще тебя, а во-вторых, давайте поговорим. Что будем завтра делать? Я предлагаю начать съемки, разработать сценарный план…

– А что будем снимать?

– Город, – важно сказал Дрововоз. – Снимем исторические места. Слыхали, лейтенант говорил, что здесь есть исторические места…

– Ничего мы завтра не снимем, – мрачно перебил его Ленька. Дрововоз вытаращил глаза:

– Это почему же?

– Да потому что Гусятников завтра же отправит нас обратно! Неужели вы ничего не понимаете? Он заговорил нас лекциями, а вы и уши развесили.

– Но ведь он сказал… Ксаныч приедет… – тянул Дрововоз.

– Это для усыпления нашей бдительности, – сказал Ленька. – А завтра утром пожалте в аэропорт, домой.

Он говорил так убедительно, с таким жаром, что все невольно призадумались. Да, если Ксаныч рассердится, он настоит на том, чтобы их вернули. Они-то просили в обкоме комсомола от имени студии, а если Ксаныч скажет, что студия тут ни при чем, то их живо вернут обратно. Все планы насмарку!

Но ведь не мог Гусятников их обманывать! У него такие простодушные веснушки…

А Ленька шептал:

– Пока не спохватились, надо на рассвете смыться. Понимаете? Гусятников приедет, а нас – тю-тю! Нету! Мы уже на прииске или у золотоискателей. Пока он нас найдет, мы и фильм снимем. Или большую часть – тогда возвращать нас не будут.

– Нет, – решительно объявил Дрововоз. – Будем дожидаться Ксаныча. Так ведь, Эдька?

Но Галкин неопределенно пожал плечами.

– Большинство за, – удовлетворенно сказал Степа. – Значит, с утра займемся разработкой плана.

– Планомерной разработкой плана, – кисло поддакнул Василек.

– Слишком ты любишь планомерность, – напустилась Светка на Дрововоза. – Ну, ладно…

Она отозвала Леньку в сторону, и они долго шептались в коридорчике. Дрововоз подозрительно прислушивался, но ничего не мог уловить.

– Спокойной ночи! – вдруг громко сказал Ленька. Дрововоз вздрогнул, а Светка, весело напевая что-то, вприпрыжку отправилась в свою комнату.

– Что она тебе говорила? – бросился Степа к Леньке, но тот хмыкнул:

– А тебе какое дело?

– Эх ты, с девчонкой связался! – попытался было воздействовать на него Дрововоз. Ленька огрызнулся:

– Девчонка, да боевая! Не то что ты… планомерный!

Василек хихикнул и сразу же уснул, как только опустил голову на подушку. А Дрововоз долго ворочался и что-то бубнил. В глаза ему било яркое полярное солнце.

– Дай заснуть! – не вытерпел Эдька. Ему и так не спалось.

– Как тут заснешь? Солнце светит прямо в глаза!

– А ты черные очки надень, – посоветовал Эдька и довольно засопел.

Но его идея пришлась Степе по вкусу. Хотя и мучили всякие беспокойные мысли, он все же быстро уснул. Эдька повернулся к нему, чтобы окликнуть, и вздрогнул: черные очки были направлены прямо на него, словно Дрововоз и во сне стерег каждое его движение.

Чтобы не видеть зловещих очков, Эдька с головой закутался в одеяло.

«…И присыпать островами Фиджи!»

Проснулся Эдька Галкин от того, что кто-то сорвал с него одеяло и завопил над ухом:

– Вставайте, вставайте все! Ленька пропал!

Эдька открыл глаза и увидел странную картину: Дрововоз в трусах и черных очках метался по комнате, толкая то его, то Василька:

– Вставайте, эй, вы!

– Ну, чего орешь? – кисло протянул Эдька. – Поднял бучу на всю гостиницу… Никуда твой Ленька не пропал.

– Не пропал? – Дрововоз схватил стул и начал тыкать под нос лежащему Эдьке. – А это что такое?

– Стул, – Эдька слабо отбивался. – Да не лезь ты… При чем тут стул?

– А при том, что на этом стуле вчера, когда мы ложились спать, висела вся Ленькина одежда и лежал кофр с камерой и пленками. Понятно тебе?

Эдька так и подскочил. Остались без камеры!

– Светка… – выдохнул Василек, и, вскочив с коек, толкая друг друга, они вывалились в коридор и кинулись к Светкиной комнате.

Первым ворвался в комнату Дрововоз. И – оторопел. За столом, несмотря на ранний час, сидела какая-то седая женщина и внимательно просматривала бумаги, лежащие в папке. Она с интересом посмотрела на Дрововоза, потом на других мальчишек.

– Ну, – сказала она, откладывая бумаги, – рассказывайте. Наверное, у вас есть серьезный повод врываться в комнату вот в таком виде…

Дрововоз снял очки и стал машинально протирать их, осторожно пятясь к двери.

– Нет уж, – остановила его женщина, – раз ворвались, говорите, что случилось.

– Тут… – выдавил Дрововоз, – тут у вас Светка наша живет…

– Какая Светка? Ах, та девочка, которую вчера подселили? Милая, милая девочка. Жаль, что она утром уехала. Вежливая такая, обходительная.

– Как уехала? – вырвалось у всех.

– Очень просто. Зашел за ней какой-то мальчик с сумкой, постучал вежливо, не так, как вы, и ждал ее в коридоре.

Они переглянулись.

– Ясно, – зловеще сказал Дрововоз. – А она не говорила, куда едет?

– А я ее и не спрашивала.

Ребята вернулись в свою комнату и стали держать совет.

– Это все ты виноват! – набросился Эдька на Дрововоза. – Стал командовать, когда тебя не просят…

Дрововоз опешил.

– А ты хорош! – огрызнулся он. – Сидел, как воды в рот набрал. Высказал бы свое мнение, поддержал бы меня. Да и Василек.

– Это я должен тебя поддерживать? – вскипел Василек. – Не маленький, не упадешь.

Так они сидели и препирались, когда вдруг распахнулась Дверь, и на пороге показался лейтенант Гусятников. Он был свеж, выбрит, и веснушки на его носу сияли еще ярче, чем вчера.

– Кто пропал? – строго спросил он, оглядывая комнату.

– Ленька! – хором ответили ребята и растерянно переглянулись. – И Светка… А откуда вы знаете?

– Милиции положено знать все, – он снял фуражку и сел на стул. – Рассказывайте.

И они, перебивая друг друга, рассказали о коварном бегстве Леньки и Светки, захвативших кинокамеру.

– Они думали, что вы отправите нас обратно, – нерешительно добавил Василек.

– Больно вы мне нужны! – махнул рукой Гусятников. – Говорил же я вам: ждите руководителя! Похоже, что у вас хроническая тяга к побегам. Да, не привили вам суровую дисциплину.

– Я… я и говорил им вчера, – вскочил было Дрововоз, но лейтенант взмахом руки посадил его на место.

– Ваши предположения.

Ребята таращили глаза на него.

– Ну, догадки, теории, – пояснил лейтенант. – Куда они могли направиться?

– К золотоискателям, – буркнул Степа. – Только мы не знаем куда. Они шептались, шептались…

– Понятно. Это сужает круг поисков, но не намного. Золотоискателей в районе хватает. Что ж, придется объявить розыск.

– Значит, найдете их? – спросил Эдька.

– Найдем! Но когда – вот вопрос. Район у нас знаете какой? По площади равняется Дании, Швейцарии и Нидерландам, вместе взятым. А такие страны, как Болгария, ГДР или КНДР, поодиночке полностью умещаются, по бокам их можно еще присыпать островами Фиджи.

Потрясенные, ребята молчали.

– Как же мы без камеры? – протянул жалобно Дрововоз. – Нам снимать надо, а…

– Из-за нее-то вы и раскричались? – улыбнулся лейтенант. – Сижу в милиции, слышу крик: «Пропал! Пропал!» И тут телеграмму приносят из Черского…

– От Ксаныча? – привстал Василек. – Когда он прилетит?

– Он не прилетит, – хмуро сказал Гусятников. – Самолет на подходе к хребту Черского накрыло туманом, и он сделал вынужденную посадку. Когда вылетит, неизвестно.

А Ленька и Светка в это время топтались на окраине города, у автобазы. Они поджидали попутную машину, идущую на прииск.

– Ты не ошибся, Ленечка? – в десятый раз спрашивала Светка. Щеки ее раскраснелись от утреннего холодка, густые ресницы вздрагивали. – Может, отсюда машины не идут?

– Трасса одна, – бубнил Ленька, озираясь. – Слыхала, что лейтенант Гусятников вчера говорил? Эта трасса связывает все прииски района с центром.

– А если Ксаныч действительно приедет?

Ленька на минуту задумался. Видно, и раньше такая мысль приходила ему в голову.

– Ну и что? – сказал он как можно беспечнее. – Ругать не будет. Он всегда говорил нам: «Проявляйте инициативу, не сидите на месте, ожидая указаний и инструкций». Это Дрововоз любит дремать на ходу. А мы к приезду Ксаныча уже сюжет отснимем… Золотоискатели! Золото! – мечтательно протянул он.

Но тут же ему пришлось отскочить в сторону. Рядом, подняв облако пыли, затормозил голубой сверкающий бензовоз. Из кабины показалось скуластое лицо шофера:

– Куда собрались, ребятня? На Северный полюс?

– На прииск… – перхая от пыли, как овца, еле выговорила Светка. Шофер присвистнул и сбил кепчонку на короткий широкий нос.

– Эге! Бедовые… Одни?

– Одни, – оробев, пробормотал Ленька. – А что, далеко этот… прииск?

– По нашим масштабам – недалече, – махнул рукой шофер. – Ну, ладно, коли так, подброшу вас. Как раз места двоим хватит. Садись!

Ленька обежал машину, рванул дверцу и помог забраться Светке. В кабине было чисто и уютно, пахло бензином. Светка плюхнулась на широкое сиденье, одернула брюки на коленях, поправила голенища сапожек.

– Эх, люблю таких бедовых! – воскликнул шофер, широко улыбаясь. – Тронули!

Бензовоз мягко сорвался с места и с могучим ревом принялся набирать скорость.