Текст книги "Люди мы резкие (повести)"

Автор книги: Евгений Монах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Монах Евгений
Люди мы резкие (повести)

ЗАПИСКИ

КРИМИНАЛЬНОГО

АВТОРИТЕТА

ЧТОБ УМЕРЕТЬ, ДОСТАТОЧНО РОДИТЬСЯ

В ходе яростной получасовой перестрелки уже несколько наших ребят вышли в тираж. Вон неподвижно повисли в живописных позах на железных могильных оградах, словно торопясь спрятаться под земляными холмиками.

Потерпите, мальчики, скоро вы найдете свою долгожданную тихую гавань. Впрочем, вполне возможно, мне тоже придется составить вам теплую компанию. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.

Я полулежал за надгробной скульптурой сенбернара и вяло огрызался от наседавшей кодлы из своего малокалиберного "марголина", скрупулезно считая оставшиеся в последней обойме патроны. Один свинцовый "птенчик смерти" надо бы по уму сэкономить для себя. Это не оголтелый героизм, а чистой воды рационализм: попасться живым – наверняка обречь себя на такие весьма сомнительные удовольствия, как выкалывание глаз, выдергивание ногтей и массаж каблуками наиболее болезненно-уязвимых точек организма.

Впервые я вдруг остро пожалел, что отдал всю свою искреннюю любовь "маргоше", а не двадцатизарядному скорострельному "стечкину". Вон как он солидно бухает одиночными где-то слева. Это верный Цыпа там старается, свинтив с пистолета глушитель для звукового устрашения. Тоже, по ходу, уже вынужден скупиться в расходовании боезапаса, судя по редким пулевым посланиям его "АПСа".

Отчаяния я не испытывал ни на децал, так как оставался пока еще серьезный шанс "выйти сухим из воды", благополучно "замочив" всех врагов. Даже на краю могилы я не утратил способность каламбурить, что уже говорит само за себя, подтверждая мою твердую убежденность в конечном успехе.

Проблема состояла в том, что надо было сдвинуть тяжеленную надгробную плиту с сенбернаром, дабы добраться до тайника, где хранился основной арсенал нашей организации. В полулежачем и даже сидячем положении сей подвиг Геракла был мне явно не под силу, как я ни жилился, наваливаясь плечом на плиту из черного мрамора.

Пули щелкали все ближе и, рикошетя от памятников, с противным визгом от неудовлетворенной жажды смерти бестолково разлетались в разные стороны.

– Цыпа! – гаркнул я, когда в "магазине" осталась лишь свинцовая "сиротка". – Мухой ко мне!

Верный телохранитель не заставил себя ждать. Пренебрегая смертельной опасностью, он выскочил из-за чугунной скульптуры немецкой овчарки и, пригибаясь, скачками кинулся в мою сторону.

Хоть было и не до того, но я все же успел с удовлетворением отметить, что страха или паники фэйс соратника не выражал. Лицо было замкнуто-сосредоточенное и злое. Правда, бело-мраморного цвета и с обильными капельками пота на лбу.

В тот момент, когда Цыпа уже практически достиг цели – могилы сенбернара то бишь, – его все же слегка зацепило. Охнув, он шлепнулся на траву рядом со мной и, жалостно постанывая, скорчился чуть ли не в клубок, как сворачиваются бдительные ежики, почуяв близость врага.

– Ладно, братишка, кончай скулить! До свадьбы, верняк, заживет! – чисто по-дружески подбодрил я расклеившегося телохранителя. – Нужно эту чертову плиту сдвинуть. Иначе всем кранты. Помогай давай!

Используя соседний могильный холмик как точку опоры, я уперся ногами в мраморную плиту и до боли напряг все мышцы, словно отчаянно отпихивался от госпожи Смерти. Впрочем, так оно и было в натуре.

Цыпа дисциплинированно перестал действовать мне на нервы низкими утробными звуками и присоединил свои усилия к моим. Общими стараниями мы добились триумфа – тяжеленная черная плита сползла с низкого постамента, открыв полое нутро псевдомогилы.

Перестав жадничать, я выпустил последнюю пулю в мелькнувшую совсем рядом фигуру в синем джинсовом костюме и нырнул в двухметровую, обшитую сосновыми досками яму. На дне ее аккуратными рядами лежали ящики с армейской маркировкой. Откинув крышку самого длинного, я вытащил автомат Калашникова, уже освобожденный от заводской смазки и полностью готовый к эксплуатации. Даже "магазин" был на положенном месте.

Когда я подал "АКСМ" с тремя патронными рожками Цыпе, тот буквально ожил на глазах и из его горла вырвался звук, совсем не похожий на стон раненого. Скорее – на радостно-победное звериное рычание. Хотя левый бок его так заметно намок, словно кто-то выплеснул на него литровую банку клюквенного сока.

Вооружившись аналогичным образом, я собрался было вылезть из схрона и присоединить басистый голос своего автомата к грохоту Цыпиного, но тут моя голова разродилась одной весьма дельной мыслишкой.

Зачем излишне рисковать? Можно ведь сделать просто и качественно. Дешево и сердито то бишь. В натуре, как это я раньше не сообразил, чудак-человек?

Вскрыв квадратный ящик, с удовольствием оглядел его опасное содержимое – в строгом порядке уложенные в специальные гнезда "эргэдэшки". Лимонки по-народному. Цыпа, дорвавшись до бесплатного, палил длинными очередями почти безостановочно, и мне пришлось с полминуты орать, пока он наконец услышал.

– Буду прямо отсюда гранаты кидать, – объяснил я ему, – а ты корректируй направление и расстояние до цели. Усек?

– Само собой. Гарантия! – отозвался Цыпа и ткнул пальцем куда-то вправо. Пятнадцать метров до цели.

Выдернув кольцо чеки, я с размаху швырнул стальной шарик в небо, прикинув, что он должен приземлиться именно там, где надо. Но чуток промахнулся.

– Недолет целых три метра, – разочарованно сообщил мой "наводчик", когда стих грохот взрыва.

– Не беспокойся. Первый блин завсегда комом! – оптимизировал я настрой соратника и заслал в небо осколочного дублера.

Короче, худо-бедно, но дело пошло на лад. Противные слова "перелет" и "недолет" с каждым разом мне приходилось слышать все реже и реже, а под конец, когда армейский ящик на две трети опустел, все мои "шарики" ложились уже точно в "лузу". Госпожа Фортуна явно улыбалась мне сейчас во все свое симпатичное круглое личико. Что ж, это лишь справедливо. Не вечно же мне любоваться ее задницей. Во всем обязательно должно присутствовать разнообразие и чувство меры. Милашка судьба не дурочка и, видать, отлично это понимает.

Просидев в наступившей мертвой тишине минут пять, я выбрался из ямы и подобрал с земли свой автомат. Цыпа как-то умудрился сделать себе перевязку, но выглядел очень неважнецки – щеки поменяли обычно розовый цвет на пепельный, а глаза были красными и слезящимися, как у алкаша, вовремя не успевшего опохмелиться.

– Ты как? Сильно больно? – искренне посочувствовал я. – Идти сможешь?

– Гарантия! – с всегдашним апломбом заявил Цыпа, не потеряв, по ходу, своей привычной самонадеянности. Это обнадеживало.

Забавно покряхтывая, Цыпленок поднялся с колен и встал рядом со мной, слегка покачиваясь.

– Терпи, казак, – атаманом будешь! – подбодрил я коллегу затертым афоризмом. – Айда ревизию производить!

Держа автоматы на изготовку, мы медленно двинулись между собачьих могил, выискивая раненых, а может даже – чем черт не шутит! – целых и невредимых врагов. По пути к нам присоединились четверо наших ребят. Должно быть, это были все, кто остался в живых. Значит, наши потери составляют восемь гавриков. Что ж, могло быть хуже. Впрочем, возможно, еще отыщутся подранки. Если у них ранения несерьезные и не требуют профессионального хирургического вмешательства – добивать их никто и не подумает. В натуре. Ей-богу то бишь.

Я как в воду глядел – один из наших схлопотал всего лишь одну дырку в плечо и, судя по трясущейся башке, легкую контузию от близкого разрыва гранаты. Скорчившись у гипсовой статуи какой-то псины, он таращил на нас бессмысленные глаза и беззвучно шевелил посиневшими губами. Рядом валялась его лупара – обрез охотничьего ружья.

– Валерка! – шумно обрадовался Цыпа, будто золотой клад нашел. – Жив, бродяга! Вот молодец!

– Он что, был твоим кентом? – полюбопытствовал я.

– Почему – был?! – возмутился соратник. – Рана-то плевая! Он оклемается, гарантия!

– Ну, это вряд ли! – мрачно усмехнулся я и, опустив ствол, дал короткую очередь поперек груди Валерки.

Из свежих пробоин забили маленькие красные фонтанчики, но тут же иссякли. Оно и понятно: слишком много было отверстий и внутрикровя-ное давление сразу сошло на нет.

– Зачем? – явно расстроился Цыпа, стараясь не встречаться со мной взглядом. – Пулю из плеча выковырять, что два пальца обоссать!

– Внимательнее надо быть, братишка! – по-отечески попенял я, поднимая с земли лупару, к концу ствола которой был привязан белый носовой платок. – Усек?

Мнение Цыпы о собрате мигом кардинально изменилось.

– Ах ты, сука! Предатель! Сдаться хотел?! – не выговаривая слова, а буквально плюясь ими, заорал он и, подскочив к трупу, стал его остервенело пинать.

Мне с невероятным трудом удалось оттащить бойца от бездыханного тела.

– Не глупи, Цыпленок! Во-первых, он уже благополучно помер, а во-вторых, ты же себе все штаны забрызгал! Выглядишь как мясник на бойне!

Цыпа уже не вырывался, но не потому, что благоразумно внял моим увещеваниям, – просто вконец обессилел да и рану свою сильно растревожил резкими телодвижениями, как можно было понять по насквозь промокшей повязке.

– Кто-нибудь хоть децал смыслит в медицине? – обернулся я к четверым мальчикам, равнодушно взиравшим на только что убитого товарища. Ребята аховые, много повидавшие в жизни, конечно, но такое бессердечие несколько покоробило меня. Все-таки слишком уж бесчувственно жестокие кадры подбирает Цыпа в нашу команду. "Отмороженные" глаза и застывшие лица-маски. Какие-то манекены, а не живые люди, в натуре.

– Я на фельдшера полтора года учился, – выступил вперед один из "манекенов", высокий рыжий парень с забавными конопушками на круглой морде. Весна на дворе, правда...

– Вот и ладушки! Почти профессор, значит, – усмехнулся я. – С нами пойдешь, надо Цыпу грамотно осмотреть и оказать ему первую врачебную помощь.

Остальные тоже не остались без дела – я поручил им стащить разбросанные по всему кладбищу тела в близлежащий овраг, где потихоньку и закопать.

– Особое внимание установлению личностей нападавших, – напутствовал я новоявленных могильщиков. – Документы и любые бумажки изымайте, авось сумеем разобраться, кто на нас бочку катит. Да, кстати, наших мальчиков в отдельной, более глубокой яме захороните. Кроме Валерки, разумеется. Лопаты в сарае...

По пути к дому-сторожке на краю собачьего кладбища я не сдержал тяжкого вздоха:

– Какой ужасный итог, Цыпа!

– Не переживай так, Евген. Жаль, ясно, ребятишек, но ты ведь известный фаталист. Просто судьба у них, по ходу, такая! Тут уж ничего не попишешь, как ты сам любишь говорить.

– Да совсем не о том! – отмахнулся я от наивного доморощенного философа. Ты только глянь – почти все скульптуры пулями и осколками покоцаны, на ремонт памятников целое состояние уйдет!

У сторожки меня поджидала приятная неожиданность, и я чуток оттаял, даже возблагодарил судьбу в глубине души – все три наши машины оказались целыми и невредимыми. "Мерс" и две "волжанки", словно с заводского конвейера сошли только что, радостно сияли на солнце полировкой и неразбитыми стеклами. И то вперед, как говорится. Все же очень верно я поступил, что увел ребят на кладбище, как только на лесной дороге появился неизвестный кортеж легковых автомашин. В сторожке нас всех махом перехлопали бы. Просто полили б – и вся недолга. Домишко-то деревянный.

– Вы в дом идите, – сказал я рыжему верзиле и Цыпе, – а мне хочется транспорт нападавших осмотреть. Может, надыбаю че-нибудь интересное и познавательное.

Так как у чужих машин могли оставить охранника, полета метров до них я преодолел со всеми мерами предосторожности, держа автомат на изготовку и сняв боевую пружину с предохранителя.

Должно быть, кому-то крупно пофартило и удалось благополучно слинять от летально-фатального конца – из пяти прибывших сюда машин в наличии было лишь четыре. Шалости господина Случая или государыни Судьбы – тут уж ничего не попишешь. Впрочем, в очень скором времени я, уверен, выясню, кто так грубо на нас "наехал", и тогда "мы еще будем посмотреть", как говорится. То бишь сберегут ли выжившие наемники свои организмы и дальше без лишних дырок. Раз на раз не приходится, как доподлинно мне известно из собственного жизненного опыта.

Сорвавшиеся на пятом автомобиле гаврики, видать, не слишком-то и спешили успели выгрести из оставшихся машин все дочиста. Ни в "бардачках", ни под сиденьями, ни в багажниках ничего достойного внимания я не обнаружил. Продуманные сволочуги удрали нынче от смерти, судя по всему.

Госномера машин я и записывать не стал – наверняка "левые". А вот номера двигателей я аккуратно занес в свою записную книжку. С помощью майора Инина из УГРО по ним я моментально узнаю имена автовладельцев. Конечно, если машины числятся в угоне, все пойдет насмарку – через хозяев транспорта на неизвестных пока врагов мне не выйти, как пить дать. Ну да ладно, буду крепко надеяться на лучшее. Все одно: ничего более перспективного на горизонте пока не просматривается.

Чтобы слегка отвлечься – отдохнуть от неожиданно выдавшихся нынче хлопот, я присел на молодую травку под высокой сосной и неспешно выкурил сигарету, наслаждаясь сочными ароматами хвои и нагретой земли, шевелением дремлющего в ветвях деревьев ветра и нежными ласками весеннего солнца. Так разомлел от всего этого, что чуть было не заснул. Но дело превыше всего – таков мой незыблемый принцип. Поэтому, скинув с себя истому усталости несколькими энергичными приседаниями, я подобрал с земли автомат и споро зашагал обратно.

Толкнув обитую фанерой дверь сторожки, вошел внутрь. В горнице на деревянной лавке у окна сидел голый до пояса Цыпа, а фельдшер-недоучка накладывал на его торс тугую повязку.

– Все путем, Монах, – доложил рыжий боевик, закончив эскулапствовать. Пуля прошла навылет. Третье ребро задето, но не сломано. Главное, чтоб заражения крови не было. В аптечке вашего "мерса" я нашел лишь стрептоцидовую мазь. По уму, надо бы обязательно укол пенициллина сделать. Да и противостолбнячная сыворотка не помешала бы.

– Ерунда. Ни черта ты в медикаментах не петришь, – без обиняков брякнул я этому дилетанту от медицины очевидный факт и вынул из кармана своей кожанки черный катышек мумие, завернутый в полиэтилен/!– Наилучшее средство от всех болячек. Самый сильный природный антибиотик, короче. Кстати, мумие также и на мужскую потенцию влияет в положительном ракурсе.

– Мумие я знаю, Монах, – заявил ярый приверженец пенициллина и противостолбнячной сыворотки. – Но девяносто процентов этой горной смолы подделка. Фуфло, короче. Где гарантия, что и тебя с бальзамом не накололи?

– Дурак ты, братец! – не стал я темнить, скрывая от собеседника сей прискорбный диагноз. – Грамотные люди, навроде меня, прежде чем купить товар, в обязаловку проверяют его на ржавость. Усек? Как зовут тебя, кстати?

– Олег.

– Кликуха?

– Студент.

– Так вот, брат Студент. Бесплатно делюсь приобретенным опытом: сейчас, когда горная смола в полиэтилене, она мягкая навроде пластилина, но стоит лишь развернуть и открыть доступ воздуху, как мумие становится каменным. Таким вот нехитрым способом его и проверяют. Если на воздухе моментально твердеет высшее качество. Усек?

– Угу, – буркнул Студент, явно оставаясь при своем низкопробном мнении. И что я мечу бисер перед свиньями, в натуре? Самое неблагодарное и беспонтовое это занятие!

– Ладушки! – закрывая тему, я резко, на каблуках, развернулся к Цыпе и подал ему весьма дорогой, между прочим, препарат. – Разведешь на пол-литра теплой воды и будешь пить каждые два часа по полста грамм. Все микробы и бактерии в твоем организме махом передохнут, как дустом посыпанные.

Спровадив Студента помогать "похоронной команде", я, благородно решив не тревожить раненого телохранителя, сам приготовил легкий полдник из бутербродов с колбасой и сыром, а также двухлитровой бутылки очаковского пива.

– Да я себя отлично чувствую! – возмущался соратник, порываясь взять на себя заботы о нашей трапезе.

– Сиди и не рыпайся! – приказал я. – Не лишай меня редкого удовольствия совершить нечто доброе и светлое!

Когда первый приступ голода был благополучно подавлен парой-тройкой бутербродов, я пригубил терпкого напитка и откинулся на спинку стула:

– Ну, брат Цыпа, какие у тебя имеются мыслишки о нынешнем хипише?

– Кто-то на нас неровно дышит, – забавно наморщив девственно гладкий лоб, высказался подручный.

– Это я и сам, знаешь ли, как-то допер, – усмехнулся я, закуривая "Стюардессу". – Дальше размышляй давай.

– Ну, продуманные оглоеды, по ходу. Вся группа ликвидаторов была одета в синие джинсовые костюмы – чтоб своих не перестрелять, думаю. Значит, .знали, что наши ребята, подражая тебе, ходят в черном прикиде, и сразу готовились к огневому контакту. Одного не вкурю – каким манером узнали, что у нас сегодня тут пикничок был намечен? В курсе ведь были только свои. Ты не допускаешь, что ихняя группа по наколке работала?

– Скорее всего, – пораскинув мозгами в указанном направлении, вынужден был согласиться я. – Боюсь, наш пиратский фрегат опять где-то дал опасную течь. Надо составить полный список всех, кто знал о пикнике. И особенно выдели ребят, которые почему-либо не смогли поехать.

– А может, все просто, Евген, – предатель Валерка? Тогда проблема уже решена.

– Черт его знает! По уму, нужно было, конечно, сперва чуток побазарить с ним по душам. Но дело сделано – тут уж ничего не поменять, – слегка покусал я себе локти, опять приходя к очевидному выводу, что слишком спешить с "мокрухой" никогда не стоит. Да и на самом деле – минутой раньше, минутой позже – какая разница? Надо научиться, наконец, сдерживать эмоции, в натуре.

– Ладушки! Оставим обсуждение до возвращения в город, – подвел я черту под первым после налета оперативным совещанием. – Как самочувствие? Я тебе сейчас водички в чайнике согрею, чтоб мумие растворить. Сиди-сиди, не дергайся! Я сам.

Через час примерно вернулась явно сильно уставшая "похоронная команда", четырьмя парами глаз сразу жадно уставившаяся на тарелку с бутербродами. Оголодали мальчики на свежем воздухе, видать.

– Студент, волоки из багажника "мерса" провизию и выпивку. Пикник нам козлы сорвали, но на здоровом аппетите, к счастью, это не сказалось. Верно, братва?

Ребятишки благодарно-одобрительно загудели, и я еще раз убедился, что кадры Цыпа подбирает не просто жестокие до крокодильства, но и примитивные до крайности. Впрочем, если разобраться, это не так уж и плохо. Мозгового центра Монаха хватит на весь наш "монастырь". Как изображают мафию в разных иллюстрированных журнальчиках? В виде спрута. Опасных щупальцев у него превеликое множество, а голова всего одна-единственная. И это правильно. Многоголовые существа долго не живут, как убедительно видно из русского народного эпоса. Взять хоть легендарного Змея Горыныча.

– Сколько всего закопали? – полюбопытствовал я, с улыбкой наблюдая за азартно двигающимися челюстями-жерновами боевиков.

– Восемь наших и четырнадцать чужаков, – забавно шепелявя битком набитым ртом, доложил Студент.

– Раненые были? Что-нибудь удалось у них выяснить?

– Нет, Монах. Все почему-то оказались очень сильно неразговорчивы, ухмыльнулся недоучка фельдшер. – И никаких документов на трупах не найдено. Оружие только. Мы все "волыны" в тайник к сенбернару заховали. Четыре "Макарова", шестнадцать "тотош" и две "лупары".

– Ладушки, брат. Всех удалось разместить в овражке?

– С большим трудом, Монах. Своих-то, по уму, надо было бы на взгорке похоронить. Из уважения.

– От нашего уважения им уже ни жарко, ни холодно! – сразу пресек я попытку критиканства моих распоряжений. – Зато в овраге влажность почвы значительно выше. Значит, ребята махом обратятся в скелетики, уже непригодные к идентификации личности. Соображать надо!

– Евген! Нам тоже нужно соображать и линять отсюда, короче, – подал хриплый голос Цыпа, уже успевший совершить стриптиз наоборот, одеться то бишь. – Нападение запросто может повториться, иль менты вдруг нагрянут. Лучше здесь особо не задерживаться и рвать когти от греха подальше.

– Мудрая мысль! – похвалил я верного телохранителя за бдительность. Мальчики, давайте-ка закругляйтесь с хавкой и отгоните "колеса" покойных в глубь леса.

– Сжечь? – уточнил один из боевиков.

– Само собой. Их машины нам без надобности.

Признаться, предостережения Цыпы не оставили меня беспечно равнодушным те сорок минут, что ребята канителились с моим поручением, я буквально места себе не находил, поминутно выглядывая в окошко и визуально ревизуя лесную дорогу, ведущую прямо к порогу нашей избушки на курьих ножках.

Подшефное малое предприятие "Приют для друга", частное кладбище для четвероногих друзей человека, с некоторых пор постоянного сторожа не имело, и поэтому сейчас здесь никто не остался. Покинули место недавнего кровавого побоища всем скопом, разместившись по двое в трех наших авто.

За руль "мерса" я сел лично сам, заботливо освободив раненого соратника от его обычных шоферских обязанностей. Пусть децал отдохнет братишка, оклемается от болезнетворного огнестрельного "презента".

Почти целую неделю я, следуя настоятельным советам соратников, дисциплинированно-терпеливо просидел за бронированными окнами и дверями своей четырехкомнатной фатеры. Ничего экстраординарного не происходило – наши "точки" функционировали исправно, ребята не выпадали в осадок при странных обстоятельствах или вследствие несчастных случаев. Все дела шли привычным, давно проторенным и хорошо отлаженным путем.

Так как никаких угрожающих эксцессов на горизонте не наблюдалось, я пришел к очевидному, казалось, выводу: неизвестные враги схлопотали на собачьем кладбище столь увесисто-ощутимую оплеуху, потеряв в одночасье четырнадцать своих бойцов, что не скоро сумеют оправиться. Должно быть, забились в глубокие норы или вообще по-умному уже слиняли из города.

За дни моего вынужденного затворничества Цыпа вполне оправился после сквозного ранения и смотрелся как новенький – сытая круглая мордаха и самодовольный взгляд, как и прежде.

Незнакомец, сидящий за соседним столиком, слишком уж старательно делал вид, что в нашу сторону вообще не смотрит, тем самым вызывая у меня серьезные подозрения.

– Цыпа, глянь-ка на рыжего фраера в сиреневом костюме, – вполголоса сказал я, наклонившись к телохранителю, за обе щеки уплетавшему жареную баранину. Ты, случаем, его не знаешь?

– Нет. – Молодой ни на долю секунды не оторвался от мясного блюда, всецело увлеченный постыдным занятием. Чревоугодием то бишь.

– Да ты ведь даже не посмотрел! – возмутился я, охваченный праведным негодованием на вопиющую халатность телохранителя при исполнении профессиональных обязанностей.

– Не хипишуй, Евген, зазря. Я этого типа давно засек и пасу каждое его движение. Мой шпалер уже взведен и снят с предохранителя, а кобура расстегнута. Беспокоиться тебе не о чем – гад и прицелиться не успеет, как я из него знатный дуршлаг сотворю. Гарантия! – Верный Цыпа скосил на меня самодовольный взгляд. Если начнется заварушка, махом падай на пол.

Как-то враз я успокоился и вернулся к прерванной трапезе:

– Пустяки, братишка. На киллера он совсем не похож. Скорее всего банальный "топтун" из уголовного розыска.

– Я тоже думаю, что из наружного наблюдения, – солидаризировался со мной соратник, пренебрежительно выпятив губы, блестевшие от жира.

– Салфеткой, Цыпа, не забывай пользоваться, – по-отечески попенял я. – Мы же культурные люди как-никак! Скорее никак, чем как.

Зал ресторана, где мы приземлились отужинать, весьма напоминал дорогой импортный гроб – продолговатый и овальный по форме, а стены почти сплошь обиты красивеньким красным шелком поверх полированных дубовых панелей. Впрочем, данный малосимпатичный нюанс на моем и Цыпином аппетите никак не отразился. Мы люди совсем не суеверные. Да и нервные наши системы по прочности, думаю, не уступят железобетонной конструкции. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!

Благополучно прикончив по две порции хорошо наперченной прожаренной баранины и запив это нехитрое дело бутылкой полусухого шампанского, мы покинули "гробовое" заведение без всякого хипиша и ненужной стрельбы. Я даже где-то в глубинах души слегка порадовался такой приятной неожиданности.

– А ведь рыжий гад все-таки за нами увязался, – сообщил Цыпа, включив двигатель "мерса". – Вон за руль белой "шестерки" садится, падла.

– Ничего опасного, братишка. Он всего лишь один, – успокоил я бдительного соратника, всмотревшись в зеркало заднего обзора. – Обычная профилактическая слежка ментов. Ладушки! Давай домой рули.

Учитывая факт неотвязно-назойливого внимания рыжего кадра, я поехал не в законспирированную однокомнатную фатеру, а в свою легальную четырехкомнатную. Осторожный Цыпа не просто высадил меня у подъезда, как обычно, а проводил до самых дверей квартиры для полной страховки.

– Может, на обратном пути аккуратненько разберусь с филером? – предложил на прощание всегда радикально мыслящий соратник.

– Не стоит, Цыпленок, – усмехнулся я, дружески потрепав преданного костолома по непослушным рыжим вихрам. – Он не опаснее осенней мухи – жужжать жужжит, а кусать не в состоянии. Ладушки. До завтра!

В родных пенатах с удовольствием позанимался привычными бытовыми делишками – обильно полил водичкой все цветочные горшки на подоконниках, сыпанул прожорливым "кардиналам" сухого корма в аквариум и чуток подегустировал любимый марочный коньяк на сон грядущий.

Отправляясь на свидание с пуховой подушкой, не удержался и поглядел через толстое бронированное стекло окна во двор. Белый "жигуль-шестерка", совершенно не скрываясь, стоял с погашенными фарами у детской песочницы прямо посреди двора.

– Ну и нахал! – невольно восхитился я беспримерной лихости неизвестного бойца легавого наружного наблюдения. – Впрочем, может, ты просто дурак? Ладно, паси малину. Авось от вечного недосыпания шизиком вскорости станешь!

Приятно согретый мыслью, что у меня совсем иная доля – с юности выбрал другую жизненную стезю, – я отправился в спальню на завлекательный просмотр своих, обычно цветных и приключенческих снов. Каждому свое, как говорится. И это справедливо.

Утром проснулся как всегда – ближе к полудню, когда солнечные зайчики уже притомились весело-беспечно прыгать по моей австрийской мебели и неподвижно замерли на полированных поверхностях, отдыхая.

Приняв контрастный душ и профилактическую рюмашку янтарного напитка, я слегка "заморил червячка" глазуньей из полудюжины яиц и парой бутербродов с маслом и сыром. Завершив калорийное насыщение личного организма бокалом пива "Монарх", вообще стал как новенький.

Лишь тогда вспомнил о бедолаге из угрозыска и выглянул в окно гостиной. Белый "жигуленок" томился на прежнем месте, не соизволив даже подыскать себе при дневном свете более подходящее и незаметное место парковки.

Цыпа должен был нарисоваться с минуты на минуту, и я решил, спустившись, дождаться его на скамье у подъезда. Во-первых, глотну свежего воздуха, а во-вторых, время – деньги. Я, конечно, не американский миллиардер Морган, каждая секунда которого оценивается в несколько дюжин штук баксов, но и мое время кое-чего стоит, в натуре. В том числе и в долларовом исчислении.

Во дворе родной пятиэтажки царила натуральная божья благодать. Ласково пригревало солнышко, запах цветущей акации кружил голову не хуже дурман-травы, упитанные сизые голуби, важно разгуливавшие по пыльному асфальту, создавали уютное чувство незыблемого постоянства окружающего мира. Июльская лепота, короче.

Присел на скамью, закурил "Стюардессу". С недавних пор я перешел на эту марку, так как любимые "Родопи" почему-то стали сильно горчить. На болгарской табачной фабрике нагло мухлюют, видать, нарушая технологию, чтоб увеличить выпуск продукции. Законченные прохиндеи, короче. Хоть и иностранцы.

От белого ментовского авто "наружки" меня отделяло всего метров десять, не больше. Я, не скрываясь, исподлобья уставился на водителя "жигуленка", желая хоть чуток смутить нахального соглядатая и нанести ему легкий моральный урон. Менты ведь тоже люди как-никак, и далеко Не все из их легаво-краснопогонного племени "обморожены" до полного оборзения. Еще не успели особачиться до последней стадии то бишь.

Но я совершенно зазря так напрягался, метая глазами "молнии", – никакого положительного эффекта это не дало. Рыжий тип в штатском сиреневом прикиде, должно быть, умотавшись за бессонную ночь, банально кемарил, свесив отяжелевшую голову набок. Вот ведь хохма, в натуре!

Верный святому долгу каждого честного гражданина не позволять спать органам правопорядка при исполнении служебных обязанностей, я поднялся со скамьи и подошел к "жигуленку".

– Не спи – замерзнешь! – гаркнул, наклонившись к опущенному боковому окошку со стороны водителя.

Впрочем, как выяснилось, юморил я совсем некстати. Во-первых, голова рыжего субъекта и впрямь отяжелела, но в прямом смысле: от попадания пули крупного калибра – судя по объемно-круглой дырке на виске. А во-вторых, водитель уже и на самом деле успел изрядно "замерзнуть", как можно было легко понять по склеившимся от засохшей крови волосам с левой стороны черепа.

Совершенно машинально я стер с капота машины рукавом куртки свою пальчиковую "визитную карточку", чтоб не доставлять бедолажкам-дактилоскопистам лишней работы, и неспешно вернулся на родную скамейку у подъезда. Кажется, ни один мимопроходящий фраер внимания не обратил на мой "визит вежливости" к автомашине. И то вперед, как говорится.

Через минуту-другую подкатил "мерс" с Цыпой. Плюхнувшись на заднее сиденье, я дал волю своему праведному негодованию:

– Своевольничать вздумал?! Я же ясно вчера сказал – "наружника" пальцем не трогать! А ты ему вообще всю башку "АПСом" раскроил! Тем паче напротив моего дома.

– Что случилось, Евген? – Цыпа повернул ко мне обеспокоенную мордаху. По его искренне-невинным глазенкам я моментально просек, что соратник в данном конкретном случае явно не при делах.

– Ладно, братишка, рули в "Кент". Там все досконально обсудим.

Наше обычное место деловых и прочих сборищ, гостиница "Кент", благополучно располагалась на прежней точке – посередине улицы Вайнера. С некоторых пор все наши ребята кучкуются именно здесь, а не в пивбаре "Вспомни былое", так как людишек в группе заметно прибавилось и требуется большая квадратура, чем в малогабаритной пивной. Жизнь вносит свои своевременно-необходимые коррективы то бишь.

Собрались в малом банкетном зале на первом этаже гостиницы. В креслах за длинным дубовым столом приземлились четверо: я, Цыпа, Том и Петрович по кличке Фунт. Последний присутствовал на "оперативке" чисто номинально. Вследствие весьма преклонно-ветхого возраста Фунт не только мозгами, но и пистолетом активно работать был уже не в состояний. Но из уважения к старому рецидивисту я не выбрасывал его из нашей колоды, позволяя доживать свой нелегкий век в привычном ему уголовном обществе. Официально Петрович числился управляющим гостиницы. Пусть потешит старикан личное самолюбие солидно-громкой должностью перед недалекой и всех уравнивающей дорогой в ад.