Текст книги "Люди мы резкие (повести)"

Автор книги: Евгений Монах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Не понял! – честно признался я, как пацан-малолетка на первом в жизни допросе.

– Очень просто, Жека, – пояснил коллега, поднимая с пола два мотка широких кожаных ремней, смахивающих на вожжи. – Покупатель нынче из-за кризиса сильно неуверенный пошел. Запостоянку колеблется и сомневается, короче. Наша задача подтолкнуть его сделать покупку.

– Куда толкать будем – в спину по почкам или в бок по печени? – невинно полюбопытствовал я, вставая.

– Надо просто словами, – явно не просек моего юмора Вася. – Ладно, хватит прохлаждаться. Айда работать, Жека.

К счастью, играть неблаговидную и неблагодарную роль зазывалы-толкача мне не пришлось – одна молодая семейная пара и без нашей помощи уже решилась пробить крупную дыру в семейном бюджете, купив спальный гарнитур под красное дерево. Впрочем, парочку вполне можно понять – молодожены: красивая удобная спальня для них сейчас важнее любых трезвых соображений бережливости. Мыслят одними лишь инстинктами то бишь.

Я примерился было ухватить с одного конца длинный картонный ящик с разобранной двуспальной кроватью, но Вася отрицательно покачал своей белобрысой башкой:

– Руками, Жека, ты много не наработаешь. Махом сдохнешь от перенапряга. Держи-ка лучше вот это. – И бросил мне ременной моток. Это приспособление и на самом деле смахивало на ремень – даже дырочки и стальной "язычок" присутствовали. Только такой кожаной штукенцией опоясаться мог разве что какой-нибудь сказочный великан. В натуре.

– Надевай себе на шею и зацепляй другим концом за ящик, – пояснил Вася. Я направляющим пойду, а ты в кильватере страхуй.

Накинув свое ременное кольцо на ящик и себе на плечи, грузчик взвалил картонную махину на спину и, натужно сопя, заковылял к выходу из салона. Я семенил сзади, всерьез начиная опасаться, что шея моя вот-вот сломается от тяжести двуспальной радости молодоженов. К счастью, мебельный грузовик-фургон стоял недалеко от входа, и мои шейные позвонки с честью выдержали сие тяжелое для них испытание на прочность.

В этот день покупателей было не густо, но все одно – умаялся я, как северная ездовая собака. Позвоночник и мозжечок ломило так, словно на них всласть потоптались ментовские сапоги. И какой, любопытно, философ изрек, что труд облагораживает человека?! Сразу видно, что сам он ничего тяжелее авторучки в жизни не держал! Нет, скорее тяжелее гусиного пера ничего не держал. Рубль за сто! Гарантия то бишь.

Наконец в восемнадцать часов трудовой день более или менее благополучно завершился. Выяснилось, что на сорокалетний юбилей Владислава Петровича приглашены все работники "Кардинала".

Нас с Васей бухгалтер усадил в свою "Ниву", а продавцы устроились в "БМВ" директрисы.

Владислав Петрович, как очень скоро выяснилось, проживал в пригороде Екатеринбурга, в так называемом спальном районе, вдали от чада заводских труб и утомительного многолюдства центра. Название улицы – Сиреневая – мне пришлось по душе. Правда, выйдя из машины, я в очередной раз убедился в правильности неприятного постулата, что все хорошо лишь в меру. Конечно, сирень я обожаю с детства, люблю держать дома в вазе ветку-другую для создания уютно-колоритного микроклимата, но здешняя атмосфера была так плотно насыщена приторно-сладким запахом данного растения, что я вдруг сильно пожалел об отсутствии при себе противогаза.

– Вот мое скромное жилище, – указал именинник на буквально утопающий в сиреневых кустах двухэтажный дом из белого силикатного кирпича.

Старший продавец явно кокетничал. Его "скромное" жилище смело можно было назвать даже не коттеджем, а натуральным особняком. Впрочем, один существенный недостаток у жилища Владислава Петровича все же был. Дом не имел гаража, и машину бухгалтер держал, видно, попросту на обочине дороги. Когда-нибудь его личный автотранспорт угонят, как пить дать. Стопроцентная гарантия то бишь.

Ехавшая следом за нами "БМВ" Зинаиды Власовны почему-то не остановилась рядом, а свернула в маленький дворик соседнего двухэтажного дома, похожего на бухгалтерский, как единоутробные братья, родившиеся в один день.

– К себе заехала, чтоб машину во дворе запарковать, – пояснил Владислав Петрович, завистливо вздыхая. – Хоть мы и одновременно строились, но мне площадка поменьше досталась, даже на крохотный дворик метража не хватило. Идемте в дом, ребята, они нас через минуту догонят, никуда не денутся.

Стучать или звонить в высокую дубовую дверь, красиво окованную листовым железом, не пришлось – она открылась сама. На пороге стояла пухленькая улыбчивая женщина неопределенного возраста в ситцевом фартуке поверх вечернего платья с длинными рукавами.

– Моя сестра Алевтина. А это Вася и Женя, – представил нас друг другу Владислав Петрович. – Остальные гости следом идут. Ты уж их встреть, милочка.

Против ожидания, холл в доме оказался неоправданно просторным – чуть ли не половину всего первого этажа занимал. Как у большинства зажравшихся нуворишей, стены были помпезно обшиты полированными деревянными панелями, на которых, к месту и не к месту, висели многочисленные зеркала и декоративные светильники, малоуспешно имитирующие антикварную старину.

Василий явно здесь уже бывал, так как сразу направился в глубину холла и повесил на оленьи рога свое кожаное кепи.

– Идемте наверх, ребята. Немного подкрепимся перед ужином, – предложил хозяин и, не дожидаясь ответа, показал пример, затопав по широкой лестнице, застланной желтой ковровой дорожкой.

Второй этаж был спланирован значительно более экономно, чем первый. Тут размещалось не менее пяти комнат, судя по количеству дверей в коридоре. Гостиная, куда нас провел Владислав Петрович, смотрелась на вполне приличном уровне: тридцать квадратных метров паркетного пола, матово отражавшего теплый свет горевшей хрустальной люстры, объемно-круглый накрытый обеденный стол в окружении дюжины кресел с высокими спинками, зеленые бархатные портьеры на окнах и книжные стеллажи создавали атмосферу уюта и уверенного благосостояния.

У стены стоял приземистый журнальный столик, заставленный фаянсовыми тарелочками с различными холодными закусками и разнокалиберными бутылками со спиртными напитками. К нему нас и подвел хозяин дома.

– Это мой шведский стол, – благодушно пояснил Владислав Петрович, свинчивая пробку с бутылки "Смирновской" и набулькивая водку в три стопки. Закусывать рекомендую селедочкой. Замечательная вкуснятина, скажу я вам.

Вася без лишних слов намахнул свои сто граммов и тут же счастливо зарделся физиономией, благодарно блестя мутно-голубыми глазами. Даже ничем не закусил законченный алконавт, в натуре.

Прежде чем приговорить стопарик, я подцепил вилкой ломтик сочно лоснившейся сельди и розово-синий кружочек лука. В единоборстве с водкой закуска – наипервейшее дело. Твой самый верный союзник то бишь.

Вскоре к нам присоединились и остальные гости – директриса с двумя продавцами, ведомые Алевтиной, уже благополучно успевшей избавиться от своего цветастого передника, делавшего ее похожей на прислугу.

Ужин протекал довольно вяло и даже скучно, несмотря на солидное обилие разного рода выпивки и малоуспешные потуги виновника торжества слегка оживить компанию явно "бородатыми" анекдотами и наигранной веселостью. Хозяин дома в своих беспонтово-глупых стараниях дошел до полного маразма – начал вслух читать собственные стишки. Я даже запомнил кусочек одного из них:

Мчится ветер издалека,

Мчится так, что пыль летит,

И измученный жестоко,

Он чуть слышно говорит.

А вот о чем там базарил утомленный ветродуй, я, признаться, успел уже позабыть. Впрочем, не важно – наверняка какую-нибудь чепуху в паре с ахинеей. Конечно, поэзия не мой профиль и в ней я не самый крупный дока, но рифмы показались мне изрядно избитыми и затерто-неоригинальными. Очевидный образчик чистейшего графоманства, короче.

Уже прилично приняв за воротник, Владислав Петрович вдруг вспомнил, что он не единственная творческая личность за столом, и представил меня собравшимся как писателя-детективщика.

– Я детективы не читаю и вообще терпеть их не могу, – моментально и совершенно неожиданно отреагировала на сообщение брата Алевтина. – Это слишком легкая литература. А точнее – низкопробная, предназначенная для одноразового использования. Как презерватив.

Алевтина глупо захихикала, вообразив, видать, что сказала нечто сверхостроумное.

– У вас, сударыня, явно предвзятое отношение к развлекательной литературе, – интеллигентно сдержав порыв раздражения, мягко указал я этой стервозной дуре на ее серьезный недостаток. – Уверен, что мнение такого корифея русской словесности, как Лев Николаевич Толстой, будет для вас авторитетным. А он говорил в свое время: "Всякая литература имеет право на существование, кроме скучной". Вы согласны с данным постулатом великого мастера слова?

– Да, дорогой Евгений, – с видом полного превосходства улыбнулась краешком губ сестра мебельного торгаша. – Но эта цитата ни в коей мере не противоречит моему мнению о детективах и тем более не опровергает его. Книги должны воспитывать людей, делать их чище и нравственней, а не пошло развлекать.

– Подозреваю, что в прошлом вы работали инструктором в горкоме партии. В отделе агитации и пропаганды. Угадал, товарищ Алевтина? – не удержавшись, слегка съязвил я и вылез из кресла. – Покурю на веранде, с вашего позволения.

– Я с тобой, – последовал моему примеру Василий, с явным трудом выбираясь на нетвердых ногах из-за стола. Оно и понятно – бывший спортсмен находится, ясно, уже на третьей стадии алкоголизма, при которой человек хмелеет практически моментально и всерьез. Наглухо, короче.

Из опасения, что подвыпивший коллега запросто может грохнуться с лестницы, я бережно придерживал его за локоток, пока мы спускались на веранду, окольцовывавшую первый этаж особняка.

Вечерний ветерок освежил мое разгоряченное лицо и успешно провентилировал легкие, плотно забитые ядовитыми алкогольными парами. А главное, благодаря вечерне-ночной свежести, тошнотворно-сладкий запах сирени заметно ослаб и сейчас воспринимался мною почти как приятный аромат.

Видать, за неимением поблизости фонарного столба Вася тяжело привалился ко мне и жарко задышал в ухо:

– Жека, не груби так Алевтине. Боком выйдет! Вскорости ее брательник единоличным хозяином "Кардинала" станет. Попомни мои слова, земеля.

Мне уже наскучило быть третьей точкой опоры для этого пьянчуги, и я прислонил его к перилам веранды. Вася повернул ко мне свою кирпично-красную морду и вдруг глуповато заулыбался слюнявым ртом:

– А ведь ты точно в яблочко вмазал – Алевтина и вправду в райкоме партии ране работала. У тебя, Жека, не глаз, а алмаз!

– Ладно, льстить мне вовсе не обязательно – я не баба, – строго заметил я, все же не удержавшись от довольной усмешки. – Поясни-ка лучше, Васек, каким таким манером наш доморощенный поэт владельцем магазина окажется?

– Очень даже простым, – свистящим полушепотом сообщил старший грузчик, хитровански блестя осоловелыми свиными глазками. – У директорши благодаря мне опасные враги образовались. Вскорости, думаю, они помогут ей на покой уйти.

Разглядев на моей физиономии задумчиво-озабоченное выражение, Василий поспешил добавить:

– Да ты не переживай, Жека! Я поговорю с Владиславом Петровичем, и он примет тебя в штат, будь спокоен. Он мне обязан, не откажет. Пусть Алевтина со злости лопнет, коза капеэсэсная!

Я неторопливо закурил, осваивая полученную любопытную информацию. Тезису "что у трезвого на уме, то у пьяного на языке" я не слишком-то верю, так как часто имел возможность убедиться в его недостоверности, но в данном случае глуповато-честная рожа собеседника и его хриплая речь внушали мне доверие.

Впрочем, хорошенько пораскинуть мозгами в нужном направлении не удалось на веранде появилась директриса "Кардинала". Я культурно-вежливо протянул ей раскрытую пачку сигарет и зажигалку.

– Спасибо. Я не курю, Евгений. Просто вышла подышать, – мягко отстранила мою щедрую руку Зинаида Власовна. Я враз насторожился, так как она при этом слегка пожала мое запястье, словно намекая на что-то или желая привлечь внимание.

Закуривая, я щелкнул зажигалкой и постарался при колеблющемся свете разглядеть выражение лица директрисы. Правда, ничего путного из этого не вышло – мой огонек, отразившись в неестественно блестящих зрачках женщины, раздвоился и вкупе с ее странноватой полуулыбкой сделал Зинаиду Власовну похожей на мистическую Синильгу из известного кинофильма "Угрюм-река".

– Надеюсь, вы не намерены возвращаться за стол? – спросила хозяйка салона-магазина, продолжая интриговать меня своей загадочной "монализовской" улыбкой.

– Почему? Не понял! – слегка удивившись, честно признался я.

– Вас там никто не ждет, Евгений, – сочувствующим тоном пояснила Зинаида Власовна. – Когда вы ушли, Алевтина чуть ли не истерику закатила. Такими нелицеприятными "титулами" вас наградила, что просто уши вянут. Брат, кстати, ее полностью поддержал.

– Тупые людишки с задрипанно-плоским мышлением. Обыкновенного юмора не понимают, – констатировал я, отбросив вдруг сильно загорчившую сигарету. Ладушки. Мне на их "высшее" общество глубоко наплевать с самого высокого небоскреба. Так и передайте этим тупорылым овцам.

– Ничего передавать я не буду, так как тоже ухожу. Наскучило мне данное праздничное мероприятие почти до отвращения, – призналась толстушка и, мило засмущавшись, неожиданно предложила: – Знаете что, Евгений? Пойдемте ко мне. Во-первых, детективы я никогда не считала низкопробной литературой, а во-вторых, в холодильнике у меня зря пропадает фирменная бутылочка "Наполеона". Как истинный джентльмен, вы не можете отказать даме. Соглашайтесь, Женя.

"Любви не только все возрасты покорны, но и все комплекции", – мысленно усмехнулся я, окидывая взглядом телеса Власовны. Чуть было не брякнул: "Простите, дорогая, но много жирного на ночь мне очень вредно". От обидно-язвительного юмора я удержался из-за вовремя нарисовавшейся в мозговых извилинах дельной мыслишки, что "визит вежливости" вполне может дать дополнительную информацию по интересующей меня теме.

– Буду счастлив составить вам компанию, – воодушевленно заявил я, вложив в голос весь бархат мира.

Галантно взяв директрису под руку, я обернулся к Василию, чтоб попрощаться. Впрочем, нужды в этом не было. Бывший боксер явно уже впал в прострацию, и сохранять сравнительное равновесие ему удавалось только благодаря тренированным клешням, намертво вцепившимся в деревянные перила веранды.

Покинули мы дом чисто по-английски. Не поставив в известность хозяина то бишь.

Через пару минут я уже благополучно оказался во владениях директрисы, которая болтала без умолку, должно быть, стараясь за пустым многословием скрыть личное волнение. А может – возбуждение. Ничего удивительного. Я давно привык, что женщины реагируют на меня как кролики на удава. Навроде мошек очертя голову стремятся в огонь то бишь. Инстинкт, никуда не денешься.

– Проходите сразу в гостиную, Женя. Она во втором этаже расположена, как у Владислава Петровича. А я на кухню загляну. Буквально на секундочку.

Повинуясь ценным указаниям начальства, я поднялся на второй этаж. Планировка комнат действительно оказалась тик-в-тик идентичной с соседним домом, а вот их меблировка разительно отличалась. Здесь из-за отсутствия книжных стеллажей гостиная не выглядела кабинетом. Вся комната была обильно устлана коврами, преимущественно ярко-красного цвета. Стулья и кресла заменял большого размера диван овальной формы. Точно такой я уже видел в "Кардинале". Правда, демонстрируется он там как часть спального гарнитура.

Под потолком гостиной радовала глаз хрустальная люстра с многочисленными симпатичными висюльками в виде ледяных сосулек. Из электронной техники здесь были музыкальный центр с колонками и видеодвойка. Оба агрегата престижной фирмы "Сони".

Я по-хозяйски устроился посередине дивана напротив стеклянного столика на колесиках, выполнявшего роль бара. Правда, вина на нем были представлены исключительно "сухими" разновидностями, которые особого уважения во мне не вызывают. Все же я плеснул себе в фужер светло-зеленой болгарской "Виорики", чтоб слегка скрасить затянувшееся ожидание Зинаиды Власовны. Так как нервная моя система терпеть не может полной тишины – даже сплю иногда с включенным радиоприемником, – я дотянулся до музыкального центра и наугад нажал клавишу пятого диска. Из стереоколонок тут же звуковым фонтанчиком забил ритмично-забойный хит Рики Мартина.

– У вас недурной музыкальный вкус, Евгений, – входя в комнату, улыбнулась хозяйка, уже успевшая поменять оболочку. Одежду имею в виду. Вместо строгого темного костюма и туфель на Ней теперь был длиннополый шелковый халат бордового цвета и забавные домашние тапочки с лохматыми кошачьими мордочками. Так как она несла поднос с бутылкой французского коньяка на вытянутых руках, полы халата немного разошлись, и я заметил – без всякого удивления, правда, – что директриса под халатом – в чем мать родила. Совершенно голенькая то бишь. Весьма отважно-смелая женщина, надо признать. Впрочем, возможно, это вовсе и не смелость, а всего лишь банальное бесстыдство.

– А где ваш суженый и домочадцы, если не секрет? – задал я вопрос далеко не из праздного любопытства. Нынче при мне верного десятизарядного "братишки" не было, и перспектива внезапного появления в самый неподходящий момент ревнивого мужа меня, естественно, ни капельки не вдохновляла.

– Расслабься, Евгений. Оснований для беспокойства нет. Нас никто не потревожит, – проворковала Зинаида Власовна, видать сразу поняв, что мой вопрос только верхушка айсберга. – Я живу одна, как и Владислав Петрович. Мы два сапога пара: он – женоненавистник, я – мужененавистница.

– А сестра Алевтина?

– Она лишь приходит к брату помогать по хозяйству, а живет с семьей где-то в районе Химмаша, если не ошибаюсь.

Толстушка устроилась на диване в непосредственной ко мне близости и разлила по рюмкам коньяк из непрозрачно-черной бутылки.

– За что выпьем, Евгений? За успех твоего литературного творчества?

– Давайте чуток обождем, Зинаида Власовна. Пусть коньяк согреется до комнатной температуры. Холодный, он теряет добрую половину своих .вкусовых и ароматических качеств. Зря, мадам, вы его в холодильнике держите, уж поверьте слову крупного в данном вопросе специалиста.

– По всему видать, что ты человек УО, – наигранно опечалилась директриса, возвращая свою рюмку на стеклянный столик.

– В смысле: умственно отсталый? – Я, признаться, даже децал оскорбился где-то на донышке души.

– Только не надо хмуриться, Евгений. Это тебе не идет, сразу на буку становишься похож. Я под УО имела в виду совсем другое: уперто официозный. Любительница сокращенных слов явно еле сдерживалась, чтоб не расхохотаться. Ведь я прозрачно дала понять, что мы переходим на дружеское "ты". Можешь просто по имени меня называть – конечно, когда поблизости нет посторонних. А мой домашний халатик разве не намекнул тебе о новой стадии наших отношений?

– Ладушки, Зина, – легко согласился я на переход к новой стадии. – Кстати, о халате – он у тебя красный, как ковры и обои. Этот цвет тебе врачи прописали?

– Откуда такое странное предположение? – Собеседница изумленно распахнула на меня свои симпатичные глазки-маслины.

– Ну, как же! Красный цвет эскулапы всегда рекомендуют людям с пониженным кровяным давлением, – щедро поделился я глубокими познаниями в медицине, недавно почерпнутыми из одной научно-популярной брошюрки.

– Да? Вполне возможно. Но красный цвет хорошо поднимает не только давление, но и еще кое-что. Особенно у мужчин. – Зинаида лукаво улыбнулась, положив теплую ладонь мне на колено. – Как думаешь, коньяк уже дошел до нужной температурной кондиции?

– Сейчас проверим. – Я взял со столика наполненную до краев рюмку и с некоторой опаской сделал крохотный глоток темно-червонного напитка. Впрочем, беспокоился я совершенно напрасно – "Наполеон" оказался настоящим и качественным, а не грубой дешевой подделкой, в последнее время буквально заполонившей прилавки родного Екатеринбурга.

Музыкальный центр продолжал активно функционировать. Видимо, он был поставлен на круговой режим работы и крутил все пять дисков поочередно. Сейчас наш слух услаждала "Аква", весьма мелодично рассказывая о сложностях кукольной любви.

После нескольких пятидесятиграммовых рюмок замечательно выдержанного коньяка я почти полностью примирился с избыточным весом сидящей рядом женщины и даже начал оказывать ей некоторые знаки внимания. Как-то: несколько фривольные шутки насчет побочного действия на мужские особи возбуждающе-красного цвета и "массажные" нежно-нахальные прикосновения к ее мясистым бедрам и упруго напрягшимся грудям.

– Вижу, Евгений, что ты уже твердо готов перейти от прелюдии к самому действию, – поделилась личным открытием Зинаида, пробежавшись шаловливо-требовательными пальчиками от моего колена до живота.

– А я человек В Г. Всегда готовый к подвигам то бишь. В особенности – к постельным. Такова моя психофизическая конституция, крошка.

Ласково-уменьшительный эпитет "крошка" я применил чисто из своей врожденной культурной воспитанности. Моя новая пассия вполне заслуживала такого определения, как, например, "булка". Точно в цвет было бы и больше в тему. Но давно укоренившаяся благородная привычка не обижать зазря слабую половину человечества не позволила мне назвать вещи их истинными именами.

– Не хочешь сменить положение и обстановку? – спросила директриса, бросая на меня томный взгляд из-под полуопущенных, явно накладных ресниц.

– В смысле?

– Перейти в мою спаленку и принять более подходящее ситуации горизонтальное положение.

– А я аскет по натуре. Всегда готов скромно довольствоваться малым, чисто понтуясь, высказал я красивый, но чужой принцип, совершенно не соответствовавший моим истинным жизненным установкам. – Этот диван вполне меня устраивает.

– Тогда я хотя бы подушечку и покрывальце принесу. – Зинаида удивительно легко для ее комплекции поднялась с дивана и скрылась за дверью в коридор.

– Ты как любишь: со светом или без? – поинтересовалась она, возвратясь с вышеуказанными принадлежностями.

– При свете, крошка, – правдиво ответил я и тут же пожалел об этом. В натуре, вид излишне жирного голого тела вполне может пагубно сказаться на моей потенции. Наглухо сбить эрекцию то бишь.

Впрочем, как выяснилось, беспокоился я напрасно. Конечно, мощные ягодицы директрисы сильно смахивали на две переспелые астраханские тыквы, но зато я обнаружил наличие некоего подобия талии, да и высокая грудь партнерши с воинственно торчащими розовыми сосками выглядела совсем даже неплохо. Ей-богу.

Короче, хоть глаза и боялись, а руки свое дело делали качественно и ответственно. В приятном времяпрепровождении, как и положено, мной были активно задействованы не только верхние конечности собственного организма, но и три нижних, ясно.

Когда первый "девятый вал" возбуждения благополучно схлынул в предназначенное для того природой уютное местечко, я расслабленно откинулся на пуховую подушку и закурил. У меня с ранней юности привычка такая: сразу после оргазма сигаретным дымом всласть подышать, для полноты ощущения кайфа. Судя по недавним протяжно-сладострастным стонам партнерши, она тоже в обиде не осталась – "кончила" не менее двух раз по ходу нашей "пьесы".

Зинаиде, как выяснилось, для усиления блаженной истомы требовалось кое-что посущественнее простой сигареты. Значительно более сильный допинг то бишь.

Она вынула из накладного кармашка своего халата прозрачный пластиковый пакетик с бело-сероватым порошком и протянула ко мне руку ладошкой вверх:

– Мужчина! Позолоти ручку, родимый, не скупись! Щедрость вознаграждается.

– В смысле? Денег тебе дать? – чуть не поперхнувшись дымом, уточнил я.

– Правильно мыслишь, драгоценный. Дай бумажную денежку, – продолжая разыгрывать из себя вокзальную цыганку, еле удерживалась от смеха Зинаида.

Я уже просек, что почем, и удивляться благополучно перестал. Дотянувшись до куртки, валявшейся на полу, извлек из ее внутреннего кармана крокодиловый "лопатник".

– Вот, пожалуйста, ромалэ, детишкам на молочишко. Пользуйся моей неслыханной добротой, – сунув толстушке новенькую сотенную купюру, подмигнул я, поддержав игру.

Далее произошло то, что и ожидал, – Зинаида свернула хрустящую ассигнацию в тонкую короткую трубочку и, использовав ее как шланг к ноздре-"пылесосу", с силой втянула в себя щепотку порошка, насыпанную на стеклянный столик.

– Не желаешь, Евгений, и ты носик чуточку "припудрить"? – спросила начинающая наркоманка, блаженно прикрыв затуманившиеся глаза.

– Кокаином?

– Нет, чистейшим героинчиком.

– Разве его тоже нюхают? – изобразил я полнейшее невежество в вопросе. Всегда считал, что героином исключительно только колются.

– Лишь законченные наркоманы внутривенно порошок пускают – такие, как наш Владислав Петрович. А нормальные любители острых впечатлений просто нюхают. Это практически безвредно, чтоб ты знал.

– Владислав Петрович сидит на игле? – почти не удивился я, так как имел о поэтах давно устаканившееся личное мнение – считал всех их поголовно непредсказуемыми неврастениками. Слегка сбрендившими патологическими фантазерами, неадекватно воспринимающими окружающий мир то бишь. – Но ведь это чревато всяческими неприятными осложнениями! Когда у него не станет хватать наличности на привычную дозу – он без зазрения совести, запросто твой магазин на уши поставит. Ограбит, я хотел сказать. Крепко поразмысли над этой перспективой, крошка! На твоем месте я бы от такого работничка сразу отделался. Береженого, милая, бог бережет.

– Да все я понимаю, – вздохнула директриса, зябко кутаясь в свой "коммунистический" халатик. – Давно бы уволила, если б могла. Но дело в том, что "Кардинал" принадлежит нам обоим на паритетных началах. Владислав Петрович точно такой же законный владелец магазина, как и я.

– В натуре? Так это же отлично! Теперь все замечательно встало на свои места! – не смог удержаться я от искреннего восхищения перед личными умственно-аналитическими способностями, сработавшими в мозгах, как всегда, молниеносно-оперативно.

– Ты о чем, Евгений? – непонимающе захлопала наивными карими глазенками недальновидная бизнес-леди. – Выражайся, пожалуйста, чуточку пояснее.

– Пустяки. Тихо сам с собою я веду беседу, – не слишком-то ловко отшутился я известными словами песенной классики. – У творческих личностей так частенько бывает. Не обращай внимания, крошка.

– А кстати, о твоей работе. Раз ты пишешь детективы, то, видимо, очень хорошо разбираешься во всяких криминальных ситуациях? – задала неожиданный вопрос "булочка", с откровенной надеждой глядя мне в лицо.

– Ну... Вроде бы да. Хочется на то надеяться, по крайней мере, – осторожно ответил я, невольно настораживаясь. – А в чем суть? Какие-то проблемы?

– Скорее – некоторые странности. Но они, признаться, меня пугают.

– Рассказывай. Подробно. – Я завернулся в тонкое розовое покрывало и сел на диване, подвернув под себя ноги "калачиком". Со стороны, по ходу, сейчас сильно смахивал на какого-нибудь индийского раджу или турецкого падишаха. Крайняк – на древнегреческого сибарита.

– Только, пожалуйста, не посчитай меня за глупую дурочку, – словно извиняясь, попросила Зинаида, насыпая на стеклянную столешницу новую "дорожку" порошка из пакетика. Для пущей храбрости, наверно.

По давно укоренившейся привычке поднимать общеобразовательный уровень собеседников при любой возможности я собрался было популярно "жевануть" наивной толстушке, что "глупая" и "дурочка" – масло масляное. Синонимы, коли по-научному. Одно и то же то бишь. Но Зинаида, быстренько "приватизировав" героиновую "дорожку" посредством ноздри, уже продолжала:

– Ты в курсе, что такое "крыша" у коммерческой структуры?

– Детский вопрос, даже риторический, – усмехнулся я, прикуривая новую сигарету от старой. – В наше время это знает каждый сопляк-дошкольник.

– А что это за слово – риторический? – не постеснявшись, выказала вопиющую малограмотность бизнес-леди.

– Не требующий ответа, известный заранее то бишь, – все же мне удалось хотя бы слегка щегольнуть своими глубокими познаниями в лингвистике. Почерпнутыми, правда, не из университетского учебника по языкознанию, а просто из словаря иностранных слов. Люблю, признаться, полистать его на досуге за рюмкой марочного коньяка. Хобби такое.

– Прости, если случайно задела твое самолюбие. Я правда не хотела, Евгений.

– Ладушки, кончай с допотопными и смешными реверансами. К сути переходи.

– Ну, так вот: с самого основания "Кардинала" фирму взяла под негласную охрану некая группа уголовников. Без особого на то нашего желания, как сам понимаешь.

– Что-нибудь конкретное об этих бандитах знаешь? – поинтересовался я, стараясь не упустить ни одного движения лицевых мускулов собеседницы, так как полностью солидарен с классиком, который сказал: "Лицо – зеркало души".

– Только то, что они принадлежат к уральскому сообществу "синих". Законченные рецидивисты, пробу ставить негде.

– Не обязательно. Просто люди, ранее отбывавшие срок, – слегка поправил я, верный своему золотому правилу обязательно расставлять все точки над "i".

Мимика Зинаиды ничего, кроме расстроенных чувств хозяйки, не выражала. Похоже, директриса вполне искренне чем-то сильно обеспокоена.

– Так в чем проблема, крошка?

– Я ежемесячно выплачивала "синим" определенную, заранее оговоренную сумму. Все до недавнего времени шло нормально, больше на нашу фирму другие уголовники не наезжали и так называемых охранных услуг навязчиво не предлагали. Но вот прошло уже несколько дней, как срок очередного взноса миновал, а за деньгами никто ко мне не пришел почему-то. Я посоветовалась со своим компаньоном Владиславом Петровичем, но он, по-моему, совершенное дитя в таких делах. Сказал, что волноваться по пустякам не стоит, мол, скорее всего "крыша" уже спалилась и перестала существовать – всех бандюг милиция упрятала в тюрьму то есть. Рекомендовал вообще больше никому ни копейки не платить, даже если вдруг кто-то снова появится от имени "синих".

– Не шибко умный совет, – заметил я. – Запросто боком может выйти.

– Вот-вот, и я как раз о том же! И потом – у меня очень скверно на душе, предчувствие какой-то близкой непоправимой беды. Уверена – скоро произойдет нечто ужасное.

– Ладно, милочка, не впадай в мистику. Ты просто много тяжелого съела на ночь, по ходу. Если что-нибудь неприятное и случится, то, ручаюсь, не с тобой. Как любит добавлять один мой молодой коллега – гарантия!

– Он грузчик или писатель? – заметно успокаиваясь, уточнила моя упитанная любовница.