Текст книги "Расплата за предыдущую жизнь (СИ)"

Автор книги: Евгений Косенков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Андрейка оценивающе осмотрел место действия и кивнул в знак согласия.

– Как только Андрейка спрячется с винтовками, мы скрытно бежим к крыльцу и врываемся в дом. Надо грохнуть Архипа до того, как оклемаются эти двое. Это наше боевое крещение, Аркаша, и тут либо ты, либо тебя.

План почти получился. Легко добрались до крыльца, проникли в сени, вошли в дом. В комнате Александр запнулся за бросившегося под ноги кота и зацепил винтовкой какой-то предмет. На грохот выскочил огромного роста детина в кальсонах и мощным ударом отправил Тюляпина в глубокий нокаут. Александр, стоя на одном колене, ударил мужика стволом винтовки снизу вверх и тут же получил удар по голове. Глаза полезли из орбит, рассыпая вокруг яркие светящиеся искры. Словно молот опустился на голову, а не кулак…

Александр открыл глаза от частых ударов по лицу. Открыл глаза и увидел над собой заплаканные глаза симпатичной девушки. Хотел улыбнуться, но не смог.

– Там ещё двое. Надо что-то делать. Иначе они нас убьют, – залепетала она.

Александр, превозмогая боль сел. Перед ним стояла на коленях полуобнажённая девушка в разорванном платье, а рядом лежало тело того самого детины, который отправил в нокаут обоих горе-воинов. Под телом растекалась лужа крови.

– Ёшки-матрёшки! Ты чем его так? – спросил он, проверяя пальцами целостность своей головы.

– Топором, – опять пролепетала она.

Александр медленно поднялся, опираясь на винтовку, остановившись взглядом на окровавленном топорище.

– Приведи в чувство Аркашу, – сказал он, с трудом отводя взгляд от орудия убийства.

Полицаи перестали плескаться и вытирались полотенцами, о чём-то негромко переговариваясь. Из окна кухни, откуда наблюдал Александр, стрелять было невозможно. Тюляпин, несмотря на все старания девушки, в сознание никак не приходил.

– Живой хоть? – с волнением спросил девушку.

– Живой, – откликнулась та.

Александр медленно вышел в сени, приоткрыл дверь. Вот они. Один стоит спиной к дому, второй виден лишь наполовину. Как там показывал Тюляпин. Передёргиваем затвор, прицеливаемся в затылок стоящего спиной, выстрел. Сухой, хлёсткий. Сильно ударило по ушам. Отдача такая, что чуть не остался без руки. Не обращая внимания на боль в плече, быстро передёрнул затвор.

– Руки вверх! – закричал он не своим голосом.

Александр с удивлением обнаружил, что один неподвижно лежит на земле, а второй стоит на колене и зажимает рукой окровавленный бок.

На молодом лице читался ужас.

– А ты снайпер, оказывается!

Александр вздрогнул от голоса рядом.

– Одним выстрелом двоих.

– Я вроде в голову стрелял, – пробормотал Александр.

– Так это и так видно, – хотел было засмеяться Тюляпин, но схватился за затылок. – Терминатор какой-то. Одним ударом чуть не убил. Странно, что сотрясения мозга нет.

– Уверен, что сотрясения и мозга нет? – выдал Александр, приходя в себя.

– Чего? – пытался переварить услышанное Тюляпин. – Саня! Ну ты и…

В это время раздался ещё один выстрел из винтовки. Раненый полицай вздрогнул, на груди расплылось красное пятно, и упал вниз лицом.

Из-за дома с довольным видом с винтовкой в руках вышел Андрейка.

– Видал! А ты, Аркаша, ещё ни одного врага не убил. Тут вон дети предателей штабелями укладывают налево и направо. Учись!

– Сам-то случайно завалил одного и уже – учись!

– Андрейка, зови наших, а мы пока тут приберёмся и осмотримся. Пуля прошла пробила кожу первого и вошла во второго. Этот, – Александр пнул по ноге убитого Андрейкой, – легко отделался бы, если не малец. У меня рука, наверное, не поднялась на раненого.

Взгляд Александра выхватил на крыльце Анютку. Она стояла, запахнувшись в широкий мужской пиджак, и смотрела на спасителей. Её взгляд уже не был безумным и страшным, каким он показался в доме. Девушка была очень симпатичной…

Александр отвернулся. Не до девушек. Вдруг кто-то враждебный заглянет случайно на заимку. И конец придёт отряду. У нас и правда, получается пионерско-«ветеранский» состав. Будто кто-то невидимый продолжает шутить над ними и подкидывает заковыристые задачки.

– Анюта! Собирай всё что можно из съестного, что может пригодиться нам всем в пути, – распорядился Александр, мельком глянув на девушку и заметив, как она радостно кивнула. – Аркаша, собери оружие, пошарь у этого борова в закромах, в доме. Думаю, у него есть и припрятанное оружие, где-нибудь в подполе. Я осмотрю постройки во дворе.

В это время подбежали ребята. Андрейка с винтовкой.

– Не тяжело? – спросил Александр.

– Привычно, – отмахнулся мальчик. – У нас в деревне и не такое таскать приходилось.

– Дайте мне оружие, – попросил Стёпа и просительно посмотрел из-под большой отцовской кепки прямо в глаза Александру.

– Обращаться умеешь?

– Мне Андрейка покажет! – радостно блеснули глаза мальчугана. – Его тятя охотником был и Андрейку научил!

– Вот оно что! – сказал Александр вслух, а про себя подумал, – Выходит, малец не случайно в предателя попал первым выстрелом. Случайно убил полицая я.

Сборы были недолгими. Андрейка настоял забрать лошадей и перекинуть через них узлы с продовольствием и оружием, чтобы на себе не нести. К тому же у Архипа нашёлся трёхлитровый котелок для готовки пищи на огне. Взяли всё, что посчитали нужным. Решили в ночь на заимке не оставаться. Андрейка взял на себя функции проводника. По темноте отмотали несколько вёрст по дороге, а затем свернули в лес и расположились на днёвку у квакающего болота.

Глава 5. В чём виновен?

Тучный особист сверлил глазами Колю. Табурет, на котором тот сжался в комок, жалобно поскрипывал от малейшего движения. Комиссар полка сидел в углу землянки и курил папиросу за папиросой. Командир полка вышагивал взад-вперёд, забыв про тлеющую самокрутку. Коля затравленно украдкой, исподлобья поглядывал на каждого из них.

– Начнём по новой. Как попал в плен? – наконец произнёс особист, придвигая к себе лист бумаги.

– Шёл по полю и… попал в плен.

– Кто-то ещё из вашего отряда выжил после бомбёжки?

– Эти двое «ветеранов» с которыми я ехал в поезде.

– В каком поезде? Какие ветераны? Совсем с катушек слетел, Страшнов? Ничего и никого он не помнит. Поезд какой-то приплёл, ветеранов каких-то. Ты к немцам добровольно вышел? Я спрашиваю – ты добровольно сдался в плен?!

Лицо особиста приняло странный цвет в отсвете керосиновой лампы. Густые брови соединились, образовав единый массив.

– Отвечать! – рявкнул он и ударил кулаком по столу.

Коля покраснел.

– Я шёл по полю, а они на мотоциклах. Я что мог сделать? – на глазах выросли слёзы.

– Расстрелять к чёртовой матери! – горячился особист.

– Погоди ты, Андрей Львович, это мы завсегда успеем. Страшнов, а как так получилось, что тебя везли в бронетранспортёре не связанного? Ты согласился им служить или на них работать? Чем ты их заинтересовал?

– Я рассказал про будущее, – буркнул Коля.

– Опять двадцать пять! Так ты у нас пророк оказывается! Часовой! Расстрелять!

– Андрей Львович! Погоди! Тут что-то не так, – комиссар закурил новую сигарету. – Ну, допустим, ты из будущего. Я, говорю, допустим, – он остановил раскрытой ладонью готового взорваться особиста. – Что ты можешь рассказать о будущем?

Коля встрепенулся. В голове бушевал шторм. Полный хаос.

– Россия победит… Я хотел сказать СССР победит в войне, – он заметил, как переглянулись комполка с комиссаром. – Девятого мая тысяча девятьсот сорок пятого года. Потом парад. Америка много сделает для победы. Будут штрафные роты, куда наберут уголовников и всех, кто был в плену, и будут кидать на пулемёты до последнего солдата. Вырастут новые города, построятся новые корабли и самолёты. Гагарин полетит в космос. Интернет будет!

– Заканчивай комиссар, – бросил комполка и вышел из землянки.

Они верили Коле! Злые коммунисты ему не верили! Они смотрели на него как на предателя. А ведь он всегда хотел правды! Она горькая, но она – правда! Так говорил учитель истории! Гитлер вовремя начал войну, иначе Сталин оккупировал бы Европу. А это вообще не хотят слушать про будущее. Как сказать им всю правду? Они отравлены коммунизмом! Европа несёт нам свободу, а они сопротивляются! Варвары!

– Вот, вроде, о победе в войне говоришь, а звучит так, словно для тебя это самая большая трагедия. Не понимаю я тебя Страшнов! Отец – коммунист, всю гражданскую прошёл, два ранения! Брат – командир Красной Армии. А ты – предатель. В голове не укладывается. Я ведь обещал твоему отцу за тобой присмотреть, а получается, что потерял тебя, не разглядел в твоей душе гнили. Как ты стал таким, Николай? И когда? Две недели назад в твоих глазах читалась комсомольская решимость, а сейчас ты сидишь на стуле как кусок дерьма. Как ты мог предать свою родину, страну, товарища Сталина, своих боевых друзей? Как?

Комиссар резко встал и закурил очередную папиросу.

– Отцу твоему ничего не скажу, – и вышел из землянки.

– Самохин! Турбегенов! – закричал особист, и когда они появились в проходе, указал на Колю пальцем. – Этого расстрелять! Отведите к болоту и приведите приказ в исполнение. В военных условиях цацкаться с предателями, добровольно перешедшими на сторону врага, я не собираюсь. О выполнении доложить!

Колю схватили за воротник и грубо вытолкнули из землянки. Под молчаливыми взглядами красноармейцев он стушевался, в душе всё бурлило. Его хотят расстрелять! За правду! И расстреливать будут те, кто не понимает ничего, что на самом деле происходит! Эти вон, тоже, смотрят с ненавистью. Убийцы освободителей.

Они прошли две линии обороны, и вышли к небольшому лесу. Винтовка воткнулась стволом в спину, и Коля оступился, потеряв равновесие, упал.

Взрыв! Земля рванулась вверх и скрыла небо. Что-то тяжёлое опустилось на голову и отключило сознание.

Коля вздрогнул, ладонь превратилась в кулак, сжимая землю. Голова гудела, слегка тошнило. Не в состоянии понять где он и что с ним, он пополз. Куда? Кто его знает. Лишь бы двигаться и ощущать, что он жив. Сознание постоянно находилось на грани. Только осознать окружающее и своё состояние, Коля не мог.

Сознание вернулось от толчка обо что-то твёрдое, запаха лекарств и крови. Он застонал и тут же услышал тонкий девичий голос.

– Очнулся! Захар Трофимыч!

Коля поморщился от резкого звука, вызвавшего боль в голове и приступ тошноты.

– Что тут у нас? Ага. Сильная контузия. Фамилию свою помнишь? – тёмные глаза через стёкла круглых очков внимательно следили за движениями раненого.

Коля хотел назвать своё настоящее имя, но в памяти всплыл тучный особист с диким криком: расстрелять! Боль в голове усилилась. Всё, до чего додумался он в этой ситуации, так слегка мотнуть головой в знак отрицания.

– Ещё один безымянный, – вздохнул доктор. – Давай, Машенька, его на третий этаж к ходячим. Здесь всё забито уже.

Коля молчал, отстранённо думая о себе самом. Раненые подходили в палате, что-то спрашивали, но не получая никакой реакции, ретировались. А он лежал, уставившись в потолок, почти не мигая, и думал. Боль немного утихла, голоса раненых не раздражали, являясь своеобразным фоном к его раздумьям.

Почему они, все вот эти молодые и взрослые, женщины, мужчины и даже дети, готовы отдать свою жизнь за Сталина? Он ведь тиран! Уничтожил миллионы людей в тюрьмах и лагерях, а они продолжают за него сражаться. Почему помощь в освобождении от коммунистов они воспринимают как угрозу себе? Вчера… если это было вчера. Меня хотели расстрелять. Видно взрывом убило моих конвоиров, а я выжил. Не хотел бы я ещё раз пройти под ненавистными взглядами солдат. Они глазами меня расстреляли! И никакого сочувствия! Я, по сути, ещё ребёнок, на самом деле мне нет и семнадцати. За что мне такое испытание?

Слёзы выступили на глазах и покатились по щекам, стекая и впитываясь в подушку. Коле стало жалко себя. Отличник в школе, выступал с докладом в бундестаге! Такое некоторым даже присниться не может! А у него всё происходило в реальности…

Какая же ты реальность на самом деле? Та, которая была или та, которая сейчас? Никто не желает слушать про будущее. Принимают за сумасшедшего. Хотя нет, не все. Вилли! Вот кто поверил сразу! Надо будет найти его! Только как? Я ни звания, ни фамилии не знаю. К тому же отсюда надо как-то выбраться. Советы меня не поймут. У них на всё одно решение – расстрел! Лучше к немцам. Они благородней и человечнее.

– Не спишь? – раздался рядом знакомый девичий голос.

Коля только повернул голову в сторону девушки медсестры.

– Ты так сильно похож на моего брата, – сказала она и присела на краешек кровати. – Где он сейчас я не знаю. Воюет. Он у меня лейтенант, пограничник! А ты очень сильно на него похож. Но не он. Это точно. Ты не возражаешь, если я иногда буду заглядывать к тебе? Я не буду мешать! Просто посмотрю на тебя, вспомню брата, и всё.

Длинные ресницы порхали, словно бабочки. Вздёрнутый носик смешно шевелился, когда она говорила. Коля смотрел на неё, сердце бешено стучало. Вот и она на стороне Сталина. Почему? Такая милая, красивая девушка! Этот вопрос он хотел было задать ей, но прикусил язык. Каждое слово может быть использовано против него. Надо молчать. Здесь все враги…

– Просыпайся! На выход! – грубый голос вырвал Колю из сна.

В голове сразу мелькнуло: они узнали кто я на самом деле и теперь уже точно – расстрел.

– Чего глазами лупаешь? – спросил боец с забинтованной рукой на перевязи. – Эвакуация! Немцы фронт прорвали. Если жить хочешь, шевелись!

Коля сел на кровати. На нём только исподнее. Он понаблюдал за суетой в палате, в голове зрел план.

Надо как-то сделать так, чтобы оказаться у немцев. Расскажу им всё как было, они найдут Вилли и я поеду в Берлин. Буду жить как нормальный европейский цивилизованный человек.

– Долго сидеть будешь? – вырвал из задумчивости всё тот же голос. – Ты ведь ходячий? Шагай вниз, там форму свою получишь.

Под тяжёлым взглядом бойца, Коля поплёлся на первый этаж. Во всём госпитале царила суета. Он хотел было получить форму, но желание быстрее оказаться по другую сторону фронта перевесило. Во дворе госпиталя такая же суета. Грузили раненых на подводы, в кузов грузовиков. Те, кто мог идти сам, формировались отрядами. Кто в состоянии держать оружие, получали винтовки. Колю интересовало другое. С какой стороны наступают немцы.

– Боец! Ко мне! – раздался требовательный голос. – Контуженый? Получай винтовку, пойдёшь с этим отрядом.

Коля машинально, не соображая, выполнил команды и уже стоял в строю среди тех, кто мог передвигаться самостоятельно.

– Напра-во! Шагом марш!

Колонна двигалась медленно. Впереди идущие поднимали клубы пыли. Дышать было нечем. Солнце пекло так, что хотелось найти речку, залезть в неё и не вылезать. Грузовики время от времени обгоняли и тогда от пыли вообще не продохнуть. Коля плёлся в конце колонны, винтовка казалась неимоверно тяжёлой, била прикладом по ногам, которые и так еле-еле переставлялись.

Колю раздражало всё. Стонущие раненые, солнечное пекло, пыль, боец, который подволакивал ногу, длинная винтовка. Сосед, постоянно бормочущий молитву, раненый политрук, который ходил вдоль колонны и что-то пытался донести о партии и Сталине. Возможности покинуть строй не представлялось. Мысли крутились вокруг возможности сбежать, и видно, кто-то его услышал и дал такую возможность.

Немецкие самолёты появились неожиданно, на небольшой высоте из-за леса. Первым заходом расстреляли и рассеяли колонну, а потом словно играли, налетали, выпускали очередь, взмывали вверх.

Штаны Коли стали мокрыми уже после первой атаки немецких самолётов. Вой сирены поверг в ужас, ноги стали ватными. Он просто стоял и смотрел, как на него летит огромная крылатая машина. Кто-то вовремя свалил его в кювет, на месте, где он стоял, пробежали взлетающие кверху фонтанчики пыли.

Они не могут меня убить! Всех можно, кроме меня! Я за европейские настоящие ценности, за свободу и демократию! Я в бундестаге делал доклад!

Но немецкие лётчики всего этого не знали и продолжали делать новые заходы, собирая кровавую жатву. Дважды пули вонзались в сантиметрах от головы Коли, и сердце проваливалось непонятно куда.

Счёт времени потерян, словно вечность прошла с момента налёта. Претворился убитым, но кто-то пощупал пульс, и Колю погрузили в кузов проезжавшего мимо грузовика. Опять не повезло. Удаляться от линии фронта в его планы не входило.

– Танки! – истошно закричал хриплый голос, и тут же стена земли встала у борта грузовика.

Полуторка на скорости опрокинулась набок, заскользила по инерции юзом, высыпая из кузова людские тела, словно кегли. Колю швырнуло в высокую траву, он несколько раз перевернулся, больно ударился плечом и в конце приложился головой о камень…

Перед глазами раскинулось ночное небо со звёздами и луной. Где-то вдали что-то бухало и озаряло небосклон. Тупая боль в затылке не мешала сконцентрироваться на главной мысли. Он за линией фронта или ещё нет?

В попытках перевернуться на живот, ощутил боль во всём теле. Ушибов и синяков масса, но, кажется, ничего не сломано и не вывихнуто. Вот только голова…

Он решил добраться до ближайшего леса и там отсидеться до утра, а там при дневном свете определиться с направлением движения. Хотелось пить. Попытка встать на ноги не удалась. Голова закружилась, и Коля рухнул на землю. Падение вызвало новый приступ боли во всём теле. Никто не мог ему помочь. Родители остались в другой реальности. Друзья… друзья есть всегда, если есть деньги. Просто так никто никогда не дружит. Был бы в своём мире…

Крупные слёзы потекли из глаз. Коля не вытирал их, а просто лежал и смотрел в звёздное небо. Что же это за существо, которое закинуло его на сталинскую войну? В самое пекло! В чём провинился? И почему именно он? Эти двое чужие награды цепляли и хвастались чужими или придуманными подвигами, а он никого не обманывал, говорил всегда правду, которую добывал в архивах историк школы. Что он делал не так?

Когда боль слегка притупилась, Коля перевернулся на живот, огляделся, увидел силуэт грузовика, белеющие в ночи тела бывших раненых, и выбрал направление на темнеющий лес. Пополз, обдирая руки, размазывая по лицу слёзы. Ему стало жалко себя до безумия, и страшно от одиночества. Мир к нему не справедлив.

Недалеко раздался стон, Коля замер. Кто-то из раненых выжил. Помочь ему и потом возиться с ним. Идти к немцам надо одному, раненый – обуза. Коля, чтобы сильно не шуметь, осторожно отполз в сторону от источника стона. Дальше, он присматривался в темноте к белеющим точкам, и успешно их огибал.

Спасительные деревья лёгким шелестом приветствовали его на опушке. Настроение улучшилось. Сейчас он найдёт хорошее место, выспится, а завтра решит, как лучше действовать.

Коля долго ворочался у корня какого-то большого дерева. Ему казалось, что раненый видел его и ползёт к нему с просьбой перевязать и не бросать в поле. А когда удалось уснуть, то во сне явилась медсестра Маша со светящейся на лице улыбкой.

– Ты так похож на моего брата! Но ты не он! Он защищает Родину, а ты спасаешь свою шкуру! – она достала из-под подола белого халата гранатомёт, приставила ко лбу Коли и нажала на курок…

Коля проснулся весь в поту, попытался резко встать, но голова встретилась с толстым отростком дерева и зазвенела. Он завыл от нестерпимой боли, проклиная войну, того, кто его сюда отрядил из двадцать первого века и… Машу…

Первые лучи солнца осветили поле, скользнули по опушке, по кронам деревьев. Вчерашние боли притупились, правда, к старым добавилась новая, в виде огромной шишки на лбу. Тело слушалось плохо. Желания куда-то идти испарилось, как роса под действием солнечных лучей. Хотелось спать. Оружия у него не было, но его отсутствие нисколько не смущало Колю. Главное – оказаться в плену у цивилизованных и благородных европейцев.

Глава 6. Пополнение

Бессонная ночь вымотала. Скинули с лошадей поклажу, привязали к деревьям и провалились в сон, сильно не выбирая место для сна.

Александр проснулся от бренчания ведра. Приоткрыл глаза и увидел, как Андрейка поит лошадей. Двенадцать лет, а ведёт себя словно в двадцать. Хорошо знает местность, отлично стреляет, с лошадьми умеет управляться. Хороший парнишка. Самостоятельный, но дисциплину знает. Александр вспомнил себя в детстве и уши сразу покраснели. Жил на всём готовом, иголки в руках не держал, не то, что за лошадьми ухаживать.

Рядом зевнул Тюляпин, протирая заспанные глаза.

– Надо местность исследовать, – проговорил Александр, приводя себя в порядок. – Чтобы на немцев не нарваться.

– Что делать будем? – сдерживая зевок, спросил Тюляпин.

– По идее надо к своим пробиваться, но где наши, я понятия не имею.

– Историю не учил? – издевательски ухмыльнулся Тюляпин.

– Учил, не учил, ёшки-матрёшки, а применить к нашей ситуации невозможно. Всё в общих чертах. Минск немцы, кажется уже взяли. Киев возьмут осенью. Под Минском много солдат, в смысле красноармейцев, попало в плен. Вопрос в том, мы находимся внутри созданного немцами котла, или за его пределами?

– Извини, но здесь я тоже не смогу помочь, – развёл руками Тюляпин.

– В том всё и дело, что мы ни черта не знаем, что творится вокруг нас. Проще создать партизанский отряд, чем пробиваться к линии фронта. Вот только совладать с отрядом я не смогу.

– Давай, я обстановку разведаю, – спокойно ответил Тюляпин.

– Ага, чтобы мы тебя потом всем отрядом искали? Ты же заблудишься за первым кустом.

– Не такой я беспомощный, как ты думаешь, – обиделся «ветеран».

– Аркаша, не обижайся, реалии этой жизни другие.

– Я родился через десять лет после окончания войны и захватил её последствия, которые не так просто заживают. И детство у меня было тяжёлое…

– С Андрейкой пойдёшь, он тут каждый кустик и кочку знает. Только осторожней. В перестрелки не вступать. Если засветитесь, сделайте крюк в сторону от нашей стоянки, чтобы не вывести врага на нас.

– Не дурак, – буркнул Тюляпин и принялся проверять свою винтовку.

– Я и не говорю, ёшки-матрёшки, что ты дурак. Просто реалии…

– Понятно всё, – отмахнулся собрат по «попаданию».

– Андрейка! – мальчуган подбежал и вытянулся перед ним, словно перед командиром. – Молодец! Слушай боевое задание.

Мальчишеское лицо сразу изменилось, превратившись в серьёзное и совсем не детское.

Разведка ушла. Стёпа занимался костром, Анютка с Катей кашеварили. Дыма от костра практически не было. Заинтересованный Александр присел рядом с серьёзным Стёпой, которые время от времени поправлял дрова в костре или подкладывал новые.

– Стёп, а почему дыма нет?

– Дядь Сань…

– Мы же договорились. Саня или товарищ командир.

– Товарищ командир всё просто. Дрова сухие без бересты. Можно тонкий хворост добавлять. Лучше из дерева – берёза или ольха. Осина искры даёт.

– Молодец!

Довольный похвалой Стёпа, продолжил с умным и серьёзным видом.

– Костры разные бывают. Их по-разному разводят.

– Товарищ командир, кушать будете? – спросила Анюта, стараясь не смотреть в его сторону.

– Анюта, давай уже на «ты», а то мне как-то неловко становится от этого «вы». И, кстати, я там выложил пакетики с супами. Немецкий подарок. Так что, используй. А покушаю чуть попозже, можно горячей водички, побреюсь. Зарос. Щетина растёт не по дням, а по часам.

Добриться не дали. Стёпа прибежал и зашептал на ухо про красноармейцев, которые расположились недалеко от места стоянки отряда.

– Я только посмотрел и сразу назад. Там сухостой хороший, а тут они.

– Сколько их? – Александр затянул расслабленный ремень, поправил амуницию, взял винтовку.

– Трое, вроде, а может больше. Двое постоянно на виду были, а за кустами ещё кто-то.

– Оставайся здесь! Охраняй девчонок! Сейчас, ты – за командира!

Стёпа надулся важностью, вытянулся во фрунт, как мог.

– Отлично, боец! – похлопал он его по плечу и, вытянув руку вдоль болота, спросил. – Они там?

Стёпа важно кивнул головой.

Александр решил зайти с другой стороны, чтобы узнать точное количество красноармейцев. Ходить тихо по лесу, как ни старался, так и не научился. Ветка треснула под ногой у самого края поляны. В спину воткнулся ствол винтовки.

– Руки в гору! Крадётся он, весь лес дрожит. Шагай вперёд, шпион! А вот винтовочка пока тебе не понадобится, – чужая рука выдернула из рук оружие. – Шагай!

Красноармейцев оказалось пятеро плюс санинструктор и раненый капитан. Все смотрели на Александра с недоверием и опаской.

Капитан сидел, прислонившись спиной к стволу берёзы. Из-под разорванной гимнастёрки виднелись бинты.

– Представьтесь, боец, – твёрдым голосом задал капитан вопрос.

Александр оглянулся на красноармейцев, которые продолжали держать оружие наготове.

– Красноармеец Трензель, двухстотый стрелковый полк второй стрелковой дивизии.

– Трензель? Из немцев?

– Какая разница? Ёшки-матрёшки. Родина моя здесь!

– Хорошо, – задумавшись, произнёс капитан. – Рассказывай, как сбежал с поля боя.

Александр усмехнулся.

– Нет у меня времени на рассказы…

– Зато у нас его предостаточно, – оборвал его капитан.

– Если желаете поговорить, то прошу в расположение отряда, – улыбнулся Александр.

– Не слушай, капитан, диверсант это, – выступил вперёд один из бойцов. – Кокнуть его и все дела. Гладко выбрит, причёсан, упитан, форма ладно сидит. Одеколоном только не воняет. Я такую нечисть за версту чую.

– Подожди, Акимыч, не бухти, – капитан пристально посмотрел в глаза Александру, но тот взгляда не отвёл и улыбнулся в ответ. – Странный ты, какой-то.

– У меня разведка скоро вернётся. Отправил для осмотра местности, а недалеко отсюда каша готова, стынет.

– Явно диверсант! На жратву берёт! – раздался надорванный голос мускулистого красноармейца невысокого роста.

– Коробейко, Сычёв! Пробегитесь-ка до его лагеря, посмотрите что там и как. А мы ещё поговорим…

– Оружие на землю! Всем руки вверх! – раздался жёсткий девичий голос и из кустов высунулся ствол винтовки. – Вы окружены!

Неожиданная подмога заставила Александра засмеяться.

– Всё, капитан, вы проиграли, ёшки-матрёшки. Мой отряд вас окружил и держит на мушке. Так что придётся вам разделить трапезу с нами.

Бойцы крутили головами вокруг, а капитан медленно вытаскивал пистолет из кобуры. Но вытащить ему не дал ствол в затылок.

Мальчишеский решительный голос произнёс:

– За непослушание можно получить дырку в голове.

– Остапенко, ты какого хрена не на посту был? – выругался капитан и нехотя отпустил рукоятку пистолета.

– Так ить я этого привёл, – пробормотал боец.

– Ладно, капитан, желаете оставаться голодными – ваше право. Верните винтовку и мы расходимся. У каждого из нас своя война. Вы прячетесь по лесам, а мы уничтожаем врагов и предателей. Немцы от этой сцены штаны бы испортили, смеясь.

Один из красноармейцев, считая, что его не видят, вынул пистолет, но воспользоваться им не успел. Сзади его ударили по руке, и оружие выпало на землю.

– Что же вы такие непонятливые? – Александр протянул руку к своей винтовке. – Вроде бойцы Красной Армии, а кидаетесь на своих. Вы не бросили винтовки, а зря. Одно неосторожное движение и поляна заполнится трупами. Я вот уже начал сомневаться, что вы красноармейцы.

– Хватит демагогии, – капитан поморщился, вставая с земли. – Пошли в твой отряд. – А сам зыркнул глазами в сторону невысокого красноармейца с надорванным голосом.

– Анюта, иди впереди, остальные позади, – распорядился Александр.

Ситуация была двоякой. Вроде все были свои, но возникшее недоверие не желало исчезать. Разительным было отличие одних от других.

– Девка! – присвистнул Остапенко.

Красноармейцы, как по команде, уставились на вышедшую из кустов Анюту. Она продолжала держать на мушке ближнего бойца.

Александр в это время выдернул из рук Остапенко свою винтовку и закинул её на плечо. Тот опешил, хотел что-то сказать или сделать, но так и не совершил никаких действий.

Анюта держала винтовку обеими руками на уровне пояса и уверенно шла к месту стоянки отряда. Красноармейцы не проявляли враждебных действий и спокойно шли за ней.

Вид котла с горячей кашей снял напряжение и недоверие. Вот тогда и появились перед глазами изумлённых бойцов Катя и Стёпка.

Капитан недоверчиво смотрел на Александра.

– И это весь твой отряд?

– Нет, – засмеялся он, – двое в разведке.

– Хорошо устроился, – хмыкнул капитан. – Давай знакомиться по новой. Капитан Волыкин, пятнадцатый отдельный сапёрный батальон второй стрелковой дивизии. Ты уж, извини, что так получилось. Доверия ни к кому нет. Накануне войны прислали в батальон лейтенанта, а он диверсантом оказался. Все данные по расположению ближайших частей успел передать своим. Потом подорвал оружейку и скрылся. Короче, войну начали без оружия.

– Товарищ капитан, принимайте командование, как старший по званию.

Капитан кивнул в знак согласия.

– Трензель, тогда назначаю тебя своим заместителем, – улыбнулся уже капитан. – Парень ты хваткий, как я погляжу. Мои, вон, головой думать не любят, дайте лишь врагов побольше. Что ты про предателей говорил?

Александр рассказал о сожжённой деревне, о стычке с Архипом и его подручными, об арсенале, найденном в подполе, о встрече с ребятами.

Красноармейцы сначала прислушивались, потом подсели поближе. Уж рассказывать Александр всегда был мастак.

– И что он одним кулаком тебя вырубил? – выпучил глаза Остапенко. – Такое разве бывает?

– А не врёшь? – клацая зубами по ложке, спросил высокий красноармеец по фамилии Коробейко.

– Опять вы за своё. Про отряд говорил – не верили, про кашу говорил – не верили…

– Дальше что? – Остапенко даже забыл про свою кашу.

– Открываю глаза, а передо стоит красивая девушка вся в крови. Я не знаю пугаться или созерцать милое создание. А рядом лежит топор и огромный детина. Так что смотрите, если будете к ней лезть, вспомните этот случай. Тяжела рука у дивчины.

Бойцы искоса посмотрели на Анюту, которая грела воду для стирки старых бинтов.

– Что за арсенал? – спросил капитан.

– Вон в том тюке, – махнул Александр в сторону двух сросшихся берёз, – четыре винтовки «мосинки», два цинка с патронами и автомат немецкий. Только автомат без патронов. Есть четыре гранаты. Да, один немецкий автомат я отдал Тюляпину, который ушёл в разведку. Вот такой арсенал. Карты нет, к сожалению, но есть проводник.

– А сигарет нет? – спросил Остапенко. – Курить хочется, сил нет.

– Мы не курящие, и как-то на это добро внимания не акцентировали.

– Чего не делали? – переспросил Коробейко.

– Внимания, говорю, не обращали.

Капитан посерьёзнел.

– Сычёв, Коробейко – на пост. Не хватало, чтобы нас здесь накрыли. Один с одной стороны, второй – с другой. Через два часа вас сменят. Остальные строиться!

Капитан медленно прошёл вдоль короткого строя взад-вперёд, задержался перед девушками и Стёпкой.

– Эх, не женское и не детское дело, война. Только враг силён. И сейчас он наступает. Пока наступает. Наша задача бить врага везде, где не увидим, не давать ему покоя. Красная Армия ещё месяц или два – соберётся в кулак и ударит по агрессору так, что они покатятся обратно за границу Союза Советских Социалистических республик! Товарищ Сталин и коммунистическая партия…