Текст книги "Расплата за предыдущую жизнь (СИ)"

Автор книги: Евгений Косенков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Евгений Косенков
Расплата за предыдущую жизнь

Глава 1. Ряженые

Он стоял на трибуне и плакал. Дрожащая рука вскинута к фуражке. В глазах глубокая печаль и неподдельные крупные слёзы, сбегающие по глубоким морщинам. На кителе сверкают, блестят и играют бликами на солнце ордена и медали, горят золотом погоны. Перед ветеранами и руководством города проходили, чеканя шаг, части расположенного в области гарнизона, шла современная техника. Аркадий Иванович Тюляпин смотрел на парадные расчёты и ощущал себя героем. Сам глава города жал руку и благодарил за победу!

Тяжёлый от наград пиджак весил прилично и Тюляпин аккуратно спускался со ступенек трибуны. Вот она слава! Ему поклоняются, благодарят, жмут руки. Он – пример подрастающей молодёжи. Гордость распирала изнутри…

Аркадий Иванович с подарками и цветами, окружённый толпой школьников, со слезами на глазах рассказывал жалостливые истории из своей военной жизни. Громко вздыхал, вытирал платком текущую по щекам влагу. Дети слушали, приоткрыв рты. Множество приглашений поступило от школ, чтобы Аркадий Иванович встретился с учениками и рассказал о войне. А рассказывать он любил и умел. Глаза влажнели и подёргивались туманной дымкой…

Домой он вернулся в приподнятом настроении. Душа пела. Первым делом он снял пиджак и убрал в шкаф. Прошёл в дальнюю комнату, остановился в проёме дверей.

В полутёмной каморке на кровати под цветастым пледом лежала маленькая, усохшая женщина. Казалось, что она мертва, но это только казалось. Веки дрогнули, открылись глаза, взгляд устремился в сторону Тюляпина.

– Опять на парад ходил? – спросила она слабым, но твёрдым голосом.

– А что запрещено? – ехидно ответил Аркадий Иванович.

– Не стыдно чужие награды носить? Ладно, мои и отцовы, но где ты ещё взял? Ты ведь даже в армии не служил…

– Мама, откуда ты знаешь? – опешил Аркадий Иванович.

– Ты утром красовался перед зеркалом, а мне зеркало отсюда видно. Думаешь, чужие награды тебя прославят? Как был ты глупышкой, Аркашенька, так им и остался. У каждой истории свой закономерный конец. Не боишься? Или совесть на старости лет тебя покинула?

Настроение пропало, появилась раздражительность и злоба.

– Я о ней забочусь, а она морали мне читает! Когда же ты сдохнешь уже наконец!

– Лучше бы ты вообще из тюрьмы не возвращался, Аркашенька. Стыдно мне за тебя перед людьми и отцом. Стыдно и больно…

– Да пошла ты, карга старая! – выпалил Аркадий Иванович и добежал до холодильника на кухне.

Сто грамм алкогольного напитка немного сбили пыл закипевшего сына. Он занюхал рукавом и, внезапно, усмехнулся.

Чурка с блошиного рынка обещал подогнать ему звезду Героя Советского Союза! Вот эта награда сразу поднимет его значимость в глазах всех людей! Она одна способна заменить все награды вместе взятые. Чурка обещал к 9 мая, но что-то не срослось. К 22 июня точно подгонит.

Аркадий Иванович всегда мечтал о славе и признании, но жизнь не сложилась. Он всегда стремился быть на виду, но вот учиться… Что в школе, что потом в институте, куда по большому блату его пристроил брат отца, в то время первый секретарь горкома партии. Казалось, все пути открыты, только учёба в институте не давалась. В школе проще. Выкручивался. Институт другое. К преподавателям у Аркадия никогда не было самого элементарного уважения. Он с ними спорил, даже ругался, придумывал прозвища. Некоторым, самым нелюбимым, придумывал пошленькие истории, которые гуляли по институту среди студентов. Долго так продолжаться не могло, и не глядя на высокий пост дяди, Тюляпина в конце первого курса не допустили к экзаменам, а затем и отчислили.

Девушки у него никогда не было. Не складывалось вообще никак. Знакомились, но после короткого общения, они старались избежать его общества. Аркадий по этому поводу всегда недоумевал. Впрочем, с друзьями такая же история. Знакомые есть, а друзей нет.

Всю жизнь хотелось прославиться, показать всем, что он особенный, выше многих. А жизнь кидала его в разные стороны, как щепку по волнам житейского моря. Долго на одной работе не задерживался. Либо сам уходил, либо просили уйти. В итоге спился. Дядя махнул на него рукой. Отец после очередной ссоры слёг с какой-то тяжёлой болезнью, и больше до самой смерти уже не поднимался.

Осталась мать, которая пыталась его образумить, но всё чего она смогла добиться, так это то, что Аркашенька устроился дворником и стал пить меньше.

Мечта прославиться таяла. Тюляпин хоть и лелеял мечту, но понимал, что жизнь проходит. Всё изменилось после встречи с одним из собутыльников, который под большим секретом поведал о своём увлечении. С этого дня началась новая жизнь «прославленного ветерана», участника Великой Отечественной войны, майора особого спецподразделения, чьи заслуги по достоинству оценены не только советским государством, но и другими странами.

В доме, в котором он прожил с родителями всю жизнь, давно сменились жильцы, и совсем не осталось тех, кто знает кто он на самом деле.

Первый раз он вышел в пиджаке с наградами 9 мая 2014 года. Его немного потряхивало от мысли, что кто-то может его рассекретить. Но никто даже не подумал посомневаться в его ветеранстве. Мэр говорил спасибо и с чувством тряс ему руку. Совершенно незнакомые люди здоровались и благодарили. А на глазах Тюляпина выступали слёзы счастья…

Аркадий Иванович вошёл в комнату матери, спиртное вернуло его самообладание.

– Я уеду на недельку в Новосибирск, Клавка за тобой присмотрит, – сказал он, прожёвывая холодную котлету.

– Аркашенька, что же ты творишь? – плаксивым голосом начала мать.

– Не начинай, а? Я Клавке уже всё сказал. Пусть внучатая племянница за тобой поухаживает, а то личная жизнь у неё появилась.

– Клавочка и так всё делает. Без твоих подсказок.

– Угу, – усмехнулся он.

– Увидел бы своими глазами, за что такие награды давались, может и никогда бы и надел отцов пиджак… На фронт бы тебя…

Послужить в армии Александру Александровичу Трензелю не довелось. Отец, работник администрации города, сумел оформить сыну белый билет, надеясь, что тот окончит юридический институт и будет ему в помощь. Но, как это бывает, планам отца, сбыться не довелось. Александра отчислили после первого курса за неуспеваемость и неадекватное поведение. Отец пытался вмешаться, но руководство института ему на встречу не пошло. Через месяц отец скончался от обширного инфаркта. Мать пережила его всего на один год. Остался Александр Александрович Трензель один, без денег, без работы, без профессии.

Целый месяц беспросветно пил, не зная, что делать и чем заниматься дальше. Почти все накопленные родителями средства пропил. А потом решил съездить на дачу, посмотреть, что с ней сталось и после выставить на продажу. Ему дача вообще была не нужна.

Возвращался обратно на электричке. На соседних скамейках ехали четверо парней в камуфляжах и в малиновых беретах спецназа внутренних войск. Этот берет назывался краповым. Александр сначала прислушивался к их разговору, а потом незаметно уснул. Проехал свою остановку и когда проснулся на конечной, отметил, что остался в вагоне один. Ругнулся и пошёл на выход. Краем глаза он зацепил на скамейке какой-то предмет. Им оказался краповый берет, который оставил один из пассажиров спецназовцев.

Александр замер заворожено глядя на головной убор. Оглянулся по сторонам и вороватым движением прибрал берет в сумку.

Дома он примерил находку, повертелся у зеркала. Решение созрело неожиданно. Он даже замер, боясь спугнуть пришедшую мысль.

Берет есть. Китель куплю, денег хватит. Награды! Надо где-то достать награды! В смартфоне он быстро нашёл нужный сайт. Цены хорошие. Так ещё удостоверения к ним и удостоверение офицера в звании капитана…

Александр задумался, обвёл внимательным взглядом комнату. Секретер промелькнул…

Одним прыжком Александр достиг дверки. Ключ лежал в ящике отцова стола в кабинете. Вихрем промчался до стола, добыл ключ и открыл заветную дверцу секретера.

Дрожащими руками он вынул отцовы альбомы с марками, которые тот собирал всю свою жизнь, и обрадовано взвизгнул. Вот они деньги!

Анонс о продаже марок сработал через три часа. Позвонил коллекционер и попросил о встрече сегодня. Александр довольно улыбнулся и пригласил его к себе в квартиру.

Яков Савельевич долго рассматривал два альбома, все альбомы Александр не решил показывать сразу, и не выражал никаких эмоций. Спустя полчаса коллекционер откинулся к спинке кресла, снял очки и протёр покрасневшие глаза. На вид Якову Савельевичу было лет шестьдесят, а то и чуть больше, но развалиной он не выглядел. Наоборот, смотрелся довольно бойко.

– Ну-с, молодой человек, какая ваша цена вашим альбомам? – его маленькие глаза просверлили Александра насквозь и заставили чувствовать неуютно.

Перед приходом коллекционера Александр прошерстил интернет и знал примерную стоимость марок, находящихся в альбомах.

– Здесь не менее чем на триста тысяч долларов, – выдавил он из себя и замолчал.

– Помилуйте! – воскликнул Яков Савельевич, взмахнув рукой с очками в негодовании. – Максимум сто тысяч!

– Двести пятьдесят или я ищу другого покупателя, – уже намного твёрже произнёс Александр.

– Сто пятьдесят тысяч, думаю, за оба альбома, хорошая цена.

– Как за два? Я пока продаю только один, в котором марки стран бывшего социалистического лагеря.

Яков Савельевич закряхтел, поёрзал в кресле, потёр пальцами переносицу.

– Я вижу, что вы подготовились к нашей встрече, – голос стал полностью серьёзным, пропали нотки игривости. – Коллекция хорошая. Но не более того. Раритетов таких, чтобы ох и ах, у вас нет. Хотя, вы можете и не всё мне показывать. За эти два альбома я даю двести тысяч долларов. Вряд ли, кто ещё из настоящих коллекционеров возьмёт у вас их оптом за такую цену. А продавать по одной марке это хлопотно и долго. Я так понимаю, что деньги вам нужны сейчас?

Александр кивнул в знак согласия.

– Замечательно, – Яков Савельевич достал из своей сумочки нетбук, раскрыл его. – Двести тысяч долларов. На какой счёт вам перевести?

– У меня только кошелёк вебмани есть.

– Хорошо. Переведём на вебмани.

Продвинутый старичок произвёл несколько манипуляций на своём нетбуке.

– Номер счёта нужен, куда отправлять, – сказал коллекционер и, глядя на Александра из-под очков, скривил лицо в улыбке.

Александр молча подал бумажку, на котором были написаны цифры вебманиевского счёта.

Коллекционер кивнул, принял бумажку, лихо набил данные.

– Готово! Поздравляю, молодой человек! Вы богаты! Проверьте счёт.

Ладони мгновенно вспотели, пальцы перестали слушаться. Александр с трудом вышел на свой кошелёк. Двести тысяч долларов светились на экране. Сердце гулко ухало. В теле появилась зудящая дрожь от радости.

– Вот моя визитка. Если что-то ещё задумаете продавать из коллекции, звоните, не стесняйтесь.

Яков Савельевич пожал влажную руку Александра, усмехнулся краешком губ, и торжественно прошествовал к выходу.

Заперев дверь, Александр ещё раз и ещё раз открывал приложение и с упоением разглядывал на счету огромную сумму…

Квартиру продал и уехал в другой город. Но этот город являлся для него пересадочным пунктом. Утром на перрон вышел ничем не примечательный молодой мужчина, а вечером вернулся бравый спецназовец в камуфляже с кучей орденов на груди и «Золотой медалью» Героя России. Немного неумело он крутил колёса инвалидной коляски, но старался держать спину прямо. Капитан спецназа Александр Трензель многое повидал на своём веку, и подумаешь инвалидная коляска.

Прохожие кидали на него чаще сочувствующие взгляды, реже безразличные, а он высоко задрав голову, потихоньку катил к своему вагону.

Молодая проводница жалостливо взяла протянутый билет, сверила с документами. Опустила платформу для подъёма коляски, легко управляясь с пультом. Александру ни разу не доводилось видеть такое сооружение в поездах.

– Спасибо, красавица! – улыбнулся он во весь рот. – Вот и о нас, инвалидах, позаботились. Был бы не увечным, я бы вас на свидание пригласил. А с таким вы вряд ли пойдёте.

Девушка слегка покраснела.

– Я замужем, но вот если бы была свободна, то с удовольствием бы согласилась.

– Эх, а я уже губу раскатал, – ещё приветливей улыбнулся Александр. – Но на чай придёте? У меня тортик с собой.

Девушка улыбнулась в ответ, пропуская пассажира внутрь вагона.

– Приду. Как не уважить такого героя.

Ордена на кителе победно звякнули, а взгляд проводницы задержался на звезде Героя России.

Купе оказалось просторным. С одной стороны две полки, видно верхняя для сопровождающего, с другой – кресло. Рядом с креслом можно поставить коляску. Санузел так вообще сказка! Места много, есть где развернуться. Всё расположено удобно.

Александр умылся и посмотрел на себя в зеркало. Тёмные глаза, аккуратно подстриженные усики, чисто выбритый подбородок и боевой чуть заметный шрам от брови уходящий к виску. Его он, правда, получил ещё в детстве, когда играли на развалинах какого-то старого сооружения. Прыгнул из окна первого этажа в траву, наткнулся на арматуру. Крови было много. А вот боли он почти не почувствовал. Друзья помогли дойти до медпункта, где ему и наложили два шва.

Друзья-то прошли Афган. Точнее прошёл один, а второй там остался навсегда. Дружба с вернувшимся оттуда, не задалась. Разного они поля ягоды оказались.

И вот теперь капитан Трензель оплакивает своих друзей, с которыми воевал в горах Афганистана. Многие остались там, а он за вынос с поля боя под ураганным огнём врага, нескольких раненых, получил свою первую награду. Он скосил глаза на орден Красной Звезды и действительно всплакнул.

Через час после отбытия поезда к нему заглянула проводница и улыбнулась.

– Если чего желаете, то могу принести. Про чай я помню. Сейчас я сменилась и могу немного с вами посидеть.

– Просто принесите чай. Остальное у меня всё с собой, улыбнулся он в ответ, выставляя на стол торт, конфеты, пирожное.

Анна, так звали проводницу, сладкого съела всего маленький кусочек. Она с интересом слушала рассказы капитана, иногда что-то спрашивала.

– А после одной спецоперации меня наградили краповым беретом и краповыми сапогами. Для спецназовца – это большая честь, – вещал Александр, раскрывшей от удивления рот девушке.

Идиллию прервал старичок в пиджаке с огромным количеством наград.

– Вот вы где, Анечка! Я вас искал. Хотел поблагодарить за помощь. У нас тут герой! Как вас звать молодой человек?

– Александр, – немного смущённо подал руку Трензель.

– Капитан, а я вот войну закончил майором в спецподразделении, – сказал Тюляпин, устраиваясь по приглашению хозяина купе на его полке. – Майор в отставке Тюляпин Аркадий Иванович.

– Капитан Трензель Александр Александрович.

– Ой, а расскажите и вы, что-нибудь о войне! – попросила Анна заслуженного ветерана Великой Отечественной войны.

– Под коньячок оно бы хорошо было рассказать, – усмехнулся он, – но раз у вас нельзя этим баловаться, расскажу так. Это уже в Германии случилось. Слышали про Зееловские высоты? Так вот. Довелось мне в составе восьмой гвардейской армии генерала Чуйкова брать эти высоты. Много народу полегло. Били прямо в лоб! А у немцев там – противотанковые рвы, канал, бетонные укрепления, неимоверное количество пушек и танков, огромное количество пехоты. А Жуков нам не выделил даже танков. Пушкарей и то немного, чтобы значит, они вели дуэль артиллерийскую. Всё вокруг гудит, свистит, взрывается, кажется, что сейчас следующая пуля или снаряд твои. Страшно. А мы лезем вперёд. Сапёры только наведут переправу через канал, а её тут же немецкие пушки уничтожают. Только наведут и опять надо делать. Мои ребята проскочили ещё по первой переправе и оказались нос к носу с немцами. Сначала перестреливались, а потом в рукопашную пошли. Гимнастёрку от крови хоть выжимай. Вот орден Красной звезды за тот бой получил. Одного фрица голыми руками задушил.

Тюляпин даже поднял трясущиеся руки на уровень стола, и показал как он душил немца.

– Вы жестокий, – раздался юношеский голос от двери.

Все трое обернулись в ту сторону. В дверях стоял юноша лет шестнадцати.

– Почему я жестокий? – переспросил Тюляпин.

– Он не хотел вас убивать, а вы его задушили!

– Откуда, вы знаете молодой человек, что он не хотел меня убивать?

– И так понятно, раз вы его задушили. Он не сопротивлялся! Иначе не смогли задушить!

– Эх, современная молодёжь, и чему вас только в школах учат? – вздохнул Тюляпин.

– Наш учитель истории рассказывал, как Сталин отдал приказ убивать сдавшихся в плен немцев. Они вообще не хотели воевать, а комиссары заставляли советских солдат убивать их. Это настоящее убийство!

– Это война, сынок! – встрял в разговор капитан. – Если не ты, то тебя убьют. Немцы пришли на нашу землю, а не мы на немецкую.

– Сталинская агитка! Советы двадцать второго июня атаковали границы Германии и получили по зубам! Немецким войскам не хватило немного сил, чтобы уничтожить коммунистический режим!

– Ты это сейчас серьёзно говоришь? – капитан уловил растерянный вид ветерана, недоумевающий взгляд Анны. – Ты историю хоть учил? Несёшь такую чушь, что мне стыдно за тебя и твоего учителя.

– Государственная пропаганда сделала всё, что обвинить беззащитных немцев в агрессии. Мой доклад в бундестаге о Сталинградской битве и тысячах невинно убитых солдат Германии вызвал полное одобрение. Поэтому я уверен в своих словах!

Тюляпин мотнул головой. Он всматривался в горящие глаза подростка и понимал, что он свято верит в то, что говорит.

– Если бы не вы, герои, мы бы жили как на западе! И всё у нас было!

– Вы бы не жили. Вас бы точно уже не было, – капитан сделал глоток остывшего чая. – Славян планировали всех уничтожить. Лишь небольшое количество предполагалось оставить как рабов…

– Враньё! – прозвенел голос юноши.

– И откуда ты такой родом?

– Из Уренгоя.

Анна ушла в растерянности, оставив представителей трёх поколений выяснять правду с глазу на глаз.

– Серьёзная у тебя в голове каша, парень. Архивные документы читал?

– Советская история и архивы все подделаны! Только немецкие архивы правдивы!

– А как же ветераны? Они врут что ли? – капитан кивнул в сторону Тюляпина.

– Не врут, они просто не помнят, что было на самом деле. Им же тысячу лет и память уже того.

– Спасибо, внучок, – поджал губы ветеран.

– А то, что говорил Геббельс, правда?

– Конечно! Доктор Геббельс оболган советской пропагандой. Это был настоящий человек, искренний…

– Какой же урод натолкал в твои мозги столько… – Александр даже не знал, как это сказать мягче.

– Вы вон орденов нацепили за убийство. Вас не восхвалять надо, а судить…

Вагон вздрогнул от чудовищного удара…

Последнее, что помнил приплюснутый к стене вагона и обливающийся кровью капитан, так это женский крик, который через какое-то время отдалился и вскоре затих…

Глава 2. За всё надо платить

Голова гудела. Александр с трудом разлепил глаза. Он лежал на земле, где-то далеко грохотало, и земля передавала ему пугающий гул. Он сел и замер. Картинка перед глазами вырисовывалась странная, страшная и непонятная. Разбитый грузовик, вокруг тела мёртвых солдат в окровавленных красноармейских гимнастёрках. Рядом с машиной дымится большая воронка. С двух сторон дороги лес.

– Эт меня так головой приложило, ёшки-матрёшки? – Александр закрыл глаза, открыл, но картина осталась прежней.

С великим трудом Тюляпин встал на колени и опешил от наличия на себе красноармейской формы.

– Не понял, – завис он, пытаясь понять, когда он успел переодеться, и что собственно произошло.

Юноша из Уренгоя сидел на пятой точке и с ужасом смотрел вокруг. Мысли путались от увиденного. Попытался закричать, но не смог. Руки и ноги отказывались подчиняться.

– Эй! Живые есть? – крикнул Александр и встал на ноги, обратив внимание, что он в красноармейской форме. – Ничего себе, коленкор!

– А ты кто? – спросил Тюляпин, вглядываясь в смутно знакомые очертания помолодевшего бывшего попутчика. – Я тебя где-то видел.

– Александр Трензель, а вы кто?

– Александр? Капитан? Вы помолодели!

– Стойте! Ёшки-матрёшки! Вы Аркадий Иванович?

– Он самый!

– Вам тоже лет восемнадцать на вид. Не знаете, что с нами произошло?

– Что произошло, не знаю. И как такое может быть? – он развёл руками в стороны, указывая на грузовик и тела погибших красноармейцев.

– Думаю, одно объяснение – мы в прошлом.

– Может кино снимают? – недоверчиво возразил Тюляпин.

– Какое кино? Мы ехали в поезде…

Немая сцена. Оба ветерана переваривали ситуацию.

– Слышите? – вдруг, замер Александр. – Кажется, что сюда кто-то едет.

– Вот и хорошо, – вздохнул Тюляпин. – Хоть узнаем, где мы и что тут происходит.

Он хотел было выйти на дорогу, но увидел танк с крестом на башне. Остановился, как вкопанный. Танк полз по дороге, огибая на повороте небольшое озерцо. Тюляпин оглянулся на Александра, тот тоже заворожено смотрел на гусеничное чудище. В ногах появилась дрожь.

– Бежим! – крикнул Александр и схватил Тюляпина за рукав. – Из кустов лучше посмотрим, что за дела творятся!

Они развернулись и сделали несколько шагов, когда голос подал один из красноармейцев:

– Какого чёрта?

– Хватаем! – буркнул Александр.

«Ветераны» подхватили его подмышки и потащили к лесу. Юноша попытался упираться, но кулак перед носом вразумил быстрее, чем слова.

Лес хоть и был недалеко, но «ветераны» запыхались. Всё-таки бег с непривычки по траве с упирающимся телом, не променад по площади с наградами на груди.

– Какого чёрта вы меня притащили сюда? И чё происходит? Нафига в форму оккупантов оделись?

– Заткнись! – Александр бросил жёсткий взгляд на юношу. – Немцы!

По дороге шла танковая колонна из нескольких десятков танков.

– Ну и что, что немцы? Мы с ними дружим, так что хватит из себя партизан строить, – сказал юноша и попытался выползти из укрытия.

Александр рванул его за ремень назад.

– Ты чё? Охренел? – взвизгнул юноша, и повторил попытку вырваться из леса.

Удар в глаз откинул его назад.

– Сиди смирно! Дай разобраться, что тут происходит! Потом решим выходить к ним или нет!

– Чё сразу драться? – захныкал юноша, размазывая по лицу грязь вместе со слёзами.

Танковая колонна пропылила мимо и исчезла за стеной леса.

Александр с шумом выдохнул воздух и прислонился спиной к стволу берёзы. Вытер пот рукавом гимнастёрки.

– Нытик, а ты кто такой? – обратился он к хлюпающему носом юноше.

– Коля, – произнёс тот, вытирая текущие сопли рукавом. – С Уренгоя.

– Так, всё понятно.

– Что понятно, Александр? Мне вот ничего непонятно! – Тюляпин нервничал. – Эта форма. Откуда она взялась на мне? Танки эти. Вы хоть объясните.

– Во-первых. Перестань тыкать. Мы тут теперь одного возраста, если забыл. Во-вторых, мы в прошлом. Не надо делать круглые глаза. Я почему-то в этом уверен. Там, в будущем, нас уже нет в живых. Иначе, мы не сидели бы здесь. Я вот знаю, почему меня сюда закинуло.

Коля перестал всхлипывать и прислушивался к словам Александра.

– И почему? – проявил интерес Тюляпин.

– За всё надо платить, как говорится. Вы помните, как я был одет?

Оба собеседника разом кивнули.

– Так вот. Форма, награды – это всё липа. Не был я ни в каком Афгане. И звания у меня нет. Я вообще в армии не служил! Выпендриться захотелось. Только, как говорил мой отец, в жизни за всё надо платить.

Тюляпин сник, руки зашарили по поясу, наткнулись на стеклянную фляжку с водой. Непослушными руками расстегнул чехол, с трудом выдернул пробку и сделал глоток, уставившись взглядом в одну точку.

– Я уверен, что попал сюда из-за этого. За какие грехи попали вы, я не знаю.

– Александр. Саша. Я тоже ряженый. Не воевал я в Великую Отечественную. Славы захотелось, вот и надел отцов пиджак с наградами. Да потом награды матери добавил к ним, – Тюляпин вздохнул и повесил голову.

– С нами понятно. Остался Коля с Уренгоя. Для ветеранов он молод. Значит, какой-то другой грех есть. Колись, братец.

– Я… не знаю…

– Я знаю, – с сарказмом усмехнулся Тюляпин. – Он здесь для того, чтобы проверить свою версию и безвинно убиенных немцах.

– Убедительная версия. Вот так, Коля, теперь ты боец Красной Армии. Как ты там говорил? Убийцы ни в чём не повинных немецких солдат? Или что-то в этом вроде. Теперь тоже будешь убийцей. Это, Коля, война. Самая настоящая. Тут тебе в бундестаге не дадут читать лекции.

– Я не могу быть солдатом! Мне шестнадцать лет! Я несовершеннолетний!

Александр рассмеялся.

– Мы, как ты уже заметил, помолодели при переносе в другую реальность. А ты – постарел! Нас всех привели к одному возрасту. Не знаю, кто это сделал, но я, похоже, начинаю верить в бога.

– Надо идти к немцам и всё рассказать! Они поймут! Комиссары нас сразу к стенке, а они цивилизованные люди!

– Малыш! Опомнись! Это тебе не в две тысячи девятнадцатом в бундестаге выступать. Здесь другой мир! Точнее, война. С твоими рассказами тебя сочтут либо придурком и расстреляют, либо попробуют тебя использовать. Используют и всё равно расстреляют, чтобы противнику не достался. Вот тогда не факт, что советы выиграют войну. Тогда и ты уже не родишься…

– Вы не правы! Немецкая нация…

– Заткнись, нацист недоделанный! Надо думать, что делать дальше, а не выяснять гуманность нации.

Александр похлопал себя по карманам. Отстегнул клапан и извлёк на свет солдатскую книжку.

– Ого! Я при документах! Сейчас глянем. Письмо, – разочарованно протянул Александр. – Даже адреса нет. Какой-то Нине писал…

Александр, вдруг, замер.

– Выходит, что я писал? У вас, что-нибудь есть?

Тюляпин мотнул головой. Коля достал фото женщины лет сорока.

– Дай, гляну!

На обороте три слова: всегда рядом, мама. Даже даты нет.

– Приехали. Ни года, ни имён, ни части…

– Ни оружия, – добавил Тюляпин.

– Оружие! Мать его! – Александр вскочил, словно обжёгся. – Без оружия мы дезертиры! «Ветераны» боевых действий, блин…

Он оглянулся на грузовик. Слушай, а ведь в кабине должен был быть офицер. А у него точно должны быть документы! Хлюпик, сиди здесь и не дёргайся, а то второй фонарь засвечу. Понял?

Коля зло глянул на Александра и кивнул.

– Аркадий, гляди по сторонам. Проворонишь фрицев, нам хана! Понял?

– Чего уж тут непонятного, – буркнул в ответ Тюляпин.

– Тогда пошли.

Пригнувшись, они добежали до грузовика. В кабине сидел капитан с открытыми глазами. Пуля вошла в бровь. Водитель получил несколько пуль в грудь. Александр снял планшет. Вытащил пистолет из кобуры, покрутил в руках, сунул обратно, снял портупею, перекинул через плечо. В кармане кителя оказалось удостоверение на имя капитана Моисеева Вячеслава Андреевича.

– Двухсотый стрелковый полк, – прочитал Александр и хмыкнул. – Надо же какая насмешка – двухсотый… Аркаша, собирай все винтовки и патроны, я осмотрю грузовик и помогу. И не забывай головой крутить во все стороны!

В кузове грузовика лежали два бойца. Александр обыскал одного, забрал патроны, ссыпал в найденную каску. Вытащил пилотку из-под второго и надел на голову. Вдруг, этот второй схватил Александра за гимнастёрку. Страшные глаза на окровавленном лице сверкнули яростью.

– Чё за хрень вокруг?

Александр с трудом справился со своим голосом, который почти пропал, после выходки раненого.

– Война, – ответил хрипло.

– Какая война? Я на КАМАЗе в поезд въехал! Я должен был умереть!

Александр замер, в голове прокрутились события до перемещения в прошлое.

– Вот ты сволота! Я ехал в вагоне, в который ты врезался! Теперь мы все вместе в тысяча сорок первом году или ещё каком, кто его знает. Тут война идёт с немцами!

– Пошёл ты со своими немцами.

– Не веришь. Куда ранило?

– Ног не чувствую и чуть выше, походу позвоночник перебило.

– Хреново.

– Мне всё равно. Я жить не хочу. Два раза пытался повешаться, не дали, спасли. Мать их. Ты хоть дай умереть или убей!

Александр смотрел на молодое лицо красноармейца, бывшего водителя грузовика и не мог понять, что он испытывает к нему: ненависть или сострадание.

– Мог бы и с немцами повоевать, погибнуть на поле боя, так сказать.

– Пошёл ты со своими немцами!

Тащить с собой самоубийцу смысла не было. Оставлять здесь, значит дать врагу шанс, что они его могут узнать о будущем. Кто знает, что может рассказать этот недоделанный шофёр немцам. Пистолет оказался в руке, словно сам по себе.

– Откуда у тебя ТТ?

– Разбираешься в оружии?

– Разбираюсь.

Александр никак не мог решить для себя, что делать. Тащить раненого с собой, не зная местности и реалий или пристрелить? Только сможет ли он выстрелить в человека? Если тащить, то, как и куда? Ему нужна медицинская помощь, лекарства, а тут даже неизвестно направление, куда двигаться.

– Чего смотришь? Стреляй! Помоги умереть!

– Немцы! Колонна пехоты! – раздался голос Тюляпина у борта грузовика.

Александр глянул на раненого, на пистолет.

– Сейчас придут немцы, если выстрелишь по ним, они тебя точно убьют. Держи, тут восемь патронов, – он вложил ТТ в ладонь раненого и бросил рядом командирский ремень с кобурой. – Авось и пару фрицев с собой заберёшь.

Бывший шофёр скептически посмотрел на Александра и сжал рукоятку пистолета.

– Сам брезгуешь или боишься?

– Шум поднимать не хочу. Немцы рядом. А нам ещё до леса добежать надо.

– Ну, бегите, – безразлично ответил раненый бывший шофёр.

Александр выскочил из кузова, подхватил две винтовки за ремень, которые подал Тюляпин, закинул на плечо. В другой руке держал каску с патронами. Бежать по траве с тяжёлыми и длинными винтовками оказалось непросто. Уже на опушке до слуха долетел выстрел.

– Застрелился, гад! Лучше бы я пистолет не оставлял!

Они вломились в лес и упали на траву, тяжело дыша, обливаясь потом.

– Кто застрелился? – зашептал Аркадий.

– Водила, который врезался в наш вагон на КАМАЗе. Самоубийца там, самоубийца здесь.

– А где Коля? – Тюляпин оглянулся по сторонам. – Коля!

Александр одёрнул его и показал на брошенные ремни с подсумками, сапёрной лопаткой, фляжкой и противогазной сумкой.

– Сбёг наш Коля, Аркадий. И я почему-то думаю, что к невинным немцам. Теперь расскажет им про будущее.

– Что он расскажет? У него извращённая история и каша в голове. Нестыковок в рассказе будет столько, что немцы примут его россказни за сказки и враньё. Возможно, что и расстреляют.

– Ты так спокойно говоришь об этом?

– А как я должен об этом говорить? Что случилось изменить нельзя, если, конечно, не вмешается случай.

– А мы куда?

– Воевать, Аркадий, воевать. Будем отрабатывать наши награды из прошлой жизни. Лишние винтовки прикопаем. Нечего им валяться просто так.

Александр выглянул из-за дерева и увидел, как немецкая колонна проходит мимо грузовика. Несколько солдат осматривают сам грузовик и тела погибших красноармейцев.

– Аркадий, пошли отсюда по добру, по здорову. Винтовки в другом месте прикопаем. Не дай бог, в лес сунутся, а тут мы. Умирать, желания нет никакого. Новое тело – новая жизнь! Пошли, Аркадий, отсюда подальше.