Текст книги "Напролом"

Автор книги: Евгений Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Глава 3

Рослый широкоплечий мужчина подошел к зеркалу и критически оглядел себя с ног до головы. Ему было уже за сорок, но если бы не лысая как бильярдный шар голова, то он смотрелся бы гораздо моложе. Увы, волосы у него не росли уже лет тридцать, после тяжелого обморожения, полученного в лесах неподалеку от Сыктывкара, где он отбывал свой первый срок. Потом отсидок за колючей проволокой у Николая Петровича Заворотова было четыре – и все за вокзальные кражи. Погоняло «Плешивый» прилипло к нему еще с первой ходки. Лет десять назад на тюремной сходке в Воркуте он был коронован в законного вора. Несмотря на относительную молодость, Плешивый являлся приверженцем старых воровских понятий. Некоторые, наиболее архаичные – вроде запрета обзаводиться своим имуществом и домом, – пришлось, правда, оставить. Нужно было идти в ногу со временем, в затылок ворам дышали авторитеты новой волны, признававшие лишь силу и деньги. Да и уважал Коля Плешивый цацки-побрякушки да комфорт домашний поболее воровской аскезы.

На положение в Мурманск его поставили пару лет назад после истребительной войны, развязанной местным отморозком по кличке Бабай. Этот парень, начинавший в начале девяностых как заурядный похититель мурманских предпринимателей с целью выкупа, действовал с размахом, удивляя даже самых отпетых урок своей решительностью и жестокостью. Воры поначалу не обращали внимания на шалости Бабая. Тем более что сам Бабай был у них, мягко говоря, не в почете. Этот выскочка из спортсменов никогда особо не прислушивался кмнению авторитетных блатных, занимался почти легальным бизнесом и мечтал о мэрском кресле. У Бабая на содержании имелось множество боевиков и воевать с ним в открытую блатным было не с руки. Поэтому и терпели. Выжидали. Терпение воров лопнуло, когда Бабай вконец оборзел и собственноручно зарубил на стрелке мурманского смотрящего Ефима Лукутина, известного под кликаном Босой. Тут уж не только мурманские взъерепенились, но и питерские осерчали. Если с покойным Лукутиным хоть как-то можно было разговаривать и даже договариваться, то с Бабаем такие номера не проходили. Он признавал только безоговорочное подчинение. Слава богу, до полномасштабной войны не дошло. Бабай в силу своего зверского характера нажил себе множество врагов. Вскоре после убийства Босого, по приказу Филата, смотрящего по Петербургу и всему Северо-Западу, послали в Мурманск бригаду ликвидаторов. Среди тех пятерых был и Плешивый, который, разумеется, кровью свои умелые руки обагрять не собирался, а участвовал исключительно в «предварительном следствии», ведя наблюдение за передвижениями Бабая по городу.

Но питерским ликвидаторам так и не пришлось пустить в ход свои «калаши» и «узи». Совершенно неожиданно зарвавшегося мурманского отморозка прикончил совершенно посторонний человек, имевший к нему личные счеты и пользовавшийся в Мурманске дурной славой. Звали убийцу Бабая Михаил Юрьевич Таганцев, но больше его знали под кличкой Норвежец. Это не было воровским погонялом: Норвежец вышел не из урок, а из рядов советской милиции. Когда-то он служил в мурманском УВД, в угрозыске, говорят, расследовал дела, связанные с контрабандой в мурманском порту, по роду деятельности завязал тесные контакты с гэбэ и таможней и с погранцами, а потом, в пору «дикой приватизации», пользуясь полезными знакомствами, умудрился хапнуть в Мурманске самые лакомые куски госсобственности от рыбокомбината до хлебозавода. Норвежцем прозвали его за то, что, когда после дефолта девяносто восьмого он задолжал крупные кредиты московским коммерческим банкам и отказался их возвращать, за ним развернули серьезную охоту, но он обвел охотников вокруг пальца, скрывшись в Норвегии. А когда в двухтысячном году в стране подули новые ветры и на высокие кресла уселись стародавние кореша Миши Таганцева из МВД и погранслужбы, он вернулся из эмиграции с решимостью восстановить прежнюю свою власть в Мурманске, и не просто восстановить, но укрепить ее и упрочить и расширить свои владения… Словом, Норвежец стал медленно, но верно захватывать власть в портовом городе. Для поднятия собственного авторитета Таганцеву надо было совершить нечто дерзкое и запоминающееся: славный подвиг, который пришелся бы по нраву многим – и властям, и простым обывателям. Таким подвигом Норвежца и.стало убийство Бабая. Впрочем, обскакав засланных воровских палачей, Норвежец гарантировал себе разлад – это если мягко сказать – с Филатом. Но, видно, он знал,что делал.

И после этого знаменательного события, во избежание смутыв городе и чтобы малость охолонить прущего напролом Норвежца, воровская сходка, с ведома и одобре нияФилата, поставила смотрящим Плешивого. Николай Петрович, прибыв в Мурманск, немного осмотрелся ибыстро навел порядок. Впрочем, особого сопротивле нияон не встретил. Все, и криминальные авторитеты, изаконопослушные коммерсанты так устали от вызван нойБабаем кровавой неразберихи, что с радостью встре тилиименитого вора в законе. Хотелось порядка и покоя.

Плешивый не зря носил воровскую корону. Несгиба емаяволя и беспощадность к врагам сочеталась в нем сискренней справедливостью и, как ни странно, с настоящим добродушием. Лить кровушку не доставляло емуникакого удовольствия, и к силовым мерам он при бегалтолько в случае крайней необходимости.

Но все же он был истинным сыном своего племени, вовремя скитаний по лагерям многое повидал и понимал, что порядок в этом сумбурном и сумрачном мире приходится наводить железной рукой. Он гордился тем, что ему доверили поддержание порядка в этом далеком и богатом северном городе. Непонятки, конечно, были, ноглавное, что перестали убивать средь бела дня прямо иподворотнях. Сейчас, стоя перед зеркалом и критически оглядывая себя, Плешивый готовился к важному разговору. Ему сообщили, что с ним желают встретиться серьезные люди откуда-то из Средней Азии. Хотят испросить его разрешения на ведение в городе большого бизнеса. Плешивый согласился на встречу. То, что гости обратились сразу к нему, внушало уважение. Он знал, что это иностранцы – хоть таджики, хоть узбеки, какая разница, все равно не наши, – и сие обстоятельство только подогревало его интерес.

Скорее всего, они запросят встать под его крышу. Это Обещало верный откат с прибыли, а значит, отчисления в воровской общак. Надо заметить, что к богатству в обычном понимании этого слова Заворотов был равнодушен. Но он находил удовольствие в красивых комфортных вещах, презрительно относясь к кричащей роскоши. Плешивый с наслаждением курил хорошие сигареты, питался только в ресторанах и любил расслабиться скандинавской очищенной водочкой. К женщинам он был равнодушен по причине того, что двадцать лет назад вместе с волосами отморозил себе и кое-что еще. Все свои силы он отдавал единственной своей страсти – охране воровского закона. Это было смыслом его жизни.

Менты и городские чиновники отнеслись к его появлению в городе сначала настороженно. Но когда поняли, что лезть в политику и ворошить их осиные гнезда Плешивый не собирается, успокоились. Власти тоже, подобно простым гражданам, стосковались по твердой и справедливой руке… Тем более что Плешивый виделся кое-кому в местной думе и мэрии противовесом обнаглевшему Норвежцу…

* * *

В сопровождении двух телохранителей Николай Петрович вышел на улицу и сел в черный «пятисотый». Жил он в панельной девятиэтажке, в типовой трехкомнатной квартире. Он мог позволить себе, конечно, прикупить и роскошный особняк где-нибудь в Приморском районе, иронически прозванном «мурманской Рублевкой», но не хотел зря транжирить непросто достающиеся деньги. В обычное время, когда он не был занят делами, Плешивый любил рассекать по городу один. Причем частенько не в импозантном черном «мерседесе», а пехом. Он смешивался с толпой в уличной сутолоке, ездил на общественном транспорте, с ностальгией вспоминая лихие времена молодости, когда он семнадцатилетним пареньком аккуратно обчищал карманы задумавшихся простофиль в трамвае на Лиговке… Собственной бригадой боевиков Плешивый так и не обзавелся, и те два «быка», что охраняли его сейчас, были прикомандированы к нему из Питера, так сказать, для солидности. К тому же два дня назад от Филата же прибыл еще один человек. Филат сам позвонил Плешивому и сообщил о приезде своего личного гонца, предупредив, что о нем пи одна душа в городе знать не должна. Вдаваться в подробности Филат не стал, сказав лишь, что парень надежный, с воровскими кругами не связанный, в Мурманске никому не известный. Звали парня Гепард. И должен был этот Гепард на месте разобраться в ситуации противостояния воров с Норвежцем, не привлекая к себе внимания… В беседы вступать с Гепардом у него необходимости не было, но встретиться надо было. Плешивый наметил для стрелки воскресный вечер, намереваясь повидать гонца от Филата вдали от чужих глаз и ушей, в загородном оздоровительном центре «Мурманский рыбак».

Сейчас же ему предстоял деловой разговор с гостями из далеких южных краев. Встреча с таджиками была назначена в кафе «Викинг». Это небольшое, но уютное заведение относилось к числу дорогих и располагалось почти в самом центре города. «Пятисотый» Плешивого подъехал к «Викингу» чуть ранее оговоренного срока, чтобы телохранители могли «прокоцать» обстановку. Впрочем, это было лишь пустой формальностью: вряд ли что-нибудь могло угрожать законному вору в ею городе, но Плешивый всегда был осторожен и помнил о судьбе своего предшественника, которого застрелили из снайперской винтовки, пригласив на такую же встречу в ресторан «Осло». Ресторан, которым владеет Норвежец…

Один из «быков» на ходу выскочил из «мерседеса», деловито прошвырнулся туда-сюда по тротуару и вбежал в кафе. Пробыв там не более нескольких секунд, вернулся к машине. Нагнувшись к хозяину, доложил:

– Все чисто. Ждут, Николай Петрович. Двое.

Плешивый кивнул, выбрался из салона и шагнул в распахнутую перед ним дверь. В нос сразу ударил приятный аромат кофе и свежей выпечки. Входная дверь звякнула колокольчиком. Мурманский смотрящий огляделся.

За столиком в углу сидели двое. Один голубоглазый жилистый здоровяк с обветренным славянским лицом, другой – худощавый усач с очень смуглой кожей. Перед ними на столике лежали две пачки сигарет. Оба курили – каждый свой сорт. Когда появился Плешивый, как по команде уставились на него.

Славянин глядел жестко, пристально, и Заворотову, которого уж никак нельзя было упрекнуть в малодушии, стало чуток не по себе. Ему приходилось достаточно встречать разных лихих людей, в том числе и завзятых головорезов, и он сразу понял, что этот голубоглазый мужик из их числа. Может, он просто отбойщик типа тех парней, что пришли с ним самим? Но тогда почему он сидит за одним столиком со своим чернявым хозяином? Ну, поглядим…

Плешивый подошел и, поздоровавшись, представился. Смуглый назвался просто Махмудом, а голубоглазый – Андреем Петраковым. Телохранители Плешивого скромно уселись за соседним столиком возле окна, чтобы без помех обозревать помещение и улицу.

Подошел официант и принял заказ – три чашки черного кофе. Когда парень удалился, вор наклонил лысую голову:

– Итак, давайте сразу перейдем к делу. Я так понял, ммсобираетесь начать у нас бизнес и вам необходима поддержка. Верно?

– Именно, – ответил Петраков. – Дело обещает большие прибыли. Вы, вероятно, слышали о таджикских плантациях бахчевых культур?

– Плешивый скривился. «Вот оно что! Дыни-арбузы…»; – Конечно слышал, – с усмешкой ответил он, – Только до нас ваши бахчевые не доезжают. Путь длинный, в дороге портятся, да и азербайджанцы вас уже опередили. Так что не знаю, как вы тут собираетесь дынями торговать.

При этих словах Махмуд стал лыбиться. Но сидел молча.

– Нет, уважаемый, – спокойно возразил Петраков. – Речь не дынях. А об арбузах. И не круглых полосатых, «… «Арбузами» мы называем свой товар…

И тут Плешивый все просек. Наркота!. – А… ну у нас этот рынок под завязку, – твердо сказал вор. – Свои все держат, чужих барыг не впустят. И я тут не помощник для поставок вашего… мака!

Петракову не понравился тон, каким это было сказано. Начало разговора не предвещало ничего хорошего. Хотя посмотрим, что этот Плешивый запоет, когда услышит об ожидаемых прибылях.

– Не только, – не моргнув глазом поправил собеседника Андрей, – мак – это уже вчерашний день. Есть штука похлеще… Непортящаяся и с хорошим коммерческим потенциалом.

Тут Плешивый откровенно перебил его. Он уже понял, с чем прибыли эти люди, и решил отказать им.

– Вы знаете, уважаемые, я в марафете особо не разбираюсь. Лучше, хуже… Для меня это без разницы. Сам не употреблял и не употребляю. И другим не советую.

– Дело не в этом, – поморщился Петраков. – Мы с Махмудом представляем серьезного таджикского производителя… Впрочем, пока мы полностью не договорились, обойдемся без имен.

– Естественно, обойдемся, – добродушно кивнул Плешивый, – тем более что его имя меня нисколечко не интересует. Как я понимаю, вы хотите наладить поставку сюда своего непортящегося товара. Я прав?

– Николай Петрович, нам рекомендовали вас как человека, от которого в этом городе многое зависит..

– Это преувеличение, – хитро прищурившись, усмехнулся Плешивый.

– Зависит очень многое. Особенно в такого рода делах.

– Так речь идет о поставках наркотиков? – жестко перебил его Плешивый.

После некоторой заминки, переглянувшись с Петраковым, заговорил Махмуд:

– Да… Но это не совсем то, что вы думаете. Это совершенно новый продукт.

– Какой именно?

– Я не химик, да и вы, наверное, тоже, поэтому не вижу смысла вдаваться в подробности. Это очень эффективное, безопасное для здоровья вещество…

Он осекся. Подошел официант и расставил чашки с дымящимся напитком. Никто из сидящих за столиком людей и не подумал притронуться к кофе. Махмуд дождался, пока официант удалится, и начал сыпать цифрами. Объемы поставок. Стоимость оптовых партий. Стоимость в рознице. Оборот. Норма прибыли. Он был уверен в успехе. Ни один криминальный коммерсант не смог бы проигнорировать столь убедительные доводы.

Но Плешивый слушал его с каменным лицом. Дело, которое предлагали ему эти столь непохожие друг на друга люди, действительно обещало радужные финансовые перспективы. Но Плешивый был упрям: его интересовали не только холодные цифры. Он помнил, что его лучший кореш по пермской зоне Костя Барановский загнулся от передозировки героина, что Антон, его двоюродный брат из Липецка, умер от остановки сердца, перебрав какой-то «кислоты»…

Расценив молчание вора как сомнение, Петраков стал опять наседать:

– И это при том, что вашим людям и пальцем не придется пошевелить. От вас требуется только дать «добро». Товар будем пригонять оптом. С вашими розничными сбытчиками мы договоримся сами. Все останутся довольны. Мы предлагаем пять процентов с оборота.

Плешивый наконец-то дотронулся до кофейной чашки. Аккуратно, чтобы не обжечь губы, он сделал глоточек и недовольно поморщился. Дрянь, а не кофе. Жмотятся сыпать в аппарат сколько надо…

Брезгливо отодвинув чашку подальше от себя, сказал:

– Я все понял. Мой ответ: нет. Объясняю почему.

«Куда там, – со злостью подумал Петраков. – Прямо дона Корлеоне из себя корчит, урка недоделанный!».

– Во-первых, – продолжал Плешивый, – я принципиально против наркотиков. Конечно, ими торгуют и в этом городе, и с этим ничего поделать нельзя. Но ни я, ни мои люди этим не занимаемся. Тут я вам не помощник. Деньги, конечно, это хорошо… Но они пахнут. И ваши пахнут блевотиной. Так что мое «нет» окончательное.

Махмуд слушал его с удивлением, которое под конец переросло в сильное разочарование. Он готов был услышать любые аргументы «против», но чтобы русский блатарь, глава криминального сообщества портового города настолько пекся о здоровом образе жизни, чтобы отвергал такое выгодное дело? Хотя Андрей Петраков опять принялся убеждать Плешивого в неверности занятой позиции, Махмуд уже понял, что из их затеи ничего не получится и они в такую даль притащились зря. Этот твердолобый ворюга не отступится от своих понятий.

Плешивый поднял руку вверх, пресекая поток словоизлияний Петракова.

– Уважаемые, еще раз повторяю, ваше предложение меня не интересует, – он обвел сидящих перед ним людей тяжелым взглядом, – и поверьте, в этом городе ваш товар не заинтересует никого. Так что лучше вам даже не пытаться начинать тут свою коммерцию. – И, помолчав, с явно различимым презрением добавил: – Тут и без вас барыг хватает. Так что… – Он поднялся, давая понять, что аудиенция окончена. – Удачи вам не желаю. Если узнаю, что вы продолжаете искать контакты в этом городе, то придется принимать жесткие меры. Мне бы этого не хотелось. Счастливого пути!

Не оборачиваясь, вор вышел, за ним тенями последовали его телохранители. Усевшись в «мерседес», Плешивый задумался. В принципе хорошо, что эти двое обратились сразу к нему. Если бы разговор состоялся вначале с азербайджанцем Амиром или цыганом Якулом, то последствия могли быть непредсказуемы. Местные наркоторговцы, естественно, не устояли бы перед таким искушением. Город бы заполонила новая дрянь. И тогда, чтобы вывести эту заразу, пришлось бы начинать войну. Но сходняк не одобрил бы этого. Сейчас же, пока дело еще не поставлено, в его власти перекрыть этим таджикским барыгам кислород.

Из задумчивости его вывел вопрос водителя:

– Николай Петрович, куда ехать?

Плешивый встрепенулся. В голове мгновенно созрел план дальнейших действий.

– Давай-ка домой. – Он достал сотовый, нажал накнопки и стал терпеливо слушать длинные гудки. Когда трубку сняли, глухо сказал: – Это я, Арсен. Слу шайвнимательно. Сегодня вечером надо людей собрать. Зовивсех на семь вечера. Место прежнее. Действуй!

В течение следующих нескольких часов все крупные авторитеты города и даже бригадиры небольших группировок получили оповещение: смотрящий по городу Плешивый намеревается сказать что-то важное. Сход собирали в оздоровительном центре «Мурманский ры бак».Для этого был немедленно забронирован весь зал и назеркальных дверях этого шикарного заведения вывесили табличку: «Закрыто на спецобслуживание».

К семи к «Мурманскому рыбаку» стал съезжаться криминалитет города. Дорогие иномарки заполонили всевокруг двухэтажной стекляшки, стало тесно от креп кихстриженых молодцов с цепкими пронзительными взглядами. Боевиков, охраняющих своих хозяев, внутрь пустили и они, расположившись в машинах или воз лених, курили, искоса посматривая на своих коллег поремеслу. Обстановка была мирная, уже давно никто друг с другом не воевал, и быки, замечая старых знако мых,с кем еще недавно сходились в рукопашных схват ках,кивали и сухо улыбались в знак приветствия. Оружие имелось у всех, но была и уверенность, что пускать егов ход в этот вечер вряд ли придется.

Длинный стол в центре банкетного зала был накрыт болеечем скромно. Сразу давалось понять, что не на гу лянкусобрались, а делом заниматься. Авторитеты захо дили,здоровались за руку с союзниками, делали вид, что незамечают бывших недругов, рассаживались. При шлидесять человек.

Плешивый отметил, что прибыли все, кто был ему нужен.Впился глазами в могучего, уже изрядно заплывшего жиром азербайджанца Амира. Успели ли связаться с ним гонцы из Таджикистана? Вряд ли, слишком мало времени прошло после их недавнего разговора в кафе. Они приехали в чужой город и вряд ли смогли так быстро сориентироваться. Хотя не исключено, что тот хмурый Андрей с оловянными глазами мокрушника местные расклады знает…

А вот и Якул – цыганский барон. Этот еще поопаснее Амира будет. Жаднее, безжалостнее. Что-то он высох в последнее время, дорогой костюм на нем как на вешалке висит. И набрякшие глазки блестят как-то подозрительно. Не иначе сам на марафет подсел.

Было и несколько незнакомых Плешивому лиц. Вероятно, из новых, недавно поднявшихся. Например, вон тот с фигурой борца-тяжеловеса, на ком вот-вот лопнет пиджак под напором мощных грудных мышц. Или этот коренастый блондин. Плешивый прищурился: парень был еще слишком молод, лет двадцати трех – двадцати пяти. Кто таков? Коротко стриженный, с бескровными тонкими губами. Глаза неприятные, маслянистые. Постоянно ерошит пятерней торчащие ежиком светлые волосы. Было видно, он страшно гордится, что его почтили таким вниманием, пригласив на воровскую сходку. Важно пыжится, хочет выглядеть «на уровне».

Плешивый подозвал Арсена, бывшего у него своего рода секретарем по связям с общественностью.

– Кто такой? – незаметно кивнул он в сторону блондина. – Почему не знаю?

– Это Дмитрий Скулин по кличке Болт. Совсем недавно нарисовался, где-то с полгода всего. Держит хозяйственные ларьки в Восточном районе. Ничего особенного собой не представляет, но он единственный из братвы, кто в том месте кормится. Гиблый райончик, Николай Петрович, из него трудно что-либо путевое выжать. Когда Болт там объявился, ему даже никого теснить не пришлось. В общак отстегивает исправно.

Гроши,правда, ну да что с него взять… Рыночек колхозный, да несколько десятков ларьков. Вот Болт с них бабки икачает. Ну, и еще там по мелочи… Людей у него мало, скудные финансы развернуться не позволяют…

Плешивый махнул рукой. Хватит, мол, информации. "Все уже расселись по местам, поглядывали на созвавшего их смотрящего и гадали, по какому случаю сходняк. Когда смотрящий поднялся, невнятное многоголосье стихло, как по мановению волшебной палочки.

Вор поприветствовал всех находившихся в зале, пожелал здоровья и успехов в делах. Потом перешел к главному:

– Тут ко мне сегодня гости с югов пожаловали с деловым предложением. Хотят наладить поставку наркоты из Таджикистана. «Арбузом» ее называют. Попросили, чтобы я добро дал.

Все внимательно слушали. Когда Плешивый сделал п аузу,стало слышно, как на кухне позвякивала посуда.

– Я им отказал. Мало нам своей дряни! – При этом говорившийпристально взглянул на Амира. Тот сразу отвелвзгляд.

Якул, до этого постоянно вытиравший платком сле зящиесяглаза, застыл. Как такая интересная новость моглапройти мимо него?

– Мое «нет» бесповоротно! Уверен, что сходка это решение одобрит. Вас я собрал не для того, чтобы совета просить. Знаю, что кое-кто с удовольствием бы за это предложениеухватился. Но… пока я смотрящий в этом Городе,наркотой мы заниматься не будем.

Плешивый понял, что только что совершил тактическую ошибку. Услышав его последние слова, все шумно зашевелились, а на лице у цыганского барона появилось страдальческое выражение. «Да разве можно таким людям от ворот поворот подавать? Где наркота – там вер ныебабки в руки плывут!»

Плешивый посуровел:

– Так вот. Не исключено, что ребятки эти с кем-нибудь из вас связаться захотят. Я, конечно, предупредил их j о нежелательности любых контактов за моей спиной. Не знаю, поняли они или нет, но… если что, разъясним. То же и ко всем вам относится. Знайте: кто этим гнилым делом интересоваться начнет, тот попрет наперекор смотрящему. А значит, и против всех воров российских. Хочу напомнить, что и Филат, и Варяг наркоту не уважают. Ну, вот в принципе и все. Только это я и хотел довести до вас. Может, кто-нибудь о чем-то спросить хочет?

Поднялся Якул и, яростно жестикулируя, затараторил скрипучим голосом:

– Брат, ты слишком опрометчиво поступил! Надо было поконкретнее разузнать, что за люди и чего они хотят. Если выгодно, то почему отказался? Не понимаю, что за дела! Ты, конечно, в авторитете, базара нет, но почему за всех решаешь?

Разжиревшему Амиру вставать было тяжело, поэтому он заговорил с места, отъехав на стуле от кромки стола.

– Николай Петрович, я считаю, что Якулка говорит дело. Ты – смотрящий, и, конечно, тебе лично не подобает участвовать в таких сделках. Ну а я? На мне воровской короны нет, я коммерсант. Живу по понятиям, законы наши соблюдаю, в обшак отстегиваю исправно, – тут азербайджанец хитро прищурился, – но вправе ли ты запрещать мне заниматься бизнесом? Если бы я, предположим, долю с оборота зажимал… Тогда – да, с меня можно было бы спросить со всей строгостью.

Плешивый понимал, что формально толстяк прав. Он не мог никому запретить заниматься его делом. Амир – барыга и не скрывает этою. Для него торговля наркотой – привычное занятие. То же можно сказать и про цыгана, да и еще про кое-кого в этом зале. Вон и у Болта из Восточного района глазки так и загорелись, когда он услыхал про мазу наркоту толкать. Дай им волю, тут такое начнется!

Глядяв упор на Амира, Плешивый нехорошо оскалился:

– Никак ты сомневаешься, что воровская сходка мое решение одобрит?

Толстяк сразу стушевался. Он, конечно, знал, какой у Плешивого авторитет. Осадив Амира, вор улыбнулся:

– Конечно, я не могу никому ничего запретить. О Чем базар? Это лишь дружеский совет старшего товарища. Но очень, очень настойчивый. Сейчас в городе более или менее все наладилось. Каждый из вас имеет возможность спокойно заниматься своим делом и зарабатывать на хлебушек с маслицем. А что будет, если в го родхлынет эта таджикская дрянь? Уже хлынула, – вдруг подал кто-то голос.

Все взгляды сразу обратились к атлетически сложенному парню, на которого Плешивый обратил внимание всамом начале встречи.

А ну-ка, подробнее! – потребовал вор, немного задетый тем, что его так бесцеремонно перебили. Впрочем, смысл фразы ему был важнее строгого соблюдения «придворного этикета».

Здоровяк с шумом отодвинул стул и поднялся, пред ставившись:

– Я Саша Терентьев, контролирую Портовый район. Так вот, дня два назад у нас все малолетки на таджикских «арбузах» заторчали. Очень дешевая штука, даже старшеклассникам по карману. Скорее всего, это то, о чемвы, Николай Петрович, говорите.

И тутПлешивый вспомнил, что, конечно же, слышал об этом парне, только вот встречать его до сих пор не доводилось. Терентьев, по кличке Тетеря, был из спортсменов, бывший борец вроде, и «держал» район грузового порта .Огромная асфальтовая площадь перед воротами портабыла постоянно запружена многотонными фурами, ожидавшими своей очереди под разгрузку-погрузку.

С водителей, зачастую иностранцев, и собирали мзду ребята Тетери, а заодно приглядывали за крутившимися тут же путанами, торговцами паленой водкой и наркоты. Тетеря считался правильным пацаном. Контролируемая территория досталась ему мирным путем, можно сказать: его назначили на эту «должность» на местном сходе года полтора назад.

– Это точно? – сурово спросил Плешивый.

– Точно! – кивнул Тетеря. – «Арбузами» уже два дня торгуют. Но товара мало. Это так, скорее всего, пробная партия…

Плешивый некоторое время молчал. Вот оно что получается! Ах, шакалы! Сначала втихаря пробную партию запустили, чтобы спрос определить, и только потом к нему за «добром» пошли! Он разозлился не на шутку.

– В общем, так… Ты, Тетеря, парень путевый… Разузнай, кто толкает дрянь уличным барыгам… А с ними проведи разъяснительную беседу. На первый раз чтоб все культурно было! Просто доведи до их сведения, что… что я таджикские гостинцы не одобряю. Точка. Считайте, люди, что я довел до вас свое мнение. А дальше поступайте, как вам совесть велит…

Плешивый разволновался. Он даже удивился этому, так как обычно всегда держал себя в руках при любых обстоятельствах. А тут… Что-то подсказывало ему, что добром это дело не кончится. Поганое это было дело. Хотя если посмотреть со стороны, то ничего страшного не случилось. Ну, приехали таджикские барыги, испросили разрешения торговлишку здесь открыть. Им отказали. За это головы не снимают.

И все же червь сомнения грыз душу Плешивого. Предчувствие подводило его редко. Он уже в который раз медленно обвел глазами присутствующих. Почему– то опять задержал взгляд на Болте. Блондин тоже в упор смотрел на него, на его губах застыла еле заметная ухмылка. Унизанные золотыми печатками пальцы подрагивали. От нетерпения?

Пожалуй, следует за этим блондинчиком пригляд поставить. А то мало ли что еще взбредет в его дурную голову… Надо бы его наставить на путь истинный, чтобы не сбился с правильного маршрута. И тут вора осенило. Он повернулся к сидевшему слева «секретарю по связям в общественностью» и тихо заговорил:

– Арсен, срочно узнай, где остановились таджики. И пошли к ним этого Болта. Пусть наведается к ним сегодня же и передаст им мнение схода что их пробная партия была последней в Мурманске. И чтобы в двадцать четыре часа они смотались из города…