Текст книги "Император Пограничья 13 (СИ)"

Автор книги: Евгений Астахов

Соавторы: Саша Токсик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– Подкрепление пришло…

Какое подкрепление?..

По данным Коршунова Чёрные Молнии не располагали значительными силами. Сорок-сорок пять человек – это их предел. И все они уже полегли в Николополье.

Игнат начал обыскивать его, грубо ощупывая карманы. Я шагнул ближе, и тут меня словно током ударило – под курткой явно что-то было. Слишком она неестественно топорщилась на груди и спине, словно под ней скрывалось нечто объёмное.

– Воевода! – голос Брагиной с колокольни прозвучал в моём ухе. – Враги с трёх сторон! Запад – два взвода! Восток – столько же! С севера основные силы!

В то же мгновение я понял ловушку, заметив глаза пустослова. Зрачки неестественно расширены, почти полностью поглотили радужку. Алхимический стимулятор, понял я с ужасом – его накачали чем-то, чтобы подавить инстинкт самосохранения и заставить идти на смерть. На лице противника мелькнула безумная улыбка.

Взрыв!

Чудовищная сила разорвала тело смертника на куски. К его торсу и спине были привязаны алхимические бомбы – достаточно, чтобы снести несколько домов. Я инстинктивно выбросил вперёд руки, создавая барьеры из чистой энергии. На ранге Магистра они стали действительно непробиваемыми – прозрачные стены встали между взрывной волной и моими людьми, уберегая их от ужасной гибели.

Молотова и Железнякова отбросило, но щиты защитили их от смертоносных осколков. Себя я тоже успел прикрыть – ударная волна хотела швырнуть меня как тряпичную куклу, но магический барьер принял основной удар. Два дома по обе стороны улицы просто исчезли – их снесло до основания, оставив только дымящиеся обломки.

Не успела осесть пыль, как с нескольких сторон загрохотали гранатомёты. Зажигательные снаряды полетели в деревню десятками, разрываясь на крышах и стенах домов. Горящий фосфор и напалм растекались по соломенным крышам, деревянным стенам. Октябрьский ветер подхватил пламя, разнося его от дома к дому.

– Пожар! – закричал кто-то из местных.

Жители по моему приказу спрятались в подвалах и погребах. Если огонь доберётся до них, они сгорят заживо в собственных убежищах. В дыму и хаосе с трёх сторон на деревню двигался противник. Его расчёт был прост – вызвать панику, дезорганизовать оборону, заставить выбирать между защитой и спасением мирных жителей.

– Воевода! – в амулете связи затрещал голос Брагиной. – Они засекли мины Журавлёва! Знают про меня!

Я повернулся к колокольне как раз вовремя, чтобы увидеть, как несколько пулемётных очередей прошивают деревянную башню. Марья с нечеловеческой скоростью прыгнула вниз, преодолев двенадцать метров одним прыжком. Упала она ловко, сразу уйдя в кувырок. Через секунду в часовню влетела граната. Взрыв разнёс колокольню в щепки, колокол с грохотом рухнул вниз, проломив остатки пола.

Дым от горящих домов заволакивал улицы, но я не позволил панике охватить себя. Мгновенно оценив ситуацию, я создал металл из чистой энергии – просуществует он недолго, но свою миссию выполнит. Воздух вокруг засверкал, и из пустоты начали материализоваться листы железа. Десятки металлических пластин возникли в воздухе, повинуясь моей воле. Я направил их к очагам пожара, создавая барьеры между пламенем и ещё не тронутыми огнём домами. Одновременно силой земляной магии поднял целые пласты грунта с улиц – целые кучи почвы взмыли в воздух и обрушились на горящие крыши, душа пламя.

– Лихачёва! – приказал я в амулет. – Командный пункт врага. Никакой пощады!

Раиса растворилась в клубах дыма, став одним целым с тенями. Я знал, что тенебромант использует хаос для маскировки, проскользнёт в тыл и вырежет их офицеров прежде, чем те поймут, откуда пришла смерть.

Молотов и Ермаков заняли позиции на главной улице. Их Трещотки загрохотали, выплёвывая смертоносный металл в наступающих наёмников. Вражеские пули отскакивали от доспехов из Сумеречной стали – двое гвардейцев стояли под огнём как скалы под дождём, методично выкашивая ряды противника. Игнат смеялся, его пулемёт выписывал дуги смерти, а Дмитрий работал молча, экономно и точно.

Через дым мелькнула фигура Брагиной – девушка нашла новую позицию на крыше амбара. Артефактные очки позволяли ей видеть жизненную ауру сквозь любые препятствия, и дым тоже не стал для неё помехой. Выстрел – и гранатомётчик вдалеке упал с простреленной головой. Ещё выстрел – второй рухнул, не успев нажать на спуск.

Я сосредоточился на новом заклинании, которое обрело форму в моём сознании после прорыва на Магистра. Стальное эхо – сложнейшее плетение, требующее невероятной концентрации. Из окружающего металла – осколков, гильз, обломков оружия – начала формироваться фигура. Сначала появился каркас, затем детали, и вот передо мной стоял мой точный двойник, созданный из переливающейся стали. Копия имела лишь семидесятипроцентную силу оригинала, но этого хватило бы для большинства противников.

– На запад, – мысленно приказал я металлическому двойнику.

Стальной Прохор кивнул и рванул к западной окраине, где наёмники пытались прорваться к центру деревни. Я же обратил внимание на север, откуда шли основные силы. Вскоре оттуда раздался грохот Сейсмического импульса.

Пришло время для Магнитной бури – ещё одной новинки. Я выбросил руки в стороны, и от меня во все стороны разошлась невидимая волна силы. В радиусе трёхсот метров всё металлическое задрожало, подчиняясь моей воле. Летящие вражеские пули замерли в воздухе, словно попав в невидимое желе. Гранаты остановились на полпути к целям. Автоматы в руках наёмников вырывались из хватки, притягиваемые невидимой силой.

Используя металл как опору, я поднялся в воздух. Пули, гранаты, осколки – всё это кружилось вокруг меня спиралью, создавая непробиваемый щит. Снизу я казался центром металлического урагана, парящим над полем боя.

С высоты птичьего полёта я видел всю картину – неизвестная ратная компания замешкалась, их атака захлебнулась. Раиса должна была уже разобраться с командным пунктом, но на всякий случай я послал ей мысленный сигнал через амулет связи:

– Лихачёва, немедленно покинь зону боя. Возвращайся в деревню.

Дождавшись её подтверждения и убедившись через Скальда, что тенебромант выскользнула из рядов врага, я приготовился нанести решающий удар.

Хрустальная паутина – заклинание столь же красивое, сколь смертоносное. Я сплёл невидимые нити из самого воздуха, превращая его молекулы в сверхтонкие кристаллические волокна. Они были тоньше человеческого волоса, прозрачнее стекла, но острее любой бритвы. На мгновение воздух над северным флангом атакующих заискрился – солнечные лучи преломились в невидимых гранях, создав радужное марево. Затем паутина обрушилась вниз – полсотни метров смертоносного облака стремительно, словно горная лавина, рухнуло на врагов.

Первыми пострадали те, кто бежал. Их движение само стало их погибелью. Невидимые нити проходили сквозь плоть без сопротивления – сначала появлялись тонкие красные линии на коже, затем они расширялись, и части тел начинали расходиться. Руки отделялись от плеч с хирургической точностью. Головы соскальзывали с шей, словно срезанные невидимым палачом. Торсы распадались на идеально ровные сегменты, как туша под ножами опытных мясников на бойне.

Те, кто двигался медленнее, получили глубокие порезы – нити рассекали бронежилеты как пергамент, вспарывали стволы автоматов, превращали снаряжение в бесполезный хлам. Один из грузовиков медленно осел на землю, развалившись на сотни геометрически правильных кусков – словно его разрезали тысячи натянутых проволок для резки сыра на ярмарке, только в тысячу раз тоньше и острее.

Крики ужаса смешались с воем ветра. Наёмники в панике пытались отступить, но паутина двигалась вместе со мной, направляемая моей волей.

Через несколько секунд вопли стихли. Северный фланг неизвестных наёмников превратился в кровавое месиво из аккуратно нарезанных частей тел и техники. Я медленно опустился на землю, рассеивая Магнитную бурю. Металлический ураган вокруг меня осел, пули и осколки с глухим стуком упали в грязь.

Глядя на плоды трудов своих, я вспомнил недавний разговор с Гаврилой. Парень тогда признался, как его напугал мой Металлический вихрь – больше сотни человек превратились в фарш за считанные секунды. Но это заклинание… Хрустальная паутина была даже страшнее. Металлический вихрь хотя бы видим – рой лезвий, несущий смерть. Ужасно, но понятно. А здесь смерть была невидимой, неосязаемой. Люди просто распадались на части, разрезанные тем, чего не могли увидеть или почувствовать. Для обычного человека без магического дара это выглядело как божественная кара – воздух сам по себе становился смертоносным.

Я окинул долгим взглядом своих гвардейцев. Даже усиленные алхимией Зарецкого, закалённые в боях ветераны – и те отводили взгляды от кровавой бойни на северной окраине. Молотов качнул головой и покрепче сжал пулемёт. Железняков неосознанно отступил на шаг назад от меня. Они видели во мне не командира, а силу природы – неконтролируемую и непостижимую.

Как Гаврила сказал тогда: «песчинки, которые можно смести одним движением». И самое страшное – они были правы. Против магии такого уровня обычный человек действительно беспомощен. Ни храбрость, ни мастерство, ни годы тренировок не имели значения перед заклинанием, способным превратить сам воздух в оружие массового уничтожения.

Именно поэтому так важна академия, которую мы строим в Угрюме. Не просто школа магии, где учат плести заклинания и манипулировать стихиями. Нет, это должно быть место, где вместе с силой прививают ответственность за её применение. Где будущие маги поймут: власть над жизнью и смертью – не привилегия, а тяжкое бремя. Каждое заклинание, способное убить, должно применяться с полным осознанием последствий. Каждый взмах руки, несущий смерть, должен быть оправдан защитой невинных.

Страшно представить, что случилось бы, попади такая мощь в руки человека без морального стержня. Без понимания, что сила дана не для возвышения над другими, а для их защиты. Веретинский с его безумием, поджигающий собственных подданных. Елецкий, потерявший человечность, в погоне за властью. Сколько ещё таких появится, если не воспитывать магов правильно с самого начала? Академия должна стать кузницей не только умений, но и характеров. Иначе мы просто вырастим новое поколение тиранов, способных стирать города взмахом руки.

Остатки вражеского отряда дрогнули. Без командования, видя результаты моей магии, они начали отступать – сначала медленно, пятясь и отстреливаясь, затем всё быстрее. Отступление превратилось в бегство. Наёмники бросали оружие, хватали раненых товарищей и бежали к своим грузовикам.

– Не преследовать! – приказал я своим. – Пусть уходят.

Гвардейцы опустили оружие. Молотов стянул громоздкий шлем и вытер пот со лба, Ермаков полил из фляги раскалившийся ствол пулемёта. Из дыма появилась Лихачёва – на её клинках блестела кровь.

– Командный пункт зачищен, воевода, – доложила она. – Четверо офицеров мертвы. Командира достала, а вот один из его замов ушёл. Ловкий, скотина.

Я кивнул и мысленно обратился к Скальду, наблюдавшему за бегущими с высоты.

'Следи за ними. Хочу знать, куда двинутся.

«Едут на север, к дороге на Владимир, – ответил ворон. – Как зайцы от лисы! Ой, погоди-ка…»

Через глаза фамильяра я увидел неожиданную картину. Дорога на север была перекрыта. Полсотни бойцов в качественной тактической экипировке выстроились цепью возле своих внедорожников и грузовиков, преграждая путь к отступлению. Их командир – седоусый ветеран в бронежилете без опознавательных знаков – поднял руку.

– Именем маркграфа Угрюмского, сложить оружие! – прогремел его голос. – Сопротивление бесполезно!

Занятно… Этого приказа я не отдавал. Более того, я понятия не имел, кто эти люди.

[1] Груз 200 – кодовое обозначение перевозки тела погибшего военнослужащего в цинковом гробу. Употребляется шире – как эвфемизм для убитых солдат; в жаргоне – «двухсотый».

[2] Груз 300 – военный термин для обозначения транспортировки раненого с поля боя; в жаргоне – «трёхсотый».

Глава 3

Я оставил половину гвардейцев в деревне – Брагину, Соколову, Журавлёва и Молотова. Пожары уже почти потушили, но работы хватало: разобрать завалы от взорванных домов, вытащить перепуганных жителей из подвалов, помочь раненым добраться до импровизированного медпункта. Дым всё ещё висел над Николополем, но самое страшное уже миновало.

– Игнат, – обратился я к Молотову, который держал на сгибе локтя тяжёлый шлем, – ты тут за старшего. Помогите людям встать на ноги. Если кому нужна медицинская помощь – к Соколовой.

Штурмовик кивнул, вытирая пот со лба. Его доспехи из Сумеречной стали были покрыты копотью и почти незаметными вмятинами от пуль, но сам он не получил ни царапины.

С остальными бойцами я двинулся к северной дороге, где неизвестные военные задержали остатки вражеских сил. Через глаза Скальда я видел картину полного разгрома – около тридцати наёмников лежали лицом в грязь, руки за головой, оружие свалено в кучу поодаль. Над ними стояли бойцы в качественной тактической экипировке без опознавательных знаков.

Седоусый командир заметил наше приближение и выпрямился. Ветеран лет пятидесяти пяти, с военной выправкой, которую не скроешь никаким камуфляжем. Шрам через левую бровь, взгляд опытного офицера, привыкшего оценивать обстановку за секунды. Когда я подошёл ближе, он отдал честь – жест неожиданный для наёмника.

– Маркграф Платонов? – уточнил он, хотя в его голосе не было сомнений. – Давайте поговорим наедине, – его пронзительный взгляд задержался на лежащих вокруг остатках ратной компании.

– Давайте, – с интересом в голосе ответил я, начиная догадываться, кем может быть мой визави.

Стоило нам отойти в сторону, как он представился:

– Майор запаса Феофан Рысаков. Князь Оболенский приказал прибыть в ваше распоряжение с пятьюдесятью бойцами.

Я кивнул, переваривая информацию. Вчера вечером я разговаривал с Матвеем Филатовичем о поддержке, но не ожидал, что помощь придёт так быстро. Слишком быстро.

– Когда вы получили приказ? – спросил я, изучая лица его людей. Все как на подбор – ветераны с боевым опытом, в глазах ни тени сомнения или страха.

– В два часа ночи подняли по тревоге, – ответил Рысаков. – К четырём утра уже выдвигались. Князь сказал – дело государственной важности. Не каждый день такое услышишь.

Государственной важности. Я задумался – Оболенский явно знал больше, чем показывал. Возможно, его разведка донесла о готовящихся рейдах Сабурова. Так или иначе он явно придавал огромную важность происходящему в Пограничье конфликту. В любом случае, его оперативность впечатляла и настораживала одновременно.

– Хорошая работа, майор, – кивнул я, указывая на пленных. – Кто среди них старший?

Рысаков подозвал двух своих бойцов, и те подняли на ноги одного из наёмников – капитана Наумова, как признался тот сам. Мужик с квадратной челюстью выглядел помятым, на скуле наливался синяк.

– Капитан, – обратился я к нему. – Расскажите о ваших дальнейших планах. И не пытайтесь врать – мне уже многое известно.

Наумов сплюнул кровь в сторону, помедлил, оценивая ситуацию. Вокруг него стояли полсотни вооружённых до зубов ветеранов, плюс мои гвардейцы. Выбор был очевиден.

– Булат должен был идти следом, – хрипло произнёс он. – Через два-три часа…

– Врёшь, – жёстким голосом перебил я его.

– Через час… – отвёл глаза в сторону собеседник. – Их задача – южные деревни. Иванищи, Большие и Малые Острова, может, до Уршельского дойдут. У Плещеева больше сотни бойцов, хорошо вооружены.

– Остальные ратные компании?..

– Не знаю. Их командир Булата координировал.

Взмахом руки отпустив от себя пленника, я вернулся к делам насущным – трофеям. Два грузовика «Берёза-М» – третий мои заклинания превратили в металлолом. Два военных внедорожника в хорошем состоянии. Оружие – около семидесяти автоматов, пара гранатомётов, несколько ящиков с боеприпасами.

– Всё погрузить, – приказал я Рысакову. – Транспорт пригодится, оружие тоже.

Пока ветераны Сергиева Посада занимались делом, я подошёл к разоружённым наёмникам, среди которых находился Наумов. Пленники сидели и лежали кучками, кто-то перевязывал раны товарищам, кто-то просто тупо смотрел в землю.

Я смотрел на побитых бойцов и быстро просчитывал варианты. Можно было бы их всех перебить – просто и эффективно. Но мёртвые не расскажут о том, что здесь произошло. А мне нужно, чтобы рассказали. Чтобы каждый наёмник во Владимире знал Николополье, где полсотни бойцов превратилось в кровавое месиво. Чтобы командиры ратных компаний десять раз подумали, прежде чем вести людей в Пограничье. Страх – отличное оружие, и эти тридцать человек разнесут его по всем кабакам и казармам.

Но главное – мне нужно время. Форты вокруг Угрюма ещё не достроены, а строители и геоманты работают на пределе сил. Каждый день промедления противника – это ещё один ряд камней в стенах, ещё одна огневая точка, ещё пяток обученных ополченцев. Пусть Сабуров и его генералы спорят, стоит ли связываться с магом такого уровня и как лучше меня одолеть. Пусть наёмники требуют тройную плату за поход в «проклятые земли». А я пока превращу каждую деревню в крепость.

– Слушайте внимательно, – заговорил я, вкладывая в голос толику Императорской воли. – Сейчас вы встанете и уйдёте. Пешком, без оружия. Идите во Владимир, в Суздаль, куда угодно. Но запомните – в землях Пограничья для вас есть только одна награда. Смерть. Сегодня я отпускаю вас, потому что вы просто исполняли приказы. Но если увижу хоть одного из вас с оружием в этих местах – пощады не будет.

Капитан Наумов поднялся первым. Единственный выживший командир понимающе кивнул – он видел, что произошло с северным флангом его отряда. Хрустальная паутина вместо тел для погребения оставила от людей только нашинкованный винегрет.

– Поняли, маркграф, – прохрипел он. – Уходим.

Наёмники потянулись прочь – жалкая процессия из трёх десятков человек, многие хромали, поддерживали раненых товарищей. Я смотрел им вслед без жалости. Они пришли жечь деревни, убивать мирных жителей. То, что их самих почти уничтожили – справедливое возмездие.

Вернувшись в Николополье, я первым делом направился к импровизированному медпункту возле обрушенной часовни. Марина Соколова склонилась над пожилой женщиной, осторожно промывая рваную рану на её плече – осколок от взрыва. Рядом сидели ещё несколько человек с порезами и ушибами.

– Как они? – спросил я у полевого медика.

Соколова подняла усталые глаза. На её лице были брызги чужой крови.

– Справятся, командир. Никто не умер, это главное. Хотя парочку контузило знатно – дома рядом с ними взлетели на воздух.

Я обошёл раненых, с каждым перекинулся парой слов. Люди смотрели на меня со смесью благодарности и благоговейного страха. Ещё бы – они видели, как я парил в воздухе, окружённый вихрем металла, видели, что осталось от вражеского отряда.

Староста подковылял ко мне, опираясь на палку. Седая борода была опалена с одного бока, но глаза горели решимостью и чем-то ещё – стыдом.

– Воевода, – начал он, неловко кланяясь. – Мы… мы не знаем, как благодарить. Если б не вы и ваши люди…

– Рад, что успели вовремя, – ответил я, изучая его лицо. – Хотя если помнишь, отец, я предлагал свою защиту ещё месяц назад, после смерти Дроздова. Ты и другие старосты решили, что мой протекторат вам не нужен. Я не осуждаю – после того, что устроил Степан, любая власть казалась угрозой. Но сегодняшний день показал цену такого решения.

Старик покраснел, опустил взгляд. Его пальцы крепче сжали палку.

– Был дураком, воевода. Старым, упрямым дураком, – голос его дрогнул. – Думал, раз Дроздова не стало, так и угроз больше не будет. Думал, отсидимся тихо, никого не трогаем – и нас не тронут. А оно вон как обернулось… Вначале те лиходеи пришли, чтоб их черти драли, потом эти… Если б не вы, от деревни одни угли остались бы.

Я кивнул, давая ему время собраться с мыслями.

– Теперь понимаю – в одиночку нам не выжить, – продолжил староста. – Князь наймитов шлёт. Ему ваша вольница поперёк горла. И, похоже, это только начало. Будут и другие головорезы, верно? Сколько ещё ратных компаний придёт жечь и грабить?..

– Столько, сколько Сабурову понадобится, – ответил я прямо. – Пока либо вы все не сгорите, либо не преклоните колени перед Владимиром.

Староста вздрогнул, представив картину.

– Воевода Платонов, – он внезапно опустился на одно колено, не обращая внимания на боль в раненой ноге. – Прошу принять Николополье под вашу руку. Знаю, поздно спохватился, знаю, что отказал вам раньше. Но теперь вижу – только с вами у нас есть шанс выжить. Примите нас, и я клянусь – будем верно служить, подати платить, рекрутов давать.

– Встань, – помог я ему подняться. – Не нужно коленопреклонений. Приму вас под защиту, но с условием. Разнеси весть по остальным деревням – Малым Боркам, Пшеницыно, Каменке, Дубровке, Криницам. Расскажи, что здесь произошло. Пусть старосты сами решат, хотят ли они повторения судьбы Николополья или предпочтут мою защиту.

– Разнесу, воевода. Сам поеду, как только ногу подлечу. Расскажу всё как есть – и про проклятых Чёрных Молний, и про то, как вы нас спасли. Пусть знают, что в одиночку против бандитов не устоять, – он помолчал, затем добавил тише. – Даже если остальные упрутся по своей дурости, как я упирался, Николополье всё равно пойдёт за вами. Хватит с меня гордыни, чуть всю деревню не сгубил из-за неё.

Хлопнув его по плечу, я пошёл собирать своё пополнившееся в численности войско. Половину отряда Рысакова направил для подстраховки в Каменку, откуда открывалась дорога и на деревню Иванищи Руслана Ракитина, и на пяток поселений поменьше. Если Булат всё же решится сегодня совершить глупость, и напасть на южные деревни, люди Рысакова с выданными им гранатомётами, встретят гостей с почётом. А после и подкрепление от Ракитина подойдёт.

Мы же погрузились в трофейный транспорт. Два грузовика и два внедорожника – неплохое пополнение нашего автопарка. Ветераны Сергиева Посада расселись по машинам вместе с моими гвардейцами и мы направились домой.

* * *

Князь Михаил Фёдорович Сабуров сидел за массивным дубовым, меланхолично глядя в окно. Там занимался серый рассвет, окрашивая комнату в холодные тона. В камине потрескивали берёзовые поленья – единственный источник тепла в промозглое октябрьское утро.

Перед столом по стойке смирно застыл полковник княжеской гвардии Борис Иванович Щербин – жилистый мужчина лет сорока пяти с проседью в волосах, привычкой прятать за спиной левую руку, где не хватало мизинца, и прямой спиной кадрового военного. От него едва уловимо пахло дорогим одеколоном – деталь, которая совершенно не вязалась с его суровым обликом. На его груди поблёскивал орден Святого Владимира второй степени за оборону города от Бездушных двадцать лет назад.

Справа от князя стоял седой, как лунь, советник Акинфеев, сложив руки на животе, а у карты на стене расположился генерал Хлястин, сцепив руки в замок.

– Присядьте, полковник, – Сабуров жестом указал на стул напротив.

– Благодарю за предложение, Ваша Светлость, но предпочту стоять, – ровным голосом ответил Щербин, не сдвинувшись с места.

Князь едва заметно поморщился. Отказ сесть был явным сигналом – гвардеец подчёркивал официальность момента и дистанцию между ними.

– Как пожелаете, – Михаил Фёдорович откинулся в кресле, стараясь выглядеть непринуждённо. – Полагаю, вы в курсе ситуации в Пограничье? Самозванец Платонов захватил Угрюм, призывает дворян и простолюдинов к мятежу против законной власти. Его наглость дошла до того, что он публично обвинил меня в узурпации.

Щербин молчал, глядя в точку над головой князя.

– Планируется крупная операция по восстановлению порядка, – продолжил Сабуров. – Ратные компании уже собраны, но им нужна поддержка регулярных сил. Княжеская гвардия как элитное подразделение могла бы возглавить…

– Прошу прощения, Ваша Светлость, – перебил Щербин. – Устав гвардии предельно чёток. Наша задача – защита княжеской семьи и столицы от внешних и внутренних угроз. Карательные операции против поселений княжества не входят в наши обязанности.

В голосе полковника звучала сталь. Сабуров почувствовал, как под столом непроизвольно сжимаются кулаки.

– Полковник Щербин прав формально, – мягко вмешался Акинфеев, делая шаг вперёд. – Однако стоит вспомнить о присяге гвардии князю и необходимости поддерживать порядок во всём княжестве. В истории есть примеры, когда гвардия участвовала в подавлении мятежей. Восстание боярина Крутикова сто лет назад…

– С позволения, господин советник, – Щербин повернул голову к старику. – То были восстания против законной власти с оружием в руках. Здесь же речь идёт о споре между аристократами о праве на управление территорией. Маркграф Платонов формально имеет грамоту на Угрюм от покойного князя Веретинского. Если мне не изменяет память, именно вы, Ваша Светлость, в вашем прошлом качестве церемониймейстера покойного князя занимались этим вопросом, – в голосе полковника прозвучал едва уловимый сарказм.

– Это неподчинение, граничащее с изменой! – рявкнул генерал Хлястин от карты. – Отказ выполнить прямой приказ князя…

– Гвардия подчиняется князю в рамках своего устава, – холодно парировал Щербин, даже не взглянув на генерала. – Устава, принятого ещё основателем княжества и подтверждённого каждым последующим правителем. Если генералу нужны войска для похода, в его распоряжении есть регулярная дружина.

Сабуров видел, как Хлястин багровеет от злости. Акинфеев незаметным жестом остановил генерала от резкого ответа.

– Полковник, – князь наклонился вперёд, стараясь придать голосу дружелюбные нотки. – Я понимаю вашу приверженность уставу. Но времена меняются. Гвардейцы заслуживают повышения жалования за верную службу. Их семьи могли бы получить дополнительные привилегии – льготы на образование детей, налоговые льготвы…

Щербин впервые посмотрел прямо в глаза князю. В этом взгляде мелькнуло что-то похожее на презрение, быстро скрытое за маской военной невозмутимости.

– Благодарю Вашу Светлость за искреннюю заботу о моих подчинённых. Уверен, они оценят ваше внимание к их нуждам. Однако это не меняет нашей позиции относительно участия в операции против мирных подданных княжества.

В кабинете повисла тишина. Было слышно только потрескивание дров в камине и мерный стук напольных часов в углу. Каждый удар маятника словно отсчитывал время, работающее против Сабурова.

Михаил Фёдорович медленно поднялся, опираясь ладонями о стол. Тяжёлая дубовая столешница чуть скрипнула под его весом.

– Это ваше окончательное решение, полковник?

– Это решение всего офицерского состава гвардии, Ваша Светлость, – Щербин выпрямился ещё больше, если это вообще было возможно. – Мы обсудили этот вопрос заранее, предвидя возможность подобного… приказа.

«Заранее обсудили». Слова повисли в воздухе как пощёчина. Гвардейцы знали, что он обратится к ним, и заблаговременно сговорились отказать.

– Вы можете идти, полковник, – процедил Сабуров сквозь зубы.

Щербин отдал безупречный воинский салют, развернулся на каблуках и вышел. Тяжёлая дверь закрылась с глухим стуком.

Едва шаги полковника стихли в коридоре, Сабуров со всей силы смёл документы со стола. Бумаги разлетелись по кабинету, чернильница разбилась о стену, оставив тёмное пятно на новом гобелене.

– Ваша Светлость… – начал Акинфеев.

– Молчать! – князь тяжело дышал, пытаясь справиться с яростью. – Эти… эти самонадеянные вояки думают, что могут диктовать мне условия!

– Силой заставить их невозможно, – тихо заметил советник. – Если прикажете арестовать Щербина, остальные офицеры просто не выведут людей из казарм. А попытка разоружить гвардию…

– Закончится резнёй в центре Владимира, – мрачно закончил Хлястин. – Они засели в укреплённых казармах, у них лучшее вооружение и подготовка. Моя дружина их не выбьет без больших потерь, что лишит всякого смысла их привлечение к операции против Угрюма…

Сабуров опустился обратно в кресло, потирая виски. Головная боль, мучившая его с момента убийства Веретинского, усилилась.

– Можем найти замену Щербину, – предложил генерал. – Среди младших офицеров наверняка есть амбициозные…

– Верно, и этот вопрос надо проработать! – отрезал князь.

Он смотрел на портрет древнего правителя, ещё не снятый со стены. Князь Мстислав Андреевич, древний предок Веретинского, взирал с полотна с лёгкой насмешливой улыбкой. Именно он создал нынешнюю гвардию, дал ей особые привилегии и независимость. И эта же гвардия не предотвратила его убийство сотни лет назад – просто не вышла из казарм, когда один из сыновей князя с заговорщиками убивали законного правителя.

«Они помнят, – с горечью подумал Сабуров. – Помнят, как я входил в кабинет Веретинского в ту ночь. Знают, что князь не мог сжечь сам себя. И теперь выжидают».

В истории Содружества гвардейские полки не раз решали судьбу княжеств. В Ярославском княжестве десять лет назад именно гвардия, возглавляемая министром финансов Шереметьевым, свергла князя Засекина. В Рязани гвардейцы возвели на трон младшую ветвь династии после пресечения старшей. Даже здесь, во Владимире, ходили слухи, что смерть Мстислава Андреевича была не печальным совпадением, а тщательно спланированной операцией, в которой гвардия сыграла свою роль, просто самоустранившись.

– Найдите другие способы убедить их, – наконец произнёс Сабуров, глядя на своих советников. – Подкуп отдельных офицеров, шантаж, что угодно. Мне нужна гвардия. Без неё моё положение…

Он не закончил фразу, но все понимали. Без лояльности элитного военного подразделения власть нового князя висела на волоске. Любой влиятельный боярин мог организовать переворот, зная, что гвардия не вмешается.

– Займусь этим лично, – кивнул Акинфеев. – У меня есть определённые… рычаги влияния.

Князь и советник понимающе переглянулись.

Вскоре все помощники покинули кабинет, и Сабуров остался один. Серый рассвет за окнами окрасился в грязно-жёлтый цвет. Где-то там, в Пограничье, Платонов укреплял свои позиции. А здесь, в столице, князь не мог положиться даже на собственную гвардию.

«Инструмент есть, но владеть им я не могу», – с горечью подумал он, вспоминая надменное лицо Щербина. Полковник едва скрывал презрение. Они все знали правду о смерти Веретинского и теперь выжидали, чтобы в нужный момент продать свою лояльность тому, кто предложит больше.