Текст книги "Рукопись в кожаном переплете"

Автор книги: Евгений Астахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Глава 3. Воспитание бесстрашия. Заряд кухонной соли. Операция «Икс». «Оружие на землю!» Комментарии дяди Гриши

В тире дело шло у нас неплохо. Правда, Профессор по-прежнему меткостью не отличался. Половина его пуль улетала, по выражению Михея Ивановича, «за молоком».

– У меня зрение… – виновато оправдывался Гаррик.

– Зрение, зрение! – сердился Витька. – Это тебе не задачки решать…

В общем, со стрельбой все шло более или менее гладко. А вот с воспитанием бесстрашия… здесь с самого начала пошли одни неприятности. Как-то вечером, собравшись у кирпичной стены, за мусорным ящиком, и убедившись, что Ветка нас не подслушивает, Фидель объявил очередной приказ:

– Сегодня в двадцать три ноль-ноль всем быть в боевой готовности на пункте номер один для проведения учебной разведочной операции. Объект разведки – сад Плантатора. Но предупреждаю, – Витька погрозил кулаком, – ничего там не трогать… В общем, сами понимаете. Это учебная разведка, а не детский налет на вишни.

– А что же тогда делать? – поинтересовался Вовка. – Вишни у него хорошие, но Плантатор сторожит их. Ух, как! С темна по саду с ружьем бродит. А днем спит.

– Вот и хорошо, что бродит. – Витька развернул перед нами листок бумаги. – Это план сада. Вот забор, вот дом Плантатора, вот собачья конура, вот сарай и гараж. Мы подходим к саду с трех сторон. Отвлекающая группа в составе Генки и Гаррика отсюда, – Витька нарисовал на листке стрелку. – Поддерживающая группа – Вовка – отсюда и ударная группа – я – вот с этой стороны. Отвлекающая группа швыряет через забор песок на листья деревьев. Понятно, Плантатор бросается сюда. Листья-то будут шелестеть, и он подумает, что вы рвете его вишни. Пока он бежит к вам, Вовка перерезает колючую проволоку. Вот ножницы. – Витька вынул из кармана большие ржавые ножницы для резки проволоки. – Перерезает, значит, и мы быстренько ставим Плантатору западню.

– Какую западню? – не поняли мы.

– От столба забора до первого дерева протягиваем проволоку. Тряхнем дерево – и спрячемся в кусты. Они растут вот здесь, возле забора.

– Ну и что?

– А то. Плантатор услышит, что трясут дерево, помчится обратно. В темноте налетит на проволоку, шлепнется и выронит из рук ружье. Мы хватаем ружье, даем Плантатору пинка и убегаем.

Мы смущенно молчали. Отнять у взрослого ружье и дать ему еще пинка – это было уж что-то явно незаконное. Мы невольно вспомнили дядю Гришу.

– А пугать людей ружьем законно? – горячился Витька. – Он, думаете, для чего ружье носит? Чтобы стрелять из него по людям. Из-за каких-то еще совсем зеленых вишен… Мало ему одного пинка дать. Два надо.

Почувствовав, что мы продолжаем колебаться, Витька пошел на уступки:

– Ладно вам! Ружье мы на следующее утро пошлем дяде Грише с запиской: «Отобрано при попытке стрелять в честных людей». Мы же не собираемся красть ружье. Зачем нам эта самоварная труба?

– Отбирать оружие имеет право только милиция, – возразил знающий все законы Гаррик. – Мы не имеем. Мы только обратиться можем с просьбой отобрать…

– А ну вас к черту всех! – разозлился Витька. – Трусы вы – вот кто. С вами только на Кубу ехать. Как же! Профессор вообще лучше помолчал бы. «С просьбой обратиться!» Раз вы такие осторожненькие, пусть ружье останется у Плантатора. Но проволоку протянем. Нам нужно не ружье. Нам нужно воспитать в себе бесстрашие и выработать навыки ночной разведки. Поняли, пепчики?

На том и порешили…

Кончилась вся эта история не совсем удачно. Вернее, совсем неудачно. Услышав шелест листвы, Плантатор побежал, конечно, в сторону отвлекающей группы, то есть туда, где за забором притаились я и Гаррик. Он бежал и ругался. Луч электрического фонарика прыгал как сумасшедший по черной густой листве вишен. Впереди Плантатора бежал его пес и тоже заливался во все горло. Мы с Гарриком юркнули в канаву и притаились. Плантатор бегал за забором, раздвигал руками кусты и ругался. Вдруг он остановился. Прислушался. Мы поняли, что это дали о себе знать Витька с Вовкой. И тут случилось самое неожиданное. Плантатор никуда не побежал. Он быстро вскинул к плечу ружье, и в темноте вспыхнул и погас ярко-красный короткий столбик. Грохота выстрела мы даже как-то не услышали, так нас испугал рваный огненный столбик. Где-то в конце сада тонко вскрикнул Вовка и затрещали кусты.

– Вы не имеете права! – Гаррик вскочил на ноги и ударил кулаком по краю канавы, в которой мы лежали. – Стрелять в людей запрещается. Мы будем…

Тут снова вспыхнул красный столбик, и совсем рядом с нами что-то защелкало по толстым листьям лопухов. Я схватил Гаррика за руку, и мы побежали вдоль канавы. Вдогонку нам неслись ругань и собачий лай. Собрались мы, как было условлено, на резервном пункте номер три, возле одиноко стоящей трансформаторной будки. Вовка тихонько подвывал, переминаясь с ноги на ногу. Витька, сурово сдвинув брови, осматривал пострадавшего.

– Крови совсем немного, – заявил он, выключая фонарик. – Поцарапано просто в двух местах.

– Жжется, – сморщился Вовка.

– Ты поплачь еще! Жжется! Это он солью тебе врезал. Кухонной, крупной. Ну, погоди, Плантатор! Мы тебе покажем… Он что, и в вас? – спросил Витька Гаррика.

– Да. Гаррик ему хотел кирпичом… – вмешался я, желая выручить Профессора. Тот благодарно посмотрел в мою сторону.

– Никогда не нарушайте обговоренный ход операции, – строго сказал Фидель. – Во-первых, он мог дать вам этой солью по глазам. Вовке повезло – через штаны досталось, да и жира у него там на два пальца.

– Тебе бы этак повезло! Жжется знаешь как? – обиделся Вовка.

– Знаю, – невозмутимо ответил Витька. – Сейчас по-быстрому на Волгу, посидишь в воде, и отпустит. Потом йодом смажем. – Он снова повернулся к нам: – Если б не ваши кирпичи, он побежал бы в нашу сторону и шмякнулся бы с размаху, гадина такая.

Дня два Вовка прихрамывал. Дома он сказал, что упал. Мы ходили гордые: среди нас уже есть один раненый, по нам вели настоящий огонь, и, короче говоря, народ мы, выходит, обстрелянный.

– Плантатору это даром не пройдет, – грозился Витька. – Назначаю на завтра внеочередной ЧС.

ЧС – это чрезвычайный сбор. Значит, нас ждало что-то очень важное. Мы собрались за мусорным ящиком. Витька пришел последним. Он принес какой-то сверток.

– Что это? – спросил Вовка.

Витька молча развернул газету. Мы увидели четыре жестяных револьвера. Обычные детские револьверы.

– Зачем нам игрушки? – удивились мы. – Что мы, маленькие?

Витька выслушал нас и, усмехнувшись, взвел курок жестяного револьвера. Курок щелкнул громко и сухо.

– Слышали?

– Ну?

– Звук каков?

– Хороший звук. А что толку?

– Толку? В темноте ведь ничего не видно, а звук слышен…

И он посвятил наг в план операции «Икс».

– Нельзя Плантатору спускать такие выходки, – сказал Витька в заключение. – Пока до него взрослые доберутся, мы сами проучим тунеядца. Заодно проведем отличную учебную разведоперацию…

Плантатор дежурил в своем саду от зари и до зари. Примерно через каждые два часа он, спустив со сворки собаку, уходил в дом минут на десять. Пил чай. Потом снова появился в саду. Все это Витька знал. Он вообще следил за каждым шагом Плантатора и внимательно изучил весь его распорядок дня. Операция «Икс» началась в девять вечера. Мы отпросились дома на рыбалку, взяли удочки и бутерброды, спрятали все это под старой, наполовину занесенной песком лодкой и, как только стемнело, собрались у резервного пункта, возле трансформаторной будки.

В десять двадцать Плантатор появился на дежурстве, в двенадцать тридцать он впервые пошел пить чай.

– Чтоб тебе подавиться! – пожелал ему Вовка.

Фидель предупредил нас, что операция начнется во время второго чаепития.

– Так будет надежнее, – сказал он. – Нам никто не помешает в это время.

Ночь была безлунная и теплая. Клонило ко сну. Мы лечили в канаве, нас нещадно кусали комары, а Плантатор с ружьем на плече все бродил по саду со своей собакой.

Я совсем уже задремал, но вдруг почувствовал легкий толчок в бок.

– Передай по цепочке, – шепнул мне лежащий рядом Витька: – Всем ползти на рубеж номер один.

– Ползти на рубеж номер один! – зашептал я в ухо Гаррику.

Мы поползли. Вот и калитка. Витька неслышно открыл ее и махнул рукой. Короткая перебежка, и мы заняли места вокруг крыльца. Витька еще раз махнул рукой – и мы натянули на лица маски. Они были сделаны из черных шелковых чулок. Кусок чулка и две дырки для глаз.

Натягивая свою маску, я невольно вздохнул, вспомнив, как мама весь день вчера искала эти чулки и ужасно сердилась. Но что поделаешь, без масок наши лица белели бы в темноте, словно блины.

Мы сидели вокруг крыльца, зажав в кулаках жестяные револьверы. В настороженной тишине было слышно, как сопит Вовка.

Прошло минут пятнадцать. Послышались шаги. Наконец-то! Плантатор шел пить чай. Он тяжело ступал по мощеной кирпичом дорожке. Ружье поблескивало за его спиной. Вот он остановился у крыльца, обтер о деревянную решетку подошвы сапог.

– Оружие на землю! – неожиданно раздался хриплый, глухой голос. Как только Витька сумел так устрашающе прохрипеть!

Это был сигнал. Мы с хрустом взвели курки револьверов. Плантатор вздрогнул и остановился.

– Ни звука! – предупредил из темноты Витька. – Иначе с четырех сторон вы получите по дырке. Оружие на землю! – повторил он.

Плантатор поспешно стащил через голову двустволку и бросил ее в траву. Видно, он так обалдел, что не мог даже пикнуть.

– К перилам крыльца приколота бумага, – продолжал из темноты Витька. – Распишитесь внизу, или это последняя ваша ночь.

Плантатор громко икнул. Потом еще раз. Спотыкаясь о ступени, он нашарил бумажку и вынул из кармана очки. Острый луч фонарика ударил ему в руки. Я видел, как трясется зажатый в пальцах карандаш. Эх, и трус же этот Плантатор!

– Войдите в дом, – прохрипел Витька, гася фонарик. – И находитесь в нем полчаса. Если вы покажетесь раньше, вас ждет смерть.

Плантатор икнул еще громче, положил на перила крыльца бумажку и, пятясь, вошел в сени. Захлопнулась дверь. Громко звякнула стальная щеколда. В сенях загрохотало упавшее ведро. Витька подхватил бумажку, и мы поползли к калитке.

– Давай еще кирпичом в окно, – предложил мстительный Вовка.

– Я тебе дам кирпичом! – прошипел в ответ Фидель.

Мы выбрались за калитку и что есть духу побежали к Волге. Все было в порядке. Я чувствовал себя непревзойденным разведчиком. Нет, право же, Витькина идея пробраться на Кубу не так уж несбыточна. Мы кое-что можем…

Прошло два дня, и вдруг Гаррик объявил чрезвычайный сбор. Если уж Профессор дает сигнал ЧС, значит, случилось что-то невероятное. Мы сбежались к нашей стене. Гаррик стоял расстроенный и теребил тонкими пальцами кончик носа.

– В чем дело? – спросил его Витька.

– Сегодня утром у дяди Пети был дядя Гриша.

– Сколько сразу дядей. А дяди Бори не было?

– Какого дяди Бори? – заинтересовался Вовка. Он был на редкость любопытным человеком.

Профессор рассердился. Он блеснул на Витьку очками и сказал:

– Ты знаешь, что бумажка, подписанная Плантатором, попала в милицию?

Только тут я вспомнил о бумажке. Совсем ведь забыл о ней. Витька тогда положил ее в карман, и мы побежали к Волге. Что же в ней было написано и почему она оказалась в милиции? Я уже собрался было задать этот вопрос нашему Фиделю, но не успел.

– Знаю, что в милиции, – невозмутимо сказал Витька. – Сам послал ее туда. Заказным письмом. Вот квитанция, – он вынул из кармана почтовую квитанцию. – Ну, а содержание бумажки вот какое: это расписка. В ней Плантатор обязуется сдать весь урожай своего сада бесплатно. В любой магазин «Овощи-фрукты». Поняли теперь, какую мы ему козу заделали. Не отвертится. Так что, Профессор, зря ты ЧС объявил. Все в полном порядке.

– Нет, не в порядке! – замахал руками Гаррик. – Ничего не в порядке! Да ты знаешь, что дядя Гриша догадывается о том, кто все это сделал! И к тому же расписка Плантатора недействительна. Это шантажом называется. За шантаж может здорово влететь. Дядя Гриша прямо заявил: «По-моему, все это проделки группы шелаберников и архаровцев, которые не знают, что им делать во время каникул». И что он за этих шелаберников и архаровцев возьмется всерьез в ближайшее время.

– А за Плантатора он не возьмется? – сурово спросил Витька.

– Плантатор еще двух собак завел, – вставил Вовка. – Большущие, как медведи.

– Эх, взрослые мне называются! Шантаж-монтаж. Тоже еще! – махнул рукой Фидель. – Ладно, пусть сами разбираются в своих делах. Могут, если хотят, целоваться с Плантатором. Для нас все это было только учебной разведкой… А что еще говорил усатик твоему дяде?

– Они долго говорили, но я не понял о чем. Ветка увидела, что я слушаю, и стала мешать. В общем, я хочу заявить вам, – сказал Гаррик, – что от всяких операций на ближайшее время следует отказаться. Дядя Гриша – это вам не Плантатор, с ним иметь дело мне совсем не хочется.

Витька сказал что-то невежливое про всяких дядей, которые суются не в свои дела. Вовка поддакнул ему. Профессор обиделся, и мы разошлись недовольные друг другом.

Глава 4. Профессор делает еще одно сообщение. Петр Васильевич знает испанский. История может быть интересной

Как-то утром, когда мы сидели на кирпичной стене и думали, чем бы заняться, из подъезда вышел Гаррик. Вид у него был таинственный. Можно было подумать, что он узнал о чем-то совершенно невероятном.

– Ну, чего ты, Профессор? Будто и вправду знаешь что-то особенное, – довольно неприветливо окликнул его Витька.

– Есть кое-что… – независимо ответил Гаррик.

– Ладно тебе, Гаррик! – пошел на мировую Вовка. Я уже говорил, что он был ужасно любопытен. – Давай рассказывай!

– Я-то могу… но дело связано с историей, а вы ее не любите. Зачем же досаждать вам.

– Так ведь историю… – начал было Вовка, но вовремя осекся. Он чуть было не сказал, что историю, вообще-то говоря, не любит только Витька, а у самого Вовки по ней четверка, и по совести, можно было уж натянуть и пятерку, если бы Ксения Михайловна не придиралась.

– Какие там у тебя тайны исторические? – милостиво поинтересовался Витька. – Давай уж, выкладывай.

– Если вы настаиваете… – Гаррик степенно поправил пальцами свои очки. – Я могу.

– Да не тяни ты! – крикнул Вовка и от нетерпения даже соскочил со стены. Профессор на всякий случай сделал шаг назад, в сторону подъезда.

– Это научная тайна, – сказал он шепотом. – Пошли на Волгу, здесь нас могут подслушать. Тогда прощай приоритет.

– Что, что?

– При-о-ри-тет. Право первенства. В науке это очень важно.

Мы пошли на Волгу. Выбрав уголок пляжа, где было поменьше народу, мы сели на днище старой лодки и приготовились слушать.

– Во-первых, – начал Гаррик, – мой дядя Петр Васильевич, кандидат исторических наук…

– Слышали, – небрежно перебил его Витька.

– Кандидат исторических наук, – невозмутимо повторил Гаррик. – Он в совершенстве знает испанский язык и все близкие ему наречия и разновидности, или, как их называют в науке, диалекты: аргентинский, мексиканский, чилийский, кубинский.

– Ну да уж! Кубинский!

– Вот именно – кубинский. Он, к вашему сведению, был на Кубе дважды. О древней истории этого острова он написал книгу. За это и получил звание кандидата…

– Исторических наук, – докончил за него Витька. – Слыхали сто раз. А что это за книга? Где б ее достать почитать, а?

– Это очень научная книга, нам она даже непонятна. Там много разных иностранных терминов. Но дело-то не в этом. Есть другая книга, вернее, старинная рукопись.

Мы придвинулись к Профессору поближе.

– Что же это за рукопись? – спросил Витька.

– Наверно, про Степана Разина, да? – предположил Вовка.

– В том-то и дело, что нет, – Гаррик явно тянул. Он, видно, хотел неожиданно оглушить нас каким-то совершенно невероятным сообщением. Так оно и получилось. – Рукопись написана по-испански, – сказал Гаррик, – а автор ее родился и жил на Кубе!

– Когда?

– Несколько веков назад. Дядя Петя только начал разбирать текст рукописи и ничего пока толком не говорит. Ему сегодня пришла какая-то посылка из Москвы. Со словарями что ли. Рукопись-то ведь старинная. Она написана на староиспанском, поэтому много непонятных слов.

– Да-а… – сказал Витька. – Вот здорово! Посмотреть бы рукопись.

– Это можно, – великодушно согласился Гаррик. – Я попрошу дядю Петю, он покажет. Правда, ему сейчас некогда. Он готовит экспедицию.

– Куда?

– В Заволжские горы. Автор старинной рукописи когда-то был на Волге, и может, даже в наших Заволжских горах.

– Кто же входит в эту экспедицию?

– Как кто? Я и Ветка. Ну, и дядя Петя, конечно.

– Экспе-ди-ция! – протянул Витька. – Тоже мне ученые историки!

– А нам нельзя?.. – начал было Вовка, но осекся, посмотрев на Витьку. Гаррик сделал вид, что не слышал его.

– Если хотите, можете зайти посмотреть рукопись. В любое время.

– Зайдем, – пообещал Витька.

Мы зашли в тот же вечер. Дверь открыла Ветка. Петра Васильевича не оказалось. Увидев Фиделя, Ветка попятилась и предупредила:

– Если пришел драться, я сейчас же позову бабушку.

– Мы не драться, – сказал Витька и снял кепку. – Мы рукопись посмотреть.

Ветка пропустила нас в комнату, а сама нырнула в боковую дверь.

– Идите сюда! – крикнула она через минуту. – Рукопись здесь.

Мы послушно перешли из одной комнаты в другую.

– Гаррик! – крикнула Ветка и постучала в стенку. – Ты будешь свидетелем. – Из-за стенки раздалось какое-то бормотание. – Он в ванной, проявляет пленки, – пояснила она. – Итак, если вы хотите посмотреть рукопись кубинского повстанца и знаменитого шкипера Энрике Мартинес Гомеса и даже подержать ее в руках, то сейчас вам придется дать страшную клятву.

– Какую там еще клятву? – насторожились мы.

– А вот какую: клянемся на оружии, что никогда не тронем пальцем Иветту Смирнову, то есть меня, Ветку, несмотря ни на какие обидные слова, которые она вздумает говорить нам.

Вот это номер! Мы прямо присели от неожиданности. До чего же нахальная и хитрая девчонка! Витька даже кулаки сжал. А она как ни в чем не бывало сидела на краешке письменного стола. Она была все в тех же узких брючках и розовой майке. Наклонив голову набок, Ветка выжидающе смотрела на нас. В ее глазах притаился смех. Конечно, она смеялась над нами. А что мы могли сделать? Не колотить же девчонку в ее собственной квартире. К тому же, рукопись… Да и вообще я не стал бы ее колотить. Ветка любит щуриться; ресницы у нее длинные и темные, а глаза синие. Из-за этих длинных ресниц они кажутся лохматыми. Нет, колотить ее я, пожалуй, не стал бы.

– Кубинский повстанец, говоришь? – выдавил из себя Витька.

– Ага, Энрике Мартинес Гомес, – Ветка подошла к столу, выдвинула ящик, и мы увидели уголок толстого кожаного переплета.

– А без клятвы нельзя? – спросил Вовка. Он весь подался вперед и не отрываясь смотрел в ящик стола. – Под честное слово, а?

– Ты давал своей маме честное слово, что не будешь есть мороженое. У тебя, кажется, гланды?

– Ну, гланды.

– А кто вчера после обеда купил две порции пломбира и съел их за мусорным ящиком?

Эта чертова девчонка знала буквально все! А Вовка каков, а? Утаил целых сорок копеек, не внес их в общую кассу. Ладно, об этом мы еще поговорим с ним. Толстый, несчастный обжора! Что касается меня, так вот уже две недели, как я не пробовал мороженого!

Витька даже не посмотрел на покрасневшего Вовку.

– А на каком это оружии клясться? – спросил он.

– На папиной двустволке.

– Тоже мне оружие! Оно же охотничье. Дробовик какой-то. Из него только солью стрелять. Кухонной.

– А там еще один ствол есть, пулевой, – крикнул из ванной Гаррик. Видимо, ему очень хотелось, чтобы Ветка вытянула из нас клятву. Иначе, в случае чего, Гаррику пришлось бы защищать сестру. А какой уж там из него защитник, из Профессора-то.

– Ну, раз пулевой, тогда неси.

Нести ружье не пришлось. Оно, оказывается, уж ждало нас на диване, прикрытое старыми газетами. Рядом с ним лежали два скрещенных столовых ножа.

– Убери их! – категорически заявил Витька. – Ты еще бы половник приволокла.

Ветка безропотно убрала ножи. Мы все положили пальцы на холодную сталь ружья и вразнобой повторили за Веткой слова страшной клятвы. В заключение сзади нас звонко щелкнул затвор фотоаппарата. Мы оглянулись. В дверях стоял Гаррик с ФЭДом в руках.

– Исторический момент увековечен, – торжественно объявил он. – Фотодокументы опровержению не подлежат.

Мы поняли, что путей отступления у нас нет.

– Ты только не очень злоупотребляй-то, – сказал Витька, искоса глядя на эту девчонку с мохнатыми глазами. – А то будешь теперь всякую ерунду молоть на радостях.

– Нет, зачем же, – Ветка пожала плечами. – Я только, если будет повод.

Она вытянула из ящика тяжелую рукопись и бережно положила ее на стол. Толстые, пожелтевшие от времени страницы исписаны ровными строчками почти незнакомых букв. Автор рукописи писал гусиным пером и, вероятно, очень быстро. Все сливалось в угловатые, бледно-серые, выцветшие частоколы с замысловатыми завитушками на конце.

Иногда строчки обрывались и страницу украшали мастерски вычерченные морские карты, силуэты парусных судов или профиль какой-то красивой женщины с длинными прямыми волосами, перехваченными на затылке тонким ремешком.

Рисунок этой женщины повторялся в разных местах рукописи. Под одним из них было что-то написано. Витька ткнулся носом в страницу и прочитал: «Аола».

– Кто это Аола? – спросил Вовка.

– Не знаю, – ответила Ветка. – Папа только начал читать рукопись. Впрочем, может, он уже знает. Приходите завтра с утра, он будет дома. Вот и спросите его. И я заодно послушаю.

Когда Ветка закрывала за нами дверь, я посмотрел на нее. Что-то знакомое почудилось мне в ее лице. Вроде Ветка и не Ветка. На кого же она похожа? Нос как нос, чуть кверху даже. И губы пухлые, как у маленькой. А волосы! Да, да, волосы… Гладкие, зачесанные назад темно-каштановые волосы Ветки были перехвачены у самого затылка тесемкой и дальше падали уже как придется. Аола!

– Ну, ты либо туда, либо сюда! – сказала мне Ветка. – А то, смотри, прищемлю ногу дверью.