Текст книги "На сопках Манчжурии (СИ)"

Автор книги: Евгений Белогорский

Соавторы: Владимир Панин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Глава V
Бурная жизнь новой Германии

Под мерный стук вагонных колес всегда хорошо думается о всяких насущных проблемах. Особенно это получается, когда ты сидишь у окна в удобном кресле, на столе белеют листы бумаги, а в окно веселыми лучами светит озорное апрельское солнце.

Сидевший в кресле вице-президент российской республики Иосиф Сталин внимательно читал лежавший перед ним документ, время от времени делая на нем пометки красным карандашом. Погруженный в работу, он не забывал бросать взгляды на стоящие в углу кабинета массивные часы. Его рабочий день был полностью расписан и посвящен решению различных государственных проблем, несмотря на сугубо представительские обязанности поста вице-президента.

Уже через неделю после вступления в новую должность он выехал в Царицын для решения вопроса, касающегося начала строительства второй очереди тракторного завода. Затем были поездки в Вятку, Петроград, Луганск, Челябинск, Тамбов. Там, вместо почетной синекуры «свадебного генерала» призванного на местное торжество, Сталин был занят решением сугубо хозяйственные проблемы.

Все это было нужным и важным для государства делом, но только на отраслевом уровне. Как государственного деятеля, страна узнала своего вице-президента весной 1923 года, когда страшный голод, охватил Поволжье, Башкирию, Приуралье и частично Южную Украину.

Сильная засуха 1922 года и неэффективная работа правительственной продовольственной комиссии, не сумевшей создать стратегический запас зерна, привело к массовой нехватке продовольствия, и в первую очередь среди крестьян.

Накал страстей в деревне подогрели зажиточные крестьяне, прозванные в деревне «кулаками-мироедами». Пользуясь бедственным положением простых людей, они моментально взвинтили цены на зерно, чем ещё больше ухудшили обстановку внутри страны. В охваченных голодом регионах, стали фиксироваться случаи массовые смерти среди крестьян.

Как только в Москву стали приходить известия о бедственном положении людей, Сталин немедленно выехал из столицы, чтобы разобраться с проблемой на месте. Литерный поезд вице-президента, состоявший всего из трех вагонов, в кратчайшие сроки объехал все Поволжье, и с каждой его остановки Алексееву летели телеграммы-доклады, рисующие безрадостное положение дел с продовольствием.

Срочно созванный по приказу президента кабинет министров попытался отделаться принятием полумер, которые были призваны лишь сгладить острые углы возникшей проблемы, но никак не разрешить её. Только вмешательство Сталина, которому президент Алексеев поручил возглавить комиссию по борьбе с голодом в стране, заставило правительство премьера Парамонова принять более решительные и действенные меры.

По требованию верховного комиссара правительственной комиссии, были установлены твердые цены на зерно и хлеб. Выше них никто не имел право их продавать, под угрозой уголовной ответственности с конфискацией имевшегося у него продовольствия.

С целью контроля исполнения постановления комиссии, из аппарата ГПУ был выделен специальный отдел по борьбе с продовольственной спекуляцией. При помощи народных активистов, его сотрудники быстро выявляли случаи спекуляции зерном и на основании президентского указа принимали безжалостные меры в отношении нарушителей закона. Спекулянт получал тюремный срок, а весь представленный на продажу хлеб конфисковался и пускался в продажу через государственные магазины.

Одновременно с этим, в Америку была направлена специальная комиссия, которая должна была закупить продовольствие на 25 миллионов долларов выделенных государством на борьбу с голодом. Возглавляемая Вячеславом Молотовым, она развернула бурную деятельность и вскоре из Нью-Йорка и Сан-Франциско, в Россию устремились пароходы груженые продовольствием.

Еще не утолившая свой послевоенный голод Европа, своеобразно откликнулась на русские трудности. Англичане опубликовали сенсационные репортажи о случаях каннибализме в русской глубинке, подкрепив их неизменными шаржами и карикатурами на русское правительство. «То, чего не были при императоре Николае II, случилась при президенте Алексееве!» – пафосно вещали заголовки французских газет, открыто намекая, что Россия по-прежнему недостаточно цивилизованная страна, а значит, на неё не распространяются правила хорошего тона, принятого в благородном семействе Европы.

Заданный Парижем и Лондоном тон немедленно подхватили вся остальные страны Старого Света, стремясь посредством печатного слова просветить «русских дикарей». Амстердам, Брюссель, Белград, Бухарест, Будапешт, Варшава, Мадрид, Стокгольм и Вена, в той или иной мере выразили свое законное беспокойство относительно положения в России. Всевозможные аналитики и комментаторы на разные лады пророчили падение «колосса на глиняных ногах» и скором наступлении в России новых Смутных времен.

Это давление было столь сильным и внушительным, что некоторые русские монархисты устремились в Таиланд, к высланному из России императору. Высказывая вселенскую скорбь по поводу горя, постигшего страну, они настойчиво призывали Николая вернуться домой, и спасти его от скорого краха. Но все их усилия были напрасны.

Пригревшийся в солнечном Бангкоке Николай не помышлял о возвращении на родину. Выдав замуж двух старших дочерей, Николай Александрович и Александра Федоровна были полностью заняты устройством свадьбы третьей дочери, мужем которой они хотели видеть местного принца.

Потерпев неудачу в Таиланде, новые «Минины и Пожарские» направили свои стопы в Женеву. Там на берегах альпийского озера жил великий князь Николай Николаевич. Он, после недавней смерти на автомобильных гонках в Монако брата Николая Михаила, имел гораздо больше прав на корону российской империи, чем Кирилл Владимирович, предавший, по мнению монархистов, династию феврале 1917 года.

Каково же было их разочарование, когда перед прибытием в имение великого князя они узнали, что Николай Николаевич перенес «апоплексический удар». Правда, седовласый гигант не сильно пострадал от этого, ходить и говорить он мог как и прежде, однако сам факт наличия проблем со здоровьем, ставил крест на политической деятельности господина Романова.

Единственным, кто не присоединился к квакающему хору «малой Антанты» оказался итальянский премьер-министр Бенито Муссолини. Едва узнав о масштабах трагедии в России, он вызвал к себе русского посла и предложил отправить в Одессу два парохода с продовольствием, в качестве жеста доброй воли.

Президент Алексеев моментально ухватился за брошенную ему «зеленую ветку дружбы» и в ответ удостоил Муссолини орденом «Дружбы и мира», недавно учрежденного в России для награждения глав иностранных государств. Политический престиж страны, и его собственный, был очень важен для президента Алексеева и потому золотой кружочек с миртовым венком украсил грудь апеннинского бунта.

Поднятая европейцами свистопляска вокруг голода в России показала, как много было врагов у молодой республики, но вместе с тем у неё обнаружились и друзья, пусть не в столь большом количестве. Первым на призыв Сталина о помощи голодающему Поволжью откликнулся проживающий в Италии Максим Горький. Этот писатель, чье имя было известно всему миру, обратился к общественности Европы оказать посильную лепту в борьбе с голодом. Голос такого колокола нельзя было не услышать и не откликнуться. Многие граждане Франции, Англии, Голландии, Испании и даже Германии перечислили денежные взносы на специальные счета открытые Горьким для помощи народу России.

Другим большим другом России оказался знаменитый ученый, путешественник и полярный исследователь норвежец Фритьоф Нансен. Полностью изведав «плоды славы», он оставил свои географические изыскания и занялся общественной деятельностью по оказанию помощи народам земного шара, терпящим нужду или бедствие.

Его выступление на трибуне Лиги наций с призывом помочь России в борьбе с голодом, стало резким диссонансом той волне дискредитации Москвы, что охватило европейское общество. Спокойным и ровным голосом, норвежец сказал о недопустимости ведения пустых дебатов по осуждению ошибок русского правительства, вместо того чтобы заниматься конкретными делами по спасению тех, кого еще можно спасти.

– Каждый день, от нехватки простого куска хлеба, в России умирают десятки, если не сотни людей. Я призываю вас, тех, кто не понаслышке знает, что такое муки голода, к простому человеческому состраданию и христианскому человеколюбию. Стоя на этой высокой трибуне, я прекрасно осознаю, что невозможно спасти всех страждущих, но я также твердо знаю, что невозможно сидеть, сложа руки и спокойно наблюдать, как гибнут ни в чем не повинные люди, сваливая всю ответственность за их спасение на правительство России. Нужно попытаться оказать помощь тем, кого ещё можно спасти. В этом я вижу долг и предназначение европейской нации в тот момент, когда не гремят пушки, не стреляют пулеметы и солдаты не уничтожают друг друга по велению своих правителей – говорил Нансен и его слова, не остались «голосом вопиющего в пустыни», несмотря на явную антирусскую позицию постоянных членов Совета Лиги наций.

Накал напряженности вокруг России сразу уменьшился. Тон газет и политиков стал если не миролюбивым, то не столь агрессивным как это было до этого. Европа и остальной мир взяли паузу, наблюдая за тем как, русский президент выйдет из опасного для себя положения.

Деньги, спешно выделенные правительством на борьбу с голодом, гуманитарная помощь из-за рубежа и быстрая доставка морем сыграли свою роль. Уже к средине мая в порты страны стали прибывать пароходы с продовольствием, которое затем по железной дороге, спасительными ручейками потекло в голодающие регионы. Однако как показала жизнь, приобрести и доставить до места назначения это ещё не все. Нужно было ещё раздать её нуждающимся и при этом избежать привычных в этом деле перекосов.

Для этого, с целью недопущения хищения продовольствия, на местах были организованы продовольственные комитеты. Они были призваны не допустить возникновения каких-либо перекосов при распределении еды среди голодающего населения.

Гарантию эффективности работы этих комитетов Сталин видел в их составе. По требованию центра, они составлялись большей частью из представителей простого народа: рабочих, крестьян, а также из интеллигенции. Списки комитетов утверждались на общем собрании сел, уездов и городов, путем открытого обсуждения и голосования каждой кандидатуры.

Конечно, происхождение членов продовольственных комитетов не давало твердой гарантии, что они будут всегда действовать объективно и непредвзято, жизнь есть жизнь, со всей своей непредсказуемостью. Однако положительный результат от их деятельности полностью перекрывал все отрицательные издержки их работы. Благодаря работе комитетов, удалось избежать разрастания голода по стране. К концу мая число смертей от голода замедлило свой рост, остановилось, а к началу июля пошло на убыль.

Все лето и начало осени, верховный комиссар провел в разъездах по стране. Без всякого страха направлялся он в охваченные голодом города и селения, шел на встречу с народом, нисколько не заботясь о своей безопасности. Порой люди не верили тому, что к ним приехал высокий гость из столицы, а не какой-нибудь районный уполномоченный, столь просто и без излишеств одевался верховный комиссар, а его свита едва превышала десяти человек.

Президент Алексеев по достоинству оценил деятельность своего протеже. Сталин был награжден орденом «Почета», который по указу президента дополнил орденский ряд страны. Признавая славное прошлое России, Алексеев намеренно подчеркивал, что теперь она не царская империя, а демократическая республика.

Начав свою индустриализацию, молодая республика остро нуждалась в инженерах и высококлассных специалистах. Для ликвидации этого дефицита в Москве, Петрограде, Киеве и Екатеринославе уже были открыты новые институты, чьи выпускники должны были решить эту проблему. Однако этот светлый момент мог наступить лишь через долгих четыре года, и взгляд России вновь устремился на Германию, благо там был очень благоприятный момент для вывоза специалистов из страны.

В результате непродуманных действий рейхсканцлера германской республики Вильгельма Куно по выплате военных репараций Франции, в стране вспыхнула инфляция. Пытаясь исправить положение, правительство включило печатный станок, но этот шаг только подстегнул процесс обвала бумажной марки.

В конце 1922 года килограмм хлеба в стране стоил 130 марок, а годом позже – уже 300 миллиардов. В марте 1923 года золотая марка равнялась 262 тысячам бумажной марки, а к концу года составляла 100 миллиардов. На май 1923 года обменный курс американского доллара составлял 2 миллиарда марок, тогда как к декабрю 1923 года он превышал 210 миллиардов марок.

Стремясь справиться с гиперинфляцией, правительство ввело новые деньги, рентную марку из расчета 1 рентная марка к 1 миллиарду бумажных марок. Определенной части населения Германии он принес выгоду, но остальному большинству одно лишь разорение. В этом положении многие специалисты были готовы немедленно выехать за границу, где платили стабильной и твердой валютой. Вот для собирания этих голодных умов и выехала торгово-промышленная делегация во главе с вице-президентом.

Основной целью этой поездки была встреча с новым канцлером Германии Вильгельмом Марксом и подписание соглашений по отсрочке очередных репарационных выплат для России. Взамен этого Москва получало право на беспрепятственный вывоз любых товаров, патентов и людей, даже если те являлись носителями государственной тайны. Сначала предполагалось, что делегация ограничит свое пребывание только одним столичным Берлином, но Сталин настоял на обязательном посещении Рура с его городами Дуйсбург, Дюссельдорф, Майнц, а также столицы Вюртемберга Штутгарта.

Окончив работу с документами, глава русской делегации был занят изучением справочника промышленных заводов Германии, недавно переведенного на русский язык. Перед поездкой он изучил массу технической литературы для того, чтобы иметь собственное представление о предмете торгов и не зависеть от мнения экспертов.

Позади правительственного поезда остались бывшие царские владения, а ныне независимое государство Польша, главный союзник новой Европы в её закулисной борьбе с Москвой. Участившиеся в последнее время инциденты на российско-польской границе, не способствовали улучшению межгосударственных отношений между соседями по Восточной Европе. Чувствуя поддержку Лондона и Парижа, правительство маршала Рыдз-Смиглы настаивало на пересмотре границ и возвращении Речи Посполитой земель, именуемых Варшавой Белостокским воеводством.

Используя послабление пограничного режима для посещения разделенных границей родственников, тайные эмиссары из Варшавы развернули бурную агитацию среди польского населения за воссоединение с исторической родиной. Массовые выступление поляков ГПУ сумела предотвратить в самый последний момент, проведя массовые аресты благодаря спискам, которые были добыты в варшавской эскпозитуре.

Русскими контрразведчиками была захвачено только основное ядро заговорщиков, и многим простым членам сопротивления удалось бежать через границу. Заговор провалился, но разгневанная неудачей Варшава хотела непременно отыграться во чтобы то ни стало.

Из белостокских беглецов были созданы вооруженные отряды, которые стали переходить границу и нападать на пограничные заставы и мирных жителей. На все протесты Москвы, Варшава отвечала, что постарается навести порядок на границе, но дальше слов дело не шло.

В ответ на это, в подчинение пограничников были переданы дислоцированные в Белостоке воинские части, с помощью которых порядок на границе был быстро наведен. Прорвавшиеся из-за кордона банды были уничтожены при помощи кавалерии и вскоре, через границу уже некого было посылать.

Москва наивно полагала, что инцидент исчерпан, но потомки польской шляхты думали иначе. В декабре 1923 года на варшавском вокзале террористом-одиночкой, выстрелом из пистолета, был убит российский посол, встречавший едущего на переговоры в Париж министра иностранных дел Воронцова. Террорист беспрепятственно прошел через полицейское оцепление и разрядил свой револьвер в спину ничего не подозревавшему Борису Ткачеву. От трех пулевых ранений посол скончался на месте, а сам террорист угодил под проходящий поезд, спасаясь от рук полиции.

Покушавшимся оказался поляк из Белостока Марек Добжинский, чьи действия были сразу объявлены личной местью за гибель отца, погибшего в одном из рейдов на русскую территорию. Именно поэтому, во время стоянки в Варшаве, российская делегация не покидала поезда. Встреча вице-президента и исполняющего обязанности посла России в Польше Трояновского прошла в вагоне по настоянию охраны. Таковы были реалии того времени.

Прибытие русской делегации в столицу Германии ждал не только начальник берлинской полиции Гард, на которого возлагалась безопасность дорогих гостей. Их ждал некий господин, предъявивший при въезде в страну паспорт на имя Джона Фултона, от которого за версту пахло спецслужбой.

Войдя, в кабинет Гарда, гость бесцеремонно бросил шляпу на стол полицейскому, развалился в кресле и демонстративно положил ноги в пыльных ботинках на соседний стул.

– Вас уже предупредили о моем визите? – поинтересовался у Гарда посетитель, неторопливо пережевывая жвачку.

– Так точно господин…?

– Ограничимся одним господином, – отрезал Фултон, – меня интересует культурная программа русской делегации. Куда намечено отвезти их вице-президента после переговоров?

– Простите, господин, но этот вопрос ещё не решен окончательно. Возможно, они захотят посетить дворец кайзера Вильгельма, возможно Пергамон-музей или берлинскую филармонию.

– К черту филармонию и дворец кайзера! Вы должны предоставить своему гостю более приятное удовольствие, чем созерцание мумий и фарфорового сервиза, под скучное дребезжание экскурсовода. Я понятно излагаю?

– Не совсем понятно, господин. Что конкретно вы хотите, чтобы мы ему показали?

– Конечно же, женщин, немецких женщин, о которых пишет каждая берлинская газета, недогадливый вы наш! – гость сбросил ноги со стула и проворным движением извлек из кармана пальто смятую газету.

– Что сегодня дают в «Колизее»? Ага, вот – «400 абсолютно голых женщин»! Хотя нет, четыреста это явный перебор, во всем нужно знать меру. Побережем нравственность ваших гостей, а не то, чего доброго, они позабудут свой православный пуританизм и бросятся на сцену ловить себе германских нимф и наяд, – гость весело подмигнул Гарду. – Так, что ещё тут у нас. «Эридан» – сто голых женщин, «Аполло» – сто пятьдесят голых женщин, «Венеция» – двести голых женщин. Я думаю «Аполло» это то, что надо. Скромно, но со вкусом. Скажите, Гард, это прибыльное дело для немок вертеть голым задом и вскидывать на уровень груди ноги?

– Они, работают исключительно за еду, господин, – ответил полицейский и на его скулах, проступили пятна гнева. Гард был человеком старой школы, и нынешнее поведение молодежи его сильно шокировало, хотя он отлично знал, что заниматься столь непристойным делом женщин заставляет крайняя нужда.

– Да? – удивился гость, – впрочем, возможно это и к лучшему. Значит, завтра вы везете дорогих гостей в «Аполло», чья дирекция должна сделать все от них зависящее, чтобы дорогие гости как следует насладились зрелищем. Вам, понятно, как следует!

Гость так выразительно глянул на полицейского, что Гард непроизвольно вытянулся перед ним в струнку.

– Так, точно.

– Вот и прекрасно. Однако я не исключаю возможности того, что голые прелести ваших валькирий могут не тронуть сердца дорогого гостя, несмотря на его горячую южную кровь. В жизни все может быть. На этот случай вы должны приготовить такие «медовые ловушки», чтобы он не смог устоять. Ведь у вас имеются такие кадры?

– Да, имеются.

– Значит, вы выделите самых лучших девиц и проследите за тем, чтобы дирекция «Аполло» не препятствовала их действиям. А то, знаете ли, были случаи, когда из-за несогласованных действий проваливались очень важные операции.

– Не беспокойтесь, лично прослежу за этим, – заверил гостя Гард.

– Я надеюсь, также и на то, что вашим девушкам удастся растопить сердце русского горца. Возможно, придется отказаться от варианта роковой соблазнительницы и попробовать маленького несчастного воробушка. Согласно достоверным сведениям, полученным из Москвы, объект довольно сдержан к женщинам, несмотря на то, что он кавказец. Так что возможны любые варианты соблазнения. В этом я не собираюсь связывать вам руки господин полицай-президент. Мне нужен только один положительный результат.

– Если цель оправдывает средства, то он будет, – пообещал гостю полицейский, хорошо знавший свой контингент.

– Она очень даже оправдывает себя, – хмыкнул Фултон. – Значит, мы будем ждать гостей в любое время ночи, в гостевом люксе отеля «Адлон». Вы ведь там собираетесь разместить господина Сталина?

– Да, именно в «Адлоне».

– Вот номер телефона, по которому вам следует извещать обо всех перемещениях вашего гостя, – посетитель бросил на стол Гарда квадратик плотной бумаги. – Ваши позывные Фрэд, мой отзыв Гордон. Всего доброго, господин Гард.

Фултон с достоинством надел шляпу и покинул кабинет начальника полиции. На выходе в коридоре он заметил симпатичную блондинку с аккуратно завитыми кудрями. Остановившись перед девушкой, он поднял руку и требовательно поманил её пальцем.

Лет десять назад за подобное действие он получил бы звонкую пощечину и кучу всевозможных неприятностей, но теперь это была другая страна. Хороший плащ и дорогой костюм выдавали в Фултоне богатого иностранца, и девушка покорно подошла к нему. Ведь всем сотрудникам полиции предписывалось быть вежливыми с высокими гостями.

– Что угодно господину? Вы что-то ищите? – спросила девушка, чем вызвала довольную улыбку на лице Фултона.

– Ищу? Нет, дорогая, я уже нашел. Жду сегодня вас в семь вечера в отеле «Эксельсиор», 105 номер.

– Но, я никак… не могу, я… – сказала блондинка, покрываясь красными пятнами стыда.

– Прекрасно понимаю ваши волнения и терзания милочка, но думаю, двадцать долларов будут хорошим аргументом для нанесения вечернего визита ко мне.

– Но я служу в полиции, господин и у меня есть жених, Пауль. Мы скоро должны пожениться, – пролепетали девушка, стыдливо пряча глаза.

– Вечерние визиты обычно наносят в вечернем платье, а не в мундире. Давайте остановимся на общепризнанном варианте романтического знакомства. Что же касается чести Пауля, то я готов добавить ещё десять, нет пятнадцать долларов. Поверьте, дорогая, я знаю местные расценки, это уже двойная такса.

От этих слов девушка стала кумачовой, и она отвернула от Фултона горящее лицо.

– Ну, к чему подобная щепетильность, право слово не понимаю. Ваш жених по достоинству оценит ваше самопожертвование, да и не только он. У вас самой ещё нет детей, но наверняка есть младшие братья или сестры, которым очень хочется есть. Я знаю, о плодовитости немецких женщин. Почти каждая из них имеет не меньше трех детей, – Фултон раскрыл перед лицом девушки пухлый бумажник и вытащил банкноту в пять долларов. – Вот что, возьмите дядюшку Линкольна и прямо сейчас купите им вкусной еды, от которой у них не будет урчать в желудках. Устройте своим родным маленький праздник, и они будут помнить его всю свою жизнь.

И Фултон решительным жестом впихнул в безвольную девичью ладонь шершавую бумагу с изображением американского президента, а затем сжал её в кулак.

– Не беспокойтесь, она настоящая. Итак, до встречи. «Эксельсиор», 105 номер, семь вечера. Спросите мистера Фултона, и я гарантирую вам незабываемый прием, – мужчина вежливо приподнял шляпу, похлопал девушку по щеке и с довольным видом двинулся к двери.

Выбранная им девушка как нельзя лучше дополняла прелести высокой статной певицы из кабаре, которую Фултон снял прямо на улице перед посещением полиции. Прямая как стрела, шатенка заметно выделялась среди общего людского потока, бегущего по берлинской мостовой, и господин ловелас никак не мог пройти мимо неё.

Совершенно не обращая на идущего с ней пожилого мужчину, требовательным взмахом руки Фултон остановил пару и подозвал их к себе. Вначале он думал, что против знакомства будет протестовать спутник шатенки, но к его изумлению, несговорчивость проявила девушка, а седовласый энергично подталкивал красавицу к Фултону.

Как оказалось потом, он был антрепренером шатенки с лицом ангела и за свою расторопность получил от иностранного гостя Берлина хорошую гаванскую сигару. Сама девушка согласилась поработать в вечернее время за двадцать семь долларов плюс ужин, плюс немедленный задаток в три доллара. Когда стороны пришли к соглашению, шатенка деловито спрятала полученные деньги на груди и с достоинством продолжила путь, как ни в чем, ни бывало. Берлинка оказалась весьма прагматичным человеком.

Московский поезд прибыл на Лертский вокзал точно по расписанию, в 9:42. Также ровно в отведенные полчаса уложилась вся церемония встречи высокого гостя дорогими хозяевами, после чего кавалькада лимузинов устремилась к рейхсканцелярии. Там, на Вильгельмштрассе 77, в бывшем дворце князя Антона Радзивилла, прибывших гостей ожидал господин рейхсканцлер Вильгельм Маркс.

Несмотря на свою «пролетарскую» фамилию, господин канцлер был типичным представителем прусского парламентаризма. Не склонный к быстрым действиям, поборник поиска компромисса, Маркс, по мнению Эбберта, был именно той политической фигурой, которая могла нивелировать последствия прошлогодней инфляции. Новый рейхсканцлер всех внимательно слушал, со всеми соглашался, но не торопился действовать, чем сбивал волну напряженности, охватившую Германию.

Играя на соперничестве Англии и Франции, он добился, что Париж не только отказался от намерений аннексировать Рурскую область в счет погашения долгов по репарациям, но даже согласился на месячный мораторий их выплат. Заигрывая с Россией, соглашаясь на тайное сотрудничество рейхсвера и русской армии, Маркс ловко будил у Запада настороженность по поводу возможного поглощения азиатским медведем европейской золушки. И все это происходило на бурлящем фоне многочисленных внутренних проблем.

Так за пять минут до прибытия русской делегации, принесли сообщение из Мюнхена, в котором сообщалось, что Бавария отказывается признавать главенство законов германской республики над баварскими. Канцлер предчувствовал подобный ход со стороны баварских сепаратистов, во главе с Густавом фон Каром, за спиной которого проглядывались французы, не мытьем так катаньем забрать у Берлина Рур.

Логичным шагом, способным вразумить гордых баварцев, было введение чрезвычайного положения, но в данный момент это подрывало позиции Германии на переговорах. Маркс очень опасался, что узнай русский вице-президент о возникших проблемах, тон на переговорах будет иным, и немцам придется идти на дополнительные уступки. По полученным канцлером сведениям, черноусый горец был мастером по выжиманию молока из сыра и сока из уже выжатого лимона.

Поэтому, баварская проблема была отложена на потом, а все внимание было приковано к гостям. Господин канцлер, одетый во фрак, лично встретил их перед парадным входом рейхсканцелярии и проводил на второй этаж, в зал для переговоров.

Вопреки ожиданиям Маркса, Сталин не производил впечатления отъявленного хитреца. В меру сдержан и вежлив, он доброжелательно встретил речь канцлера и в ответном слове не допустил проявлений откровенного пренебрежения, коим часто грешили французы, англичане, американцы и даже голландцы. Русский вице-президент обращался к Марксу как равный к равному, но за каждую оказанную немецкой стороне услугу требовал равноценного ответа. При этом военная сторона сотрудничества отходила на второй план перед желанием русского гостя создать собственное промышленное производство немецкими руками.

Именно поэтому и была организованна поездка в Рурскую область, где русские манили голодных немецких специалистов сладкими пирогами эмиграции. Канцлер подозревал, что у господ вербовщиков уже имеются готовые списки, но ничего поделать с этим не мог. Сегодня черноусый кавалер заказывал музыку и танцевал немецкую девушку.

Когда документы были подписаны и договаривающиеся стороны подняли бокалы с шампанским, к высокому гостю подошел барон Бакст – главный церемониймейстер рейхсканцелярии.

– Как собираются дорогие гости завершить сегодняшний день? Какие достопримечательности нашего города они хотят увидеть? Осмелюсь взять на себя смелость и со всей ответственностью предложить вашему вниманию наше знаменитое «Аполло». Там сегодня будет весьма занимательная программа, – доверительным тоном обратился он к гостям.

– «Аполло»? Я слышал о нем много хороших отзывов. Думаю, нам стоит принять предложение наших хозяев, – поддержал предложение Бакста заместитель министра торговли Ямщиков и выразительно посмотрел на Сталина.

В ответ тот вежливо поднял бокал в сторону Бакста и неторопливо произнес: – Не имею ничего против посещения «Аполло» членами нашей делегации. Возможно, его действительно стоит посетить и увидеть своими глазами. Однако я бы очень хотел посетить университет имени великого Гумбольдта и осмотреть его знаменитый музей и коллекции. Надеюсь, это не доставит нашим хозяевам серьезных хлопот и затруднений?

Этот ответ для Бакста был подобен грому среди ясного неба и поверг его в шок.

– Музей Гумбольдта? Право не знаю, как и быть. Он только недавно открылся после ремонта и ещё не совсем готов для приема столь важного гостя как вы. Возможно, лучше будет посмотреть Александерплац, там тоже есть много интересного? – предложил Бакст, но черноусый был непреклонен.

– Для того чтобы прикоснуться к великому, не нужно облачаться в торжественный костюм. Я готов посетить университет Гумбольдта не как высокопоставленное лицо, а как простой посетитель, господин Бакст.

– Я охотно составлю вам компанию, господин Сталин. Тем более я неплохо знаю университетский музей и смогу быть вашим гидом – вмешался в разговор Маркс.

– Буду только рад этому, господин канцлер – ответил черноусый и легонько чокнулся краем своего бокала с бокалом Маркса. Казалось, что вопрос о культурной программе для российской делегации уже закрыт, но господин Бакст не собирался просто так сдаваться.

– Тяга нашего дорогого гостя к познанию, это прекрасно, но те же философы говорили о необходимости сочетания полезного и приятного. Осмотр музея Гумбольдта займет никак не более трех часов, и господин Сталин вполне успевает в «Аполло» к началу его зажигательной программы.