Текст книги "О самовоспитании врача"

Автор книги: Евгений Вагнер

Соавторы: Александр Росновский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

*(А. М. Горький. Об умниках.—;В сб.: Публицистические статьи. Л., Огиз, 1933, с. 127.)

Конечно, эрудиция, т. е. начитанность, широкое знакомство со специальной литературой – это ценное качество врача, но только при том условии, что все прочитанное воспринято, критически оценено и стало как бы органической частью духовного мира прочитавшего. В этой связи всегда нужно вспоминать мудрые слова древнегреческого философа Демокрита: «Суть дела не в полноте знания, а в полноте разумения (понимания)».

Второй разновидностью показной учености является похвальба отдельных незадачливых «ученых» количеством своих печатных работ. Между тем ведь дело не в количестве, а в качестве работ, в их объективной ценности. Небесполезно напомнить, что, например, вюрцбургский профессор-физик Вильгельм Конрад Рентген основные данные об открытых им икс-лучах изложил в трех небольших журнальных сообщениях-тезисах. Также и истинный благодетель страждущего человечества Джозеф Листер принципы своего учения о безгнилостном лечении ран представил в сравнительно небольшой статье, напечатанной в журнале «Ланцет» под заголовком «О новом способе лечения осложненных переломов, нарывов и т. д.». А ведь их скромные по числу и объему работы открыли новые горизонты в науке, в практической медицине, стали эпохальными. И, что особенно характерно, эти поистине великие деятели науки не кичились своими достижениями, не выпячивали свой приоритет. Заслуги их оценила история.

Это очень поучительный пример для тех молодых медиков, которые пытаются публиковать сообщения о своих малопримечательных научных или даже чисто технических предложениях под громкими заголовками «Мой способ лечения», «Наша модификация...», «Новый метод диагностики...» и т. п.

В последнее время кое-где находит последователей заимствованная на Западе «мода» использования общей печати для «сиюминутного» оповещения публики о достижениях отдельных врачей. Наглядным примером этой порочной практики может служить появление в конце 1972-го и начале 1973 года на страницах многих местных и центральных газет целого ряда статей с кричащими заголовками «Уникальная операция в Ярославле», «Первая в мире» и т. д. В этих статьях в неприятном саморекламном тоне (с перечислением имен всех участников событий) описывалась попытка группы ярославских врачей приживить оторванную голень юноше Ерохину, сбитому грузовой автомашиной. Как известно, попытки приживления различных фрагментов конечностей не являются «уникальными» и «первыми в мире»– многие хирурги с достаточным опытом тоже пытались делать подобные операции. И судить о результатах таких попыток нужно с большой осторожностью. К сожалению, описываемая операция тоже окончилась неудачей.

Тем, кто склонен к чрезмерным претензиям, не нужно забывать, что в практической медицине не так уж много «нового под луной». Поэтому, прежде чем ставить вопрос о своем приоритете, следует хорошенько ознакомиться с соответствующей старой и современной литературой. Иначе можно очутиться в положении известных персонажей гениальной комедии Н. В. Гоголя «Ревизор» Бобчинского и Добчинского:

– Э! говорю я Петру Ивановичу.

– Нет, Петр Иванович, это я сказал Э!

– Сначала вы сказали, а потом и я сказал Э!

Один из учеников известного московского хирурга А. В. Мартынова так характеризовал стиль научной работы своего шефа: «Алексей Васильевич не одобрял в научной работе стремление к сенсации, к дешевым и легким успехам. В этом отношении сам Алексей Васильевич являл нам всегда пример величайшей скромности, вплоть до того, что не спешил, а иногда и вовсе избегал опубликовывать даже те свои взгляды и методы, приоритет авторства на которые бесспорно принадлежал ему».*

*(Л. Н. Блументаль Речь памяти А. В. Мартынова. – «Советская клиника», 1035, № 1 (113). )

О третьем виде показной учености, получающей .в последнее время довольно широкое распространение,– учености, если можно так выразиться, «за чужой счет», не так давно с негодованием писал академик П. Анохин: «Мне хотелось бы сказать и о другой беде, знакомой авторам новых идей. Слушаешь иной доклад и отмечаешь: это докладчик «заимствовал» у того, это – у другого, это – у меня,– и личего сделать не можешь. «Автор» стоит, улыбается, ему даже пожимают руку. А ведь я помню время, когда человека, который не сослался на чужую работу, где первоначально содержалась идея эксперимента, поставленного им, подвергали остракизму – с ним не здоровались, он был конченным человеком для мира науки, он был изгнанником общества. Подобное поведение считалось высшим преступлением для ученого. А теперь зачастую слышишь не осуждение, а глас восхищения: «Как ловко он это сделал!».*

*(П. Анохин. Ограничивая оригинальность? – «Литературная газета», 1972, № 3, 26 июля.)

В этой связи весьма своевременным является принятое в ноябре 1974 года постановление Центрального Комитета КПСС и Совета Министров СССР «О мерах по дальнейшему совершенствованию аттестации научных и научно-преподавательских кадров». Зафиксированное в нем требование создать при защите диссертаций обстановку плодотворной, творческой дискуссии, высокой требовательности, принципиальности и соблюдения научной этики будет эффективным средством борьбы с любителями строить свой научный авторитет «за чужой счет».

Говоря о врачебном зазнайстве, нельзя не упомянуть и о допускаемом отдельными представителями нашей профессии самодовольном восхвалении своих успехов и достижений в области практического врачевания. Самореклама вообще отвратительна. И совсем уж плохо, если она, как это иногда бывает, сопровождается ни. начем не основанными критическими замечаниями по адресу врачей или лечебных учреждений, где больной лечился ранее: «Почему же вы раньше ко мне не обратились?..»; «Ну как это можно было так запустить вашу болезнь...» и т. п.

Такие разговоры прежде всего являются грубейшим нарушением принципов деонтологии. Кроме того, очень полезно помнить мудрую сентенцию знаменитого арабского врача Исаака Эль Израили, жившего еще тысячу лет назад: «Никогда не отзывайся дурно о других врачах, ибо каждый имеет свой счастливый и несчастливый час. Пусть прославляют тебя дела твои, а не язык!»

А что «несчастливые часы» бывают у всякого, даже самого выдающегося представителя нашей профессии, может свидетельствовать хотя бы такой пример. Знаменитый хирург, творец спинномозговой анестезии профессор Август Бир за один «несчастливый» для него 1925 год потерял трех таких больных, как первый президент Германской республики Эберт, всемирно известный акушер-гинеколог Эрнст Бумм и крупнейший немецкий финансист того времени мультимиллионер Тиссен. Все они были оперированы по поводу «острого живота», явления которого у двух из них были связаны с воспалением желчного пузыря.

Этот пример достаточно убедительно показывает, как осторожно нужно оценивать свои лечебные успехи.

Говоря об отрицательных явлениях, следует упомянуть еще о встречающемся иногда во врачебном мире (чаще всего у врачей-администраторов) стремлении щегольнуть внешним блеском, образцовым состоянием и не всегда достоверными успехами в работе лечебного учреждения.

Такая практика получила довольно популярное теперь название «показухи». Трудно сказать, войдет ли это слово в золотой фонд русского языка. Но что оно довольно удачно характеризует целый комплекс отрицательных явлений, не подлежит сомнению. В этот не особенно приятно пахнущий букет входят мелкое тщеславие, обман, карьеризм, иногда обыкновенная трусость.

Опытным администраторам, авторитетным организаторам медико-санитарного дела хорошо известно, что и за красивым фасадом нередко может оказаться весьма неприглядная действительность. Не случайно говорят,что о подлинном состоянии лечебного учреждения следует судить не по нарядным занавескам, цветам и пр., а по тому, как содержатся уборные, насколько старательно моют и дезинфицируют подкладочные судна, на каких тюфяках и в каком белье лежат больные, как налажены лечебный процесс, питание, обработка, прием больных и т. д.

Когда академик Н. Н. Бурденко впервые посетил свою клинику в Москве, он прежде всего осведомился, каков там процент послеоперационных нагноений. И, получив малоутешительный ответ, сразу же полез на чердак, чтобы проверить, как действует вентиляция.

Профессор В. А. Оппель периодически проводил вместе с обслуживающим персоналом обходы отделения, во время которых выискивал в самых незаметных уголках пыль и грязь.

Как видео из недавно изданного «Дневника хирурга» академика А. А. Вишневского, он во время своих объездов фронтовых госпиталей всегда особое внимание уделял именно такого рода «мелочам».

Очень полезно научиться во всем видеть не внешнее, нередко обманчивое, а существенное, основное, объективно важное.

Советский врач работает не напоказ, не на себя, не в интересах личной карьеры, а для пользы высокоответственного дела, которому он призван честно и бескорыстно служить.

Он всегда должен стараться жить и работать так, чтобы, говоря словами поэта,

для власти, для ливреи

Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи.

А. С. Пушкин

* * *

Как известно, врачу в процессе практической работы очень часто приходится давать больным (а также и здоровым) различного рода советы и рекомендации о необходимости бережного отношения к своему здоровью, о правильном режиме труда, отдыха, питания, о вреде курения табака и неумеренного употребления спиртных напитков, о пользе пребывания на свежем воздухе, систематических занятий гимнастикой и т. д.

И вот здесь-то нередко проявляется разительное расхождение между тем, что настойчиво рекомендует врач, и тем, что он делает сам.

Уже давно отмечено, что врачи, более или менее удачно излечивая больных, очень плохо заботятся о своем личном здоровье. И в наши дни старый библейский призыв «Врачу, исцелися сам» не потерял своей актуальности.

Довольно наглядное представление об отношении врачей к своему здоровью дает анализ ответов 145 врачей г. Таллина на анкету, специально проведенную профессором Н. В. Эльштейном.*

*(H. В. Эльштейн. Врач как больной. – «Клиническая медицина», 1961, № 9.)

Анкета

Вопрос

Женщины (99 чел.)

Мужчины (46 чел.)

Ответ

утвердительный

отрицательный

неопределенный

утвердительный

отрицательный

неопределенный

Занимаетесь ли Вы утренней гимнастикой?

21

78

–

14

32

–

Рационально ли с медицинской точки зрения Вы питаетесь?

20

78

1

17

28

1

Все ли делается Вами лично для медицински рационального режима дня, в частности отдыха?

18

80

1

10

36

–

Придерживаетесь ли Вы тех рекомендаций по рациональному образу жизни, которые Вы делаете больным?

15

79

5

9

34

3

Таким образом, громадное большинство врачей (до 80%) не придерживаются рекомендаций по рациональному образу жизни, которые они дают больным: нерегулярно питаются, не занимаются физкультурой и т. д. А ведь всем им прекрасно известно, что труд врача связан с постоянным перенапряжением нервной системы, в ряде случаев – со значительной физической нагрузкой, другими специфическими вредностями. В результате всего этого, как свидетельствуют приводимые в той же статье Н. В. Эльштейна данные некоторых американских авторов, от коронаросклероза врачи умирают вдвое чаще, чем люди других профессий; 50% хирургов в возрасте старше пятидесяти лет погибают от инфаркта миокарда или сосудистых поражений центральной нервной системы.

Таков ущерб, который причиняют себе врачи, пренебрежительно относясь к сохранению своего здоровья.

Как обстоит в этом отношении дело у нашей молодежи– будущих врачей? Нельзя сказать, чтобы совсем хорошо. Несмотря на имеющиеся в медицинских вузах широкие возможности для занятий физкультурой и спортом, благоприятные условия для активного отдыха, общественно полезного физического труда (субботники, летние выезды в колхозы и на новостройки), определенная часть студентов старается уклоняться от физического самовоспитания. Это большое, трудновоополни-мое упущение!

Для того чтобы стать способным выполнять предстоящую медику ответственную работу, нужно быть не только ясным умственно, чистым и устойчивым морально, но и здоровым, достаточно хорошо развитым и закаленным физически. «Здоровый дух в здоровом теле» нужен врачам не меньше, если не больше, чем представителям других специальностей.

Говоря о противоречиях между словами и делами в деятельности врача, нельзя не остановиться на вопросе о курении и злоупотреблении спиртными напитками.

Теоретически всякий врач должен быть заклятым врагом каждого из этих зол. Но практически не всегда так получается. Ведь и теперь нередко можно видеть врача, делающего обход больничных палат с папиросой в зубах, или зайти в ординаторскую, наполненную клубами табачного дыма. Встречаются также и совершенно недопустимые случаи появления на работе врачей в нетрезвом состоянии.

Как может реагировать на настойчивые советы бросить курить больной, который видит, как сам врач «со смаком» раскуривает сигарету? Или насколько убедительным покажется человеку, страдающему заболеванием почек, категорическое запрещение употреблять спиртные напитки, если от самого врача разит винным перегаром? Конечно, естественным результатом таких формально-лицемерных рекомендаций явится падение авторитета врача, пренебрежение его советами и требованиями, скептическое отношение к медицине вообще и к ее представителям в частности.

Когда говорят о медиках, нередко употребляют несколько претенциозное выражение «люди в белых халатах». Тем самым как бы подчеркивается чистота этих людей.

Конечно, в жизни бывает всякое: иногда такое представление и не оправдывается. Но все же оно обязывает каждого из нас ко многому. И прежде всего это «многое» требует, чтобы врач воспитал себя честным, искренним, далеким от малейшего подобия фарисейства, строго последовательным в своих суждениях и поступках.

VI. Врач и больной

Больного нужно жалеть,

больного нужно холить,

возле больного нужно

трудиться.

Н. М. Волкович

Я. М. Кочергин. «Н. И. ПИРОГОВ В СЕВАСТОПОЛЕ»

О врачах и их взаимоотношениях с больными сказано уже бесконечно много слов – умных, красивых, искренних, а иногда и очень суровых и едких (Аристофан, Петрарка, Мольер, Л. Н. Толстой, А. П. Чехов и др.).

По поводу того, как должен и как не должен относиться врач к больному, говорится и в серьезных научных исследованиях, и в многочисленных повестях, романах, комедиях, газетных статьях. Когда просматриваешь горы этих печатных произведений, то отчетливо понимаешь: на эту тему уже оказано все. И не только сказано, но и повторено в десятках и сотнях вариантов. Больше, пожалуй, ничего нового не скажешь.

Для советского врача вся эта премудрость в конечном счете укладывается в одной короткой формуле из морального кодекса строителя коммунизма: относиться к больному нужно как к другу, товарищу, брату!

И большинство наших врачей, не мудрствуя лукаво, в своей деятельности руководствовалось этим четким правилом и в периоды тяжелых военных испытаний, и на самых трудных участках строительства новой жизни в отдаленнейших районах нашей Родины. Если в этой связи и нужно о чем-либо говорить, то только о том, как должен советский врач осуществлять это правило в повседневных контактах с больными.

B нашей стране все строится на научных основах. Поэтому й отношения врача к больному должны основываться в первую очередь на данных разума и практического опыта.

Врачебная мудрость Древнего Ирана гласила: «Три орудия есть у врача: слово, растения и нож». Не случайно в этом изречении на первом месте поставлено «слово», т. е. воздействие врача на психику больного, на его мысли, настроение, волю. О громадном значении слова (или его эквивалентов: манеры обращения врача, выражения его лица, интонации голоса и пр.) неоднократно говорили врачи всех времен.

Весьма характерны в этом отношении несколько архаические по форме наставления одного из основоположников отечественной терапии московского профессора М. Я Мудрова (1776—1831): «...долгом почитаю заметить, что есть и. душевные лекарства, которые врачуют тело. Они почерпаются из науки мудрости, чаще из психологии. Сим искусством печального утешишь, сердитого умягчишь, нетерпеливого успокоишь, бешеного остановишь, дерзкого испугаешь, робкого сделаешь смелым, скрытного откровенным, отчаянного благонадежным.

Сим искусством сообщается больным та твердость духа, которая побеждает телесные боли, тоску, метание и которая самые болезни... иногда покоряет воле больного.

Так вся всем—ты достигнешь, может быть, и до той премудрости, что не будешь здравия полагать в одних только аптекарских склянках. Твоя аптека будет вся природа на службе тебе и твоим больным».*

*(М. Я. Мудров. Слово о способе учить и учиться медицине. Избранные произведения. М., изд. АМН, 1949, с. 244.)

В наши дни значение слова и его эквивалентов получило и строго научное обоснование в трудах Ивана Петровича Павлова.

«Слово для человека есть такой же реальный условный раздражитель, как и все остальные»,– указывал в своих лекциях о работе больших полушарий головного мозга И. П. Павлов; оно, «благодаря всей предшествующей жизни взрослого человека, связано со всеми внешними и внутренними раздражениями, приходящими в большие полушария, все их сигнализирует, все их заменяет». И нужно добавить: может заменять двояким образом действуя положительно или отрицательно. Об этом врач никогда не должен забывать.

О положительном воздействии врачебного слова весьма выразительно говорил сам И. П. Павлов, вспоминая знаменитого терапевта Сергея Петровича Боткина, в клинике которого он на протяжении ряда лет (1879—1890) руководил лабораторией. «Его [Боткина] обаяние среди больных поистине носило волшебный характер: лечило одно его слово, одно посещение больного...» О прекрасных примерах подобного рода вы услышите и прочитаете в своей жизни еще много раз. Да и во время работы в клиниках мединститута неоднократно увидите, как светлеют лица и загораются надеждой глаза тяжелых, отчаявшихся в успехе лечения больных после посещения и участливых, обнадеживающих слов авторитетного в их глазах консультанта.

Болезнь, тем более тяжелая, делает человека, даже самого сильного и рассудительного, слабым и нерешительным, по-детски беспомощным. В его глазах врач является носителем силы, бодрости, уверенности в благополучном исходе заболевания. Весьма примечательно, что такому своеобразному гипнозу поддаются и больные-врачи, иногда даже такого масштаба, как Николай Иванович Пирогов.

Как известно, у знаменитого хирурга незадолго до торжественного празднования пятидесятилетия его научной деятельности на слизистой оболочке альвеолярного отростка верхней челюсти справа появилась незаживающая язвочка. Первоначально сам Пирогов не придавал особого значения своему заболеванию, хотя несколько раз и замечал: «Не раковая ли это штука?» Поскольку язва упорно не заживала, решено было воспользоваться поездкой в Москву на юбилейные торжества (23—24 мая 1881 г.) для консультации. После юбилейных торжеств состоялся консилиум. Общее заключение гласило: злокачественное новообразование верхней челюсти, безотлагательно требуется оперативное вмешательство.

Такое решение консилиума произвело чрезвычайно тягостное впечатление на Н. И. Пирогова. Резко изменилось его настроение – он стал задумчивым, мрачным. По настоянию жены и сына для операции решено было поехать в Вену, в клинику одного из ведущих хирургов того времени профессора Т. Бильрота. Бильрот самым тщательным образом осмотрел своего гениального пациента и категорически заявил ему, что о злокачественном характере язвы не может быть и речи и никакое оперативное вмешательство не показано.

Как свидетельствует сопровождавший Н. И. Пирогова в поездке к Бильроту доктор С. Шкляревский, такое решительно выраженное мнение знаменитого специалиста возымело необычное действие. «Расположение духа Н. И. в Вене резко и быстро изменилось: из убитого и дряхлого старика, каким он был во время дороги от Москвы до Вены, он опять сделался бодрым и свежим... Н. И. и сопровождавшие его были полны счастья».

После консультации у Бильрота Н. И. Пирогов воспрянул духом, начал принимать больных, катался верхом, ухаживал в саду за своими любимыми розами и чувствовал себя вполне удовлетворительно, пока ужасная болезнь не взяла свое.

Некоторые современники обвиняли Бильрота в диагностической небрежности. Обвинения эти лишены основания. Можно считать установленным, что Бильрот был осведомлен об истинном характере заболевания Пирогова. Однако, учитывая преклонный возраст своего знаменитого пациента, изношенность его организма, запущенность заболевания, он понимал бесперспективность хирургического вмешательства. Вместе с тем, как истинный врач, и воздерживаясь от операции, он использовал свой непререкаемый авторитет, чтобы внушить Н. И. Пиpoговy надежду на благоприятный исход болезни и тем обеспечил ему хотя на сравнительно короткое время сносное, не омраченное тяжкими переживаниями существование.

Непременным условием, обеспечивающим эффективность воздействия слова на больного, является участливое, доброе отношение врача к своему пациенту. Суть этого понятия наиболее точно, по нашему мнению, выразил замечательный врач Януш Корчак: «Я часто думал о том, что значит «быть добрым»? Мне кажется, добрый человек это такой человек, который обладает воображением и понимает, каково другому, умеет почувствовать что другой чувствует».*

*(Это выдержка из чудесной по глубине мысли и искренности книги «Как любить детей» Януша Корчака, врача, педагога и писателя, проработавшего много лет в скромных условиях сиротского приюта панской довоенной Варшавы. Всей силой чистого сердца он любил своих обиженных судьбой воспитанников. И когда они в годы фашистского нашествия были отправлены в Тремблинский лагерь смерти на уничтожение, он пошел туда вместе с нами и погиб.)

Именно такая доброта и отличает лучших представителей врачебной профессии. Здесь хотелось бы вспомнить известного московского хирурга Владимира Николаевича Розанова (1872—1934), имя которого связано со священной для всех нас памятью В. И. Ленина.

B. Н. Розанов принимал самое непосредственное участие в лечении Владимира Ильича со времени его тяжелого ранения и затем на протяжении всей болезни, причем неизменно пользовался уважением и симпатией нашего гениального вождя и учителя.

Как писал ближайший ученик профессора Розанова A. Д. Очкин, «совершенно исключительным качеством B. Н. был подход его к больному и любовь к нему. В. Н. умел сливаться с больным воедино... Мы с ним работали и постоянно видели перед собою пример, как нужно самоотверженно работать врачу, как нужно жить для больного, понимать его и любить его...

В дни тяжелого ранения Владимира Ильича мы по всему облику В. Н. читали ход болезни Ильича. Так переживал В. Н. борьбу за его жизнь...».*

*(А. Д. Очкин. Памяти Владимира Николаевича Розанова.– «Советская клиника», 1934, № 5, 6.)

Нельзя без глубокого волнения читать воспоминания В. Н. Розанова о болезни В. И. Ленина, в частности, относящиеся уже к последнему периоду:

«10 марта 1923 года вечером ко мне позвонил B. А. Обух и сказал, что меня просят принять участие в постоянных дежурствах у Владимира Ильича, которому плохо; на другой день мне о том же позвонил тов. Сталин и сказал, что он и его товарищи, зная, что Владимир Ильич ко мне относится очень хорошо, просят,чтобы я уделял этому дежурству возможно больше времени.

Я увидел Владимира Ильича 11-го числа и нашел его в очень тяжелом состоянии: высокая температура, полный паралич правых конечностей, афазия. Несмотря на затемненное сознание, Владимир Ильич узнал меня, он не только несколько раз пожал мне руку своей здоровой рукой, он, видно, довольный моим приходом, стал гладить мою руку. Начался длительный, трудный уход за тяжелым больным».*

*(В. Н. Розанов. Из воспоминаний о Владимире Ильиче. – В сб.: Воспоминания о В. И. Ленине. Т. 3, М, Политиздат. 1969, С Э12—326.)

* * *

Используя достаточно широко в своей практической деятельности различные приемы положительного воздействия на психику больных, врачи, к сожалению, значительно меньше думают о тех условных словесных раздражителях, которые имеют отрицательный характер. Нередко мы забываем, что врачебное слово (или его эквивалент) не только помогает больному побороть свой недуг. В ряде случаев оно может ухудшить или затянуть течение заболевания, а иногда вызвать даже и добавочные (болезненные явления. Такого рода явления, причиной которых оказывается врач, получили название (ятрогенных (от греческих слов jatros—врач и gennao – произвожу).

Причины возникновения ятрогенных заболеваний весьма многообразны. Вскользь брошенное неосторожное замечание врача, ненужные разглагольствования в присутствии больного о характере и течении его заболевания, осведомление его о результатах лабораторных, рентгенологических и специальных исследований, преувеличенное представление о их значимости и достоверности легко вызывают у наиболее восприимчивых больных чувство беспокойства, неуверенности, тревожного ожидания, что приводит к ряду нервно-психических и функциональных нарушений.

B посвященных этой теме работах описано немало случаев такого рода болезненных состояний. Приведем для наглядности некоторые из них.

На обходе врач объявляет больной о том, что у нее желудок резко опущен, «до самой матки». Результат – длительный отказ от приема пищи: «Как я могу есть, когда у меня желудок лежит на матке?».

Рентгенолог в своем заключении отмечает, что «bul-bus duodeni нечетко отшнуровывается»; у больного (литератора) – тяжелая депрессия: что будет, когда он совсем «отшнуруется»?

Многократные исследования на реакцию Вассермана у больного с мягким шанкром все время были отрицательными; в последнем заключении поставлен плюс. Узнав об этом, больной отравился.

Все приведенные выше примеры достаточно убедительно показывают, как осмотрительно, тактично и продуманно нужно строить отношения медицинского персонала с больными.

Принципиальные основы этих отношений, в максимальной степени обеспечивающих физическое и душевное благополучие больных, разрабатывает специальный раздел практического врачевания – медицинская деонтология (учение о должном). Деонтология охватывает комплекс вопросов, с которыми будущие врачи должны знакомиться во время клинических занятий и, конечно, путем чтения соответствующей литературы.

В первую очередь настойчиво рекомендуем молодым медикам внимательно изучить посвященную этой проблеме, можно сказать, классическую книгу академика Николая Николаевича Петрова «Вопросы хирургической деонтологии». На ее страницах они найдут не только общие данные «о должном» в медицине, но и мудрые замечания и практические советы врача-гуманиста, у которого «все слова и поступки были направлены на пользу больного» (проф. Ф. Г. Углов).*

*(Ф. Г. Углов. Николай Николаевич Петров. – «Вестник хирургии», 1967, № 3.)

Рассматривать подробно сложную проблему врачебной деонтологии мы здесь, естественно, не имеем возможности. Остановимся только на отдельных вопросах.

Что ищет у своего врача больной? Сожаления, сочувствия, сострадания? Конечно. Но в первую очередь он ждет помощи, помощи умного и чуткого человека, который способен понять и поддержать его в борьбе с недугом.

Сознательно или бессознательно в этих условиях всякий больной предъявляет своему врачу определенные требования. Каковы эти требования?

Прежде всего больному хочется видеть у врача постоянное и искреннее желание оказать ему необходимую помощь. Больной хочет, чтобы те немногие минуты, которые врач посвящает ему, были отданы целиком и полностью именно ему, его жалобам, его тревогам. И вся окружающая обстановка, отношение персонала, манера обращения врача, общая дружелюбная атмосфера лечебного учреждения должны показывать, что здесь ему действительно хотят помочь, сделать все возможное для избавления от страданий. Только в таких условиях может родиться и окрепнуть доверие к врачу, только в такой атмосфере каждая встреча больного с врачом уже сама по себе приносит облегчение.

Безразличный взгляд, досадливое пренебрежение к жалобам и замечаниям больного, неоправданная спешка с постоянным поглядыванием на ручные часики, разговоры на посторонние темы не способствуют поднятию авторитета врача и не обеспечивают доверия и уважения. При больном врач обязан быть внимательным, сдержанным и благожелательным.

Немалое значение в формировании отношения больного к медику имеет и его внешний вид. Вряд ли может вызвать доверие пациента врач, демонстрирующий на работе исключительную заботу о своей наружности чрезмерно нарядный костюм, ярко подведенные губы, маникюр и т. д.). Да и любому из нас не покажется особенно приятным, если его будут пальпировать пальцами с заостренными покрашенными ногтями. Руки врача– рабочие руки. Недаром Герой Социалистического Труда академик Ю. Ю. Джанелидзе не подпускал и близко к операционному столу любительниц маникюра.

Вторым требованием, которому должен удовлетворять врач, является его способность оказать лечебное воздействие на больного. Здесь речь идет не только о достаточной научной и практической подготовке (что, конечно, обязательно), но в первую очередь об умении подойти к больному, установить с ним контакт, выявить и надлежащим образом использовать в борьбе с болезнью резерв физических и моральных сил больного.

Нет стандартных больных. Каждый человек имеет свои личные, неповторимые особенности физического, физиологического, психологического характера. Каждый человек и болеет по-своему. Без индивидуального подхода не может быть ни правильного распознавания болезни, ни эффективного лечения ее.

B «Педагогической поэме» выдающегося советского педагога А. С. Макаренко имеется весьма ценное замечание: «Настоящий воспитатель должен хорошо владеть мимикой, управлять своим настроением, быть то сердитым, то веселым —смотря по надобности... должен быть немного актером». Такое замечание полностью может быть отнесено к деятельности врача. Конечно, мысль эту нельзя понимать буквально. Врач не должен быть каким-то фигляром, притворщиком или обманщиком. Но в интересах больного он обязан научиться умело и тактично индивидуализировать и варьировать методы своего воздействия на его психику.

Для того чтобы внушать доверие, врач всегда должен быть более сильным нравственно, чем больной. Сила его в первую очередь заключается в профессиональной уверенности, оптимизме. Конечно, профессиональная уверенность вырабатывается не сразу. Но начала ее должны быть заложены уже на студенческой скамье. Ибо в основе такой уверенности лежит непоколебимое убеждение в могуществе научной медицины, в неисчерпаемых возможностях эффективного применения ее достижений. Эту уверенность и убежденность бессознательно хочет ощущать в своем враче каждый больной.