Текст книги "О самовоспитании врача"

Автор книги: Евгений Вагнер

Соавторы: Александр Росновский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Скромный пожилой человек был главный врач холод-ногорекой больницы известный харьковский хирург А. И. Мещанинов.*

*(Сведения о патриотическом подвиге проф. А. И. Мещанинова и его сотрудников заимствованы нами из очерка Ивана Карпова «Рассказы о мужестве» («Медицинская газета», 1965, № 3—6).)

Александр Иванович Мещанинов (1879—l965) родился в г. Пу-тивле бывшей Курской губернии. В 1904 году окончил медицинский факультет Киевского университета. Проработав некоторое время в Смелянокой земской больнице на Киевщине, он отправился в качестве врача Красного Креста на фронт русско-японской войны. После возвращения с войны А. И. Мещанинов завершил свою хирургическую подготовку под руководством О. Я Яцевича, известного провинциального хирурга, основателя и директора Образцовой хирургической больницы Красного Креста в г. Елизаветграде. С 1909 года Александр Иванович заведовал земской больницей г. Сумы, активно боролся за улучшение врачебной помощи на селе, причем нередко вступал в конфликты с земской управой, в результате чего оставил службу в Сумах.

В 1914 году А. И. Мещанинов по конкурсу был избран главным врачом и заведующим хирургическим отделением Холодногорской больницы в Харькове. Под его руководством больница быстро расширилась и превратилась в показательное учреждение, которым он и руководил почти 30 лет. За эти годы на базе больницы была организована возглавляемая им хирургическая клиника Харьковского института усовершенствования врачей, в которой повысили свою квалификацию свыше 2000 хирургов.

А. И. Мещанинов был хирургом широкого диапазона, щедро одаренным чувством нового. Его научная активность нашла свое выражение в литературной деятельности (свыше 90 печатных работ), а также в неизменном участии во всесоюзных и украинских съездах и конференциях хирургов. В 1934 году Александру Ивановичу были присвоены без защиты диссертации ученая степень доктора медицинских наук и звание профессора.

Холодногорокая больница по своему окраинному местоположению обслуживала преимущественно рабочее и крестьянское население Харьковщины. Благодаря своей доступности и сердечной отзывчивости А. И. Мещанинов прочно завоевал доверие и любовь трудящихся: его называли «народным врачом», «народным профессором». Неудивительно, что и в тяжелую годину военного бедствия авторитет всеми уважаемого доктора был непререкаем.

Ко времени занятия Харькова гитлеровцами Холодно-горская больница была переполнена тяжело раненными красноармейцами. Эвакуировать их не удалось. Предвидя жестокую расправу фашистов над оставшимися на его попечении бойцами, Мещанинов приказал сжечь все принадлежавшее им обмундирование и заново зарегистрировать их в больничных книгах как гражданских лиц, пострадавших при бомбардировках города. Кроме того, на входных дверях больницы была сделана предупредительная надпись «Тиф».

Эта всегда пугавшая оккупантов надпись, а также независимое, полное врачебного достоинства поведение профессора, занятого оказанием помощи тяжелораненому, произвели такое впечатление на ворвавшегося в операционную с пистолетом в руке фашистского офицера, что больница и ее обитатели остались нетронутыми.

Оградив до известной степени своих пациентов от угрозы физического уничтожения, А. И. Мещанинов и весь персонал больницы должны были проявить максимум усилий, чтобы не дать им погибнуть от голода. После того как были исчерпаны все ресурсы больницы и личные возможности персонала, пришлось прибегнуть к помощи некоторых местных жителей. Они вместе с медработниками собирали продукты для госпиталя, «тайно, остерегаясь предателей, варили нехитрые супы, борщи из свеклы и кукурузной крупы, пекли лепешки, собирали одежду, стирали белье, выискивали в степи за Харьковом мерзлые овощи...» В одном из оврагов была обнаружена застреленная лошадь – из нее стали варить мясную похлебку.

Персонал больницы заботился и о моральном состоянии раненых. «Нашли припрятанный в сарае радиоприемник, начали записывать сводки Совинформбюро и распространять их по палатам, дополняя сведениями о деятельности местных партизан. Это подымало дух раненых».

Так, не страшась жестокой расправы фашистов, А. И. Мещанинов вместе с врачами, медсестрами и санитарками выполнял священный патриотический долг.

Довольно скоро самоотверженная деятельность холод-ногорских медиков вышла за пределы больницы. Они распространили ее и на расположенную поблизости тюрьму, в которой оккупанты организовали концентрационный лагерь. Здесь и ужасающих условиях томились до 20 тысяч пленных советских воинов. Каждый день гоняли на работу фашистские изверги этих вконец отощавших, почерневших от холода людей. Сотни заключенных умирали в тюрьме от голода, тифа и дизентерии.

Видя, как ежедневно по утрам из ворот концлагеря выезжают подводы с трупами, А.И.Мещанинов отважился на крайне дерзкий в условиях оккупации поступок. Он пришел к начальнику концлагеря В. Гамбеку и выразил ему возмущение бесчеловечным отношением к военнопленным. Матерый фашист сразу же схватился за пистолет, но, видя непоколебимую уверенность седовласого профессора, выстрелить все-таки не решился. Мещанинов потребовал, чтобы ему было разрешено перевести наиболее тяжелых раненых и больных из концлагеря в больницу, а остальных поддерживать питанием. Особо подчеркнул Александр Иванович опасность, которую представляет распространение инфекционных заболеваний, в частности тифа, для самих оккупантов. Доводы Мещанинова показались Гембеку убедительными, и он согласился с его предложениями.

Добившись формального разрешения начальника концлагеря, А. И. Мещанинов немедленно приступил к делу. Прежде всего он созвал своих сотрудников по больнице. Решено было всю работу проводить под вывеской Холодногорокого филиала общества Красного Креста. Срочно изготовили нарукавные повязки, и на следующий день большая группа медработников отправилась на рынок. Здесь Мещанинов громогласно объявил народу и сразу же появившимся полицаям о полученном разрешении оказывать помощь военнопленным. «Первыми отозвались женщины. Заливаясь слезами, они подходили к медикам Красного Креста и делились чем могли: по две-три свеклы, картофелины, несколько початков кукурузы клали на тележку. Через несколько минут тачка и две корзины наполнились доверху. Многие тут же предлагали помощь. Часть новых активистов Мещанинов отправил готовить пищу для военнопленных. А остальных повел в бывшее общежитие вытаскивать из-под обломков железные койки». Таким образом, в тот же день стало возможным разместить в больнице более полутораста тяжелых больных из концлагеря. Через несколько дней был дополнительно развернут еще один госпиталь в помещении холодногорской поликлиники. За короткое время удалось вырвать из фашистского ада более 400 тяжело раненных и больных узников. Молва о происшедшем быстро распространилась по всему городу. Многие харьковчане поспешили внести свой вклад в эту работу.

Ободренный успехом, Мещанинов отправился к харьковскому бургомистру и «по поручению начальника концлагеря» потребовал официально заверить заранее подготовленные удостоверения для уполномоченных Холодногорского филиала Красного Креста по сбору пожертвований в пользу военнопленных. С этими удостоверениями десятки медработников больницы и добровольцев-активистов пешком отправились в ближайшие, а затем и более отдаленные села и районы для сбора продуктов. Колхозники горячо откликнулись на этот призыв. Продукты питания начали регулярно поступать в госпитали и в концлагерь.

Вскоре был установлен контакт и с медиками-военнопленными: военврачом К. Р. Седовым и работавшим в качестве фельдшера советским разведчиком майором Ю. Е. Корсаком*. Эти смелые и инициативные коммунисты, возглавлявшие подпольную боевую группу лагеря, помогли не только наладить лечебно-продовольственную помощь военнопленным, распространять среди них сводки Совинформбюро, рукописные листовки, но также значительно усилить опаснейшую работу по отправке выздоравливающих в партизанские отряды и даже за линию фронта.

*(В очерке И. Карпова отмечено, что К. Р Седов благополучно прошел через все тяготы войны и стал профессором Иркутского медицинского института («Медицинская газета», 1965, № 5).)

«Военнопленные начали заметно крепнуть. Участились побеги. Седов и Корсак отправляли в госпиталь поправившихся бойцов и командиров. Там их переодевали в штатское и направляли в леса к партизанам, а в регистрационной книге записывали как умерших. Кроме того, профессор Мещанинов придумывал всевозможные дополнительные хозяйственные работы. Комендант Гамбек разрешал ему брать по два-три десятка военнопленных. Однако в лагерь каждый раз вследствие «внезапных острых заболеваний» их не возвращалась и половина».

Такое положение не могло быть бесконечным. В апреле 1942 года о массовом исчезновении военнопленных узнал сам Гамбек. Он направил в больницу своих специалистов во главе с главным врачом немецкого госпиталя Штапертом. Комиссия выявила, что из больницы и поликлиники не вернулось в концлагерь более двух тысяч советских военнопленных.

В дело вмешалось гестапо. Над руководимой Мещаниновым группой самоотверженных медиков нависла смертельная опасность. Однако гестаповцы не решились расстрелять пользующегося широкой популярностью среди населения профессора. Боясь неминуемого усиления партизанских диверсий, которые явились бы ответом на это преступление, они ограничились проведением ряда предупредительных мероприятий. Холодногорский филиал Красного Креста был закрыт. Всех тяжелораненых перевели из больницы в поликлинику. Размещенный там госпиталь поставили под строгий контроль фашистских медиков, усилили охрану в нем, а также и в концлагере.

Все это резко осложнило деятельность работников холодногорского медицинского подполья. Пришлось изыскивать более изощренные способы освобождения выздоравливающих. Для того чтобы усыпить бдительность фашистских медиков, нужно было каждый случай мнимой смерти отправляемых к партизанам людей обосновывать достаточно убедительно с медицинской точки зрения: придумывать правдоподобные диагнозы, подкреплять их взятыми у настоящих больных данными лабораторных исследований и т. п. Во всех этих случаях советы и указания А. И. Мещанинова были чрезвычайно полезными.

Таким путем, постоянно совершенствуя методы своей деятельности, работникам холодногорской больницы удалось вызволить из строго охраняемого госпиталя еще много десятков военнопленных. И только неожиданное закрытие в ноябре 1942 года госпиталя гитлеровцами резко сузило масштабы продолжавшейся целый год самоотверженной, полной опасностей работы профессора А. И. Мещанинова и его сотрудников.

В начале 1943 года фронт быстро приближался к Харькову. 16 февраля город, хотя и не окончательно, был освобожден от фашистских захватчиков. Все, кто только мог держать в руках оружие из числа людей, томившихся в холодиогорском концентрационном лагере, ушли вместе с передовыми подразделениями Советской Армии. А скромная деятельность Александра Ивановича Мещанинова и его верных соратников стала как бы отдельным небольшим эпизодом в величайшем героическом подвиге всего советского народа, совершенном в годы Великой Отечественной войны. И только в наши дни собранные по крупицам сведения об этой деятельности дали возможность достойно оценить ее высочайший врачебный гуманизм и советский патриотизм.

* * *

Существует очень красивое изречение: «Человек создан для счастья, как птица для полета». Все мы верим в счастье, ищем его, стремимся его обрести. Но при этом у каждого из нас возникает вопрос: а в чем же, собственно, заключается это счастье?

Не кажется ли вам, дорогие читатели, что наиболее приемлемый для врача ответ на этот вопрос дают всей своей жизнью и деятельностью люди, подобные «святому доктору» Ф. П. Гаазу, профессору А. И. Мещанинову и многим, многим другим настоящим врачам?

«...Самый верный путь к счастью не в желании быть счастливым, а в том, чтобы делать других счастливыми. Для этого нужно внимать нуждам людей, заботиться о них, не бояться труда, помогая им советом и делом, словом, любить их, причем, чем чаще проявлять эту любовь, тем сильнее она будет становиться...»

III. Животворный источник

Без глубокого изучения марксистско-ленинской теории,

без ясного понимания политики партии и государства

не может быть хорошего советского специалиста,

активного строителя коммунизма.

Из Постановления ЦК КПСС к 50-летию ВЛКСМ

Коммунистическая идейность – это сплав знаний,

убеждения и практического действия.

Л. И. Брежнев.

Отчетный доклад ЦК КПСС XXV съезду КПСС

...Я не встречал, не знаю человека, который с такой

глубиной и силой, как Ленин, чувствовал бы ненависть,

отвращение и презрение к несчастиям, горю, страданиям

людей.

Для меня исключительно велика в Ленине ... его яркая

вера в то, что несчастье не есть неустранимая основа

бытия, а – мерзость, которую люди должны и могут

отмести прочь от себя.

М. Горький

Животворный источник

Зарубежных апологетов капиталистического «образа жизни» поражает неистребимая вера людей коммунистического мира в счастливое будущее человечества, в то, что, несмотря ни на какие трудности, препятствия, жертвы, их сокровенные мечты будут осуществлены.И некоторые из более проницательных буржуазных наблюдателей начинают понимать, что объяснение этому следует искать в том, что лагерь социализма воодушевлен велики идеями, которые полностью отсутствуют в арсенале империализма.

Действительно, вся наша жизнь освещена ярким светом величайших идеей нашей эпохи, идей всепобеждающего учения Маркса–Ленина. В этом учении сила лагеря социализма, залог дальнейших его успехов и побед.

Революционное учение Маркса – Энгельса – Ленина и его философская основа – диалектический материализм не только открывают широкие возможности правильно объяснять, изучать и в соответствующих условиях радикально изменять многообразные процессы, происходящие в человеческом обществе (экономические, политические, исторические и пр.), но и обогащают передовую науку надежнейшим методом, помогающим вскрывать и формулировать основные закономерности сложнейших процессов, наблюдающихся в природе. Исключительное значение этого метода для самых различных областей науки (физики, химии, наук биологического цикла, в том числе медицины) неоспоримо.

«Вся история современного естествознания в его теоретических и практических применениях доказывает, что его философской основой является диалектический материализм, поднятый Лениным на высшую ступень».*

*(М. Э. Омельяновский. Союз философов с естествоиспытателями. – «Правда», 1968, 7 февраля.)

Построить свое мировоззрение на незыблемом фундаменте марксистско-ленинского учения, сделать это учение неотъемлемой частью своего внутреннего мира, своих сокровенных убеждений – обязанность каждого врача.

В. И. Ленин еще в 1921 году отмечал, что «инженер придет к признанию коммунизма не так, как пришел подпольщик-пропагандист, литератор, а через данные своей науки, что по-своему придет к признанию коммунизма агроном, по-своему, лесовод и т. д.».*

*(В. И. Ленин. Об едином хозяйственном плане. Поли, собр. соч., изд. 5-е, т. 42, с. 346.)

Естественно, что и врач также по-своему, через данные своей специальности, приходит к идеям коммунизма, видя в них наиболее совершенное выражение прогрессивных и гуманнейших тенденций современной медицины.

Как известно, в первые годы после Октябрьской революции среди довольно значительной части врачей старшего поколения, даже прогрессивно настроенных, бытовала теория аполитичности медицины. Подобного рода нейтрализм чужд современному советскому врачу. О какой аполитичности может идти речь в эпоху, когда раздираемое противоречиями человечество все более резко делится на два противостоящих лагеря: лагерь социализма с его высокими идеалами социального равенства, максимальной заботой о нуждах трудящихся, вдохновенным трудом строителей нового общества и лживый, лицемерный, жестокий и преступный мир империализма с его культом золотого тельца, «сладкой жизнью» для богатых и жалким прозябанием, изнурительным трудом, бесправием, расовой дискриминацией, болезнями – для неимущих.

У нас все усилия партии, правительства, всего народа, каждого честного труженика направлены на общее благо, на созидание, на поднятие культуры, сохранение жизни и здоровья людей. Там —на упрочение власти имущих, безудержное обогащение кучки финансовых воротил, угнетение и эксплуатацию народов, разрушение, убийство неугодных. Даже наука поставлена империализмом на службу злу. Химия создает напалм, который сжигает и калечит ни в чем не повинных детей, женщин, стариков. Величайшее достижение нашего времени—расщепление вещества направлено на изготовление смертоносных атомных бомб. Достижения бактериологии, призванной бороться с инфекционными болезнями, используются в тех же преступных целях как метод ведения бактериологической войны. В газетах до сих пор появляются сведения о секретных работах в этой области в некоторых странах.

Столь же последовательно извращаются в лагере капитализма и высокие принципы народного здравоохранения. С предельной ясностью это было выражено в одной из речей президента могущественной корпорации – американской ассоциации частопрактикующих врачей (АМА) Мильфорда О. Рауса. Он заявил: «Мы должны еще более противодействовать концепции, которая рассматривает здравоохранение как право, а не как привилегию. Мы должны оказывать сопротивление, как это было и раньше, федеральному правительству, пытающемуся обеспечить охрану здоровья той части населения, которой не нужна помощь (т. е. которая не может за нее заплатить. – Авт.) ...Наша задача охранять американский образ жизни. Этот образ жизни может быть резюмирован одним словом: капитализм!»*. Такие понятия настойчиво прививаются врачам «свободного мира». Чем, как не отражением подобных концепций, служит заявление выступавшего по телевидению талантливого южноафриканского хирурга, впервые успешно выполнившего операцию пересадки сердца, Кристиана Барнарда: «Я должен сознаться, что, вероятно, стал врачом, чтобы зарабатывать много денег...»**.

*(AM А и ее щупальца. – «Медицинская газета», 1968, Ns 34.)

**(«За рубежом», 1968, № 9, с. 28.)

Довольно широко распространены такие тенденции и среди учащейся молодежи США. Весьма характерны, например, результаты опроса, проведенного ассоциацией студентов-медиков, о которых сообщает в своей книге «Доктора» американский писатель и социолог Мартин Л. Гросс. На вопрос «Что явилось основной причиной вашего выбора медицины как профессии?» 56% из 694 опрошенных ответили: «Деньги» или «Положение».*

*(См.: «Наука и жизнь», 1969, № 2, с. 87.)

Можно ли расценивать все такие заявления только как личное мнение их авторов? Безусловно, нет. Это голос того общества, в котором они живут, голос класса, которому они служат.

Конечно, и в капиталистическом мире далеко не все врачи являются бизнесменами от медицины. Есть и там немало честных, идейных медицинских работников. Но они не в почете. Достаточно напомнить о судьбе популярнейшего педиатра США доктора Бенджамина Опока, осмелившегося поднять голос протеста против преступной авантюры своего правительства во Вьетнаме. Осуждение, остракизм—вот участь тех людей, которые отказываются охранять американский образ жизни – капитализм.

Наиболее реакционные круги капиталистического мира стараются как-то обосновать свои взгляды и недобрые дела теоретически. Особенно широкое признание получили на Западе концепции известного немецкого философа Фридриха Ницше (1844—1900).

Концепции эти утверждают культ сильной личности, «сверхчеловека» (Ubermensсh), свободного от «нравственных предрассудков, так глубоко проникших в наш (т. е. капиталистический) духовный мир...» («По ту сторoну добра и зла»). Только такой «высший» человек, по мнению Ницше, способен жить без каких бы то ни было моральных правил и понять, что «угрызения совести – такая же глупость, как грызня собакой камня...» («Ценность европейской культуры»).

Как известно, эти «принципы» и легли в основу изуверских теорий фашизма и расизма.

Весьма определенные требования предъявлял Ницше в своих произведениях врачам. Цель медицины в его толковании —это воспитание «духовной и физической аристократии» («Человеческое, слишком человеческое»). Соответственно с этим врач должен помогать «сильным, а не слабым», устранять с их жизненного пути все то, что является «безобразием», т. е. «любой признак, любой симптом вырождения... истощения, тяготы, дряхлости, утомления, любое расслабление...» («Экскурсия человека не своего времени»). Врач «обязан ввиду высших интересов встать на страже восходящей жизни и беспощадно уничтожать и устранять с пути ее все, на чем лежит печать вырождения, как относительно способности к размножению, так и права на рождение и даже на жизнь...» («Сумерки кумиров»).

Кому не известна практика осуществления всех этих теорий: гитлеровские лагеря смерти, опыты на живых людях, массовое уничтожение больных, в частности психических, насильственная их стерилизация, организованное истребление инакомыслящих и представителей «неполноценных» групп населения во имя интересов «высших», «избранных» наций. Отражением тех же теорий в наши дни являются кровавые дела фашиствующих режимов чилийской хунты и некоторых реакционных режимов Южной Америки, южноамериканских расистов и пр.

В свете всего этого особенно близкими лучшим устремлениям советского врача представляются бессмертные высокогуманные идеи марксизма-ленинизма. Как воодушевляет советского врача сознание, что он является участником строительства новой жизни, непосредственно способствует формированию физически совершенного, умственно высокоразвитого и морально устойчивого человека труда. Глубокое понимание величия этой задачи и рождает его горячую любовь к социалистической Родине и беспредельную преданность великой партии В. И. Ленина.

С еще большей силой укрепляет эти чувства понимание того, что идеалы марксизма-ленинизма не являются какой-то утопией, а имеют строго научное обоснование, отражают непреложные законы развития человеческого общества, открытые и разработанные основоположниками научного коммунизма, создателями подлинно научной философии—диалектического материализма. Коммунизм, говоря словами К. Маркса,– это реальность. Реальны его благородные идеи, реальны его дела, направленные к преобразованию жизни всего человечества на основах мира, социальной справедливости, свободы и братства людей.

Иногда еще и теперь некоторые студенты-медики считают тягостной обузой обязательное изучение философии: «Для чего врачу философия? Это дело философов, пусть они ее и изучают...»

Подобного рода представления являются, по сути дела, недомыслием. Веем отлично известно, что философия– это наука о наиболее общих законах развития природы, человеческого общества и мышления. Как может медик, не знающий этих законов, правильно ориентироваться в обширном комплексе знаний, имеющих прямое отношение к медицине, надлежащим образом применять эти знания в своей практической деятельности и, наконец, научно разрабатывать отдельные проблемы своей специальности? Если хорошенько вдуматься во все это, то становится ясно, что врачу от философии никак не уйти.

Очень хорошо об этом сказал Ф. Энгельс: «Естествоиспытатели воображают, что они освобождаются от философии, когда игнорируют или ругают ее...» Но какую бы позу они ни принимали, «над ними властвует философия. Вопрос лишь в том, желают ли они, чтобы над ними властвовала какая-нибудь скверная модная философия, или же они желают руководствоваться такой формой теоретического мышления, которая основывается на знакомстве с историей мышления и ее достижениями...».*

*(Ф. Энгельс. Диалектика природы. М., Госполитиздат, 1952, с. 165.)

Философия как наука характеризуется непрекращающейся борьбой двух основных направлений – материализма и идеализма. И если проследить, какое влияние

оказывала эта борьба на развитие медицины, то легко заметить, что крупнейшие успехи в области медицины были достигнуты именно тогда, когда врачи в той или иной степени придерживались материалистических концепций. В то же время исторический опыт показывает, что философский идеализм всегда являлся тормозом в развитии медицинской науки. Периоды его господства, как правило, (были периодами реакции, застоя, поповщины. Примеров тому немало. Как известно, на протяжении многих веков в медицине удерживались извращенные представления о строении и функциях 'человеческого тела. Чем объясняется такое отставание в области анатомии? В первую очередь, влиянием идеалистических воззрений, в частности религиозных. Христианская церковь, магометанский коран, еврейский талмуд налагали запрет на вскрытие человеческого тела. Вследствие этого изучать анатомию человека врачи фактически не могли. Известно, с какими трудностями и опасностями приходилось похищать для анатомических исследований трупы казненных гениальному анатому эпохи Возрождения Везалию (1514—1564), поставившему задачу «показать строение человека на нем самом».

Нельзя не вспомнить о там, что еще в начале прошлого века у нас в России крупный чиновник министерства просвещения М. Л. Магницкий поднимал вопрос об отказе «от мерзкого и 'богопротивного употребления человека, созданного по образу и подобию творца, на анатомические препараты». Услужливые казанские профессора последовали этому призыву и, уложив все сухие и заспиртованные препараты в специально заказанные гробы, после панихиды торжественно перенесли их на кладбище и предали земле.

Огромнейший урон претерпела западноевропейская медицина в эпоху господства богословско-схолаетических концепций, когда место научного наблюдения и опыта в медицине заняло бесплодное толкование апробированных церковью древних авторов Галена и Аристотеля. В эти годы врачи-схоласты совершенно серьезно обсуждали вопрос, был ли у Евы пупок, яростно опровергали утверждения Везалия о наличии у мужчин 24 ребер (по их мнению, согласно Библии, должно быть 23, так как одно ребро еще у Адама вынул бог, чтобы создать Еву).

Решающий удар по системе философского идеализма нанесли наши отечественные физиологи. Работы И. П. Павлова, Н. Е. Введенского и А. А. Ухтомского вскрыли физиологические механизмы единой, целостной живой системы и позволили выработать методику изучения организма в его неразрывном взаимодействии со средой. Учение об единстве телесного и духовного получило глубокое экспериментальное доказательство в трудах И. М. Сеченова «и И. П. Павлова. А затем разработанное И. П. Павловым учение об условных рефлексах позволило окончательно преодолеть один из основных догматов идеализма: противопоставление двух «натур» – телесной и духовной.*

*(См.: История медицины, т. 1. Под ред. Б. Д. Петрова, М., Мед-газ, 1964, с. 193.)

Иногда и теперь приходится слышать разговоры о лицемерии И. П. Павлова: будто бы он старательно выполнял религиозные обряды и т. д. Все это очень далеко от истины.

И. П. Павлова отличала исключительная искренность и правдивость. Он никогда не скрывал своих мыслей, даже в таких ситуациях, когда это могло грозить крупными неприятностями. Поэтому с полным доверием можно отнестись к его собственному заявлению на прямой вопрос сотрудника кафедры Е. М. Крепса: «Слушайте, господин хороший, что касается моей религиозности, веры в бога, посещения церкви, то это все неправда, выдумка. Я семинарист и, как большинство семинаристов, уже со школьной скамьи стал безбожником, атеистом. Мне бога не нужно...» По свидетельству сотрудницы Павловской лаборатории М. К. Петровой, Иван Петрович не раз повторял ей: «Я сам не верю в бога, я неверующий». И. С. Цитович рассказывает, как, придя утром в лабораторию, Павлов возмущался каким-то студентом академии, который шел впереди его по улице и останавливался перед каждой часовней и церковью, чтобы осенить себя крестным знамением: «Подумайте! Естественник, медик, а молится, как богомолка!».

Очень интересный факт, относящийся к происхождению легенды о религиозности Павлова, приводит жена его преждевременно умершего сына – Евгения Сергеевна Павлова. Случайно она зашла, уже после кончины ученого, в Знаменскую церковь. И здесь, как она пишет, ей довелось увидеть «двойника Ивана Петровича, спускавшегося с большой церковной книгой с клироса. Сходство было поразительное тем более, что и седая борода этого человека была подстрижена точно так же, как у Ивана Петровича. Тогда я и поняла,– пишет она,– откуда пошла легенда...».*

*(И. П. Павлов в воспоминаниях современников. Л., «Наука», 1967, с. 361.)

Исследования физиологов-материалистов доказали, что нет границ для познания вечно движущихся и изменяющихся явлений природы. В этом был убежден И. П. Павлов. «Я утверждаю абсолютное, непререкаемое право естественнонаучной мысли проникать всюду и до тех пор, где и покуда она может проявлять свою мощь. А кто знает, где кончается эта возможность!» – говорил он еще в 1909 году.

* * *

Мы, естественно, не ставили себе целью хотя бы в самой общей форме изложить основы марксистской философии – диалектического материализма. Нам хотелось только подчеркнуть крайнюю необходимость глубокого усвоения ее каждым медиком, стремящимся воспитать себя в духе высокой идейности и принципиальности. Это тем более необходимо теперь, когда враждебные силы всячески стремятся подорвать идейную сплоченность людей социалистического лагеря, внести в их ряды тлетворный дух буржуазной идеологии.

IV. Моральный облик и общая культура врача

Каким великолепным существом является человек,

если он действительно человек...

Древнегреческий писатель Менандр

Профессия врача – это подвиг, она требует

самоутверждения, чистоты души и чистоты

помыслов.

Надо быть ясным умственно, чистым

нравственно и опрятным физически.

А. П. Чехов

Г. Кроллис. Иллюстрация к поэме Э. Межелайтиса «ЧЕЛОВЕК»

Вероятно, многие читатели «Медицинской газеты» обратили в свое время внимание на статью журналистки Ирины Волк «И такое бывает» о похождениях двух врачей одной из крупнейших московских больниц. Эти медики, выйдя после приятного ужина из ресторана, затеяли на улице драку с каким-то прохожим. Когда их препроводили в отделение милиции, они и там продолжали дебоширить, осыпали работников отделения нецензурной бранью, запустили в дежурного сумкой с деньгами и документами. А когда на скандалистов пришлось надеть смирительные рубашки, один из них начал грозить: «Не знаете, с кем связались! Пусть только попадет ко мне на операционный стол какой-нибудь милиционер...»