Текст книги "Пик Сталина"

Автор книги: Евгений Белецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

трудных и опасных положениях он всегда сохраняет хорошее настроение и

умеет подметить юмористическую сторону. Мы покатываемся от хохота,

слушая его рассказы о «налетах дружественной авиации», о том, как ему

приходилось спасаться от ящиков с продуктами, сбрасываемых Липкиным

без парашютов на площадку лагеря «3900 м».

... Мы делим груз и идем дальше вверх по направлению к Ледовому

лагерю. Скоро кончается тропа, проложенная по левому склону вдоль

ледника Сталина. Переходим на лед, пересекаем ледник и подходим к осыпи

у склонов пика Орджоникидзе.

Перед нами несколько огромных скальных глыб, возле них установлены

маленькие двухскатные палатки. Над лагерем высится мачта радиостанции,

на которой колышется алый флажок. На большом камне видна надпись,

высеченная участниками экспедиции 1933 г., – память о их настойчивости и

одержанной победе.

«Высочайшая вершина СССР пик Сталина высотой 7495 метров взята

3.IX. 1933 года».

Ниже вторая надпись, обведенная траурной рамкой:

«При подготовительной работе трагически погибли: альпинист Н.А.

Николаев, 30 лет и носильщик Джамбай Ирале, 20 лет».

Мы находимся в известном всем советским альпинистам Ледовом лагере

144

у подножия пика Сталина. Массив вершины, ее черные скальные стены

поднимаются совсем рядом и мы, с помощью товарищей, сразу же пытаемся

разглядеть предстоящий нам путь к вершине.

***

1 сентября начальник штурмовой группы Аристов сообщает

собравшимся членам отряда план предстоящего восхождения. Начальник

группы полон решимости достигнуть вершины пика Сталина, привести к

победе весь состав отряда.

В спортивной биографии Аристова немало побед. Он считает, что

настойчивый, смелый, овладевший спортивным мастерством альпинист в

состоянии преодолеть любые трудности. На Кавказе Аристов два года искал

пути к главной вершине массива Шхельды. В течение первого сезона им

были последовательно побеждены 1-я, 2-я, 3-я западные вершины Шхельды,

а в следующем году он вместе с товарищами достиг цели и совершил первое

советское восхождение на скалистую башню главной вершины Шхельды.

Н.А. Гусак, В.А. Киркоров пьют через резиновые трубочки ледяную воду.

Фото Б. Белецкого

Аристов сообщает нам, что подготовку штурма пика Сталина он считает

завершенной. «Жандармы» восточного ребра очищены, сколько возможно, от

камней. Веревки, навешенные на трудных участках пути во время экспедиции

145

1933 г., теперь заменены новыми. В лагерь «6400 м» занесены продукты и

снаряжение. Схема восхождения, предложенная Аристовым, не сложна.

Штурмовой отряд, включающий Гусака, Киркорова, Совву, врача Федоркова,

Аристова и Белецкого, должен двигаться к лагерю «6400 м» двумя группами,

выходящими из Ледового лагеря одновременно. Первая из групп во главе с

Аристовым проходит без остановки мимо лагеря «5600 м» к лагерю «5900 м»

и ночует там перед последующим подъемом в лагерь «6400 м». Вторая

группа в течение первого дня идет только до лагеря «5600 м». Эта группа

идет с носильщиками и за два дня поднимается в лагерь «6400 м», где обе

группы вновь объединяются. Дальнейшая часть восхождения совершается

совместно. По пути к вершине устраивается еще один лагерь на высоте в

7000 метров.

В Ледовом лагере остается Б. Трапезников. Он будет возглавлять

резервную группу, которая должна быть готова выйти по первому вызову в

высотные лагери. Аристов предлагает оставить радиостанцию в лагере «6400

м». Это решение вызвано стремлением не перегружать восходителей на

решающем этапе штурма. Он также считает излишним брать с собою кошки:

Олег осматривал с самолета Липкина вершину. Гребень пика покрыт снегом

и, по мнению Аристова, не представляет технических трудностей. Я

возражаю Аристову. Если мы встретим лед или очень твердый фирн, то без

кошек мы попадем в весьма затруднительное положение. Меня поддерживает

Гусак, но Олег остается непреклонным.

Обсуждая детали штурма, принимаем важное решение не пользоваться

во время восхождения легкими палатками, называемыми почему-то

«гималайками». Они очень тесны, продуваются ветром насквозь и

совершенно непригодны в памирских условиях. Решено нести с собою две

походные палатки, пошитые из плотной, но, к сожалению, тяжелой материи.

Выход штурмовой группы отложили до 3 сентября, чтобы носильщики

успели совершить еще один рейс вниз в «Подгорный лагерь» за продуктами,

необходимыми для восхождения. Совещание окончено. Начинаем отбирать

146

вещи и укладывать рюкзаки. После обеда возня в лагере затихает. Врач Иван

Михайлович Федорков хлопочет в своей палатке, отбирая медикаменты.

Аристов занят проверкой расчета количества продуктов, которые надо

захватить с собою из Ледового лагеря. Лебеденко проверяет батареи нашей

походной радиостанции. Некоторые из нас улеглись поверх своих спальных

мешков и дремлют.

Внезапно тишину нарушает глухой грохот, который с каждой секундой

нарастает и переходит в грозный гул. Мы выскакиваем из палаток и смотрим

в сторону пика Сталина. Откуда-то с фирновых полей, нависших над

верховьями ледника Сталина, с крутых сбросов, расположенных вблизи

восточного ребра вершины, рухнули огромные массы снега и льда. Этот

обвал не похож на лавины, которые мы десятками наблюдаем в течение дня.

С начала обвала прошло уже более десяти секунд, а мы все еще видим,

как километрах в пяти от нас и полутора километрами выше продолжают

откалываться и валиться вниз огромные глыбы льда и плотного фирна. При

падении они дробятся, облака снежной пыли вздымаются все выше, грохот

нарастает и вся гигантская снежно-ледовая масса мчится вниз по крутому

леднику, в направлении к нашему лагерю.

Бежать нам некуда. Прижавшись к глыбам камней и затаив дыхание, мы

наблюдаем редкое явление природы. Огромное облако снега растет вверх и

ширится с каждой секундой. Вот оно уже заполнило собой всю четырехки-

лометровую ширину цирка ледника Сталина. Мы видим, как белые вихри

вздымаются до уровня восточного ребра, закрывают от нас площадку лагеря

«5600 м» и переваливаются клубами снежной пыли на ледник Орджоникидзе.

Снежная пыль полностью закрывает от нас весь массив пика Сталина, но

грохот обвала начинает стихать. Сильные порывы ветра доносят до площадки

нашего лагеря лишь немного снежной пыли, а основная масса распыленного

в воздухе снега проносится стороной и мчится еще далеко вниз по леднику

Сталина. Опасность миновала. Нам посчастливилось вдвойне. Мы были

свидетелями лавины катастрофических размеров, какую вряд ли кому-либо

147

приходилось до нас наблюдать. Еще более важно, что во время обвала на

пути к лагерю «5600 м» не было ни одной группы. Случись это происшествие

двумя сутками позже, и судьба нашего отряда могла бы стать печальной.

Н.А. Гусак утверждает, что теперь мы будем подниматься к лагерю

«5600 м», по крайней мере, на 2 часа быстрее: лавина засыпала трещины

ледника и сравняла его неровности. Кто-то шутит, что при виде лавины наш

добрейший Иван Михайлович бросился в палатку, чтобы спасти

медикаменты. В лагере раздаются смех и шутки, которыми обычно

разрешается напряжение опасного момента.

Все время, остающееся до начала штурма, основной темой разговоров

становится вопрос о предстоящей погоде. Прогноз, переданный по радио из

Ташкента, неутешителен. Синоптики предупреждают нас о возможном

ухудшении погоды в районе пика Сталина и о сильных ветрах, которые мы

встретим на высоте около 7000 метров. При восхождении на пик Ленина мы

уже имели возможность оценить высокую степень достоверности прогнозов

ташкентских метеорологов. Некоторые признаки и теперь подтверждают их

предсказание. Уже второй день дует резкий порывистый ветер, заметно

похолодало.

Однако точно в назначенное время, в 8 часов утра 3 сентября, штурмовая

группа в сопровождении носильщиков оставляет площадку Ледового лагеря и

начинает подъем к первому лагерю на восточном ребре. Сегодня 4-я годов-

щина первого восхождения на пик Сталина. Мы намерены на этот раз

покорить вершину всем составом группы. В рюкзаке Н.А. Гусака лежит

небольшой бронзовый бюст великого вождя и учителя И.В. Сталина.

148

ШТУРМ ПИКА

Н.А. Гусак оказался прав: лавина сгладила большинство неровностей

ледника и облегчила наше продвижение в лагерь «5600 м». Там, где, по

рассказам членов подготовительной группы, была целая сеть глубоких

трещин, мы видим гладкий склон. С каждой сотней метров пути мы

углубляемся в верхний цирк ледника Сталина, справа от нас высятся

скальные стены восточного ребра.

Высоко над головой нависают фирновые сбросы, откуда двумя днями

ранее сорвалась гигантская лавина. Мало вероятно, чтобы катастрофический

обвал повторился через такой короткий промежуток времени. Но все же,

проходя эту часть маршрута, мы предпочитаем о нем не вспоминать. Первая

группа под руководством начальника штурма ускоряет темп движения и

уходит вперед. Сегодня же ей надо добраться до второго высотного лагеря

«5900 м». Движемся по следам товарищей. Вскоре видим, как они

сворачивают вправо по направлению к гребню. Пологий снежник остается

позади, и наша группа начинает подниматься по скалам. Путь найден, мы

здесь даже не связываемся между собой и преодолеваем 200 м последнего

подъема, двигаясь вплотную друг за другом, чтобы не попасть под «обстрел»

149

случайно сброшенных камней.

Через 7 часов после выхода из Ледового лагеря мы достигаем гребня.

Перед нами на небольшой скальной площадке лагеря «5600 м» лежат две

палатки, полузасыпанные снегом. Воздушная волна, вызванная лавиной,

сорвала их и они не упали на ледник Орджоникидзе только потому, что

уцелела часть оттяжек. Приводим лагерь в порядок и устраиваемся на ночлег.

Восстанавливая порядок в лагере, то и дело отрываемся от работы и следим

за продвижением наших товарищей из первой группы. Мы видим, как

Аристов, Гусак и Киркоров начинают подъем по скалам второго «жандарма».

Вот они подходят к месту гибели Н.А. Николаева, слышен грохот падающих

камней. Продвижение по разрушенным скалам «жандармов», несмотря на

принятые меры, остается опасным и требует от альпинистов большой

осторожности. Еще через два часа передовая группа сигнализирует нам

сверху о том, что она благополучно достигла площадки лагеря «5900 м».

Утром 4 сентября наша группа, включающая носильщиков-таджиков

Хаита, Турамбека и Исмаила, выходит к следующему лагерю на гребне. Из

всех видов альпинистского снаряжения у наших товарищей по походу

пользуются признанием только горные ботинки. Штормовых костюмов

носильщики носить не хотят. Они лезут по скалам восточного ребра в

халатах, подоткнув для удобства их полы за широкие цветные кушаки.

Носильщики переносят высоту неважно. Особенно плохо чувствует себя

Турамбек, он побледнел и жалуется на головную боль. Недалеко от лагеря

«5900 м» сорвавшийся у кого-то из-под ног камень ударяет по руке Хаита;

Федорков тут же накладывает повязку на два пораненных пальца и мы

движемся дальше.

Лагерь «5900 м», где мы уже никого не застаем, это – две крохотные

площадки, выложенные на гребне из обломков камней. Края их нависают над

обрывами в сторону ледников Сталина и Орджоникидзе. Площадки так малы,

что еле хватает места для наших палаток, но боковые оттяжки закрепить

негде и их приходится спускать в пропасть, привязав к ним тяжелые камни. В

150

двух шагах за второй палаткой начинается крутой ледяной гребень, ведущий

к основанию третьего «жандарма».

Лагерь «5600 м». Впереди «жандармы» восточного ребра.

Фото Е. Белецкого

Установив палатки, начинаем готовиться к ночевке. Турамбек лежит на

нижней площадке в состоянии полного изнеможения, свесив голову над

обрывом в сторону ледника Орджоникидзе. Он бледен, у него начинается

тяжелый приступ рвоты, это действие горной болезни. Посовещавшись, мы

151

решаем немедленно отправить вниз Турамбека и Хаита: оба они уже не в

состоянии оказать нам какую-нибудь помощь. Наши больные товарищи еще

засветло успеют спуститься в лагерь «5600 м», где их встретят

поднимающиеся по нашим следам Б. Трапезников и Н. Афанасьев.

Утром 5 сентября исчезают последние надежды на помощь носильщиков

в переноске груза хотя бы до лагеря «6400 метров». Самый настойчивый из

них – Исмаил пытается начать подъем к третьему «жандарму», но и он уже

настолько ослаб, что после первых же двух шагов шатается и падает на склон

гребня. Мы снимаем с него рюкзак и делим между собой необходимый груз.

В моем вместительном станковом рюкзаке уже уложены двойной спальный

пуховый мешок, штормовой и меховой костюмы, утепленные ботинки,

пуховые и брезентовые рукавицы, шерстяные носки, теплое белье, меховой

шлем, кошки, которые я и Гусак решили взять с собою до верхних лагерей,

радиостанция, фотоаппарат «ФЭД», разная необходимая в походе мелочь и

небольшой запас продуктов. К этому приходится теперь прибавить несколько

килограммов продуктов из ноши Исмаила. Вес моего рюкзака достигает

теперь не менее 22 кг, не считая ледоруба и альпинистской веревки,

связывающей меня с товарищами. Увеличивается также нагрузка моих

спутников. Снизу подошли Б. Трапезников и Н. Афанасьев; они предлагают

нам свою помощь на первом участке подъема, и мы выделяем им также часть

груза.

Трапезникову не повезло. Еще в одном из самых нижних лагерей на

склонах пика Ленина, перед началом штурма вершины, он почувствовал себя

плохо. Выйдя на восхождение, он не мог справиться с недомоганием и вы-

нужден был спуститься, когда до цели оставалось всего дна дня пути. Теперь

на восточном ребре пика Сталина он чувствует себя великолепно. Я вижу, что

ему нелегко, когда он полон сил и энергии, примириться с решением

оставить его внизу во главе вспомогательной группы. Но он ничем не выдает

своих чувств и всеми силами старается облегчить наше продвижение к цели.

152

По восточному ребру.

Фото Е. Белецкого

Начинаем преодолевать стены третьего, а затем и четвертого

«жандармов». Карабкаемся с тяжелыми рюкзаками по скалам на высоте,

значительно превышающей вершины Эльбруса, но не ощущаем горной

болезни. Сказываются результаты нашей последовательной тренировки и

предыдущие высотные походы. Недалеко от пятого «жандарма» выходит из

153

строя Афанасьев; он говорит, что ему очень холодно, и мы видим, как трудно

ему двигаться. Трапезников крепко меня обнимает, еще раз желает нам

успеха и, вместе с Афанасьевым, начинает спуск. Мы же снова идем вверх и,

пользуясь навешенными веревками, осторожно продвигаемся к основанию

пятого «жандарма». На самом крутом участке его стены закреплена веревоч-

ная лестница, навешенная здесь еще в дни подготовки к восхождению 1933 г.

Средняя температура на этой высоте редко поднимается выше нуля. Воздух

сух и поэтому веревки лестницы еще достаточно прочны. Пытаюсь подняться

по ней, но на первых же шагах терплю полную неудачу. Мои ноги вместе со

ступенями уходят внезапно куда-то вперед, тяжелый рюкзак тянет тело назад

и отбрасывает меня от скалы. Я повисаю на руках в неудобном положении

над пропастью. С помощью товарищей спускаюсь с предательской лестницы

и, так как у меня уже нет времени учиться лазить по ней, то я начинаю

подъем прямо по стене скалы, пользуясь висящей рядом веревкой. Товарищи

внимательно страхуют меня снизу, и скоро мы все преодолеваем пятый

«жандарм» – последнее серьезное техническое препятствие на восточном

ребре. К вечеру мы достигаем площадки лагеря «6400 м» и присоединяемся к

нашим товарищам из передовой группы.

Пока все идет нормально, и мы полностью выполняем принятый план

штурма. К сожалению, неблагоприятный прогноз погоды начинает

оправдываться. К ночи ветер заметно усиливается. Он нещадно треплет нашу

палатку, в конце концов рвется одна из ее главных оттяжек, и палатка

обрушивается на нас. Врач Федорков берется за исправление повреждения.

Он вылезает из теплого спального мешка на пронизывающий ветер и

работает в темноте до тех пор, пока ему удается установить палатку в

прежнем положении. Федорков не удовлетворяется достигнутым результатом

и старается укрепить оттяжки палатки добавочными камнями.

Он делает все неторопливо, но основательно. Для экспедиции Федорков

незаменимый человек: в его лице отряд приобрел опытного альпиниста-

высотника, хорошего врача и заботливого товарища.

154

Пик Сталина. Лагерь «6400 м».

Фото Е. Белецкого

В 1933 г., поднявшись на Эльбрус, И.М. Федорков совершил свое первое

восхождение, и с тех пор каждый год проводит свой отпуск в горах. В

качестве врача-альпиниста он принимал участие в походе командиров

Советской Армии на пик Ленина и получил там первый опыт высотных

восхождений. В 1936 г. Федорков уже выполнял ответственные обязанности

организатора и начальника похода на главную вершину Алтая – Белуху.

Теперь Иван Михайлович наравне с нами переносит все тяготы походной

жизни и устает, вероятно, больше нас, так как он старше всех в отряде. Но у

него всегда находятся время и силы для того, чтобы справиться о

самочувствии каждого из нас и оказать помощь тем, кто в ней нуждается.

Утром 6 сентября включаем нашу «Лену» и передаем в Ледовый лагерь

последние сообщения. Как было решено раньше, радиостанция останется в

лагере «6400 м» в резервной палатке до нашего возвращения с вершины. Я

уславливаюсь с Лебеденко об аварийном расписании связи. Он будет на

приеме на случай внеочередной связи трижды в день.

155

– Заканчиваю передачу, конец, конец... – говорю я в микрофон.

Рвется последняя ниточка, связывавшая нас с Ледовым лагерем и

внешним миром. Наша маленькая группа теперь одна на огромной высоте

среди снежных склонов пика Сталина. Но мы чувствуем за собою поддержку

всей нашей могучей Родины и полны решимости отдать все свои силы и

использовать весь опыт, чтобы добиться победы и выполнить поставленную

перед нами задачу.

Аристов торопит нас с выходом. Погода хмурая. Небо почти полностью

закрыто высокой облачностью. Неужели нам придется пройти через

испытания непогоды, выпавшие на долю участников экспедиции 1933 года?

Подъем по снежному гребню не представляет серьезных технических

трудностей. Первая группа идет в связке, изредка пересекая встречающиеся

по пути трещины, полузасыпанные снегом. Наличие скрытых трещин обязы-

вает к осторожности. Подъем в условиях большой высоты представляет для

каждого из нас привычную, но тяжелую и однообразную работу. Сильно

колотится сердце. Мы стараемся идти размеренно и безостановочно,– в

конечном счете это лучший способ экономного расходования сил. Подходим к

месту, где находился последний лагерь группы Абалакова в 1933 г. Перед

нами все те же однообразные снежные склоны, мы не видим ни одного вы-

ступа скал. От высотной метеостанции, установленной здесь в 1933 г., не

осталось следа. Вероятно, она была сорвана с места зимними ураганами и

давно уже погребена под толстым слоем снега. Мы решаем расположить наш

очередной лагерь на высоте около 6900 метров. Со стороны вершины дует

сильный ветер. Быстро устанавливаем наши палатки входом в подветренную

сторону и распаковываем рюкзаки. Устраиваясь на бивуак, мы прежде всего

заботимся о наших защитных очках: укладываем их в самое безопасное место

– в карманы палаток. На пол палатки укладываем штормовые костюмы и все

теплые вещи – это защитит нас от неприятного соседства со снежным

склоном; поверх них кладем спальные мешки. В головах ставим свои

опустевшие рюкзаки. Когда таким образом приготовлено место для сна, возле

156

выхода складываем продукты и устанавливаем спиртовую кухню. Когда вход

в палатку плотно застегнут и все мы забираемся в спальные мешки, Федорков

принимается за приготовление ужина. В кухнях синеватым пламенем горит

сухой спирт, в палатке становится даже уютно. Правда, температура у нас не

поднимается выше минус 5°; дыхание осаждается на полотнище кровли

белым инеем, но мы чувствуем себя в спальных мешках великолепно.

Пьем чай сразу же после того, как только он начинает кипеть. Вода на

этой высоте закипает при температуре всего около 70°; даже приготовление

манной каши, на которое при нормальном атмосферном давлении уходит не-

сколько минут, в этих условиях дело длительное. Это обстоятельство

определяет примитивность приготовляемых нами блюд, но простота нашей

кухни никого не трогает; едим мы очень мало, вероятно, сказывается

утомление, и высота.

К ночи погода портится окончательно. Первые сильные порывы ветра

бросают на наши палатки сухой снег, и вскоре вокруг нашего лагеря уже

бушует снежная буря. Ветер неистово рвет палатки, свистит и завывает

вокруг лагеря и непрерывно обрушивает на нас вихри снежной пыли. Шум

ветра и шелест снега сливаются в один монотонный ровный гул. Гусак,

переживший на склонах Эльбруса не одну бурю, определяет, что скорость

ветра достигает не менее 60 м в секунду. В плотно застегнутую палатку

начинает пробиваться снежная пыль. Зажигаем свечу и при свете ее

колеблющегося пламени наглухо зашиваем вход в палатку и клапан окна. Мы

еще раз удовлетворенно отмечаем предусмотрительность, благодаря которой

взяли с собою вместительные и прочные палатки: в «гималайках» нам теперь

пришлось бы туго.

Как это ни странно, но с ухудшением погоды и началом снежной бури

бодрое настроение пашей группы не исчезает. Нам не повезло, но мы знаем,

что теперь самое важное для успеха – суметь переждать непогоду и со-

хранить силы для продолжения восхождения. Продуктов для этого у нас

достаточно. Никто не помышляет об отступлении, и все мы твердо

157

рассчитываем дойти до вершины пика. Наш лагерь в этот момент – самый

высокий из лагерей советских альпинистов. Отсюда всего лишь день пути до

высшей точки пика Сталина. Разговоры в палатках смолкают, мы лежим в

наших спальных мешках и стараемся уснуть. Но на высоте около 7000 м это

не так-то просто. Один за другим возникают в дремлющем сознании обрывки

несвязных мыслей. Медленно тянется время. Сквозь шум бури я порой

слышу, как кто-нибудь из моих соседей по палатке в сонном забытьи тяжело

дышит, ему вдруг не хватает воздуха. Несколько судорожных вздохов, и снова

все утихает. Мои товарищи приняли снотворные порошки, я же стараюсь

избежать этого средства и засыпаю только около двух часов ночи.

С наступлением утра буря не утихает. Я выбираюсь наружу и пытаюсь

осмотреться, но сильный порыв ветра сразу же валит меня с ног. Удержаться

на склоне можно только на четвереньках. Ухватившись за оттяжки палатки, я

смотрю в сторону вершины. Ее не видно, впереди все скрывает белесая мгла.

Откуда-то сверху несутся по склонам пика завесы снега. Ветер пронизывает

плотную ткань штормового костюма, очень холодно. Мы и не помышляем о

движении вверх. Из рук в руки переходит томик романа П.А. Павленко «На

востоке», захваченный мною на восхождение. Чтение отвлекает нас от

докучливых мыслей и позволяет, даже в этой необычной обстановке,

коротать время.

В середине дня Совва пожаловался на боль в груди, у него начинается

глухой тяжелый кашель. Эти признаки сильно беспокоят нашего врача.

Серьезное простудное заболевание в условиях высотного восхождения —

смертельно опасно. Проходит несколько часов, болезнь Соввы дальше не

обостряется, однако силы этого рослого здоровяка уже надломлены. К утру 8

сентября, в ответ на наше предложение, он охотно соглашается спуститься к

палатке лагеря «6400 м», чтобы там переждать бурю.

158

После бури в лагере «6900 м».

Фото Е. Белецкого

Мы уславливаемся с Соввой, что в этом лагере он будет дожидаться

нашего прихода, а в случае обострения болезни, вызовет по радио помощь

снизу, из Ледового лагеря. Совва опытный альпинист, и он заверяет нас, что

не предпримет опасной попытки самостоятельного спуска по «жандармам»

гребня.

8 сентября мы делаем попытку отвести Совву в нижний лагерь.

Связавшись веревкой, Гусак, Совва, Киркоров и я начинаем спуск. Я иду

последним. Едва мы делаем несколько шагов, как палатки нашего лагеря

исчезают за пеленой бешено несущегося снега. Не прошло и десяти минут,

как неожиданное происшествие остановило нашу группу: я провалился в

трещину, которая до меня была благополучно пройдена моими товарищами, и

повис на ее краю, удерживаясь за еще сохранившуюся часть непрочного

снежного мостика. В довершение несчастья с моей ноги сваливается ботинок.

Однако я успел заметить, что, падая в трещину, он задержался на небольшом

выступе несколькими метрами ниже. Товарищи не слышат моих криков: мой

голос пропадает в шуме бури, и моих спутников задерживает только

натянувшаяся до-отказа веревка, связывающая нас. Помощь приходит во-

159

время и я благополучно выбираюсь на склон; соединенными силами мы

извлекаем из трещины также и ботинок. Однако за те несколько минут,

которые продолжалось все это приключение, я успел подморозить разутую

ногу и пальцы руки. Мы решаем, что двигаться дальше в такую погоду

неблагоразумно, и поворачиваем обратно. С трудом разыскиваем площадку

лагеря и забираемся в палатки...

***

На следующий день, воспользовавшись относительным затишьем, Гусак

и Киркоров отправились с Соввой в лагерь «6400 м» и к вечеру благополучно

возвратились, принеся снизу несколько запасных пачек сухого спирта. Совва

остался один. Несмотря на то, что палатка лагеря «6400 м» не была защищена

от ветра, там было значительно теплее. Очевидно, граница потока холодного

воздуха находилась выше 6500 метров. У Соввы было достаточно продуктов

и горючего для того, чтобы он мог, как было условлено, дождаться нашего

возвращения и спуститься вниз с группой. Однако снежная буря, одиноче-

ство, простуда и, главное, действие высоты непрерывно подтачивали не

только физические силы альпиниста, но и действовали на его психику. Совва

постепенно утратил способность здраво оценивать обстановку и принимать

правильные решения.

Вскоре он вспомнил о радиостанции, которая стояла у изголовья

спального мешка, подготовленная нами к работе. Не задумываясь, он

включил передатчик, с трудом откашлялся и передал свои позывные:

«Говорит «Лена»,– глухо прозвучал его простуженный голос, —

говорит «Лена»... Слушайте, слушайте. Говорит «Лена»...

Приступ кашля прервал передачу. Отдышавшись, он снова сообщил в

микрофон позывные станции и не прибавил к сказанному ни слова. Оставив

передатчик включенным, он откинул от себя микрофон и наушники и

забылся в тяжелом сне.

...Шли часы. Темнота ночи сменилась сумрачным светом дня, буря не

утихала. Совва уже потерял представление о времени. Иногда все

160

происходящее казалось ему дурным сном. Он думал, что достаточно ему еще

немного, на несколько десятков метров, спуститься по ребру и он окажется в

Ледовом лагере. В одну из таких минут Совва беспорядочно засунул в рюкзак

спальный мешок, личные вещи и громоздкий фотоаппарат с запасом.

стеклянных пластинок. Потом он вышел из палатки, резким привычным

движением забросил рюкзак на плечо и... потеряв равновесие, рухнул с

площадки лагеря вниз, на склон, спускающийся к леднику Сталина. После

двух метров падения ему удалось ухватиться за выступ скалы и удержаться

над пропастью. Толчок был настолько сильным, что прочная кожаная лямка

рюкзака лопнула и ноша Соввы, ударяясь о выступы скал, полетела вниз.

Альпинист выбрался на площадку лагеря и лег на склон, лицом в снег. На

минуту прояснившееся сознание снова угасло и, поднявшись, он, шатаясь,

начал спуск по склону шестого «жандарма»...

***

Странная передача из лагеря «6400 м» была принята 9 сентября не

только Лебеденко, но и радистами других отрядов нашей экспедиции. Все

они знали, что в районе пика Сталина бушует буря. Наблюдение за

радиостанцией штурмовой группы велось непрерывно в течение суток.

Приняв сигналы Соввы, Лебеденко более часа подряд терпеливо вызывал

«Лену». Но радиостанция молчала и люди, находившиеся в Ледовом лагере,

пришли к выводу, что наверху, на склонах пика, что-то случилось.

Обстоятельства требовали немедленных действий. Правила поведения

советских альпинистов в подобных случаях формулируются четко: невзирая

на любые трудности, немедленно оказывать помощь терпящим бедствие.

Через час по направлению к ребру пика вышли Б. Трапезников, Н. Афанасьев

и все носильщики. Несмотря на испытанную горную болезнь, носильщики ни

минуты не колебались, давая согласие на выход. Группа пробиралась вверх с

огромным трудом. Люди шли наперекор непрекращающейся снежной буре,

видимость была ничтожной, уже в двух-трех метрах нельзя было разглядеть

товарища. К 3 часам дня группа Трапезникова подошла к лагерю «5600 м».

161

Палатка на гребне была повалена ветром и забита внутри обледенелым

снегом. Двигаться дальше со своей группой Трапезников не решился: ветер

здесь достигал ураганной силы и при движении по узкому гребню кто-нибудь

обязательно был бы сброшен в пропасть.

На следующий день погода несколько улучшилась. Носильщики

остались на месте, а Трапезникову и Афанасьеву удалось добраться до

следующего лагеря. Карабкаться по засыпанным снегом скалам было очень

холодно. Афанасьев подморозил ступню. Пришлось остановиться на

площадке лагеря «5900 м». Чувствительность пальцев ноги восстановилась

только после двухчасового оттирания. Когда двое альпинистов были готовы

продолжать путь, туман и усилившийся снегопад снова преградили им путь.

Только 11 сентября им удалось продолжить подъем к лагерю «6400 м».

Трапезников и Афанасьев подходили уже к четвертому «жандарму», когда

вдруг они заметили выше себя, на скалах, фигуру альпиниста, собиравшегося

спуститься куда-то влево по скальной стене, круто спадающей к леднику

Сталина. Движения человека были неуверенны. Даже на расстоянии было

видно, что он с трудом держится на ногах.

–

Эй, на гребне! – крикнул Трапезников. – Где же остальные?

Вершину взяли?

–

Берут еще вершину. Ребята наверху, там ветер... – прозвучал

после минутного молчания простуженный голос. – Я спускаюсь вниз один...

Трапезников узнал Совву. Видя состояние товарища, он быстро полез по

скалам и, подойдя вплотную, привязал его на свою страховочную веревку.

Совва тем же хриплым голосом, путаясь в словах, предложил подошедшим

немедленно же начать спуск прямо вниз по стене для того, чтобы разыскать

на леднике Сталина его фотоаппарат и спальный мешок. Он был сильно

простужен, тяжело дышал и находился почти в невменяемом состоянии. Кое-

как Трапезникову удалось уговорить больного отказаться от выполнения

своего намерения. Но этого было недостаточно, нужно было срочно

выяснить, что случилось с остальною частью группы. В результате

162

длительных расспросов, во время которых Совва то и дело возвращался к

своему потерянному рюкзаку, Трапезникову удалось получить сведения о

ходе штурма до 9 сентября, то есть до того дня, когда Гусак и Киркоров

помогли Совве спуститься в лагерь «6400 м». Было ясно, что штурмовая

группа не отказалась от восхождения и, вероятно, в это самое время