Текст книги "Социальная сеть "Ковчег" (СИ)"

Автор книги: Евгений Вецель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

Рекурсия

– Ты только не бойся, – сказала Тринити, – мы не сильно отличаемся от людей. Общайся с нами на равных.

– А что с Юлей? – спросил я.

– Ей сейчас примерно 69 лет, – сказал Штерн, – она прожила хорошую жизнь. Если ты согласишься, то ты, возможно, её увидишь.

– Соглашусь на что? – спросил я.

– На вторую жизнь, – сказала Тринити.

– Это будет первый человек, которого ты увидишь при возвращении, – улыбнулся Штерн.

– Вы предлагаете мне вернуться? – спросил я.

– Да, – ответил Штерн, – но мы вернёмся к этому вопросу позднее. Ты ещё ничего не понял.

– А что мне ещё нужно понять? – спросил я, быстро выпивая свой остывший кофе и ставя кружку на поднос.

– Мы так будем двигаться в час по чайной ложке, – задумчиво сказал Штерн, ставя свою кружку рядом с моей. – Давай я лучше сам буду задавать тебе вопросы. Они выведут тебя в нужное русло.

– Давайте, – приготовившись к интервью, сказал я.

– В каком возрасте пропал твой отец? – спросил Штерн.

– Когда мне было три года, – ответил я с непониманием.

– В каком возрасте тебя переместили в будущее? – спросил Штерн.

– В 33 года, – ответил я.

– Символично, – улыбнулась Тринити, – это возраст Христа.

– А что значит возраст Христа? – спросил я.

– В этом возрасте он умер и потом воскрес, – загадочно сказала Тринити.

– Это я знаю, я читал Библию, – быстро сказал я, – а я тут причём?

– Пока ни при чём, – улыбнулась Тринити.

– Ты помнишь Всеволода Владимировича? – продолжил спрашивать Штерн.

– Конечно, он мне очень помог обустроиться в будущем, – уважительно отметил я.

– Ты помнишь, как он пропал? – спросила Тринити.

– Это нужно спросить вашего Михаила Петровича Коровина, – сказал я.

– Не Коровина, а Коровьева! – поправил меня Штерн.

– В каком возрасте пропал Всеволод Владимирович? – намекая на что-то, спросила Тринити.

– На вид ему было около 60-70 лет, – ответил я.

– Когда мы тебя забрали из прошлого, сколько лет было твоему сыну? – спросила Тринити.

– Примерно три года, – ответил я, вконец запутавшись в их вопросах.

– Когда мы вернули тебе сына, сколько ему было лет? – продолжила допрос Тринити.

– Около тридцати, – ответил я, задумавшись.

– Вопросов больше нет, ваша честь, – смеясь, сказала Тринити и посмотрела на Штерна.

– Может, тебе дать листочек и ты запишешь все эти цифры? – издеваясь, спросил Штерн.

– Не надо, я вконец запутался, – сказал я, – может, вы мне объясните без вступлений и допросов?

– Хорошо, давай я тебе намекну, – улыбаясь и наклонившись вперёд, говорил Штерн.

– Давайте, – с раздражением попросил я.

– Тринити, допей, пожалуйста, свой чай, – попросил её Штерн.

Пока Тринити пила свой чай, Штерн взял кружку Коровьева и сам залпом выпил остывший кофе. Когда кружка освободилась, он перевернул все их вверх дном и расставил на подносе. Когда четыре чашки стояли в ряд, он сказал:

– Тринити, дай маркер, пожалуйста.

Тринити щёлкнула пальцами, и в её руке оказался перманентный маркер. Она передала его Штерну. Тот, в свою очередь, снял колпачок и с противным, вызывающим во мне мурашки звуком, подписал дно кружек следующим образом: «№ 1», «№ 2», «№ 3» и «№ 4». Потом он сгруппировал кружки № 1 и № 2 вместе и стал объяснять.

– Сконцентрируйся, пожалуйста, – попросил он, – твои предшественники не с первого раза понимали эту запутанную историю.

– Слушаю внимательно, – сказал я, глядя на эти две кружки.

– Вот представь, что кружка №2 – это ты, – ткнув пальцем в меня, сказал Штерн. – Запомнил?

– Да, запомнил, кружка №2 – это я.

– Кружка №1 – это Всеволод Владимирович. Запомнил?

– Да, – сказал я, – рассматривая первую кружку.

– Теперь давай отвлечёмся, – отодвигая эти две кружки в сторону, сказал Штерн. – Скажи мне, какой у тебя талант? Только давай без ложной скромности!

– Сейчас подумаю, – закатив глаза, начал я. – Я умею продавать автомобили. Умею управлять людьми. Знаю экономику и бухгалтерию. Могу планировать производство. Разбираюсь в инвестировании…

– Хватит, – остановив меня рукой, сказала Тринити, – у нас нет времени слушать про все твои таланты. Ты действительно молодец.

– Кто тебя научил всему этому? – спросил Штерн.

Я посмотрел на кружки, стоящие на подносе и, указав пальцем на № 1, сказал:

– Всеволод Владимирович.

– Правильно, – кивнул головой Штерн и продолжил, – а теперь вспомни, кого ты обучил всем этим премудростям? Кто из твоих знакомых владеет похожими талантами?

– Аполлион? – спросил я.

– Нет, – жёстко ответил Штерн.

– Таня? – спросил я.

– Нет, – повторил Штерн, – не притворяйся глупым, с нами можешь быть откровенен. Никто теперь не пропадёт. Говори.

– Мой сын показывает похожий талант, – сдался я.

Штерн взял третью кружку в руки и сказал:

– Будем считать, что это твой сын.

Он поставил эту кружку рядом с первыми двумя и спросил:

– Ну, ты ещё не догадался?

– Да нет же, я не понимаю, к чему вы клоните, – раздражённо сказал я.

Штерн взял первую чашечку, встал со своего места и, подойдя ко мне, протянул её. Три раза постучав ногтём по фарфору, он спросил:

– Включи своё чутьё! Кем должен оказаться Всеволод Владимирович, если вы уже третий раз на твоей памяти передаёте друг другу свой талант?

Мне казалось, что мой мозг сейчас вскипит. Я держал первую кружку и вспоминал Всеволода Владимировича. В моих глазах мерцали белые огоньки, так было всегда, когда я выпью много кофе. Казалось бы, тут ничего сложного, так происходит на любой работе: я передаю свой талант преемнику, он передаёт своему и история повторяется.

– Преемник? – спросил я, обрадовавшись.

– Уже теплее, – улыбнулся Штерн и переглянулся с Тринити.

– Он твой отец! – резко сказала женщина, встав со своего места и прижав лоб к окну.

Я смотрел на кружку в своих руках и не понимал, почему это Всеволод Владимирович – мой отец. Я вообще мало думал о том, что у меня есть отец. Мне всю жизнь было достаточно мамы. Отец бросил нас, когда мне было всего 3 года. Как это Всеволод Владимирович, живущий в будущем, может оказаться моим отцом? Бред!

– Давно замечаю, что когда люди в шоке, – начал Штерн, обращаясь к Тринити, – им проще убегать, чем думать головой. Давай подождём, сейчас до него дойдёт, что не может быть таких совпадений.

Тринити отстранила свой лоб от стекла. Она подошла к моему креслу, присела на корточки и, держа вместе со мной кружку № 1, стала объяснять:

– Ты спокойно мог догадаться сам, не бывает таких совпадений. Твой отец исчез в неизвестном направлении, когда тебе было 3 года. Ты исчез у своего сына, когда ему было 3 года. Если бы ты поговорил с ним, то выяснил бы, что ты забрал его из прошлого, когда его сыну было 3 года.

Я смотрел на Тринити, которая находилась совсем близко. Я мог ощутить её запах. Когда она говорила, пахло чаем с клубникой. На её лбу отпечатался овал от окна. Я больше думал обо всех этих мелочах, но даже так до меня стало доходить. Точнее, ещё не до меня, а до моего подсознания. В это время Тринити повернулась к подносу, взяла кружку под № 4, и сказала:

– Это сын твоего сына.

– Внук? – ещё не понимая, резюмировал я.

– По-моему, до него начинает доходить, – радуясь, заключил Штерн.

Штерн встал со своего места и, взяв кружку № 1 у меня и кружку № 4 у Тринити, выстроил их на подносе по порядку. Тринити немножко сдвинулась вбок, чтобы мне было видно. Штерн, поочерёдно показывая на кружки, перечислял:

– Это твой отец. Это ты. Это твой сын. Это твой внук.

– История повторяется уже давно, – кивнув головой, тихо сказала Тринити, ласково заглядывая мне в глаза.

Прошло добрых десять минут, пока я соображал. Я никогда не был силён в шахматах, и такая многоходовка долго не помещалась у меня в голове. Получалось, что эти два чудика вытаскивают всех мужчин из нашего рода, когда их детям исполняется три года, и отправляют их в будущее, где они учат друг друга своим талантам.

– Где мой сын я знаю, а где сейчас мой внук? – спросил я, глядя на четвёртую кружку.

– Ему сейчас примерно 17 лет, – спокойно сказал Штерн, – он ещё в XXI веке. Он даже не встретил свою будущую жену, хотя уже год живёт отдельно от мамы. Они познакомятся через 6 лет.

– Откуда вы знаете? – удивлённо спросил я.

– История повторяется, – повторила Тринити, – и уже давно.

– А где сейчас мой отец? – спросил я, вспомнив про Всеволода Владимировича.

– Это уже сложнее для понимания, – сдвинув брови, сказал Штерн.

– Через 11 лет он станет твоим правнуком, – быстро добавила свой ребус Тринити.

– Тринити, подожди, пожалуйста, мы ещё первую часть не переварили, – останавливая её рукой, сказал Штерн. – Володя, пока не думай о своём отце, с ним всё будет в порядке. Позже мы вернёмся к этому вопросу, и тебе всё станет ясно. Проговори, пожалуйста, нам первую часть, мы попробуем понять, где у тебя остались пробелы.

Я смотрел на них как на сумасшедших. Я вдруг вспомнил, как в детстве со мной сидел репетитор по геометрии и пытался показать, как доказывать сложную теорему. Я смотрел на него как на ненормального, так как он повторял одну и ту же бессмыслицу, только разными словами. А так как я не был с ним согласен, он просто доказывал, что невменяем. Но когда я расслабился, то понял, что невменяемым был я. В тот раз я сказал себе: «Ой!», и дал зарок не быть самоуверенным.

Нужно было думать о том, кто чей отец, а я вдруг заулыбался, вспоминая индийские фильмы. Там всегда основная развязка в том, что кто-то чей-то отец или сын. Ничего абсурднее я бы придумать не смог. Реальная жизнь обычно подкидывает такие сюрпризы, что никто не верит, что это было на самом деле.

Если разобраться, то Всеволод Владимирович действительно похож на меня. Не зря он показался мне знакомым. Я долго искал на кого, но нужно было просто внимательнее смотреть в зеркало. Хотя если разобраться, то больше моего внимания отвлекала жизнь будущего, чем один конкретный человек.

Интересно, а почему он никогда не говорил о том, что он мой отец? Даже намёков на эту тему не было. И тут меня озарило. А почему я никогда не говорил об этом своему сыну? Кто виноват во всей этой истории? Страх? Нет! Штерн!

– Это вы во всём виноваты! – агрессивно сказал я и ткнул пальцем в Штерна.

– Осторожнее, молодой человек, – мирно улыбнулся Штерн, – когда вы всё узнаете до конца, вы поймёте, что всё к лучшему.

– Штерн прав, – кивнула головой Тринити и, погладив меня по руке, встала и отошла к окну.

– Владимир, повторите, пожалуйста, то, что вы поняли из нашего затянувшегося диалога, – садясь на своё место, вежливо сказал Штерн.

– Кружка № 1 – это Всеволод Владимирович, – беря чашку в руку и ставя её на место, начал я, – кружка №2 – это я. Кружка №3 – это мой сын. Кружка №4 – это мой внук. Каждый раз, когда у отца рождается сын, вы ждёте три года и отправляете отца к его отцу в будущее. Там ему передают талант и эстафету по управлению «Эдемом».

– Молодец! – воскликнул Штерн. – Не зря мы тебя выбрали!

Тринити чуть повернулась в мою сторону и, вытянув руку, показала большой палец. Я улыбнулся так, словно отгадал сложный ребус.

– Может, теперь вернёмся к тому, куда делся мой отец? – нетерпеливо спросил я. – Всеволод Владимирович умер?

– И да, и нет, – ответила Тринити, поворачиваясь к нам, опасно прижимаясь спиной к стеклу. – Вот смотри…

Тринити вытянула указательный палец и жестом на расстоянии подняла первую кружку в воздух. Потом она вытянула ладонь второй руки и плавно опустила её. Вместе с ладонью опустился на пол поднос с оставшимися кружками № 2, № 3 и № 4. Кружка №1, символизирующая Всеволода Владимировича, осталась висеть в воздухе.

– Как ты знаешь, он пропал 28 лет назад, – сказала Тринити.

– Время пролетело очень быстро, – задумчиво сказал я.

– Он покончил с жизнью самоубийством, с одним условием, – сказал Штерн.

– Каким? – опять ничего не понимая, спросил я.

– С условием, что возродится младенцем в теле твоего правнука, – попыталась объяснить Тринити, – и начнёт виток жизни с начала.

– У меня один маленький вопрос, – улыбнулся я, – вы, когда объясняли всё это ему, он понял?

– В конечном итоге все понимают, – рассмеялся Штерн.

– Ты пойми, – начала Тринити, – тут всё очень логично, но так как вы, люди, никогда с этим не сталкивались, это для вас неизвестная реальность. И вам нужно сначала к ней привыкнуть, перед тем, как изучать её. Уверяю тебя, что через час ты всё поймёшь и стукнешь себя ладонью по лбу.

– Я не совсем понял про его правнука, – сказал я.

– Твоего правнука, – улыбаясь, поправила Тринити.

– Скажите, вы специально меня путаете? – на полном серьёзе спросил я.

Тринити сделала пас пальцем и переставила кружку № 1 после № 4. Потом указательным пальцем второй руки, также на расстоянии, стёрла надпись «№ 1» и, щёлкнув пальцами, превратила эту цифру её в «№ 5». Теперь кружек стало снова 4 штуки. Они стояли в следующем порядке: № 2, № 3, № 4, № 5.

– Теперь понятно, что произошло с Всеволодом Владимировичем? – глядя на меня, спросила Тринити.

– Не совсем, – ответил я, пытаясь вспомнить, что произошло.

– Давай тогда на твоём примере, – сказала Тринити.

– Давай, – согласился я.

– Можно я? – спросил Штерн.

Он взял кружку № 2 со своего места и, стерев пальцами надпись на дне, написал маркером № 6 и переставил её так, что она стала последней, после №5. Потом сел в кресло и стал незаметно вытирать пальцы о брюки.

– Понятно? – спросила Тринити.

Если я сейчас не упаду в обморок, то смогу ей ответить. Мне кажется, намного проще жить и не задумываться о такой комбинаторике. А ещё лучше – доверить её профессионалам, которые смогут всё объяснить на пальцах. В крайнем случае, на кружках.

– Пока не понятно, – ответил я, – вы лучше скажите, зачем вам всё это нужно?

– Это единственный шанс спасти человечество, – вмиг став серьёзной, сказала Тринити.

Миссия

– Как я один могу спасти человечество? – удивлённо спросил я.

– А кто сказал, что ты будешь один? – улыбнулся Штерн.

– Таких, как ты, несколько миллионов, – ответила Тринити, – избранных.

– И зачем мы вам нужны? – непонимающе спросил я.

– Я же уже сказал, вы ускоряете развитие человечества, – повторил Штерн.

– Каким образом? – спросил я.

– Расскажи ему, Тринити, – сказал Штерн и, встав со своего места, направился к дверям лифта, оставляя нас одних.

Тринити, стоя у окна во всю стену, подозвала меня жестом. Я подчинился и, стараясь не наступить на большой поднос с кружками, осторожно подошёл к окну. За стеклом далеко внизу находилась Красная площадь. Лобное место казалось маленьким, как пятирублёвая монета. Флипа около него уже не было. Видимо, Коровьев куда-то уехал.

По площади ходили толпы зевак. Кремлёвские куранты находились намного ниже, чем мы. Они показывали без трёх минут девять. Многие туристы уже собрались в большие толпы, чтобы слушать их бой. Тень от Государственного Исторического музея уже падала на брусчатку площади, но подсветку зданий ещё не включили.

Тринити рассматривала пешеходов и молчала. Так прошло около пяти минут. Наконец, она, мельком глянув на меня, смотрящего вниз на почтительном расстоянии от стекла, сказала:

– Ты боишься высоты? Подойди ближе, стекло очень прочное.

– Ничего я не боюсь, – бравируя, я подошёл к стеклу вплотную, пытаясь унять дрожь в коленях. Я с детства боялся высоты.

Тринити посмотрела на мои колени и сказала:

– Ты знаешь, что такое акрофобия?

– Нет, – быстро ответил я, пытаясь смотреть на куранты, чтобы не смотреть вниз.

– Это иррациональная боязнь высоты, – начала объяснять Тринити, – это когда человек имел уже опыт падения, и с тех пор на высоте у него начинается тошнота и головокружение. Человек, который подвержен такой болезни, всегда боится спускаться самостоятельно с большой высоты. Он просто находится в ступоре.

– Значит, у меня лёгкая степень акрофобии, – тихо сказал я, и отошёл на один шаг назад.

– Самое интересное, – продолжила Тринити, глядя вниз, – что такие люди имеют подсознательное желание спрыгнуть с высоты, хотя и не имеют суицидальных склонностей.

– Тринити, к чему ты мне это рассказываешь? – спросил я, глядя, как секундная стрелка курантов приближается к верхней точке.

– Просто вспомнилось, – улыбнулась Тринити и перевела взгляд на Спасскую башню.

Тринити замолчала. Куранты начали бить. Колокола на Спасской башне отбивали до боли знакомую мелодию. Когда часы замолчали, Тринити сказала:

– Помнишь, вы обсуждали появление Лобного места внизу?

– А откуда ты знаешь? – удивлённо спросил я, вспоминая, что рядом был только Коровьев.

– Я здесь всё знаю, – улыбнулась Тринити, – знаешь, что за мелодия сейчас играла? – Это мелодия хора «Славься» из оперы «Жизнь за царя».

– Про что эта опера? – для поддержания разговора спросил я.

– Про подвиг Сусанина, который завёл польское войско в болото, – ответила Тринити.

– Может, вернёмся к нашей теме? – с издёвкой спросил я.

– Давай, – улыбнулась Тринити, – ты спрашивал, каким образом такие избранные люди, как ты, могут ускорять течение эволюции.

– Да, – согласился я и повернулся к ней.

– Понимаешь, в основной своей массе люди являются консерваторами, – начала объяснять Тринити, показывая на туристов внизу. – Стоит появиться исключительному человеку, как его окружение пытается задавить его и вернуть к себе в серую массу. У вас очень не любят выскочек и реформаторов. Ты же знаешь, почему так происходит?

– Потому что эти люди, заставляют остальных выползать из своей привычной скорлупы и меняться, – ответил я.

– Правильно, – кивнула головой Тринити, – управление толпой – это целое искусство. И у этого искусства есть свои законы. Люди зачастую отрицательно относятся к тому, что ими управляют. Но мне очень нравится выражение американского политика Роберта Макнамара.

– Какое? – спросил я, украдкой рассматривая туфли Тринити.

– «Управление – это самое созидательное искусство, это искусство искусств, ибо это искусство создавать таланты», – процитировала она.

– Ты хочешь сказать, что вы создаёте «избранных» для того, чтобы потом создавать таланты из толпы? – сформулировал я.

– Очень точно! – похвалила Тринити и улыбнулась мне.

– А почему бы вам не рассказать мне свой замысел раньше? – спросил я. – Вполне возможно, что я бы не отказался повторить свою жизнь.

– Ты знаешь, как бороться с торнадо? – неожиданно спросила Тринити.

– А причём тут это? – спросил я.

– Объясняю, – начала Тринити, – в торнадо засасывает каждого, кому не повезёт оказаться в его эпицентре. Ужас этой воронки ветра в том, что остановить её разрушительное действие практически невозможно. Известна масса случаев, когда гигантской силы поток ветра подхватывал человека, животное или целое строение, уносил на десяток километров в сторону и преспокойно ставил на землю, не причинив практически ни каких повреждений.

Я вдруг вспомнил детскую сказку про Элли, которую вместе с Тотошкой ураган унёс в Волшебную страну. По этой сказке, домик действительно не пострадал, пострадала только злая волшебница, на которую он упал. Так Элли завладела волшебными туфельками.

– И при чём тут торнадо? – улыбнувшись, повторил я.

– Именно расслабление может стать единственным спасением от торнадо, – продолжила объяснять Тринити. – Если ты оказываешься в большой толпе людей, то только расслабление поможет спасти от того, чтобы они тебя растоптали. Теперь более конкретно.

– Да уж, пожалуйста, – устав от намёков, сказал я.

– Если бы ты знал, кто ты и кто Всеволод Владимирович с самого начала, ты бы не смог расслабиться. Ты бы старался сделать свою миссию как можно лучше и тем самым мог бы провалить её. А так всё идёт естественным путём. Повторюсь, история повторяется уже не первый раз. Ты отлично выполнил свою задачу. Ты развил в себе нужный талант.

– А вам не кажется, – спросил я, – что это не этично – манипулировать людьми?

– Кажется или не кажется – это неважно! – резко сказала Тринити, отстранившись от окна и встав напротив меня. – Сначала нужно спасти всех вас, а потом уже думать о моральной стороне дела.

– А что нам грозит? – удивлённо спросил я, неудобно поёжившись под её взглядом.

– Глобальное вымирание, – спокойно сказала Тринити. – Причём в этот раз оно может стать последним.

– А люди уже вымирали? – спросил я.

– Уже много раз, – ответила Тринити, – на земле действует серьёзная конкуренция. Человечество бежит наперегонки с вирусом, из которого оно произошло.

– Объяснишь, что за вирус? – спросил я.

– Ты про него даже не слышал, – ответила Тринити, – называется он ВПЧ.

– И правда, не слышал, – резюмировал я.

– Но ты сталкивался с ним постоянно, – продолжила она, – ты, наверное, встречал людей с бородавками и папиломками? Это заболевание кожи, вызываемое вирусной инфекцией. Вирусом-возбудителем в данном случае является один из видов вируса папилломы. Их существует более 120 видов.

– Неужели этот вирус может убить людей? – удивлённо спросил я.

– Ты должен понимать, что это самый распространённый вирус, – продолжила Тринити, – бородавки есть далеко не у всех, так как иммунитет людей, хорошо борется с этими бактериями. Но стоит вам ослабнуть, как вирус начинает развиваться вновь.

– Поэтому вы заставляете всех людей будущего заниматься здоровьем? – спросил я.

– Молодец! – показав большой палец, сказала Тринити. – Мы разработали целую систему вознаграждения людей, которые много двигаются и следят за своим здоровьем. Поэтому мы стараемся переселить как можно больше людей к морю. Море благотворно влияет на иммунитет.

– И как он убивает людей? – спросил я.

– Банальным, но необычным способом, – ответила Тринити. – Вирус полиморфный и постоянно эволюционирует для того, чтобы бороться с вашим иммунитетом. Когда он достаточно развит, он очень быстро распространяется по планете, и заражённые им люди теряют способность рожать.

– Они умирают? – спросил я.

– Они доживают до глубокой старости, но популяция людей начинает исчезать. В этом плане вирус очень милосерден. Он не убивает в прямом смысле. Он уничтожает иммунитет. А организм женщин с плохим иммунитетом отказывается тратить силы на рождение новой жизни.

– И почему вы с вашим потенциалом, – тихо начал я, – не можете побороть этот вирус?

– У нас не хватает ресурсов, – ответила Тринити. – Только люди, имея исключительные качества, могут научиться бороться с вирусом и путешествовать в космосе.

– А зачем нам космос? – спросил я.

– Думаю, тебе ещё рано думать об этом, – улыбнулась Тринити, отходя от окна к своему креслу, – ты ещё всего предыдущего не осознал, чтобы тебе рассказывать о том, что солнце скоро погаснет.

Час от часу не легче. Хотелось сойти с ума и смеяться на всё это огромное помещение. Сначала эти личности сказали, что они не просто люди. Потом они сообщили о том, что Всеволод Владимирович мой отец. Потом эти фокусы с кружками, которые я ещё до конца не осознал. Потом оказалось, что я избранный и таких как я очень много. Между делом, они сообщили, что люди скоро вымрут, а теперь оказывается, что и солнце скоро погаснет.

Будь я хоть на грамм более впечатлительным, я бы сейчас разбежался и с диким криком выбросился бы из окна. Всё равно, если верить им, то выжить будет сложно. Причём тут космос, мне совсем не ясно. Тринити терпеливо сидела в своём кресле и молчала. Я стоял у стеклянной стены и рассматривал толпы людей на Красной площади. Солнце уже садилось и демонстрировало лишь слепящий краешек своего диска. Освещение площади уже было включено, и я рассматривал на противоположной солнцу стороне полосатые подсвеченные купола церкви.

В это время издалека послышался звук колокольчика, и двери лифта открылись. Оттуда выехал большой накрытый стол. Его легко толкали Михаил Петрович и Штерн. Они направлялись к нам. Тринити заранее подняла поднос жестом и переместила его через всё помещение далеко к противоположной стене. Через несколько минут стол, накрытый в лучших традициях дворцовых приёмов, уже стоял между нами.

Серебряная посуда, большие хромированные розетки с чёрной икрой на льду, корзинки с хлебом, закрытые салфеткой, огромный блестящий колпак основного блюда в центре стола и большая супница с торчащим фарфоровым половником. Сёмга, маслины, солёные грузди, мясная нарезка с ассортиментом как в музее. Немного неродной смотрелась деревянная доска с большой коллекцией сыров. Большой графин с запотевшим квасом. И непременный атрибут хорошего стола – маленький графин с водочкой.

Похоже, собирались кормить как на убой. Я смотрел на эти яства и глотал слюнки. Нельзя сказать, что меня манило это разнообразие, просто мне как никогда хотелось есть. Последний раз я обедал много часов назад. Желудку было всё равно, что солнце скоро погаснет, он требовал своей еды. Обида на этих людей тоже не мешала мне согласиться сесть с ними за один стол. В общем, любая попытка моего мозга отказаться от этого застолья натыкалась на собственное сопротивление. Очень хотелось кушать.

Глядя как Штерн, не теряя времени, сел на своё кресло и, взяв большой кусок белого батона, намазывал его сливочным маслом, а потом, не стесняясь, маленькой ложкой положил в центр чёрную икру, я понял, что приглашать к застолью никто не будет. Я набрался наглости и начал наливать себе горячую ароматную уху. Когда я поставил дымящуюся тарелку к себе, я обнаружил, что там плавает небольшой лавровый листочек. Я стал вспоминать, что это за примета, когда вспомнил – улыбнулся: это было к письму или известию. Известиями меня сегодня завалили так, что можно было подать тарелку лавровых листов, залитых небольшим количеством кипятка.

Когда мы съели первое, заедая бутербродами с чёрной икрой, лопающейся на языке, Штерн встал и разлил нам по стопочке водки. В помещении было очень жарко. Я расстегнул вторую верхнюю пуговку рубашки. Потом Штерн наколол на вилочку половинку сопливого груздя и сказал короткий тост:

– За понимание между нами!

Я выпил запотевшую рюмку до дна, желая, чтобы понимание пришло быстрее, чем опьянение. После рюмки и разложенных жареных рябчиков, которые до этого момента прятались под блестящим колпаком, общение пошло гораздо активнее. Видимо, Штерн и Тринити расслабились и перестали издеваться надо мной, разговаривая намёками.

– Тринити, я пропустил, ты уже объяснила про конец света? – спросил Штерн, отправляя маслину себе в рот.

– Я объяснила только про тотальное падение рождаемости, – сказала Тринити, – которое начинает происходить перед тем, как люди вымрут. О том, что солнце скоро погаснет, я лишь заикнулась.

– Я тогда объясню про солнце, – начал Штерн, наливая всем собравшимся квас.

Графин быстро опустел, поэтому Штерн попросил Коровьева:

– Миш, дай там инструкции клинингу и принеси потом новый квас, сильно не торопись, нам нужно договорить.

Когда Михаил Петрович покорно ушёл, Штерн продолжил:

– Солнце, как ты знаешь, работает на протон-протонных термоядерных реакциях. Каждую секунду солнце теряет 4 миллиона тонн вещества. Если один стандартный грузовой поезд в XXI веке мог перевозить 9000 тонн, то солнце каждую секунду сжигает 450 поездов вещества и превращает в свет и энергию.

– Ничего себе, – задумчиво сказал я.

– Это ерунда, – продолжил Штерн. – Масса солнца в тоннах имеет 27 нулей. Солнца хватит ещё надолго. Но, по нашим расчётам, вероятность того, что с планетой Земля, что-то случится, не нулевая. Есть много разных теорий, но одна из них когда-нибудь может оказаться верной. Тогда какая-нибудь комета может за счёт своей массы снести всю атмосферу Земли за секунду. Солнце тоже может затормозить свои реакции. Мы там, на солнце, не были и не можем гарантировать, что оно будет светить вечно.

– Поэтому вы хотите, чтобы человечество научилось путешествовать в космос? – спросил я, откладывая обглоданную кость рябчика.

– Верно, – сказала Тринити, – нам нужно, чтобы люди научились заселять разные планеты во Вселенной. Чтобы можно было сажать там деревья, выращивать цветы, строить дома. Нужно умножать опыт Земли повсюду. Вы должны как саранча заселять этот мир. Но для начала вы должны научиться бороться с вирусом ВПЧ и понять, что такое идеальное общество. Для этого мы и перемещаем вас в идеальное будущее.

– Чтобы мы поучились строить будущее? – уточнил я.

– Да, вы, работая много лет в будущем, – поддержал Штерн, – привыкаете к нему и знаете, к чему стремиться. Ваше подсознание, имея опыт, ведёт вас. Вместе с вами к цели приходит и всё общество. Как правильно сказала Тринити, вы нам нужны, чтобы создавать в обществе таланты.

– А причём тут я? – спросил я. – Я же, по сути, обычный продавец. Зачем вам такие люди для строительства будущего? Вам нужно воспитывать врачей, космобиологов, космонавтов и учёных.

– Ты думаешь, что общество на других планетах из одних учёных и космонавтов будет гармоничным? Или ты думаешь, что, отправляясь в очень долгое путешествие с набором людей, можно будет потом вернуться за оставшимися? Нам важны все людские профессии.

– Мы хотим воспитать весь набор человеческих талантов, – сказала Тринити, – вас, избранных, очень много. Вы олицетворяете все профессии для создания будущего. Твой вклад будет очень ценным, несмотря на то, что ты не имеешь отношения к космосу и медицине.

– Я хотел вернуться к кружкам, – показывая в их сторону рукой, спросил я, – а зачем вы повторяете из поколения в поколение одну и ту же историю с путешествием в будущее мужчин из нашего рода?

– Начнём с того, что это не мужчины из твоего рода, – уточнила Тринити, – подумай сам.

– Что подумать? Не понимаю, – сказал я.

Штерн встал из-за стола, подошёл сзади, держа меня за плечи, наклонил свою голову к моему уху и шепнул:

– Всеволод Владимирович, ты, твой сын, твой внук и так далее – это ты сам.

– Как это – я сам? – удивлённо спросил я.

– Подумай, – начал отвечать Штерн, – и ты поймёшь, что когда ты переместишься в тело будущего поколения, это тоже будешь ты. Таким образом, мы дали тебе вечную жизнь. Каждые 28 лет ты рождаешься заново и то, что ты встречаешься сам с собой, никак не уничтожает тот факт, что это ты и есть. Вы все проживаете одинаковую жизнь.

– Вечную жизнь? – удивлённо спросил я. – Вы хотите сказать, что Всеволод Владимирович – это я и есть?

– Ну, наконец-то догадался, – улыбнулся Штерн, – твой сын, которого по твоей просьбе мы переместили в будущее, тоже ты. Его сыну сейчас 17 лет, и это не мешает ему быть тобой и через несколько лет родить ещё одного тебя.

– И что я теперь должен сделать, чтобы помочь человечеству ускорить эволюцию? – медленно спросил я.

– Умереть, – быстро ответила Тринити и внимательно посмотрела мне в глаза.