Текст книги "Призраки прошлого (СИ)"

Автор книги: Евгений Аллард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Я с удовольствием поигрался остальными кнопками, полюбовался на возникающие разряды молний, вырвавшиеся языки пламени, которые через пару минут исчезли без следа. Потрясающая система. Из комнаты управления шла дверь в жилое помещение с диваном, столом, холодильником и дощатым шкафом. Все обследовав, я решил покинуть это место, но вдруг услышал чьи-то шаги. Захватив со стола бутылку, спрятался за дверью. И обрушил удар на голову вошедшего с такой силой, что хватило бы на десять старичков, но вошедший лишь охнул, выронив пакет, мгновенно обернулся. Невысокий, худощавый мужчина лет тридцати пяти-сорока, чисто выбритый, в опрятной одежде, совершенно не похожий на опустившегося бомжа. Он мгновенно пришёл в себя и ринулся на меня. Но я мгновенно сгруппировался, подтянув колено. Нанёс резкий удар противнику под дых. Схватил за плечи, шмякнул головой о стену. Парень захрипел, и медленно сполз вниз по стене. Выхватив из брюк ремень, я быстро связал армейским узлом его руки, как учил дед. Обшарив помещение, нашёл бельевую верёвку и упаковал хозяина.

Удобно расположившись в кресло перед пультом управления, я повернулся к пленнику и спокойно поинтересовался:

– Ну, рассказывай, зачем тебе Колесниковы понадобились.

– Пошёл на х... – совершенно предсказуемо пробурчал он. – Ничего не скажу. А к ментам ты не пойдёшь все равно.

– Не пойду. Согласен. Я просто оставлю тебя в этой комнате, связанным. Закрою дверь и ты сдохнешь тут от холода, голода и жажды. Может быть, лет через сто твой скелет, покрытый слоями паутины, найдут археологи. И какой-нибудь режиссёр снимет на эту тему ужастик: «Замурованный заживо в видеозале». Дверь плотная, ни криков не услышат, ни запаха от твоего разложившегося трупа не почувствуют.

Он вздрогнул и бросил на меня изучающий взгляд.

– Не сделаешь ты этого, – пробормотал он растерянно. – Ты добрый, я тебя  знаю.

Я хладнокровно отвернулся к пульту, начал щёлкать кнопками, то там, то здесь, вызывая полтергейст, переставляя духов в разные места, будто играя с ними в пятнашки.

– Как звать-то тебя? – спросил я, прервав молчание.

– Пётр Максимов, – угрюмо буркнул он.

– Ты что, родственник Екатерины?

– Сын Константина Григорьевича, дяди Катьки.

– Вот как? Ну, и зачем ты все это придумал? Всю эту хитрую комбинацию?

– Потому что наследство папашино мне должно было достаться! А он все Катьке оставил! Иуда! Я в тюрягу угодил, а когда вернулся, всё без меня поделили, – сердито воскликнул он.

– Екатерине или Вадиму? Разве Константин Григорьевич не Вадиму все оставил?

– С какого бодуна? – раздражённо буркнул Пётр. – Он все хотел оставить Нинке, да Катьке. Ну и мне, а потом передумал.

– А ты решил всё себе забрать и подстроил автокатастрофу Нине и её мужу?

– Ничего я не подстраивал. Чего ты на меня навешиваешь? – пробурчал он недовольно. – Сами они туда угодили. Я тут ни при чем.

– Зачем тогда Сергей Нину убил?

Пётр ухмыльнулся и проговорил с ехидцей:

– Что ж ты, сыщик хренов, до сих пор не знаешь? Когда Нинка с мужем угодила в катастрофу, то Серёга с Катькой сразу Вадима к себе взяли. А потом у них дочка родилась, Серёга мне жаловался, что тесно жить им вчетвером в однокомнатной квартире-то. Ну и посоветовал я ему – устройся, мол, в больницу, аппарат отключи, никто и не узнает. А потом Вадима усыновите, и материнский капитал получите, свою однокомнатную с доплатой обменяете на двух или трёх комнатную. У меня кореш хорошо в этих вопросах разбирается. А потом я на нары-то угодил, а когда вернулся, узнал, что Нинка померла, Вадима усыновили. А папашка мой преставился, и все отписал Катьке.

– Пошёл бы в суд, отсудил бы часть наследства. Ты же наследник первой очереди.

– А смысл? Ничего бы мне не досталось.

– Как же ты смог Кастильского обмануть?

– Поверил он мне. Я не знал точно, убил Серёга Нинку или нет, но решил попробовать. А тут случайно прознал об услугах этого колдуна.

– А зачем так сложно-то? Ну,  убил бы Екатерину, тогда бы сразу половину получил. К чему эти все  запугивания, духи, полтергейст?

– Дурак ты. Если бы я убил, меня бы в первую очередь подозревать стали. Я ж наследник. Да и убить не смог бы я.

– Умер бы Сергей от сердечного приступа, а как бы ты с Екатериной разделался бы?

– Продолжал бы пугать, может она повесилась бы. Или отравилась на этой почве.  Все равно бы отомстил! – выдохнул он с дикой злобой.

– А как тебе в голову пришлось под старичка маскироваться? Тебя же менты загрести могли и отправить куда-нибудь подальше?

Его глаза расширились, а потом он обидно загоготал, забрасывая голову назад.

– Да с чего ты взял, что тот старикашка – это я? Он сам по себе, божий одуванчик, недоумок. Жил себе тут в доме неподалёку, а потом решил готовиться к войне, Третьей мировой, дом свой разобрал, блиндаж себе построил, а потом в канализацию перебрался, ну, как в бомбоубежище.

– Ладно. А как демонтировать устройства знаешь?  Поможешь?

– Знаю. В комнате схема лежит. Развяжи меня, – попросил он жалобно. – Руки онемели.

– Перебьёшься.

Я нашёл схему, пролистал, пощёлкал кнопками на пульте, сдвинул нужные тумблеры и вернулся в дом. Прошёлся сверху донизу, с чердака, до подвала, выворачивая из пола, потолка, стен проекторы, экраны, камеры, устройства для подачи струй раскалённого воздуха, которые имитировали жар огня. Теперь все полости, ниши открылись, я смог добраться до устройств.

Вымотался я до ужаса, так что не только рубашка, но и брюки промокли насквозь от пота. Сложив все устройства в ящик, спустился обратно в канализацию. Пётр, привалившись к стене, безмятежно посапывал. Я потряс его за плечо, а когда он приоткрыл глаза, объявил:

– Слушай внимательно. Сейчас всё расскажешь ещё раз, а я сниму на видеокамеру. Это чтобы мне было спокойно, и ты ещё чего-нибудь учудить не мог. Согласен?

Пётр насупился, помолчал, но потом кивнул. Я подошёл к пульту, проверил камеры, ничего не работало. Для очистки совести, пощёлкал тумблерами, понажимал кнопки, выключил и обернулся к Петру:

– И не вздумай шантажировать Сергея. Иначе твоё признание пойдёт в Москву, в прокуратуру. У меня там знакомства есть. Понял?

Жутко усталый, но довольный, я вернулся в дом. Удовлетворённо оглядев гостиную,  плюхнулся в кресло и набрал номер, который оставила Екатерина Павловна.

– У меня есть для вас новости.

– Вы смогли что-нибудь узнать? – с надеждой проговорила она.

– Екатерина Павловна,  не буду всё рассказывать. Но теперь ваш дом абсолютно безопасен, вы можете возвращаться. Я к вам приеду сейчас, помогу собраться и расскажу о том, что сделал.

В трубке повисло молчание, потом Екатерина, запинаясь, пробормотала:

– Господи, Олег, какое счастье. Я не знаю, как вас благодарить. Вы не можете вкратце сказать?

– Лучше не по телефону. Я приеду.

Я вышел из дома и направился к остановке. Солнце уже утонуло в золотисто-алой реке над горизонтом, раскрасив облака, похожие на кучерявых овечек, в розовато-сиреневый цвет. Воздух посвежел, с моря накатывал приятный бриз. Подошёл трамвай, я с удобством устроился у окна, бездумно разглядывая проплывающие мимо стройные ряды кипарисов, белые каменные заборчики.

– Ух, ты, какая тёлка! – услышал я бесцеремонный голос.

Открыв глаза, заметил, как двое парней в косухах байкеров: лысый и плотный, а другой –  высокий и сутулый, с длинными тёмными волосами, смахивающий на плохо выбритую обезьяну, пристают к девчушке в очках, испуганно прижимающей к себе толстую книжку. Что они нашли в этом цыплёнке, я не понял.

– Девушка, а девушка, а у вас парень есть? – кривляясь, спросил лысый.

– Отстаньте от меня! – пискнула девушка, судорожно оглянувшись в поисках спасителя.

Я вздохнул, вмешиваться совсем не хотелось. Недоросли лишь задирались, чтобы привлечь к себе внимание, и были явно навеселе.

– Почему отстать? Или мы тебе не нравимся? – спросил длинноволосый. – Цып-цып-цып, цыпочка.

Когда мужчина, сидевший рядом с девушкой, встал и сделал вид, что выходит, лысый ублюдок тут же  шмякнулся рядом с беззащитной жертвой и начал щупать её за коленки.

– Отстаньте от неё! – услышал я неожиданно для себя, собственный голос.

Оба синхронно подняли на меня глаза и тот, и лысый, который был более рослым, хмуро пробурчал:

– Ты чего, чувак сказал?

Я рванулся к ним:

– Я сказал, чтобы ты от неё отлип. Понял?

– Жора, по-моему, он нарывается? – лысый с хитрым прищуром, бросил взгляд на своего напарника.

– Точно, Беня. Тебе, больше всех надо? А?

Я молниеносно уклонился от удара, и врезал в нижнюю челюсть лысому. Он удержался на ногах, но явно не ожидал такой реакции. Набычась, мерзавцы стали приближаться. Я внимательно следил за их движениями, сделал быстрый шаг навстречу, перенёс вес тела на левую сторону и, коротко размахнувшись, нанёс мощный удар лысому в пах коленом, а волосатой обезьяне – в солнечное сплетение локтем.

– Ах, ты, сволочь! – заорал лысый.

В его руке блеснул длинный тонкий клинок. Волосатый тоже пришёл в себя, выхватив кастет из кармана,  быстро надел на руку.

Внезапно я вспомнил, эти два отморозка сопровождали меня от самого дома! Ослеплённый эйфорией от прекрасно законченного дела, я беспечно не придал этому значение. Я начал пятиться в конец салона, а отморозки, гнусно ухмыляясь, надвигались. Лысый виртуозно играл «пером», а его лохматый напарник любовно оглаживал кастет.

Глава 15. Скандал

– Левон, а чего ты решил помочь-то?

– Ну как же, суки, двое на одного.  Хотя нет, ты бы один справился.  Где так хорошо научился нож из рук выдёргивать?

– Дед научил приёмам рукопашного боя. Он кадровый военный, всю войну прошёл.

– Жив ещё?

Я покачал головой. Левон вздохнул и зло добавил:

– Этим дебилам надо было давно морду начистить. Никакого слада с ними нет. Кому-то ты, Олег, поперёк горла встал. Только последние уроды этих мерзавцев нанимают. Думаю, они не убить тебя хотели, а только сильно порезать, поучить, что называется. Ублюдки.

Мы сидели с Левоном в баре,  после того, как разделались с подонками. Когда один из амбалов выбросил вперёд нож, я инстинктивно закрылся локтем, ушёл с линии атаки. Схватившись за острое, как бритва,  лезвие, с силой вывернул вверх, и нанёс мощный удар в локтевой сгиб. Вырвав нож, шандарахнул его со всей дури  под дых, довершив сокрушительным ударом в челюсть. Краем глаза с удивлением заметил, как второй  подонок рухнул, как подкошенный. Уже без моего участия. Постукивая немаленьким кулаком в ладонь, рядом стоил рослый высокий парень, в синих джинсах и чёрной майке, под которой перекатывались бугры мускулов.

После потасовки Левон затащил меня в местный бар, где нас приняли, как дорогих гостей.

– Левон, а как тебе в городе живётся? Тяжело?

– Думаю уехать отсюда. У меня, правда, бизнес здесь, небольшой. Но в последнее время все хуже стало. Дебилов уйма развелась, да ещё призраки гребанные. Говорят, всё из-за этой проклятой телебашни. На башку влияет. И создаёт какой-то там неблагоприятный фон.

– А где у вас телебашня? – не понял я.

– А в маяке. Ты разве не знал? Там все оборудование находится.

Перед глазами пронеслась панель управления, видеотабло, странное сооружение у открытого потолка в маяке. Черт возьми, это же действительно огромная антенна! Как же я сразу не догадался?!

– А для чего вам такая мощная штука?  – удивился я.

– Для большего охвата, ну чтобы шоу показывать. На нашем местном канале его тоже гоняют. Крутизна. Я на него подписался, хотя дороговато. Скажу по секрету, наши местные вскрыли этот канал, поэтому почти бесплатно. Моя жена его очень любит. Я тоже изредка посматриваю, особенно, если там драки кровавые  показывают с полицией, с мутантами.  А жена все больше про любовь смотрит, ну и музыку. Ретро обожает.

– Понятно. Левон, извини, я тороплюсь. Спасибо, что помог. Мне пора.

– Спасибо в лепёшку не завернёшь, – ухмыльнулся он.

Я нахмурился, полез во внутренний карман пиджака за бумажником, но Левон остановил меня.

– Любезность за любезность, – он хитро подмигнул. – Не откажи, Олег. Поздравь мою жену с днём рожденья. Завтра вечером. Я за тобой машину пришлю. Ты ей только мой подарок вручишь и всё. Оплачу тебе все по первому разряду.

– Ты чего, Левон? С кем-то перепутал меня. Я – никто и звать меня никак.

– Ну да! Не скромничай. Ты у нас местная знаменитость. Моя Ашхен тебя обожает. Все вырезки собирает из нашей прессы о съёмках.

– Так фильм ещё не вышел.

– Она на тебя в этом шоу смотрит. Я поначалу ревновал даже. Упрётся в ящик и, не отрываясь, смотрит, если с тобой. Но потом понял, все равно она меня же любит. У нас полгода назад дочка родилась. Она с ней сидит, ну вот чего не посмотреть.

Он вытащил из кармана маленькую книжечку в кожаной обложке, развернул и показал фотографию молодой темноволосой женщины с тонкими чертами лица, ясными, блестящими глазами, под изогнутыми, как тетива лука тонкими ниточками бровей. Лучисто улыбаясь, она держала на руках  младенца, как армянская мадонна. Я улыбнулся и ответил:

– Красавица. И малышка замечательная. Хорошо, Левон. Обязательно поздравлю. Я живу на Озёрной, пять, в доме Колесниковых.

– Да знаю я, где ты живёшь, – усмехнулся он. – Я же тебе говорю, ты у нас знаменитость. Ну, бывай! Больше не попадайся этим сволочам!

Я вышел из бара в раздумьях. Излишняя популярность только мешала в моей работе. Лучше не светить физиономией, чтобы не привлекать внимания. Я собирался направиться к дому, где сейчас проживала Екатерина с семьёй, как услышал некстати прозвеневший мобильник.

– Олег, тебе надо немедленно прибыть на студию, – голос Лифшица звенел сталью. – Сейчас, за тобой машина заедет.

– Юра, во-первых, я не дома, во-вторых, у меня дела. Зачем это вдруг? На ночь глядя?

– Скажи, где находишься, – пропустив мимо ушей возражения, отчеканил Лифшиц. – Ты днём отдыхал, а ночью поработаешь, не развалишься.

Ни хрена себе я отдыхал, вначале вымотался,  убирая эти проклятые устройства в доме Колесниковых, потом подрался.

– Так, я понял, где ты находишься, – вдруг добавил Лифшиц. – Оставайся там, через десять минут, машина будет.

Я открыл рот, чтобы возразить, но второй режиссёр уже отключился. Я удивлённо огляделся, обдумывая, как Лифшиц сумел определить моё местоположение. Но через несколько минут, рядом со мной действительно затормозила чёрная «Ауди», открыв переднюю дверь, шофёр буркнул:

– Садись, на студии ждут.

По дороге пришлось отзвониться Екатерине, извиниться, что не смог прийти.

Мы въехали в знакомый туннель, в гараже встретил Лифшиц и повёл по лабиринту коридоров. Уже издалека я услышал голоса, которые перекрывал визгливый фальцет Мельгунова. Не обращая внимания на крики, Лифшиц ввёл меня в помещение, откуда выходили открытые нараспашку стеклянные двери. Я подошёл поближе, остановился на пороге. В небольшой комнате в креслах сидел Розенштейн, сценарист Непогода, Мельгунов в ярко-красном пиджаке. Над всеми огромной глыбой возвышался Верхоланцев в инвалидной коляске с загипсованной ногой. Я услышал обрывок его фразы:

– ... чем ты не доволен? Все идёт по плану. Да, увеличили роль. Но ты сам виноват. Мы должны в срок сдать.  Чем-то забить дырки мы должны? Как, по-твоему?

– Это безобразие! – визжал Мельгунов, явно не вникая в слова главрежа. – Почему у него роль главной стала, а моя – второй?!

– Кто тебе это сказал? – изумился Розенштейн.

– Я не слепой, читать умею.

– В местной прессе пишут? – утончил осторожно Розенштейн. – Ну и что? Это же провинциальна пресса, её никто не читает. А в центральной пишут, твоя новая роль – блестящий прорыв! Игорь Евгеньевич, как только получим нужный материал, лишнее выкинем.

– Стоп-стоп. Как это выкинем? Это всю работу коту под хвост?  – перебил сердито Верхоланцев. – Мы так не договаривались. И потом, Давид, мы горим, как французы в 1812-м. Пока будет ждать, когда Игорь Евгеньевич раскочегарится, уже поезд уйдёт. Вместе с призами. Каннский фестиваль на носу. Не успеем.

– Мне все равно, успеем или нет, – на той же ноте проорал Мельгунов. – Где мои съёмочные дни?! Где, я спрашиваю?

– Ах, где твои дни? – прошипел Верхоланцев, выхватывая из кармана роскошный блокнот в толстом кожаном переплёте. – Вот, понедельник, тридцать первое – Игорь Евгеньевич не явился. По болезни. Первое, второе, третье. Не явился. Семнадцатое, репетиция есть, съёмки – нет. Итого, из сорока двух съёмочных дней, Игорь Евгеньевич, ты присутствовал всего на одиннадцати.  Я что, по-твоему, должен был высрать твою роль?

– У меня европейский контракт! – заголосил Мельгунов. – Я связан по рукам и ногам.

– Надо было раньше думать, когда ты давал согласие на съёмки, – захлопывая блокнот, проворчал Верхоланцев.

– Хорошо, если он снимается больше. Тогда пусть ему платят меньше, а мне увеличат гонорар. Он всего равно и так больше стал получать, – быстро проговорил Мельгунов.

Повисла неловкая пауза. Продюсер с режиссёром недоуменно переглянулись, но первым нашёлся Верхоланцев:

– Игорь Евгеньевич, ты в своём уме, дорогой? Мы будем парню меньше платить, потому что он стал больше работать? И тянет всю картину?

– Все равно, или он, или я. Я хочу, чтобы его персонажа убрали, – надменно проговорил Мельгунов.

– Семён, что ты на это скажешь? – сказал Розенштейн.

– Можно ввести сцену, где Франко убивает Изабеллу. Потом смертная казнь, –  проговорил молчавший до этого Непогода.

– Э-э-э, это как это убьёт? У Миланы ещё на полсценария роль, – возмутился Верхоланцев.

– Ну,  тяжело ранит, и попадёт пожизненно в тюрьму, – быстро поправился сценарист.

– О, отлично! – обрадовался почему-то Верхоланцев. – Правильно. Так и сделаем. Ну что, Игорь Евгеньевич, согласен? Давай, Семён, пиши. Расходимся.

– Нет-нет. Сейчас и будем снимать, – остановил его Розенштейн.

– Давид, ты охренел? – фыркнул Верхоланцев. – Мы ни черта не успеем, ни свет поставить, ни мизансцены выстроить. Что за дела?!  Вы за кого меня, твою мать, принимаете?! Я вам что, пешка вам что ли?! – грозно проорал он, покрываясь красными пятнами.

– Дима, ну что ты. Успеем, – примирительно забормотал Розенштейн. – У нас же один павильон подготовлен.  Гостиная, там все уже отлично. Сцена небольшая. Ну, осветим все равномерно, – предложил он осторожно.

– Ладно, делайте, что хотите, – Верхоланцев устало откинулся на спинку инвалидной коляски и прикрыл глаза.

Мельгунов и Розенштейн встали и прошествовали сквозь меня, будто я – пустое место.

Машинально я проводил взглядом спину Мельгунова, и внезапно вспомнил, что так и не выполнил поручения Екатерины.

– Игорь Евгеньевич, – надев на лицо фальшивую улыбку, я остановил премьера.

– Да? – он медленно повернулся ко мне.

– Для моей знакомой оставьте ваш автограф, пожалуйста, – я протянул порядком истрепавшуюся фотографию, которую дала Екатерина.

Смерив меня презрительным взором, премьер надменно изрёк:

– Сто баксов.

– Чего? – нахмурился я.

– Мой автограф стоит сто долларов, – отчеканил он, задрав нос.

Я мысленно выругался, но полез за бумажником, вытащив три бумажки, протянул ему. Мельгунов кончиками пальцев выхватил купюры, небрежно сунул в карман, изящным движением вынул изысканную перьевую ручку с корпусом под цвет циферблата его часов и ярко блестевшим камешком на зажиме.

– Для кого? – деловито поинтересовался он.

– Для Екатерины Павловны.

Каллиграфическим почерком он нанёс на обратной стороне надпись, размашисто расписался, и отдал мне.

– Игорь Евгеньевич, она ещё просила вам передать письмо, – я изо всех сил старался придать  голосу искреннюю любезность.

Мельгунов взял брезгливо конверт, демонстративно разорвал на мелкие клочки и бросил в урну.

– Что-то ещё? – поинтересовался он.

– Нет, больше ничего, благодарю вас.

Меня подмывало съездить ему в морду, и стоило огромных трудов взять себя в руки. Мельгунов развернулся и лёгкой походкой проследовал в коридор. Обернувшись, я заметил на лице Верхоланцева такую гадливость, будто он случайно наступил в дерьмо.

– Олег, иди сюда, – он поманил меня, указывая на стул, где только что сидел Мельгунов. – Поговорить надо.

– Да я и так все слышал, – с иронией сообщил я, усаживаясь напротив него.

Верхоланцев усмехнулся в усы.

– Слушай, что я придумал. Семён напишет сцену, где вы ссоритесь с этим козлом, ты случайно ранишь Милану, суд, пожизненный приговор. А потом мы устроим тебе побег из тюрьмы. И куча всяких сцен. Все, что запланировали. А этот мудак знать не должен. Семён, ты согласен?

Сценарист понимающе кивнул, и сделал пометку в блокнотике. Почему это  Верхоланцев так заботится обо мне? Решил насолить Мельгунову, который ему надоел? Или по какой-то другой, не ясной мне, причине?

– Не вешай нос, Верстовский! – весело бросил Верхоланцев. – Этот ублюдок  для всех заноза в заднице. Отдыхай!

Я встал, но на секунду замешкался, беспокойство о Милане не отпускало меня. Верхоланцев, перехватил мой взгляд, и всё понял:

– С Миланой все в порядке. Ты что думаешь, она в первый раз вены-то режет? Так-то. Иди.

Так, значит, Милана не стала рассказывать о нашей поездке на остров и встрече со странными людьми. Это к лучшему, вряд ли главрежа это порадовало бы.

Как только вышел в коридор, тут же наткнулся на Лифшица.

– Олег, быстро переодевайся и дуй в павильон, – он схватил меня за пиджак.

– Зачем? – не понял я. – Разве уже все подготовили?

– Нет, поучаствуешь в реалити-шоу.

– Юра, я не в состоянии. Понимаешь, черт возьми?! Я весь день крутился, как белка в колесе. Посмотри на меня. Устал, как собака.

– Ой-ой-ой, он устал, – с наигранным сочувствием бросил Лифшиц и подтолкнул меня в спину в сторону гардеробной. – Не выпендривайся.

Я лишь тяжело вздохнул, но подчинился. Не успел я войти в «город», как на меня наткнулся запыхавшийся официант из бара Влада, толстый увалень с круглым, добродушным лицом с веснушками

– Хозяин, срочно хочет вас видеть.

Быстро добравшись до бара, я вошёл внутрь. Влад стоял за стойкой, делая вид, что протирает стаканы. Сделал мне знак, и мы спустились в погреб, где по стенам шли дубовые стеллажи, забитые  старыми бутылками вина.

– Крис, поможешь нам?

– Что случилось-то?

– Ребят надо освободить, – заговорщически объяснил он. – Пойдёшь с нами?

Этого ещё не хватало! Участвовать в акции сейчас, после того, как я вымотался днём! Я взглянул на него исподлобья, подошёл к полке и сделал вид, что с интересом рассматриваю наклейку на бутылке, на которой ясно пропечатался год: «1946».

– Твою мать, ты струсил что ли? – бросил в сердцах Влад. – Нам лишняя пара рук и глаз нужна позарез. Тем более, такая, как твоя. Ну, давай, соберись.

Не мог же я в шоу сказать, что зверски устал?

– Ладно, Алекс, я пойду с вами, – твердо сказал я.

Когда через полчаса в погребке собралась наша команда, Влад, как заправский лидер, объяснил ситуацию и после обсуждения, мы двинулись в путь.

Миновав несколько коридоров, Влад нашёл потайной вход в вентиляционную шахту. Мы проползли по длинной кишке из стальных листов с заклёпками, оказавшись в прямоугольном каменном мешке – дворе-колодце, который обрамляли три яруса балконов с низкими металлическими ограждениями, кое-где выломанными. Царил полумрак, лишь из стеклянной крыши струился зеленоватый, призрачный свет, играющий бликами на стенах, будто мы находились глубоко под водой.

– Быстро наверх! Рассредоточьтесь! – скомандовал Влад. – Охраняйте лестницу!

Схватив дробовик, я взбежал по широкой лестнице с разбитыми ступенями, нашёл  удобную позицию за квадратной колонной, испещрённой следами от пуль. Увидел  парней в полосатых робах заключённых, закованных в кандалы и конвоиров в чёрной форме. И, несмотря на зверскую усталость, вдруг ощутил закипевший в груди азарт.

– Огонь! – дал отмашку Влад.

Я прицелился, коп упал с тихим вскриком и вокруг него начала разливаться лужа красно-бурой жидкости, удивительно смахивающая на настоящую кровь. Передёрнув затвор, я сделал ещё пару выстрелов. Полицейские засуетились, попытались взбежать по лестницам, но падали, сражённые пулями. Я осторожно перебежал по деревянным мосткам на другую сторону балкона, и, спрятавшись за металлическим щитом, начал стрелять. Даже не заметив в запале, что оставил товарищей без прикрытия.

Шум борьбы, вопли. Я бросил взгляд и матерно выругался. В прыжке оказался рядом с Владом, который сцепился с рослым светловолосым парнем в чёрной форме.

– Верстовский, выруби копа. Быстро! – прозвучала в наушнике команда помощника режиссёра шоу, Разумовского.

Я выхватил из-за пояса револьвер и рукояткой приложил противника по затылку. Сбросив обмякшее тело, Влад вскочил. Пробормотав слова благодарности, ринулся на помощь остальным. Через миг я присоединился к нему, с какой-то удивительной радостной силой пиная и расшвыривая тех несчастных, кого определили мне в противники.

Когда шум борьбы стих, я осмотрел поле битвы.

– Не ранен? – спросил Влад в соответствии со сценарием.

Конечно, ранить меня не могли, но мой старомодный пиджак лишился рукава, был запачкан красной краской и грязью, словно я побывал в реальной потасовке. Саднило плечо, которое не прошло с тех пор, как на меня упал балласт из операторского крана.

– Нет, все в порядке! Здорово мы разделались с ними?! – воскликнул я, пиная неподвижно лежащие тела.

Я спустился вниз, к остальным, все радостно галдели, обсуждая драку, каждый старался припомнить самые яркие моменты. Слушались восклицания: «А я его вот так, по роже!», «Он туда-сюда, а по яйцам вдарил и привет!»

– А где Джеймс? – спросил Влад, оглядываясь.

Все мгновенно приутихли. Я обвёл глазами ярусы балконов, взлетел по лестнице, прошёлся по второму этажу, зашёл на третий и вдруг услышал тихий, еле различимый стон. В углу сидел худощавый темноволосый парень, с бледным, искажённым гримасой  боли лицом. Ринат Варламов, играющий Джеймса. Тяжело дыша, он прижимал руку к левому боку. С силой я отвёл его ладонь и увидел дыру с обгоревшими рваными краями. Ринат глухо закашлялся, из раны выплеснулась красная жидкость. Я быстро распахнул его рубашку, и волосы зашевелились на затылке – это был не след от взорвавшейся «закладки», а настоящая огнестрельная рана. Сзади послышались тихие шаги.

Пробуравив меня холодным злым взглядом, Влад бросил аптечку.

– Перевяжи его. Быстро. Сейчас оттащим к себе. Чего смотришь? Не в первый раз.

Я вытащил тампон, бинты, сделал перевязку, стараясь унять предательскую дрожь в пальцах.

– Верстовский, хватит нюни распускать. Ты мужик, или тряпка? – прогремел в наушнике сердитый возглас Разумовского. – В комнате номер двести два второго этажа лежит плед.

– Алекс, я  поищу что-нибудь, куда уложить можно его, – пробормотал я, вставая.

Влад мрачно кивнул, присев рядом со смертельно бледным Ринатом, который уже не стонал, а шептал что-то посиневшими губами, откинув голову назад. Через пять минут я вернулся с пледом, мы уложили Рината и потащили к себе. Оглядывая ребят, я вдруг поймал себя на мысли, кроме меня никто не удивился ранению Рината. Все, по-прежнему, жизнерадостно обменивались впечатлениями об удачно проведённой операции. Значит, они все давно знали! И только я, слепой дурак, даже не догадывался!

Мы вернулись тем же путём извилистыми коридорами, оказались на своём уровне. Влад приказал аккуратно внести раненого в одну из комнат апартаментов,  и оставить. Проходя мимо меня, тихо предупредил:

– Его сейчас заберут. Не волнуйся. Вопросов не задавай.

Когда парни разошлись, мы вернулись в бар, Влад выставил пару бутылок вина,  разлил и беспечно сказал:

– Выпьем за освобождение! Крис, ты молодец! Здорово нам помог.

Я повертел бокал с вином в руках, пытаясь унять кипевшую в душе ярость. Так и хотелось расколотить бокал об пол в мелкие брызги и заорать: «Да что творится, черт возьми?!»

– Верстовский, через десять минут выходи из кадра, – раздался жёсткий приказ.

– Как поживает Лайла? – выпив залпом вина, спросил я.

– Интересуется, почему ты к ней не заходишь, – ответил Влад. – Хотела чем-то тебя порадовать.

– Ладно, пойду позвоню ей, – я  встал с табурета. – Бывай.

Свернул к двери в служебное помещение и оказался в аппаратной.

– Верстовский, что ты строишь из себя? – хмуро пробурчал Разумовский, не сводя с меня взгляда круглых глаз, смахивающих на совиные. – Расклеился, сопли распустил. Чуть сцену не сорвал. Чтобы больше такого не было!

Я промолчал, стараясь удержать в памяти все детали этого мерзкого шоу, ничего не забыть.

– Ты слышишь меня, Верстовский? Вижу, тебя выпускать было нельзя. Весь день квасил? Ещё раз увижу в таком состоянии, отделаешься не только штрафом, а вылетишь совсем, – мрачно пообещал он.

В отвратительном настроении я вернулся в костюмерную, стянул разодранный пиджак. Теперь-то я хорошо знал, бурые пятна на нем вовсе не краска, а настоящая кровь.  Устало сгорбившись на скамейке, задумался.

– Олег, я ищу тебя, – в двери стоял запыхавшийся Лифшиц. – Быстро переодевайся, сейчас будем снимать сцену с Миланой и Мельгуновым.

– Юра, иди в жопу. Я устал, понимаешь? Очень устал. Зверски.

Лифшиц вышел и через пару минут вернулся, поставив около меня пластиковый стаканчик с кофе.

– Выпей и пошли. Не расклеивайся, Олег. Все в порядке, – дружелюбно произнёс он, и заискивающе добавил: – Ты очень нужен.

Он привёл меня в павильон – внушающую трепет шикарным интерьером гостиную, две стены которой заполняли стеллажи красного резного дерева с книгами. На дворцовом паркете располагалось несколько старинных кресел «бержер», низкий диван, обитый полосатым шёлком, на журнальном столике расправил бронзовые крылья гордый орёл. Особенно привлекал внимание облицованный тёмным гранитом камин, над которым висел живописный портрет надменного вельможи в ярко-красном камзоле. Между широких окон, задрапированных тяжёлыми бархатными портьерами с золотыми шнурами, висело несколько картин в массивных позолоченных рамах.

Когда увидел Милану рядом с главрежем, на душе сразу полегчало, хотя её иссиня-чёрные сильно завитые волосы ещё сильнее подчёркивали бледность и лихорадочный блеск глаз. А из-под длинных рукавов блузки виднелись туго перебинтованные запястья, так ярко напомнившие, что я мог потерять её навсегда.

– Олег, присоединяйся! – радостно воскликнула она.

Осторожно поцеловав ей руку, я присел на диван. Верхоланцев оторвался от сценария и проворчал:

– Где этот мудак хренов? Сколько мы будем ещё ждать? Твою мать! Ладно, давайте по ролям быстро пробежимся.

– Дмитрий Сергеевич, дорогой, неужели без меня начали? – послышался манерный голос.

Лицо главрежа перекосила страдальческая гримаса:

– Садись, Игорь Евгеньевич, будем сцену разбирать.

– Зачем? Я и так наизусть знаю, и сыграть могу прямо сейчас! Ко мне пришло вдохновение! – воскликнул Мельгунов, взмахнув руками, как крыльями, словно пытался взлететь. – Готов отыграть таких сцен за все пропущенные дни. Наверстать упущенное, как говорится.