Текст книги "Dragon Age. Inquisition. Воля Создателя (СИ)"

Автор книги: Евгений Хорошко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Манвэ оставила попытки ворошить воспоминания достаточно быстро, опасаясь скорее свести себя с ума, чем вспомнить что-нибудь полезное. В конце концов, как правильно заметил Варрик, они пришли в Храм для того, чтобы закрыть Брешь, и не более того.

Дальнейшее события сливались в единый поток, не оставлявший ни малейшей возможности для размышлений. Сражение с явившимся из Тени демоном запомнилось Манвэ, как самый невероятный кошмар из всех, что она видела. Она столько раз оказывалась на волоске от смерти, что, казалось, исчерпала резерв удачи на всю свою оставшуюся жизнь. Короткую – если и все остальные её противники в дальнейшем будут такими же грозными.

Сводный отряд из нескольких десятков человек, лучников, магов, храмовников – когда они входили в Храм, Манвэ казалось, что они могут выступить против всей королевской рати Ферелдена... спустя несколько минут они прятались по уголкам главного зала Храма, чтобы укрыться от демона Завесы.

Стрелы проходили сквозь него насквозь, а самые сильные чары бессильно отскакивали от толстой шкуры. Постоянная подпитка сквозь Брешь делала тварь настолько сильной, что она казалась непобедимой. Впечатление оказалось обманчивым, но тварь действительно удалось одолеть лишь после того, как Манвэ каким-то образом повредила канал, связывавший её с Тенью, откуда она явилась.

Внезапно скрипнувшая дверь заставила эльфийку испуганно охнуть, натягивая одеяло по самые ноздри, словно ткань могла её хоть как-то защитить. Небольшая фигура вошедшей могла принадлежать лишь девушке-подростку той же расы, что и Манвэ, и волшебница расслабленно выдохнула. Укутавшись одеялом, она села на кровати, готовясь засыпать, очевидно, эльфийку-служку множеством вопросов.

Служанка держала в руках какой-то неудобный сверток, который мешал ей захлопнуть дверь на улицу, из-за чего она некоторое время возилась, так и не поняв, что Манвэ уже пробудилась. Лишь после того, как она обернулась, её глаза встретились с сосредоточенным взглядом ученицы Хранительницы, и испуганно расширились.

Ошеломленно охнув, служанка всплеснула руками, и содержимое свертка разлетелось по всей комнате, оказавшись предметами одежды, очевидно, под саму Манвэ.

–О, нет! – воскликнула служанка, дернувшись в погоне за одеждой, но немедленно замерев при взгляде на хозяйку комнаты, – Я не знала, что вы не спите!

Словно в попытке как-то загладить свою вину, она под ошеломленным взглядом Манвэ рухнула на колени, коснувшись лбом деревянного пола хижины.

–Молю о прощении, и благословлении, госпожа, – умоляющим голосом произнесла она, заставляя глаза волшебницы еще сильнее расшириться от удивления.

–Почему ты так говоришь со мной, словно я... – пробормотала Манвэ.

–Говорят, вы спасли нас, – прошептала служанка, – Вы усмирили Брешь, и теперь она не растет... как и ваша метка.

Первая долийской хранительницы опустила взгляд на свою левую ладонь, и вскоре её лицо осветили зеленоватые лучи яркой вспыхнувшей метки. На первый взгляд, ничего не изменилось, но эльфийка чувствовала, что въевшаяся в ладонь магия стала более спокойной. Больше не было ощущения, словно от вонзавшихся в руку тысяч раскаленных игл. Если не обращать внимания, то метка вообще теперь почти не ощущалась.

–Если мы преуспели, то, что теперь? – хрипло спросила Манвэ, помедлив – Суд?

–Мне об этом неизвестно, – ответила служанка растерянно. К этому времени она набралась достаточно храбрости, чтобы выпрямиться.

–Я точно уверена, что леди Кассандра хотела бы знать, когда вы очнетесь, – произнесла она, пятясь в сторону двери, но не решаясь повернуться спиной к Манвэ, – Она сказала, что хочет узнать об этом сразу же! Простите! – выпалив это, девушка выскользнула из хижины, оставив ученицу Хранительницы пребывать в недоумении.

Что происходит? – спросила она себя. Донесшийся до неё отчаянно ломающийся девичий голос снаружи яснее ясного сообщил ей, что теперь о том, что она проснулась, известно всем и каждому, где бы она сейчас не находилась.

Подскочив с кровати, Манвэ бросилась подбирать с пола одежду, прежде чем кто-то еще вошел в незапертую дверь.

Проклиная многочисленные неудобные застежки и шнуровки, ученица Хранительницы принялась облачаться в то, чем заменили её удобное снаряжение долийского разведчика.

–Меня всё-таки одели в мантию, – пробормотала она, – Как городского эльфа... то есть, мага.

Непривычность некоторых элементов гардероба едва не заставила её надеть рубаху поверх мантии, а безрукавку – наоборот, под неё. Лишь очевидная несуразность внешнего вида позволила догадаться о том, что же она делает не так. Теплые штаны потребовали некоторое время, чтобы Манвэ догадалась, что это – всё-таки штаны, а не что-то другое. Наконец, эльфийка надела отполированные до нестерпимого блеска черные сапоги, и приготовилась выйти наружу.

Узрев выстроившуюся перед её хижиной толпу, Манвэ на краткий миг испытала желание закрыть дверь, а затем снова её открыть – в надежде на то, что после этого видение рассосется. Увы, протирать глаза было бесполезно – толпа людей, очевидно, только её и ждала. Промеж толпы тут же пробежал громкий шепоток, вместе сливавшийся в монотонный гул. У долийской эльфийки от такого количества людей быстро зарябило в глазах, и она потерялась, не зная, что делать.

–Госпожа Вестница, – услышала она почтительное обращение со стороны, невесть как, выросшего перед ней воина в металлической кирасе поверх теплой куртки, – Прошу вас пройти со мной. Леди Кассандра уже ждет вас в Церкви.

Манвэ испытала противоречивые чувства. С одной стороны, произнесенное сильно напоминало приглашение на суд, итогом которого могло быть только сожжение на костре. С другой стороны, уважительный голос стража, поведение толпы, прижатый к сердцу кулак в церемониальном жесте почтения – люди не стали бы с ней так обращаться, будь она в статусе пленницы.

–Тогда веди, – кивнула она.

Вид почтительно расступающейся перед ними толпы произвёл на неё неизгладимое впечатление. Вооруженные люди – и даже к шоку эльфийки, храмовники – выполняли при их появлении воинское приветствие. Не зная, как отвечать, Манвэ изображала каменное лицо, и к тому моменту, как она вошла в Церковь, с неё сошло семь потов. Массивные дубовые ворота с жутким грохотом отсекли её от внешнего мира, и только после этого она решилась выдохнуть.

Первая ученица долийского хранителя ни разу не была в людской церкви ранее, и теперь с любопытством озиралась. Помещение было довольно длинным, и могло вместить в себя немало людей. Вдоль каменных стен стояли многочисленные двери – возможно, что в кельи монахов, или куда-то вглубь подземных казематов, где пытали пленных отступников – Манвэ не знала, как это место используется теперь. Вдоль помещения стояли высокие, не менее четырех метров в высоту, колонны, упиравшиеся в потолок. Многочисленные светильники делали помещение достаточно освещенным, несмотря даже на то, что в него не проникало ни единого солнечного луча.

Доносящиеся из двери прямо по коридору разговоры на повышенных тонах подсказали Манвэ, куда идти.

–Вы что, совсем с ума сошли!? – донесся до её ушей голос верховного канцлера, – Её нужно немедля же арестовать, и отправить в Вал Руайо – в цепях!

Нахмурившись, Манвэ решительно толкнула дверь, и вошла внутрь, сразу же став напротив широкого дубового стола, заваленного горой карт, свитков и книг. Вокруг него собралась большая толпа людей, которые при появлении эльфийки вздрогнули, оторвавшись от дел. Даже верховный канцлер Родрик при её появлении на краткий миг изменился в лице – быстро, впрочем, вернув самообладание.

–А, – казалось, он скоро начнет потирать руки от удовольствия, – Она уже явилась.

–Меня что, – спросила эльфийка, – До сих пор подозревают в том, что случилось на Конклаве? Даже после того, что мы сделали?

–Именно так, – с нажимом на каждый слог, произнес канцлер Родрик.

–Нет, – твердо возразила со своего места леди Кассандра, подняв голову, – Мы тебя ни в чем больше не подозреваем.

–Это не тебе решать, Искатель, – жестко отозвался канцлер Родрик, скрестив руки на груди.

–Тот, кто устроил катастрофу на Конклаве, – вмешалась в разговор леди Лелиана, – Может быть еще жив, и продолжает строить козни. Я не исключаю, что он мертв, но у него, почти наверняка, остались еще живые сторонники.

Внезапно канцлер Родрик резко изменился в лице. Повернувшись к леди Лелиане, он с выражением презрения и отвращения произнес,– Я что, с вашего позволения – тоже подозреваемый?

–Именно так, – со схожей интонацией, произнесла леди Лелиана. На краткий миг на её тонких губах появилась тень улыбки. Манвэ первый раз в своей жизни видела, как улыбка одновременно может не отражать никаких испытываемых чувств – и смертельно угрожать.

–Но не она!? – канцлер обвиняющее ткнул пальцем в сторону Манвэ, – Даже, несмотря на метку на её ладони?!

–Брешь всё еще является угрозой для всего Тедаса, – произнесла Кассандра, – И единственным известным для нас способом борьбы с ней является метка на ладони леди Лавеллан. Я считаю, что это Андрасте послала её нам в час нужды.

–Андрасте, что?! – брызнув слюной, канцлер изумленно уставился на леди Кассандру. Казалось, еще немного, и он бросится на неё с кулаками, – Андрасте никогда не выбрала бы своим посланником долийского эльфа – к тому же, мага! Как будто, первого еще недостаточно!

–Все твои возможные аргументы "против", мне прекрасно известны, – равнодушно произнесла Кассандра, – Однако, остается неоспоримым, что лишь Вестница Андрасте способна закрывать разрывы. Её столь своевременное появление, это не случайность – это Провидение. У нас нет иного выбора, кроме как этим воспользоваться.

–Я всё понимаю, – решила вставить слово Манвэ, – Но... Вестница Андрасте? Я!?

–Я понимаю, как это может звучать для тебя, – кивнула Кассандра, – Но я уже всё обдумала, и считаю, что тебе необязательно знать волю Андрасте, или даже верить в Создателя, чтобы быть проводником его воли.

–Это... – канцлер Родрик вытер обильно выступивший на лбу пот, – Похоже на какой-то цирк. Я бы решил, что я сплю, если бы не был точно уверен в обратном. Леди Искатель, это уже переходит всякие рамки, и должно закончиться. Немедленно.

Выпрямившись, он прямо посмотрел в глаза леди Кассандре.

–Как верховный канцлер, и временный глава Церкви Андрасте до момента выбора новой верховной жрицы, я приказываю приготовить преступницу к суду в Вал Руайо. Заковать её в цепи!

Наступившая после слов канцлера тишина была такой плотной, что в ней могла бы завязнуть муха. Казалось, на краткий миг все находящиеся в комнате замерли, не решаясь выдохнуть.

Некоторое время леди Кассандра молча сверлила взглядом канцелера, а затем резко выпрямилась. Взгляд её приобрел холодную властность, от одного отражения которой Манвэ почувствовала, как по коже пробегают мурашки. Искатель нашла взглядом двух храмовников, стоящих в охранении на входе в комнату.

–Отставить, – приказала она, – Покиньте помещение.

Без лишних слов, храмовники синхронно прижали крепко сжатые кулаки к сердцу, и удалились.

Канцлер Родрик резко побледнел. Казалось, он постарел на несколько лет после того, как обвел взглядом зал для совещаний, и нашел одних лишь сторонников Кассандры.

Искательница, тем временем, демонстративным жестом опустила на стол некий предмет, похожий на толстый том. Казалось, он был обит со всех сторон металлом, и на лицевой стороне его был оттиск печати, похожей на церковную.

–Ты знаешь, что это, Родрик, – Кассандра не спрашивала – она утверждала. Она и не ждала ответа. На миг Манвэ ощутила пробежавшийся по спине холодок: если бы канцлер в тот момент решился перечить Кассандре, то он бы серьезно рискнул жизнью.

–Это последнее предписание Джустинии. Её эдикт, дающий нам право действовать! – голос Кассандры приобрел стальные нотки, и набрал силу, – Поскольку Конклав не увенчался успехом, то перед лицом смерти верховной жрицы, войны храмовников и магов, и угрожающей всему Тедасу Бреши, мы объявляем о воссоздании Инквизиции!

–Это... какое-то помешательство? – пробормотал канцлер в суеверном ужасе.

–Это не помешательство, – Кассандра даже не повернулась к нему лицом, смотря куда-то вдаль, – Это Священный Поход. Отныне святой долг каждого жителя Тедаса – присоединиться к нему, чтобы защитить мир от угрозы, и принести порядок в хаос!

***

–Шартр считает, что у тебя доброе сердце, – вместо приветствия произнесла мать Жизель, когда я вошел небольшую деревянную часовню, возведенную внутри лагеря.

Это было небольшое помещение, с одного конца которого в другой можно было сделать не более пяти шагов, освещенное, по большей части, многочисленными свечами на полу прямо напротив входа. Когда я зашел внутрь, то мой взгляд был направлен на изображение белокожей женщины, облаченной в наряд невесты, на фоне облаков. По обеим сторонам от неё стояли две фигуры в белом – лицо одной из них было закрыто устрашающей черной маской-шлемом, а вторая была облачена в наряд служителя культа. Света свечей, и проникавших сквозь дверной проход солнечных лучей хватило лишь на то, чтобы осветить ноги и туловище женщины – детали её лица ускользали от взгляда, теряясь на фоне золотистого нимба вокруг головы.

Мать Жизель казалась совсем незаметной, скромно пристроившись на деревянной скамейке по правую сторону, в противоположном от входа углу. Её фигура, облаченная в золотисто-желтую мантию служителя культы, терялась на фоне картины. Создавалось такое впечатление, будто я стою сейчас не напротив матери Жизель, но напротив изображения Андрасте, невесты Создателя.

Черты лица преподобной матери было достаточно сложно прочитать в таком полумраке, но мне она показалась очень небольшой, худощавой женщиной лет пятидесяти, с нетипичным для жителя Ферелдена темным загаром. Я вспомнил, что мне говорили о том, что она прибыла из Орлея, но цели её присутствия в столь небезопасном месте пока от меня ускользали.

–Шартр, – помедлил я, прикидывая, стоит мне обижаться на маленький шпионаж эльфийки в пользу духовенства, или же нет, – Слишком быстро судит о людях. Она знакома со мной менее часа.

–Иногда за куда меньший срок можно узнать о человеке всё, – промолвила мать Жизель, – А иногда и целой жизни не хватит, чтобы понять одно – самое важное.

–Я так понимаю, вы подразумеваете, возможность повернуться к человеку спиной? – предположил я, – Думаю, ставки в таких вопросах слишком велики, чтобы вообще хоть когда-либо это делать?

– И, тем не менее, – возразила мне мать Жизель, – Общество целиком построено на том, что один его член всегда в чем-то зависит от другого. Дети полагаются на родителей в юности, а родители на детей – в старости. Жена полагается на мужа, а муж на жену – в браке.

–Думаю, если продолжить эту фразу, – спросил я, – Вы бы сказали, что маги полагаются на храмовников, а храмовники – на магов, но я просто не вижу в этом смысла. Эти отношения слишком напоминают мне отношения между господами и рабами – они даже в лучшие времена были слишком неравны, чтобы в них можно было найти какую-то гармонию. Я уже не упоминаю о том, как обстоят дела между нами сейчас.

–Отношения между детьми и родителями, равно как и отношения между мужем и женой, тоже порою больше напоминают отношения между господами и рабами, – заметила преподобная мать, – Однако это вовсе не означает, что такие отношения сами по себе являются злом. Я всегда стояла на том, что корень проблемы необходимо искать не в форме отношений между людьми, а в сути людей, в целом. Достойный человек будет относиться к другим так, как он бы хотел, чтобы относились к нему другие. Всегда.

–Пустые мечтания, – помедлив, возразил я, – Как бы ни хотел я с вами согласиться... но не соглашусь. Человеческая природа такова, что она ищет зло. Чем больше барьеров вы перед ним ставите, тем более извилистые дорожки оно находит.

–Случалось ли тебе видеть, как добро тоже находит себе дорогу там, где оно, казалось бы, не может и возникнуть? – спросила преподобная мать, – Многие до тебя пытались определить человеческую природу, как изначально злую, но почему тогда часто случается так, что все эти аргументы разбиваются в пух и прах самой жизнью? Об этом не трубят на перекрестках, об этом не слагают баллады – но сама возможность существования зла порой обусловлена существованием добра. Если бы не было тех, кто даёт, не беря ничего взамен, то не было бы и тех, кто стремится лишь пожрать других. Одни бы не выжили, другие бы – не родились вовсе.

–На всякого злодея найдется столько же праведников, – произнес я, – А между ними всегда будет болтаться толпа тех, кто ведом сиюминутными интересами, и может, как создавать, так и уничтожать в равной мере. Действия одних компенсируются другими, и всё снова возвращается со временем на круги своя. Человечество находится в тупике, мать Жизель. Я не знаю, что ты пытаешься изменить. Если, конечно, столь одухотворенные мотивы беспокоят тебя настолько сильно, что ты даже не пытаешься обсуждать более приземленные вещи.

–Ты тоже чувствуешь это, – помедлив, прошептала мать Жизель, – Мы – все люди по отдельности, и общество в целом – находимся в тупике, не в силах двинуться вперед. Мы начинаем войны – в том числе и внутренние, лишь по той причине, что мы пытаемся изменить форму, забывая о сути. И ты прав – пока действия во имя созидания уравновешиваются действиями разрушения – мы в тупике.

–Я не ожидал, что ты так спокойно признаешь это, – заметил я.

–Лишь оглядевшись вокруг, ты можешь понять, куда двигаться дальше, – ответила мне мать Жизель, – Видишь ли, Браэн, каждый день ко мне приходят люди – совершенно разные, из разных сословий, и с разным опытом. Однако, всякий раз, когда я начинаю с ними разговаривать, я ищу только одно, и еще ни разу не было случая, когда бы мне не удавалось это найти.

–И что же это? – вздохнул я.

–Это – добро, – шепнула преподобная мать, – Его ростки живут в каждом. У кого-то они укоренились и пустили плоды, а у кого-то еще не проклюнулись, или покрыты толстым налетом. Но оно есть в каждом, без исключения. Это даёт надежду. В моих силах немногое, но я знаю, что уйду в свет Андрасте с верой в лучшее. Когда-нибудь мы достигнем спасения. Пока мы живы – надежда всегда остается.

Наступила долгая пауза. Преподобная мать не спешила продолжать речь. Я же почувствовал, что после такой беседы было бы неуместно лезть с делами земными. В принципе, я уже узнал, что хотел, и сделал кое-какие выводы.

–Что ж, – помедлив, произнес я, – Я никогда не думал, что буду вести беседу на такую тему... – "в этом мире", хотелось мне сказать, но я остановил себя на полуслове, оставив фразу без продолжения, – Большое спасибо тебе, мать Жизель.

–Эта тема – самая важная из тех, что вообще стоит обсуждать, – не согласилась со мной преподобная мать, – Но, в любом случае, прости, что отняла у тебя время на разговоры об абстрактных материях. Думаю, тебя привели ко мне, всё-таки, вопросы о более приземленных вещах, – на краешках её губ обозначилась легкая улыбка, – Ты вполне можешь обсудить их и с Шартр. Я ей полностью доверяю в таких вопросах.

–Вот так вот, просто? – спросил я, поднимаясь с деревянной скамейки, – Неужели тебя даже не интересует то, что я буду с ней обсуждать?

–Самое главное я уже сделала, – улыбнулась мать Жизель, – Остальное – в твоих руках, Браэн.

–Хорошо, – вздохнув, я кивнул, и двинулся в сторону выхода, – Тогда не смею тебя больше задерживать.

Когда я вышел из часовни, воздух снаружи показался мне необыкновенно свободным и чистым, даже, несмотря на то, что здание находилось в центре наполненного людьми лагеря – со всеми вытекающими из этого последствиями вроде запахов нечистот, и готовящейся на кострах пищи.

Услышав приглушенный смешок, я обернулся. Шартр наблюдала за мной, прислонившись к перилам у входа в часовню, со скрещенными на груди рукам.

–Довольно многие выскакивают из этой часовни с похожим выражением лица уже через полминуты разговора, – сделав большие глаза, сказала эльфийка, – Но очень редко беседа продолжается так долго. И это, к добру, наверное, – рассудительно заметила она, – Нужно как-то сохранять трезвый рассудок, а разговоры с матерью Жизель этому не способствуют.

–Всё хорошо в меру, – откликнулся я, задумчиво рассматривая женщину. Чем дальше, тем сильнее мне казалось, будто она представляет собой нечто большее, чем кажется. Как минимум, у неё было довольно существенное влияние в лагере беженцев, но на чем оно основывалось, оставалось пока только гадать.

Мой взгляд внезапно зацепился за огромного ворона, сидящего на крыльце церкви, нисколько не опасаясь эльфийку всего в двух шагах от себя. Создавалось такое впечатление, будто Шартр прикормила его, и тот больше её не опасался, либо он был и вовсе, ручной. Впрочем, зачем Шартр мог понадобиться столь огромный ворон, я не представлял. Не для того же, чтобы доставлять её "друзьям" письма? Почтовый голубь справился бы не хуже – разве что, немного медленнее.

– Побеседовав с матерью Жизель, – произнес я, отвлекшись от ворона, – Я, кажется, забыл, зачем вообще к ней приходил. Но на душе, действительно, стало как-то по-другому. Легче, наверное.

–Понимаю, – кивнула эльфийка, задумчиво изучая носки ботинок, – Что ты планируешь делать дальше? Вернуться туда, откуда ты пришел? Раз с матерью Жизель ты уже поговорил?

–Не знаю, – тихо произнес я, избегая смотреть на неё. От неловкости меня спас неожиданно раздавшийся со стороны ворот гвалт толпы. Сидящий на крыльце ворон оглушительно каркнул, и взмыл в воздух, тотчас же улетев.

–Пойду, проверю, что там, – хмуро бросил я Шартр, поймав на себе настороженный взгляд.

Пробиваясь сквозь толпы забеспокоившихся, тревожно озиравшихся кругом беженцев, я впервые после встречи с демоном гнева испытал нехорошее предчувствие. Оно было мало похоже на ощущение зависшего надо мной меча – так, словно опасность, хотя и существовала, не грозила мне напрямую.

Уже вскоре я вышел из ворот лагеря, и встал в первых рядах, напротив троих человек в мантиях Круга магов, стоящих в нескольких десятках метров от толпы. Вокруг них образовалось пустое пространство – никто не решался выходить или заходить в лагерь, оказываясь тем самым в поле их зрения. Чем-то группа магов напоминала мне прайд львов, решивших сходить на водопой в поле зрения стада антилоп.

Пока они не предпринимали каких-либо враждебных действий, лишь старший из них поигрывал массивным дубовым посохом, вращая его между ладоней, вокруг своей оси. Ребячество – подумалось мне. В последнюю очередь я ожидал таких действий от старшего по возрасту мага – пусть даже я не видел касания посоха руками, и это можно было считать некоей демонстрацией способностей.

Сопровождавшие его двое молодых магов были безоружны – насколько это слово вообще применимо к магам. Какие-то нечеткие, подсознательные ощущения позволяли мне ощущать в них некоторое сродство мне самому. Думаю, что я сразу опознал бы в них магов, даже если бы они были облачены в крестьянские рубахи, как сейчас я сам.

Видимо, что-то подобное работало и в обратном направлении, раз при моём появлении взгляд старшего мага приобрел некую подозрительность. Каким-то образом он быстро выхватил меня из толпы, и больше не отрывался. Младшие маги не показали, что заметили что-либо, продолжая осматриваться по сторонам, но я уже понял, кто решает всё в этой группе, и их поведение стало для меня неважно.

Выступив вперед, я расслабленно двинулся в сторону троицы магов, тем самым мгновенно приковав к себе внимание. Интенсивность ощущаемой мною магии сразу же выросла. Каким-то образом я подсознательно ощущал, что вокруг магов появился прозрачный кокон. Подобно тому, как это делал я, они уплотнили, или создали вокруг себя духовный щит.

Я сделал шаг, другой, и внезапно в голову пришла запоздалая мысль о том, что теперь проблему магов не получится решить ударом одной-единственной цепной молнии. Барьер вокруг них уплотнялся всё сильнее, пока его мощность не достигла, очевидно, своего пика. Это совпало с тем моментом, когда я счел дистанцию между нами приемлемой для ведения беседы, и остановился.

–Что привело сюда магов? – спросил я, скрестив руки на груди.

–Ты – тоже маг, – обвиняющим жестом ткнул в меня старший. Теперь я видел его вблизи, и мог опознать в нем эльфа – пожилого, лет сорока пяти-пятидесяти, но не более. Остроконечные уши были скрыты от глаз прядями длинных, по самые плечи, серых волос. Выдавало его лишь более хрупкое сложение, схожий со мною рост, и некоторые особенности черт лица, свойственных только эльфам. Меня нисколько не удивило, что старший из магов оказался моим сородичем – эльфы с некоторых пор жили не дольше людей, но их магические способности оставались куда более выраженными. Даже учитывая подавляющее превосходство людей в общей численности, не менее трети всех успешно прошедших Истязание магов Круга – принадлежало эльфийской расе.

–И ты – тоже теперь свободен, – сказал эльф, – Ты волен находиться там, где пожелаешь, не испрашивая при этом чьего-либо дозволения... ни храмовников, ни посланников Церкви, ни королей, ни баннов. Мы пришли в очередной раз показать, как делали это уже много раз, что теперь мы вольны творить всё, на что будет теперь наша воля – сжечь дотла этот лагерь, или пройти мимо. Отныне, это сугубо наш произвол, или наше милосердие! А ежели, кому придет в голову нам помешать – что ж! – выдохнул маг, – Честный бой поставит каждого на то место, которого он заслуживает. Кому-то суждено стать прахом и пеплом, а кому-то – новыми земными богами, – уже тише закончил он. Последняя фраза прозвучала без всякого пафоса, словно он всерьез обдумывал такую мысль, и давно нашел её правильной.

–Нечасто я слышал такие речи от других магов, – заметил я слегка ошарашено, – Многие из тех, кого я знаю, искали возможности примирения даже после мятежа.

Присмотревшись еще лучше к лицу мага, я погрузился в воспоминания предыдущего владельца этого тела, истинного Браэна ЛаНерал, мага из Круга магов Камберленда. На краткий миг мне показалось, будто мир перед глазами погрузился в легкий туман, а когда я моргнул – во мне появилось некоторое подсознательное понимание происходящего.

–Не принадлежала ли ваша группа когда-то к Братству Либертарианцев? – предположил я.

–Угадал, – пожал плечами эльф, – Единства во взглядах между нами, магами, никогда не существовало. Мы всегда говорили, что свобода – есть высшая ценность сама по себе. А ты, часом, не "лоялист"? Всё ещё считаешь, будто в рабстве магам хорошо, и даже местами приятно?

–Какая ирония, – необъяснимый порыв заставил меня рассмеяться, – Ваша братия сотни лет добивалась свободы, а в итоге так вышло, что свободу магам отдали в руки их же поработители...храмовники.

На лице эльфа появилась печальная усмешка.

–Я тоже об этом иногда размышлял, – произнес он, – Парадокс, но ты прав. Разрыв Неварранского Соглашения Лордом Ламбертом ван Ривзом был равносилен получению Права Уничтожения против каждого из Кругов Магов. Храмовники сами, добровольно, – маг издал нервный смешок, -Добровольно, ты слышишь!? Отказались считать себя нашими хозяевами, и попробовали примерить на себя роль наших убийц...

Старший из магов покачал головой, смотря при этом в землю. Усмешка, так и не исчезнувшая с лица, превратила его в кровожадный оскал.

–Но не вышло, – вновь издал маг смешок, – Вместо этого, всё стало на свои места. С момента мятежа немало храмовников отправилось на тот свет, и то ли еще будет... Сейчас они гибнут, нападая на караваны, как жалкие разбойники, и собираются в двух-трех крепостях на весь Тедас. Рано или поздно разгневанная чернь сама их уничтожит, и тогда маги займут своё законное место среди людей... не спрашивая при этом ничьего дозволения.

–Магистр Таэль!? – потеряв терпение, к эльфу внезапно обратился один из молодых магов, -Почему мы вообще разговариваем с ним?! Не следовало ли нам...

–Тихо! – прорычал сквозь зубы старший маг, словно едва сдерживал вспышку ярости, -Говорим здесь мы – по праву Силы!

–Я смотрю, вы и в будущем планируете определять место человека по праву силы? – скрестив руки на груди, я хмуро оглядел троицу магов.

–А ты порядочный лицемер, брат, – рассмеялся эльф, – Если тебе, и впрямь, так сильно нравится изображать из себя "хорошего" мага перед этими смердами, то ступай в Редклифф. Под предводительством Фионы там собралось столько лицемеров и трусов вроде тебя, что впору объявить там новый Круг магов. Только храмовников не хватает... пока что.

–В Редклифф? – переспросил я.

–Да... – лениво отмахнулся, как от мухи, магистр Таэль, – Король Алистер тайком от всех разрешил им там укрываться, но мы-то знаем...– эльф хихикнул, – Старый король Мерик спал с этой, так называемой, "верховной чародейкой" чаще, чем с собственной женой, и еще неизвестно, сколько она прижила с ним бастардов. Возможно, король Алистер испытывает к ней схожие чувства, хоть даже она ему в матери годится.

Сплюнув на землю, волшебник отвернулся, очевидно, намереваясь удалиться.

–Если же вдруг, – уже пройдя несколько шагов, он обернулся, – Решишь занять то место, что уготовано тебе судьбой – то ступай в лес, который местные жители зовут Ведьминым. Следуй за знаками, – объяснил маг, – За магическими ориентирами, чтобы добраться до нашего тайного убежища. Там, и только там – ты будешь среди своих. А теперь прощай – и надеюсь никогда не увидеть тебя среди врагов!

Произнеся это, магистр Таэль свернул с дороги вместе с сопровождавшими его молодыми магами, и вскоре исчез в чаще леса. Я же остался стоять на прежнем месте, погруженный в размышления. Лишь через несколько минут я нашел в себе силы обернуться, чтобы встретиться взглядом с уже поджидавшей меня за воротами Шартр.

Я вздохнул. Эльфийка ходила настолько неслышно, что могла без боязни тянуть бодрствующего тигра за хвост – тот бы не сразу поверил, что сзади к нему кто-то подкрался.

–У меня начинает появляться такое чувство, будто ты за мной следишь, – произнес я.

–За тобой сейчас следил каждый, кому не лень, – возразила эльфийка, – О чем вы говорили?

–Мы обсуждали использование сушеной лягушачьей печени для ритуала призыва демона похоти, – сказал я, – Видишь ли, я всегда считал её ключевым компонентом, а уважаемый мастер уверил меня, что и без лягушачьей печенки результат ритуала будет столь же предсказуем.

–Буээ, – Шартр скривилась, как от проглоченного целиком лимона, – Ну и гадость! Ты меня дурачишь. Такой пакости на свете быть не может, хотя... с вами, магами, никогда нельзя быть в этом до конца уверенным.