Текст книги "Камерная музыка"

Автор книги: Евгений Алёхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

В Москву возвращались раздельно. Плацкартных мест не было совсем. Саша и Костя боялись не выспаться перед рабочим днем, решили, что лучше доплатить и ехать в купе. Я, Оксана (она со мной не ездила только в Рязань и Петербург), Зоран и Женя хотели еще покуражиться и поехали в сидячем вагоне.

Наш вагон был последний, и когда мы вышли в тамбур, увидели в дверное окошко радугу на фоне вечернего неба. Это было очень красиво. Один из нас дернул ручку, и дверь вдруг открылась. И вся эта красота с шумом колес ворвалась в тамбур и досталась только нам четверым. Рельсы и лес по краям стремительно убегали назад, завораживая, призывая выброситься из движущегося поезда навстречу природе и яркой радуге. Мы вчетвером, опасно стоя у дверного проема, любовались и пили вино, благодарные такому подарку, лучшему, который только можно было получить в конце тура. Я вспомнил одну русскую рэп-группу конца 90-х, которую не слышал с отрочества. Называлась она «Типичный ритм», их песни иногда мне попадались на пресловутых новосибирских сборниках рэпа. Вернее сказать, прослушанных мной их треков было всего три: на трех кассетах подряд. Но самое сильное впечатление я получил от композиции «Настрой» с «Русского рэпа 5». Прослушал ее на кассетнике не меньше тысячи раз, и мне всегда было мало. Два парня с немного гопническими голосами и очень лиричными интонациями читали нечто совершенно бессюжетное о внутреннем пути героя, о природе, о закате и о водке – «мечте, царапающей грудь». Я не мог понять смысла их стихов, если допустить, что он там был, но трек бил в самое сердце. И вот, где-то двенадцать лет спустя, я вспомнил их и понял, что многими своими художественными удачами обязан той песне. Если воспроизвести рефрен без музыкального сопровождения, по сути, ничем не примечательного по технике изготовления рэперского коллажа, получатся слова, за которыми возможно никто уже никогда не нащупает того, что нащупал там я:

я вижу свет постепенно гасит темный огонь

я вижу тень закрывает небо черной луной

и вижу как моет руки темно-серой водой

мой настрой мой настрой

Но я, да, нащупал это, настоящий эмоциональный ключ, колодец, из которого пил нужное настроение или, как некоторые говорят, – «вдохновение».

Пока мы ужинали на своих местах купленными в «Пятерочке» салатами и слойками, проводники закрыли волшебную дверь. Наверное, кто-то из пассажиров доложил. Оксана устала и уснула, свернувшись клубочком в кресле. Мы с Зораном и Женей продолжали пить в тамбуре. Женя, уже не трезвый, пытался открутить ножом винтики, чтобы снять дверь и продлить чувство свободы, но не получалось, и он, не выдержав напряжения, выбил окошко локтем. Женя открывал свои темные стороны. Изначально казавшийся мне ровным, он скрывал за своими длинными ресницами разрушительные инстинкты и тягу к самоуничтожению. Женя выбил окно, но почему-то я – изранил руки, вытаскивая опасные стекла по периметру.

Потом алкоголь подействовал в полную силу, и мы с Женей наперебой стали рассказывать Зорану о несчастном детстве и бессмысленности существования. Он все это прекрасно знал, но без брезгливости и даже с интересом выслушал. А потом обнял нас одного за другим по-отечески, и на душе стало легче.

Когда я извинюсь перед Зораном за это происшествие, за слюни и сопли, распущенные от опьянения и усталости, он ответит, что извиняться не стоит. Симпозиумы в тамбурах поездов в конце гастрольных туров стали одними из самых любимых моментов в его жизни, признается Зоран.

* * *

В маршрутке мне становится плохо. Чувствую, как заболеваю. У меня нет оплачиваемого отпуска, поэтому я взял слишком много лишних смен, чтобы компенсировать две недели отгулов в связи с грядущим путешествием. Работал восемь дней подряд, и мой организм не выдержал. Еще на работе сегодня начал кашлять и сморкаться. Сотрудники трусливо косились на меня, боясь бациллы.

Сейчас, похоже, поднялась температура – плюс была тяжелая утренняя смена. Согласился поработать с утра, решил усраться напоследок, какая разница, если через несколько дней я буду купаться в море, подумал я. Но феназепам закончился, опять не спал ночь, и пришлось нелегко. Выключаюсь, проваливаюсь в муть, ударяюсь виском об окно маршрутки, включаюсь.

Я проехал нужную остановку. Но это ничего – выхожу – зато можно зайти в аптеку. Покупаю баночку драже аскорбиновой кислоты, бумажные платки и лекарства: терафлю, амиксин. Захожу в продуктовую лавку, покупаю мед и лимон. Дома съедаю всю аскорбиновую кислоту, долго разжевывая кислятину. Запиваю чаем с медом и лимоном.

Таблетка амиксина, завариваю «Терафлю», залезаю под одеяло с полным желудком теплой жидкости. Звоню Оксане, предупреждаю, что отключу телефон и лягу спать.

– Вытащи тогда ключи из замка, – советует она.

Хорошо, вытащу.

– Давай, выздоравливай скорее. Люблю тебя, – говорит она.

– И я. Целую очень, – отвечаю.

– Целую очень, – повторяет она.

Вылезаю из постели, вытаскиваю ключи из замочной скважины, чтобы Оксана смогла открыть дверь снаружи, когда вернется с работы. Чтобы не пришлось будить меня. Ложусь, и начинается карусель. Я не могу пройти регистрацию. Я забыл паспорт. У меня вообще нет паспорта. Переворачиваюсь на другой бок. Не могу найти Оксану в  аэропорту. Мы ехали на разных маршрутках. Нам вообще не в этот аэропорт. Меня бьют мусора. Я валяюсь в обезьяннике, один мусор склонился надо мной и протягивает помятую тетрадку. Я не понимаю, что ему надо.

– Распишитесь для моего сына.

Сейчас-сейчас, распишусь, у меня нет ручки с собой. Нужно передать автограф милицейскому сынишке, чтобы он не пошел по стопам отца. Карусель немного замедлилась, нужно аккуратно спрыгнуть. Поставить ногу на землю и успеть оторвать вторую ногу от вращающегося деревянного круга. Я слабею, не решаюсь слезть и захожу на следующий круг. Отплевываюсь, сморкаюсь и плююсь в платок. Черт возьми, мне нужно переодеться в аэропорту. Или в самолете, не могу же я выйти в Бангкоке, одетый в зимнюю одежду?

Как будто засыпаю. Но мне снится, что я не могу уснуть, потому что рот и нос наполнены битым стеклом. Я пытаюсь выплюнуть осколки, но вместо плевка делаю глотательное движение, и стекло идет в пищевод. Пытаюсь высморкаться, но, наоборот, втягиваю, и мелкое битое стекло идет в мозг.

| За дверью скребутся. Я слышу это сквозь сон, но мне лень просыпаться. Звук ненадолго замолкает, успокаиваюсь, нахожу в себе вместо неприятного – приятный звук. Слушаю шум моря и обдумываю, как вернусь домой и расскажу Косте о путешествии.

Но шум моря становится все более металлическим и неприятным, это уже то ли стук, то ли скрежет. Размышляю прямо во сне об этом звуке: стою посреди комнаты, смотрю в окно и прикидываю, что он может значить. Пытаясь понять его, становлюсь его частью. С силой раскрываю глаза и вижу, что уже стемнело, хотя в моем сне было еще светло. Включаю свет в комнате, иду в коридор. Слышу, что Оксана не может открыть замок, поворачивает ключи, дергает ручку, но дверь не открывается. Включаю свет в коридоре, и звуки замолкают. Я останавливаюсь возле двери. А что, если это не Оксана? Прислушиваюсь. Аккуратно поворачиваю пластиковое бельмо, чтобы посмотреть в глазок, но мне страшно. Не могу приблизить лицо к глазку, движения скованы.

– Константин Валерьевич! – раздается из-за двери голос.

Сдержанный злой смех. В подъезде как минимум два человека. |

Она придерживает мою голову и целует в лоб.

– Ты чего, киса? – говорит Оксана. – Как ты себя чувствуешь? Температуру мерил?

Я что-то бормочу в ответ и отворачиваюсь. Гладит меня по волосам. Чувствую, как она ложится рядом и обнимает меня. Но моя кожа зудит. Кости ломит, и я хочу сказать Оксане, что не стоит прикасаться ко мне. Говорить не получается, во рту вязко, язык не слушается, а в мозгу растекается мягкое теплое пятно. Нужно проспать это состояние. Я засыпаю, чувствуя, как тело пронзает резкая судорога.

| В квартиру вламываются двое здоровых и сильных людей.

– Держи его, – говорит первый.

– Вот он, ебанутый этот, – говорит второй.

Эти двое мне смутно знакомы. Я их раньше видел или слышал их голоса. Вырываюсь, бегу в комнату, но меня хватают. Отбиваюсь, получаю по хребту, один скручивает меня, второй хватает за яйца так, что в глазах вспыхивают и пляшут звездочки.

– Тихо-тихо, – говорит второй и жутковато улыбается.

Я узнаю их. Это они плясали на нашем выступлении в «Чайна-тауне». Хочу сказать, что они грязные мудаки и пидорасы, но эти федералы сильно заломили мне руки, и я могу только скулить.

Один держит, второй ставит укол, от которого мир погружается в непроницаемую тьму. Не могу шевелиться и ничего не вижу. Только слышу звуки шагов, шорохи, их голоса. Но укол расслабил меня, и страх проходит, остается только тоска.

– Давай, сюда его. Осторожней голову.

– Да, вряд ли ему хуже станет. Че с дверью?

– Да, что с ней? Прикроем и уйдем. Давай, понесли, быстрее.

Скрип, удар двери о коробку. Спускаются по лестнице.

– А что с ним вообще?

– Параноидальный психоз. По ходу, на фоне белой горячки. Его жена вызвала, помешался, говорит, на Путине… Вон до чего себя довел.

– А чего ему надо от Путина?

– Да хер его знает. Ему Путин видится чем-то вроде злого бога. И все претензии относительно несовершенства мира как бы адресуются ему. А из-за того, что бог не слушает, парень делает больно себе. Мстит таким образом.

– А, как обычно. Ебанутые все так делают.

– Ну, а чего ты хотел?

– Жалко. Совсем еще пиздюк.

Выходят на улицу.

– Ну и холод сегодня, – говорит первый федерал.

– Пиздец погодка, – соглашается второй. – Уже девятый час. Скорее бы с ним закончить, а то водки не успею купить.

Меня грузят куда-то, и на душе – или вернее в закрытой камере, где происходит осмысление, то есть данный текст, мысли, произносимые в моем «я», – становится очень горько. Хочется простых земных радостей. Мне очень хочется оказаться с Оксаной в спокойном и уютном месте. Чувствую, что огонек в сердце постепенно тускнеет. Ему больше не вспыхнуть. Перешагнул черту, сам довел себя, и мне никогда не испытать светлое чувство имени писателя Уильяма Сарояна, когда ты идешь по аллее, видишь ебущихся белочек, слушаешь собственные шаги и восхищаешься. «Космос вокруг»  – радостно восклицает Сароян, но его возглас оборачивается противным гулом, а космос холоден и пуст. Слышу искаженные отголоски раскатистого счастья, но они теперь существуют в параллельной реальности. Мне туда хода нет.

Я прикладываю максимум усилий, чтобы разомкнуть веки, но почему-то не получается. |

На этом я временно заканчиваю свою рукопись, считая, что она и так уже достаточно затянулась.

Даниил Хармс

Костя почти не ходил на уроки в выпускных классах, не очень интересовался школой, к тому же, гопники угрожали пиздюлями. Не нравились его штаны – камуфляжные и с накладными карманами, надевая которые Костя ощущал себя на гребне моды. Еще он носил поверх шапки бандану и часто, поправляя ее, рыгал отрыжкой из крабовых палочек и джин-тоника, и зачитывал текст песни своего любимого исполнителя – Эминема. Чаще всего это было что-то грустное вроде Rock Bottom или If I Had A Million Dollars. Отечественный рэп Костя почти не любил, слушал, только чтобы быть хоть немного в теме, те же самые Bad Balance или Big Black Boots. А еще «Ч-рэп» и «Русский рэп 3». Только группа «Рабы лампы» ему, как и мне, очень нравилась, и всегда стояла отдельно в аккуратном уголке души, как нечто неприкосновенное.

Было у Кости занятие: три раза в неделю ходить на тренировки по брейк-дансу в районный Дом творчества. Тот самый, где я нассал в горшок. Возможно, мы даже как-то с Костей случайно сталкивались там, но в контакт не вступили и не запомнили друг друга.

Почти каждый день он курил траву и от скуки решил сделать передачу о джазовом рэпе. Выбрал именно джазовый, чтобы было не совсем избито. Костя рассказал об этой идее своему другу Ботанику, который был старше на несколько лет и даже имел знакомых на радио. И вот Костя принес  в  офис несколько дисков – групп данного жанра  – и пилотную запись о группе Digable Planets, сюжет о которой увидел на хип-хоп уикэнде MTV в рубрике «Олдскул». Они с Ботаником решили, что называться программа будет «Философия улиц», чем с лихвой компенсировали неизбитость темы. Наиболее идиотское и очевидное название они придумали не специально – просто действительно посчитали, что это круто и заинтересует людей. Они даже записали «джингл» (это такой звуковой ролик, аудиозаставка, которую вставляют в начале, конце и чтобы разбавить рекламные блоки). В  «джингле» Ботаник накуренным и очумевшим голосом говорил:

– Философия у-улиц, – и играла музыка из песни Cypress Hill.

Программный директор «Кузбасс FM» сказал, что можно поставить эту передачу в эфир, только нужно перезаписать. Косте объяснили, что и как нужно изменить, но он не захотел делать это в студии. Тогда ему дали домой глушитель из поролона, чтобы надел на микрофон. Костя хорошо помнит, как техник сказал:

– Только, пожалуйста, верни. Это – частная собственность!

Костя унес поролонку и с тех пор в этом офисе никогда не появлялся.

Он вышел из «Дома радио» в светлый морозный полдень. Перешел через мост от остановки «Магазин Кристалл» до городского цирка, свернул на проспект Ленина и зашел погреться в кафе. Пахло беляшами, столы были застелены скатертями, на которых стояли перечницы и солонки. Костя смотрел на обстановку и понимал две вещи: что он очень голоден и что он едва не стал человеком, который уверенной рукой может взять такую солонку или перечницу и приправить свое блюдо. Блюдо, купленное на честно заработанные деньги, на деньги, добытые инициативным трудом. Мог стать, но все-таки не стал, подумал Костя. На всякий случай подчеркнул в мыслях: никогда в жизни не станет таким человеком.

Вечером нужно было идти танцевать брейк-данс, но Костя решил, что на сегодняшний день выполнил необходимую норму волнений, а также движений тела и духа.

октябрь – ноябрь 2011, г. Дзержинский

редактировано для сайта в 2014

Спасибо Косте за предоставленные воспоминания и позволение пользоваться ими, как мне заблагорассудится, Оксане – за поддержку и за жизнь; а также Кириллу Маевскому, Саше Сопенко, Зорану, Жене Родину, Суперборису и всем людям, составившим мне компанию в полудокументальном повествовании.

Огромное спасибо Эдуарду за клавиши и деньги (факт не должен остаться за пределами книги).

© Евгений Алехин

корректор – Валерия Куксова

ealehin.ru