Текст книги "Путешествие в Древний Вавилон"

Автор книги: Эвелин Кленгель-Брандт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Большие перемены происходят и в искусстве. На смену прежним изображениям, где преобладали условности и канон, приходит реализм, индивидуализированное изображение сильного человека, героя-победителя. Прекрасным образцом этого искусства служит бронзовая голова, воспроизведенная на стр. 54.

Созданное Саргоном первое в истории Месопотамии «территориальное государство» не было прочным. Ведь соперничество старых номовых центров сохранялось. Каждый из них с одинаковым правом мог претендовать на роль «метрополии» и лишь силой мог быть низведен до положения «провинции». Иначе говоря, каждый из них старался вернуть себе независимость, а если удастся, то и возвыситься над другими. Мятежи начались уже при первых преемниках Саргона, и ослабевшее государство стало легкой добычей кутиев. Это была первая в историческое время волна кочевников, захлестнувшая Месопотамию, первая – и самая разрушительная. Страна вновь распалась на отдельные номы, которые кутийские правители обложили данью. Правители некоторых номов, например Лагаша, были, видимо, ставленниками кутиев и собирали для них дань, не забывая при этом и о своих интересах.

Изгнание кутиев привело около 2112 года до н. э. к созданию в Южной Месопотамии большого государства – царства Шумера и Аккада со столицей в Уре. Находившаяся здесь у власти так называемая III династия Ура была шумерского происхождения и считала своим предком Гильгамеша, полулегендарного правителя города Урука (около XXVI в. до н. э.).

Здесь следует отметить, что все основатели великих держав в Месопотамии, начиная с Саргона Аккадского, избирали в качестве своих столиц небольшие и незначительные города. Это позволяло им избавляться от влияния местных крупных аристократических родов, а также и жречества особо почитаемых храмов. Ур является единственным исключением. Но здесь главным богом был бог луны Сии, а во главе его храма стояла верховная жрица, жившая в строгом затворе. Эта должность была весьма почетной (занимали ее обычно царские дочери), но не имевшей политического веса.

Цари III династии Ура предпочли этот город своему родному Уруку именно по вышеизложенной причине. Для еще большего укрепления своей власти они, подобно некоторым своим предшественникам из династии Аккада, объявили себя богами. Время правления этой династии, просуществовавшей около 100 лет, ознаменовалось созданием бюрократической системы, не имеющей себе равных в истории. Громадные царские и храмовые хозяйства (фактически и те, и другие принадлежали царю) обслуживались отрядами подневольных работников, находившихся на положении рабов, хотя формально и не всегда считавшихся таковыми. Чрезвычайно громоздкая и мелочная система учета и контроля порождала невероятное количество документов: из имеющихся ныне в музеях всего мира примерно 500 тысяч клинописных документов добрая треть относится именно к этому времени. Даже какая-нибудь выдача пары голубей для обеда царицы оформлялась составлением нескольких табличек. Отпечаток казенщины носит на себе и искусство этого периода, где вновь господствует сухой канон, а основной персонаж – божественный правитель, «царь четырех стран света, царь вселенной». К этому же периоду относятся и последние литературные произведения на шумерском языке – гимны царям, как правило, однообразные и малоинтересные.

Чудовищная бюрократическая машина, созданная III династией Ура, могла сколько-нибудь нормально функционировать лишь при отсутствии серьезных помех. Когда же на страну одновременно напали эламиты и западносемитские кочевники амореи, государство рухнуло. Его некогда пышная столица была оккупирована эламитами и дочиста разграблена. Памятником этого бедствия является исполненный глубокой скорби «Плач о разорении Ура». Месопотамия вновь превратилась в конгломерат мелких и средних царств, боровшихся между собой за гегемонию и титул «царя Шумера и Аккада». В этой борьбе и прошли два века, предшествовавшие возвышению Вавилона под властью Хаммурапи. За это время произошло, видимо, окончательное слияние шумерского и аккадского этносов. «Народ черноголовых», как называли себя все жители Месопотамии, получил от шумеров их пантеон и искусство письма, а от аккадцев – их язык. Само собой разумеется, что бессмысленно обсуждать вопрос о том, «кто взял верх».

5. Положение народных масс.

Социальная психология

Общество, о котором шла речь выше, сохранило еще немало черт первобытнообщинного строя. Община продолжала быть единственной формой социальной организации свободных, землевладение оставалось в значительной степени коллективным. Рабство носило патриархальный характер, т. е. раб был чем-то вроде несовершеннолетнего члена семьи. Однако имущественное неравенство, возникшее еще до раннединастического периода, усугубляется с развитием государства. Часть общинников (царские служащие, жрецы, купцы и т. п.) накапливали богатства. На другом полюсе начинается постепенное разорение мелких общинников, их обезземеливание. Основным рычагом этого процесса была долговая кабала: попавший в затруднительное положение бедняк оказывался вынужденным брать взаймы, у богача хлеб или деньги под высокие проценты. Уплатить же этот долг в надлежащие сроки удавалось не всегда. Неоплатный должник закладывал членов своей семьи, наконец самого себя. Доведенный до крайности, он продавал кредитору свою землю – нередко за ничтожную сумму. Этот акт означал для бедняка экономическую, гражданскую и моральную катастрофу. Ведь земля была не просто видом недвижимой собственности. Владение землей было неразрывно связано с членством в общине. Лишаясь земли, человек переставал быть общинником, лишался защиты и покровительства, всего комплекса гражданских прав. Земля была основой культа предков, который после продажи земли не мог более отправляться.

Неудивительно, что общественная психология долгое время не могла принять эти новые явления и смириться с ними. Купля-продажа земли рассматривалась как нечто, нарушающее «правильный» порядок вещей, едва ли не весь миропорядок. А представления о «надлежащем» устройстве общества были древними, принесенными из первобытнообщинного времени. Впрочем, людей, живших, скажем, при III династии Ура, отделяли от этой эпохи всего полтора-два десятка поколений. Для нас теперь 400–600 лет – это огромный срок, заключающий в себе смену трех социально-экономических формаций. Но в ранней древности темпы исторического процесса были несравненно более медленными. А человеку того периода идея исторического прогресса была вообще чужда. Его взгляд был обращен назад – ко временам первобытного равенства, жизни по принципу «один за всех, все за одного». Не случайно легенды всех народов помещают «золотой век» в прошлом.

По изложенным причинам и царь в древней Месопотамии сохранял в глазах общества, да и в собственном представлении, черты племенного вождя. Он был, разумеется, крупнейшим землевладельцем и рабовладельцем, первым из богачей. Но давление социальной психологии сказывалось и на нем. Цари считали себя обязанными как-то защищать членов общины, особенно слабейших. Разумеется, тут была и прямая политическая необходимость: разорение общинников сокращало число граждан, подрывало основы военной мощи государства. (Эту проблему, впрочем, можно было решить и путем создания профессиональной армии.) Так или иначе, но фраза, постоянно встречающаяся в царских указах: «…дабы сильный не притеснял слабого, дабы сироте и вдове оказываема была справедливость…», – не должна рассматриваться всего лишь как социальная демагогия. Цари действительно принимали меры к ограничению долгового рабства, пытались бороться с распродажей общинных земель. Разумеется, все это могло лишь притормозить действие неумолимых экономических процессов. Все большее число людей вынуждено было покидать общины и либо становиться бродягами – изгоями, либо идти на царскую службу. А низшие слои царских служащих на практике мало чем отличались от рабов. В «теории» же образовалось два сословия свободных: «авилумы», т. е. «(благородные) люди» – общинники и «мушкенумы», т. е. «бьющие челом» – царские служащие. Разумеется, этим не определялось их имущественное положение. «Благородный» авилум мог быть жалким бедняком, а царский чиновник среднего ранга – человеком весьма зажиточным. Впрочем, средние и высшие слои царских служащих принадлежали фактически к обоим сословиям: они были общинниками, т. е. имели общинные земли, а от царя получали еще земельные участки в качестве вознаграждения за службу.

Рабство постепенно утрачивает свой патриархальный характер, приобретает все более суровые формы. Еще во времена III династии Ура раб мог оспаривать свое рабское состояние перед судом, хотя, как правило, проигрывал процесс. Законы Хаммурапи (о них будет подробнее рассказано ниже) устанавливают, что раб, проигравший такой процесс, подвергается жестокому наказанию. А еще позднее ни о каких судебных спорах вообще не может быть и речи. Рабы носят знаки рабства – сначала в виде особой стрижки, а затем и настоящие клейма. Постепенно общественное сознание перестает воспринимать раба как личность (пусть неполноценную). Раб становится видом движимого имущества.

6. Возникновение писаного права.

Представления о государстве

Одним из важных достижений месопотамской цивилизации, значение которого для дальнейшей истории человечества еще не оценено в должной мере, является создание писаного права, законов.

Вообще говоря, возможно существование правовой системы без подробных, детализированных законов. Такая правовая система опирается на обычаи, прецеденты, мнения авторитетов и лишь в наименьшей степени – на установления верховной власти. К таким системам относятся, например, англо-саксонское и мусульманское право. Более распространены, однако, системы права, базирующиеся на писаных законах, более или менее исчерпывающих круг правовых проблем. И древнейшие на земле законы дошли до нас из Месопотамии<sup>[2]2
  Имеются косвенные данные о том, что писаные законы существовали также и в древнем Египте. Однако ничего не известно ни о времени их создания, ни об их содержании.


[Закрыть]</sup>.

Этот своеобразный «жанр» клинописной литературы возник, видимо, на основе царской надписи – повествования о делах царя. Практика составления и обнародования таких надписей возникла еще в раннединастический период: цари сообщали о своих победах, строительстве храмов и каналов и других делах, могущих снискать им благоволение богов и славу в потомстве. Очень рано такие надписи стали переписывать и собирать шумеро-аккадские ученые. Ряд надписей дошел до нас в копиях, выполненных на сотни лет позднее оригинала. Эти надписи, несмотря на содержащиеся в них преувеличения, а иной раз и прямую ложь, служат важным источником наших сведений об истории Месопотамии. В числе прочего в надписях упоминаются и так называемые «указы о восстановлении справедливости», при помощи которых цари пытались бороться с разорением и обезземеливанием общинников, а также и другими социальными бедствиями. Иногда в надписи приводится более или менее точный текст «указа». Самый ранний образец такой надписи – «Овальная пластинка» Энметены, шумерского правителя, жившего около середины XXIV в. до н. э. Но более известен текст «Реформ» Уруинимгины, жившего на 30–40 лет позднее. С ростом царской власти «указы» охватывают все больше сторон повседневной жизни; цари даже делали попытки (разумеется, безуспешные) регулировать рыночные цены. Одновременно развивается и юридическое мышление, навыки систематизации. «Указы» отделяются от повествований о делах царя и «публикуются» теперь уже самостоятельно, а их содержание отходит от прямой «злобы дня» и приобретает гораздо более широкое значение. Этот процесс завершается к середине XVIII в. до н. э. созданием знаменитых Законов Хаммурапи, памятника, пожалуй не имевшего себе равных в истории древности вплоть до кодификации римского права, осуществленной на двадцать три века позже.

Изучение Законов Хаммурапи еще далеко от своего завершения, но уже сейчас можно сказать, что они свидетельствуют об исключительно высоком уровне юридической мысли. Входящие в кодекс отдельные правовые нормы расположены в тексте по строгой, хотя и непривычной для нас, но на свой лад логичной системе. Они охватывают практически все мыслимые случаи жизни, по которым могут возникнуть судебные споры. За пределами кодекса оставались те случаи, по поводу которых имелся твердо установленный и освященный тысячелетиями обычай (наказание за убийство и колдовство), а также те, которые этому обычаю резко противоречили, отвергались социальной психологией и потому игнорировались законодателем (купля-продажа земли). В тексте кодекса ясно видна тенденция защищать «слабого» против «сильного», но, разумеется, на практике почти всегда брала верх жестокая реальность. Основной принцип наказания за правонарушения – талион, но применяется он более гибко, чем, скажем, в Библии: не только должен быть чувствительно наказан правонарушитель, но и заглажен причиненный вред. Обращает также на себя внимание ярко выраженный «светский» характер Законов Хаммурапи. «Суд божий» (испытание водой, клятва) применяется лишь в тех случаях, когда отсутствуют «земные» средства выяснения истины (свидетели, документы).

Сильная государственная власть требовала, разумеется, теоретического обоснования. Еще во времена III династии Ура был создан весьма интересный текст, известный в науке под названием «Шумерский царский список». Его задача – создать у читателя впечатление, что в Месопотамии всегда было единое централизованное государство. С этой целью царские династии, существовавшие параллельно в различных номовых центрах, перечислены как существовавшие последовательно, т. е. перенимавшие власть одна у другой. Согласно этому тексту, «царственность» (особая божественная субстанция) спустилась в начале времен с небес на землю и переходила затем из одного города в другой. Эти города и были поочередно столицами всей Месопотамии. Следующий шаг в развитии государственной идеологии сделал Хаммурапи. В Прологе к тексту Законов Вавилон провозглашается «вечным» местопребыванием царственности. И действительно, Вавилону предстояло более тысячелетия быть столицей царства (хотя и не всей Месопотамии) и самым знаменитым городом Ближнего Востока.

7. Возвышение Вавилона

Политический хаос, возникший после падения царства III династии Ура, длился около двух веков. Мелкие и мельчайшие царства, на которые вновь распалась Месопотамия, находились в состоянии почти непрерывных войн друг с другом. Недолговечные союзы вновь сменялись яростной враждой. В этой обстановке важное политическое значение приобрели вторгшиеся в Месопотамию племена амореев. Частично они перешли к оседлой жизни, частично продолжали кочевать. Эти воинственные пришельцы быстро усвоили аккадский язык и культуру, но долгое время сохраняли родо-племенной строй. Месопотамские царьки наперебой старались заручиться поддержкой со стороны вождей аморейских племен, обладавших немалой военной силой. Но скоро эти вожди поняли, что и сами могут извлекать выгоды из такого положения дел. Сначала вождь сильного племени поступал на службу к какому-нибудь царю, делался начальником его армии и первым вельможей. Затем он свергал своего «нанимателя» или объявлял себя его наследником. Не прошло и сотни лет, как почти во всех государствах Месопотамии появились аморейские династии.

Одна из таких династий утвердилась и в Вавилоне – скромном провинциальном городке, не имевшем никакого политического значения. Удивительно целеустремленная и ловкая политика этой династии (плюс, разумеется, удача) превратили Вавилон к концу царствования Хаммурапи в столицу огромного царства, охватывавшего всю Месопотамию. Преобразование месопотамского пантеона, в котором теперь центральное место занимает бог-покровитель Вавилона Мардук, а также провозглашение Вавилона вечным обиталищем «царственности» показывают, что вавилонские цари не только полагались на силу оружия, но хорошо понимали и роль идеологии. И надо сказать, что в идеологии их успехи оказались даже более прочными. Вавилону предстояло еще не раз испытать нашествия врагов, горечь поражений. Но престиж его неизменно оставался высоким. Даже тысячелетие спустя, когда Вавилония была завоевана ассирийцами, они не присоединили ее к своему царству, как обычно поступали с завоеванными странами. Вместо этого ассирийские цари стали короноваться также и в качестве царей вавилонских. Затем Вавилония вернула себе независимость и приняла участие в разгроме Ассирии. Но еще до этого в письме ассирийскому царю граждане Вавилона с гордостью именовали свой город «средоточием мира».

В. А. Якобсон

Моей матери – с благодарностью

В поисках Вавилона

«И Вавилон, краса царства, гордость халдеев, будет ниспровергнут богом, как Содом и Гоморра. Не заселится никогда, и в роды родов не будет жителей в нем. Не раскинет аравитянин шатра своего, и пастухи со стадами не будут отдыхать там. Но будут обитать в нем звери пустыни и домы наполнятся филинами; и страусы поселятся, и косматые будут скакать там. Шакалы будут выть в чертогах их, и гиены – в увеселительных домах. Близко время его, и не замедлят дни его»<sup>[3]3
  Исайя XIII, 19–22; XIV, 1.


[Закрыть]</sup>.

Это мрачное предсказание пророка Исайи о судьбе славной столицы – Вавилона – содержится в Ветхом завете. Наряду со многими другими подобными текстами в пророчестве Исайи говорится о возвышении и гибели царства, само название которого стало нарицательным для обозначения роскоши и богатства, греха и разврата.

Многие предания, пророчества и изречения Священного писания христиан связаны с именем Вавилона и прочно вошли в мир представлений нашей западной культуры. До сих пор еще живут такие библейские выражения, как «вавилонский грех» или «вавилонское столпотворение». Многие исторические события – войны и завоевания – тесно связывают город Вавилон с судьбой иудейского народа. Такие события, как угон населения Иерусалима в вавилонский плен, объясняют частые упоминания имени Вавилона в Священном писании в одиозном смысле.

Еще одна рассказанная Библией легенда закрепила в памяти людей имя Вавилона. Это история строительства Вавилонской башни и смешения языков. Яркое описание этого события на протяжении веков будоражило фантазию людей и породило многие попытки его художественного воплощения.

Под впечатлением рассказов о сооружении Вавилонской башни художники создавали фантастические картины, вроде картины Мэртена Фалькенборха

Библия, однако, не является единственным источником, рассказывающим о Вавилоне; о чудесах строительного искусства вавилонян писали греческие, а позднее и римские авторы. Один из знаменитейших «туристов» древности, Геродот Галикарнасский, посетил этот город. Он написал обширный исторический труд, «чтобы прошедшие события с течением времени не пришли в забвение и великие и удивления достойные деяния как эллинов, так и варваров не остались в безвестности, в особенности же то, почему они вели войны друг с другом»<sup>[4]4
  Геродот. История. В девяти книгах. Л., 1972, с. 11.


[Закрыть]</sup>. Геродот довольно подробно описывает Вавилон и его величественные архитектурные памятники. Вавилон ко времени прибытия туда Геродота – приблизительно между 470 и 460 годами до н. э. – не был уже на вершине своего могущества. Многие его достопримечательности обветшали или исчезли. Тем не менее Геродот пишет, что «Вавилон был не только очень большим городом, но и самым красивым»<sup>[5]5
  Геродот. История. В девяти книгах. Л., 1972, с. 67.


[Закрыть]</sup> из всех известных ему городов. Геродот видел огромные крепостные сооружения, Вавилонскую башню и примыкающий к ней храм с величественной статуей главного бога Вавилона. Несмотря на стремление автора быть объективным и верным истине, в его описаниях немало ошибок, что следует отнести за счет ненадежности и неосведомленности его информаторов; кроме того, он, как видно, не знал местного языка и должен был прибегать к помощи переводчиков. Все же его книга и поныне является одним из важнейших источников, позволяющих судить о том, как выглядел город.

У поздних греческих и римских авторов, оставивших более или менее обстоятельные описания Вавилона, тесно переплетаются вымысел и реальность. Большинство из них, в отличие от Геродота, никогда не видели города собственными глазами. Они вынуждены были основываться на чужих рассказах, сообщениях и описаниях. Иногда они обращались и к Геродоту, при этом его сведения варьировались и подавались в приукрашенном виде. Среди подобных авторов были и такие знаменитые, как Страбон и Диодор Сицилийский.

По мере того как Вавилон приходил в упадок, упоминания о нем в источниках становились все реже. В начале X столетия арабскому географу ал-Истахри Вавилон был известен лишь как небольшое селение, возникшее на месте когда-то величественной столицы. Вавилон превратился для знатоков Библии лишь в имя, в некий символ, о его действительном местонахождении они, по-видимому, имели самое смутное представление.

Только немногие европейцы совершали в последующие столетия путешествия на Ближний Восток. Те из них, которые добирались до Ирака, либо не интересовались историей, либо ничего не знали о памятниках прошлого. Их привлекала прежде всего экзотика, они охотнее всего рассказывали о своих собственных приключениях, описывали жизнь арабского населения или географию страны. Так, в 1165 г. испанский путешественник Беньямин из Туделы посетил Вавилон не ради его древностей и достопримечательностей, а с целью составить опись существовавших поблизости еврейских общин. Его краткое сообщение поэтому малосодержательно, и он говорит, среди прочего, лишь следующее: «От Багдада до Гехиагина два дня пути; это старый город Резен, в нем живут 5000 евреев и имеется большая синагога; отсюда день пути до Вавилона, который представляет собой руины площадью 30 миль в окружности. Там же находится разрушенный дворец Навуходоносора, никем не посещаемый из страха перед водящимися в этом месте змеями и скорпионами»<sup>[6]6
  Цит. по: Е. Unger. Babylon. В.-Lpz., 1931, с. 339.


[Закрыть]</sup>.

Развалины храмовой башни Борсиппы, которые в течение долгого времени считали остатками знаменитой Вавилонской башни

Жившее в окрестностях Вавилона арабское население никогда полностью не забывало древнего города, хотя очень мало знало о прежних культурах Двуречья и его жителях. Употреблявшееся местным населением название Бабиль относилось вплоть до нового времени к холму, образованному руинами дворца Навуходоносора, а арабское название Каср (что значит «замок») служило для обозначения городского царского дворца.

В Европе благодаря библейским преданиям постоянно сохранялись интерес к Вавилону и желание открыть его местонахождение. Снова и снова привлекала внимание история сооружения Вавилонской башни. Об этом свидетельствуют ее фантастические изображения, вроде того, которое дано на картине Питера Брейгеля Старшего. Не было недостатка и в попытках отыскать башню. Однако большинство путешественников принимало за остатки Вавилонской башни сохранившиеся руины башни храма Набу в Борсиппе или ступенчатой башни – зиккурата в Акаркуфе невдалеке от Багдада.

Итальянец Пьетро делла Валле привез в Европу в 1616 г. первые письменные памятники вавилонской культуры. Во время своего посещения Вавилона, а позже и Ура, он подобрал несколько валявшихся среди руин кирпичей с надписями и смог представить своим современникам доказательства существования таинственного «гвоздеобразного» письма. Целенаправленное обследование древних руин предпринял в 1765 г. датчанин Карстен Нибур, который во время своего продолжительного путешествия по Ближнему Востоку побывал также и в Вавилоне. Он вполне правильно отождествил с местонахождением древнего Вавилона многочисленные руины возле арабской деревни Хилле. Однако Нибур, как и многие его предшественники и последователи, включил в предполагаемую территорию Вавилона остатки башни-храма в Борсиппе, а также прилегающие сооружения.

В последующие годы политическая обстановка на Ближнем Востоке изменилась. Расширение европейской торговли привело к сильной зависимости арабских стран от европейского и американского капитала. Многие европейцы посещали Ирак с политическими или экономическими целями и оставались там длительное время. У них были широкие возможности для исследования страны и поисков древности. В результате в Европу попали новые памятники древних культур Месопотамии, привлекавшие к себе все большее внимание. При этом особый интерес вызывал Вавилон, так как он благодаря библейским преданиям наряду с Ниневией и Уром считался знаменитейшим городом древнего Востока. Хотя изучением древних руин занимались по большей части не ученые, а сотрудники дипломатических и военных миссий, именно им, их энтузиазму мы обязаны многими важными открытиями. Так, первое описание развалин Вавилона принадлежит резиденту британской Ост-Индской компании в Багдаде Клаудиусу Джеймсу Ричу. Позднее другие английские путешественники пополнили собранные им сведения. Был подробнее обследован холм с руинам. Постепенно возникали очертания города, хотя и искаженные из-за различных ошибок, но позволяющие все же судить о его величине. Так как многие исследователи доверяли преувеличенным рассказам Геродота о размерах Вавилона, то до начала систематических раскопок не было достаточной ясности, какие именно из холмов находятся на месте древнего города. Хорошее представление о том, как выглядел в древности Вавилон, дают написанные между 1817 и 1820 гг. картины весьма известного в свое время художника Роберта Кера Портера. Художник видел руины города и взирал на них «исполненный непередаваемого благоговения».

При всех проведенных исследованиях древних поселений в Месопотамии никогда еще не предпринимались попытки отыскать скрытые под песком здания и освободить их от песчаных покровов. Подобные раскопки начались не на юге Двуречья, а в его северной части, где Поль Эмиль Ботта в 1842 г. впервые воткнул лопату на месте нахождения древней Ниневии. Но поскольку результаты оказались мало обнадеживающими, он обратился к другому холму – в Хорсабаде, под которым скрывались развалины ассирийского царского города Дур-Шаррукина. Здесь были найдены огромные каменные скульптуры и рельефы, которые в качестве первых крупных памятников древневосточных культур были отправлены в Европу и выставлены в Лувре. Так было нарушено молчание одиноких холмов Месопотамии.

Затем и другие раскопщики, подобно кладоискателям, попытали счастья в Ассирии. Они искали главным образом скульптуры и ценные металлические изделия, обращая мало внимания на другие интересные предметы и постройки. Один за другим были раскопаны несколько обширных ассирийских царских дворцов; в них были найдены сотни алебастровых скульптурных рельефов и крупных изваяний. Одним из наиболее удачливых археологов был англичанин Остин Генри Лэйярд, обнаруживший многие произведения искусства из царских дворцов в Кальху, нынешнем Нимруде, а также в районе города Мосула, ассирийской Ниневии. Еще большее значение имела сделанная им находка около 25 тысяч глиняных табличек и фрагментов из библиотеки ассирийского царя Ашшурбанапала, относящихся к VII в. до н. э. и позволивших, после того как клинопись была расшифрована, глубже проникнуть в историю и сущность древних культур.

Так возвышался над равниной не раскопанный археологами холм, скрывавший древние развалины. Здесь, однако, находился не город, а засыпанная песком сторожевая башня

Лэйярд надеялся добиться на юге Ирака таких же успехов, как и в ассирийской столице, и в 1850 г. приступил к раскопкам нескольких холмов на территории Вавилона. Нашел он, однако, только небольшие предметы, сосуды, печати, терракотовые статуэтки и т. п. Его желание отыскать скульптуры и рельефы, подобные ассирийским, не исполнилось. Во время раскопок Лэйярду попались обломки кирпича, покрытого цветной глазурью; он решил, что такой кирпич употреблялся для облицовки стен.

Время систематического исследования древних развалин еще не настало. Лэйярд, например, и не пытался, как это делали позже немецкие археологи, соединить вместе разрозненные куски рельефных изображений. Не добившись успеха, Лэйярд, а затем и другие археологи, разочарованные, прекратили раскопки руин Вавилона.

Когда в Германии решили наконец направить собственную археологическую экспедицию в Двуречье, подходящий объект раскопок было поручено выбрать Роберту Колдевею и Эдуарду Захау. В 1896–1897 гг. во время ознакомительной поездки они объездили значительную часть страны. Вернувшись в Берлин, Колдевей предложил вести раскопки вавилонского холма, где он, как и Лэйярд, нашел фрагменты покрытого глазурью рельефа, являвшегося, по его мнению, украшением важного здания. В пользу проведения раскопок именно в Вавилоне говорило и то, что слава и значение этого города привлекали к нему все больший интерес. Основанное незадолго до того Немецкое востоковедное общество, существовавшее на пожертвования многочисленных частных лиц и императорского двора, взяло на себя финансирование раскопок. Роберту Колдевею было поручено возглавить экспедицию, и в марте 1899 г. он вместе с Вальтером Андре и несколькими сотрудниками отправился в путь.

Выехав из Алеппо, они пересекли с караваном Сирийскую пустыню, двигаясь по направлению к Багдаду. В то время археологи кроме специальных знаний должны были владеть также искусством верховой езды и уметь стрелять, так как им нередко приходилось вступать в стычки с воинственными бедуинами.

Вальтер Андре в своих воспоминаниях оставил забавное описание этого, длившегося 26 дней, путешествия: «Наш караван, состоявший примерно из 30 животных, двинулся в путь. Большие бубенцы, висевшие на шее у каждого мула – у некоторых сразу по пять штук, – издавали страшный, оглушительный шум. Мы скакали верхом весь день и прибыли к 7 часам, уже в полной темноте, в дождь и грязь, на постоялый двор, где имелась вода. В комнате с глиняными стенами мы поставили походные постели и неплохо выспались. Утром, еще в темноте, мы с трудом распутали клубок из мулов и лошадей и 9 февраля двинулись дальше, в Дерхафу, вдоль полей по плоской равнине. По ночам все покрывалось льдом, однажды похолодало даже до 4–5 градусов мороза! Зато днем солнышко светило очень ласково – доходило до 30 градусов; одним словом, колебания температуры всегда были больше 30 градусов»<sup>[7]7
  W. Andrae. Lebenserinnerungen eines Ausgräbers. В., 1961, с. 37.


[Закрыть]</sup>. И все же благодаря большой энергии и крепкому здоровью участники экспедиции, преодолев все трудности, благополучно достигли Багдада. Отдохнув здесь несколько дней, они отправились в находящийся в ста километрах Вавилон; чтобы преодолеть это расстояние, каравану потребовалось еще три дня.

Первооткрыватель Вавилона археолог Роберт Колдевей

Роберт Колдевей был архитектором. Он прибыл в Вавилон, уже имея некоторый опыт раскопок, так как ранее принимал участие в раскопках античного храма и в нескольких археологических экспедициях на Ближнем Востоке. Но здесь, в Вавилоне, он нашел дело своей жизни. Этому делу ученый отдался со всей присущей ему неукротимой энергией, невзирая на огромные лишения, которые пришлось перенести. Под руководством Колдевея Вавилон был возрожден для новой жизни. Руины заговорили и начали приоткрывать свои тайны.