Текст книги "Случайный спутник"

Автор книги: Эвелин Беркман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Глава 9

Марта застыла на месте, не в силах даже подумать, что же произошло. Ужасала не потеря машины – до деревни, в конце концов, не так далеко, но все то же невыразимое ощущение, что кто-то невидимый следит за каждым ее движением, за каждым шагом. Душная полутьма под огромными деревьями сгустилась, тая угрозу.

И тут Марта словно прозрела, едва не вскрикнув от облегчения. Испещренная пятнами тени, машина, целая и невредимая, стояла в десяти шагах, под другими деревьями. Она не там искала, только и всего. На подгибающихся ногах Марта подошла к ней, достала фонарь, очень мощный, и быстро вернулась к триумфальной арке. Дверь была по-прежнему широко раскрыта. Марта уже поставила ногу на порог, как вдруг настороженно замерла. Что если, пока она отсутствовала, кто-то забрался наверх и теперь поджидает ее там, в кромешной тьме.

– Вздор какой, – пробормотала она, не вполне искренне досадуя на себя, глубоко вздохнула и поднялась по лестнице ровно настолько, чтобы глаза ее оказались на уровне пола таинственного помещения, расположенного в верхней части арки. С такой тактически выгодной позиции, ежесекундно готовая ретироваться, она прошлась по нему лучом фонаря. Это оказалась прямоугольная камера с очень низким потолком, без окон и, разумеется, без единой живой души. Чуть осмелев, Марта поднялась туда и по всему периметру стен увидела полки, тесно заставленные толстыми томами. Пахло камнем и ни с чем не сравнимым островатым душком старой бумаги. Как и следовало ожидать, в арке помещалось несгораемое хранилище семейных документов: актов и грамот, ордеров, гарантий и других доказательств права владения, приходно-расходных книг и тому подобного. Одним словом, архив. Ей приходилось видеть старинные гравюры с изображением таких интерьеров, читать о подобном использовании триумфальных арок, но чтобы своими глазами… нет, это, конечно, большая редкость в нынешний век.

Позабыв свои страхи, Марта начала обследовать содержимое полок, оказавшееся преимущественно и закономерно счетными книгами. На всем лежал толстый слой искрящейся белой пыли, осыпавшейся, видимо, с каменного потолка. Эта комната, все стены которой были как бы разлинованы полками с документами, приводила ее одновременно в восторг и в отчаяние. Черт знает что – заниматься абсурдными поисками рубина, когда здесь лежит настоящее сокровище, требующее подробного осмотра! Она не вправе тратить время, проданное мистеру Мак-Ивору, на что-то другое… И все-таки невозможно даже взор оторвать от этого клада, доставшегося ей в идеальном порядке. Давно умершие слуги герцога в нужный момент могли без труда найти любой документ так разумно все было устроено, Мощный луч фонаря освещал ряды высоких, переплетенных в телячью кожу томов. На корешке каждого – дата: 1838, 1839, 1840. Она повернулась и пошла в ту сторону, где были расположены книги за более ранний период. Осторожно вытянула одну из них, опасаясь, что та развалится прямо в руках от сырости, книжного жучка или другой напасти, но с удовольствием обнаружила, что том просто в прекрасном состоянии. Каменные стены сохранили все, им доверенное, от света и влаги, от крыс и мышей, а также от насекомых-книгоедов.

Поставив фонарь на полку, чтобы освободить руки, Марта приоткрыла было книгу, как вдруг замерла. Страх, какого она в жизни своей не испытывала, пригвоздил ее к месту, осыпал ледяной дрожью, ослепил. Причиной тому был легкий шорох внизу, за открытой дверью. В секунду ее воображение нарисовало страшную картину: каменная дверь с оставленным в ней ключом, чья-то рука украдкой поворачивает ключ в замке, и вот Марта заперта в этом каменном, вознесенном к небу гробу – Бог весть когда вспомнят о ней туго соображающие, неповоротливые местные жители… Мгновенный паралич сменился столь же внезапной лихорадкой: не выпуская книги из рук, она молнией ринулась через камеру, буквально слетела по лестнице и на пороге столкнулась с пустотой. Дверь была открыта, мир вокруг тих и зелен, горяч от солнца, безмятежен. Марта, вся в холодном поту, недоверчиво высунула голову наружу, огляделась. Никого. Но если совсем недавно ее угораздило «потерять» машину, то почему бы теперь не вообразить себе зыбкую тень или целую армию теней-преследователей?

– И все-таки я что-то слышала, – пробормотала она. – Я слышала что-то.

Но шли минуты, и ее уверенность постепенно таяла. Сначала она пыталась определить, что это был за звук, раздавшийся в тишине, никак не могла этого сделать и мало-помалу засомневалась, был ли он вообще. Вокруг стеной стояла блистающая в солнечных лучах чаща, живая, но неподвижная.

Голова шла кругом. Марта обессиленно прислонилась к дверному проему. Ноги подкашивались. Присев на теплую землю и тупо глядя перед собой, она стала ждать, когда вернутся силы, и тут только обнаружила, что все еще сжимает в руках книгу. Что ж, в любом случае лучше работать при свете дня, решила она и принялась разглядывать пергаментный переплет и дату, выгравированную на медной табличке: 1743. Осторожно раскрыла том. Страницы по краям потемнели и стали ломкими, но в остальном книга была почти как новенькая. Сюда, видимо, заносили расходы на содержание конюшен. Страницы были разбиты на аккуратные колонки, заполненные датами и цифрами. Учитывалось все до мелочей: корма, подковы для верховых, ездовых и рабочих лошадей, ремонт упряжи и так далее – на удивление ясно и подробно.

Так Марта сидела на солнцепеке и наслаждалась бы прикосновением к заботам стародавних времен, не мучь ее при этом угрызения совести. Наконец она решительно встала: надо вернуть книгу на полку и взять фонарь. Подумав, вынула ключи из скважины и подсунула связку под дверь. Теперь ее нельзя будет захлопнуть быстро и без шума, а тем временем она как раз обернется. Сбегала наверх и обратно. Ключи лежали, как она их оставила. Пусть! Уж лучше быть трусихой, чем замурованной заживо. Закрыв, не без усилия, дверь и заперев ее, Марта снова направилась к дворцу. Необходимо, не тратя времени зря, найти церковь и гробницу принцессы.

Взойдя на террасу и с сомнением оглядевшись, она заключила, что есть только один метод найти искомое: осматривать, одну за другой, каждую тропку или дорожку, которая попадется ей на пути. Церковь не может отстоять слишком далеко от дворца. Во всяком случае, она на это очень надеется.

В конце концов Марта нашла ее, внезапно и без особых хлопот. Третья лее из обследованных дорожек вывела на кладбищенского вида аллею, обсаженную древними плакучими ивами. По обеим сторонам церкви стояли мраморные обелиски. Здание было овальным, мрачным, унылым, новее, чем она ожидала, примерно двадцатых годов восемнадцатого века. Всерьез этим озадаченная, Марта даже подумала, что, возможно, где-то в другом месте стоит еще один, более ранний храм, там и покоится принцесса. Но, обойдя церковь, облегченно вздохнула. Постройка оказалась все-таки очень старой. Видимо, вскоре после смерти принцессы кто-то разрушил оригинальный фасад и соорудил другой, по образцу венской церкви Капуцинок, с такими же овальными окнами в резных каменных рамах: тот же стиль, но совершенно безжизненный. Да, эта церковь вполне может быть последним пристанищем Шарлотты. Потемневшая от времени двустворчатая дверь, заключенная в двойную арку, выглядела массивной и несдвигаемой. Марта снова стала перебирать ключи в своей связке. Нужный отыскался легко, по головке, выполненной в виде оленьей морды с крестом между рогами. В замочную скважину он вошел довольно легко, повернулся же неохотно, но все-таки повернулся. Марта толкнула дверь. Безуспешно. Тогда она всем весом налегла на правую створку, и та неожиданно подалась. Дверь распахнулась. Марта буквально влетела внутрь. И прежде всего, прежде даже, чем отметить острый холод запустения, она вынула из двери ключи. Никто не сможет запереть ее в церкви, по крайней мере, пока она цепляется за это проволочное кольцо. Только потом она огляделась.

Она стояла в квадратном парадном площадью примерно в шесть футов, перед красивой, двустворчатой дверью, наглухо закрашенной черным, без замочной скважины, ручки или задвижки. Надавила рукой на створку, и та, осевшая в петлях, тяжело двинулась, скребя по полу. Не торопясь переступать порог, Марта подождала, пока погаснут в глазах яркие острия слепоты, вызванные переходом из света в тьму, но сразу, даже еще не привыкнув к сумраку, поняла, что в этой распахнувшейся перед ней ледяной высоте что-то не так.

Когда она наконец вошла внутрь, это первое впечатление подтвердилось: с церковью произошло нечто чрезвычайно странное. Где характерные особенности стиля, пусть даже поврежденные временем? Где цветное стекло витражей, позолота и роскошные украшения? Где геральдика, бархат и бахрома, где орнаменты и резьба на передних скамьях? Просторное овальное помещение все, включая своды, было выкрашено в землистый цвет, унылый до невозможности; казалось, ты находишься в каком-то гигантском склепе. Здесь должен быть расписной потолок и позолоченные трубы органа. Но где орган и где сам алтарь? И где же крест? Пристальный взгляд не находил ни единого символа христианства. Церковь была ободрана донага, ее росписи замазаны, и не недавно, а века назад. Кто же так постарался уничтожить всю прелесть и привнести угрюмость взамен?

Перед Мартой простирались два ряда простых скамей в мохнатом покрове пыли, разделенные каменным проходом. В глубине, по обеим сторонам алтарного места высились два простых надгробия, увенчанных скульптурными группами меньше, чем в человеческий рост. В более ранние времена усопших; как правило, ваяли в лежачем положении, эти же стояли. Наугад она прошла к одной из гробниц и оказалась перед сиятельной парой: мужчиной ростом около пяти футов, с левой рукой на эфесе шпаги, и женщиной. Скульптура была из бронзы, а не из мрамора, с любопытством отметила Марта, и в чудесной сохранности. В ногах каждой статуи располагалась небольшая колонна с эпитафией, выбитой по мрамору. И хотя Марту интересовала в первую очередь принцесса, лицо мужчины было таким поразительно отталкивающим, что не отпускало ее. Он был хорошо сложен, строен, одет в панцирь с орденской лентой и поясом, но в целом его облик производил очень суровое впечатление, усугублявшееся широким отложным, по пуританской моде, воротником. Жестокое, сухое лицо с острыми скулами, впалыми щеками и выпяченным подбородком; поджатые узкие губы, небольшие, близко поставленные к тонкому хрящеватому носу глаза. Волосы длиной всего лишь по уши, прямая челка. Марта хорошо знала, что в условия заказа на изготовление надгробных статуй обязательно входил пункт, согласно которому известный живописец должен был удостоверить сходство скульптуры с оригиналом, прежде чем семья примет законченное надгробие. Поэтому вряд ли стоило сомневаться в том, что живший двести лет назад герцог был очень похож на свое изваяние – то самое, перед которым сейчас стояла Марта, исполненное такой свирепой жестокости, такого фанатизма, что мурашки по коже. С этим человеком, несомненно, было опасно ссориться, и не дай Бог было его обидеть. Она взглянула на эпитафию и прочла то, что уже ожидала прочесть:

Виктор Карл-Эммануил Отто Луи Вилльям

1670–1732

Герцог Восточной Франконии

Итак, это был тот самый принц Виктор, пожилой муж юной принцессы, уже после ее смерти унаследовавший трон отца. Вид его объяснял многое в трагедии, которую была призвана проследить Марта. Человек холодный, не способный прощать, он не остановился бы ни перед чем, лишь бы отомстить за уязвленную гордость.

Марта принялась разбирать эпитафию и сразу же поразилась неуклюжей латыни. В те дни любой мало-мальски образованный человек мог накропать вполне сносную надгробную надпись себе или своему приятелю; можно было также попросить об этом священника или пастора. Но кто бы ни оказался автором этого опуса, он исковеркал звонкий язык так, что только руками развести.

Читатель! Ты стоишь перед прахом человека, прославившегося на века по причине своего достойного поведения как на войне, так и в миру.

Сей принц, служивший религии не меньше, чем войне, вдохновленный неустанным изучением Священного Писания, спас свой народ от римского рабства, законом запретив идолопоклоннические службы. Он очистил церковь от скверны пустого украшательства, создав условия для преклонения грешной души человеческой пред ее оскорбленным Создателем. Ты, читающий это, почти сей прах почетом и уважением, ибо тот, кто содеял дела эти, и тот, кто писал слова эти, есть одно и то же. Следуй его стопами, если сможешь, и унаследуешь жизнь вечную.

Дочитав до конца, Марта с изумлением услышала свой собственный смех. Виктор, внешне такой демонстративно смиренный, выдал себя с головой! Так вот кто тот фанатичный вандал, который погубил интерьер церкви, измазал ее грязной краской и возвестил о «содеянном» оскорбительно косноязычной латынью! Он, конечно же, никому не показал свою эпитафию прежде, чем ее выбили в мраморе. С этой мыслью она перевела взгляд на спутницу герцога, несчастную женщину, и на мгновение застыла от удивления. Незначительное маленькое лицо со срезанным подбородком и буклями на висках, смесь воспитанности и покорности в позе, которую придал ей скульптор… Неужели это и есть сильная духом принцесса? Но прежде чем прочитать под маленькой туфелькой незнакомое имя, Марта поняла: эту тихую девочку Виктор выбрал своей второй женой. Первая, в силу трагических обстоятельств, вряд ли могла удостоиться чести стоять рядом с супругом, в его эпитафии она даже не упоминалась. Где же в таком случае Шарлотта? Марта перешла к другому надгробию и увидела еще одну чету в платье много более раннего периода, чем 1732 год.

Значит, Шарлотта захоронена не в церкви, по пустынному пространству которой глаз скользил беспрепятственно. Но едва заметная надпись на рисунке Карса была конкретна: «ее прекрасное надгробие в Рейнолъдс-Тюрме»… Может быть, она в склепе. Если так, то где вход в склеп? А вдруг Марта стоит на нем, и эта широкая мраморная плита перед алтарем скрывает его: при необходимости ее поднимали, затем опускали на место? Говоря по чести, Марта не рассчитывала на то, что придется вскрывать мраморные полы, и сердце ее упало. Или же гробница где-то здесь, поблизости, в специально для нее построенном приделе? Нужно продолжать поиски, без этого не обойтись, а пока следует еще раз обойти церковь, просто любопытства ради…

Она прошлась вдоль одной вытянутой стороны овального помещения, потом поперек, потом вдоль другой и там, в стене, сразу за алтарным местом, неожиданно обнаружился арочный проем, ведущий, видимо, в какую-то пристройку. Вход в нее закрывался не дверью, а металлической кованой решеткой с искусным густым узором из корон, на которых еще сохранились следы позолоты. А по центру решетки был прикреплен, как ни странно, большой крест. Да, металлический, похоже, свинцовый крест, все четыре конца которого украшались декоративными розетками. Но почему же, убрав из церкви все символы веры, оставили этот единственный?

Ей тотчас подумалось, что этот крест исполнен особого смысла. Марта прижалась лицом к решетке, пытаясь хоть что-нибудь высмотреть в полутьме, которая слегка отсвечивала серебром, словно исходившим от невидимого источника света. Сразу от решетки начинались каменные ступени, ведущие вниз. Мощенный камнем пол был примерно на пять футов ниже того, на котором стояла Марта. Больше ничего видно не было. Март; взялась за решетку, потом нерешительно отпустила ее, физически ощущая что-то зловещее, спрятанное от глаз навечно. Даже крест на решетке, и тот, казалось, не пускал, распростертыми руками загораживал путь: «Не заглядывай дальше!»

– Я должна попытаться, – нервно пробормотала Марта и нетерпеливо тряхнула решетку. Та даже не шелохнулась. Тут Марта заметила, что на ней нет ни петель, ни задвижки, ни ручки, ни скважины. И все-таки она должна открываться: Марта видела стык створки. Она еще раз налегла на решетку, сердито потрясла ее, потом, нахмурившись, призадумалась. Подлезть снизу нечего и пытаться: тонкие пики решетки начинались всего в трех дюймах от пола. Где-то должен быть потайной замок, к таким уловкам часто прибегали в старые времена. Поскольку на преграде не было решительно никакой выступающей части, кроме креста, она занялась им. Вертикаль переходила в орнамент кверху и книзу безо всяких швов и соединений, так же и левая сторона горизонтали. Но там, где правая сторона креста присоединялась к розетке, была тончайшая трещина. Марта взялась за розетку и сразу почувствовала некоторую податливость, означавшую, что деталь подвижна. Марта нажала посильней, поворачивая по часовой стрелке. И вот та чуть-чуть стронулась, и где-то внутри механизма раздался ответный металлический скрежет.

Пятью минутами позже, раня руки, которым сегодня уже и без того досталось, она все еще продолжала двигать розетку, медленно и упорно. И все это время можно было слышать – и вверху, и внизу, и в центре – движение невидимых болтов между двойными коронами. Механизм замка, мало пострадавший и от времени, и от ржавчины, был шедевром безымянного кузнеца.

Наконец справа наметился узенький просвет, беспрепятственно бегущий сверху донизу. Марта толкнула дверцу вперед – безрезультатно. Тогда она потянула ее на себя, и та двинулась. Тяжело, но покорно, хоть и неприятно визжа петлями.

Последний рывок, и препятствие преодолено.

Глава 10

Марта помедлила, прежде чем войти, и осмотрелась. Сквозь арку у входа виднелась часть стены в потеках и каменный пол, покрытый пылью и осыпавшейся с потолка штукатуркой. Она вытянула шею, чтобы его рассмотреть: потолок был в плачевном состоянии, весь в следах губительного воздействия непогоды. Теперь стало ясно, откуда проникал свет: из маленького круглого окна высоко в стене, полуслепого от грязи. Здесь не было ничего, что внушало бы страх, ничего, кроме холода и тишины. Но чувство томительной неловкости, какое бывает, когда придешь незваной, охватило Марту. Никакого сомнения, что именно здесь находится то, что она ищет. И раз так, то сейчас она нарушит долгое затворничество женщины, которую сочли недостойной спать последним сном подле супруга в лоне церкви и приговорили к вечному одиночному заключению в каменной темнице. Даже если бы Марта не знала истории Шарлотты, она все равно бы почувствовала, что это место проклято, почувствовала тем подспудным инстинктом, с которым бессмысленно спорить.

Это ощущение усилилось, когда Марта спустилась по лестнице и оказалась в узком овальном помещении, в дальнем конце которого, в центре огромного мраморного надгробия, возвышалась ОНА. Марта медленно подходила к ней, очарованная, почти загипнотизированная бронзовой фигурой в натуральную величину. Принцесса была изображена возлежащей среди цветов: голова, легонько опирающаяся на локоть, повернута к выходу, словно красавицу разбудил какой-то нежданный гость. В позе было столько естественной грации и нервного нетерпения, столько высокомерия, гордости и просто дурного характера, что Марта, как и в случае с Виктором, поняла: сходство схвачено с поразительным мастерством. Жадно вглядываясь в детали, Марта отметила нежные черты лица, редкую красоту запястий и точеных пальчиков, подобающее случаю платье с крошечной талией и низким вырезом, открывающим, по тогдашней моде, половину груди. Это, несомненно, была та же девочка, что на рисунке Карса, но несколько лет, разделяющие их, не лучшим образом сказались на норове повзрослевшей принцессы.

О причинах появления столь пышного надгробия можно было только догадываться. Да, принцесса была неверной женой, да, смерть ее была таинственной, позорной, может быть, даже насильственной, но ее происхождение и положение в обществе требовали подобающего захоронения. И принц, надо признать, не поскупился.

Юная дама, чья вздорная, болезненная фамильная спесь оскорбляла даже знающих в этом толк современников, лежала теперь в прямоугольном саркофаге из черного мрамора, примерно семь футов на четыре, высотой же в три фута; наверху расположилась фигура, а боковые стороны саркофага инкрустированы многоцветными гербами древней родословной принцессы – десять вдоль длинной стороны, по три вдоль коротких, всего шестнадцать. Лишь поверхностно зная геральдику, Марта различила розы Англии, гранат Испании, лилии Франции среди других, не знакомых ей символов. Массивный мраморный саркофаг другой своей длинной стороной почти вплотную примыкал, к стене, отступая от нее лишь на несколько дюймов. В саму стену была встроена огромная серая мраморная плита, фланкированная тройными колоннами, увенчанная тяжелым картушем и во всю длину исписанная эпитафией. Но надгробие, помещенное прямо перед плитой, скрывало половину ее поверхности, и маленькие завитые буковки эпитафии затрудняли прочтение даже того, что можно было увидеть. Да и дождевые потеки с крыши сделали свое дело, набросив на часть текста темный покров: от этого буквы, не слишком глубоко вырезанные, стали и вовсе неразличимыми. Марта принялась читать, с первых строк узнав руку принца в неуклюжих латинских построениях.

Здесь покоятся останки достопамятной

Шарлотты Людовики Фердинанды Каецилы,

супруги Виктора, наследного принца

Восточной Франконии,

рожденной в 1698 году и умершей в 1720 году,

оставив неутешными мужа и двух прелестнейших отроков.

Сия принцесса,

примерная жена и обожаемая мать,

грациозная и элегантная,

остроумная и дружелюбная,

высокоискусная в танцах и музыке,

безупречная в манерах и разговоре,

была отмечена любезной снисходительностью и добротой к подчиненным и низшему сословию.

Она обладала всеми достоинствами своего пола и ни одним из его недостатков.

Непостижимо. Трагикомедия какая-то. Марта только руками развела от этой циничной похвалы. Спору нет, грациозной и элегантной Шарлотта была, этому поверить легко. Но то, что было сказано дальше, не совпадало с образом принцессы до такой степени, что переходило границы допустимого лицемерия.

Рее это могло означать только одно: Виктор издевался над принцессой, муж мстил жене, посмевшей полюбить другого… Разве не кощунство говорить о «благочестии, расчетливости и бережливости» по отношению к женщине, которая с ума сходила по картам, без зазрения совести занимала у слуг из их скудного жалованья и не трудилась возвращать долг, к женщине, которая была неверной женой, небрежной матерью и, очень может быть, если не прямо, то косвенно, убийцей.

Эта последняя мысль поразила Марту. Сама идея продать рубин Якову, потом подстеречь его, убить и забрать рубин – эта идея и впрямь могла принадлежать скорее принцессе, чем де Маньи. Вспомнился легкий и пустой взгляд кавалера-красавца с миниатюры; она бы не удивилась, если б этот Адонис оказался чуть-чуть глуповат. И чем дольше она размышляла, тем верней приходила к выводу: именно принцесса была движущей силой трагедии.

– Это ты все задумала, – неожиданно обратилась она к бронзовому существу с изящной головкой на длинной грациозной шее, которая в этот миг показалась ей змеиной. – Твоих рук дело!

Принцесса ответила ей непроницаемым взором, недобрая и улыбка заиграла на бронзовых губах. Марта с трудом оторвала к от нее взгляд и стала размышлять, стоит ли читать остаток эпитафии, скрытый за черным саркофагом. Между ним и стеной было пространство шириной меньше фута. Она протиснулась в эту щель, оказавшись словно в смирительной рубашке между двух одинаково холодных мраморных плит, под ногами хрустел толстый слой штукатурки. С трудом ей удалось скорчиться так, чтобы направить луч фонаря на полустертые строки. На коленях, опускаясь все ниже и ниже, под конец буквально сложившись вдвое, она расшифровала почти весь текст эпитафии, по-прежнему монотонно перечислявшей всевозможные, но маловероятные достоинства принцессы. Когда луч фонаря достиг самого пола, выяснилось, что заключительная фраза погребена под строительным мусором. Марта принялась выбрасывать его пригоршнями и наконец очистила от грязи выделенную большими буквами строку: «Millerem virtuosam quis inveniet?»[4]4
  «Кто найдет добродетельную жену?» (лат.)


[Закрыть]

– Господи, сколько можно! – не выдержала Марта и, исхитрившись встать, выбралась из застенка. Ну, это уж слишком! Через столетия преследовать бедную женщину даже в гробу! Поразительно, как живуча ненависть, если двести лет прошло, а Марта все еще слышит ее дыхание.

– Однако, отряхивая пыль с колен, она отметила, что в настроении ее что-то изменилось. Откуда-то из подсознания, сначала о робко, потом все сильней, прорастала неудовлетворенность, но определить, в чем ее корни, не удавалось никак. Где она сделала ошибку? Что видела, но не сумела понять? В этой усыпальнице имеется только один вход, он же выход, одно окно, ода единственное надгробие и никаких других предметов. Может быть, то, что она упустила, связано с надгробием? Что-то здесь в склепе, миновало ее… Но что? Стараясь понять это, Март внимательно посмотрела на принцессу, словно требуя от не объяснений. Бронзовая красавица безмятежно вернула ей полный самообладания взор.

Больше здесь оставаться незачем. Но у выхода, на верхней ступеньке, Марта обернулась, чтобы еще раз окинуть взглядом мраморное великолепие этого памятника родовому чванству, ей почудилось, что вознесенная над гербами стройная, элегантная дама взирает на нее с таинственной и на этот раз злорадно полуулыбкой.

Марта повернула розетку в обратном направлении и услышала, как болты возвращаются на место со стоном тихим, но тяжелым, словно завершающим приключение. В церкви Марта опять поежилась от ее мертвенной атмосферы. Страшно захотелось скорей на солнце, надышаться теплым летним воздухом. Она задержалась лишь, чтобы в последний раз взглянуть на принца Виктора, подивиться его изощренному умению ненавидеть.

Потом она пошла по центральному проходу к дверям и вдруг остановилась: между скамьями двух соседних рядов была развешена большая ковровая паутина, которая сейчас яростно трепыхалась, взлетая и опадая всеми длинными нитями. Чувствуя в этот миг деятельное сочувствие ко всему живому, Марта внимательно осмотрела темно-серую сеть, держа наготове карандаш, чтобы разорвать ее и освободить жертву. Паутина, однако, была пуста. Это оказалась старая, пыльная паутина, давно покинутая хозяином-пауком. Чем же тогда вызвано трепетание?

Может, кто-то быстро прошел мимо, и струя воздуха взметнула чуткую сеть? Марта задумчиво глядела на нее, уже почти утихомирившуюся, вздрагивающую все реже, все тише. И вот уже она улеглась тяжело и покойно. Стремительным шагом Марта прошла мимо нее и сразу же обернулась. Подхлеснутая воздухом, лохматая паутина взметнулась, насколько позволяли ей крепления, и заплясала. Значит, кто-то определенно был здесь буквально за секунду до Марты.

Чуть помедлив, Марта отвернулась от трепещущей свидетельницы и пошла вон из церкви. Пальцы тряслись, проворачивая ключ в замке, и она никак не могла справиться с этой дрожью. Страх, вселяемый чем-то материальным, достаточно неприятен, но в тысячу раз противней, когда тебя преследует нечто, не имеющее ни плоти, ни даже тени… Ставро? Но если он и нашел ее так скоро, способен ли Ставро, при его дряхлости, исчезать так внезапно и беззвучно? Или это его агент? Но у Марты создалось впечатление, что Ставро чрезвычайно осторожен и работает, не доверяясь агентам. А может быть, это какой-нибудь доморощенный следопыт? Или местный фанатик, которому не нравится ее любопытство, и он крадется за ней по пятам, Оставаясь невидимым благодаря знанию местности? Не очень обнадеживающая мысль: кто знает, что придет ему в голову…

Тут она выбралась из окружающих церковь кущ на солнце, и оно, божественно горячее, высушило холодный пот на лбу и шее, придало Марте сил. Страх улетучился. Чего стоит нелепая паника из-за исчезнувшей машины! На ее пути довольно трудностей и без воображаемых ужасов. В конце концов, паутина, к примеру, могла колыхаться от внезапных сквозняков, присущих всякому обширному и пустому помещению, как бы замкнуто оно ни было. Конечно, уверила она себя, конечно, это все объясняет.

Медленно направляясь к машине, Марта подводила итоги.

Что ж, одну нить она успешно распутала до конца. Нашла принцессу. Но нить эта никуда не ведет, и теперь уже непонятно, почему Марта возлагала на нее такие надежды. Оставалась еще ниточка: где-то вечным сном спал де Маньи. Его отвезли домой, во Францию. Но почему вид его захоронения должен дать импульс более конструктивным идеям, чем только что найденная ^гробница? Нет, определенно тупик. С самого начала поисков Марта не обольщалась надеждами на успех, так оно все и вышло.

Но почему-то сейчас разочарование далось ей болезненно на удивление.

Машина стояла там, где была оставлена. Марта включила зажигание. Надо заехать к Лаубу и вернуть связку с ключами… Идея! Она остановила машину, чтобы ее обдумать. Немыслимо в первый же день опустить руки, отказаться от задания, которое она выполняет, как бы она к нему, этому заданию, не относилась. Следует хотя бы попытаться предпринять что-то еще. Внимательно осмотреть архив. Это же настоящее открытие, кладезь фактографии, поиск рубина по сравнению с ним – детские игры. А что, если ей захочется еще разок вернуться в церковь? Можно купить фотоаппарат и сфотографировать замечательное надгробие принцессы. Каждый раз обращаться к Лаубу за ключами – удовольствие еще то, кроме того, слишком частые просьбы могут показаться подозрительными. Марта решительно раздвинула концы проволочного кольца и сняла с него ключи от архива и церкви. Вряд ли Лауб заметит их отсутствие в огромной бренчащей связке, а потом, возвращая, она присовокупит к ним солидную банкноту.

Бросив утаенные ключи в сумку, Марта направилась к Лаубу. Он вышел из дома, как только она подъехала. Поблагодарив, она отдала связку, и он, не глядя, сунул ее куда-то за дверь.

Потом поднял ведро с помоями и двинулся за дом, видимо, шагая к хлеву.

В гостинице, подкрепившись местным блюдом, в котором некстати соседствовали сосиски и чернослив, Марта поднялась к себе и сразу легла. Уставшая до смерти, она мгновенно уснула, забыв, вопреки обыкновению, призвать Тревора Дермотта в свои объятия; сон избавил ее от воображаемого спутника…