Текст книги "Отпусти мои крылья (СИ)"

Автор книги: Ева Мелоди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

Хотя что толку вспоминать былое…

Билеты куплены, я вот-вот уеду. Кто знает, когда вернусь. И вернусь ли.

Но в оставшиеся дни я пыталась сделать все возможное, чтобы показать Артуру, что забыла его. Я устала быть забитой жертвой, о которую вытирают ноги. Пусть лучше считает меня вертихвосткой. Которая строит глазки всем, но только не ему.

Я флиртовала с каждым парнем в университете. Принимала приглашения на свидания. Я улыбалась даже тем, кто был мне неприятен, хохотала даже над несмешными шутками. Шутила в ответ. Провоцировала. Пусть все это выглядело нарочитым, напоказ, глупым. Мне так было легче. Я ловила мрачный взгляд Артура, когда он проходил мимо меня, а я стояла в окружении пятерых парней, которые ловили каждое мое слово. Едкий, обжигающий, горький взгляд… Но терпеть его было куда лучше, чем мертвую пустоту внутри себя. Пока есть силы для бравады, можно притвориться, что пустоты нет… Она вернется потом, в этом нет сомнений. Но пока могу – буду смеяться в лицо своей боли. Пусть Бурмистров запомнит меня такой. Глупой кокеткой. Готовой пойти на свидание с первым встречным. Пусть разочаруется во мне. Пусть продолжает ненавидеть. Только не тоскует. Тоска, увиденная в тот вечер на чердаке в его взгляде, когда он на секунду приоткрыл завесу, чуть не заставила меня завыть от боли. Он никогда не простит меня. Поэтому, я должна ему помочь забыть и выкинуть меня из сердца. Больше некому…

Вот и Марио звонит, как нельзя кстати. Он до сих пор не уехал. Заказал еще несколько фотосессий со мной. Мы очень сблизились, он часто приглашает меня куда-нибудь, в ресторан или на дискотеку. С ним весело и легко. Он обаятелен, не назойлив.

– Привет, cara! Ты сегодня свободна вечером? Мои друзья приезжают из Рима, и я планирую устроить им экскурсию…

У меня осталась всего неделя до отъезда, самое время вещи собирать, но отказать Марио неудобно:

– Да, конечно. Мы устроим твоим друзьям отличную прогулку.

Глава 28

Греция, Эгейское море, два года спустя.

Сегодня очень ветреный день. У меня выходной, но на улицу выйти нет никакого желания. Обычно я езжу в ближайший город, закупаю продукты, или просто гуляю по побережью. Но сейчас даже шум моря, доносящийся в раскрытое окно, не умиротворяет, а только усиливает тревогу, тоску и тяжелые предчувствия. Тишина дома оглушает. Кажется, я одна в целом мире.

Откинувшись на спинку кресла-качалки, размышляю о своей жизни, поступках, о том, куда привела меня моя глупость и неосторожность. Я, конечно, заслужила все что произошло со мной. Но как же трудно это принять. Особенно тяжело мне дается вынужденное одиночество.

Нет, я очень люблю наш маленький домик в Греции. Мне всегда здесь спокойно и уютно. Но не сейчас.

Смотрю в окно на вспененные волны, с шумом обрушивающиеся на каменистый пляж. И погружаюсь в воспоминания. Прислушиваюсь к своему сердцу. Готово ли оно окончательно умереть? Потому что это единственный на данный момент выход.

Как много всего произошло за два года, что я здесь. Первое время было так суматошно, я привыкала жить в одиночестве, в новой стране. Мне даже тосковать поначалу было некогда.

Но все равно я конечно скучала по дому, по тем дням, когда мы все жили одной большой семьей, совместным ужинам, когда папа приходил с работы и мы собирались все вместе за столом. Решали сообща проблемы. Нянчились с Тимошкой. Сплетничали с Лисой обо всем на свете. Настасья Михайловна пекла свои фирменные пироги по воскресеньям, а бабушка ворчала по поводу диеты. Как же не хватало этой теплоты, домашней суеты и смеха!

Мне безумно недоставало любви. Любви, которой все вокруг было пропитано в доме бабушки, который давно стал родным.

Но главная боль – с каждым новым месяцем, проведенным вдали от родины, меня охватывало чувство ужасной потери. Я умирала от желания увидеть Артура. Бесконечно тосковала по нему. Наш разговор на чердаке был последним. И уверил меня в том, что достучаться до Бурмистрова невозможно. Он думает лишь о мести. И о сексе… Попытки наладить с ним отношения принесли бы лишь новые страдания. Он слишком зол. Никогда не простит меня.

Я тоже злилась. На всех. Прежде всего на себя, но и на него конечно. Перед отъездом вела себя так, что стыдно вспоминать. О чем я думала, бросая Артуру вызов? Флиртуя на его глазах с другими? Что он накажет меня? Или заревнует и снова захочет вернуть? Трудно понять. Я действовала на эмоциях. Выла внутри от боли и не знала как ее усмирить. Как же страшно, когда понимаешь, что и примирение невозможно, и жить без человека не можешь.

Возможно ли простить измену? Иногда мне хотелось думать, что простить можно все, если любишь. А я? Смогла бы я простить Артуру нанесенный моей семье вред?

Мы словно нарочно возводили перед собой непреодолимые преграды.

Как же больно было узнать, находясь здесь, что Артур, спустя время, снова мстит мне через родных! Хочет отнять у нас дом Анны Григорьевны. А папе грозит тюрьма. Слезы текут по щекам, я даже не смахиваю их. Еще никогда в жизни мне не было настолько одиноко и страшно.

Два года тишины… Оглушающей тоски, бессонных ночей. Я так надеялась, что пройдет время, может еще несколько лет, и я вернусь в родной город. Смогу снова жить со своей семьей. Но уж точно не такое возвращение я планировала…

***

Дом бабушки встречает меня шумом и нависшим предчувствием беды. Все настолько испуганы и расстроены, что даже мой приезд почти не заметен.

Весь дом на ушах, Анна Григорьевна в истерике… Отец рвет на себе волосы и готовится идти в тюрьму.

– Что же это такое, Василин? – тихо всхлипывает Лиса, когда закрываемся с ней вдвоем в комнате. Неужели Бурмистров и на это пойдет? Ведь больше трех лет прошло, что ж не успокоится никак?

– Ты уверена, в нем причина?

– Я ни в чем не уверена, кроме одного – это очень жесткая подстава. Сначала думали что отцу твоему нереально повезло – шикарная должность – помощник финансового директора, зарплата отличная. Радовались что скоро сможем сами на ноги встать, а то без твоей помощи концы никак не могли свести с концами… И вот, через полгода такой удар. Или твой отец талантливый, но в то же время глупый махинатор – либо это подстава.

– Мой отец не вор, это я точно знаю.

– Я думаю надо к Бурмистрову идти, – вздыхает Лиса.

– Хорошо. Я пойду. Только надо узнать где он… В городе ли.

– О, конечно он тут. Никуда не уезжал, не волнуйся. Горячие точки его больше не волнуют. Теперь он самый крутой бизнесмен в городе.

– Даже так?

– Ну крутость его я не взвешивала, но он владеет огромным казино и несколькими торговыми центрами.

– А в остальном… Как он? – вырывается у меня.

– Ты о чем? Как здоровье его? – горько хмыкает Лиса. – Думаю, как у быка. Или, ты волнуешься женат ли он? Вроде нет.

– Я сама не знаю зачем это спросила, – иду на попятный. А в душе конечно трясет при мысли что сестренка могла сказать: Ага, женат и счастлив. Умерла б на месте.

– Не надо тебе к нему, Василин. Может он и ни при чем. Только заново войну развяжешь, не дай бог… Я сама схожу. С детства говнюка знаю.

Но у Лисы не вышло ничего. Бурмистров – видимо важная шишка теперь, отказался принять и ничего не сделаешь. Разве что на улице целыми днями караулить. Тогда я обратилась к Наталье. Мы не виделись с того дня как она уволила меня. Но встретила меня очень душевно. Агентство еще больше расширилось, сменился адрес. Но я все-таки смогла найти бывшую начальницу, которая встретила меня очень радушно.

– Скорос! – громкое восклицание и объятия, а у меня внутри сжимается все от прозвища, которое забыть хочу. Столько знакомых я потеряла за эти годы, контактов. Вот только Штаховский не забывал меня. Два раза в год, на день рождения и на Рождество от него приходили шикарные букеты. Мне было горько смотреть на эти красивые цветы и осознавать что Якоба даже огромное расстояние, другая страна не способна остановить. А вот Артур наверняка и думать про меня забыл…

Цветы я раздаривала соседям. Держать их в доме было бы слишком мучительно.

Наталью очень огорчает мой рассказ о ситуации с домом:

– Я поверить не могу. Ты знаешь, я ее тогда, сразу после твоего увольнения поговорила с Таисией. Высказала все что думаю по ее больного на голову братца. А она удивилась очень. Сказала что быть такого не может и Артур никогда бы так не поступил. По крайней мере со мной – точно. То есть невинных людей не стал бы трогать. Мы тогда сильно поспорили и какое-то время не общались. Потом ты уехала и разговор про вас с Артуром не один раз всплывал. И каждый раз Тая утверждала, что к проблемам моей фирмы Артур непричастен. Что никогда бы так не поступил. Понимаешь? Никогда! Ну или не знаю, иначе Тайка ни сном ни духом про его делишки, а ведь тогда Артур в то время жил у нее. А сейчас… даже не знаю… тем более. Сейчас он сильно поднялся, казино новое открыл. Деловой человек, очень серьезного уровня бизнесмен в городе. Не к лицу ему девочке мстить.

– Ну так я больше никому дорогу не переходила, если ты об этом, – говорю с горечью. – А папа – тем более.

– Понимаю, да. У тебя есть основания для подозрений.

– Он сам предупредил меня. И сразу в твоем агентстве начались проблемы. Таких совпадений не бывает!

– Верно… но в то же время – так трудно поверить. Хорошо, поговорить вам нужно обязательно. Я узнаю сейчас у Таи где е брат. И ты туда отправишься.

Так мне сообщили ресторан, в котором на следующий день будет ужинать Бурмистров. Я радовалась, что это не его офис где он давил бы на меня. Общественное место. Так проще.

Все так же красив. Неотразим. Ужасно нервничаю, буквально трясусь, поэтому застываю в дверях ресторана, стараясь глубоко дышать и прийти в себя, чтобы не предстать перед Бурмистровым полной психичкой. Потому что пока ехала сюда – воображение захватила картина, как вцепляюсь ногтями в красивое лицо, в белокурые волосы… За то что с моей семьей сделал, заставлял сейчас пережить настоящий ад… Но знала, что это не выход. Моя задача смягчить Артура. Примириться. Если ему нужно покаяние – он его получит. Если хочет мести – то пусть все коснется лишь меня…

– Вам предложить столик? – обращается ко мне официант.

– Нет, спасибо, меня ждут. – И нарочито уверенной походкой направляюсь в сторону Бурмистрова, сидящего за столом возле окна. Замираю напротив, в шаге от него. Жадно разглядываю. Он все еще не заметил меня, сосредоточенно изучает какие то бумаги, в ожидании заказа. Сглатываю комок в горле и приказываю себе начать разговор, ради которого пришла.

– Здравствуй, Артур, – все что удается выдавить из себя, в ответ на его удивленный взгляд. Одно радует – он ужинает в одиночестве. Наверное, мне ужасно повезло. Даже удивительно. Я безумно боялась, что с ним будет женщина. И мне при ней придется произносить свою унизительную речь-мольбу. Конечно, я бы предпочла кричать, наорать на Артура. Обвинять, обзывать. Во мне кипели ярость и ненависть к нему, за то, что сделал моим родным, что сделал с нами. Мы оба сделали… Себя я презирала не меньше. Но это не выход. А я обязана найти вариант спасения своей семьи.

– Прости что помешала. Мне очень нужно поговорить с тобой.

Как же тяжело. Он кажется совершенно посторонним, недосягаемым, очень властным. С холодным равнодушием разглядывает меня. Пытаюсь разглядеть в его лице хоть какие-то проблески эмоций. Воспоминаний. Но их нет.

– Привет, Василина, – голос точно удар хлыста. – Сколько лет, сколько зим. Ты умеешь удивлять. Не ожидал увидеть тебя.

– Правда не ожидал? То есть, думал, находясь в Греции наплюю на неприятности, угрожающие моим родителям? – вырывается у меня. Все попытки сохранять хладнокровие летят к черту. Меня трясет и нет сил это скрывать. – Чего ты добиваешься, Артур? Все между нами давно быльем поросло. Разве не так? Тогда почему продолжаешь вредить мне?

Бурмистров по-прежнему спокоен и кажется даже удивленным. Молча выслушивает мои обвинения.

– Может присядешь? Закажешь что-нибудь. Так будет удобнее поливать меня грязью, – предлагает ледяным тоном. И я буквально падаю на стул, потому что ноги не держат. Артур долго молчит. Подходит официант и Бурмистров что-то тихо говорит ему. Вскоре передо мной ставят бокал вина. Залпом выпиваю, готовясь к новой перепалке. К новым унизительным словам.

– Значит, тебя интересуют мои причины, цели. – Задумчиво произносит Бурмистров.

– Больше всего на свете я хочу это прекратить! Это же безумие!

– Почему ты решила, что я настолько одержим тобой? Думаешь, настолько дорога мне, что я годами живу лишь ради того, чтобы портить жизнь тебе и твоему окружению?

– Я не знаю почему! Ты сам мне угрожал! И сразу после этого меня уволили с работы… и другие вещи стали происходить…

– Верно. Было такое, – вздыхает Артур. – Значит, моим заверениям, что я ни при чем – ты не поверишь?

– Если только не скажешь – кто кроме тебя настолько может меня ненавидеть. Мне такие люди в голову не приходят.

– Ясно. Чудовищем меня считаешь бездушным.

– Я очень виновата перед тобой… И понимаю твои мотивы, правда! Но наш дом! Это уже слишком! И папа… он буквально раздавлен.

– Хочешь все это изменить?

– Конечно! Я на коленях готова ползать!

– В последнюю нашу встречу не заметил, чтобы ты готова была. Скорее, ты была на войну настроена. На вызов.

– И за это тоже мстишь? Если я настолько ужасна, почему бы тебе не выкинуть меня из головы. Найти другую!

– Их полно… Сойдет любая.

– Тогда что?

– Тебя я все еще не получил.

Холодею от этих слов. Не может быть. Богатый, успешный, любимый сотнями женщин. Все еще переживает по поводу того, что не было у нас секса?

– Ты побледнела. Тебя так пугает перспектива ночи со мной?

– Не пугает, но унижает, да. Ты правда хочешь свести все это к сексу?

– Все на свете в конечном итоге к нему сводится.

– Ты не повзрослел!

– То же самое я могу сказать о тебе.

– Я не хочу торговать своим телом!

– Тебе решать. Я не тороплю. И бегать за тобой не буду, если ты вдруг что-то такое возомнила… Это в глубоком прошлом.

– Ты вернешь дом? И уголовное дело против папы? С ним что будет? Это можно исправить?

– Я помогу тебе.

– Наверное, это непросто.

– Я решу. Тебе нужно только раздвинуть ноги.

Закусываю губу до крови. Почему он настолько жесток? Просто нестерпимо слышать бьющий точно плеть голос. Неужели его ненависть так сильна и не остыла за два года?

– У меня только одно условие. – Холодно продолжает Артур.

– Тебе мало, еще и условия ставишь?

– Да. Ты никогда больше не увидишься со Штаховским.

– Да я и так не вижусь с ним! – вырывается у меня.

– Пообещай, что он больше никогда не приблизится к тебе. Одна ночь со мной. Где я – твой хозяин, выполнишь все что пожелаю. В ответ твой папочка избавится от головной боли.

– А дом?

– Верну.

– Я должна подумать…

– Конечно, другого я и не ждал. У тебя всегда были проблемы с принятием решений.

***

Из ресторана выхожу с чувством, будто меня избили. Артур наконец завершил свою месть. Уничтожил меня морально. Растоптал последнее светлое что было между нами. Сделал меня проституткой. Смогу ли я отказаться? Конечно же нет. Это отвратительная ситуация, но зато спасу родных. Пусть сама погибну. Уже никогда не смогу почувствовать себя полноценной личностью. Но это не важно. Я и так лишь тень от прежней Василины. Половинка Мотылька, который уже никогда не полетит.

Конечно, у меня был и другой выход. Выставить на продажу дом в Греции. Точнее – я уже это сделала еще перед отъездом. Это помогло бы купить что-то недорогое в прежнем городе. И нанять адвоката для папы. Но я уже согласилась на предложение Артура… Это действеннее, я свято верила, что Бурмистров не обманет. Решит все вопросы и не оставит нас на улице. Я сохраню дом, полный воспоминаний. В нем росла моя мама. Бабушка провела всю жизнь. Родился Тимошка. Если для этого я должна стать проституткой – так тому и быть.

Как же это больно – оказаться беспомощной, в полной зависимости от человека, который когда-то был для тебя целым миром. Любовь к которому так долго жила во мне, и наконец умерла, из-за гадкого шантажа. Сменилась чувством злости и отчаяния. Вот только равнодушия все равно не было. Артур все также глубоко волновал меня.

Глава 29

От дикой ревности тогда мутился разум.

Уж лучше было бы уснуть и не проснуться…

Ушел, не выслушав. Всё обрубая разом,

Мосты сжигая, чтоб назад нельзя вернуться.

От дикой ревности забыл я о морали.

Другие. «На ночь». Сколько их – со счета сбился.

А чувства страшные внутри меня орали:

Ей отомсти! За боль, за то, что ТАК влюбился!

Не оценила, ну так пусть теперь жалеет!

Другие женщины мое согреют ложе.

Но почему при виде Мотылька шалею,

А сердце рваное забыть её не может?

Я думал, стало сердце каменным, жестоким,

И наконец-то насладится ядом мести.

Но почему тогда меня как будто током,

Когда мы рядом, даже если мы не вместе?

(Стихотворение от Ирины П)

POV Артур

Маленькая испуганная мышка, спасающаяся от серого волка. Вот кем стал Мотылек. Красивая как мечта девочка, лишившая меня покоя и разума еще в школе. Вывернувшая наизнанку мое сердце. Сделавшая меня больным недалеким уродом, мстящим всем вокруг.

Я пытался держаться. Не поддаваться ярости, мести. Но не мог. Стоило только вспомнить, как мне позвонила Лиза Брейкер. Я знал ее не слишком хорошо – родители общались в одних кругах. Можно сказать, видел всего несколько раз. Но это не остановило ее от того чтобы хладнокровно сесть напротив меня в кафе, где назначила мне встречу, да еще и опоздала почти на сорок минут – я уже собирался уйти. И спокойно, без предисловий включить диктофон на мобильном:

– Не можешь быть с ним, будь со мной.

– Это невозможно… ты не понимаешь. Я люблю его.

– А я? Все-таки таблетка?

– Прости меня… Это ошибка была. Страшная… самая болезненная и ужасная. Ты не виноват. Ты меня останавливал… А я – мало что соображала в тот момент. Мне так страшно от того что натворила!

– Тогда убеги. Ты это умеешь.

– А ты умеешь подкалывать людей! Больше ничего! Ты можешь понять, что мы наделали? Как жить после этого?

– Люди и не такое переживают Скорос, ты всего лишь невинность потеряла. Но не теряй себя.

Василина Дусманис. Маленькая девочка-мотылек. Разрушила меня, испепелила сердце. В один момент я словно в ад провалился. Ничто не могло мне помочь, заглушить боль, хоть немного прижечь нанесенную рану… Думал, уеду по контракту, и там: в пыли, грязи, войне остыну хоть немного. Не вышло. Всегда стояла перед глазами. Манила меня. Притягивала. И глупое сердце требовало – прости ее. Верни. Забудь прошлое…

Никогда не мог предположить себя в подобной ситуации. Разве что ради шутки, болтая с пацанами, братьями по Афгану. Разные случаи бывали. Многих зачастую не дожидались бездушные барышни. Кто-то ловил на измене вторые половинки, неожиданно вернувшись домой на нечаянно свалившуюся побывку. Я как-то бросил невзначай – Убил бы сразу. И верил в это. И если уж совсем начистоту – в первый момент действительно хотел убить. Обоих. Руки чесались. В груди такой огонь полыхал – ничем не затушить. Никогда не думал, что баба способна выжечь дотла...

Но мстить? Отцу? Родным? Работы лишать? Неужели Мотылек меня настолько уродом считала? Когда первый раз в лицо это обвинение бросила – даже значения не придал. Это случилось на вечеринке, когда все табу в момент к чертям снесло. Когда на тусовку студенческую в роскошном платье явилась, еще и с мужиком. Когда понял, что нет сил держаться подальше, что плевать мне на прошлое, ничего не забыл и не пережил. Все еще люблю до одури. Пока наказывал, на ее глазах с другими бабами тусил – еще мог держаться. Но ее с другим видеть – это рвало меня на части.

Разговор на чердаке не клеился. Хотел сказать, что люблю, а вместо этого нес чушь какую-то. Потому что дурел от близости, от ее вида, запаха, от того как отвечала на мои поцелуи. Но вырвалась, убежала… Отпустил. И снова молчание, точно между нами стена – толстая, но прозрачная. Смотреть можно, подойти – никак. Гордость все еще играла. Самолюбие, обида. Да и на другом сосредоточен был. Бизнес начал. Первое время трудно было выплыть. Тем более, барахтаясь среди акул, был поглощен не собственным самосохранением, а желанием потопить Штаховского. Это были трудные времена. Мы долго боролись и в конце я уничтожил бизнес бывшего друга.

Вот и подумал тогда, на чердаке, услышав обвинение от Мотылька, что за любовника своего первого печется. И снова огонь в груди, отпустил, чтобы боль не причинить, ревность меня буквально на части раздирала…

А потом Мотылек далеко улетела. Для меня – как снег на голову. Не готов был. Не подумал, что отличница, что раньше закончить может, получит свой красный диплом и упорхнет. На этот раз еще дальше – в страну другую. Первым порывом было – за ней мчаться. Вот только у меня сессию никто не отменял. И Штаховский все еще бизнес свой спасти пытался. Не смог я за Василиной броситься. А потом подумал – может и надо еще подождать. Она всегда возвращалась сама. Ей всегда нужно было время. Сосредоточился на бизнесе, чтобы уже никто не смог подножку подставить. И с Димкой война в разгаре. К лучшему что нет Мотылька – знает дядька мое самое уязвимое место.

Но меньше всего я такой новой встречи ожидал. Что подойдет вот так, неожиданно, к столику в ресторане. И новыми обвинениями сыпать начнет. Каким же козлом она меня считает! Наверное, у нее есть причины. Но все равно больно. В какой-то момент ярость и отчаяние берут верх. И я начинаю играть роль сволочи, которую она так тщательно мне навязывает. Слышу себя словно со стороны и ужасаюсь – неужели и правда так могу? Низводить любимую до проститутки? Но в один момент тормоза отказывают. Понимаю только, что хочу ее. И если уж ей не любимой роль мила, а девушки на одну ночь… Я и на это согласен. Пусть будет одна ночь.

Тот день в казино никогда не забуду. Как комнату шагами мерил. Извелся весь, как барышня на выданье. Придет, или обманет? Сбежит, или впервые в жизни попробует противостоять трудностям? Если пойдет на попятный – судить не буду. Такая уж она есть, хрупкая, невесомая, словно не от мира сего. Мотылек ведь… не зря так назвал когда-то.

Стараюсь выглядеть спокойным и хладнокровным, когда в кабинет мой входит, маленький ангел, приносящий себя в жертву чудовищу. Именно так себя Мотылек сейчас чувствует, я уверен. И первый порыв – отпустить… или даже прогнать. Понимаю, что не должен идти на чертову сделку. Неправильно это. Оба себя проклинать потом будем… Но не могу оторвать даже взгляда от любимой. Такая покорная. Больше не убегает. Вся передо мной. Понимаю, что ночь лишь одна обещана. Но в этот момент вся моя жизнь сужается до этого вечера. Этой комнаты. В которой я прошу Василину раздеться.

Каждое ужасное слово донельзя возбуждает меня.

«Положи платье на кресло»

«Подойди к дивану»

Стояк просто каменный. Несмотря на панику в глазах Василины, когда пятится от меня как испуганный кролик. Которого преследует жестокий хищник. Неумолимо, потому что остановиться уже не может. Обхватываю рукой тонкую белую шею. Второй освобождаю ее грудь от бюстгальтера, наслаждаюсь шелковистостью ее кожи. Едва сдерживаю себя. Желание рвет на части. Пульс ревет в ушах. Не понимаю, о чем мы говорим. Я и правда превратился в животное, разучился в момент понимать человеческую речь. Вот что она со мной сделала. Поработила полностью… и поэтому вызвала ответное горячее желание поработить в ответ. В крови закипает ярость.

«Дай отдышаться. Я не готова. Мне нужно в туалет»

Она все еще играет со мной в игры. Наверное, это неизбежно. Поэтому, разозлившись, грублю:

«Боишься обмочиться со страха? Я так на тебя действую? Или тянешь время? Его не осталось…»

Словно со стороны свои безумные фразы воспринимаю. Обижаю девушку своей мечты. Низвожу до проститутки. Хлещу словами. Мне все мало. И от этого лишь сильнее внутри жжет, как рана открытая.

Ласкаю ее, целую, хочу поглотить, вобрать в себя целиком, никогда не отпускать от себя. Как же тяжело любить без взаимности. Без надежды.

«Я так долго этого ждал»

Неожиданно вырывается у меня и замираю в страхе, что так сильно открылся перед ней. Дал в руки оружие.

«Не жалеешь о том, что Яшка был первым?»

Грубостью пытаюсь замаскировать распахнутую настежь душу. Притягиваю Василину к себе, впиваюсь в губы голодным поцелуем. И она принимает, не смотря на мои ужасные слова, на то, что ее целует сосредоточие зла – ведь таким меня считает. Стоит нам коснуться друг друга и начинает искрить.

Отпускаю руку, откидываюсь назад, дышать трудно. Нет больше сил что-то изображать из себя. Поэтому делаю то, что хочу больше всего на свете: притягиваю Мотылька к себе и впиваюсь в губы поцелуем, в который вкладываю все свое отчаяние. Но мне бесконечно мало поцелуев. Опускаю руку и касаюсь обнаженного лона, влажного от желания. Это срывает последние клеммы, тем более мой Мотылек возбуждающе стонет, окончательно сводя меня с ума. И все-таки останавливаюсь. Проверяю – могу ли. Боюсь что совсем крышу сорвет. Не хочу навредить ей. Она такая маленькая, хрупкая.

«Почему?»

Вопрос-мольба, окончательно срывает плотину моего самообладания, потому что открывает истину – она действительно хочет меня. Не платит – нуждается. Отдается искренне, не только телом. Ее душа тоже здесь. Она целиком и полностью моя. Как никогда не была и не могла быть ничьей больше.

Нет ничего прекраснее чем быть внутри женщины, которую боготворишь. Обожаешь. Она судорожно цепляется за мои плечи. Встаю с дивана вместе с ней и несу на руках к кровати. Самая драгоценная ноша. Наконец я в ней, полностью, без остатка отдаюсь нашей общей потребности. Мечтая навсегда стать единым целым с ней. Понимая, что одна ночь ничего не решит. Мне всегда недостаточно Мотылька. Больше хочу. И ночь в казино лишь еще одной раной становится. Их и так немало за нашу непростую историю скопилось.

Наутро просыпаюсь один. Мотылек упорхнула, этого следовала ожидать. Обожает сбегать, все время из рук ускользает. Но сейчас меня мало волнует ее побег. Этой ночью я понял одно – она меня любит. Что бы ни говорила, как бы ни притворялась… раскрылась передо мной, возможно, вопреки своему желанию. Показала все, что я так жаждал увидеть. И затаенную боль, и отчаянное желание, и страсть. Теперь сколько б ни улетала – верну. Но сначала с обвинениями разберусь. Выполню что обещал, заодно узнаю, кто моей девочке вредит. Первая мысль – Димка. Хотя сложно поверить, что настолько дядьке неймется. Просто одуреть можно – годы идут, неужто в кайф вредить девчонке, лично к нему никакого отношения не имеющей?

Вот только пока выясняю – моя девочка снова в Грецию улетает. Злюсь, нервничаю. Даже не дождалась разрешения ситуации с домом! Первый порыв – за ней рвануть. Да сколько же можно вот так бегать? Как раз все доказательства моей непричастности собраны. С ними я сразу к родным Василины отправляюсь. Безумно жаль, что среди них нет Мотылька.

Бедняг уже успели выгнать из жилища. В двушке съемной ютятся, больно видеть. Но хотя-бы не с ненавистью меня встречают. Потому что все эти дни я провел с отцом Василины, защищая его, адвоката нанял, к следователю ходил, доказательства невиновности помогал собирать. Поговорил с Никоном по-мужски, все объяснил ему. И о намерениях в отношении его дочери – тоже. Нормальный мужик оказался, понятливый и разумный. Очень потрепала его жизнь, подкосили последние события. От чего у меня руки в кулаки сами сжимались. Получив неопровержимое доказательство, рванул к дому Димки. И новый сюрприз – оказалось, дядька не один живет! Консьерж в элитном подъезде меня как родственника беспрекословно пустил. Новенький, не знал, что пару лет назад я уже хорошенько на этой самой площадке Дмитрия Бурмистрова отделал. И сейчас планировал сделать то же самое.

Вот только дверь квартиры мне открывает Ника Соболева. Это шибануло похлеще дубины. Ника явно визиту моему не обрадовалась. Побледнела и скисла. Я еще в тот раз еле сдержался, чтоб по морде ей не двинуть. Но пообещал – еще раз встретится на моем пути – не отмажется.

И вот стоит передо мной дрожа как осиновый лист. И снова с пузом…

– Дядькин? – спрашиваю с омерзением в голосе.

Кивает, губу закусывает.

– Артур, я…

– Ваша работа – дом Василины?

– Не моя, – сипло уверяет Соболева. – Дима… Это он. Я отговаривала.

– Да ты че! Неужели совесть появилась?

– Не хочу больше в вашу жизнь лезть, – всхлипывает. – Ребенок у нас будет. Хочу нормально и спокойно жить. Не хочу дрожать, что убьешь его и опять одна останусь. Я… люблю твоего дядю.

– Ну да, вы – идеальная пара, – хмыкаю. – Зачем ему Вася? К чему? Если все у вас хорошо и счастливы.

– Не знаю, – головой качает. Садится на диван, на самый краешек, словно боится меня. – Сама не пойму. Сначала… мы оба ненавидели ее. Я с агентством вредила. Он – родным. Потом она уехала, все затихло… И вот недавно я узнала, что Дима продолжает эту тему. Тебе видимо мстит.

– Это я у него сам спрошу.

– Не нужно! Умоляю! Я все верну!

– Почему собралась возвращать, если он все сделал? Что за кошки-мышки, Соболева? Не понимаешь, что лучше уже не будет? И эту сволочь я теперь точно урою!

У Ники начинается истерика, большего от нее не добиться. Димка, похоже, домой не торопится, а мне находиться у него тошно. Да и никуда теперь оба не денутся. Димка сядет – с теми доказательствами, что у меня на руках, это сто процентов.

Вот только… Дом не получается вернуть. Куплен уже. Покупатель неизвестен. Как поехать к Мотыльку с этой новостью? Такого я не ожидал. В городе своем привык себя хозяином считать. Самым влиятельным и богатым. Забыл, что всегда находится богаче и хитрее.

***

Но я все равно еду в дом Анны Григорьевны. Не знаю, на что надеясь. Магнитом тянет. Здесь холодно, тихо и пусто. От этого комок в горле, и глаза жжет. Как я мог довести до такого? Позволить Димке так испортить жизнь любимой… Никогда себе не прощу.

С этим местом связано огромное количество воспоминаний. Каким уродом надо быть, чтобы выгнать отсюда целую семью? Таким как я. Одержимым. Опустошенным. Бешеным.

Видимо поэтому поверила Мотылек, что я это сделал? И я не спешил разуверять ее. Снова слишком поздно узнал, откуда ветер дует. Опять недооценил Димку. Не смог убить, потому что это слишком сильным ударом для родителей было бы. А пострадала снова Василина. И я не помог ей. Лишь добавил масла в огонь. Потому что хотел ее как одержимый. Но признаться в этом не смог. А вот шантажировать – проще, чем душу нараспашку открывать.

Я так хотел заполучить своего Мотылька обратно, что в какой-то момент забыл о том, что не все средства хороши. Это была безумная гонка. В результате которой я получил что хотел. Она стала моей. Но какой ценой? Из-за безумной ночи в казино я потерял свою мечту окончательно. Навсегда. Пообещал выполнить свою часть сделки. Вернуть дом… И не могу этого выполнить. Теперь она убедится в своем мнении, что я бесчестный сукин сын. Обманщик и манипулятор. Совсем как Димка.