Текст книги "Отпусти мои крылья (СИ)"

Автор книги: Ева Мелоди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

Глава 1

– Эй, Василина, сколько можно прятаться? А ну, слезай с дерева, хулиганка! У нас поезд через два часа, а ты дурака валяешь! – Сердитый голос отца заставляет меня ерзать на стволе любимого дерева. Мое убежище, с которым прощаюсь сейчас. Больно представить, что скоро я буду далеко отсюда и уже не смогу спрятаться от невзгод на этой уютной высоте.

– Васюш, ну давай, слезай, деточка, – теперь отец переходит к увещеваниям. – Нам и правда пора. Мы не можем опоздать. Знаешь ведь, что ни копейки не осталось. Новый билет не сможем купить, дом продан. Будь разумной, прошу тебя!

Вздыхаю и молча слезаю с дерева. Что поделать. В этом весь отец. Вечно ему сопутствуют неудачи. Вот и сейчас. Взял кредит год назад, когда у него была хорошая работа на автомобильном заводе, плюс дополнительный заработок – ювелирные украшения. Отец любитель-самоучка, но работы получаются очень красивые. Есть узкий круг клиентов, ценящих его произведения. Но с помощью одной ювелирки не выплатишь кредит за машину. В общем, дорого обошелся наш «Пежо». Платить стало невмоготу, набежали проценты, а в результате и дом заложили. Отец стал мрачным, угрюмым, начал прикладываться к бутылке. Я очень переживала, ведь мы живем много лет вдвоем. В таком состоянии было страшно оставлять его одного, я стала пропускать школу. Училась я всегда на «отлично», учеба очень легко давалась мне. Правда, из-за этого с трудом находила общий язык с одноклассниками. Меня не любили.

Называли ботаншей. Но мне некогда было обращать внимание на дураков. Помимо среднего образования, я посещала музыкальную школу, изучая сразу два предмета – скрипку и фортепиано. Казалось бы, на что-либо еще сложно найти время, но я умудрялась раз в неделю посещать школьные курсы вязания. Единственная подруга Дашка неизменно шутила надо мной по этому поводу. Говорила, что у меня совсем с «шариками» в голове беда, что выбираю самые занудные вещи, какие только возможно. Но что поделать, мне правда нравилось вязать, это успокаивало. А еще хотелось сделать подарок отцу на день рождения – связать ему красивый теплый свитер. Я не спала ночами, тихо, как мышка, заканчивая свой подарок к определенному сроку.

Наверное, со стороны я выглядела и правда жуткой ботаничкой, которой легко дается любой предмет. Но это не так, не все мне давалось. Петь, например, я не могла. То есть слух-то у меня был, а вот голос – как у вороны. И обязательный в музыкальной школе хор я посещала, сгорая от стыда. Я ненавидела уроки физкультуры, мне на них всегда было неловко, в спортивных трениках и майке я чувствовала себя будто голой. А взгляды мальчишек могли довести до слез. Впрочем, на меня редко смотрели. Крайне редко. Я была худющей, мелкой и плоской, даже в девятом классе, тогда как большинство одноклассниц расцвели и обрели аппетитные формы, которые подпрыгивали при пробежке и привлекали взгляды противоположного пола. Меня же если и рассматривали, то как анти-эталон. Впрочем, мне было плевать на этих кретинов.

Итак, физкультура портила мне аттестат единственной «четверкой», я ведь как могла пропускала эти уроки, даже такую отметку учительница мне натягивала. Тут спасало то, что совсем уж бревном я не была, просто мне не нравилось выполнять скучные упражнения и бегать по кругу. Зато я была гибкой, в младших классах даже пару лет занималась гимнастикой, но однажды сильно простудилась на соревнованиях, и папа забрал меня из группы.

Связанный к новогоднему празднику свитер, кстати, отцу очень понравился. В его глазах блестели слезы. Ну и я, конечно, тоже едва сдержалась, чтобы не разреветься. Кроме друг друга, у нас не было близких. Мама умерла, когда мне было всего два года. Папа до сих пор так и не оправился от ее потери. Но он хорошо справлялся один, выхода другого не было. Я росла не очень послушным ребенком, а еще часто болела. Поэтому меня и отдали на гимнастику, чтобы укреплять организм. Но не вышло. В общем, папа старался как мог, и вроде получалось. Но очень уж он рассеянный у меня. И доверчивый. И невезучий.

Всего год до окончания школы, а нам вот переезжать приспичило. Я не представляю себя в новой школе, как подумаю – коленки трясутся. А что делать? Квартиру здесь мы продали, иначе не смогли бы расплатиться с долгами. Возможно, и был другой выход, не знаю. Но отец не смог его найти. Мы фактически оказались на улице, и вдруг папа ошарашил меня новостью. Оказывается, в соседнем городе живет моя родная бабушка! Я об этом даже не догадывалась, пока отец умудрялся кое-как справляться с делами и со мной. Но в теперешней ситуации без чужой помощи нам не обойтись.

Если честно, я полагала, что мои бабушки и дедушки с обеих сторон умерли. Папа так и говорил. Но оказывается, бабушка по материнской линии жива и здорова. Вот только, похоже, неинтересны мы ей, раз за столько лет ни весточки. Папу она, понятное дело, винит в смерти дочери. Ведь она погибла в аварии, а за рулем был отец. Он и сам себя винит, это чувство сжирает его до сих пор. Отец мне, разумеется, ничего подобного не рассказывал. Я сама сделала такие выводы. Может, и ошибаюсь, хотелось бы надеяться.

Не знаю, как и почему неизвестная бабушка решила принять нас в своем доме. Сжалилась над бедными родственниками? Или постарела и поняла, что кто-то близкий рядом пригодится?

Как же мне не хочется ехать к ней. Все внутри протестует, кричит – раз раньше не хотела, не любила, тогда зачем сейчас? Но положение у нас безвыходное. Жить негде, денег нет. Сейчас ютимся у папиного друга с работы. У него свой дом, и он выделил нам крошечную пристройку, больше похожую на сарай. И это летом. Зимой тут околеешь.

***

В поезде меня одолевают мысли. Что ждет нас с отцом в чужом городе? Как примет нас бабушка? Чего ждать от новой школы? Я и в старой не отличалась популярностью, подруг почти не было. Единственный, самый близкий человечек – Даша, моя соседка. Но так получилось, что учились мы в разных школах. Даша – в спортивной, так как с детства профессионально занималась фехтованием. А я – в обычной.

***

Бабушка оказалась совершенно не такой, как я себе представляла. В поезде я пыталась расспросить отца, почему столько лет мы не общались, какая она, Анна Григорьевна, и почему согласилась приютить нас. Отец лишь отмахивался. Он был очень угрюм в эти дни, казалось, переезд сломил его сильнее, нежели потеря дома. Ладно, я решила не доставать его больше расспросами.

Воображение рисовало полную пожилую женщину, в скромной длинной юбке и строгой кофточке с рюшами. На голове – платок, а в руках – поднос с пирожками. Поэтому женщина, встретившая нас на пороге красивого, но немного обветшавшего дома на окраине города, куда мы добирались на двух автобусах, измученные и запыленные с дороги, меня поразила. Высокая, статная, в длинном облегающем платье темно-зеленого цвета, эта дама уж точно не могла ассоциироваться со словом «бабушка». Я бы не дала этой женщине больше сорока лет… Так и осталась стоять столбом, раскрыв рот. Даже про свое любопытство по поводу дома забыла.

– Здравствуй, Никон, – холодно кивает Анна Григорьевна отцу. – Значит, вот она, моя внучка. Василина. А ведь я это имя выбирала. Не думала, что дочь уступит, назовет девочку, как я хотела.

– Здравствуйте, Анна Григорьевна, – пищу я, потому что отец столбом застыл и молчит. Я тихонечко ткнула его в бок, пытаясь напомнить о вежливости. Папа будто очнулся от забытья, вскинул голову и пророкотал:

– Анна Григорьевна! Вот мы и здесь, как вы хотели! Познакомьтесь, это Василина.

– Да вроде познакомились уже, – хмыкает бабушка. – Вечно ты сонный, Никон, все на ходу забываешь, упускаешь. Так и дочь мою упустил…

При этих словах и отец, и бабушка напряглись и помрачнели. Повисла неловкая пауза.

– Ладно, ни к чему это все сейчас, – первой отходит от грустных воспоминаний Анна Григорьевна. – Пойдемте, комнаты вам покажу. Устали ведь с дороги.

Поднимаюсь по ступенькам на второй этаж, а сама под ноги смотрю, меня ужасно смущает буквально все. Эта строгая женщина, ее холодный прием, этот большой дом, похожий на дворец. Мы с отцом следуем по пятам за хозяйкой. Она распахивает первую дверь от лестницы:

– Это твои хоромы, Никон. Располагайся. А ты, девочка, за мной.

Командирский тон бабушки начинает меня раздражать. Но есть ли у меня выбор? Следую ее приказанию. Весь второй этаж дома – совсем небольшой: просторная комната, типа гостиной, светлая, с квадратным эркером, где бабушка устроила миниатюрный зимний сад – три широких подоконника, образующие квадрат, уставлены пышными цветами. Моя комната – слева от эркера, получается, на противоположной стороне от папиной.

– Вот, проходи, Василина, – открывает дверь бабушка.

Моя комната светлая и просторная, нравится мне с первого взгляда. Светло-сиреневые обои на стенах, на окнах – цветочные занавески с бледно-голубым, желтым и розовым узором.

У окна письменный стол, в глубине комнаты – кровать, застеленная покрывалом в тон занавескам, и шкаф-купе. Очень уютно и красиво. Поворачиваюсь к бабушке:

– Спасибо, Анна Григорьевна. Мне очень нравится. И спасибо, что разрешили нам пожить у вас. Мы, наверное, ненадолго.

– Боюсь, ошибаешься, – усмехается бабушка. – Время покажет. Располагайся, Василина. Обживайся, разбирай вещи, отдыхай. Завтра поедем в твою новую школу. Отметки у тебя хорошие, так что и школу я подобрала тебе самую лучшую. Ехать, правда, далековато, зато сразу автоматом в лучший колледж города пойдешь. А оттуда – любой университет в стране сможешь выбрать.

– Что за школа? – пищу, испуганная, что бабушка, оказывается, мою жизнь на годы вперед распланировала. – А колледж какой?

– Говорю же, самые лучшие в городе. Колледж финансовый. У тебя вроде с математикой все отлично?

– Да… Но я еще не решила, на кого идти учиться.

– Ну так решишь, время есть. Говорю же, после такой базы в любой университет поступишь. Хоть врачом, хоть финансистом. Надеюсь, ты не планируешь что-то эдакое, типа – «мечтаю стать актрисой». Никон говорил, ты очень разумная и в облаках, как мать твоя, не витаешь?

– Папа про меня рассказывал вам? Когда?

– Перед тем, как мы договорились, что теперь со мной жить будете. Ты же понимаешь, принять такое решение было нелегко нам обоим. Нет, тебя-то я хотела взять с самого начала. Но Никон был категорически против. А с ним… Нам с ним нелегко придется в одном доме. Но я сделала это ради памяти дочери и прежде всего ради тебя. У тебя сейчас самый важный период в жизни. Выбор дороги, по которой пойдешь дальше, сквозь годы. Ты, может, думаешь, ничего страшного, как-нибудь выкручусь. Но ошибаешься. Наивность твоего отца способна погубить. Я больше не могу безучастно смотреть на это. Так что буду теперь рядом, Василина. Характер у меня непростой, иногда могу быть резкой. Главное, помни – все, что я делаю, только для твоего блага. Можешь обратиться ко мне за любой помощью.

– Спасибо…

Длинная тирада бабушки смутила меня. Я не все поняла из ее речи. В основном мои мысли были заняты новой «самой лучшей» школой. Что бы это ни значило. Мне до жути было страшно стать новенькой. Это же все равно, что клоун в цирке. Но, может, зря так напрягаюсь? Вдруг мои одноклассники окажутся милыми и дружелюбными? Не такими, как в прежней школе? И бабушка права, я приживусь тут, смогу найти свой путь?

– Ладно, я пойду. Что будет нужно – спрашивай. Туалет и ванная на первом этаже. Думаю, душ с дороги тебе не помешает. Да и папе напомни. А то закрылся в своей комнате как сыч.

***

Наутро я проснулась очень рано. Чужое место, запахи, даже пение птиц, доносящееся из окна, – все было непривычным и отвлекало, не давая расслабиться. Всю ночь я ворочалась в мягкой постели. Переживания еще сильнее набросились на меня. Спустившись вниз, едва рассвело, я смогла немного осмотреться. Первый этаж занимала просторная гостиная, соединяющаяся с кухней. Их разделяла пополам перегородка, в которой был расположен стеллаж с книгами. Очень интересная и удачная планировка – тут тебе и кухня кажется просторной, хоть и небольшая, и гостиная очень светлая, с широкими окнами, ну и библиотека, получается, тоже. Три в одном. Расположенная рядом с лестницей дверь, вела в ванную и туалет. Дальше шел узкий коридор, в конце которого, как я поняла, располагалась комната бабушки.

Я разглядывала книги и развешенные по стенам фотографии, когда вышла бабушка.

– Доброе утро. – Увлеченная портретами Анны Григорьевны в молодости, я не заметила, как она подошла, и подпрыгнула от неожиданности. – Что так разглядываешь пристально? Меня молодую? Нравлюсь?

– Вы очень красивая. – Едва не добавила «были», в последний момент сдержалась. Вышло бы грубо и неверно – бабушка даже сейчас производила впечатление красавицы хоть куда. Осанка, походка, одежда, голос – все говорило о том, что перед тобой роскошная женщина.

– Спасибо, деточка. Была красавицей, это да.

– Вы пели? – спрашиваю с удивлением. Смущаюсь, вспоминая собственный ужасный голос.

– Да, много лет была примой в оперном театре. Совсем недавно ушла… Скучаю. Тоскую по сцене. Эх, деточка, это не объяснить. Лучше не приближаться к подмосткам, они могут принести слишком много разочарований и боли. И если затянули в свои сети – не отпустят до конца твоих дней.

– Поэтому вы вчера так подробно меня расспрашивали? Кем хочу стать, чем заниматься?

– Да. Именно так. Мне-то повезло, я стала примой. Получила все, что только можно от профессии. Славу, деньги, поездки заграничные, множество поклонников. Даже сейчас мне пишут письма, объясняются в любви. А вот твоя мама не так удачлива оказалась. И это ее погубило.

– Ее погубила авария, – возражаю я.

– Ты не можешь судить, тогда ты совсем крошечной была.

– А вы, насколько знаю, с ней уже тогда не общались, – краснею как помидор. Мне стыдно и неловко, что спорю с бабушкой, которую знаю всего сутки. Которая приютила, дала кров, а я тут выступаю… Но мама – больная тема для меня. Незаживающая рана.

– Не общались, верно. Ладно, не будем сегодня прошлое ворошить. Ты не готова еще к такому разговору. Я не хочу обижать тебя, Василина. Я лишь хочу предостеречь.

– И вы извините меня, – раскаиваюсь в своих грубых словах и едва сдерживаю слезы.

– Давай переходи уже на «ты», родственники все же, – поправляет меня бабушка. – Пошли завтракать.

Удивительно, но эта совершенно не похожая на классическую бабулю женщина, оказывается, прекрасно готовит. Анна Григорьевна управляется на кухне быстро и деловито. Поджаривает оладьи, режет свежий салат. Мы сытно завтракаем и отправляемся в школу.

От страха у меня дрожат колени. Здание школы очень необычное, трехэтажное, современное, эдакое сочетание стекла и бетона. Высокий забор, пропускная система. Школу окружает большая площадь, тут и теннисные корты, и фруктовый сад, и огромное футбольное поле. Как в американских фильмах про богатых подростков. Но что я тут забыла? Богатством в нашей семье даже не пахнет!

– Чего встала как вкопанная? – бурчит Анна Григорьевна. Хоть на улице самый конец августа, жара стоит невыносимая, не меньше тридцати градусов. Мы взмокли, пока доехали до школы на автобусе без кондиционера. Странно видеть такую представительную, в дорогом белом костюме и черной шляпке, женщину, похожую на Софи Лорен, изысканную и утонченную, в подпрыгивающем на кочках автобусе. Все пялились на нас, точнее на бабушку, а я краснела и прятала глаза. Не привыкла к вниманию. Меня все это ужасно смущало.

– Мне кажется, зря мы приехали в эту школу, – отчего-то мой голос срывается на писк.

– Это почему? – хмурится бабушка. – Чем тебе тут не нравится?

– Слишком роскошно. Разве нам это по карману? Тут наверняка собирают кучу денег.

– Не твоя забота, – отрезает Анна Григорьевна. – Директор – мой давний поклонник и друг, между прочим. Я уже обо всем договорилась, Василина. Не создавай лишних проблем. Просто будь вежливой и приветливой. Большего не требуется.

***

Проходим по коридорам школы – свежий ремонт, опять же, шкафчики на стенах первого этажа – ну точно, как в моем любимом сериале «Волчонок». Поднимаемся на второй этаж. Кажется, бабушка прекрасно здесь ориентируется.

– Была тут пару месяцев назад, – словно прочитав мои мысли, объясняет Анна Григорьевна. – Пригласили на открытый урок, рассказать о себе, о профессии. По теме «Знаменитости нашего города». Вот так-то, имей в виду, Василина. Ты не должна ударить в грязь лицом. Помни о том, из какой ты семьи.

А мне лишь страшнее становится от этих слов. Тут все, как из фильмов, все чужое и будто ненастоящее. Мне нехорошо настолько, что голова кружится. Не помню, как оказываюсь в кабинете директора, седого мужчины лет шестидесяти в строгом костюме. Бабушка сразу же принимается с ним что-то обсуждать.

– Василина, – словно сквозь вату доносится до меня голос бабушки. – Тебе нехорошо? На, попей воды, деточка.

– Может, медсестру позвать? – вторит ей обеспокоенный мужской голос.

– Да нет, это она просто перенервничала, – отвечает бабушка. – Вчера только приехала, зря я ее сразу в школу потащила.

– Да ничего, вон уже и щечки розовеют, – мужской голос. – Но медсестру позову все-таки.

Вот так прошел мой первый день в школе – если так можно выразиться. Мало что узнала, зато выставила себя слабачкой. Не знаю, что нашло на меня. Может, переезд повлиял, но часовые пояса я вроде не меняла. Всего-то часов семь на поезде… Может, нервы последних месяцев сказались. Но бабушка потом за меня всерьез взялась. Заставила пройти обследование у своего врача, сдать анализы. Я сопротивлялась, но это было бесполезно. Папа занялся поисками работы. Он немного успокоился, старался поменьше пересекаться с бабушкой и, кажется, даже вернулся к своему хобби – сидел вечерами над эскизами ювелирных изделий. А меня Анна Григорьевна таскала по магазинам, подготавливая к школе. Я отнекивалась, было ужасно неудобно, что она тратит на меня свою пенсию. Но мы обе понимали, что, если приду в ту школу со своим старым рюкзаком и в привычной одежде, меня просто затюкают. В первый неудачный визит я мало что успела рассмотреть, но встреченные мной ученицы выглядели… черт, они выглядели как модели. Мне сразу стало не по себе. Я же не такая! Буду выделяться белым пятном, привлекать внимание…

Но бабушка, видимо, догадываясь о моих страхах, много сил потратила на мой новый гардероб. Так что первого сентября я шагала в новую школу весьма уверенно. Форма в этом учебном заведении не предусматривалась. Тут все было построено по американской системе – учителям полагалось быть ученикам друзьями, а не подавлять любую самобытность своим авторитетом. Потенциал учеников старались максимально раскрывать – таланты, скрытые способности.

А вот в плане межличностных отношений все было куда менее радужно, и я не замедлила в этом убедиться.

Глава 2

Ночью пятого сентября я никак не могла уснуть, все ворочалась с боку на бок, а в голову так и лезли ужасные мысли. Пойти в школу пятого, а не первого сентября, как все ученики, мне выпало из-за огромного количества документов и справок, которые нам пришлось собрать. Анна Григорьевна выглядела раздраженной и крайне недовольной этими обстоятельствами, вынужденная сопровождать меня в поликлинику. Я чувствовала себя обузой. Но при этом радовалась отсрочке. Школа представлялась огромным безликим монстром, жаждущим сожрать меня. Мне ни за что не стать «своей» среди богатеньких бездельников, привыкших получать все на блюдечке с голубой каемочкой. Когда зазвонил будильник, я подскочила на постели, уверенная, что только минуту назад прикрыла усталые веки… Машинально нажала на кнопку, отключая противный навязчивый рингтон. Снова упала на постель и провалилась в забытье. Но всего на пару минут. В комнату вихрем ворвалась Анна Григорьевна. Она отчитала меня, предупредив, что сегодня первый и последний день, когда контролирует мое пробуждение.

– Не думаю, что в этой школе, как, впрочем, и в любой другой, приветствуют опоздания, – продолжила бабушка свое ворчание за завтраком.

Так что мне и кусок в горло не лез. Тем более что предлагались овсянка на воде и несладкий чай. Анна Григорьевна назвала это «завтрак красоты», и прочла мне краткую лекцию о пользе геркулеса. Ненавижу каши, любые, а овсянку – особенно. Да и в целом я не любитель утренней трапезы, аппетит у меня просыпается обычно к полудню. До этого времени я могу разве что кофе выпить.

Так что, помедитировав над тарелкой положенные приличиями десять минут, несусь в свою комнату за рюкзаком. Вчера отец еще раз проговорил со мной маршрут и номера автобусов, на которых можно добраться до школы. Он, конечно, порывался проводить меня, но я всеми возможными способами отговорила его от этого. Прийти новенькой в десятый класс, да еще в сопровождении родителя? Это точно привлечет внимание и вызовет насмешки. А именно этого я надеялась избежать. Лучше проскользнуть невидимкой в свой класс… Не то чтобы я была такой уж трусихой… Но последние события в нашей с отцом жизни сделали меня пугливой и неуверенной в себе. Везде и во всем я искала подвох и ждала неприятностей… Но надеялась, что это состояние пройдет со временем.

День обещал быть теплым и даже жарким, так что я надела простую черную юбку до колен в едва заметную серую полоску и голубую рубашку. Цвет неба – мой любимый, с самого детства. Меня растил отец, так что розового в моем гардеробе было немного, папа предпочитал практичные цвета – черный, коричневый. Но отчего-то я ненавидела розовый цвет. Я понимаю, Дашка – ее до семи лет одевали сплошь в розовое, и у нее выработалась стойкая аллергия. Ну а я за что ополчилась? Ответа у меня не было по сей день.

Я просто любила голубой. Другие цвета, разумеется, тоже. Например, белый и черный. Мне нравились пастельные оттенки, и я не терпела яркие, кричащие. Хотя к чему я столько времени, которого, кстати, совсем немного, уделяю рассуждениям о колорах? Сама не понимаю. Вздохнув и покачав головой перед зеркалом, как-бы укоряя себя за бесцельное занятие, беру в руки кардиган серого цвета. Анна Григорьевна очень тщательно выбирала его для меня, когда мы ходили по магазинам. Бабушку, к слову, знали в каждом бутике в крупном торговом центре города. Оказывается, ужасно приятно, когда твоя бабушка – знаменитость, и каждый продавец поет ей дифирамбы, разливаясь соловьем. Анна Григорьевна, похоже, не только звезда, но и гуру стиля, как назвала ее девушка консультант в отделе парфюмерии. Бабушка принимала комплименты и старания угодить с деликатностью светской леди. Воспитанная, изысканная, благосклонная. Дома она немного не такая, отметила я про себя. Более приземленная, иногда ворчливая. Я догадывалась, что характер этой женщины непрост и мне еще многое предстоит узнать о ней. Но в тот момент я невольно гордилась такой бабушкой, сохранившей красоту и обаяние в свои года. Жаль, не в нее я пошла. Далека от моды и понимания, что такое стиль. Иногда мне кажется, я знаю, что мне идет, а что нет… Но очень часто попадаю впросак и смешу людей. Ту же Дашу, которая частенько критикует мои наряды… Критиковала, точнее… Теперь не знаю, когда увидимся с лучшей подругой. С грустью вздыхаю. Обуваю балетки серого цвета и отправляюсь в путь. Автобус, пешеходный переход, вымощенная плиткой дорожка к школьным воротам – все это я преодолела как в тумане. В животе неприятно ныло, и от этого на душе становилось еще противнее. Пересекая школьный двор, я подумывала о том, чтобы развернуться и убежать. Прогулять пару дней. Никогда раньше, в прежней школе, не пропускала уроки без причины. Мне это и в голову не приходило… А тут… Даже не знаю, откуда такие мысли взялись. Просто эта роскошная школа, раньше я такое лишь в кино могла увидеть, настолько не вязалась со мной, моим образом жизни… Абсолютно чужеродная среда. А ведь я и в обычной школе почти изгоем была…

***

Первые уроки прошли сравнительно спокойно. Вначале была история. Приятная учительница невысокого роста, в строгом костюме и очках, представила меня классу. Фурора я ожидаемо не произвела – ученики взирали на меня без энтузиазма. Большинство и вовсе едва бросило взгляд. Я уселась за свободную парту. Тут многие сидели поодиночке. Классы, как я поняла, были небольшими, около пятнадцати человек. Что мне не особенно пришлось по душе – не спрячешься. После алгебры с геометрией началась большая перемена – длинный перерыв, целый час. Это мне нехотя объяснила соседка сзади, девушка-хиппи с пирсингом на губе. Я отправилась искать столовую. И конечно же, заплутала в огромных коридорах. Проходя мимо спортзала, я заметила рыжую девицу из своего класса, которая летела как угорелая мне навстречу. Я обрадовалась возможности спросить дорогу, потому как уже начала паниковать, что не найду нужный кабинет… Но девчонка пронеслась мимо, даже не взглянув на меня, и заскочила в спортзал. Я отправилась следом из любопытства, куда же она так спешит, на свидание, что ли? Приоткрыв дверь зала, я заглянула в щель. Рыжая стояла сгорбившись и тяжело дышала.

Я едва коснулась ручки и приоткрыла рот, чтобы спросить, все ли в порядке, у этой странной девицы, как в глубине спортзала открылась дверь. Из-за нее показалось трое девушек, весьма решительно направляющихся в сторону рыжей. Я отступила назад. Ничего хорошего сцена не предвещала. Лучше всего мне убраться подальше, я – новенькая, ничего не понимаю, не знаю ситуации, и, пока не разберусь, вряд ли стоит соваться в огонь… Так я уговариваю себя, но картинка бегущей, будто преследуемый хищником зверек, девчонки, стоит перед глазами. Она одна, а преследовательниц, как я теперь понимаю, трое. Увы, я мало чем могу помочь, сама – худющая пигалица, невысокая, на голову ниже всей этой компании, да и драться не умею. Даже не пробовала никогда, избегала любых стычек в старой школе. А если нужно было, за меня заступалась Дашка. Моя подруга может быть настоящей фурией, особенно если ее разозлить. Даша бы задала тут жару! Быстро разогнала бы этих выскочек, смелых, только когда трое на одну… Меня пронзила тоска по подруге. Кажется, целую вечность ее не видела. Что бы она сейчас подумала? То, что я – жалкая трусиха. Впрочем, это для нее давно не секрет. Но сегодня я не буду вести себя как обычно. Пора меняться и смотреть страхам в лицо. От себя все равно не спрячешься. Не знаю, почему я приняла это решение именно сегодня. Я просто глубоко вдохнула, как перед прыжком в воду, и вошла в спортзал.

Девицы уже окружили рыжую. Одна из преследовательниц подошла к девушке вплотную и что-то шепчет ей на ухо. Лицо рыжей покрывается красными пятнами. Она вжимает голову в плечи.

Я рассматриваю ту, которая нападает. Видимо, она – предводительница «стаи». И, скорее всего, первая красавица школы. Идеально уложенные белокурые волосы. Стильный макияж. Впрочем, она и без косметики осталась бы красоткой. Большие глаза, длинные ресницы. Пухлые губы, изысканная форма бровей. В этой девице все идеально, и она об этом знает. Все это дается ей легко, без особых усилий. Одежда, очевидно, дорогущая, хотя я абсолютно в этом не разбираюсь. Но эти шмотки сияют. Юбка цвета фуксии и нежно-розовая блузка. Я бы в таких оттенках выглядела клоуном. Она – коллекционной Барби. Высокие туфли, не иначе как Маноло Бланик. И сумочка Гермес. Ну конечно, иначе и быть не может. Я далека от моды и стиля так же, как Земля от Луны. Но благодаря любви Даши к сериалу «Секс в большом городе», который мы частенько смотрели вместе, пока родители подруги были уверены, что мы усиленно занимаемся математикой (в которой Даша, к сожалению, почти ноль), я выучила эти культовые названия. Вот только жутко дорогую настоящую модель от подделки точно не отличу. Но почему-то было ощущение, что у Барби тот самый заветный оригинал…

Пока я размышляю о моде, белокурая девица поднимает руку и изо всех сил влепляет рыжей пощечину. Та дергается, прижимает руку к щеке, из глаз льются слезы… Но она и не думает отвечать. Так и стоит, низко опустив голову.

– Ты поняла меня? – грозно вопрошает блондинка.

Рыжая молчит. Я теряюсь в догадках, что означает эта сцена.

– Он не будет встречаться с тобой! Не позволю! – выкрикивает Барби.

– Это не тебе решать, – едва слышно отвечает рыжая.

– Ну, Лиса, если ты не поняла… – И блондинка снова замахивается.

Рыжая девушка смотрит прямо и твердо ей в глаза. Спокойно ждет нового удара. Но я больше не могу видеть эту картину.

– Эй! – подбегаю к ним. – Что тут происходит?

– А ты кто такая? – Барби впивается в меня широко распахнутыми от удивления глазами. – Чего лезешь не в свое дело? Тоже получить охота?

– Нет, но и смотреть, как трое нападают на одну, тоже нет желания! – дерзко парирую я. – Чего привязались к девушке? Что надо?

– Тебя забыли спросить! Пошла вон, мелочь приставучая! – вскипает блондинка.

– Да я с радостью, только Лису с собой заберу, – а у самой аж коленки дрожат от собственной дерзости.

– Да кто ты вообще такая? Не видела тебя в нашей школе. Откуда взялась?

– В гости заглянула! А тебе вот доложить забыла! – продолжаю хамить, меня просто несет, хотя чувствую – пора остановиться. Враги в этой школе мне точно не нужны.

На лице блондинки проступают красные пятна. Она выглядит так, как будто вот-вот взорвется от злости. И меня охватывает ужасно неприятное предчувствие беды. Хочется поскорее убраться подальше.

– Девочки, оттащите эту ненормальную отсюда. Ее к директору, по-хорошему, надо отволочь, взялась не пойми откуда…

– Только попробуйте ко мне подойти, – рычу в ответ. – Я, может, и мелкая, зато кусаюсь отлично!

Может и правда, в этой ситуации лучше косить под ненормальную? Психов всегда боятся и предпочитают не связываться.

– Бешеная дура! – вскипает Барби. – Я сейчас охрану вызову, не поздоровится тебе! Пошли отсюда, – кивает своей «свите». – С Лисой потом закончим.

На этом троица удаляется. Я не верю, что все оказалось так легко и мне удалось отпугнуть эту троицу. Но, кажется, все так. Видимо, они просто решили не связываться с сумасшедшей пришлой девицей.

Стою, уставившись на Лису. Мне ужасно интересно, за что прицепились к этой девчонке Барби и Ко. Видно, что она не из их стада. Она понравилась мне с первого взгляда. Мы сидели на соседних партах на алгебре. Правда, заговорить я так и не набралась смелости. Но в этой девчонке я будто почувствовала родственную душу. Простая, неброская одежда, рюкзак, видавший виды. Неидеальный маникюр, черный лак слегка облупился на кончиках ногтей. Клетчатая юбка до колен, белая рубашка и черный галстук. Никакого стремления добавить сексуальности, броскости во внешний облик, что так свойственно Барби. Обычная девчонка. Совсем как я.