Текст книги "Не теряй надежду"

Автор книги: Эва Киншоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Эва Киншоу
Не теряй надежду

1

Ее разбудил шум дождя, стучавшего по крыше; слабый утренний свет заливал комнату. Кто-то склонился над постелью.

– Ричард? – позвала она сонно.

Мгновение стояла тишина. Потом незнакомый голос произнес:

– Нет. Томас Уильямс.

Зажглась лампа; Дайана окончательно проснулась и сразу вспомнила, что произошло с ней накануне.

– О-о-о… – простонала она.

Томас поставил на столик у кровати чашку чая, выпрямился и глаза их встретились.

– Кто такой Ричард?

– Никто…

Откинув с лица волосы, Дайана села.

Он внимательно рассматривал ее роскошные светлые волосы, гибкую шею, исчезавшую в вырезе забавной ярко-розовой ночной сорочки, расшитой большими белыми маргаритками. От этого взгляда не укрылись ни капризно сжатые губы, ни точеный аристократический носик. Затем, видимо, удовлетворенный увиденным, он, как ни в чем не бывало, спросил:

– Вам с сахаром?

Но Дайана не спешила отвечать. Сначала она тоже подвергла его не менее тщательному осмотру, отметив синеватые тени на подбородке, резкие складки у рта, густые волосы, падавшие на лоб, после чего промолвила тоном королевы:

– Одну ложку.

Усмехнувшись, он положил ей в чай ложку сахара.

– Пожалуйста… Нет-нет, не вставайте – я принесу вам завтрак.

Дайана проводила его взглядом, полным презрения, и со вздохом опустилась на подушки.

Все началось вчера вечером.

Дайана Брайс открыла ключом дверь, бросила почту на столик в прихожей и, проклиная чертову погоду, с отвращением скинула с себя грязное пальто и такие же замызганные сапоги. После чего в одних носках прошлепала в гостиную. Домом ей служил переделанный чердак над конюшней, не слишком большой, но удобный, с двумя спальнями и гостиной, отделенной от кухни в стиле «кантри» стенкой, не доходившей до потолка.

Чего она совсем не ожидала, так это увидеть незнакомого мужчину, уютно устроившегося на покрытом пледом диване.

– К-кто вы такой? – Она запнулась, но лишь на мгновение, и решительно шагнула к незнакомцу.

Тот поднялся и показался ей настоящим великаном – по меньшей мере шести с лишним футов, – хотя она сама была отнюдь не маленькой. Дайана автоматически отметила, что у мужчины не то чтобы красивое, но интересное лицо. Еле заметный шрам, идущий от левой брови к виску, каштановые волосы, слегка нагловатые зеленоватые глаза с искрящимися золотыми крапинками, твердо очерченный рот. На незнакомце был надет пиджак, не слишком модный, но очень хорошего качества и брюки цвета хаки.

– Томас Уильямс, – представился он.

– А мне плевать, даже если вы великий Томас Элиот, – сердито буркнула Дайана. – Какого черта вы вломились в мой дом? Если вы пришли, чтобы ограбить меня, то предупреждаю: мой отец – адвокат, дядя – судья, а генеральный прокурор – крестный отец.

Незнакомец вновь заговорил, и ее поразил приятный тембр его голоса, да и не только это. В его словах слышалось… что? Откровенная ирония?

– Я здесь не затем, чтобы ограбить вас, мисс Брайс, – сказал он. – Вряд ли я стал бы ожидать случая представиться, если бы дело обстояло именно так. – Уголки рта дрогнули в насмешке, но зеленоватые глаза лениво прошлись по ее фигуре, задержались на синих глазах хозяйки дома, как будто отдавая должное ее красоте.

Нужно сказать, что подобное восхищение со стороны мужчины Дайану не удивило, хотя нельзя утверждать, что сейчас это доставило ей удовольствие.

– Поосторожнее, мистер Элиот, – процедила она сквозь зубы. – Итак, зачем вы явились? Откуда вы знаете меня, в то время как вы для меня – неизвестное нечто. И… как вы попали сюда?

Она не ожидала вновь увидеть в его глазах насмешку.

– Послушайте-ка… – повелительным тоном начала девушка.

– Еще раз приношу свои извинения, – пробормотал Томас Уильямс. – Мы с вами раньше не встречались, и то, что я знаю о вас, основано на одних слухах. Но, полагаю, они соответствуют действительности. Что касается того, как я сюда попал, – он вынул из кармана медный ключ, – то я воспользовался вот этим.

– Но мои ключи серебряного цвета… – начала она.

– Тем не менее.

– Не понимаю! – Она сердито смотрела на него, уперев руки в бедра.

– Может быть, вам стоит подумать о том, кому вы доверяете свои ключи, мисс Брайс, – холодно посоветовал Томас.

– Может быть, вам стоит поосторожнее выбирать слова, – парировала она. – Что вы имеете в виду?

– То, что тот, кому вы доверили свой ключ, успел сделать копию. Вот вам одно объяснение.

Дайана откинула назад копну спутанных белокурых волос и открыла рот, но незваный гость опередил ее.

– Впечатляет, мисс Брайс, – протянул он. – Если бы вы еще топнули ножкой, то стали бы удивительно похожи на нетерпеливую лошадку со светлой гривой. У вас случайно нет такой там, в конюшне?

Дайана глубоко вздохнула и решила изменить тактику.

– Вряд ли вы явились для того, чтобы оскорблять меня, мистер Элиот, – хладнокровно произнесла она. – Не соизволите ли вы сообщить мне цель вашего визита? Иначе не обижайтесь, если я вызову полицию.

Незнакомец долго оценивающе смотрел на нее, потом резко ответил:

– Мое дело касается Генри Бресли, мисс Брайс.

Глаза Дайаны расширились от удивления.

– Генри? Ну нет, все кончено, и вы можете передать ему… – сказала она сухо, хотя в глазах ее сверкал воинственный огонь, – можете передать, что я не желаю его больше видеть.

– Жаль.

– Почему? И как вы связаны с Генри?

– Ну… общие семейные интересы. Видите ли, мисс Брайс, Генри находится в больнице в Лондоне, в критическом состоянии после автокатастрофы, и хочет видеть вас.

– Меня? – удивилась Дайана. – Но почему?

В зеленоватых глазах в очередной раз мелькнула насмешка.

– Думаю, мы оба знаем ответ.

– Нет, – возразила Дайана. – То есть мне жаль, что с ним такое случилось, но у него нет причин спрашивать обо мне… После всего, что я ему наговорила во время нашей последней встречи, думаю, я буду последним человеком, которого он захочет увидеть.

– И что же вы ему наговорили? – невозмутимо осведомился Томас Уильямс, и в голосе его послышалась странная угрожающая нотка.

– Я заявила ему, – четко выговаривая слова, произнесла Дайана, – что не соглашусь раздеться перед ним.

– Браво! – отозвался Уильямс, а потом добавил: – Жаль только, что вы дождались пока он потеряет голову от вас, и лишь потом это сказали.

– Я вовсе не ждала, и он не терял голову. – Дайана нахмурилась. – Мне кажется, происходит нечто такое, чего я не понимаю. Генри Бресли… Мы случайно встретились на вечеринке, дружески поболтали… Он выразил желание написать мой портрет. Сказал, что я не похожа на красотку, чей портрет помещают на коробке конфет, что во мне есть нечто большее… – Она умолкла, потому что Томас Уильямс пристально всматривался в ее лицо, должно быть, сравнивая ее с красоткой на коробке конфет и решая, есть ли разница.

После недолгого молчания, поняв, что Дайана не собирается продолжать, Томас медленно произнес:

– Понимаю, что он имел в виду. У вас прекрасная кожа, мисс Брайс, и вы явно за ней ухаживаете. К тому же у вас потрясающие глаза, – задумчиво добавил он. – Но вы вовсе не из тех, кого называют хорошенькими. Зато… чувствуется отличное воспитание и, я бы сказал, тонкая кость… Да-да, вы интересная и запоминающаяся женщина.

– Благодарю вас. – Взгляд красивых глаз источал поистине патрицианское высокомерие. – Давайте-ка вернемся к теме разговора. Я согласилась позировать ему… Кстати, было ужасно скучно. – Она скорчила гримасу. – Как бы то ни было, Генри считал, что может получить премию за мой портрет, а ему бы это здорово материально помогло. Однако, не закончив работу, он зациклился на мысли, что изображение во весь рост в обнаженном виде будет еще лучше. Вот тогда-то, мистер Элиот, я и сказала ему то, что сказала, – мягко закончила Дайана. – Теперь вам все ясно?

– Абсолютно, – признал он. – И вполне сходится с тем, что я о вас слышал, мисс Брайс. «Разбивает сердца, как в старое доброе время», не говоря о прочем… Хотя я все-таки не возьму в толк: чем Генри так не угодил Всевышнему, что тот свел вас с ним? Одним словом, завтра вы летите в Лондон вместе со мной, в больницу к Генри. Надеюсь, вам все ясно, – холодно добавил он. – Мне не хотелось бы прибегать к силе, мисс Брайс, но, если потребуется, я готов.

Дайана долго и пристально смотрела в его глаза. Ее потрясло, насколько они были полны гнева и презрения. Ей пришло в голову, что она оказалась наедине с интеллигентным, но крайне раздраженным мужчиной, который не только был намного выше ее, но еще обладал сильным и легким в движениях телом и великолепными широкими плечами… Она в западне, а на помощь позвать некого.

Девушка задумчиво произнесла:

– Не знаю, как вы, Томас, а я замерзла, промокла и умираю от голода. Вы можете делать что угодно, а я переоденусь и приготовлю поесть.

– Отличная идея, – проворчал Томас Уильямс и с холодной усмешкой отметил вспышку гнева в ее синих глазах, прежде чем она прошла в спальню.

– Ну вот, макароны разогреты, салат готов, а хлеб домашний. Хотите вина, пива?

Дайана приняла душ, переоделась в синий спортивный костюм и намеренно надела старые меховые тапочки. Обычно она носила их лишь тогда, когда было очень холодно и она была дома одна. Все это время девушка пыталась сообразить, можно ли сбежать. И поняла: ни единого шанса.

Спальни и ванная на чердаке освещались окнами, выходящими на крышу. Через те же окна, если их открыть с помощью длинной палки с крюком на конце, в комнату попадал воздух. В гостиной и кухне окна были обычные, с симпатичными ящиками для цветов снаружи. Но в гостиной расположился Томас Уильямс, и хотя по его виду нельзя было сказать, будто он охраняет выходы, Дайана была почти уверена, что так оно и есть. К тому же он сидел у ее рабочего стола, на котором стоял единственный телефон.

– Стаканчик вина не помешал бы, – признался он.

– Пожалуйста, выбирайте. – Дайана вежливо указала на небольшую стойку с бутылками. Она накрыла стол красно-белой клетчатой скатертью, положила подходящие салфетки и поставила посередине вазочку с цветами. Еще теплый хлеб она завернула в белоснежную полотняную салфетку, салат, заправленный острым соусом собственного приготовления, смотрелся очень аппетитно. Она успела разложить макароны на тарелки, когда Томас наконец остановился на бутылке божоле, которую тут же открыл.

– Вкусно, – сказал он, попробовав макароны. – Сами готовили?

– Конечно. Во мне много качеств, которых мужчины не заслуживают; по кулинарной части им жаловаться не на что.

– Принято, мисс Брайс.

– Да… – Дайана подняла бокал, разглядывая рубиновое вино на свет. – Не вернуться ли нам к нашей теме? Вы, стало быть, уверены, что я одна из великих соблазнительниц и что я гнусно обошлась с Генри Бресли?

Он кинул на нее беглый взгляд, продолжая жевать.

– А вас не называют Русалочкой, мисс Брайс?

– Иногда, – призналась она. – В основном моя семья. Но мало кому из прочих позволено так ко мне обращаться, в основном потому, что это напоминает мне о тех временах, когда мне было года четыре, ведь именно тогда возникло это прозвище. Мне так и не удалось домашних отучить от него. Но, знаете, меня просто нервная дрожь пробирает от вашей «мисс Брайс».

– Хотите, чтоб я называл вас Русалочкой?

– Нет, – ровным голосом отозвалась она. – Просто Дайаной. И какое отношение это имеет к теме нашего разговора, Том?

– Просто Генри писал мне о вас, употребляя именно это прозвище, и он продолжает именно так вас называть в бреду.

– Генри никогда не называл меня Русалочкой…

– Может быть, не в глаза, – согласился Уильямс. – Но в своем письме он описал вас как белокурую богиню и еще сообщил, что не знал, что такое любовь, пока не встретил вас. Генри также упомянул ваше происхождение и кучу адвокатов и судей в вашей родне… – Замолчав, он иронически поднял брови. Девушка попыталась было возразить, но Томас безжалостно продолжал: – А потом, разбирая его вещи, что же я нашел? Ваш незаконченный портрет. И ваше имя упоминалось в его дневнике. Ваше, несколько раз подчеркнутое. Да еще и от этой квартиры…

Дайана уставилась на него, широко распахнув глаза и раскрыв рот.

– Это… это… да я просто слов не нахожу. Впрочем, нет, нахожу. Произошла какая-то чудовищная ошибка. Да, мы с Генри расстались, но откуда вы взяли, что в том есть моя вина? Почему, несмотря на то что раньше вы меня в глаза не видели, я оказалась объектом, вызвавшим ваше презрение? – Ее глаза бросали ему гневный вызов.

Томас пожал плечами, покрутил в пальцах бокал на длинной ножке, и она машинально отметила, что у него длинные пальцы и что его часы с потертым кожаным ремешком видали лучшие времена.

– Я навел справки.

– Вот как, – насмешливо отозвалась Дайана. – Ну, расскажите мне еще что-нибудь.

Подняв голову, он встретился с ней взглядом, и девушка увидела в его зеленоватых глазах ту же насмешливость, которую заметила раньше.

– Должен признаться, что вы весьма колоритная особа, Дайана, – произнес он.

– Продолжайте! – скомандовала она.

– Ну… – Он откинулся на спинку стула. Двадцать три года, учились в хороших школах, еще пансион для благородных девиц, принадлежите к приличному обществу, научились ездить верхом чуть ли не раньше, чем ходить, выступали с показательными прыжками… Вот что мне удалось узнать. Плюс тот факт, что папочка, похоже, ни в чем вам не отказывает, включая и эту хибару. – Он огляделся. – Еще вы заработали репутацию… напыщенной, высокомерной девицы.

Она наклонилась вперед, подперев подбородок рукой.

– И кто вам это все рассказал?

– Да нашлись люди.

Дайана рассмеялась.

– Интересно, а вы спрашивали моих друзей? Что-то не похоже.

Глаза Томаса Уильямса сузились.

– Не похоже, чтобы вас вообще взволновали мои обвинения, – задумчиво заметил он.

– Да потому что они в основном не соответствуют действительности. Хотите ясности, Том? – Она пристально посмотрела на него и продолжила, не дожидаясь ответа: – Я участвовала в соревнованиях, когда была еще подростком, но для меня это не стало профессией или длительной страстью. Просто многие девушки, которым нравятся лошади, занимаются конным спортом. Далее. Отец вовсе не покупал мне эту… хибару, я унаследовала ее от бабушки. Вернее, унаследовала старую конюшню да двадцать акров необработанной земли. Но сейчас, – гордо закончила она, – вы видите результаты моих собственных трудов. Правда, мне пришлось занять денег у отца, но я выплатила ему все до пенни и превратила развалюху в ферму, куда владельцы присылают лошадей на отдых между скачками и прочими соревнованиями. Другими словами, мое дело процветает. Я полностью сама себя обеспечиваю, а кроме того, занимаюсь тем, что мне нравится.

– Принимаю поправки, – пробурчал Томас Уильямс, но не похоже было, что ему стало стыдно за несправедливые обвинения. – А как насчет мужчин, чьи имена связывают с вашим?

– Насчет тех, кому я давала ключ от своего дома? – насмешливо отозвалась Дайана. – Не верьте сплетням, Том! Поразительно, как вам еще не сообщили, что я не только напыщенная, но вдобавок и фригидная.

– Значит, вся эта бесконечная череда романов…

– Их почти не было, Том. Почти, – мягко ответила Дайана, но в глазах ее мелькнул огонек гнева. – Генри Бресли не был влюблен в меня, Том. Иначе я постаралась бы избежать встреч с ним. Неужели вы думаете, что по-настоящему влюбленный мужчина мог бы изобразить свою возлюбленную нагишом, чтобы получить премию? – Склонив голову набок, она окинула его внимательным взглядом.

Но он лишь рассмеялся.

– Это ведь не оскорбление. Генри – художник, человек не от мира сего…

– Может, и не оскорбление, – согласилась Дайана. – Я хочу сказать, желание нарисовать портрет вполне понятно… Но выставить его на всеобщее обозрение – совсем другое дело.

– А у вас есть объяснение того, как ваше имя оказалось в дневнике Генри, как появился у него этот ключ и почему он постоянно спрашивает о вас? – сухо осведомился Том.

Посмотрев на него, Дайана ощутила, как мурашки поползли по ее коже. Она поняла, что сидящий напротив нее мужчина ей не верит. Более того, у него явно были основания ей не верить!

– Нет, – решительно ответила она, – для меня это полнейшая тайна.

– Может, попробуем исходить из предположения, что Генри удалось скрыть от вас свою бурную страсть?

– Вы хотите сказать…

– Да, давайте поедем завтра в Лондон, – ну что вы теряете?

Дайана, стиснув зубы, холодно взглянула на него.

– Откуда мне знать – вдруг у вас гнусные намерения в отношении меня?

– Гнусные намерения? Бросьте, Дайана… – ехидно отозвался Уильямс. – Вы не в моем вкусе. Я-то думал, вы уже догадались.

– Легко сказать, мистер Элиот, легко сказать, – поддразнила его Дайана. – У меня нет причин вам верить – более того, у меня больше причин вам не верить.

Достав из кармана сложенный вдвое листок бумаги, он протянул ей.

– Можете позвонить в больницу.

Дайана пробежала глазами номер телефона, потом встала и подошла к столу, где стоял аппарат. Через несколько минут, положив трубку, она повернулась к Томасу Уильямсу, нахмурившись.

– Ну как?

– Генри в реанимации, и врачи не могут сказать ничего определенного о его состоянии, – медленно ответила она. – С ним его мать; мне предложили позвать ее…

– Если вы не против, я бы и сам поговорил с… его матерью через пару минут. Ну так как, поедете?

– Послушайте, – с отчаянием взмолилась Дайана, – если я поеду, то что я ему скажу?

Встав, Томас Уильямс обошел вокруг стола, приблизился к ней и произнес ледяным тоном:

– Милая моя, я понятия не имею, что происходит: может, у вас в жизни появился новый мужчина или еще что, но неужели вы откажетесь поехать к бедному парню, который сейчас висит на волоске между жизнью и смертью… и зовет вас?

– Нет, я не могу так заснуть! Я же пообещала вам, что поеду!

Дайана лежала в постели, а Томас Уильямс устроился на диване в гостиной – он отказался переночевать в другой спальне. Шел дождь, дверь ее спальни была открыта, и она уже битый час вертелась с боку на бок, не находя покоя.

– Вовсе не надо обращаться со мной так, будто вы мой тюремщик, – с горечью упрекнула она.

– Посчитайте овец, – предложил он. – Изгороди, калитки… да что угодно.

– Если хотите, чтобы я вовсе не спала, Том, продолжайте в том же духе, – с раздражением ответила она, протягивая руку, чтобы зажечь лампу. При тусклом свете ее спальня, заставившая Томаса насмешливо поднять брови днем, слегка поблекла.

Обустраивая когда-то комнату, она остановилась на ковре цвета слоновой кости и стеганом покрывале – синем, с вышитыми на нем светлыми цветами. Столик и шкаф были сделаны из красивого орехового дерева. Еще в спальне стояли мягкое кресло и подходящая по цвету скамеечка для ног. Великолепная фотография в золоченой раме с видом заснеженных гор на фоне фиалкового неба висела на стене. На комоде красовалась ваза с роскошными белыми розами.

– От поклонника? – спросил Томас Уильямс.

– Можно сказать и так, – с кокетливой улыбкой ответила Дайана. – Но вас это не касается.

Он ничего не ответил…

Дайана сердито взбила подушки, глядя на своего мучителя сквозь приоткрытую дверь. Он снял пиджак и ботинки и, казалось, чувствовал себя как дома на ее диване, укрывшись запасным одеялом и закинув руки за голову.

Ему не просто удобно – ему на редкость удобно и спокойно, мрачно подумала она, вспоминая, как холодно блеснули его глаза, когда он сообщил ей, что дверь между комнатами должна быть открыта всю ночь.

– Расскажите мне о себе, Том, – попросила она, устраиваясь поуютнее и складывая руки поверх одеяла. – Чем вы зарабатываете на жизнь? Какие женщины вам нравятся, женаты ли вы на одной из них, например? И почему у меня возникает такое чувство, что вы просто сухарь, живете себе в башне из слоновой кости, да еще считаете, что можете позволить себе швырять оттуда камнями в ни в чем не повинных людей.

Он усмехнулся.

– Я не женат, журналист, и я не живу в башне из слоновой кости. Мне нравятся женщины не такие яркие, как вы, – скорее более сдержанные и кроткие. Что до разбрасывания камней… Я ведь уже сообщил, что мне о вас наговорили.

– Яркая, – задумчиво повторила Дайана. – Неужели?

– Ну, вы вовсе не похожи на тихую маленькую мышку. Я и сам это вижу, к тому же у меня есть свидетельства других людей.

– Том, а вам не кажется, что во всем этом есть нечто недостойное – собирать сведения вот так за моей спиной? Или вы как раз из таких журналистов?

– У каждого журналиста существует свой способ добычи информации, – ответил он спокойно.

– А интересно вам будет узнать, что я презираю этот ваш способ? Что я…

– Ну-ну, Дайана, не заводитесь, – посоветовал он. – Мне все равно, что вы думаете обо мне.

– Вот как? А что, если я передумаю насчет вашего Генри Бресли?

– Вы способны отказаться от своего слова?

– Пожалуй, нет… А вы, должно быть, очень хороший друг, Том, раз пошли на такие хлопоты ради него. – Она замолкла, на лбу ее появилась легкая морщинка. – Вы что-то говорили о семейном интересе, но Генри о вас никогда не упоминал.

С минуту продолжалось молчание, потом он ответил:

– Дело в том, что Генри – мой сводный брат. И нам надо завтра выехать как можно раньше… – Том умолк, и Дайана с удивлением увидела, что он встал и подошел к двери спальни.

– Эй, вы, подождите! – Она поспешно села.

– Успокойтесь, дорогая мисс Брайс. – Его зеленоватые глаза сверкнули, когда он приблизился к ее постели. – Вам не грозит опасность насилия с моей стороны. Но я всего лишь хотел…

Глаза их встретились, он протянул руку, собираясь выключить лампу, и снова Дайана увидела в его взгляде холодное презрение. Непонятно, почему, но она почувствовала себя девочкой, взбудораженной и… вредной. Свет погас.

Дайана не могла сказать, во сколько ей наконец удалось уснуть: мысли о Томасе Уильямсе, о человеке, который презирал ее и на которого она явно не произвела хорошего впечатления, мешали ей.