Текст книги "Шелк"

Автор книги: Эва Хансен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

У шелка шершавая изнанка

Фриде действительно было не до Линн и телефона Флинта, она даже не спросила, зачем подруге этот номер.

Просто с утра у Густава было настроение заниматься извращениями, тем более суббота и никуда идти не нужно. Он вдруг потребовал, чтобы она не смела одеваться, вернее, обнаружив, что одета, бесцеремонно снял с нее джинсы и трусики, расстегнул и стащил бюстгальтер, оглядел и согласно кивнул:

– Вот так можно. Футболку можешь оставить, если тебе неудобно голой.

Фрида порадовалась, что надела его футболку, которая все же слегка прикрывала бедра. Но оказалось, радуется рано, об этом можно бы догадаться по хищному взгляду, который бросил на полуголую подругу Густав.

Так и есть, заявившись на кухню, он скомандовал:

– Ну-ка, иди сюда.

– Я пирог готовлю, – показала Фрида перепачканные мукой руки. – И вообще, это негигиенично…

Конечно, она имела в виду секс в кухне.

– Гигиеной будешь заниматься в душе. Подойди и встань на колени.

Вообще-то Фрида только что замесила тесто и готовилась его раскатать, даже скалку достала и стол протерла. Потому и руки в муке.

Но не подчиниться не рискнула, хочет выпачкаться и он, пожалуйста.

Подошла и встала. Но только Густав взялся за «молнию» своих джинсов, как раздался звонок в дверь, это сосед заглянул за чем-то на минутку. Фрида даже не смогла сообразить, за чем именно, потому что Густав приказал:

– Стой так, не поднимайся с колен!

Она стояла посреди кухни в неприглядном виде, а он беседовал с соседом в прихожей. Еще шаг, и тому оказалась бы видна девушка в футболке, но без джинсов. Минуты тянулись, как часы, когда сосед ушел, Фрида от напряжения взмокла, зато заработала похвалу от вернувшегося в кухню Густава:

– Молодец, учишься подчиняться.

Он снова взялся за джинсы.

– Открывай рот. Руки в стороны, чтобы меня не выпачкать!

Она стояла на коленях в нелепой позе, раскинув руки в стороны, и делала ему минет. Но делала уже уверенно. Густав активно помогал, как обычно, держа ее за волосы. Кончая, всадил член так глубоко, что она все же чуть не задохнулась. Некоторое время постоял, отдыхая, потом резко освободил ее рот, поднял на ноги и, напирая, заставил отступить к столу.

– Но там…

– Опять про гигиену?

Густав подсадил Фриду на стол, заставил лечь.

– Ноги подними.

Теперь в дело вступил его язык. Фрида извивалась от возбуждения и кончила бурно и быстро. А Густав вдруг с любопытством оглядел лежащую в столь пикантной позе девушку:

– Ты бы себя видела. Блеск! Подожди, грех не воспользоваться.

Огляделся в поисках чего-нибудь, заметил скалку, ручка которой весьма подходила размерами и толщиной, взял бутылочку с оливковым маслом… За неимением под рукой лубриканта сгодилось и масло. Щедро смазанная ручка скалки довольно легко вошла в столь же щедро смазанное анальное отверстие распятой Фриды.

Та ахнула, но не противилась. Одна рука двигала скалку, вторая нырнула во влагалище и принялась теребить клитор. Накатывала новая волна оргазма. Кровь прилила к лицу, заметив это, Густав резко вытащил скалку и заменил ее своим членом. О, как они кончили!..

Он долго не вынимал член из нее, замер, все вздрагивая и вздрагивая, при этом стиснув ее грудь до того, что остались следы от пальцев.

– Как же у тебя там тесно и приятно…

Снял ее со стола, шлепнул по ягодицам:

– Вот теперь можешь заниматься своей гигиеной.

Внутри все болело, но эта боль ей нравилась. «Мазохистка!» – обругала себя Фрида.

Густав вслед снова приказал:

– Только футболка!

Когда спустилась вниз после душа, удивившись тому, что Густав не пришел, как обычно, следом, чтобы не упустить возможность потискать ее под струями воды, тот сидел тоже после душа с одним полотенцем вокруг бедер. Протянул руку:

– Иди сюда.

Но не посадил на колени, а встал сам, улегся на ковер и приказал:

– Устраивайся сверху.

Фрида в который раз изумилась: как же быстро он восстанавливается!

– Смажь, – в руках баночка с лубрикантом.

Пришлось смазывать.

– Теперь садись.

Больно, конечно больно, несмотря на лубрикант, но ощущения совсем иные. Тем более пальцы одной его руки уже взялись за ее грудь, а второй нырнули к клитору. Тот и возбуждать не пришлось, уже вспух.

Фрида всхлипывала, кажется, о чем-то просила, едва сдерживалась, чтобы не орать в полный голос. Кончая, Густав насадил ее на себя так, что едва не закричала. Но он держал, не позволяя подняться.

И снова долго вздрагивал, все держа ее за бедра.

– Теперь только так. Минет и анальный. А для тебя будем вставлять вибраторы.

– Ты повредишь мне все внутри, – неуверенно возразила Фрида, с трудом слезая. Ей тоже очень понравилось, но она была разумной…

– Чаще делай минет. Трудно, что ли? Подошла, расстегнула молнию, доставила удовольствие и заработала благодарность.

– Я не шлюха!

– Большинству женщин в умении доставлять удовольствие до шлюх очень далеко. Тебя пока заставил минет сделать… И ты до сих пор боишься признаться, что тебе самой нравится. Пойдешь со мной в душ или немного постоишь закованной в какой-нибудь сложной позе? Давай?

Он увлек Фриду в комнату, напичканную разными прибамбасами, поставил к козлам, перегнул через них и едва успел прикрепить наручники.

Вот в этот момент и зазвонил телефон.

– Это Линн, что-то случилось, – жалобно смотрела на Густава Фрида.

Тот поморщился, прикладывая телефон к ее уху. Потом поинтересовался:

– Что ей нужно?

– Номер Флинта.

– Я отправлю и выключу твой мобильный. И чтоб больше не смела включать, когда дома!

Пока он возился с телефоном, Фрида стояла, перегнувшись через козлы.

– За такую отсрочку накажу.

– Но я же не виновата…

– Ты когда научишься не оправдываться, а покорно принимать наказание?

– Густав, я не резиновая кукла.

Он вдруг поднял ее голову за волосы:

– Ты хуже. Той я бы сейчас всадил в горло и не спрашивал.

Он ушел мыться, а она осталась стоять. От обиды на глаза навернулись слезы.

Сколько простояла, не знала, но вдруг вспомнила, что ему нужно куда-то ехать, несмотря на выходной, потому и встали рано. Что, если оставит в таком виде? Густав может. Внутри росла паника и… возбуждение. Его вызывала фраза «всадил бы в горло».

«Совсем рехнулась, маньячка сексуальная!» – снова обругала себя Фрида, но успокоиться не удалось.

Еще хуже стало, когда вернулся Густав. Он снова был в полотенце вокруг бедер, совсем небольшом, почти ничего не скрывавшем. Когда присел перед ней на корточки, взору и вовсе открылось вздыбившееся естество. «Он неугомонен, это же пятый раз за сегодня!» – мысленно ужаснулась Фрида.

Густав подтвердил ее мысль:

– Это ненормально, но я хочу тебя постоянно. И ты будешь позволять мне брать себя столько раз за день, сколько удастся. Фрида, я хочу, чтобы ты поняла: переступая порог этого дома, ты становишься сексуальной игрушкой, годной только для того, чтобы я тобой пользовался. Жестоко? Да, но, получая удовольствие сам, я доставляю его тебе.

Он проследил направление ее взгляда, невольно прикованного к поднявшемуся члену, рассмеялся:

– О… возбудилась? Хочешь?

Головка слегка коснулась ее губ, но не больше. Фрида уже не контролировала себя, она высунула язык и попыталась дотянуться кончиком языка, Густав снова рассмеялся:

– Попроси…

– Густав!

– Скажи, что хочешь.

– Хочу.

– И тебе нравится?

– Да.

Он снова провел по губам, позволил обхватить, но тут же убрал. Фрида потянулась следом, едва не застонав.

– Обещай, что будешь делать это по первому моему требованию.

– Буду.

– И без требования, просто почаще.

– Да!

Она наконец получила вожделенную награду! И на сей раз ему не пришлось насаживать ее голову, Фрида справилась сама. Она не подавилась, не захлебнулась, еще и вылизав остатки.

«Господи, что я делаю?! – И ответила сама себе: – Удовольствие получаю!»

И все-таки они едва не поругались.

После нового приказа Густава остаться дома и никому не звонить. Фрида взвилась:

– Я согласилась быть сексуальной игрушкой в этом доме, но не обещала не выходить за его порог!

– Но твои подруги звонят, когда ты делаешь минет!

– Знаешь, у меня нет расписания этого занятия, потому им сложно определить, занят ли мой рот.

– Значит, приучи не звонить в нерабочее время. Твоя работа с девяти до шести.

– Тогда я уже на работе.

Когда она была в прихожей, догнал голос Густава:

– Фрида… я тебя люблю.

На работу не нужно, но она понимала, что стоит уйти и как можно скорее, хотя бы для того, чтобы продемонстрировать свою значимость.

Отъехав подальше от дома, остановилась, долго сидела, пытаясь понять, как относиться к сегодняшнему его откровению. Сексуальная игрушка? Это оскорбительно и… возбуждающе одновременно. Что и говорить, он умел и возбуждать, и доставлять удовольствие. Фрида отдавала себе отчет, что тоже жаждет Густава, сегодняшняя выходка с последним минетом показала, насколько она зависима. Густав это понял и теперь будет пользоваться.

Фрида вдруг поймала себя на том, что в ней борются два желания – бежать от него сломя голову и… вернуться, чтобы прямо сейчас пережить безумство снова. Зависима? Ну и пусть! Да, она будет просить, готова делать это, такая зависимость возбуждает еще сильнее. Язык облизал губы, внутри все сжалось от желания почувствовать во рту, в себе его плоть.

– Господи, да что же это творится?!

Дрожащие руки сжимали руль, словно боясь выпустить. Наверное, вот так же готовы на все наркоманы, только бы получить заветную дозу. Для Фриды наркотиком стал не просто секс, а тот, что у них с Густавом – с болью, с унижением, на грани. Она вдруг осознала, что и от унижения тоже получает удовольствие. Раньше только от беспомощности, от ожидания боли, от самой боли, а теперь от всего. Понимание, что он может выставить ее голой на крыльце, ничуть не умаляло достоинств самого Густава в глазах Фриды и жажды испытать оргазм с ним снова и снова не уменьшало.

Да что с ней такое?!

Разобраться бы, поговорить с кем-то отстраненным, чтобы прекратить это безумное подчинение… Но Фрида поймала себя на том, что прекращать вовсе не хочется. Да и разбираться тоже. Спокойно констатировала, что готова рядом с ним на все, готова быть той самой игрушкой, что получает удовольствия не меньше, чем сам Густав. Готова переступить грань. Пусть делает с ней все, что хочет, она вытерпит любую боль, любое унижение, только чтобы снова быть в его руках.

Мало того, сама боль желанна, без нее секс уже неинтересен, либо сначала боль, потом секс, либо вместе.

Она сидела и вспоминала, как все начиналось. Густав скрывал лицо под маской, пока не приучил ее к тому, что удовольствие и боль неразделимы. Теперь приучал, что неразделимы удовольствие и унижение, что ловить кайф можно не только от флоггера или зажимов на сосках, но и от положения рабыни, когда ты полуголая, а в двух шагах сосед, который может увидеть, но нарушить приказ нельзя и приходится стоять, дрожа от мысли, что сосед увидит.

Если бы кто-то еще пару месяцев назад до похода в подпольный клуб садомазо и знакомства с Густавом сказал ей, что одно обещание превратить ее в сексуальную игрушку может возбуждать, рассмеялась в лицо. Фрида всегда была независимой и гордилась этим, почему же теперь она жаждет стать послушной рабыней? Чем околдовал ее Густав, какие неведомые ей самой силы и желания разбудил? Что еще кроется в ее душе, от чего можно сойти с ума?

Фрида чувствовала себя беспомощной… перед собственными желаниями, доселе ей неведомыми и просто разнузданными. Желать мужчину вот так, как она желала сегодня – до того, чтобы просить разрешение прикоснуться, взять в рот его член? Это ли не сумасшествие? Но Фрида понимала, что, если вечером снова придется вымаливать, она будет это делать. И чем дальше, тем сложнее от этой зависимости избавиться, даже перестать о ней думать невозможно.

Немного успокоиться помогла мысль, что, если и впрямь отделить работу от секса, все будет в порядке. В офисе она толковый руководитель, а за порогом его дома пусть будет сексуальной игрушкой. Так лучше для обоих.

– Да, я сексуальная игрушка, которую можно брать где угодно, хоть в духовке!

От воспоминания о духовке и несостоявшемся пироге стало смешно. Фрида расслабилась, глубоко вздохнула и смогла наконец двинуться дальше.

До вечера она старалась о своей новой роли не думать, решив непременно обсудить с Густавом положение вещей. Она согласна на все, но только в определенное время и не в ущерб работе. Ей нужна работа, оставаться только резиновой куклой не готова. Густав должен понять это. Обязательно поймет.

За день она с десяток раз внимательно оглядывала себя в зеркале и бессчетное количество просто косила глаза, пытаясь понять, выглядит ли как сексуальная игрушка. Наверное, выглядела, потому что ни один мужчина не пропустил, развивая косоглазие. Ей вежливо уступали дорогу, оглядывались и даже попытались познакомиться. Какой-то горячий южанин всучил визитку, умоляя позвонить.

Визитку она выбросила в ближайшую урну, но для себя поняла, что, согласившись с ролью сексуальной игрушки всего для одного мужчины и на определенное время, вмиг стала притягательна остальным. Чудеса!..

Чудес не было: женщин, получающих удовольствие от минета, мужчины нюхом чуют, интуитивно выделяют из толпы и предпочтут любым холодным красавицам, даже если сама любительница минета красотой не блещет.

Четко разделить работу и игры оказалось трудно, весь день мысли занимал секс, а вот к вечеру напротив – работа.

Просто Фрида наконец узнала об исчезновении Петры и треволнениях друзей. Минет с Густавом отодвинулся на второй план, никуда не денется, тем более, он позвонил и сообщил, что будет дома в шесть, приказал не опаздывать. Тогда и поговорят, она скажет, что готова быть чем угодно, но только когда это не мешает остальной жизни. И голышом посреди дома в присутствии соседей стоять не будет. Их отношения это их отношения, то, что она сексуальная игрушка, должен знать только он.

И все-таки, достав из холодильника в офисе банан, воровато огляделась, словно ее мог кто-то увидеть, и принялась вылизывать, тренируя язык.

Но и дело не забыто, это не ее собственная работа, но дела друзей.

Позвонила Вангеру, расспросила о Петре, предложила поговорить с Флинтом.

– Даг, это не ради выкупа. Сколько дней ее нет?

– Два, третий.

– Бритт не ночевала дома по неделе, правда, я знала, что она жива. Может, у Петры просто что-то с телефоном?

Говорила и сама не верила в то, что говорит. Однажды так пропала Линн, оказавшись у банды Торстейна. Если бы не собственная находчивость и самообладание девушки, ее труп не скоро выловили в заливе. Тех, кто видел подвал и пытки, в живых не оставляли. Вернее, таких просто не существовало: пытки не оставляли шансов выжить.

Очень не хотелось думать, что и Петра куда-то вот так влипла. Петра не Линн, она бить бандиту ногой в ухо не станет и удирать с риском для жизни тоже.

Фрида взялась за телефон и обзвонила всех, кто мог хоть что-то знать о Петре и ее последних друзьях. Оказалось, что все уже осведомлены, по цепочке передал Ларс. Но никто ничего не знал и не слышал даже намека.

Набрала телефон Андреаса Флинта. Тот не обрадовался, но говорил сдержанно.

Петра пропала три дня назад, просто уехала, и все. Прислала сообщение, что вот-вот сядет мобильный, как только удастся его зарядить, перезвонит. Куда и с кем уехала, неизвестно.

– Андреас, может, она просто с каким-то красавцем вроде Адлера сбежала?

– Фрида, ей нет никакого смысла скрываться или сбегать. Петра решила доказать, что она Юханссон, тут не до побегов.

Поговорив с Флинтом, обещавшим сообщить, если будет что-то новое, Фрида некоторое время сидела, мрачно уставившись в пустоту. Внутри зрело понимание, где еще может быть Петра. Клуб, в котором они видели девушку с Адлером… Тайный, закрытый клуб садомазохистов, откуда можно живьем и не выйти, а Петра ненормальная, она прошла жесточайшую инициацию, если после этого перешагнула порог клуба, могло случиться что угодно. Оттуда можно не выйти, и никто не узнает, куда подевалась.

Саму Фриду в клуб привел Густав, но не позволил ни стать членом, ни появиться там еще раз. Петру беречь некому, Адлер дал ей пройти посвящение.

Фрида решила расспросить у Густава, он знает в клубе многих, не может не помочь, речь идет о судьбе молодой девочки. Сердце заныло, она понимала, что эта судьба может быть очень незавидной… да, нужно просить Густава. Он не желает смешивать работу с отношениями, даже может быть очередной скандал, но выбора нет, нужно убедиться, что Петра не там.

Глянув на часы, Фрида даже подпрыгнула: скоро семь, а она в шесть должна быть дома. Выскочила из офиса, метнулась в машину. Какая Петра, собственную шкуру не потерять бы!

После утренней размолвки, которую Густаву очень не хотелось называть ссорой, остался нехороший осадок. Ее жизнь вторгалась в их отношения, а этого он допустить не мог и не хотел. И дело не в том, кем Фрида работала, даже не в ее друзьях, хотя и в этом тоже, но Густав раз и навсегда отделил ее работу от их отношений. Вернее, вообще вычеркнул первое в угоду второму.

Его средства позволяли не просто не работать, но и существовать безбедно, конечно, не иметь яхту или остров с замком, как у Ларса, но Фрида не претендовала на такое, а на хороший дом и все остальное хватило бы.

Ей оставалось всего-то посвятить себя ему и сексу с ним. Получать сплошное удовольствие, просто подчиняясь. Он что, многого требовал? Нет, всего лишь забыть о внешнем мире, когда переступает порог этого дома. Забыть о работе, друзьях, обязанностях, телефоне…

Он предпочитал видеть Фриду обнаженной, совсем обнаженной. Не каждой женщине это идет, большинству все с себя лучше не снимать, оставаясь в купальнике, например, так эротичнее. Фрида эротична в любом виде, причем это неосознанно, а потому особенно привлекательно.

Перебрав в памяти все возможные позы, в которых ему хотелось бы взять Фриду, Густав не выдержал и позвонил ей. И тут же пожалел, потому что рядом с Фридой явно были люди. Кому нужен этот ее сыск?

– Фрида, я буду дома в шесть. Не опаздывай!

– Хорошо.

И все, словно он просил заскочить на минутку.

Некоторое время Густав злился на нее за такое небрежение и на себя за неспособность расстаться с непослушной женщиной. Других нет, что ли? Других, готовых выполнить любое желание, которых не нужно учить делать минет или вылизывать все, что угодно?

Но чем больше злился, тем четче понимал, что для него нет. Он хочет эту женщину, прямо сейчас, всегда. И дождаться вечера трудно, стрелка часов движется бессовестно медленно.

Снова стал представлять, что сделает с ней, как только увидит. Во всяком случае, завтра на работу Фрида выйти будет не в состоянии. Он накачает ее коньяком и заставит стонать под собой до самого вечера. Или вообще не выпустит из дома неделю, и пусть этот розыск провалится ко всем чертям!

Если уж эта женщина так его возбуждает, то пусть и удовлетворяет его желания.

Густаву вдруг захотелось купить Фриде эротичное белье, красное или черное. А можно то и другое. Самому надеть, а потом раздеть. Он любил и хотел ее любую – одетую, полураздетую и больше всего голую. Желал и совершал подвиги неустанно, по несколько раз за ночь или за день, как сегодня с утра. Но Фрида отвлеклась на подругу, словно нарочно демонстрируя, что у нее своя жизнь.

Мало того, они почти поссорились. И все из-за чего? Неужели нельзя было выключить телефон или хотя бы не отвечать на звонок, если любовник уже стащил с тебя джинсы?

Белье, а еще розы, много роз, чтобы потом оборвать лепестки и засыпать ее всю или засыпать в воду в джакузи и затащить туда Фриду до утра.

Купив цветы, Густав мысленно рассмеялся: нужно заставить Фриду «отработать» каждый цветок. Как раз до конца недели хватит. Сейчас вот придет домой и прямо в прихожей попросит у нее прощения и заставит обещать такую отработку.

Но дом стоял темный.

Что это? Она отправилась в душ, не оставив даже свет в прихожей? Конечно, сейчас достаточно светло, все же лето, но сам факт, что у дома нет «Вольво», подаренной им Фриде, означал, что и ее самой нет дома. Или вспомнила, что чего-то не хватает в холодильнике, и умчалась в супермаркет докупать?

Росло раздражение за сорванную сцену.

Но когда он открыл дверь и понял, что Фрида еще вообще не приезжала, а уже седьмой час, раздражение переросло в злость. Густав даже не переступил порог дома, чуть постоял и вдруг со злостью врезал букетом по стене! Цветы отлетели в сторону.

Ее не было дома! Шесть семнадцать вечера, а ее нет! И это когда он приказал быть в шесть, привез цветы и эротичное белье, был готов на руках нести ее в душ прямо из прихожей!

Густава охватило уже не раздражение, а настоящее бешенство. Достал телефон, по которому связывался только с Фридой, такой же подарил и ей, занес палец, чтобы нажать кнопку вызова, но потом остановился и отключил телефон совсем. Если хотела, то могла бы уже позвонить. Он не желал принимать ее оправданий, не хотел слышать о работе или неожиданных делах, для Фриды не могло быть ничего важнее их отношений и его желаний. И если она этого не признает, значит… Что «значит», не знал и сам.

Как не знал того, как встретит ее опоздавшую. В прошлый раз он заставил сделать себе минут прямо в прихожей, поставив ее на колени, как только вошла. А еще пригрозил в следующий раз сделать это на крыльце у всех на виду.

И что теперь, действительно снимать штаны на крыльце? Дурацкая ситуация, спровоцированная его собственной угрозой и ее опозданием, разозлила окончательно. Густав метнулся к входной двери и закрыл ее изнутри. Пусть помучается, когда приедет, позвонит в дверь, по телефону… А он откроет не сразу. И не будет сегодня никаких цветов или эротичного белья, такое надо заслужить.

Но и в семь Фриды дома не было.

Ее машина появилась внизу тогда, когда он уже начал беспокоиться по-настоящему, не случилось ли чего? Стоял у окна второго этажа и наблюдал, как она поворачивает к дому, как паркуется, выходит из машины, спешит к двери.

Одна из самых вредных вещей на свете – светофоры. Неправда, что они работают автоматически, никакая автоматика не умеет растягивать или вдруг резко сжимать минуты. Если ты спешишь, то проскочить на зеленый никогда не удается, он горит буквально какие-то мгновения, зато красный к светофору просто прилипает. Мало того, эти автоматы умудряются переключаться прямо перед носом, вынуждая стоять на каждом перекрестке.

Светофоры работали нечестно, безобразно растягивая красный, казалось, стоило ему загореться, как время останавливалось.

Фрида спешила, очень спешила. Густав приказал, чтобы была дома к шести, а на часах семь четырнадцать. И ее беспокоило не то, что будет наказана, не боль, которую испытает, а то, что не выполнила приказ, не подчинилась, не угодила Густаву.

Росло еще какое-то чувство, раздражение, что ли… Нет, это из-за светофоров, определенно из-за них и бесконечного красного света на каждом перекрестке! Раздражение не могло иметь отношение к Густаву, ведь он никогда не заставлял ее подчиняться, напротив, постоянно твердил, что, если ей плохо или больно, достаточно произнести стоп-слово, и все прекратится.

Но на круглой площади после Дротнингхольмваген, где она едва не свернула по Спёнгаваген вместо нужной Бергслагсваген, досада охватила настолько, что Фрида в сердцах посигналила замешкавшемуся перед ней водителю старенького пикапа. Тот от неожиданности вообще встал, и Фрида едва не налетела на пикап сзади. Ударив по тормозам, поспешила отъехать в сторону, несколько секунд сидела, бессильно опустив руки на руль.

В конце концов, куда она так спешит, что случилось? Опоздала, приедет не к шести, а к половине восьмого. Разве это так страшно? Ужин стоит в духовом шкафу, достать его нетрудно, детей и больных нет, собаки или кошки, которых требуется выгулять, тоже. Почему она так переживает из-за невыполненного приказа Густава, чего боится, наказания?

Фрида поняла, что боится не боли, которую предстоит испытать, а самого факта нарушения. Что это, что с ней произошло, почему из-за страха не угодить Густаву она едва не совершила ДТП? Что это за страсть такая, из-за которой она готова терпеть боль, унижение, предавать друзей и даже не видеть людей вокруг? Злится на пожилого человека, который на мгновение замешкался, и все только потому, что ее задержка на работе вызовет приступ ярости у любовника?

Да, Густав не просто любовник, он жених, главное, он любимый человек, он хозяин, властвующий над ее душой уже не первый месяц, но он же нормальный человек, бизнесмен, который прекрасно понимает, что ее работа непредсказуема, никогда нельзя точно знать, к которому часу освободишься.

В глубине души понимала, что не нормальный, что такое заявление о полном подчинении и сексуальной игрушке не понял бы никто из ее родных. Линн и Бритт могли бы понять, они сами играли в эти игры. Только игры ли? Кажется, все серьезно.

Любой человек имеет возможность выбора, но далеко не все имеют мужество этот выбор сделать. Фрида была честной с собой в одном, но лгала в другом. Она отдавала себе отчет, что попадает в зависимость от его воли, словно наркоман жаждет все большей дозы страсти, боли, унижения. И при этом, как страус, прятала голову в песок, делая вид, что выбора нет, что она не может прекратить отношения, уйти или даже просто поставить ему жесткие встречные условия.

Вернее, твердила себе, что сейчас все выскажет, заставит его признать ее права, что… И при этом торопилась, злилась, едва не стала причиной аварии, и все из-за боязни не угодить человеку, от которого зависела. Что он мог сделать, выпороть? Нестрашно. Фрида не желала сама себе признаваться, что боится другого: Густав может просто не захотеть ее, не дать того, что она ждет, раздразнить и остаться недосягаемым, как утром, когда заставил просить позволить ей сделать минет. Минет, который недавно не мог вынудить сделать!

Фрида от себя прятала понимание, что боится не боли, а отказа, боится, что пойдет на любое унижение, чтобы только получить вожделенный приз в виде грубого секса. Признавать это было особенно невыносимо, она не хотела никого другого, только Густава, каким бы тот ни был.

Лукавя, принялась убеждать сама себя, мол, никуда Густав не денется, ему тоже нужна только она. А что до наказания, так непереносимого пока ничего не было и не будет…

Решив, что ничего страшного не произошло и нужно ехать дальше, не спеша, Фрида медленно тронулась с места. Невольно скосила глаза на приборную доску. Простояла меньше четырех минут, это немного. К дому подъезжала с невольно бьющимся сердцем, уже представляя, как встанет на колени и преклонит голову, стараясь, чтобы все выглядело несколько шутливо, чтобы даже последующее наказание тоже было словно игрой, так легче.

Да, решено, войдет в дом, опустится перед своим хозяином на колени и протянет ему запястья:

– Я провинилась, прошу меня наказать.

Густава больше всего раздражали вопросы и неподчинение с первого слова. Все должно быть, как он сказал, чем дольше будешь объяснять или канючить, тем жестче наказание. Оправданий быть не может, любое нарушение приводит к последующему наказанию, которого не избежать. Закон один: или терпи, или произноси стоп-слово.

Фрида чувствовала себя неважно, к тому же начал сказываться стресс, а потому решила, что скажет стоп-слово, остановив наказание. Вспомнив, что все, что Густав недодаст сегодня, останется на следующий раз, поежилась. Мелькнула мысль: я его боюсь?

– Глупости, никого я не боюсь! – подбодрила себя девушка, поворачивая на нужную улочку.

Свет в доме горел внизу в прихожей и наверху в кабинете Густава.

Вздохнув поглубже, Фрида поспешила припарковать машину и почти бегом бросилась к двери, на ходу доставая из сумки ключ.

Дверь не открывалась! Она суматошно вытащила ключ из замка, убедилась, что это тот, что нужно, снова вставила и повернула. Да, ключ поворачивался, но дверь по-прежнему оставалась закрытой. Фриде понадобилось целое мгновение, чтобы осознать, что та закрыта изнутри.

Следующую пару мгновений она соображала, почему и что делать. Густав рассердился настолько, что закрыл дверь изнутри, чтобы не смогла войти? Значит, наказание будет более серьезным, чем ожидала. Но делать нечего, пришлось звонить.

Фрида слышала звонок внутри, но не слышала шагов Густава. Что это? С ним что-то случилось?! Сердце зашлось от ужаса, а тело напряглось от желания попросту высадить дверь ударом ноги и ворваться внутрь. Телефон… нужно позвонить! Может, он просто в душе и не слышит ее звонков в дверь?

Рука судорожно нащупывала телефон в сумочке. Как всегда, когда нужен срочно, мобильник никак не желал выуживаться и вылезать из чехла. Беда с этими телефонами, как и со светофорами. Ничего, потом вместе посмеются над такой дурацкой ситуацией, Густаву обязательно нужно рассказать, как она в панике едва не выбила дверь.

Наконец вожделенное устройство оказалось вытащенным на свет, уже занеся палец над строкой «Густав», Фрида замерла. Сбоку у двери валялись сломанные, видно ударом о стену, розы… Теперь она соображала быстрее. Несчастный букет рассказал обо всем: Густав приехал с цветами, явно желая помириться после утренней ссоры, но не обнаружил ее дома. Вместо того чтобы позвонить и выяснить, где Фрида, Густав отключил телефон, по которому они связывались между собой.

Обожгла мысль: почему у него мобильники разные, ведь она даже не знает номера телефона, предназначенного для связи по работе, например? Мало ли что может случиться?

Но сейчас главное не это: Фрида поняла, что Густав просто не желает пускать ее в дом! И что теперь, спать на крыльце, свернувшись калачиком, как собачонка?

Все еще глядя на пострадавшие розы, она снова нажала кнопку звонка и держала долго. За дверью тренькал звонок, а она стояла вполоборота к двери и пыталась понять, что чувствует. Не поняла, а дверь так и не открылась. Возможно, Густав хотел, чтобы она позвонила по телефону или умоляла через дверь?

Не задумываясь о том, что делает, Фрида просто повесила мобильник на небольшой крючок рядом с дверью, добавила туда же ключи от машины и решительно шагнула прочь с крыльца, на ходу разыскивая в сумке свой телефон, чтобы вызвать такси. Потом вспомнила, что не так далеко станция метро, и можно вполне комфортно добраться до… куда? Неважно, сейчас просто подальше от этого уютного коттеджа.

– Если я ему нужна, то поймет. Не поймет, значит, не о чем было говорить. Чумовой секс и занятия садомазо хороши в меру, когда игра в подчинение начинает заменять собой жизнь, стоит остановиться, – зачем-то объяснила Фрида сама себе. Прозвучало вполне убедительно.

Фрида вспомнила, что Густав все время твердил, что для него это не игра, либо она подчиняется беспрекословно, безоговорочно, либо ничего не будет вообще. Вспомнила, как когда-то, побывав с Густавом в клубе на посвящении Петры и увидев, через что готовы пройти те, кто подчиняется абсолютно, Фрида вздохнула. Тогда она отдала ключ от квартиры, где они занимались БДСМ, сказав: «Баста!» Густав воспринял все спокойно, ответив, что она свободна. Но уже через несколько дней сама же Фрида запросилась к нему обратно, готовая на все. Это совпало с ее днем рожденья, и Густав приготовил Фриде роскошный подарок в виде умопомрачительного секса, бриллиантов и предложения руки и сердца в присутствии друзей в «Операкаларен». Все было так красиво!.. Практически сказочно.