Текст книги "Любовные колокола"

Автор книги: Этель Куимторп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Я тебе ничего такого не говорил, Мадж. Этот вывод ты сама сделала, причем опять-таки поспешно.

– Но ты не попытался разубедить меня. Тебе хотелось, чтобы я думала, что ты…

– Уничтожил исторический памятник?

– Да, наверное, так. Но ты сам подвел меня к этому всеми твоими разговорами про ломы и отбойные молотки. Я и подумать не могла, что в доме так опасно. Ты рисковал моей жизнью.

– Я бесконечно виноват.

– Ох.

– Этого достаточно? Могу заверить тебя, я совсем не рад тому, как повернулись дела.

Ну что ж, потрясающе! Как раз этого и должна ждать женщина от мужчины, который в первый раз занимался с ней любовью двадцать четыре часа назад.

– Ты должен был сказать мне правду, – пробурчала сердито Мадж.

– В таком случае, – сказал Олджи, – ты тоже, моя милая, должна была мне сказать, что ты девственница.

– Тебя это не касалось.

– Касалось. Ты понимала, что произойдет, и могла бы не скрывать…

С колотящимся сердцем Мадж уставилась в пол. Он бы не дотронулся до нее, если бы знал.

– Мне очень жаль, – соврала она.

– А теперь давай перестанем ссориться. Мы ведем себя как дети. Должен тебе напомнить, что я хотел провести тебя по дому и показать, какие с ним проблемы, как только ты приехала. Чтобы избежать опасных неожиданностей. Правда, только оранжерея должна была вот-вот рухнуть, а все остальное более или менее безопасно.

Заниматься с ней любовью – для него опасная неожиданность… Сердце Мадж сжалось от обиды и боли.

– Это что, должно меня утешить? Думаешь, я поверю всему этому?

– Мадж, ты веришь только в то, во что хочешь верить. Если ты действительно думаешь, что я мог бы позволить тебе разгуливать по полу, который может провалиться под твоими ногами, то ты глупее, чем я думал.

О, какая же она идиотка, что связалась с ним! Даже сейчас ее сердце таяло, сейчас, когда он так надменно говорил с ней. Она практически выпросила у него любовь, а все, что он когда-либо делал, – так это унижал. Как ее угораздило попасть в такое положение?

– И что же дальше? – спросила Мадж серьезно.

Олджи пожал плечами.

– Если бы я был на твоем месте и не поверил этим словам, я бы уехал.

– Это что, намек? Ты хочешь, чтобы я уехала? – спросила она с укором.

– Нет, – сказал он и встал. – Ну, так ты идешь со мной или уходишь?

– С тобой, – еле слышно ответила она.

10

– Постройка прогнила в некоторых местах, доски проедены древоточцем, – стал объяснять Олджи, войдя в дом. – Его просто необходимо разобрать по частям, а потом снова собрать. Что до того, как будет выглядеть дом после перестройки, то я хотел бы сохранить его первоначальный вид, насколько это возможно. Кое-что придется обновить, но ненавязчиво, не меняя стиль. Смотри, в этой комнате доски в одном углу прогнили. Но это не значит, что твоя нога сможет проломить пол. Сюда разве что отвертку можно воткнуть. На потолке отстала штукатурка, но это тоже не такой уж большой кусок, и пока он еще не собирается упасть тебе на голову.

Экскурсия продолжалась. Притихшая Мадж, затаив дыхание, слушала объяснения Олджи. Хозяин отлично знал, что в доме не так, что требует замены, и прекрасно представлял, как сделать ремонт. Мадж поразилась, что он так хорошо понимал и чувствовал старые здания, так заботился о них, может быть, даже любил.

– Вот и все, – сказал он наконец, стряхнув руки от пыли.

– Молодец, – похвалила Мадж. – Ты точно знаешь, что делаешь. Я, кажется, действительно немножко поспешила с выводами.

– Немножко? Мадж, ты только этим и занимаешься.

– Но вспомни, что ты делал, когда я впервые увидела тебя, – рубил зрелое здоровое дерево.

– Клен. Я срубил их несколько штук – из них выйдет прекрасная мебель. Они вообще-то очень быстро растут.

– О! Понятно… Да, но тропинка. Почему теперь по ней нельзя ходить?

– Потому что там выросла редкая дикая орхидея. Я признаю, что совершил незаконное действие, закрыв общественный путь. Но мне надо было как-то защитить растение до тех пор, пока оно не даст семян и я не пересажу его.

Мадж опустила глаза и стала сосредоточенно разглядывать свои руки.

– Я… Откуда мне было знать? Ты ничего не сказал.

– Откуда я мог знать – вдруг ты коллекционируешь дикие растения?

– Я что, выгляжу как коллекционер? – Она с укором взглянула на него.

– А как они выглядят? Ты думаешь, они разгуливают с мешками, на которых написано: «Гербарий»? Не глупи, Мадж. В любом случае у меня совсем не было желания оправдываться перед тобой – у тебя предвзятое отношение ко мне.

– Ну и что ты хочешь сказать? Что ты самый большой в мире защитник природы?

– Делаю что могу.

– Что можешь! – воскликнула она презрительно. – Застраиваешь все вокруг своими уродливыми небоскребами.

– Что заставляет тебя так думать?

– Твоя строительная фирма!

– Моя фирма специализируется на строительстве индивидуальных домов. Еще мы реставрируем старинные здания. Можешь не верить, но мы считаемся специалистами в своем деле.

– Но я была у тебя в офисе, – продолжала она упрямо, – и видела макет.

– Это макет чикагского здания под офисы 1950 года. В свое время оно получило немало наград как классическое в своем роде сооружение. Жители Чикаго считают, что здание – часть истории застройки города, поэтому и наняли нас для его реставрации. Оно повреждено из-за использования плохого бетона.

Мадж закрыла глаза. Сейчас ей было не до красивых глаз возлюбленного.

– Может, ты и фирму Дэниела Гейбона не собирался прибрать к рукам и выкинуть людей на биржу труда?

Олджи тяжело вздохнул и задумался, прежде чем заговорить.

– У Дэна на фирме, – начал он, – очень много каменщиков, но теперь он из-за других контрактов редко пользуется их услугами. Зато они будут очень полезны компании «Вэнс и сын». Реставрационный бизнес, которым мы занимаемся, обеспечит их работой до конца века. – Он пожал плечами. – А что до остальных, строительство испытывает подъемы и падения. Временная работа – теперь норма. Я думаю, никто из людей Гейбона не пострадает от слияния фирм, даже наоборот.

– Прости меня, – сказала Мадж, пряча глаза. – Я все не так поняла, да?

– Не извиняйся, – усмехнулся Олджи. – Понимать все не так – твоя стихия. В этом тебе равных нет. Держи нос по ветру и гордись собой.

Мадж поморщилась и тяжело вздохнула.

– Теперь мне кажется, что ты был прав и относительно моей книги.

Скрестив руки на груди, Олджи пристально посмотрел на нее.

– Ты действительно так считаешь?

– Может быть.

– Теперь, по-твоему, я – само совершенство, – поддразнил он.

– Разве ты не это пытался мне доказать?

– Ты действительно хочешь, чтобы я тебе ответил? Или опять, как всегда, сама сделала вывод, что я совершенен, а теперь ждешь от меня подтверждения?

– Нет. В любом человеке масса несовершенств, и ты – не исключение. – Сказав это, Мадж подумала о Крис и Наде. Неужели он думает, что она готова делить его с ними? Пусть ей будет горько, но узнать правду необходимо.

– Просто ради интереса, Олджи, сколько женщин у тебя в настоящее время? Меня можешь не считать. Я – твоя жена, да и то фиктивная.

Досада и недоумение промелькнули во взгляде Олджи, но он промолчал.

– О двух особах я уже знаю, – продолжила Мадж, решив покончить с неясностью раз и навсегда. Будь она проклята, если собирается тянуть лямку с этим человеком до конца своих дней. Если заставить его обнажить свое отвратительное нутро и неискренность, то можно будет наконец выкинуть из головы эту дурацкую любовь к нему. – А твоя секретарша Алекс? Она очень хорошенькая, но не потрясла меня своим интеллектом. Мог бы найти себе дамочку, в которой сочетались бы умишко и красота, но тебя, видимо, больше привлекают одинокие и на все согласные… Кстати, Алби одинокая?

Мадж зашла слишком далеко. Лицо Олджи свела судорога гнева, голубые глаза потемнели от ярости. От страха холодок пробежал по ее спине. Муж продолжал молчать.

– Ну?.. – Испуганная выражением его лица, Мадж все же решила довести начатый разговор до конца, пусть и драматического.

– Может, хватит, Мадж? – наконец спросил он ледяным тоном.

– Хочешь, чтобы я перестала спрашивать о твоих подружках?

– Нет. Я не это имел в виду.

– Ты имел в виду нас… наш брак?

– Да.

Она часто заморгала.

– Я… Но мы не можем…

– Мы можем делать все, что хотим.

– Но мы женаты-то всего несколько дней!

– Ну и что с того? Я делал вещи еще более чуждые светским условностям, чем развод через три дня после свадьбы.

– Нашел, чем похваляться! – возмутилась она. Отчаяние сделало ее еще более агрессивной. – Ты обманул моих родителей. Наговорил им с три короба, чтобы они подумали, что сбылись все их мечты. Ты отправил людей в путешествие на две недели. Как я смогу объяснить им, что любовь с первого взгляда испарилась через три дня? А если я скажу правду, это разобьет им сердце. Хочешь ты того или нет, тебе придется потерпеть меня шесть месяцев. Тогда все будет выглядеть как честная, хоть и безуспешная попытка создать семью.

Мадж взглянула на Олджи, и ее сердце сжалось от любви и безнадежности. В отчаянии она вспылила:

– Ты думаешь, мне хочется здесь оставаться? Думаешь, я могу терпеть все это? Ты не знаешь, какое это для меня мучение! Но я не могу причинить боль своим родителям. Так что поставь на этом крест, Олджернон Вэнс! Ты получил все, что хотел, а теперь ты, черт возьми, заплатишь за это! Деловые принципы, так? Видишь, я быстро учусь…

– Я получил что хотел? – повторил он меланхолично.

– Ты получил меня! – выкрикнула она и, повернувшись, бросилась от него прочь по лестнице, отчаянно пытаясь сдержать слезы, обжигающие ее глаза.

Но через мгновение Олджи оказался рядом с ней. Мадж скорее почувствовала это, чем увидела. Боже! Разве можно быть равнодушной к нему! Как бы ей хотелось сказать ему о своих чувствах и упасть в его объятия. Чтобы он посмеялся над ней? Нет! Она побежала еще быстрее, перескакивая через две ступеньки.

Пробежав за ней половину лестницы, муж остановился. Мадж рискнула взглянуть на него с безопасного расстояния. Он стоял на месте, положив руки на бедра, и смотрел на нее снизу вверх с побледневшим от гнева лицом.

– Мадж, – раздался его строгий голос. – Вернись. Мы должны все обговорить.

– Нет! – бросила она в ответ и повернулась к нему спиной. Единственное слово, произнесенное дрожащим от слез голосом, выдало ее с головой. Плечи вздрогнули, и, больше не в силах сдерживаться, женщина разрыдалась. Если бы он сейчас подошел и успокоил ее, она бы все забыла… Страстно желая этого и отчаянно боясь, Мадж в смятении побежала в свою комнату.

Но Олджи даже не собирался ее успокаивать, хотя и услышал вырвавшиеся рыдания, когда она, спотыкаясь, побежала к себе.

Чуть позже он постучал к ней в дверь и примиряюще спокойным голосом сказал:

– Я хотел бы разделить с тобой ланч – его прислали из клуба. Стол накрыт в саду. Спускайся, а то все остынет.

Это было так необычно – услышать нотку раскаяния в его голосе. Мадж с трудом умылась, набрав воды из плохо работающего крана, и немного подкрасилась. Олджи ждал на лестничной площадке.

Слабо улыбнувшись, она сказала:

– Это очень любезно с твоей стороны. Но ты не должен был беспокоиться. Я могла бы…

– …сварить яйцо в котелке, – усмехнулся он. – Я знаю. – Потом посмотрел жене в глаза. – Мадж, давай попробуем вести себя, как взрослые люди, а?

Она кивнула.

– Тогда пошли. – Олджи улыбнулся своей ослепительной улыбкой и взял ее за руку так нежно, как будто она была хрустальной.

Мадж почувствовала себя совершенно безвольной. Если бы у нее осталась хоть капля здравого смысла, следовало бы тут же уехать из Петен Энд. Но весь здравый смысл, которым она когда-то так гордилась, испарился от жара страсти, словно Олджи загипнотизировал ее. В нем столько презрения, казалось ей, а она все равно побежала за ним в сад. Может быть, еще не поздно хоть немного обелить себя и в его, и в собственных глазах, убравшись отсюда, рассуждала Мадж, но, как ни старалась, не могла погасить свою любовь к Олджи. А влюбленные, как известно, лишены разума.

Ланч состоял из бараньей ноги, жареного картофеля, прекрасно приготовленных овощей и бутылки вина.

Мадж в волнении присела на старый железный стул и с усилием улыбнулась Олджи.

Он молча взял большой нож красивой сильной рукой и стал аккуратно нарезать баранину.

– Знаешь, когда я согласилась выйти за тебя замуж, то хотела доказать тебе, что можно жить, не руководствуясь принципами бизнеса, – сказала она с раскаянием, глядя на Олджи, сосредоточенного на мясе. – Но мне не многого удалось достичь, правда?

Он слегка ухмыльнулся и бросил на нее косой взгляд, оставив свое мнение при себе.

– Но, Олджи… Если бы ты только не притворялся таким жестоким… Дело в том… – Она взглянула на него и забыла, что хотела сказать.

Крепкие мускулы двигались под рубашкой при каждом его движении. Мадж улыбнулась, пригретая солнцем. Ее волосы под ветром рассыпались шелковыми прядями. Хорошо! Может, если она будет побольше улыбаться, то… О, черт, что за идиотские мысли лезут в голову?

– Это действительно традиция в твоей семье – дарить брошь вместо кольца? – спросила она.

– Нет.

– Тогда почему сэр Гейбон знал, что не будет кольца?

– Я однажды поспорил с ним о символическом значении обручальных колец.

О Господи! Значит ли это, что он не верит в брак?

– Может, ты выдумал, будто Дэн Гейбон настаивал, чтобы у тебя была жена? – выпалилаона яростно.

– Нет.

– Значит, он действительно настаивал на этом? – настойчиво переспросила Мадж.

– Действительно.

– О! – Это был ее последний аргумент… Ей казалось совершенно невероятным, чтобы сэр Дэниел поставил столь необычное условие такому бизнесмену, как Вэнс. В глубине души она надеялась, что Олджи по какой-нибудь другой причине обманом заставил ее выйти за себя замуж… Но если он не верит в брак…

– Ты ведь не веришь в брак? – спросила Мадж упавшим голосом.

– Я не верю, что брак – это белые платья и кольца, – ответил он лаконично и положил несколько кусочков баранины на ее тарелку. – Достаточно?

– Да. Я возьму себе немного овощей.

Еда была очень вкусной, и Мадж заставила себя есть, хотя и не чувствовала аппетита. Какие мы сейчас обходительные и цивилизованные, подумала она. Олджи выглядел вполне довольным, и с ее стороны было бы глупо опять все испортить.

– Здесь большой сад? – Мадж решила завести светскую беседу.

– Около десяти гектаров.

– О! Хорошее место для пикника.

– Ага, – ответил Олджи, жуя и глотая очередной кусок. Солнечный свет позолотил его влажную нижнюю губу.

Мадж призналась себе, что не может устоять перед искушением откровенно пообщаться. И все, чего она теперь хотела, – это ввести в искушение и Олджи. Но, похоже, его больше не волнуют их взаимоотношения.

Они сидели за столом и потягивали вино, как вдруг тишину нарушил звук автомобильного мотора.

– Кто бы это мог быть? – заинтересовался муж.

– Не ко мне, это точно. Никто не знает, что я здесь.

Олджи приподнял брови и откинулся на спинку стула.

– Может, мне узнать? – Мадж нерешительно приподнялась со стула.

Протянув руку, он остановил ее:

– Останься.

Женщина судорожно вдохнула. Неужели ему хочется остаться с ней наедине в этом залитом солнцем саду? Не отдавая себе отчета, она просияла.

– Что тебя обрадовало?

– А… такой приятный день.

– Приятные дни стоят уже с неделю. Замечательное в этом году лето.

– Да. Жаль, что мои родители не здесь. Конечно, у них там тоже прекрасная погода, но в Англии так редко бывает по-настоящему жарко. Надеюсь, жара еще постоит, когда они вернутся.

– А им не нравится твоя работа, Мадж? Других родителей наоборот порадовала бы такая карьера.

– Их беспокоит не сама работа, – начала осторожно Мадж. – Они были против того, что я посвящаю ей все свободное время. Им бы больше понравилось, если бы я работала в рекламном агентстве или в газете. – Там, добавила она про себя, где устраивают рождественские вечеринки, танцы, ходят в рестораны и где я смогла бы подцепить себе мужа. – Они… э-э… они не понимают, что я работаю, потому что увлечена своим делом. У них не было возможностей выбрать себе дело по душе. Родители всю жизнь работали, не задумываясь, приносит ли им удовлетворение их работа. Они не могут понять, что я совсем не так отношусь к этому.

– А как ты думаешь, была бы у тебя такая же решимость делать то же самое, если бы они лучше тебя понимали?

Мадж смущенно взглянула на Олджи.

– Ты хочешь сказать, что я просто все делаю им назло? Нет. Это не так. Мы всегда хорошо понимали друг друга, несмотря на разногласия. – Она замолчала, у нее вырвался невольный вздох. Ну почему он раньше не хотел откровенно поговорить с ней? Почему так долго ждал, прежде чем проявить к ней интерес? Теперь слишком поздно.

В доме раздался звон дверного колокольчика.

– Не лучше ли одному из нас пойти и посмотреть, кто там? – предложила Мадж.

Но Олджи покачал головой и ничего не ответил.

– Может, это… телеграмма?

– Нет, теперь ее можно передать по телексу.

– А, да. Я и забыла.

У нее побежали мурашки по телу под его испытующим взглядом. Она опустила взгляд на свою футболку, на которой были изображены звери с призывом спасти тропические леса. Лучше было надеть сине-белый сарафан, подумала Мадж и поморщилась. Видно, она уже окончательно потеряла здравый смысл.

– В чем дело? – резко спросил Олджи.

– Ни в чем, – пробормотала она.

– Опять делаешь поспешные выводы, Мадж?

– Нет. – Она с трудом заставила себя поднять на него свои изумрудные глаза.

В наступившей неловкой тишине раздались звуки отъезжающей машины. Олджи не подал виду, что услышал что-либо. Значит, он хотел быть с ней. А это означает, что…

– А твой отец, где он сейчас? – решила отвлечься Мадж от ненужных мыслей.

– Он живет в Штатах – в стране, которая воспитала его, дала ему образование и все социальные льготы. Он американец. Он прибыл в Англию с американской армией, остался, женившись на моей матери. Она полячка. Еще ребенком мою мать увезла с родины ее семья.

– Необычные у тебя родители.

Он пожал плечами.

– Скорее, странные. Мою мать всегда переполняли эмоции, и она часами играла на скрипке в ванной комнате. Отец сначала был плотником, а потом основал строительную фирму. Он был своего рода экспертом, потому что специалистов по использованию дерева в строительстве здесь мало, не то, что в Америке. Он занимался заменой дерева в старых домах. Это была прочная постоянная работа. Но он не стремился сделать карьеру и считал бизнес для себя обременительным. Мой отец очень любит мать и нас, детей, он хороший отец.

– Нас, детей? – Мадж не осмелилась спросить, не является ли Крис одной из них. – Ну и как им живется в Америке?

– Отлично. Отец наслаждается заслуженным отдыхом, а мать пиликает на скрипке в каком-то любительском квартете, воображая, что посвятила себя искусству. Они, кажется, получили все, о чем мечтали.

Мадж вздохнула. Теперь ей понятно, откуда его ненависть к художникам – людям, посвятившим свою жизнь искусству. Ненависть к романтической любви, которая превращает человека в простофилю. Ненависть к ней, Мадж, ко всему, что ее касается. Неудивительно, что он считает историю девушки, которой она занимается, вымыслом.

– А теперь, – подчеркнуто сухо сказал Олджи, – прошу прощения, мне надо пойти переодеться. – Он встал. – Придется поехать в Лондон. У меня назначена встреча, и в восемь надо забрать Алби. Я не хочу заставлять ее ждать.

– Встреча? В воскресенье вечером?

– Да. Мы восстанавливаем разрушенный замок в Саксонии. Там возникли проблемы, поэтому я должен улететь в Германию завтра утром.

– Сколько ты там пробудешь?

– Не знаю, – ответил он и пошел к дому, небрежно засунув руки в карманы шортов.

Мадж растерянно посмотрела ему вслед. В который раз ее сердце дрогнуло от взгляда на его широкие плечи и черные, блестящие на солнце локоны. Еще мгновение – и Олджи закрыл за собой дверь.

У Мадж подкосились ноги. Он обманул ее. Ввел в искушение. Она уступила ему, и теперь не было пути назад. Молча, безнадежно опустив руки, женщина стояла, пока не услышала шум отъезжавшей машины.

На следующий день после отъезда мужа Мадж представилась возможность в полной мере почувствовать себя хозяйкой дома – прибыли первые рабочие. Представитель фирмы, приславшей рабочих для того, чтобы на месте старого теннисного корта разбить фруктовый сад, объяснил ей, что старые деревья поражены каким-то медовым грибком, поэтому нужно сменить участок.

В тот же день доставили новенькую автомашину бледно-голубого цвета с орнаментом в виде цветочков калины. Мадж взглянула на этот орнамент, и у нее екнуло сердце.

Снова позвонила Крис. Ее очень интересовало, где они были в воскресенье днем, когда она специально приезжала из Лондона, чтобы повидать свою новую «сестричку». У нее что-то случилось с телефоном, поэтому она не смогла их предупредить. А потом она поняла, что дети играли в спальне с удлинителем и оборвали его. Звонок Нади совершенно обескуражил ее.

– Передайте Олджи, что я устроила ему древесину для замка Ланфайэйнджел, – сказала Надя.

– Прощу прощения?

– Тис. Ну, знаете… Он был непреклонен в своем решении, что это должен быть тис, хотя я и пыталась уговорить его использовать дуб. Все мои усилия пропали даром. Он всегда делает так, как ему хочется. Да, и скажите ему, что я придумала, как защитить летучих мышей и сов при реставрационных работах. Я пришлю ему записку через пару дней.

– Летучих мышей и сов?

Надя рассмеялась.

– Олджи всю ночь просидел с моими инфракрасными камерами, наблюдая за ними. Я это видела сто раз, но он ни разу, и был просто прикован к камерам. В конце концов, я его бросила с ними – там было так холодно ночью.

– Спасибо, Надя. Я передам, – пробормотала Мадж.

Когда она позвонила Алекс, чтобы передать сообщение, то телефонистка извинилась и пояснила, что секретарь мистера Вэнса вышла, и предложила перезвонить минут через десять. Еще она по секрету сообщила, что Алекс полжизни проводит в дамской комнате, поправляя свой макияж.

– Не пойму, как мистер Вэнс мирится с этим. – Женщина на секунду замолчала и продолжила извиняющимся тоном: – Хотя матери-одиночке трудно заработать на жизнь, правда? Мистер Вэнс все время говорит, что не надо ее судить слишком строго, хотя бы ради детей.

Мадж не могла найти себе места. Разве может быть черствым и бездушным разрушителем человек, который готов примириться с привычками секретарши ради ее детей? К тому же, она ясно поняла: каков бы он ни был, это вряд ли что-либо изменило бы в ее чувствах к нему. Она пошла в свою спальню и разрыдалась.

Прошла неделя, другая, а Олджи все не было. На плечи Мадж легли все заботы по дому. Прибыли рабочие разбирать остатки оранжереи и сносить туалеты. Приходили короткие записки, касающиеся строительных работ, написанные черными чернилами знакомым почерком. Она читала и перечитывала их, но кроме указаний «Разреши им пройти к…», «Предложи им все необходимое для…» и тому подобного, ей ничего не удавалось найти.

Мадж с головой ушла в работу. Утро, пока она еще была в форме, она посвящала рисованию. Когда оставалось свободное время, продолжала обыскивать библиотеку. Родни Стентон наконец-то ответил на ее письмо. Он сообщил, что, скорее всего, положил документ в какую-нибудь большую книгу, чтобы лучше его сохранить. Мадж методично просмотрела все большие книги, стараясь не испортить переплет и не испачкать страницы, потом – все маленькие. Затем подсобки, шкафы, комоды и ящики. Но документ будто испарился.

Она нашла сундук с корсетами. Осторожно вынув их, Мадж определила, что почти все они были в стиле 30-х годов, из блеклого шелка с отвратительными болтающимися подтяжками из потускневшего металла, с непонятными пряжками и кусочками тесьмы. Но один – из коричневого батиста с костяным поясом – был такой, какой, по ее мнению, могла носить Розаманда. Она поехала в Херефордшир, просмотрела имеющиеся в библиотеке книги, промерила, зарисовала и сделала несколько набросков, выкройку и модель корсета.

Но, хотя она нашла занятие и для рук, и для головы, которому посвящала весь день от восхода до заката, сердцу ее было одиноко и тоскливо, особенно ночью. Ей так не хватало Олджи. Хотелось быть с ним, слышать его голос, видеть его прекрасное лицо, быть любимой им. О, глупое, глупое сердце!

Спасение было только в работе. Розаманда ожила на листе, наделенная сердцем Мадж, и даже говорила ее устами, повторяя текст.

Олджи приехал в середине третьей недели, в ненастный день, одетый в темный костюм и белую рубашку, с галстуком – голубым, как его глаза. Солнце еще сильнее позолотило его кожу. Долгое время он провел внизу, вместе с одним из рабочих проверяя доски в прихожей. Мадж то и дело проходила мимо, напрасно надеясь, что он поднимет голову, улыбнется своей сияющей улыбкой и приветливо кивнет ей. Разочарованная, она вернулась в библиотеку и попыталась углубиться в изучение корешков книг. С трепетом она услышала знакомые шаги, приближавшиеся к ней. Она разволновалась и – испугалась, что упадет в обморок. Когда он подошел и встал рядом с ней, как всегда ничего не сказав, Мадж трясущейся рукой быстро провела по волосам и медленно подняла на него глаза.

– Ты еще не завтракал? – спросила она хрипло.

– Пойдем на кухню, мне надо поговорить с тобой. Там нам никто не помешает.

– Хорошо. – Она почувствовала, что краснеет, и уткнулась подбородком себе в грудь, так, что ее взгляд остановился на его белой накрахмаленной рубашке. Мадж различила стену мышц, двигающихся при его дыхании. Как называются эти мышцы? Она взглянула ему в лицо. – Ты что-то хотел сказать?

– Пол в прихожей уже почти настелили, и мне надо было кое-что обсудить с плотником. Но, что более важно, мне надо было увидеться с тобой.

– О! – Слова Олджи прозвучали так многообещающе… Мадж так хотела бы порадоваться. И все же не могла себе этого позволить, потому что не хотела потом огорчаться…

Она пошла вслед за Олджи, стараясь быть сдержанной. На кухне он снял пиджак, развязал галстук, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, потянулся, налил воды в чайник и насыпал немного кофе в две чашки. Посмотрев на нее, он улыбнулся ей какой-то новой, серьезной, а не сияющей улыбкой.

– Как ты, Мадж?

– Я? В порядке.

– Знаешь, я тут подумал… Мы ведь занимались любовью без презерватива. Ты уверена, что с тобой все в порядке?

– Да. Тебе не о чем беспокоиться, – ответила она натянуто и сухо.

Муж улыбнулся ей той сияющей улыбкой, о которой можно лишь мечтать. Это была улыбка облегчения. Он разлил кипяток по чашкам, добавил немного молока и, присев на один из стульев, кивнул ей на другой. Она медленно опустилась на стул.

– Как твоя работа?

– Хорошо. Но я до сих пор не нашла документ.

– А что, если ты его не найдешь?

– Ну, пока это не проблема. У меня много другой работы.

– А без него ты не сможешь ее закончить?

Она прищурилась и беспокойно прикусила нижнюю губу. Неужели он надеется на то, что она уедет? Для нее сама мысль об отъезде была непереносима. До тех пор, пока она здесь, в Петен Энд, у нее есть надежда, что однажды у него снова вспыхнет желание и они опять будут вместе.

– Я еще должна поискать.

– А что будет, когда ты везде посмотришь?

– Я… Я подумаю об этом, когда придет время, хорошо? Сейчас моя работа в самом разгаре. Уединение здесь просто бесподобное.

– Я думал, для тебя эта необыкновенная история настолько важна, что в ней должна быть верна каждая деталь?

Мадж слегка покраснела и выглянула из окна. Да, она так тоже считала когда-то и в то время верила в каждое свое слово. Но история, кажется, начинала жить самостоятельной жизнью. Вместо ответа Мадж промычала что-то неопределенное.

– Что ты скажешь, если я буду приезжать на выходные?

– Я… это же твой дом. Ты можешь проводить здесь столько времени, сколько захочешь.

Олджи откинулся на спинку стула и посмотрел на нее прищурившись. Что-то он недоговаривал, какие-то мысли, по-видимому, беспокоили его. Слегка ухмыльнувшись, муж сделал глубокий вдох и задержал дыхание так, что его грудь выгнулась под тонкой хлопчатобумажной рубашкой. Вдруг зазвонил телефон.

– Я возьму трубку в прихожей, – сказал он.

Мадж взглянула на пустой стул, на котором он только что сидел, и почувствовала себя невыносимо одинокой. Как во сне, она встала со своего стула и пересела на стул Олджи, все еще хранивший тепло. От пиджака, оставленного на спинке стула, повеяло мужским ароматом, смешанным с запахом леса, и ей захотелось наполнить им свои легкие. Она никогда никого так не любила, как любит Олджи, знала это еще тогда, когда выходила за него замуж, а почувствовала любовь, когда впервые увидела его. Возможно, это не совсем любовь с первого взгляда, но, что бы это ни было, это неповторимо. Когда его не было рядом, ей было ужасно тяжело. Но еще тяжелее – когда он рядом, напомнила себе Мадж мрачно.