Текст книги "ЖУРНАЛ «ЕСЛИ» №10 2007 г."

Автор книги: ЕСЛИ Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

– Зря молодежь-то моя разбежалась! – звонко щебетала она. – Говорила я им – сами одолеем супостата! Да куда им! Осмирнели от тихого жития!

– А этот разве не ваш? – Егор указал вниз, на кусты, откуда ободренный неожиданной поддержкой автоматчик метко бил одиночными, плотно прижимая к земле борташевцев, наступавших с фронта.

– Не, не мой, – Нюрка с сожалением вздохнула. – Опытный мужчина. У меня таких нет. Да и стрелять нечем.

– О Господи! – ахнула вдруг Катя, следившая за борташевцами. – Смотрите, что там делается!

На краю пустыря взметнулись клубы пыли, из которых, как птичий клин из облака, вырвалась стремительно приближающаяся кавалерия. Экипированные в кожаную сбрую бабы бежали, отчаянно работая пышными бедрами и оглашая пустырь мучительным воплем, слышать который доводилось разве что ординаторам родильных домов. Зверообразные мужики подпрыгивали в седлах, размахивая тесаками и колотя рахитичными ножками в девичьи бока. Казалось, батька Борташ вдруг размножился и, утратив привычную осторожность, ринулся в сокрушительную атаку.

– Ах, я дура старая! – всплеснула руками Нюрка. – Забыла, что у него полотряда таких недомерков, как он сам! Думала, из жалости братьев кормит.

– Разворачивать, что ли? – спросил Егор.

– Далеко! – Нюрка прищурилась, закрываясь рукой от солнца. – Не достанем. Но что ж боец-то молчит?! Стопчут ведь!

Егор посмотрел на зеленый островок у подножия холма и увидел, как оттуда выскочил человек в камуфляжном комбинезоне и что есть силы побежал к паровозам, на ходу отшвырнув автоматный рожок.

– Патроны у него кончились!

Человек в камуфляже большими скачками несся через пустырь, но широкий клин кавалерии, изгибаясь серпом, уже отрезал его от паровозов.

– Не успеет! – в отчаянии крикнул Егор.

– Ахти, беда-то какая! – всполошилась Нюрка. – Ну, я вам, кобелям, покажу, как на трудовых бабах ездить! – она рванула станину катапульты так, что колеса прочертили в земле глубокую борозду. – Навались, ребятушки!

Орудие выкатили на новую позицию.

– Катерина, снаряд! – скомандовала Нюрка, прицеливаясь. – Эх, мать вашу! Далеко! Как бы парня не задеть! А ну, Егорушка, крути до упору! Еще давай!

Она подбежала и тоже вцепилась в ворот. Скрученные жгутом толстые жилы неизвестного зверя жалобно стонали, опасно выгибая рукоять ложки.

– Ну, еще маленько! – задушенно прохрипела Нюрка.

И тут жгут не выдержал. Что-то оглушительно выстрелило над самым ухом Егора. Размочаленная многохвостая плетка взметнулась над станиной, едва не задев его по лицу. Ворот легко провернулся и остался в руках у Егора и Нюрки, отлетевших далеко от катапульты.

– Все, отвоевались, – Егор с трудом поднялся, потирая ушибленное плечо. – Нюр, тебя не задело?

Нюрка не отвечала. На глазах одряхлев и потеряв последние силы, она дрожащим кулачком размазывала по сморщенным щекам мелкие старческие слезы. Катя подошла к ней и, присев рядом, молча обняла.

– Простите, ребятки, – всхлипнула старуха. – Подвела я вас, погубила… Что ж за доля моя горемычная… – она принялась раскачиваться, переходя на жалобный вой, и вдруг замерла. – Стой! А это чего?

Егор прислушался. Где-то над болотом, словно отголосок песни, поднималось отдаленное хоровое «Ур-а-а!», сопровождаемое треском винтовочных выстрелов.

– Ур-р-а! – звонко подхватила Нюрка, вскакивая на ноги. – Яков Филимоныч подходят!

На этот раз она не ошиблась. Раздвинув травы, Егор увидел, как со скальной гряды на пустырь выливается поток вооруженных людей и, на ходу разворачиваясь в цепь, неудержимо катится на позиции борташевцев. Над строем трепетал на ветру красный флаг. С пригорка застрекотал пулемет, разом выкосив авангард батькиной кавалерии и прижав остатки клина к лесу. Бабы, сбрасывая седоков, с визгом разбегались кто куда. Лишь один всадник продолжал оставаться в седле, торопливым галопом уходя от обстрела под прикрытие холма, с вершины которого ему в бессильной ярости грозила клюкой отчаянная пулеметчица.

– Финальный заезд, – нервно пошутил Егор. – Первый номер – Борташ на Ярине, от Бунчука и Ясной.

– Уйдет сукин сын! – бесновалась Нюрка. – К паровозам метит! Ярина, исходя пеной, тяжело скакала по склону холма.

– Так не бывать же тому!

Нюрка бросилась к катапульте и вспрыгнула на станину.

– Толкайте!

– Ты с ума сошла! – испугалась Катя. – Разобьешься! Старуха неистово била в землю клюкой так, что катапульта и в самом деле понемногу двигалась к краю площадки.

– Толкайте, вам говорят, сукины дети! В трибунал захотели?! Егор прикинул расстояние и понял, что старухина затея не лишена смысла. По ровному склону тяжелая катапульта могла скатиться наперерез Борташу – прямо под ноги Ярине. Непонятно, правда, как там тормозить… Но думать об этом было некогда.

– Эх! Есаул с урядником на джипе с кенгурятником! – пропел Егор, разгоняя катапульту. – Поехали, бабушка!

Он едва успел запрыгнуть на станину, когда четырехколесное сооружение, разметав травы, ухнуло вниз. Склон холма оказался не таким уж пологим. Катапульта стремительно набирала скорость, перепрыгивая дождевые рытвины, подминая кусты и хрустя колесами на кочках. Впереди нее волной неслась насмерть перепуганная мелкая живность.

Егора отчаянно болтало из стороны в сторону вместе с ложкой, в которую он намертво вцепился, не найдя лучшей опоры. На какое-то время он упустил из виду Борташа и вообще потерял ориентацию в пространстве. Ему казалось, что спуск продолжается долго, что катапульта давно уже скатилась с холма, но продолжает разбег по пустырю, набирая первую космическую скорость.

– Не уйдешь, кобель укороченный! – Нюркин голос прозвенел над самым ухом, перекрывая грохот и треск.

Егор вдруг увидел Борташа. Перекошенное в крике лицо батьки приближалось с ужасающей быстротой. Внушительный тоннаж Ярины не позволял ей мгновенно остановиться и пропустить катапульту мимо себя. В последний момент ей удалось только слегка отвернуть в сторону, и она понеслась вниз по склону, не в силах прекратить все ускоряющийся беспорядочный галоп. Всадник и катапульта мчались теперь параллельными курсами. Нюрка безуспешно пыталась дотянуться острым концом клюки до жирного загривка Борташа. Батька на скаку отмахивался тесаком.

– Гаси его, Шапокляк! – закричал Егор, впадая в азарт. – Вот я его сейчас ложкой!

Он попытался выдернуть тяжелый рычаг из переплетения жил, чудом удерживающих его на весу, но в этот момент раздался страшный треск, и Егор с удивлением обнаружил себя высоко над землей, в свободном полете, траектория которого подозрительно напоминала путь снаряда, выпущенного из катапульты.

«А я, оказывается, успел соскучиться по невесомости», – меланхолически подумал он, и тут наступила тьма…

…Будильник прозвенел, как всегда, в полвосьмого. Егорка зарылся головой под подушку и натянул одеяло повыше, однако проклятый звон ничуть не ослабел. Кто их делает, эти будильники?! Руки бы оторвать! Трещит на всю квартиру, будто не видит, что человек уже проснулся, просто ему нужно поваляться еще минут пять. Ну, две… Ну, хотя бы сон досмотреть. Там было так интересно…

– Егорка, подъем!

Подушка улетела в облака, большая папина ладонь взъерошила Егоркины вихры.

– Ну, минуточку еще… одну…

– Вставай, вставай, в школу опоздаешь!

– А ты меня на джипе подвезешь, – Егорка хитро приоткрыл один глаз.

– Сегодня не могу, – вздохнул папа. – Мы с мамой должны ехать в Звенигород.

В Звенигород?! Егор задохнулся от ужаса.

– Не надо в Звенигород! Вас же там… – он попытался вскочить, но больно ударился головой о низкий бревенчатый накат землянки и рухнул обратно на солому.

– Да уймись ты! – Мустафа крепко ухватил его за плечи, не давая свалиться с лежанки. – Антон Пафнутьич, ноги ему держите! Катя, неси аптечку!

Егор почувствовал, как что-то тоненько ужалило его в бедро, во рту сразу стало горько.

– Папа… – всхлипнул он, проваливаясь в зыбкий сон, на этот раз без видений.

– Товарищи! – скорбно заговорил Яшка, комкая в кулаке фуражку. – Международное положение нашего молодого государства продолжает желать лучшего! Еще бродит по бескрайним просторам нашей рабоче-крестьянской Галактики недобитый враг! Поганая гидра контрреволюции протянула свои когтистые щупальца от планеты к планете, чтобы вырвать из наших рядов такого пламенного бойца, как сегодня! Многие из нас знали Анну Евдокимовну Ревякину не понаслышке! – голос его дрогнул. – Она была верный товарищ, беспощадный борец за наше дело, а некоторых и родила! Тяжкие испытания выпали на ее долю за те две недели, что мы летали туда-обратно! Злобный релятивизм губил ее молодое тело сорок лет без единого патрона посредством буржуазной теории Эйнштейна! – Яшка смахнул набежавшую слезу.

Егор, расталкивая людей, протиснулся вперед. У могилы, вырытой под самой стеной заправочной станции, стоял грубо сколоченный гроб, до половины закрытый кумачовым полотнищем. Нюрка лежала, сложив руки на груди, голова ее была повязана белой Катиной косынкой. Неверный свет факелов скрадывал старческие морщины, лицо Нюрки снова казалось помолодевшим, как во время боя на холме. Только лихой задор пулеметчицы сменился теперь умиротворенным спокойствием человека, завершившего тяжкий труд.

– Но дело ее не погибло! – продолжал Яшка, переборов скорбь. – На место павшего бойца встанут сотни ее близких, а также и дальних потомков, которые стоят здесь, перед нами, благодаря объяснению ученых товарищей. Когда мы улетали, никого из вас, граждане свободной Керосинки, еще не было в живых, а теперь есть! И многие даже лысые. Но я верю! Да, товарищи, я верю в этот… – он покосился на бумажку в руке, – парадокс! Если, конечно, будут добровольцы. Оружия оставим и патронов дадим, но чтоб больше мне этих пряток на болоте не было! Белые к вам прилетят, или зеленые, или еще какой бандитский элемент – заправка должна быть нашей, красной! Не опозоримте высокое звание детей и внуков нашей Нюрки-пулеметчицы, а также Семена Ревякина от второго брака. Заколачивай!

Яшка спрыгнул с возвышения. Двое красноармейцев накрыли гроб крышкой. Стук деревянных молотков отозвался в голове Егора болезненными пульсами. Он отвернулся и увидел рядом с собой Катю, утиравшую заплаканные глаза.

– Зря ты встал, – голос ее еще ломали слезы. – При сотрясении нельзя волноваться.

– Ничего, – сказал Егор. – Я в порядке. Как это произошло? Он снова повернулся к могиле, куда четверо бойцов уже опускали гроб.

Яшка подал команду:

– Товсь! Пли!

Винтовочный залп разорвал тишину и, отраженный стеной, укатился в леса девственной планеты, вспугнув крылатые стаи.

– Пойдем, – Катя потянула Егора за собой. – Тебе нужно лежать. Края облаков, еще тронутые последним лучом заката, медленно угасали над болотом. Дорога, ведущая в деревню, была почти неразличима в темноте. Егор часто спотыкался. Катя повела его под руку.

– Борташа взяли живым, – рассказывала она. – И только благодаря Нюре. Он ее и мертвую не смог от себя оторвать… Так и полз, пока наши не догнали…

Наши. Егор быстро посмотрел на Катю, но промолчал.

– Все как-то странно смешалось, – задумчиво продолжала она. – В банде оказались потомки и белых, и красных… Тех, что до Гиганта не долетели, а высадились где-то по дороге. Но они говорят, что это было лет семьдесят назад… – она вздохнула. – Совсем я запуталась, кто чей потомок, кто с кем воюет… и за что?

– А спасителя нашего нашли? – спросил Егор. – Того, что из кустов стрелял?

– Нет, – Катя покачала головой. – Может быть, он вовсе и не нас спасал. Просто прилетел, заправился и улетел.

– А борташи его не знают?

– Откуда? Они стрельбы-то отродясь не слыхали, только по преданиям помнят…

Егор задумчиво поглядел в ночное небо.

– А ведь он, как пить дать, недавно с Земли…

– С чего ты взял? – глаза Кати недоверчиво блеснули.

– Можешь не сомневаться, – Егор убежденно кивнул. – Наш человек, современный, и к бабке не ходи… – он смущенно замолк, вспомнив Нюрку. – Впрочем, это еще надо проверить…

Отлет эскадры красных паровозов был назначен на раннее утро.

Яшка, вопреки обыкновению, решил на этот раз обойтись без митинга. Еще вчера, после похорон Нюрки, вся власть на планете, вместе с четырьмя винтовками и пулеметом, была передана наскоро избранному сельсовету. Новоявленный председатель, внучатый племянник Нюрки со стороны сына второй жены Семена, хоть и схлопотал от Яшки выговор за аморальное происхождение, но клятвенно обещал навести на Керосинке порядок, разбежавшихся по лесам борташевцев изловить, мужикам учинить суд, а верховых баб расседлать и употребить по назначению.

Что же касается самого Борташа, то приговор в отношении него привели в исполнение еще затемно.

Яшка был доволен. Единственное, что не давало ему покоя, так это паровоз, улетевший в разгар сражения с борташевцами. Свой он был или вражеский, но подвергать риску оружие, оставшееся на орбите без присмотра, Косенкову не хотелось. Правда, теперь в его распоряжении вместо двух паровозов было целых шесть, однако людей на них не хватало, а опытных машинистов и вовсе не было. Неожиданно выручил Мустафа. Облазив и обстукав каждый паровоз сверху донизу, он сообразил, что они легко способны двигаться и маневрировать в состыкованном положении, изрядно экономя при этом горючее, за каковое открытие Мустафе была объявлена благодарность перед строем и обещан орден Красного Знамени по возвращении на Гигант.

Егор, отлучившийся из деревни спозаранок, все награждения пропустил и едва не опоздал к отлету. Яшка поощрил его в личном порядке, вручив за мужество в боях с бандитами именной наган, который тут же отобрал за самовольную отлучку.

Еле отвязавшись от Яшки, Егор получил нагоняй и от Мустафы.

– Где тебя черти носят? – напустился на него майор Каримов. – Тут каждая пара рук на счету!

Вместо ответа Егор вынул из кармана и протянул ему стреляную гильзу.

– Что ты на это скажешь, командир?

Мустафа повертел гильзу в пальцах, и густая бровь его недоуменно приподнялась.

– Где ты это взял?

– Там, на пустыре, в кустах.

– Это же от «Калаша»! Пять-сорок пять! Егор забрал гильзу и спрятал в карман.

– Вот и я о том же…

Благодаря инженерному гению майора Каримова и мастерству машиниста Сидорчука старт красной армады прошел в штатном режиме, и спустя полчаса она уже вышла на расчетную орбиту. До стыковки со станцией «Мир» оставались считанные минуты.

Яшка с нескрываемой гордостью бродил вдоль гармошки состыкованных паровозов из конца в конец, любовно дыша на полированные поверхности и по-хозяйски протирая их рукавом.

– Простор-то какой! – кричал он через все шлюзовые переходы.

– Тут ежели плакат повесить, так на нем можно аршинными буквами написать «Да здравствуют Советы рабочих, крестьянских, солдатских, матросских и аборигенских депутатов!» – и еще место останется.

– Яш, зайди-ка сюда, – из командной рубки главного паровоза выглянул озабоченный Сидорчук.

– Иду! – Косенков, нарочито громко топая и по-журавлиному перешагивая через комингсы, приблизился к рубке. – Вспотеешь, пока дойдешь! – радостно сообщил он. – Ну, чего тут у вас?

– Ничего, – проворчал Сидорчук.

– Мы вышли в точку встречи со станцией, – пояснил Мустафа.

– Молодцы! – Яшка одернул гимнастерку. – А ну, покажьте!

– Смотри сам, Яков Филимоныч.

Косенков шагнул в рубку, и улыбка медленно сползла с его лица. Навигационные экраны паровоза были пусты.

Станция пропала.

– Черт! – поручик Яблонский бросил колоду. – Тройка, семерка, туз! Если вам снова повезет, я всерьез буду считать, что вы в сговоре с пиковой старухой… – он снял китель, сверкнувший золотом погон и воротником, засаленным до свинцового блеска. – Идет за кольцо и сапоги!

– Прошу извинения, – Купер брезгливо пощупал ветхую ткань. – Только за сапоги.

– Однако, братец, ты поразительно скуп для миллионщика! – поручик с укоризной протянул Джеймсу перетасованную колоду. – Сними.

– Какой там миллионщик! – вздохнул Купер, выбирая карту. – Все в прошлом… Вот разве что ваши друзья дадут благоприятной цены за груз…

– Можешь не сомневаться! – заверил Яблонский, пожирая глазами карту в руках Джеймса. – В золоте будешь купаться! Нектар и амброзию вкушать! Кстати, что это я все на «ты», а брудершафта не пили! – он живо наполнил бокалы. – Давай за дружбу!

– С удовольствием, – вздохнул Джеймс, предусмотрительно отодвинув карту на край стола. – Так у вас и золото есть?

– Есть, есть, – поручик с сожалением проводил карту глазами. – Все есть, были бы патроны… – он залпом осушил свой бокал, забыв о брудершафте.

Купер не настаивал. Прихлебывая ароматный ликер, он внимательно присматривался к своему новому знакомому. Поручик казался странноватым, но вполне разумным молодым человеком, к счастью, начисто лишенным деловой хватки. Выходя в эфир с борта станции, Джеймс не мог и надеяться, что будет так скоро услышан и взят на буксир космическим кораблем, прилетевшим не со зловещего Красного Гиганта, а с вполне цивилизованной планеты, расположенной где-то неподалеку.

– Тут главное что? – продолжал Яблонский, занюхав воротником кителя. – Главное – доставить всё в целости и сохранности.

– Могут предполагаться препятствия? – удивился Джеймс.

– А черт его знает! Как масть ляжет… – поручик снова взял карты. – Сам понимаешь, в эмиграции живем. Зачем с властями ссориться, когда патронов нет? Другое дело – с пулеметом! – он ласково погладил маслянистый кожух стоящего у ног «максима». – Может, и отобьемся…

– Что значит – может? – встревожился Купер. – Вы не имеете разрешения властей?

– Да какое там разрешение! – Яблонский махнул рукой. – Сколько лет живем и разрешения не спрашиваем. Ты не волнуйся, прошмыгнем незаметно, разгрузимся в тихом месте – они и знать не будут.

– Но как вы объясните появление товара на планете? Не будут ли вам задавать неудобных вопросов?

– Вопросов?! – поручик вдруг расхохотался. – Нет, эти не будут. На редкость неразговорчивый народ.

Утирая выступившие слезы, он снова потянулся было к бутыли, но тут из узкого отверстия аварийного люка появилась и замерла, словно охотничий трофей на стене, огромная, заросшая рыжей шерстью голова.

– Ну, чего тебе, Родионов? – Яблонский повернулся к люку.

– Так что, вашбродь, там это… – голова неопределенно боднула воздух, кося бизоньим глазом на Джеймса Купера. – Никак, погоня…

Трудно описать радость командира красной эскадры Яшки Косенкова, когда сквозь тугую тьму, заполнявшую навигационные экраны головного паровоза, проклюнулась вдруг едва заметная светлая черточка, не больше риски на сапожной линейке.

– Они? – еще не веря счастью, осторожно спросил он приникшего к экрану Мустафу.

– Судя по дрейфу амплитуды сигнала… – задумчиво протянул космонавт.

– Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, – лихорадочно шептал Яшка, растеряв последние запасы атеизма. – Капли в рот не возьму, свечу в три пуда Николе-угоднику…

– Они! – уверенно заключил майор Каримов.

– Ну, сукины дети! – Яшка хватил кулаком в переборку так, что корпус паровоза отозвался колокольным благовестом. – Я же вам покажу, как на рабоче-крестьянскую собственность посягать! Жми, товарищ майор, на всю кочегарку! Догонишь – перед строем расцелую!

Мустафа по-кошачьи фыркнул в отросшие за время полета усы. Соединенные усилия двигателей двух паровозов и без Яшкиных поцелуев обеспечивали изрядное преимущество в скорости. Станция-беглянка вместе с прилепившимся к ней сигарообразным снарядом похитителей все яснее проступала на экране. Егор, Катя и остальная команда столпились за спиной космонавта. Косенков, заранее обнажив шашку, метался в узком пространстве рубки, как тигр в клетке.

Двое суток, прошедшие с момента пропажи станции «Мир», нелегко дались красному командиру. Он осунулся и почернел лицом, а в часы, отведенные для сна, тихо бормотал, подбирая наиболее выразительные формулировки для собственного приговора. Больше всего его угнетала неопределенность. Впервые и с пронзительной ясностью Косенков осознал изотропную сущность Вселенной – станцию могли угнать в любом направлении. Где искать похитителей? Наконец решение было принято. Два паровоза под командой Сидорчука отправились в обратный путь к Земле, два других Тищенко повел к планете, с которой прилетела банда Борташа. И наконец, последняя пара продолжила путь к Красному Гиганту, увозя Яшку навстречу законному возмездию за разгильдяйство.

Но кроме высшей меры есть на свете и высшая справедливость. На полпути между Керосинкой и Красным Гигантом похитители были обнаружены. Во всю силу паровозного двигателя они улепетывали, забирая куда-то в сторону, где не было видно ни планет, ни звезд.

– Слава труду! – растроганно шептал Яшка, украдкой крестясь на экран. – Теперь не уйдут… Ездоков! – гаркнул он. – Готовь пулемет! Раздать патроны!

– Не вздумайте стрелять! – повернулся к нему Мустафа. – Малейшее отверстие в обшивке, и нам всем конец!

Яшка метнул в майора огненный взгляд, с минуту свирепо сопел, наливаясь кровью, и наконец выдавил со злостью:

– Отставить пулемет, Ездоков! Примкнуть штыки!

Колючая масса штурмовой команды сгрудилась перед люком, холодно мерцая стальными иглами.

– А мы что будем делать? – спросила Катя.

– Сидеть и не высовываться, – сказал Егор. – Без нас разберутся.

– А если это тот, с Керосинки? – Катя с тревогой следила за экраном, на котором уже отчетливо различались контуры станции и буксирующего ее паровоза.

Егор нащупал в кармане автоматную гильзу.

– Тогда я нам не завидую…

– Ой, – сказала вдруг Катя. – Исчезли…

– Что за черт?! – Мустафа оторопело постучал костяшками пальцев по опустевшему экрану.

– Кто исчез?! – налетел Яшка. – Куда?! Не может того быть!

– Обычное дело, – облегченно хмыкнул Егор. – Гиперскачок в подпространство! Как в «Звездных войнах»!

– Не болтай ерунды, – поморщился Мустафа. – Что-то там есть…

– И я говорю – есть! – горячо поддержал его Яшка. – Просто не видать! Надымили, сволочи! Наддай, майор! Жми на полную!

– В эскадроне у себя командуй! – осадил его Каримов, сбрасывая скорость. – Аккуратно войдем. Мало ли что там внутри…

Планета появилась внезапно, сразу во всю ширь экрана, ослепив Джеймса ярким сиянием облаков, будто магниевой вспышкой.

Купер охнул от неожиданности и прикрыл глаза рукой, как сталевар перед мартеновской печью.

– Откуда это взялось? – пробормотал он, невольно отступив.

– Что, нравится? – поручик горделиво приосанился, как будто демонстрировал американцу творение собственных рук. – Прошу любить и жаловать – Новый Константинополь, страна вечного полдня!

– Почему вечного? – спросил Джеймс.

– Потому что солнца, можете заметить, никакого нет! Облака сами и светят, и греют круглые сутки, не знаешь, когда спать ложиться. У вас часы есть?

– Есть, – Джеймс поднял руку, демонстрируя штатный хронометр космонавта на пластиковом браслете.

– Можете выбросить, – не оборачиваясь, сказал Яблонский. – Абсолютно никчемная здесь вещь.

Джеймс посмотрел на часы и вдруг обнаружил, что секундная стрелка замерла на месте.

– Как же это может быть? – он потряс рукой и приложил часы к уху.

– А черт его знает! – Яблонский равнодушно пожал плечами, щурясь на экран. – Ни зимы, ни лета, ни дня, ни ночи. Так и живем…

– Садиться, что ли, барин? – извозчицким голосом спросил рыжий зверообразный пилот.

– Куда тебе садиться, дура! – поручик ткнул кулаком в бизоний загривок Родионова. – Расшибемся в лепешку! С обозом-то! Держи повдоль облаков. Разгружать на ходу будем. Ходок в пять-шесть надо управиться.

– А как догонют? – угрюмо буркнул пилот.

– Кто догонит? – поручик самодовольно закрутил ус. – Что ты можешь понимать, деревня?! Мы же под прикрытием невидимости, нас ни из какой пространственной точки наблюдать невозможно! Мы для всех исчезли!

– Как же – исчезли! – упрямо мотнул головой Родионов. – Вон они скочут!

Поручик, вмиг побледнев, впился глазами в дальний сектор экрана, откуда коршунами падали на беззащитный обоз два стремительных сигарообразных тела.

– Эх, видели бы меня сейчас в ЦУПе! – Мустафа, мастерски лавируя, с лету пристыковался к торцевому шлюзу станции, предназначенному для приема «Прогрессов».

На обзорном экране было видно, как второй паровоз под командованием Яшки вцепился в борт корабля похитителей.

По обшивке разнесся тройной условный удар, подающий сигнал к атаке.

– Отчиняй! – велел Ездоков, упираясь в спины сгрудившихся перед люком бойцов, и, вскипая яростью, заорал: – Ну, во имя Отца и Сына – даешь!

Штурмовая команда, очертя голову, бросилась в распахнувшийся люк.

Оставшихся в паровозе Егора, Катю и Мустафу окатила волна звуков: топот ног, лязганье металла, отчаянная матерщина. Кто-то истерично взвизгнул, и вдруг все стихло. Егор осторожно заглянул в темную глубину стыковочного отсека.

– Чего там? – Катя навалилась сзади.

– Да погоди ты! – Егор отпихнул ее локтем. – Не лезь, куда не просят!

– Вот-вот, и ты отойди, – Мустафа отстранил его и скрылся в люке.

Было по-прежнему тихо. Егор, потоптавшись в нерешительности, все же полез следом. Позади него сосредоточенно сопела Катя. Ну что ты будешь с ней делать?!

Узкий проход между ящиками перегораживала молчаливая толпа бойцов.

– Я сказал, все вон! – раздался вдруг высокий, с истеричным повизгиванием голос.

Бойцы попятились. Цепляясь за ящики, Егор приподнялся на цыпочках и глянул через головы.

В центре главного модуля испуганно переминался с ноги на ногу Джеймс Купер, обвешанный гранатами, как новогодняя елка игрушками. Его встряхивал, держа за шкирку, высокий тощий человек в распахнутом золотопогонном кителе с крестами на груди. Нервически дергая усом, он высоко над головой поднимал рубчатый кругляш «лимонки» и демонстрировал его то бойцам Ездокова, то Яшке, до пояса высунувшемуся из аварийного люка станции.

– Только суньтесь, сволочи! Всех взорву к чертовой матери! Косенков, несмотря на угрозы, отчаянно протискивался сквозь люк и размахивал шашкой, пытаясь достать поручика.

– Я американский гражданин, – робко лепетал Джеймс. – Я требую адвоката… то есть этого… консула!

– Вот я щас покажу консула… – Яшка вывалился из люка и скатился на пол.

Увидев, что уговоры действуют плохо, поручик зубами ухватился за кольцо «лимонки» и прошепелявил:

– Шерьежно говорю, гошпода, лучше вам меня не жлить!

– Врешь, контра! – Яшка напружинился, зорко следя за противником, словно тигр, наметивший в стаде антилоп самую вкусную. – Кишка у тебя тонка – подорваться!

– Осторожнее, Яша, – подал голос Мустафа. – И вы, гражданин, не торопитесь, глупостей натворить всегда успеете… – он медленно двинулся к поручику.

– Нажад, крашнопужие! – взвизгнул тот, не разжимая зубов.

– Спокойно, спокойно, – Мустафа предостерегающе поднял руку. – В случае добровольной сдачи мы гарантируем вам жизнь!

– Кто гарантирует? – удивился Яшка. – Да я его, гада, вот этой вот рукой! Э, чего там долго разговаривать!…

Он рванулся к поручику и вдруг полетел на пол, запнувшись о проворную серую тень, кинувшуюся под ноги. По-доминошному брякнув сухими мослами, тень вспрыгнула Косенкову на спину. За ней из темноты между ящиками немедленно выскользнула вторая, третья, четвертая…

– Ни хрена себе, мураши! – сказал кто-то из красноармейцев. Копошащаяся масса муравьев, каждый из которых лишь немного уступал размерами взрослому человеку, полезла из-за ящиков, покрывая стены и потолок станции сплошным ковром. Не успев испугаться, Егор, Катя, Мустафа и все до одного красноармейцы почувствовали себя крепко схваченными и обезоруженными.

– Доигрались, – мрачно бросил поручик, безропотно отдавая гранату обступившим его тварям.

– Что это? – жалобно пролепетал Джеймс, деловито раздеваемый муравьями, как елка по окончании праздников.

– Таможня, – вздохнул Яблонский, складывая руки на груди. – Не советую сопротивляться, господа, наши гостеприимные хозяева чертовски больно кусаются…

Его подхватили и понесли в темноту, вслед за красным командиром, бережно спеленатым клейкой массой.

– Как хозяева?! – Джеймс едва успел ухватиться за брюки, стаскиваемые с него вместе со связкой гранат. – Муравьи?!

– А разве я не сказал? Пардон… – поручик уплыл за ящики, индифферентно глядя в потолок. – Добро пожаловать в Новый Константино… – голос его оборвался.

Пока по широкому коридору таможенной тюрьмы сновали муравьи с грузом конфискованного оружия, ни Джеймс, ни Яшка не отходили от решеток своих камер, провожая каждый ящик тоскливыми взглядами и устало переругиваясь через проход.

– И как же я тебя, вражину, не разглядел?! – убивался Косенков. – Надо было сразу шлепнуть! Ведь учил меня товарищ Кирпотин: «Пожалеешь, Яша, пулю на одного гада, получишь сто ножей в спину революции!»

– Маньяк! – огрызался Купер. – Тебя лечить надо! Электричеством, на стуле!

– Суконка прибавочная! Эксплуататор!

Купер задумался. Его запас русских слов давно подошел к концу.

– Взбесившийся холоп! – выдал он наконец.

– А вот за «холопа» ответишь особо! – пообещал Яшка.

– И за безвесомость! – послышалось из дальней камеры.

– А ты, Прокопенко, вообще молчи! – вскинулся Косенков. – Об тебе уже постановление есть за моей подписью! А печать я тебе промеж глаз влеплю при первой моей возможности!

– Постановление! – плаксиво оправдывался Прокопенко в дальнем конце коридора. – Тебе бы так проблеваться, как нам с хлопцами! Да провисеть сутки кверху задом! Посмотрел бы я на тебя!

– Зараз посмотришь! – крикнул Яшка. – И не лезь в разговор, когда не просят! Не видишь, я классового врага изничтожаю?!

– Изничтожитель! – ядовито заметил Купер. – Просто-таки терминатор! Паутина на штанах не обсохла, а туда же!

– Да хватит вам лаяться, – поморщился Егор. – Башка трещит. Яшка, сердито сопя, отошел от решетки и с остервенением принялся отдирать от одежды остатки липкой муравьиной слюны.

– Подумали бы лучше, как выбираться будем, – Катя зябко поежилась и придвинулась ближе к Егору.

– Бесполезно, барышня! – в полутьме камеры тускло вспыхнул золотой зуб. – Чтобы с этого кичмана кто-то выбрался на своих ногах, так я с вас хохочу!

– Это кто там еще? – строго спросил Яшка.

Одна из трех безмолвных доселе фигур, сидевших у дальней стены камеры, зашевелилась, и на свет вышел прилизанный брюнет с жидкими усиками под вислым носом.

– Засохни, фитиль, – небрежно бросил он Яшке, подсмыкнув драные галифе, из-под которых торчали тесемки кальсон. – Твоей пролетарской жизни осталось на две затяжки!

Длинными желтыми пальцами он выудил из жилетного кармана крохотный чинарик, сунул его под усики и поджег фосфорной спичкой, ловко чиркнув ею о ноготь. Вспышка осветила его голые, расписанные татуировками плечи, костляво торчащие из вырезов жилетки.

– «За вами вскорости придуть конвойные…» – пропел брюнет, опускаясь на корточки перед Катей. – И это будет из печальных картин. Может, обнимемся на прощание?