Текст книги "ЖУРНАЛ «ЕСЛИ» №10 2007 г."

Автор книги: ЕСЛИ Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– Не могу, – сказал Мустафа, надеясь, что его слышат и в ЦУПе.

– Ленин умер в двадцать четвертом, а сейчас две тысячи первый.

В повисшей тишине оглушительно щелкнул взведенный курок маузера.

– А вот за эти слова, – медленно вскипая, заговорил Яшка, – ты мне ответишь по всей строгости революционного закона! А ну – к стене!

– Внимание, станция «Мир»! – раздался вдруг незнакомый голос в динамике. – Товарищ Косенков у аппарата?

– Здесь Косенков! – гаркнул Яшка.

– С вами будет говорить председатель Совета Народных Комиссаров товарищ Ленин, – торжественно объявил голос.

Бойцы взволнованно загомонили.

– Давно бы так! – Яшка оправил гимнастерку и подтянул ремни.

– Ну-ка, тихо там! – шикнул он на бойцов.

– Здравствуйте, товарищ Косенков! – бодро прокартавил в динамиках знакомый голос Ильича. – Прочитал ваше донесение. Очень, очень рад! Прекрасную новость вы нам сообщили! Спасибо вам, товарищ!

Яшка обернулся к своим и незаметно махнул рукой.

– Служим трудовому народу! – хором проорали бойцы.

– Боеприпасы приготовлены в известной вам пещере под Карадагом! – продолжал Ильич. – Архиважно набрать их как можно больше!

– Паровоз у нас маловат, Владимир Ильич! – пожаловался Яшка.

– Много ли на нем увезешь…

– А вы проявите революционную смекалку, товарищ! – добродушно рассмеялся Ленин. – Желаю вам удачи!

– Есть проявить смекалку, товарищ Ленин! – радостно прокричал Яшка в опустевший уже эфир.

В динамиках раздалось шипение, хрип, затем откуда-то всплыл далекий, едва слышный голос: «Байкалы», «Байкалы», отвечайте! Не слышу вас! – и снова угас.

Яшка сунул маузер в кобуру и повернулся к бойцам.

– Вот такие дела, братва! – глаза его сияли счастьем. – Довелось мне поговорить с самим товарищем Лениным! Сам век не забуду и внукам расскажу! – Он приосанился. – А теперь слушай мою команду! За оружием пойдем на паровозе Михеева. Иди, Петруха, разводи пары!

Яшка еще раз прошелся вдоль отсека, по-хозяйски заглядывая в люки, ведущие в другие модули.

– Паровоз Сидорчука остается тут, при станции, чтобы эти неустановленные личности, – он кивнул на космонавтов, – ее куда не отогнали. Уж больно они хитрые. Ну, с ними потом разберемся! Ковзун, Тищенко и Парамонов! Всю эту бочку обыскать, шкафы, переборки порубать на куски и вынести к Сидорчуку, пускай выкинет. Грузить будем сюда!

Яшка направился к люку, уже по пояс в шлюзовой камере он еще раз бросил иронический взгляд на экипаж станции.

– Хе! Ленин у них умер! А Ленин-то он вона – живее всех живых!

Меньше чем через час усилиями добросовестных красноармейцев станция и в самом деле начала напоминать пустую гулкую бочку. Беговая дорожка, велоэргометр, стол – все было развинчено, разломано и исчезло в узком отверстии шлюзовой камеры, соединяющей станцию с паровозом Сидорчука. Экипаж «Мира» поначалу сидел в уголке под охраной одного из бойцов, тихонько переговариваясь.

– Чего-то я не понял, командир, – сказал Егор. – Почему актеры сами декорации разбирают? Наше бабло экономят?

– А по-моему, очень убедительно играют, – откликнулся Джеймс, трогая разбитую губу.

– Это не игра, – Каримов болезненно морщился, глядя, как бойцы вместе с кусками обивки отрывают от стен уникальную аппаратуру. – Не расслабляйтесь раньше времени. Мы с вами еще в космосе.

– Какой там в задницу космос?! – скривился Егор. – Невесомости-то нет!

– По-моему, эти их паровозы создают искусственную гравитацию.

– Сам-то понял, что сказал? Где паровозы и где гравитация?!

– Я одно знаю, – Мустафа упрямо наклонил голову. – Это настоящая станция «Мир» в настоящем космическом полете.

– Ты еще скажи, что Ленин настоящий!

– Тс-с! – Мустафа приложил палец к губам, покосившись на охранника. – В ЦУПе тоже не дураки сидят. Там группа психологов на подхвате, и сработали они гениально. С психами спорить нельзя. Если требуют Ленина – надо дать им Ленина.

– О! Это неплохо придумано! – оживился Джеймс. – Господина Яшку на Земле ждет смирный рубашка!

– А к нам на паровозе прилетят спасатели, – уныло буркнул Егор.

– Чип и Дейл.

Тут Тищенко, давно поглядывавший в сторону космонавтов, не выдержал и в порыве классовой ненависти к тунеядцам всех четверых, включая часового, приставил к работам.

– Не хрен даром воздух глотать! – сказал он, вручая плоскогубцы Джеймсу Куперу. – Попрацюй-ка на Советску власть, морда империалистическа!

Джеймса бросили на разборку кают, а Егора заставили таскать обломки к шлюзу.

– Баню тоже разбирать, что ли? – спросил Мустафа, поигрывая гаечным ключом. – Вещь в полете не лишняя. Смотрите, может, пригодится?

– О це, што ли, баня? – Тищенко скептически оглядел кабинку со стеклянным окошком и сплюнул. – Нэ трэба. Вша у межпланетному пространстви и так дохнэ!

– Кто это вас таким словам научил? – Мустафа с видимым равнодушием принялся отвинчивать болты, крепившие баню к переборке.

– «Межпланетное пространство», «Галактика», «кислородная атмосфера»…

– Та був одын дохтур, – охотно пояснил Тищенко. – Дюже разумный! Ну такий вжэ разумный, аж нэ расстрелялы! Щэ, бувало, до зирочки нэ долитилы, а вин вже знае, як ии звать!

Со стороны модуля «Квант» послышался слабый пневматический хлопок. Большой шлюз для приема грузового «Прогресса» бодро отработал автоматическую стыковку, звякнула, открываясь, крышка люка.

– А ну, принимай, братва! – послышался голос Яшки. – Да шевелись, похоронная команда! Нам еще ходки три надо сделать!

Изумленные космонавты, заглянув в переходный отсек, увидели, как из транспортного люка один за другим появляются деревянные ящики с веревочными ручками. Однако Тищенко живо разогнал столпотворение возле люка. Экипаж поставили в общую цепочку и велели передавать ящики красноармейцам, которые сноровисто набивали ими модули «Спектр» и «Кристалл».

– Откуда это? – спросил Мустафа, принимая ящик от Тищенко и передавая его Егору.

– Хиба ж ты нэ чув? – спокойно отозвался красноармеец. – От Ленина!

– Кто-то говорил, что в ЦУПе не дураки сидят! – ехидно заметил Егор.

– Ничего не понимаю, – растерянно пробормотал Мустафа.

– Та тоби и нэ трэба! – успокоил Тищенко. – Як усэ погрузэмо, зараз и до вас очередь дойдэ!

Прошел еще час, в течение которого паровоз Яшки дважды прибывал на станцию, выгружая новенькие трехлинейки, картонные коробки с револьверами системы «наган», снопы кавалерийских шашек и четыре пулемета «максим» в свежей заводской смазке. Весь этот арсенал занял половину объема главного модуля станции. Грузчики валились с ног от усталости.

– Где они набрали этого старья? – удивлялся Мустафа, разглядывая серпасто-молоткастую маркировку ящиков.

– Сказали же тебе – Ленин прислал! – устало вздохнул Егор.

– Эта амуниция выглядит так, будто только что с завода, – заметил Джеймс.

– Ерунда! – возразил Мустафа. – Нет таких заводов, я точно знаю!

– Що ж вы за народ такий! – укоризненно покачал головой Тищенко. – Шепоткують и шепоткують промеж сэбэ – так бы с нагана и вдарыв! А ну, отойдь от ящикив! – он приблизился клюку. – Катю! Та нэси вже кулеш! Обидать пора, бо скоро Яшка вернэтся!

– Иду, иду! – послышался звонкий девичий голос. В отверстии люка появился обмотанный рушником чугунок. – Возьмите, а то уроню!

– Я тоби уроню! – Тищенко подхватил чугунок. – Сорока! Хлиба давай!

– Сейчас, сейчас! – из шлюзовой камеры ловко выпорхнула тоненькая девушка с пшеничной косой, уложенной вокруг головы, и принялась хлопотать, едва стрельнув изумрудами глаз в космонавтов.

Она быстро застелила ящик чистой тряпицей, бегая к люку и обратно, уставила его глиняными мисками и кружками, принесла каравай хлеба странного зеленоватого оттенка.

Красноармейцы, потирая руки, расселись вокруг стола, потянули из-за обмоток разнокалиберные ложки.

– Ну, сидайтэ и вы, – позвал космонавтов Тищенко. – Поснидаем.

Егор, опасливо принюхиваясь, подошел ближе и заглянул в пускающий пары чугунок.

– А что это?

– Фрикандо! – ухмыльнулся Микола, подставляя миску под Катин половник. – Небось не отравишься!

– Обычная похлебка, – сказала Катя, наполняя миску густой маслянистой жидкостью фиолетового цвета с кусками бледно-голубого желе. – Да вы садитесь, садитесь… Ой! – спохватилась она. – У вас же ложек нет! Сейчас я сбегаю!

– Не стоит, – Егор отодвинулся от стола. – Я этого есть не буду.

– А я, пожалуй, попробую! – Джеймс с интересом разглядывал содержимое миски.

– Я тоже, – сказал Мустафа, подсев к ящику. – Нас на тренировках и не такое есть заставляли…

Он взял принесенную Катей ложку и решительно зачерпнул густого варева. Джеймс последовал его примеру. Егор не без зависти смотрел на дружно чавкающую компанию.

– Ну как? – спросил он Джеймса.

– М-м! Бесподобно! – неразборчиво пробулькал тот, не поднимая головы от миски.

– Может быть, вам все-таки налить? – Катя улыбнулась. – А то не достанется!

– Из чего это приготовлено? – Егор еще боролся с сомнениями.

– Из мокрошерстки, – объяснил Микола, вылизывая миску. – На гнилой глаз ловим…

Ложка Джеймса со стуком упала на пол.

– С-спасибо, – выдавил он, бледнея. – Для меня, пожалуй, достаточно.

– И хорошо берет? – спросил Мустафа, продолжая хлебать.

– Когда как, – со знанием дела продолжал Микола. – По первому солнцу только успевай таскать. А второе взошло – и шабаш! На дно ложится.

– А где это два солнца? – Мустафа перестал есть и внимательно посмотрел на Миколу.

– Зараз сами побачите! – Тищенко спрятал ложку за голенище и вынул кисет. – Два солнца – то ще нэ диво! А вот як доберемось до Червонного Гиганту, тут у вас очи-то и повылазять! – он с удовольствием закурил.

– До какого еще Червонного Гиганту?! – возмутился Егор. – Никуда мы не доберемся! Нас на Земле ждут!

Он вдруг почувствовал на себе взгляд Кати. Девушка стояла возле люка, нервно теребя перекинутое через плечо полотенце. В глазах ее читалась тревога и затаенная боль. Она словно хотела и боялась сказать ему что-то.

– Нихто вас не ждэ! – отрезал Тищенко. – Яшка казав, що вы сюды тайком прибули и ни одна собака про то нэ видае! А потому вышла про вас резолюция: разом со станцией забрать у полнэ наше распорядженне!

– То есть как?! – Джеймс изумленно уставился на Тищенко.

– Чья это резолюция? – спросил майор Каримов.

– Известно чья, – разулыбался Тищенко. – Товарища Ленина!

– Звезды, называется… – Егор сердито отвернулся от иллюминатора и снова улегся на кипу шинелей, остро пахнущих суконно-валяльной химией.

Вот уже третьи сутки по часам Егора картина за иллюминатором напоминала штрих-код на банке кофе – черные и белые полосы, слегка окрашенные допплеровским эффектом. Других признаков полета, вроде вибрации или шума двигателей, не наблюдалось.

– Дурят нашего брата, ох дурят!

Лежать было неудобно. Спускаемый аппарат «Союза-ТМ», и без того тесный, был доверху набит новеньким обмундированием, так что незаполненным оставалось лишь крохотное пространство между иллюминатором и люком. Люк был закрыт.

Егор с остервенением бухнул в него ногой.

– Невесомость включите, сволочи! Все бока отлежал!

Ответа он не ждал. «Союз» был превращен в карцер, куда Егора посадили, чтоб не бунтовал. Перед стартом он устроил потасовку с красноармейцами, требуя немедленно прекратить этот цирк и вернуть деньги. Побили не сильно, синяк под глазом почти зажил, но версия о театральном представлении дала в его сознании заметную трещину.

Неужели, правда, летим? Куда? Зачем? Бред какой-то…

Люк с шипением распахнулся, и в отверстии появилась голова Кати.

– Ну что, арестант, все бузишь? – улыбнулась она.

– А чего еще делать? – вздохнул Егор. – Ободрали, как липку, а вместо космического полета подсунули какое-то кидалово… Ты бы на моем месте не бузила?

– Да… – Катя задумалась, вспоминая. – Я на твоем месте еще и кусалась. Ко мне вообще недели две подойти боялись! Но потом, знаешь, как-то привыкла…

– Били? – спросил Егор.

– С ума сошел?! – Катя резко выпрямилась, чуть не ударившись о кромку люка. – Я – дочь дворянина!

– Да им по барабану… – Егор потрогал желвак под глазом. – У меня, может, дедушка – секретарь райкома был! А мне вломили, как простому буржую…

– Странные понятия… – Катя поджала губы. – Да если бы меня хоть пальцем кто-нибудь тронул, папа бы им показал!

– А папа у тебя что, Дзержинский?

– Какой Дзержинский?

– Ну, Калинин там, Молотов, Каганович… Я уже ничему не удивлюсь!

– Вообще-то он доктор… – сказала Катя.

– Ах, ну да! Как же я сразу не догадался! – Егор отпихнул связку сапог, постоянно сползавшую с шинельной кучи. – Большевики ужасно боятся докторов!

– Дурак! – обиделась Катя. – Могу вообще ничего не рассказывать!

Она скрылась за кромкой люка.

– Эй! Я пошутил! – испугался Егор.

Но Катя и не думала уходить. Она появилась снова, с плетеной из синих прутьев корзинкой, покрытой чистой тряпицей.

– Есть будешь? А то, говорят, ты голодовку объявил.

– А чего там? – Егор потянул носом, приподнимая край тряпицы.

– Плюхарики, – сказала Катя. – Чищеные, без усов.

– Пожалуй, поголодаю еще, – Егор поспешно прикрыл плюхариков тряпицей. – Мне и тюбиков хватает.

– Ну и зря, – Катя пожала плечами. – Ваши за обе щеки уплетают…

– Как они там? – спросил Егор.

– Да уж без дела не валяются! – усмехнулась Катя. – Мустафа у Сидорчука в кабине безвылазно сидит, удивляется. Скоро сам ракетой управлять сможет. Яшка ему доверяет…

– А Джеймс?

Катя обернулась и посмотрела куда-то в глубь станции.

– А мистер Купер, – сказала она тихо, – стал душой кают-компании. Обучил обе паровозные команды покеру, выиграл у Яшки золотые часы и проиграл их Тищенко. Бойцы его теперь чуть не на руках носят. Ты понимаешь, о чем я?

– Еще нет, – Егор разглядывал смуглое, лишенное всяких признаков косметики, но все же очень выразительное лицо Кати. К ней невозможно было относиться с недоверием. С первых минут знакомства Егор понял, что девушка не с «этими», в ее глазах он заметил тщательно скрываемую надежду, ожидание помощи. Она, правда, долго не заводила разговоров, приглядываясь к космонавтам, но теперь, кажется, решилась.

– Майор и мистер Купер ведут себя правильно, – горячо зашептала Катя. – Добиваются доверия. А ты только все дело портишь!

– Какое дело? – Егор придвинулся ближе.

Катя снова оглянулась на узкий проход между ящиками, загромождавшими все пространство станции. Откуда-то издали доносились голоса и смех красноармейцев, по обыкновению травивших байки после обеда.

– Вы должны помочь мне освободить отца… – тихо сказала Катя.

– Ничего не понимаю! – Егор заерзал, подминая под себя многоногую сапожную связку. – Да ты лезь сюда! Неудобно так разговаривать!

– Вот еще! – Катя гневно сверкнула глазами. – Это неприлично!

– Почему? – искренне удивился Егор. – Никто ж не видит!

– Тем более неприлично! – Катя смотрела на него строго, словно со старинной фотографии. – Ты иногда кажешься интеллигентным человеком, а иногда – дикарь дикарем!

Чудная все-таки девчонка, подумал Егор. Будто и впрямь с другой планеты или из далекого прошлого. Актрисе так не сыграть…

– Не обращай внимания, – усмехнулся он. – Пролетарское происхождение плюс элитное образование… Так я не понял, что там с папой? То он всем покажет, то его самого спасать надо…

– Что тут непонятного? – вздохнула Катя. – Он остался там, у Красного Гиганта. Его ценят, слушают, как единственного специалиста по ракетам и вообще по космогонии… Но ему никогда не простят того, что он помог скрыться белым…

– Угу, – Егор запустил руку в корзину, выудил плюхарик и захрустел им в раздумье. – Как же он тебя одну отпустил с этими?

Катя прижала палец к губам, прислушиваясь. Где-то хлопнула крышка люка. Голос Яшки звал Сидорчука.

– В том-то и дело, – прошептала Катя. – Я для них – единственная гарантия возвращения. Иначе папа отправил бы Яшку за оружием… куда Макар телят не гонял!

Егор присвистнул.

– Так ты у них заложница? – он потянулся за вторым плюхариком. – Да, не позавидуешь. Одна девчонка на два паровоза мужиков… Неужели не обижают?

– Пусть только попробуют! – Катя нахмурила пушистые брови. – Не беспокойся, женщину никогда не обидят, если она умеет себя правильно поставить. Мы с Нюрой их сразу предупредили: будете руки распускать, мы вас таким обедом накормим – по нужде забегаетесь! Так что опасаются…

Егор осторожно положил плюхарик на место.

– А кто это – Нюра?

– Повариха. – Катя вздохнула. – Хорошая женщина, хоть и пулеметчица. Мы с ней подружились. Правда, ее потом пришлось на Керосинке оставить, из-за беременности…

– На какой керосинке? – не понял Егор.

– Заправочная планета так называется. Да ты ешь, не стесняйся, – Катя снова пододвинула ему лукошко с плюхариками. – Вот прилетим на Керосинку – свеженьких попробуешь. Нюра их готовит – пальчики оближешь! Мне до нее, конечно, далеко… Скучаю я по ней. А по отцу – еще больше…

– Выходит, мы с тобой друзья по несчастью… – Егор задумчиво отломил от лукошка выбившуюся хворостинку, но она, выскользнув из пальцев, приросла обратно. – У меня вот тоже отец погиб…

– Почему – тоже?! – Катя обожгла его взглядом. Егор смутился. Как ей объяснить?

– Понимаешь… есть такая скверная штука, называется «релятивистский эффект»… – Он замолчал. Кто бы мог подумать, что объяснение теории относительности может быть связано с моральными трудностями? – Короче, – запинаясь, продолжил Егор, – пока вы туда-сюда летали, там прошло много лет… Возможно, никого из них уже нет в живых…

– Ерунда какая! – Катя обиженно дернула плечом. – Если не хочешь помочь, так и скажи! – она сердито сунула ему в руки корзинку с плюхариками. – Голодай дальше! Можешь считать, что этого разговора не было!

Ее шаги быстро удалились и затихли в лабиринте проходов между ящиками.

– Катя! – позвал Егор. – Ну подожди, чего ты? Может, я ошибаюсь!

Он прислушался. Шумы на станции затихли. В паровозах, похоже, спали, оттуда не доносилось ни звука. И чего, дурак, вылез со своим релятивистским эффектом? Обидел девчонку. Разве можно так – наотмашь, по нервам? Будто нарочно старался сделать побольнее. Будто мстил за то, что самому уж с папкой не встретиться никогда. Кому мстил? Кате? Что за характер такой дурацкий! Дикарь дикарем!

Шаги вдруг послышались снова – мягкие, осторожные. Слава богу, возвращается!

– Ты извини, – начал Егор. – Я не хотел…

– Not at all! – раздался голос Купера. – Не о чем говорить! Это не стоило мне ни цента, я играл на золотой зуб мистера Тищенко.

– А, Джеймс, – разочарованно протянул Егор. – Какие новости?

– Мы подлетаем к планете Керосинка, – глаза Купера поблескивали радостной хитринкой. – Но мистер Яшка опасается, что нас опередили. Похоже, на заправке очередь… – он выудил из-под наваленных горой шинелей связку остро пахнущих сапог и принялся с интересом ее разглядывать. – Думаю, в сей момент нам следует быть рядом с Мустафа. Идем!

– Так я ж арестован, – Егор сладко потянулся.

– О, ерунда! – вежливо улыбнулся Джеймс. – Благодаря меня ты совершенно свободен.

– Серьезно? – обрадовался Егор. – Как это ты сумел?

– Очень просто, – Джеймс приложил сапог к ноге, после чего по-хозяйски перебросил связку через плечо. – Прикупил джокера к четырем семеркам…

В тесной кабине управления сидорчуковского паровоза яблоку негде было упасть от набившихся в нее красноармейцев. Егор и Джеймс, заглядывая через плечи и головы, видели большой навигационный экран, поделенный на сектора. Через один из секторов протянулась цепочка ярких точек: Земля – заправочная станция – Красный Гигант. В центре другого сектора сияла большая круглая блямба – планета, на которой паровозам предстояло пополнить запасы «керосина».

– Сколько их было-то? – спросил Яшка.

– Я насчитал четыре, – сказал Мустафа.

Он сидел за пультом и двигал блестящие рычажки, увеличивая изображение на экране.

– Приземлились они где-то здесь…

– Ну, ясный пень, – Яшка досадливо поморщился. – В аккурат на заправку!

– Может, наши? – с надеждой спросил молодой Миколка.

– Куда там, – рассудительно сказал Сидорчук. – Наши на Бебеле остались. Мы ж последний керосин со всех паровозов слили…

– То ж воно и е, – заметил Тищенко. – Белые гулеванют, не иначе. Що робыть станем, командир? Надо Семена с Нюркой выручать, не отобьются одни.

Яшка почесал в затылке.

– На четырех паровозах, поди, штыков сорок, аль боле…

– Зато у нас патроны есть! – снова встрял Миколка. – Налетим, да с пулеметов, а?

– Налетел один такой! – осадил его Сидорчук. – Они-то налегке, а мы с обозом.

– Обоз и отцепить можно! – не унимался парнишка. – Чего ему сделается? А сами на двух тачанках, с пулеметами – они и охнуть не успеют!

– Твоя фамилия как? – Яшка повернулся к Миколке. – Фрунзе? Али Тухачевский? Кто ты такой есть, чтоб наперед командира обозом распоряжаться?!

– Да ну что, в самом деле… – обиделся Миколка. – Я дело говорю. Оставить тут гарнизон, к нему и не подступишься!

– Вот тебя и оставим! – отрезал Яшка и повернулся к отделенному командиру. – Прокопенко! Положишь этого стратега с пулеметом против главного люка. Посмотрим, какой он есть герой. Отделению занять оборону, и не дай вам бог старорежимный допустить сюда хоть мыша!

– Эх, – вздохнул Сидорчук. – Я живого мыша уж забыл, когда и видал…

– Мне б еще человека, – задумчиво сказал Прокопенко. – Вторым номером к пулеметчику…

– А вот американца возьми! – Яшка вдруг повернулся к Джеймсу. – Пущай за свободу повоюет! Необстрелянный он, правда, зато руки откуда надо растут! Остальные со мной и с Сидорчуком!

– И мы? – оживился Егор.

– И вы, конечно, – Яшка смерил его косым взглядом. – Не оставлять же вас тут… при оружии.

– И я! – вынырнула вдруг, откуда ни возьмись, Катя. – Яков Филимонович, вы обязаны меня взять!

Яшка посмотрел на нее с изумлением. За все время полета Катя, помня давнюю обиду, не сказала ему и двух слов и уж тем более не обращалась по имени-отчеству.

– Чего вдруг? – смущенно пробормотал он. – Нечего тебе на заправке делать. Без баб справимся…

– Да?! – Катя живо уловила в его голосе неуверенность и, уперев руки в бока, перешла в наступление. – А питаться вы чем собираетесь? Керосином? У меня на кухне плюхарики заканчиваются!

– Нюрка, поди, запасла, – слабо защищался Косенков.

– На такую-то ораву?! – возмутилась Катя. – Много ты запасешь в ее положении!

– Зачем в положении? – Яшка прищурил глаз, подсчитывая в уме. – Вроде должна уже родить…

– Тем более! – отрезала Катя. – Ей ребенка кормить надо, а не плюхариков с пальмы околачивать!

– Ну ладно, ладно, – отмахнулся Яшка. – Полетишь за своими плюхариками. И арестанта этого в подручные возьмешь, – он кивнул на Егора. – Все равно от него толку нет.

– Я тоже хочу на планету! – запротестовал Джеймс. – Я заплатил за этот полет не меньше Егора!

– Отставить! – рявкнул выведенный из себя Косенков, хватаясь за кобуру. – Ты, буржуазия, меня не зли! Не ровен час, с тобой там беда приключится! А я еще отыграться хочу…

Егор лежал за барханчиком, щурясь на раздвоенное солнце, и слушал, как в листве над головой стрекочут усами плюхарики. По розовато-оранжевому небу Керосинки медленно расползались фиолетовые лишайники облаков.

– Ты зря на песок-то улегся, – голова Сидорчука поднялась над густой щеткой травы. – Там, бывает, брюхогрызка прячется.

Егор поспешно переполз в траву, даже не спросив, кто такая брюхогрызка. Ему и без того хватало впечатлений – со всех сторон доносились звуки и запахи, способные довести свежего человека до истерики. Только флегматичное спокойствие красноармейцев помогало пережить стресс.

Егор затаился в траве, прислушиваясь к хрипловатому рыку справа. Может быть, там обедала какая-то местная живность, а может, просто храпел часовой.

Отряд занял оборону на краю леса, в чаще которого были надежно упрятаны оба паровоза, и ждал возвращения разведчиков. Отсюда до заправочной станции было километров пять.

– Но это если напрямки, болотами, – объяснял Сидорчук. – А если вкруговую, по краю кратера, то верст десять, не меньше. Стало быть, раньше захода второго солнца Тищенку и ждать нечего…

Позади Егора шелохнулись кусты, появился крайне расстроенный Мустафа.

– Что случилось? – спросил Егор.

– Да паровозы эти… – Мустафа оглянулся на лес. – Я вокруг них полазил, померил, прикинул – это просто черт знает, что такое! Не могут они летать! Не должны!

– Чего ты хочешь? Инопланетная техника!

– Хрен тебе – инопланетная! – Мустафа огорченно уселся на песок. – У них снизу клеймо есть: «Подольский завод».

– Швейных машин? – Егор глупо улыбнулся.

– Во-во… – Мустафа меланхолически выдернул из песка прутик, на конце которого обнаружилось отчаянно упирающееся многоногое туловище размером с кошку.

– Ты поосторожнее, – предупредил Егор. – Это, наверное, брюхогрызка.

– Да ну ее в задницу! – Мустафа решительно отломил прутик и принялся чертить на песке не понятные Егору формулы.

– Смотри, накличешь… – подал голос Сидорчук. – Ей ведь без разницы, с какой стороны вгрызаться…

– Тьфу! – Каримов сердито ухватил брюхогрызку за клешню и зашвырнул подальше в лес. – Как вы можете, Антон Пафнутьич, рассуждать о всякой ерунде, когда всей физической науке – кранты?!…

Разведка, как и предсказывал Сидорчук, вернулась на закате второго солнца. Тищенко, перемахнув барханчик, плюхнулся в траву рядом с Егором и сразу принялся с ожесточением отдирать от шинели налипших в болоте тварей. Бойцы его отделения, такие же грязные, как и командир, на ходу стаскивая с себя одежду и почесывая искусанные паразитами спины, углубились в лес. Навстречу им из кустов вынырнул Косенков.

– Ну что, видели? – нетерпеливо спросил он, присев возле Тищенко. – Кто там?

– А бис його знае! – Тищенко снял с шеи уютно присосавшегося было плюхарика. – Однако ж не наши, це вже точно. Я своих усих знаю…

– Стало быть, беляки?

Тищенко неопределенно почесался плечом о корягу.

– Выходэ, так…

– Что ты мне вола за хвост тянешь?! – рассердился Яшка. – Погоны-то есть на них?

– Та яки там погоны! – Тищенко сплюнул болотным семечком. – Одиты – кто у чем, я таку одёжу сроду нэ бачив. Бородаты уси, як мужики. Из оружия – тильки шашки та пыки, винтовок нема. Але ж одын – у фуражке. С кокардою…

– Ну, значит, врангелевцы! – заключил Яшка.

– Так а я що кажу! – Тищенко стянул сапог и вытряхнул на траву семейство прыгающих головастиков. – Одно худо. Ни Сэмэна нашего, ни Нюрки нэ побачили. Мабуть, вбили их…

Весть о том, что на Керосинке высадились белые и, надо думать, убили красноармейца Ревякина Семена Григорьевича с беременной женой его Нюркой-пулеметчицей, оставленных тут для пригляда за паровозной заправкой, всколыхнула весь отряд. Угрюмые бойцы, вспоминая добрый Нюркин нрав, украдкой шмыгали носами, а прилюдно грозились отомстить гадам со всей пролетарской беспощадностью. Храбрости мстителям прибавлял тот факт, что у белых не было огнестрельного оружия. Наиболее горячие головы предлагали немедленный штурм заправки и захват четырех белогвардейских паровозов, но осторожный Яшка отложил операцию до восхода первого солнца.

– Здешние болота – это вам не Сиваш, – говорил он, елозя грязным пальцем по наспех нарисованному плану. – Тут по ночам такое ползает – половины бойцов к утру не досчитаемся!

Красноармейцы, дымя самокрутками, нехотя соглашались. Яшка пользовался у них неоспоримым стратегическим авторитетом. Все-таки не зря он два года проходил в ординарцах у самого товарища комбрига Кирпотина. Даже Тищенко, разжалованный из комэсков за мародерство на планете имени товарища Бебеля (незаконная экспроприация запасов меда у трудовых пчел) и поначалу свысока поглядывавший на молодого командира, вынужден был признать его правоту. Да и кому охота посреди ночи тащиться через болото, кишащее плотоядными тварями, как суп – лапшой?

В наступившей темноте бойцы принялись активно готовиться к утреннему наступлению, то есть поужинали и легли спать.

Егор долго бродил по лагерю, выходя к кострам и заглядывая под низко опущенные лапы спящих деревьев. Он искал Катю.

– Кажись, по плюхарики пошла, – сказал ему всезнающий Тищенко. – У болота ее шукай. Да дывыться ж, в тясину не суйтеся. Там хоть и неглыбоко, а дюже погано. У сколопендров брачные пляски почались. Негоже дивчине цьёго бачить…

У края болота Егор остановился. Бледно мерцающие облака стремительно неслись по небу при полном безветрии. Над скальной грядой, обозначившей границу кратера, то и дело вспухали и опадали далекие зарева. В темноте казалось, что вся поверхность болота шевелится, бугрясь и киша телами бесчисленной живности. Впечатление усиливалось хоровым писком, хрустом и сытым отрыгиванием, заглушавшим даже неистовый стрекот плюхариков. Удушливо пахло гудроном и бульонными кубиками.

– Катя, ты где? – вполголоса позвал Егор. – Отзо… – он испуганно замер, оглушенный внезапно наступившей тишиной. Кишение болота мгновенно прекратилось. Последняя маслянистая волна неторопливо прокатилась по водной глади, возвращая ей зеркальную неподвижность.

– Катя… – прошептал Егор, пугаясь собственного голоса.

– К-а-с-с-я, – тяжело вздохнуло что-то в темноте.

Егор попятился. Ну, на фиг! Линять отсюда надо, нету здесь Кати, и быть не может. Какой дурак полезет в это месиво по своей воле?!

Он совсем было уже решил вернуться в лагерь, как вдруг далеко впереди, у скальной гряды, заметил светящуюся цепочку следов. Кто-то шел там вдоль берега, взбаламучивая ногами фосфорический ил и пуская по болоту ленивые волны. Егору даже показалось, что он различает в темноте знакомую косынку, светлым пятном проступающую на фоне камней.

– Катя! Подожди, я с тобой! – он добежал берегом до скал, грядой окружавших болото, и, оскальзываясь на мокрых камнях, заторопился вдогонку.

Трясина мало-помалу оживала. Словно в закипающем супе, то там, то сям вспучивались жирные пузыри, оставляя на поверхности мохнатую пену. В отдалении начинало побулькивать, посвистывать и шкворчать. На каждом шагу из-под ног бросалась врассыпную писклявая мелочь. Позади, в лесу, снова расчирикались плюхарики.

Катина косынка то пропадала за выступом скалы, то снова появлялась у края болота, приближаясь к самой воде. Казалось, девушка не особенно спешила, но Егору, считавшему себя неплохим спортсменом, никак не удавалось к ней приблизиться.

– Катя! – он остановился, задыхаясь. – Да постой же ты! Косынка на мгновение замерла, а затем быстро двинулась навстречу.

– Я зову, зову! – Егор облегченно вздохнул. – Ты не слышишь, что ли?

Катя не откликнулась, приближаясь странной прыгающей походкой. Все ускоряя бег, она с поразительной легкостью преодолевала огромные валуны. Егору вдруг стало неуютно.

– Э! Ты чего? – он невольно попятился и, оступившись на скользком камне, с размаху сел в лужу. Почва под рукой зыбко подалась. Что-то холодное и бородавчатое рванулось прочь, напоследок чувствительно цапнув за палец. Егор вскрикнул, но не от боли, ему вдруг стало ясно, почему движения Кати казались такими странными. Рост, вот в чем дело. Косынка девушки колыхалась на трехметровой высоте, венчая тощее, как жердь, суставчатое тело, размашисто работающее голенастыми конечностями.