Текст книги "Годы оккупации"

Автор книги: Эрнст Юнгер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Кирххорст, 1 мая 1945 г.

Цветут сирень и ландыши. Эти цветы и пылающее сердце украшают портрет сына; сегодня ему бы исполнилось девятнадцать лет.

В 119-м псалме, манифесте праведной жизни, я вычитал прекрасный стих: «Странник я на земле, не скрывай от меня заповедей Твоих… Оживи меня по слову Твоему».[19]19
  Ветхий Завет: Пс. 118, 19–25.


[Закрыть]

В этом смысле смерть – величайшее научение, какое мы только можем получить, и тогда мы перестаем быть странниками. Мы вступаем в свои владения.

Вечером по радио объявили о смерти Гитлера, которая столь же темна, сколь и многое другое, витающее в атмосфере вокруг его личности. У меня было такое впечатление, что этот человек, подобно Муссолини, давно уже действует как марионетка в чужих руках, под влиянием посторонних сил. Бомба Штауфенберга не отняла у него жизнь, но убила ауру; это было заметно даже по его голосу. Еще задолго до того, как оно произошло, я уже предчувствовал, что нечто подобное будет предпринято, причем человеком старинной фамилии, думал также, что оно подействует только в случае неудачного исхода. В 1939 году я подробно изложил эти мысли на примере образа Зунмираса.[20]20
  Зунмирас – персонаж из книги Юнгера «На мраморных скалах», вышедшей осенью 1939 г. в Гамбурге, бывший почти неприкрытой демонстрацией антинацистских настроений.


[Закрыть]

Говорят, что этот великий человек будто бы отравился. Это противоречит видению, о котором Циглер рассказывал мне в 1942 году, кажется, в Париже. Его супруга увидела Гитлера лежащим в каком-то темном месте, изо рта у него текла кровь. За несколько лет до этого она увидела в астрономический час пожар большого дирижабля в Лейкхерсте.

При воспоминании об этом вечере меня охватывает жуткое чувство. Это было в «Кафе-де-ла-Пэ».

Мы должны вернуться, пройти вспять по пути, предначертанному Контом: от науки через метафизику к религии. Разумеется, под горку-то идти было легче. И по каким же признакам мы поймем, что приблизились к цели? Да по всему! А в духовном плане по тому, что воззрения будут делаться более общими, а не более частными, как теперь.

Кирххорст, 2 мая 1945 г.

В саду цветут одичавшие белые нарциссы. Они напоминают мне о моих странствиях по каменистым участкам Айн Дьаба, где я видел такие нарциссы в декабре, они цвели в пустыне плотными кустиками.

Я продолжаю просмотр моих бразильских заметок, причем замечаю, что мое ухо стало чувствительнее к малозаметным плеоназмам, таким, как например «еще нетронутый».

То же относится и к скрытым противоречиям; при обострившемся зрении обнаруживаешь, что они кишат повсюду, словно микробы. Выражение «приобрести оттенок» годится вообще только для приятного оттенка, однако такие соображения не возникают при математическом складе ума.

Впрочем, эту точность не следует доводить до крайности, граничащей с педантизмом. Язык не сводится к логике, он всегда в чем-то шире. Если убрать эту разницу, язык станет стерильным. Стремление к абсолютной точности заводит в тупик. Автор же должен понимать различие между математической и художественной точностью.

Я сделал интересное наблюдение, что ночные бомбежки, которые в последние годы в значительной степени окрашивали всю нашу жизнь, были тотчас же забыты, как только прошли американцы. В памяти населения они остались точно сон. Это бросает определенный свет на иллюзорность страшного мира.

Труд, внимание к мелочам создает не только некий противовес иллюзиям, но также помогает сохранять достоинство или восстанавливать его в том случае, если ему нанесен урон. Чем больше усиливается паника, тем приятнее видеть человека, который не придает ужасному чрезмерного значения и не склоняется перед ним – в атеистические времена это дается не легче, а напротив, даже труднее. В детстве, когда я едва научился читать, на меня большое впечатление произвел один случай времен боксерской войны. Кажется, это был рассказ одного офицера из штаба Вальдерзее[21]21
  Вальдерзе Альфред фон (1832–1904), германский генерал-фельдмаршал с 1900 г. В 1888–1891 начальник генштаба, выступал за превентивную войну против России и Франции. В 1900–1901 командовал объединенными войсками держав при подавлении Ихэтуаньского восстания в Китае.


[Закрыть] о казни китайских заложников. Они стояли в длинной очереди, дожидаясь, когда им отрубят голову. Офицер обратил внимание на одного китайца, который, стоя в этой очереди, читал книгу. Это зрелище его поразило, и он выпросил у распорядителя казни сохранить жизнь этому человеку, его просьба была исполнена. Он сообщил читающему, что тот помилован. Китаец вежливо поблагодарил его, сунул книжку в карман и ушел с места казни, где все продолжалось прежним чередом. Позднее я спрашивал себя: какого рода могла быть книга, которую он читал? Надо бы узнать этот текст. Сегодня я могу себе представить, что он читал какую-нибудь главу из книги «Цзин Пин Мэй»[22]22
  «Цзин Пин Мэй» («Роза в золотом кувшине») – анонимный китайский средневековый нравоучительный роман.


[Закрыть] или руководство по разведению лилий. Знающего человека узнают не по материи, которой он занят, а по его знанию. Вот в чем проверка; есть пустые молитвы, а есть улыбка, которая убеждает.

Крестьяне снова в поле, хотя у них расположились на постой пирующие орды. Что будет с урожаем, неизвестно. Но крестьянин с плугом, пашущий свое поле, в то время как по дорогам идут войска, представляет собой мощный образ неустанного хода, непрерывного продолжения, настойчивости человеческих усилий, которые так часто оказываются тщетными и которые тем не менее важнее, утешительнее и имеют более прочную и глубокую основу, чем прогресс, который, скорее, от нее отдаляется. Пахарь возвращается; я видел его во время наступления во Франции, и говорят, что он пролагал свои борозды между враждебными армиями, сходившимися к полю при Ватерлоо.

Кирххорст, 4 мая 1945 г.

Завтрак разделяли с нами двое заключенных, освободившихся из лагеря Бельзен. У одного было пергаментное лицо, продубленная взрывами, сильными ожогами и обморожениями кожа. Он находился в заключении с 1939 года, в последние годы в должности капо при кухне, т. е. занимал привилегированное положение, что и сохранило ему жизнь. Я подробно расспросил обо всем этого человека, прошедшего через ряд лагерей. Сейчас наконец правда про эти места вышла на яркий свет, сменив собой слухи. Мы узнаем подробности гнусного устройства этих подлейших заведений, всю грязь их практического существования, достижения по части экономии. Свет приносит полное разоблачение, в то время как слухи оставляют слушающему возможность создать в уме, хотя и ужасную, но воображаемую картину. Я вспомнил Манца, он отсидел там больше года, но ни разу, даже за рюмкой, не решился обмолвиться ни о чем ни единым словом, кроме мрачных намеков. От намеков в случае чего еще можно отпереться, а от деталей нельзя. Однажды, когда мы в уютной компании сидели в «Рафаэле», проводя время за обычными разговорами, он вдруг поднял вверх палец: «Ничего не говорить!» Казалось, что из самых потаенных глубин его души поднялось на поверхность что-то невыразимое и на мгновение прервало все шутки, словно совиный крик. Он это видел и поплатился за это одним глазом.

Близ Гросхорста один американец занялся частным промыслом. Выйдя из машины, он, угрожая автоматом, останавливал людей и отнимал у них часы. Все-таки лучше, чем если бы он снимал у них скальпы.

Разбирая письма и старые записи, я нашел там цитату, лет десять назад выписанную из сочинения Кассиана[23]23
  Кассиан Иоанн (ок. 360–435) – основатель христианского монашества в Галлии и один из главных теоретиков монашеской жизни. С 390 г. около десяти лет провел в монастырях и скитах Египта. Ок. 415 г. основал два монастыря (мужской и женский) близ Марселя и написал для них «Установления», легшие в основу устава св. Бенедикта Нурсийского.


[Закрыть] об устройстве монастырей:

«Ибо не победив свою плоть, нельзя вести праведную борьбу».

Кирххорст, 6 мая 1945 г.

Дороги все еще переполнены выходцами из концентрационных лагерей. Те, кто думал, что страну наводнят шайки грабителей, насколько я могу судить отсюда, ошиблись в своих предсказаниях. Эти люди, скорее, кажутся мне радостными, словно восставшие из мертвых. Утром к нам на двор зашли шестеро евреев, освобожденных из Бельзена. Самому младшему было одиннадцать лет. С изумлением ребенка, никогда не видевшего ничего подобного, он жадно разглядывал детские книжки. Наша кошка также вызвала у него величайшее удивление, словно перед ним предстало некое поразительное фантастическое существо.

Эта встреча потрясла меня; я словно заглянул в окно, через которое стала видна вся бездна пережитых ими лишений. «Число пострадавших не имеет значения» – вот еще одно высказывание, которым я понапрасну подставил себя под удар критики. Но она справедлива даже в психологическом плане, поскольку только вид отдельного человека, нашего ближнего, способен дать нам понятие о всемирном страдании. В богословском плане она означает, что отдельная личность может взять на себя страдание миллионов, стать равновесной ему, преобразить его, придать ему смысл. Это образует барьер, потайную камеру-одиночку посреди статистического, бескачественного, плебисцитарного, пропагандистского мира с пошлой моралью, в котором люди боятся слова «жертва». Но и в наши дни чудовищная сумма страданий обретет смысл только при условии, если мы увидим, что были люди, которые из области чисел перешли в область значения. Только это и может возвысить над катастрофой и вывести ее за пределы пустого круговращения, из того водоворота, в который втягиваются все новые толпы мстителей.

Кирххорст, 7 мая 1945 г.

Как сообщают русские, они обнаружили в Берлине трупы д-ра Геббельса и его семьи, которые умерли, приняв яд.

Я снова размышлял над отдельными этапами этого знакомства. Оно началось со шпандауского диссонанса и закончилось шесть недель тому назад, когда он запретил упоминать обо мне в прессе в связи с моим днем рождения.

Франке, погибший впоследствии на посту командира южноамериканской канонерки, все время приставал ко мне, чтобы я сходил на собрание, где выступал Геббельс, хотя и знал, что я не ожидал от этого ничего замечательного. Однажды мы все-таки поехали в Шпандау.[24]24
  Шпандау – город и крепость в округе Потсдам.


[Закрыть] Вероятно, это было довольно скоро после того, как знаменитый «доктор» перебрался в Берлин. По крайней мере зрелище оказалось поучительным: как этот маленький кобольд сумел захватить массу, в значительной части представлявшую «коммуну», как он ее повернул и привел в исступление. Такого у нас вообще, и в частности в Пруссии, не видывали. Социал-демократы, напротив, строили свои выступления как научно-просветительские. Тут коммунисты поняли, что они упустили, и начали подражать, но они уже опоздали. Потом я также слышал речь Тельмана, в которой тот говорил об Ульрихе фон Гуттене[25]25
  Ульрих фон Гуттен (1488–1523) – выдающийся публицист эпохи гуманизма.


[Закрыть] и немецкой свободе. Сделай он это лет на десять раньше, во времена «Крейсера Потемкина», это произвело бы фурор.

Потом мы иногда тоже посещали собрания обеих партий в «Шпортпаласте», которые протекали очень похоже как по технике, так и по господствующему настроению семейственности, напоминая большие палаточные лагеря, в которых народ братается под звуки маршей. Новинкой было также появление фанатически настроенных женщин.

«Этот перехватит у них революцию» – примерно так можно выразить настроение, с которым я слушал д-ра Геббельса в Шпандау. Возможно, как оратор он никогда больше не достигал таких высот, как в тот раз – я говорю не про мастерство, а про силу непосредственного воздействия. Один из секретов этих людей состоял в том простом факте, что у них было больше живой хватки. «У правительства не хватает духу меня расстрелять, однако в этом вопросе между нами нет взаимности». Кажется, это было сказано где-то в Южной Америке. Они столкнулись с республикой, в которой имелись либералы, но почти не было республиканцев, за исключением отдельных личностей вроде Отто Брауна,[26]26
  Браун Отто (1872–1955) социал-демократ, прусский министр-президент в период Веймарской республики, его называли за авторитарный стиль «красный царь». Между тем при нем почти весь межвоенный период Пруссия была оплотом демократии в Германии. Вследствие невнятных итогов выборов в прусский ландтаг 20 июля 1932 г. в результате практически государственного переворота Франц фон Папен отменил пост прусского министр-президента и заменил его комиссаром, назначаемым правительством. Силой бороться против незаконных действий власти Браун не решился, а судебное разбирательство ничего не дало.


[Закрыть] который тщетно призывал произвести целительное кровопускание. Само по себе положение складывалось не так уж безнадежно для правительства, будь оно только порешительнее. Как-никак две экстремистские массовые партии все же лучше, чем только одна. Однажды их колонны сошлись друг против друга на площади Александерплац. И я увидел, в чем, кстати, нисколько не сомневался, как нескольких полицейских сотен хватило, чтобы их развести и управиться с обеими сторонами. Если ты крепко держишь ружье, то можешь погибнуть в бою, но если отдашь его, послушавшись болтунов, то будь готов к унизительным мерзостям.

Голос доктора не был топорно агрессивным, он был до гладкости тщательно выделанным, дисциплинированным. Это не был голос великого трибуна, неколебимо уверенного в своем послании, в той вести, которую он должен сообщить. Он был окрашен размышлением, навевал представление о многих часах, проведенных в аскетическом бдении и посвященных ученым изысканиям. Такой голос можно встретить у руководителей рекламных кампаний, у рекламных агентов «крупного калибра», которые приходят расхваливать сложные схемы страхования, а после их посещения ты обнаруживаешь, что впутался в систему долгосрочных выплат. Его образные выражения были лишь слегка, однако эффектно, огрублены, как например «лоб и кулак» вместо «головы и руки». В целом то, что он говорил, было несколько выше уровня понимания его слушателей, но все же доступно их восприятию. Притом доктор обращал внимание на то, как он одевался, носил синий костюм из хорошей материи. Однако не оставалось сомнения, что он свой человек; так мог бы одеваться сын простого механика, получивший высшее образование.

Это было одно из тех празднеств, на которых люди открывали для себя существование бесклассового общества. Это вызывало сильный порыв, прилив энергии. Ее кипение так и чувствовалось в огромном зале. В смысле стихийной силы, исторического сырья и его добычи из глубинных недр это было весьма удивительное зрелище. В деле агитации сторонников и соответствующих технических приемов они далеко обошли и буржуазию, да и коммунистов тоже. Те все еще никуда не ушли от классового государства. В идеологическом плане, правда, дело не пошло дальше перепева банальностей XIX века в обновленной аранжировке, а не то и вовсе сводилось к повторению старых азов, ведь с тех пор демократия осознала свой национальный характер. С этой точки зрения они отставали от марксизма. Но по сути дела не имело никакого значения, что именно говорит этот ловкий человечек. Порой у меня возникало такое ощущение, что он, словно дирижер, легкими мановениями руки управляет человеческим хором. Ну, я и ушел, не дожидаясь конца.

Мы снова встретились в ту же ночь или уже под утро у Франке, где я узнал, что в зале произошла крупная потасовка. Меня ожидала роль человека, усаженного на почетное место и смывшегося при первых признаках опасности. Мой добрый гений уберег меня от этих лавров. Смысл понятия «ветеран» сместилось тогда в сторону участника гражданской войны, перед которой померкли звезды Лангемарка.[27]27
  Местность в Бельгии к северу от Ипра, где во время Первой мировой войны происходили тяжелые, кровопролитные бои, в которых с немецкой стороны было много погибших.


[Закрыть] Тогда, в квартире Франке, я подумал, что теперь-то доктор посвятит нас в смысл таинств, но он лишь повторил те же банальности.

Потом мы время от времени встречались на Гейльбронской улице в нейтральном месте, которое он, по-видимому, рассматривал как вербовочный пункт для будущих капитанов. Так, он придавал важное значение встрече с Эрнстом Никишем,[28]28
  Никиш Эрнст (1882–1968) – национал-большевик, но при этом истинный пруссак в смысле особенно четкого понимания долга (в любом смысле). Всю Веймарскую республику выступал против буржуазной демократии в Германии, за союз с большевистской Россией. Сразу и резко выступил против НСДАП и Гитлера, поэтому в 1937 г. попал в концлагерь, откуда вышел только после войны. Никиш был единственным политиком, которого Юнгер воспринимал серьезно и очень уважал. Познакомились они в 1927 г. в Берлине. После ареста Никиша Юнгер принял у себя его жену Анну и сына. После войны жил некоторое время в ГДР, а после подавления в ГДР 17 июня 1953 г. рабочего восстания переселился в ФРГ. До конца жизни активно выступал как публицист, оставил мемуары.


[Закрыть] в результате меж-ду ними состоялся неприязненный диалог – это была встреча кошки с собакой. Этот диалог оказался очень поучительным, так как он затронул самые чувствительные точки, например слово «рабочий». В этом смысле он был похож на короткую, точную аускультацию с плачевным результатом. Никиш уже не был марксистом, но подобно Генрику де Ману,[29]29
  (Ман Генрик де (1885–1953) – бельгийский политик, подвизался в рабочем движении, преподавал в Академии труда во Франкфурте-на-Майне. Выступал до Второй мировой войны с «ревизионистских» позиций против большевизма. Считал возможным совмещение государственного кредита и частного предпринимательства. Его программа была нацелена на поощрение развития среднего класса. В годы Второй мировой войны сотрудничал с нацистами, поэтому эмигрировал, дабы избежать тюрьмы у себя на родине. Со временем вовсе порвал с марксизмом.)


[Закрыть] он прошел школу диалектики, и это не могло не сказаться. По этой причине их разговор отчасти напоминал такое абсурдное мероприятие, как состязание между тяжеловесом и боксером легчайшего веса, причем интеллектуальный силач одновременно был слабее в политическом отношении. Эта встреча больше не повторялась. Однако я полагаю, что она повлияла на судьбу Никиша.

Потом там можно было видеть функционеров, которые приходили туда после первых успехов на выборах, вероятно, надеясь как-то пережить надвигающиеся перемены. Приходили знаменитости кино, радио и прессы, актеры и актрисы, среди прочих Георге,[30]30
  Георге Стефан (1868–1933) виднейший немецкий поэт-символист. Обладая необыкновенной для творческого человека и поэта харизмой, он сплотил вокруг себя энтузиастов обновления Германии на основе абсолютной ценности нравственности. Стиль Георге отличался изысканной сложностью, обилием архаизмов. Мистика, культ героического импонировали нацистам, но сам Георге к нацистам никакого отношения не имел.


[Закрыть] который производил там такое же неуместное впечатление, как если бы вдруг средневековый человек, своего рода Флориан Гейер,[31]31
  Гейер Флориан – немецкий рыцарь, ставший на сторону мятежных крестьян во время Крестьянской войны, убит в 1525 г. Герой ряда литературных произведений (Й. В. Гёте, Г. Гауптман).


[Закрыть] нечаянно забрел в бар современного отеля. Там я познакомился и с Валериу Марку, маленьким, необыкновенно умным евреем, который сыграл заметную роль во время венгерской революции при Бела Куне и уже шестнадцатилетним подростком совершил паломничество в Цюрих к Ленину, о котором даже написал книгу. Теперь он занимался представителями революционной мысли, которые после 1806 года появились в среде прусского офицерства, уже написал работу о Шархорсте и «Рождение наций» и готовил книгу о преследовании евреев в Испании и Португалии.

Еще тут были люди «Черного фронта»[32]32
  «Черный фронт» или «Черный рейхсвер» – тайные объединения бывших военнослужащих рейхсвера, численность которого по условиям Версальского мирного договора (1919 г.) была сокращена до 100 000 человек.


[Закрыть] – уволенные майоры вроде Бухрукера и Гильберта, из которых один замышлял поднять восстание в Кюстрине, другой – командовал в Туркестане большевистской дивизией, был некто доктор Геймзот – друг Рема и врач по профессии, имевший какую-то сомнительную практику в районе Виттенбергской площади, настоящая волчья яма. Подобно ясновидящему Гануссену[33]33
  Гануссен – псевдоним Германа Штайншнайдера – модного в 1920-е гг. немецкого ясновидящего и мага. Был убит нацистами в 1934 г. по неясным причинам.


[Закрыть] он был так напичкан опасными тайнами, что его ликвидировали одним из первых.

Сам доктор тоже приводил с собой свою свиту, которую я тщетно пытаюсь припомнить поименно, поскольку они были еще тоньше и глаже, глаже чем их шеф. Один из них, как я заметил, отличался тем, что умел так подладиться к господствующему на данный момент мнению, что сам как бы растворялся, становясь невидимкой, он, словно хамелеон, сливался с рисунком обоев. Впоследствии он, кажется, стал обербургомистром Берлина.

Ателье на седьмом этаже, от которого были в ужасе все остальные обитатели дома, походило на освещенный аквариум, в котором кишела живность на любой вкус: каракатицы, медузы, длинноволосые актинии, акульи эмбриончинки с еще не отвердевшей кожицей. В прихожей висела карта Нью-Йорка. Трудно было найти где-нибудь более разнородное общество, если только вы не посещали празднества, устраиваемые Эрнстом Ровольтом,[34]34
  Ровольт Эрнст (1887–1960) – гамбургский книгоиздатель, ратовавший за всеобщее примирение и взаимопонимание немцев. Часть книг, выпускавшихся этим издательством, среди которых были романы, труды по истории культуры, биографии и т. п., печатались в виде дешевых карманных книжек.


[Закрыть] который явно находил особое удовольствие в составлении экзотических пиротехнических смесей, особенно в честь дня своего рождения. Там можно было встретить Брехта, Броннена, Эрнста фон Заломона[35]35
  Заломон Эрнст фон (1902–1972) – немецкий писатель. В период Веймарской республики был осужден на 6 лет за убийство Вальтера Ратенау. Был активным участником «фрайкоров». О жизни и идеалах «фрайкоров» оставил любопытное произведение – роман «Презренные», весьма популярный в 1920-е гг. При нацистах довольно успешно занимался сценариями для кино, а после Второй мировой войны написал иронически-саркастическую автобиографическую книгу «Анкета» (Fragebogen, 1951), также довольно популярную в свое время. В этой книге он справедливо критиковал формальный характер денацификации в Западной Германии.), Рудольфа и Спиди Шлихтеров(Шлихтер Рудольф (1890–1955) – художник, литограф, писатель. Примыкал к радикальному художественному авангарду (дадаистам). В 1920-е гг. был самым известным представителем социально-критического крыла neue Sachlichkeit (новая предметность). В 1924 г. вместе с другими художниками основал «Красную группу» художников-авангардистов, а в 1928 г. – «Ассоциацию революционных художников». После Второй мировой войны обратился к сюрреализму. Софи – его сестра


[Закрыть] и заядлых пьяниц вроде Томаса Вольфе.

Социологическая мерцательность относится к числу первых признаков климатических катаклизмов, так же как и помрачение умов, оптимистическое настроение, не позволяющее им разглядеть надвигающуюся опасность. Лишь потом, гораздо позднее, я осознал зловещий смысл этих сходок. Будь на моем месте Казот,[36]36
  Казот Жак (1719–1792), французский прозаик. Роман «Лорд экспромтом» (1767), фантастическая повесть «Влюбленный дьявол» (1772), сборник сказок «Продолжение «1001 ночи» (т. 1–4, 1788–1789). Известен своими причудливыми литературными фантазиями, которые повлияли на развитие романтики в литературе. Казнен по приговору революционного трибунала в Великую Французскую революцию.


[Закрыть] он бы, наверное, разглядел, что большинство участников уже отмечены печатью рока, что за плечами у них уже стояла смерть, в то время как они еще курили и крутился граммофон, причем смерть ужасная. Танцы шли на очень тонком паркете. Сперва отравилась хозяйка, изумительно красивое создание; говорили, что она была агенткой. Ателье было слишком заманчивым местом, чтобы туда не попытались запустить свои щупальца самые разные силы. За этим последовала череда других самоубийств; так, например, покончил с собой один толстячок, который мне казался воплощением довольства, затем пошли ликвидации.

Я не хочу сказать, что не заметно было вообще никаких предвестий. Но они не могли не быть смутными. Однажды я заметил, как Эдмонд, человек, наделенный даром предчувствия, разглядывал потолок, словно искал там какой-то фатальный предмет. Как-то подняла вой большая русская борзая, ее успокоили снотворным.

События последних двенадцати лет исказили картину, характерной чертой которой была как раз та незначительность, которая является неотъемлемой частью безумств нигилистического общества, ее выматывающих душу ночных разговоров. Когда взлетает на воздух крепостная башня, начинаешь преувеличивать значение спичек. В то время бойкие умники, которые потом уверяли, будто бы еще тогда все знали наперед, не слишком высоко ставили доктора. «Этим ребятам еще многому предстоит поучиться», – такое высказывание я сам слышал по радио из уст Штофрегена, который впоследствии был назначен преемником толстяка, застрелившегося перед зеркалом. Такие высказывания можно потом по желанию вспомнить или забыть в зависимости от того, что тебя больше устраивает. Память услужлива.

В этом и заключается опасность подобной ретроспективы. Оглядываясь на прошлое, ты примысливаешь заодно и все его последствия, не говоря уже о пристрастном отношении. Но мне кажется, я не обманусь, если скажу, что в то время шансы новой массовой партии оценивались скептически. Поднятый ею ажиотаж, скорее, говорил не в ее пользу. Карл Шмидт как-то сказал: «Сплошные банальности!» Впрочем, с улыбкой человека, которому знакомо знаменитое высказывание Оксеншерны.[37]37
  Оксеншерна Аксель, граф (1583–1654) – канцлер Швеции в 1612–1654. Ближайший помощник Густава II Адольфа; фактический руководитель шведской политики в 1632–1644 гг.


[Закрыть] Мой отец сказал: «Когда я увидел, как правительство позволило вытащить себя на суд, я выбрал этих людей». В одной лавке в Штеглице я услышал, как женщина, которой мясник подсунул слишком много костей, в споре с ним упоминала Гитлера. Там ей виделась справедливость. Однако в мясных лавках Веддинга (Веддинг – рабочий Берлина) можно было услышать как раз другое. То, что говорится на улице, всегда интересно знать, но не имеет прогностической силы. Во всяком случае ни о каких баррикадах и речи быть не могло.

Консерваторы считали, что надо «заслать к ним умных людей», т. е. вытеснить их из руководства. Коммунисты готовились заступить их место с началом гражданской войны. У их теоретиков, например, у Виттфогеля,[38]38
  Виттфогель Карл (1896–1988) – ученый социолог, писатель и публицист. Писал под псевдонимом Klaus Hinrichs. В 1919 г. вступил в КПГ. Защитил диссертацию по экономике Китая, был экспертом по Китаю в ЦК КПГ. Публиковался также по вопросам марксистской эстетики. С приходом нацистов к власти попал на год в концлагерь, а после этого эмигрировал в США. В 1939 г. вышел из КПГ. С 1947 г. – профессор китайской истории в университете Вашингтона в Сиэтле. На пенсии жил в США.


[Закрыть]1 был поэтапно расписан путь, который приведет их к цели по рецептам диалектики. Виттфогель принадлежал к числу умных коммунистов; в последний раз я видел его незадолго до того, как он, только что выпущенный из концентрационного лагеря, отправился в Китай. Кстати уже у него мне бросилось в глаза то молчание, которое царило вокруг этих мест, словно вокруг мертвого дома.

Довольно распространенным был такой взгляд, что предстоит основательная встряска, причем благодетельная. «Так дальше нельзя!» Дескать, эти люди, как театральные служители, раздвинут занавес, переломают старый хлам и уйдут, освободив сцену. Так оно и вышло, но только их выход затянулся больше, чем все предполагали году этак в 1930-м. С логической, как и с психологической точки зрения, скорее можно было предположить, что повторится, в увеличенном масштабе, спектакль, разыгранный в мюнхенской пивной «Бюргербройкеллер». Представлялось также возможным, что их просто посадят в тюрьму и конфискуют их кассу. Этого и боялся Гитлер. Популярно было сравнение с Буланже.[39]39
  Буланже Жорж (1837–1891) – французский генерал, в 1886–1887 – военный министр. В 1887–1889 возглавил шовинистическое движение во Франции под лозунгами реваншистской войны против Германии, пересмотра республиканской конституции (1875) и роспуска парламента. Иногда Буланже рассматривают как фигуру, предвещавшую фашизм вследствие его особого упора на демагогию.


[Закрыть]

Во всех этих сравнениях было что-то правильное, по крайней мере в глубинной основе; ошибочность всех прогнозов состоит в том, что ожидается детальное повторение событий и персонажей, что противоречит закону калейдоскопичности. Рок входит через потайную дверцу в стене и всегда в новых костюмах – персонажи также являются частью костюма. Однако под внешним слоем скрытно присутствует нечто еще, чего не сбросишь в костюмерной. Если оно учтено, такое сравнение можно признать правомерным. Так, в судьбе обоих трибунов тоже есть кардинальные моменты, из которых видно, что проведенная между ними параллель была правильной; к ним относится и самоубийство. Эмпирическое различие состоит в том, что французская Третья республика даже во времена Буланже была сильнее Веймарской – как королевский тигр по сравнению с домашней кошкой. Такой зверь просто зализывает свои раны. То, как разделались тогда с Буланже, заманив его на скользкий путь, на котором он в конце концов сломал себе шею, притом что он имел на руках козыри посильнее, чем у Гитлера, было проделано мастерски. Вчера я освежил в памяти эту историю. Похоже, что известный тип адвокатов, который у них представлен в столь развитом виде, как-то не приживается в нашем климате. В церкви святого Павла[40]40
  Имеется в виду церковь св. Павла во Франкфурте-на-Майне, где в 1848–1849 гг. заседало первое германское Национальное собрание


[Закрыть] таких и днем с огнем не сыщешь.

Наверное, на те годы пришелся один разговор, который был у меня с большим знатоком личности Буланже и его карьеры, а именно с Филиппом Барресом. Он считал, что в руководстве политическими процессами главную роль играет умение выжидать, пока не наступит подходящий момент. С этим не приходится спорить, так как в политике время еще важнее, чем пространство. Но для того чтобы выждать, нужно иметь время, внутреннее время, то есть надо быть выше времени. Иначе оно работает против тебя. С Гитлером тоже поступали выжидательно, но выжидали, оставив его в условиях инкубатора, причем у его противников не было времени, их час уже пробил. Таким образом, они вынуждены были отчасти передать ему власть, отчасти оставить, причем в самый благоприятный для него момент. Народ не мог этого не заметить.

Как-то по пути в Норвегию в 1935 году я в Гамбурге зашел в парикмахерскую подстричься. Во время стрижки веселый парикмахер развлекал меня и ожидающих своей очереди клиентов разными анекдотами, мне запомнился следующий:

«Уж кто у нас молодец, так это наш Атье! (Атье – просторечное уменьшительное от Адольфа.) Так вот, был такой пруд с золотыми рыбками, и уж одна рыбка там была просто заглядение. Наш Атье и подумал: „Поймаю-ка я ее!" Сначала он потихоньку-полегоньку спустил воду. Когда вода вся вытекла, глядь, рыбка лежит на дне и трепыхается. Ну, и что же вы думаете – вытащил наш Атье рыбешку, пока она трепыхалась? Какое там! Атье же у нас голова! Он себе ждет и смотрит, а люди кругом удивляются, отчего это он не вытащит рыбку. Тогда Атье и говорит: „Пускай она сначала позовет на помощь!"»

Я пересказал это Гуго Фишеру, когда мы вместе удили рыбу на фьорде. Он сказал, что вот бы и нам так, чтобы рыбы сами запрыгивали в лодку. Что касается Барреса (я имею в виду отца, сочинением которого я занимался вскоре после Первой мировой войны, тогда как раз вышел его «Le genie du Rhin»), тот в молодости сам участвовал в рядах буланжистов. Впоследствии он этого, вероятно, стеснялся. Но мне понравилось, как он сказал об этом на старости лет:

«Moi, j'ai marché avec l'esperance».[41]41
  Я шагал в том строю, который вела надежда (Фр.)


[Закрыть]

Как, кстати, и во многом другом, мы и тут тоже опоздали, и путь, которым пошел Баррес, для нас был уже недоступен. В этом отношении такие фигуры, как доктор Геббельс, имели для моего понимания познавательный знаковый смысл.

Кирххорст, 8 мая 1945 г.

В лесу на торфяниках в первый раз прокуковала кукушка. Виноград на стене дома так и прыщет побегами, лозы роскошно кудрявятся; в его листве, в буйном росте уже угадывается дионисийская сила. Однажды, много лет назад, я как-то припозднился с обрезкой и потом ночью слышал, как из ран капает сок, словно кровь.

От грядок поднимается дивное благоухание. Это тоже – язык; чудесно; когда растение в наивысший миг своего цветения и силы и одновременно глубочайшего счастья вдруг в ночной тишине нарушает молчание, чтобы выдохнуть свою тайну. И это тоже властная сила, безмолвная мольба, которой невозможно противиться. В таких словах древних языков, как odor, aroma, balsamon, слышна эта царственная сторона, в то время как в наших словах Dunst, Ruch, Duft[42]42
  Dunst – испарения, дымка, Ruch – запах (поэтич.), Duft – благоухание, аромат (нем.)


[Закрыть] главным образом выражена темная таинственность этого послания.

Вечером мы впервые за шесть лет сидели без затемнения. Что ни говори, для нас это хоть скромное, но улучшение в такой день, когда у союзников во всех столицах от Нью-Йорка до Москвы сияет праздник победы, в то время как побежденный сидит в глубоком подвале, закутав свое лицо.

Я слушал обращение английского короля, оно было выдержано с соблюдением чувства меры и было достойно государя великого народа.

Когда в лесу на торфяниках в ранний предрассветный час насмешливо прокричала кукушка, вестник нездешнего мира, вышли из гробов мертвые и явились мне. Я вновь посетил их дома, поднялся по лестнице дома на Гейльброннской улице, слушал его музыку и гомон.

Аскетическое, сосредоточенное выражение на физиономии доктора не было напускным; сила воли многого может добиться, когда она вся направлена в единую точку. И то, что там было с его ногой, тоже наверняка сыграло свою роль. Такие люди обыкновенно не теряют зря времени; они работают, когда другие танцуют или сидят за бутылкой вина. Потом они неожиданно выступают на сцену и успевают наверстать упущенные удовольствия.

В те моменты, когда волевое начало отступало в нем на задний план, в нем бесспорно проявлялось обаяние, действие которого сильнее всего, наверное, ощущали женщины. Карикатуристы уподобляли его мыши, а в нем скорее чувствовалось что-то кошачье. По-кошачьи он выразился и в своем обращении после кровопролития в июне 1934 года: надо, мол, время от времени выманивать мышей из их норок, давать им порезвиться и лишь затем прихлопнуть. В некрологе, который он посвятил расстрелянным, тоже слышался призвук кошачьего мурлыканья: «Они желали революции. Вот и добились ее».

Достались ли этому персонажу кое-какие черты мавританца Бракмара, каким тот был выведен у меня впоследствии? Может быть. Но последний далеко ушел от всяческих партий. Больше можно было взять в этом отношении от Фенриха[43]43
  Фенрих – прапорщик


[Закрыть] фон Л., с которым я познакомился на войне и который после служил в полиции. У него там были неприятности, и он перешел к русским, где его сделали генералом или ликвидировали.

Перед уходом он сказал на прощание, что теперь совершенно безразлично, какому господину служить, все они сплошь мерзавцы. Но нужно сохранять благородные манеры. Вероятно, так же считал и Ставрогин перед тем, как повесился. В лице Л. я впервые столкнулся с этим сочетанием презрения к человеку, атеизма и острого технического ума, т. е. таких свойств, которые одно другое поддерживают. Сюда же относится и Гейдрих.

Кстати, сейчас я задним числом замечаю, что этот Л. был внешне похож на доктора. Во всяком случае, будущий министр, как я узнал из третьих рук, считал, что портрет списан с него. Свою долю внесли в это и ходившие тогда слухи вроде того, что будто бы под живодерней Кеппельсблеек подразумевается Геббельс-Бле-ек. На самом деле это вышло совершенно неумышленно, поскольку Кеппельсблек было местным названием поля в районе Гослара, где палач выставлял отрубленные головы, то есть совершенно конкретного места. Оно отмечено на карте Марины:[44]44
  Кеппельсблеек Марина – это персонаж из романа Юнгера «На мраморных скалах» (1939)


[Закрыть] у «Филлергорна», где обдирают шкуры. Этот пример демонстрирует, какую активную роль в такие времена играет фантазия читателя в истолковании смыслов – гораздо более значительную, чем было бы желательно для автора. «Главным лесничим» объявляли то Гитлера, то Геринга, то Сталина. Нечто подобное я предвидел, хотя и не стремился к этому. Идентичность человеческих типов определяется совершенно иными законами, нежели идентичность индивидуальных персонажей социального романа. Во всяком случае не существует таких условий, при которых была бы невозможна творческая деятельность. Внимание к нему возрастает вместе с риском, который появляется, как только прекращается свобода прессы.

Однажды, это было на Гейльбронской улице, мы сидели одни. За стеной играла музыка. Я выпил, был в хорошем настроении и, должно быть, много чего наговорил. По крайней мере я заметил, что на лице доктора появилось жесткое выражение. Отправной точкой разговора послужило его высказывание, в котором он с удовлетворением выразил свой взгляд на будущее: «Я всегда буду сохранять за собой свою партийную должность, даже когда мы возьмем в руки государственную власть». Он выдал свою ахиллесову пяту.