Текст книги "Фридрих II Гогенштауфен"

Автор книги: Эрнст Вист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Рокировка

Фридрих не мог избавиться от ненависти к Витербо. Папа не одобрил случившийся инцидент, поскольку произошло, с его ведома или без оного, настоящее правонарушение. Он наложил на город денежный штраф, приказал отпустить оставшихся в живых сторонников императора, но ясно дал понять последнему: большего сделать он не может, так как не собирался терять Витербо. Поведение, типичное для Иннокентия IV: он порицает средство, но не само событие, позволившее ему получить город в свое владение.

Требования со стороны соседей привели обе стороны к новым переговорам, проходившим под патронатом короля Франции. Фридрих приближался к пятидесятилетнему рубежу. Жизнь, проведенная в седле, в борьбе против папы, церкви и Ломбардии, изнурила его. Ведя переговоры через посланников, Фридрих дошел почти до предела своих физических и душевных возможностей. В формуле компромисса было заявлено: император не пренебрегал отлучением от церкви и поэтому, как написано в булле об отлучении, не считается еретиком.

О факте отлучения нельзя было упомянуть более удачно. Фридрих признал папу духовным владыкой и по причине двойственного отношения к отлучению (то принимая его, то пренебрегая им) подчинился назначенному папой искуплению. Он согласился на обязательство освободить всех плененных прелатов и вознаградить их. Позднее папская сторона назвала фантастическую для тех времен сумму в четыреста тысяч марок. Далее он обязывался вернуть имущество всем пострадавшим сторонникам церкви. Хотя это и выглядит как полная капитуляция, но действительно важные вопросы не были достаточно четко оговорены. Например, вопрос освобождения папского государства и восстановления прав империи в Ломбардии.

Время торопило. Мир требовалось заключить до Пасхи, дабы имя императора не упоминалось в традиционном, зачитываемом в Великий четверг списке отлученных от церкви. Желание быстрого мира поставили превыше реальности: в Великий четверг 1244 года император более не находился в списке преданных анафеме, а папа в своей проповеди назвал его «верным сыном церкви». Теперь всему свету стало ясно: мир состоялся, и снятие отлучения с императора – логическое следствие данного заявления.

В праздничной форме документ, как и подобает его мировому значению, скрепили клятвой и печатью в присутствии французского посредника, папского двора и императорских переговорщиков.

Фридрих приказал звонить во все колокола Сицилийского королевства.

И вот тут всплыли недостатки договора, построенного на принятии желаемого за действительное.

Нигде не было записано, к какому сроку император должен освободить папское государство. Папа утверждал – перед отменой отлучения, император же возражал: сначала отмена, затем возвращение церковных земель. Со своей точки зрения император был прав. Ведь папа мог в любой момент подвергнуть его новому отлучению, в случае если Фридрих не выполнит обязательств. А Фридриху, если папа не отменит отлучение, пришлось бы отвоевывать территории только путем дорогостоящей военной операции.

В то же время к папе явились ломбардцы и подали жалобы. Они потребовали у папы разрешить без всяких ограничений их разногласия с императором. О правах империи речи уже не велось.

Папа, желая продлить мир или просто выиграть время, изменил, казалось, совершенно безобидно, текст, уже закрепленный клятвой, и удалил признание папой прав императора на Ломбардию.

Неужели папа и в самом деле верил, что Фридрих и его юристы настолько глупы и не заметят эти манипуляции с текстом договора? Или он думал, будто Фридрих, созвавший в состоянии спонтанной радости от заключенного мира имперских князей на совет в Верону, будет вынужден в присутствии общественности принять изменения в договоре?

Наиболее вероятным кажется следующее: Иннокентий IV, аналитическим умом понимая несовместимость противоположных точек зрения, уже решился на нарушение договора и просто старался выиграть время.

Но император все же стремился к миру. Так, у него созрел план достичь мира между папой и императором в личной беседе, без посредников, чье участие таило в себе опасность взаимного недопонимания.

Император построил для папы золотой мост. Поскольку для него не представлялось возможным встретиться на оккупированной им территории папского государства, он по желанию папы заявил о своей готовности вывести войска из района Нарни и Риети. После чего курия заявила о желании папы Иннокентия отправиться в Чивита Кастеллано для встречи с императором в Нарни.

Одновременно, открывая папе путь в Чивита Кастеллано, Фридрих освободил заблокированные проходы на север, северо-восток и северо-запад. Теперь путь для реализации истинных целей папы и в самом деле оказался свободен. 28 мая папа назначил новых кардиналов, настроенных исключительно враждебно по отношению к императору, затем отправился в Чивита Кастеллано, куда и приехал 7 июня 1244 года. 9 июня папа назначил угодного императору кардинала Оттона из прихода Святого Николая куратором переговоров. Он направил послов генуэзскому подеста, Филиппе Вичедомини, и еще девятнадцать дней сохранял видимость переговорного процесса с императором. Когда 27 июня послы сообщили ему, что генуэзский флот с тремя его двоюродными братьями на борту бросил якорь в порту Чивитавеккья, папа решил бежать. Вооруженный, как рыцарь, в сопровождении небольшой свиты и двоюродных братьев, он бежал в ночь и утром 29 июня достиг порта и спасительного генуэзского флота.

29 июня посланники Фридриха, император Балдуин, граф Тулузский и придворные судьи Петр из Виней и Таддеус Суесский, появились в Чивита Кастеллано и узнали о побеге папы. Много раз кораблям папы приходилось искать в гаванях убежища от штормящего моря, но 7 июля 1244 года флот благополучно пристал к берегу в Генуе, встреченный звоном колоколов и праздничным хором.

Три месяца папа укрывался в Генуе, в монастыре Святого Андрея. Он искал надежного убежища. Но короли Англии и Арагона, ленники папы, а также король Людовик Французский отказались от сомнительного счастья предоставить папе новую родину. В конце концов он принял решение перебраться в Лион, лишь номинально принадлежащий империи, но в реальности обладавший высокой степенью самостоятельности.

Столь смелой рокировкой папа освободил себя от угрозы быть запертым в Риме императорской армией подобно Григорию IV и стать объектом императорской воли. В глазах христианского мира Иннокентий IV поднялся до мученика, спасшего церковь от угрозы угнетателя – Гогенштауфена.

Совет в Лионе

Император немедленно осознал опасность сложившейся ситуации. Он послал вдогонку папе графа Тулузского, намереваясь склонить его к возращению и заключению нового, всеобъемлющего мира. Однако холодный и расчетливый Иннокентий IV не для того освобождался от замкнувшегося кольца окружения, чтобы вновь попасть в зависимость от императора. В августе 1244 года император написал сторонникам длинный и обстоятельный оправдательный документ, где обвинял курию и папу в обмане, но христианскому миру слишком часто приходилось внимать подобным декламациям, и он уже не мог заставить себя поверить им.

Папа, находясь в Лионе, развил активную деятельность, пиком которой в январе 1245 года стал созыв совета в Лионе, ставившего целью смещение императора. Причем вопреки предписанной законом форме Фридриха даже не пригласили на совет. Таким образом, решение судьбы императора вновь получило некоторую отсрочку.

Передышка

В Святой земле разразилась катастрофа. Наперекор совету Фридриха II возобновить истекшее по времени перемирие с султаном Каира рыцарские ордена в надменной заносчивости не сделали этого. Султан, воспользовавшись их оплошностью, призвал к себе крупный воинский контингент хорезмцев, чью империю уничтожил Чингисхан, завоевал и разрушил вместе с ними Иерусалим, выбив оттуда христианское воинство.

Крик ужаса пронесся над Западной Европой. Патриарх направил послов ко двору императора в Фоджию, а на патриарха Альберта Антиохийского возложил задачу установить мир между императором и папой. Фридрих предложил папе через патриарха Альберта нечто большее, чем просто подчинение. Император решил уйти от споров к славе великого, убедительного поступка. Вот его предложение.

Решение ломбардского вопроса полностью отдавалось приговору папы, территория папского государства без всяких условий возвращалась патримонию. Сам он желал на три года уехать в Святую землю для восстановления там господства христиан. Фридрих зашел настолько далеко, что обязывался возвратиться оттуда только с разрешения папы, и выразил согласие лишиться всех своих государств, в случае если не выполнит обещаний.

Король Людовик Святой Французский, сам благословивший крестовый поход и чье отдаление от папы видно из отказа ему в убежище во Франции, встал на сторону императора. В сложившейся ситуации и под давлением общественного мнения Иннокентию IV пришлось принять предложения императора. Ведь в противном случае он оказался бы не только противником мира, но и человеком, препятствующим возвращению христианам святых мест. С тяжелым сердцем 6 мая 1245 года он дал патриарху Альберту Антиохийскому поручение снять с Фридриха II отлучение после того, как тот выполнит все условия.

Когда папа назначил в Лионе свой совет, Фридрих в то же самое время созвал придворный совет германских князей в Вероне. С двором и большим войском он направлялся из Фоджии на север. Путь императора пролегал через папское государство, мимо ненавистного Витербо. И вновь он стал жертвой своего темперамента и слепой ярости: Фридрих попытался с ходу взять Витербо! Когда это не удалось, он две недели жег и опустошал окрестности города. Кто смог бы объяснить этот поступок императора? Он только что сделал всеобъемлющее, самоотверженное мирное предложение – и тут же стал жертвой собственной безумной ненависти, опять показавшей его человеком, не заслуживающим доверия. И это случилось в тот самый день 6 мая 1245 года, когда папа Иннокентий IV распорядился снять с него отлучение от церкви. И кто после этого мог верить настолько противоречивому императору?

Один из его величайших врагов, человек, испытывающий ненависть такой же архаичной силы, только и ждал подобного поступка со стороны Фридриха. В злопыхательском послании Райнера Витербоского Фридрих превратился в чудовище. Черными красками описан образ императора, олицетворяющего собой антихриста. Кардинал припомнил все грехи Фридриха. Его дружбу с мусульманскими князьями, от которых он принимал подарки. (То, что он тем самым вернул христианам Иерусалим без кровопролития, не упоминалось.) Его соблазняющие речи, его тезис о «трех обманщиках», легкомысленное замечание о пшеничном поле («здесь произрастают несколько тысяч спасителей») – обо всем сообщалось общественности. Не забыли и о сарацинской колонии, чьи воины пристрастились насиловать христианских девиц перед алтарями Господа, а также о прекрасных сарацинках, с которыми император сам предавался разврату. Вновь вспомнили и обо всех трех женах императора. Его третья супруга, умершая в декабре 1241 года, содержалась в застенках Гоморры, и в конце концов ее отравили. Ни один факт не остался неискаженным – уничтожение образа императора стало поистине апокалиптическим. Через столетия гремит устрашающий голос Райнера Витербоского:

«Но на еще более ужасное посягнули руки врага и преследователя: он вел войну против святых и угнетал их. Поднявшись против неба, от твердыни неба и звезд он отринул святых Всевышнего и терзал их, поскольку имеет в своей пасти три ряда клыков… У новоявленного Нимрода – безумного охотника до разврата перед Господом, любящего только лживые речи, – служат лишь злодеи, злобой доставляющие удовольствие королю, а ложью – князьям… он князь тирании, ниспровергатель церковной веры и культа, уничтожитель устава, мастер жестокости, переменитель времен, сбивающий с толку земной круг и молот всей земли…»

От Витербо до Лиона прокатился ревностный голос гневного кардинала: «Не имейте никакой жалости к злодею! Повергните его на землю перед ликами королей, дабы они, видев это, убоялись следовать ему в своих поступках! Вышвырните его из храма Господня, не позволяйте ему более властвовать над христианским народом! Уничтожьте имя и плоть, отпрысков и семя вавилонянина!»

Итак, прозвучал ужасный приговор, по которому и суждено было исполниться судьбе рода Гогенштауфенов.

Папа услышал в Лионе глас кардинала Райнера. Он с напряжением следил за советом князей, созванным императором в Вероне. Он уже знал, что архиепископы Майнца, Кёльна, Трира и Бремена, а также регент империи ландграф Герман Распе Тюрингский, богемский король и герцог Баварский не прибудут в Верону.

Император мог, таким образом, видеть крушение собственной политики в королевстве Германия.

С тем большим рвением он попытался теперь привлечь на свою сторону некогда смещенного с трона герцога Фридриха Строптивого Австрийского, укрепившегося там вопреки воле императора. Поскольку силой оружия не удалось присоединить Австрию к императорским наследным владениям, сейчас он предпринял попытку достичь цели путем брачной политики.

Он уговорил герцога, оставшегося после трех браков бездетным, сделать австрийскую герцогскую корону наследной, для чего потребовал от герцога Фридриха Австрийского себе в жены его племянницу и наследницу.

Римская курия попыталась всеми дипломатическими средствами воспрепятствовать браку и связанному с ним ростом власти Штауфена над юго-восточной частью империи.

Но мечты Бабенбергов о королевстве, папская и императорская дипломатии разбились о твердую волю женщины. А именно о волю той самой племянницы герцога, Гертруды, отвергшей брак с императором – то ли по религиозным, то ли по политическим или моральным соображениям – и вскоре, 1 апреля 1246 года, вышедшей замуж за Владислава Моравского, сына богемского короля Венцеля I и его супруги, Кунигунды Швабской, двоюродной сестры императора.

Фридрих не отступил от брачной политики и заключил помолвку своей семилетней дочери Маргариты от брака с Изабеллой Английской, с четырехлетним маркграфом Альбертом II, дегенератом из Мейсена. За год до описываемых событий император выдал замуж дочь от связи с графиней Бианкой Ланчией, Констанцию, за греческого императора Иоанна III Дукаса Вататцеса.

Но брачные узы не могли удержать неотвратимого хода судьбы. Все же в Вероне император вновь наделил австрийского герцога знаменем его наследного герцогства, еще раз повидался с сыном, королем Конрадом IV, доставившим ему отряд швабских рыцарей, и еще крепче привязал к себе тирана Эццелино ди Романо, женив его на своей внебрачной дочери Сельваджии.

В конце мая 1245 года Фридрих направил в Лион главного судью, Таддеуса Суесского, проверенного, верного человека, блестящего оратора и юриста.

Сам император отправился в Турин. Очевидно, он условился находиться неподалеку от совета, если все-таки состоится его прощение. Как мы увидим позже, императору опять пришлось пережить разочарование из-за бескомпромиссной последовательности противников.

День гнева

В соборе папы Иннокентия III в 1215 году принимали участие четыреста двенадцать архиепископов, епископов и восемьсот аббатов – сейчас в Лионе собралось лишь сто пятьдесят прелатов. Кроме архиепископов Майнца и Кёльна, отсутствовал весь германский епископат, а также епископы из Королевства обеих Сицилии. Старый архиепископ Берард Палермский присутствовал как представитель императора. Таким образом, круг участников в основном ограничивался епископами из Англии, Франции и Испании. Венгерские епископы тоже отсутствовали, так что назвать собор всеобщим было трудно. Но это ничего не значило. Приговор, который предстояло вынести, был уже предрешен.

Прежде всего из французских прелатов, часть которых попала в свое время в заключение в Монте-Кристо, планировалось создать сильную антиимператорскую партию, присоединив к ней также испанцев, хотя и избежавших пленения, но уже из Генуи заклинавших папу Григория IX всеми средствами действовать против императора. Современник событий, Маттеус Парижский, впечатляюще повествует о соборе и о том, как он проходил:

«Когда господин папа собрал уже многих прелатов, хотя и не всех, в понедельник (26 июня 1245 г.) он отправился… в трапезную монахов Святого Юстуса в Лионе. Присутствовал также Таддеус Суесский… рыцарь и учитель права и главный судья императора… Стремясь восстановить мир и прошлую дружбу, от имени господина он с уверенностью обещал вернуть к единству Римской церкви всю Романею (это в греческой империи) и противостоять всеми силами татарам, хорезмийцам и сарацинам и другим презирающим церковь, как верный воин Христов. Он выразил желание лично и за свой счет опять навести порядок в Святой земле, находящейся в большой опасности. Наконец, он хочет вернуть отнятое у Римской церкви и возместить всякий вред».

Ответ папы более внушителен, нежели все проклятия, насылаемые им на Фридриха. Слишком часто император на протяжении десятилетий правления обманывал, хитрил, слишком часто нарушал клятвы, из-за чего утратил моральный кредит доверия как правитель и как человек. Итак, папа отвечал:

«О сколько, сколько было уже обещано, но никогда и ни к какому сроку не выполнялось! И так будет впредь. Наверняка новое обещание рассчитывает лишь остановить уже занесенный над корневищем топор, дабы обмануть и убедить разойтись церковное собрание».

В ближайшую среду переговоры продолжились. Папа перечислил грехи, клятвопреступления, ереси, нарушения закона императором, а именно: его дружбу с сарацинскими князьями и бесстыдные отношения с сарацинскими женщинами.

Таддеус Суесский мужественно заступался за своего господина, но ему удалось добиться с помощью английских прелатов лишь двухнедельной отсрочки переговоров.

17 июля 1245 года стало днем оглашения приговора. Папа восседал на высоком троне, помещение кафедрального собора Лиона заполнили архиепископы, епископы и аббаты. Еще раз Таддеус просил за господина. Прежде всего он отверг правомочность собора, заявив: «Таким образом, я, Таддеус Суесский, главный судья императорского двора, в качестве полномочного представителя Римской империи апеллирую к будущему папе и к действительно всеобщему собору, на который должны быть приглашены все католические короли, князья и прелаты, не говоря уже об особе императора».

Но папа объявил церковное собрание достаточным и правомочным и сказал:

«Фридрих, самый выдающийся из светских князей, зачинщик такого раскола и бунта… кроме того, связанный омерзительной дружбой с сарацинами …перенял их обычаи и держал их при себе для повседневной службы; он не постыдился даже приставить к своим супругам из королевских родов евнухов… Блаженной памяти герцога (Людвига) Баварского, особенно преданного Римской церкви, он, как определенно заверялось, пренебрегая христианской религией, приказал умертвить наемному убийце. И Вататцесу (императору Греции), врагу Бога и церкви, исключенному из сообщества верующих совместно со своими помощниками, советчиками, фаворитами отлучением от церкви, он отдал в жены дочь… Кроме того, в Королевстве обеих Сицилии, являющемся особым владением Святого Петра и полученном этим князем в качестве лена от апостольского престола, он привел духовных и мирян к такому обеднению и угнетению, что у них уже почти ничего нет, почти все порядочные люди оттуда изгнаны, а оставшиеся вынуждены жить в поистине рабских условиях и Римскую церковь, чьими людьми и вассалами они в основном являются, оскорблять и вести с ней борьбу…»

Проклятие в адрес императора папа завершил словами:

«Мы обсудили с Нашими братьями и церковным собранием как приведенные, так и многие другие отвратительные преступления и, поскольку Мы являемся, хоть и недостойным, представителем Христа на земле, и от имени святого Петра говорим: «То, что ты связываешь на земле, будет связано и на небе; что ты развяжешь на земле, будет развязано и на небе!» Поэтому названного князя, опорочившего императорскую, королевскую и всякую честь и достоинство, отвергнутого Господом из-за своих преступлений, чтобы не править более, Мы объявляем человеком, погрязшим в грехах и проклятым, и лишенным Господом всякой чести и всех титулов, и смещаем его объявлением Нашего приговора. Всех, кто связан с ним клятвой и верностью, Мы навсегда освобождаем от клятв и в силу апостольских полномочий строжайше запрещаем кому-либо в будущем подчиняться ему как императору или королю и объявляем: тот, кто подаст ему совет как императору или королю, окажет содействие или покровительство, будет подвергнут отлучению от церкви. Обязанные избрать для империи нового императора должны беспрепятственно провести выборы преемника. С Королевством обеих Сицилии Мы при совете Наших братьев поступим таким образом, каким сочтем нужным…»

«…Господин папа и присутствующие прелаты с зажженными свечами в руках прокляли императора, который уже не должен был называться императором, самым ужасным образом, уронили свечи и потушили их, в то время как защитники императора сокрушенно удалились».

Над погруженным в сумерки кафедральным собором Лиона раздался вопль императорского главного судьи Таддеуса Суесского: «Вот день гнева, несчастья и нищеты!»