Текст книги "Второму игроку приготовиться (ЛП)"

Автор книги: Эрнест Клайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Там тоже были Эйч и Сёто, и все мы провели следующие семь дней в качестве почетных гостей Ога, лично знакомясь друг с другом. После всего, через что мы вчетвером прошли вместе в ОАЗИСЕ, у нас уже была крепкая связь. Но время, которое мы провели вместе в реальном мире на той неделе, превратило нас в семью, хотя и весьма неблагополучную.

В это же время, когда мы с Самантой полюбили друг друга.

Еще до того, как мы встретились в реальности, я уже давно убедил себя, что влюблён в неё в ОАЗИСЕ. Это было от части наивно, и по-юношески. Но когда мы вдвоем наконец начали проводить время вместе в реальности, я снова влюбился в нее. И эти чувства были намного сильнее, и более искренни, потому что наша связь теперь была не только психологической, но и физической, как изначально было задумано природой.

И на этот раз она тоже влюбилась в меня.

Прямо перед тем, как поцеловать меня в первый раз, она сказала мне, что я ее лучший друг и любимый человек. Поэтому я думаю, что она уже начала влюбляться в меня и в ОАЗИСЕ. Но в отличие от меня, она была достаточно умна, чтобы не доверять этим чувствам и не действовать в соответствии с ними, пока фильтр наших аватаров не был удален, и мы, наконец, встретились в реальности.

«Вы не можете знать, любите ли вы кого-то, если вы никогда не касались его», – сказала она мне. И как всегда оказалась права. Как только мы с ней начали прикасаться друг к другу, нам обоим было трудно остановиться.

Мы потеряли девственность по отношению друг к другу через три дня после того первого поцелуя. Затем мы потратили остаток той недели, украдкой создавая зверя с двумя спинами при каждой возможности. Как и Depeche Mode, мы просто не могли насытиться[5]5
  Отсылка к песне Depeche Mode «Just can't get enough».


[Закрыть].

Поместье Ога было спроектировано так, чтобы напоминать Ривендейл из фильмов о Властелине колец, и, как и его вымышленный аналог, оно находилось в глубокой долине, поэтому акустика этого места заставляла громкие звуки разноситься на большое расстояние и эхом отражаться от соседних горных стен. Но наши друзья и хозяин великодушно сделали вид, что не слышат всего того шума, который мы, должно быть, создали.

Я никогда не испытывал такого головокружительного счастья и эйфории. И я никогда не чувствовал себя таким желанным и таким любимым. Когда она обняла меня, я хотел только одного, чтобы она не отпускала меня.

Однажды вечером мы решили, что «Space Age Love Song» от группы A Flock of Seagulls – это наша песня, а потом мы слушали ее снова и снова, часами, разговаривая или занимаясь любовью. Теперь я больше не мог слушать эту песню. Я отфильтровал его в настройках ОАЗИСА, чтобы никогда больше её не услышать.

Эйч, Сёто, Саманта и я также провели эту неделю, отвечая на бесконечный поток вопросов из СМИ, давая показания различным сотрудникам правоохранительных органов и подписывая горы документов для юристов, управляющих имуществом Холлидея, которым теперь было поручено разделить в равной степени среди нас четверых.

Мы все очень полюбили Огдена Морроу за время нашего недолгого пребывания в его доме. Он был отцом, которого ни у кого из нас никогда не было, и мы все были так благодарны за его помощь вовремя и после конкурса, что решили сделать его почетным членом нашей команды «Великолепная пятерка». Он любезно согласился. (А, поскольку теперь нас осталось только четверо, вступление Ога вернуло смысл названию команды)

Мы также пригласил Ога вернуться в Gregarious Simulation Systems в качестве нашего главного советника. В конце концов, он был соучредителем компании и единственным из нас, у кого был хоть какой-то опыт ее руководства. Но Ог отклонил наше предложение, сказав, что у него нет желания возвращаться к делам. Хотя он все же обещал давать нам совет, когда нам это будет необходимо.

В то утро, когда мы наконец покинули поместье Ога и разошлись, он спустился к своей частной взлетно-посадочной полосе, чтобы попрощаться со всеми нами. Он крепко обнял каждого из нас, пообещав оставаться на связи через ОАЗИС.

«Все будет хорошо», – заверил он нас. «Всех вас ждет фантастическая работа».

В то время у нас было множество причин сомневаться в его предсказании. Но мы все вели себя так, как будто верили ему, и что его вера в нас была оправдана.

«Наше будущее такое яркое, что мы должны носить солнцезащитные очки!» – заявила Эйч, нацепив очки Ray-Ban при посадке в самолет, и направилась на родину своих предков.

Когда мы с Самантой поцеловались на прощание на подиуме в то утро, я никогда бы не подумал, что это будет наш последний поцелуй. Но уже на следующий день я нашёл гарнитуру ОАЗИС Нейроинтерфейс, и все изменилось.

Я знал, что Саманта может быть расстроена из-за того, что я тестирую ОНИ, прежде чем обсудить это с ней в первую очередь. Но поскольку это сработало безупречно, и я не пострадал, я решил, что она простит мое рискованное поведение. Вместо этого она так разозлилась так сильно, что повесила трубку прежде, чем я успел закончить описывать те вещи, которые я испытал с ОНИ, и те, которые я решил не испытывать.

Эйч и Сёто отреагировали на мои новости гораздо более восторженно. Они бросили все и полетели в Колумбус, чтобы испытать ОНИ на себе. И когда они это сделали, то были так же потрясены этим опытом, как и я. Это была трансцендентная технология. Нейроинтерфейс ОАЗИС был идеальным устройством. Которое могло бы временно вылечить любую болезнь или травму человеческого тела, отключив разум и снова подключив его к новому, совершенно здоровому, полностью функциональному телу внутри ОАЗИСА – имитированному телу, которое никогда не будет чувствовать никакой боли, через которое вы могли бы испытать все мыслимые удовольствия. Мы втроем были в шоке, перечисляя все способы, которыми это устройство могло все изменить к лучшему.

Но когда Саманта наконец к нам присоединилась, все пошло под откос.

Я до сих пор помню каждое слово нашего разговора в тот день, потому что я втихаря записал его с помощью гарнитуры ОНИ, когда это происходило. С тех пор прошло три года, и я почти еженедельно вспоминал наш разговор. Мне казалось, что наш разрыв произошел всего несколько дней назад. Потому что для меня так оно и было.

– Сними эту дурацкую штуку!» – говорит Саманта, глядя на гарнитуру ОНИ, которую я ношу. Оригинальная гарнитура, которую я нашел в сейфе Холлидея, лежит на столе для переговоров между нами, вместе с тремя дубликатами, напечатанными на 3Д принтере.

«Нет,» сердито отвечаю я. – Я хочу записать, как нелепо ты себя ведешь сейчас, чтобы потом ты могла воспроизвести это и убедиться сам».

Эйч и Сёто сидят между нами, по обе стороны стола для совещаний, вертя головами туда-сюда, словно смотрят теннисный матч. Сёто слышит наш разговор с небольшой задержкой через наушник-переводчик «Мандаракс», который он носит.

«Я же говорила тебе, – кричит Саманта, хватая со стола один из гарнитур, – я никогда не позволю ни одной из этих штуковин завладеть моим мозгом. Никогда».

Она швыряет гарнитуру в стену, но она не разбивается. Они очень прочные.

– Как ты можешь составить обоснованное мнение, если даже не пробовала? – тихо спрашивает Эйч.

«Я так же никогда не пробовала нюхать растворитель для краски, огрызается Саманта. Она разочарованно вздыхает и проводит рукой по волосам. – Не знаю, почему я не могу заставить вас понять. Это последнее, что нужно человечеству. Разве ты не видишь? В мире сейчас полный бардак…»

Она выводит на экран конференц-зала полдюжины различных мировых новостей, заполняя его изображениями нищеты, голода, болезней, войн и множества стихийных бедствий. Даже с приглушенным звуком, шквал негатива был довольно ужасающим.

– Полмира уже тратит каждое мгновение бодрствования, игнорируя реальность внутри ОАЗИСА. Мы уже торгуем «опиумом для народа». А теперь вы хотите увеличить дозировку?

Я закатываю глаза и качаю головой. Я чувствую, как растёт напряжение.

«Это полная чушь, Арти, и ты это знаешь, – говорю я. – Мы можем отключить ОАЗИС завтра, и это не решит никаких проблем человечества. Это просто лишит людей единственного спасения, которое у них есть. Я имею в виду, я понимаю, твои опасения – и я согласен, что каждый должен сбалансировать свое время в ОАЗИСЕ со временем в реальности. Но это не наше дело, чтобы поучать, как наши пользователи должны тратить свою жизнь. Детство в штабелях было бы для меня адом, если бы у меня не было доступа в ОАЗИС. Это буквально спасло мне жизнь. И я слышал, как Эйч говорила то же самое».

Мы оба взглянули на Эйч. Она согласно кивнула.

«Нам не всем повезло вырасти в каком-нибудь шикарном пригороде Ванкувера, как ты, Саманта, – говорю я. – Почему ты думаешь, что можешь за других решать, как людям относятся к реальности?»

Саманта стискивает челюсти и прищуривается, глядя на меня, но все еще не отвечает. И я, видимо, воспринимаю это как сигнал, чтобы и дальше рубить правду-матку.

«Технология ОНИ также спасает сотни миллионов жизней, – говорю я самодовольно. – Предотвращая распространение всевозможных инфекционных заболеваний, таких как пандемия гриппа, которая убила твоих родителей. – Теперь моя очередь ткнуть в нее пальцем. – Как ты можешь быть против изобретения, которое могло бы предотвратить их смерть?»

Она резко поворачивает голову и смотрит на меня с оскорбленным удивлением, как будто я только что дал ей пощечину. Затем ее взгляд ожесточается, и все – в этот самый момент, я увидел, как ее любовь ко мне исчезает. Я был на взводе в тот момент, чтобы это заметить, но я замечаю это ясно как день при каждом повторном просмотре. Внезапная перемена в ее глазах говорит обо всем. В одну секунду она меня любит, а в следующую – нет.

Она никогда не отвечает на мой вопрос. Она просто молча смотрит на меня пронизывающим взглядом, пока наконец не вмешивается Сёто.

«Мы собираемся заработать триллионы долларов на продаже этих гарнитур, Арти», – спокойно говорит он. «Мы можем использовать эти деньги, чтобы помочь миру. Чтобы попытаться исправить все, что нужно исправить».

Саманта качает головой. «Никакая сумма денег не сможет исправить ущерб, который эти гарнитуры нанесут», – отвечает она теперь уже подавленным голосом. «Ребята, вы читали электронную почту Ога. Он считает, что выпуск ОНИ – это плохая идея».

«Ог даже не пробовал ОНИ», – говорю я, позволяя слишком большому гневу закрасться в мой голос. «Он такой же, как ты. Осуждая его, даже не пытаясь понять его потенциал».

«Конечно, я понимаю его потенциал, идиот!» – кричит Саманта. Она оглядывает стол. – Господи! Разве никто из вас в последнее время не пересматривал Матрицу? Или Искусство Меча онлайн? Подключать свой мозг и нервную систему непосредственно к компьютерному моделированию-плохая идея! Мы говорим о том, чтобы дать полный контроль над нашим разумом машине. «Превращая себя в киборгов…»

«Ну хватит», – говорит Эйч. «Ты слишком остро реагируешь».

«Нет! – кричит она в ответ. – Я не… – Затем она глубоко вздыхает и оглядывает стол на нас троих. – Разве вы не понимаете? Вот почему Холлидей никогда не выпускал технологию ОНИ. Он знал, что это только ускорит крах человеческой цивилизации, побудив людей тратить еще больше времени на бегство от реальности. Он не хотел быть ответственным за открытие ящика Пандоры. – Она смотрит на меня, и теперь ее глаза наполняются слезами. – Я думала, ты хочешь жить здесь. В реальном мире. Со мной. Но ты ведь ни черта не понял, правда?»

Она протягивает руку и нажимает кулаком на кнопку питания накопителя данных, подключенного к моей гарнитуре ОНИ, заканчивая мою запись.

* * *

Когда мы провели официальное голосование по этому вопросу, Эйч, Сёто и я проголосовали за патентование гарнитуры ОНИ и выпуск ее в мир, причем Саманта была единственной кто проголосовал против.

Она не могла меня простить. Она сказала мне об этом сразу после того, как я проголосовал против нее. Прямо перед тем, как она меня бросила.

«Мы не можем больше быть вместе, Уэйд, – ровно сказала она, и ее голос внезапно лишился эмоций. – Не тогда, когда мы не согласны по столь важным вопросам. Это очень важно для меня. Ваши действия сегодня будут иметь катастрофические последствия. Мне жаль, что вы этого не видите».

Когда мой мозг, наконец, обработал то, что произошло, я рухнул на стул, схватившись за грудь. Я был опустошен. Я все еще любил ее. Я знал, что разбил ей сердце. Но я также считал, что выпуск ОНИ был единственным правильным решением. Если бы я скрыл это от миллиардов страдающих людей только для того, чтобы сохранить наши отношения, кем бы я был после этого?

Когда я позвонил ей и попытался донести до неё свою мысль, она снова пришла в ярость. Она сказала, что я был тем, кто вел себя эгоистично, отказываясь видеть опасность в том, что мы делали. Потом она вообще перестала со мной разговаривать.

К счастью, моя новая гарнитура ОНИ позволила легко избавиться от моих невзгод. Одним нажатием кнопки она буквально отвлекала меня от разбитого сердца и сосредотачивала на другом. Я мог надеть гарнитуру и пережить счастливые воспоминания другого человека в любое время, когда мне было угодно. Или я мог бы просто войти в ОАЗИС, где со мной обращались как с богом, и где все теперь казалось совершенно реальным – таким же реальным, как самые яркие сны, когда вы их видите.

Когда появилась Загадка Осколка, я ухватился за нее как за еще одно отвлечение. Но теперь, более трех лет спустя, моя постоянная одержимость решением этой проблемы превратилась в вынужденное и отчаянное упражнение, и я знал это. На самом деле это была просто попытка забыть о том беспорядке, который я устроил в своей личной жизни. Но я был слишком слаб, чтобы признаться себе в этом.

Конечно, ни один из этих отвлекающих факторов не помог мне исправить то, что было сломано. Я все еще думал о Саманте каждый день. И мне все еще было интересно, что я мог бы сделать по-другому.

Конечно, ни одно из этих отвлечений не помогло мне исправить то, что было сломано. Я все еще думал о Саманте каждый день. И я все еще задавалась вопросом, чтобы я мог сделать по-другому.

В эти дни я говорил себе, что Саманта все равно рано или поздно порвала бы со мной. К концу той первой недели в поместье Ога я уже начал сомневаться, не передумала ли она. Она начала замечать мои раздражающие особенности. Моя неспособность распознавать социальные сигналы. Мое полное и абсолютное отсутствие хладнокровия в присутствии незнакомцев. Моя нужда и эмоциональная незрелость. Она, вероятно, уже искала предлог, чтобы бросить мою социально неловкую задницу, и когда я решил проголосовать против нее при освобождении ОНИ, это просто ускорило неизбежное.

После нашего разрыва я видел Саманту только через ее аватар в ОАЗИС и только во время встреч совладельцев. Даже тогда она редко разговаривала со мной напрямую или смотрела в глаза. Казалось, она изо всех сил притворяется, что меня не существует.

После нашего разрыва она сосредоточилась на выполнении своего генерального плана – плана, о котором она рассказала мне во время нашей первой встречи, когда мы обсуждали, что мы будем делать, если кому-то из нас удастся выиграть конкурс Холлидея.

«Если я выиграю, я позабочусь о том, чтобы у всех на этой планете было достаточно еды», – провозгласила она. «Как только мы решим проблему голода в мире, тогда мы сможем выяснить, как исправить окружающую среду и решить энергетический кризис».

Верная своему слову, она создала Art3mis Foundation, глобальную благотворительную организацию, занимающуюся искоренением голода в мире, спасением окружающей среды и преодолением энергетического кризиса, и пожертвовала ей почти весь свой огромный доход.

У нее все еще оставалась квартира на верхнем этаже здания Art3mis Foundation в центре Коламбуса, в нескольких кварталах от GSS. Но она проводила там очень мало времени. Она постоянно путешествовала, посещая самые неблагополучные и бедные страны мира, чтобы привлечь внимание СМИ к их тяжелому положению и наблюдать за деятельностью Фонда Art3mis по оказанию помощи.

Она также использовала свою новоприобретенную славу и богатство для защиты целого ряда экологических и гуманитарных проблем по всему миру и, казалось бы, в мгновение ока превратилась в своего рода рок-звезду, филантропа и гуманиста. Она была как Опра, Джоан Джетт и Мать Тереза ​​в одном лице. Теперь у нее были миллиарды поклонников, и, несмотря ни на что, я не мог не быть одним из них.

Но не только она пыталась сделать мир лучше. Эйч, Сёто и я тоже вносили свой вклад.

Сёто создал свою собственную благотворительную организацию под названием «Совет Дайсё», которая предоставляла бесплатную еду, жилье, медицинское обслуживание и консультации миллионам изолированных японских детей, известных как хикикомори, которые жили в добровольном уединении от внешнего мира. Эйч основала аналогичную благотворительную организацию в Северной Америке под названием Helen's House, которая стала убежищем для бездомных детей ЛГБТ в Соединенных Штатах и ​​Канаде, наряду с другим фондом, посвященным предоставлению бедным африканским странам самодостаточных технологий и ресурсов. И ради удовольствия она назвала это «Информационно-пропагандистская инициатива Ваканды».

Я основал благотворительную организацию «Парсифаль», некоммерческую организацию, которая предоставляла бесплатное питание, электричество, доступ в Интернет и гарнитуры ОНИ осиротевшим и бедным детям по всему миру. (Честно говоря, это была та помощь, которую я бы хотел получить, если бы был ребенком, живущим в штабелях.)

Мы также начали направлять наличные деньги борющемуся правительству США и его гражданам, которые десятилетиями выживали за счет иностранной помощи. Мы погасили государственный долг и предоставили беспилотные летательные аппараты и тактические телеботы, чтобы помочь восстановить верховенство закона в сельских районах, где местная инфраструктура рухнула вместе с энергосистемой. Человеческие стражи порядка больше не должны были рисковать собственной жизнью, чтобы поддержать закон. Наши полицейские телеботы смогли выполнить свою миссию по служению и защите, не подвергая опасности человеческие жизни. Их программирование и их оперативная отказоустойчивость не позволяли им причинить вред кому-либо при исполнении служебных обязанностей.

Вместе Саманта, Эйч, Сёто и я ежегодно жертвовали миллиарды долларов. Но многие богатые люди (например, Огден Морроу) на протяжении десятилетий кидались горами денег на эти же проблемы, но без особого эффекта. И пока собственные благородные усилия «Большой пятёрки» тоже не сильно повлияли на циферблат часов судного дня. Пока что мы сдерживали хаос и крах, но опасное положение человечества продолжало ухудшаться.

Причина этого была мне до боли очевидна. Мы уже прошли точку невозврата. Население мира быстро приближалось к десяти миллиардам человек, и Мать-Земля совершенно ясно давала понять, что она больше не может поддерживать всех нас, особенно после того, как мы потратили последние два столетия, отравляя ее океаны и атмосферу с дикой индустриальной энергией. Мы застелили постель и теперь собирались умереть в ней.

Вот почему я все еще работал над своим запасным планом, которым я поделился с Самантой в ту первую ночь, когда мы встретились.

За последние три года я профинансировал строительство небольшого межзвездного космического корабля с ядерной установкой на низкой околоземной орбите. В нем размещалась самоподдерживающаяся биосфера, которая могла обеспечить долгосрочное жизненное пространство и жизнеобеспечение экипажу из двух десятков человек-пассажиров, включая Эйч и Сёто, которые присоединились ко мне в оплате огромных счетов за строительство.

Я назвал свой корабль «Воннегут», как мой старый космический корабль класса «Светлячок» в ОАЗИСЕ, который я назвал в честь моего любимого автора.

Если бы термоядерные двигатели «Воннегута» работали так, как должны, и радиационная защита сохранялась, а бронированный корпус корабля не был пробит микрометеорами или не раздавлен астероидом, мы бы достигли Проксимы Центавра примерно за сорок семь лет. Там мы искали обитаемую планету, похожую на Землю, где мы могли бы построить новый дом для себя, своих детей и замороженных человеческих эмбрионов, которые собирались принести с собой. (К тому моменту мы уже более года собирали эмбрионов из всех стран мира в надежде обеспечить генетическое разнообразие.)

Бортовой компьютер корабля содержал новую автономную симуляцию виртуальной реальности, к которой мы могли получить доступ в нашем долгом путешествии. После долгих споров о том, как мы должны назвать нашу виртуальную реальность, мы наконец пришли к соглашению о названии АРК@ДИЯ. (Идея Эйч заключалась в замене буквы A в середине на знак @, чтобы придать названию более яркий вид и помочь отличить его от географического региона в Центральной Греции, стороннего проекта Duran Duran, города на Галлифрее, альтернативной реальности в Dungeons & Dragons и всех других Аркадиях.) Добавление @ также было уместным, потому что, как выразилась Эйч, это придавало акцент названию.

АРК@ДИЯ должна была быть уменьшенной версией ОАЗИСА во время путешествия. Эта работа все еще продолжалась и, вероятно, будет продолжаться до того дня, когда мы уедем. Из-за различных пространственных и аппаратных ограничений наша симуляция была не такой большой-примерно половина размера одного сектора ОАЗИСА. Но это было все еще огромное количество виртуального пространства для нас и нашей крошечной команды. У нас было достаточно места, чтобы загрузить копии более двухсот наших любимых планет-ОАЗИСОВ вместе с их НПЦ. Мы не беспокоились о переносе какого-либо бизнес-контента или розничных планет. Куда бы мы ни пошли, нам не понадобятся магазины или торговля. Кроме того, нам пришлось экономить на пространстве для хранения данных, так как мы везли с собой резервную копию всей файловой базы данных ОНИ-net. Она обновлялась каждую ночь вместе с новым контентом ОАЗИСА.

Была еще одна вещь, которая отличала нашу симуляцию от ее предшественницы. В отличие от ОАЗИСА, доступ к АРК@ДИЯ можно было получить только через гарнитуру с нейроинтерфейсом. (Мы не хотели тратить время или деньги, используя устаревшие тактильные технологии.)

До завершения «Воннегута» оставалось еще около года, но Эйч, Сёто и я не торопились. Мы не горели желанием покидать Землю для долгого и опасного путешествия. И мы еще не были готовы отказаться от планеты Земля, пока еще был шанс спасти её. Что мы делали, так это готовились к судному дню в масштабе миллиардеров, упаковывая самый лучший багаж – средство сбежать с планеты, если или, когда все пойдет к черту.

Мы скрывали детали проекта Воннегут от мира (и от Саманты) так долго, как только могли. Но в конце концов слухи о наших планах просочились в прессу. Конечно, Саманта была в ярости, когда узнала, что мы потратили более трехсот миллиардов долларов на постройку корабля, чтобы сбежать с нашей умирающей планеты, вместо того, чтобы использовать эти деньги и рабочую силу, чтобы помочь ей попытаться спасти ее.

Я сказал ей, что мы оставляем для нее место в команде «Воннегута», но вы можете себе представить, как все это обернулось. Она выскочила, а потом распяла нас в прессе. Она обвинила нас в саботаже человечества, выпустив ОНИ в массы, а затем используя прибыль, чтобы построить спасательную шлюпку, чтобы спасти нашу собственную шкуру.

Но я так не думал. И, к счастью, ни Эйч, ни Сёто тоже. Мы восхищались оптимизмом Саманты и, может быть, в хорошие дни даже разделяли его. Но с Землей, балансирующей на грани разрушения, оставлять наши яйца в одной корзине было глупо. Отправить небольшой контингент человечества в космос было единственным ответственным делом – и в этот опасный момент истории мы были единственными тремя людьми на планете, у которых были для этого ресурсы.