Текст книги "Искатель. 1980. Выпуск №5"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

Соавторы: Владимир Михановский,Владимир Рыбин,Ходжиакбар Шайхов,Григорий Кусочкин,Яшим Абдуллаев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Так были ли вы у мисс Гренджер по делам, не связанным с вашими служебными обязанностями? – повторил вопрос Мейсон.

– Ну-у… я забегал к ней иногда, чтобы провести время.

– Скажите, сколько времени вы пробыли в квартире в тот день, когда состоялась вышеупомянутая беседа? – спросил Мейсон.

– В течение… пожалуй, я снова… нет, не помню.

– Вы вошли в нее после прихода Хепнера?

– Нет, сэр.

– Тогда вы, должно быть, уже до прихода Хепнера находились там?

– Да, сэр.

– Вы видели, как входил Хепнер?

– Я… я только слышал.

– Я так и подумал, – сказал Мейсон. – А теперь ответьте мне, но только честно…

Мейсон подошел к своему столу, взял пачку бумаги, быстро перелистал несколько страниц, будто ища нужный документ, а затем, как бы найдя необходимое место, направился обратно и, остановившись перед свидетелем, спросил:

– Вы специально спрятались в квартире для того, чтобы подслушать, что говорил Хепнер, не так ли?

Свидетель вздрогнул и неловко дернул головой.

Мейсон взглянул в бумаги, словно читая что-то, затем сказал:

– Помните: вы давали клятву. А теперь скажите прямо: вы прятались в квартире, чтобы подслушивать? Да или нет?

– Да, сэр. Вы правы.

– Вот так-то лучше, – с облегчением вздохнул Мейсон, закрыл папку и бросил ее обратно на свой стол, сопроводив это движение весьма выразительным жестом. – Зачем вам понадобилось подслушивать?

– Видите ли, я хотел знать, что происходит. Хотел выяснить, что делает подзащитная и насколько…

Сюзанна Гренджер вдруг вскочила со своего места. Ее лицо пылало гневом.

– Этот человек лжет, – закричала она. – Он не был в моей квартире! Он…

– Один момент, один момент, – сердито воскликнул прокурор, обращаясь к Сюзанне Гренджер.

– Сядьте, мисс Гренджер, – перебивая прокурора, сказал судья Моран весьма зло. – Мы не можем допустить беспорядков в суде. Идет допрос свидетеля.

– Он лжесвидетельствует, ваша честь! – взвизгнула Сюзанна.

На этот раз голос Морана стал еще более суровым.

– У вас нет права критиковать показания свидетеля. Если вам есть что сказать по этому поводу, обратитесь к господину районному прокурору или представителю защиты, но прерывать таким способом судебное заседание вам права не дано. Если вы не можете держать себя в руках, тогда я вынужден буду попросить вас оставить зал. Вам понятно?

Она опустилась на скамью.

– …и прошу соблюдать порядок, – сказал судья. – Если вам нужно переговорить с представителем защиты, вы сможете сделать это во время перерыва. Больше я не позволю прерывать заседание.

Судья повернулся к Перри Мейсону:

– Продолжайте перекрестный допрос, мистер Мейсон.

– Объясните, как вы оказались в квартире? – спросил Мейсон.

– У меня был служебный ключ.

– Когда вы вошли, мисс Гренджер была дома?

– Нет, сэр.

– И все-таки ответьте, зачем вы пришли к ней?

– Я пришел… пришел, чтобы посмотреть.

– Посмотреть на что?

– Мисс Гренджер сообщила, что в ее квартире кто-то учинил разгром.

– Что за разгром? – попросил уточнить Мейсон.

– Протестую! Вопрос не по существу, а потому не правомочен, – выкрикнул со своего места прокурор.

– Протест отклонен, – зло бросил судья Моран. – Я намерен предоставить защите полную свободу действий для выяснения истинного положения вещей. У нас появился прямой очевидец, и я полагаю, что защита сумеет прояснить обстановку путем перекрестного допроса. Свидетель, отвечайте на заданный вопрос.

– Значит, так. Мисс Гренджер мне сообщила, что, пока она уезжала на уик-энд, кто-то вскрыл ее квартиру и… ну, в общем, отрезал донышки у тюбиков и выдавил из них всю краску на…

– О, прошу у суда прощения, – вмешался Хэмилтон Бергер. – Это всего лишь слухи. Я уже говорил суду, что сообщение мисс Гренджер о том, что произошло в ее квартире, сделанное свидетелю не под присягой, является не чем иным, как слухом. А это противоречит правилам перекрестного допроса.

На несколько секунд судья Моран задумался, а затем произнес:

– Мне кажется, что нам надо выяснить, о чем шла речь во время той беседы, – сказал он, – а не то, что беседа состоялась. Поэтому… я хочу задать свидетелю несколько вопросов.

Судья Моран повернулся так, что ему был виден профиль свидетеля.

– Посмотрите сюда, мистер Ричи.

Ричи неохотно поднял глаза и встретился со взглядом судьи.

– Вы поднялись наверх для того, чтобы самолично убедиться в подлинности совершенного в квартире варварств?

– Да, сэр.

– Вы своими глазами видели размазанную по квартире краску?

– Да, сэр. Красна была размазана по стенкам ванной и умывальника… Было что-то ужасное.

– Сколько тюбиков было вскрыто? – спросил судья Моран.

– Одну минуту, ваша честь, – вмешался Хэмилтон Бергер. – Я хочу прервать ваши вопросы именно в этом месте с тем, чтобы мелкие и побочные детали не увели нас в сторону и мы не выпустили из рук нить расследования. В конце концов, это не имеет отношения к выясняемому нами вопросу. Мне не хотелось бы терзать суд своими протестами, поэтому я считаю необходимым обратить его внимание на то, что существует предел уместности задаваемых вопросов.

– Я совершенно с вами согласен, – весьма неохотно сказал судья. – Пожалуй, мы несколько отклонились от темы, но просто невозможно не поверить в то, что существует некая связь… В общем, я не буду комментировать показания.

– Но, с другой стороны, ваша честь, – вмешался Мейсон, – я позволю себе надеяться, что защите будет позволено довести изучение этого вопроса до конца. Я уверен, что существует непосредственная связь между тем, что случилось в квартире мисс Гренджер, и тем, что происходило в квартире Этель Билан. А ввиду того, что обвинению было позволено представить суду события, имевшие место в квартире Этель Билан, я полагаю, что и защита имеет аналогичное право изучить необычные и странные обстоятельства, которые, как только что выяснилось, произошли в квартире Сюзанны Гренджер.

При этих словах Связанна Гренджер снова сделала попытку вмешаться.

– Мисс Гренджер, – взорвался судья Моран, заметив ее движение, – прошу вас сесть. Я запрещало вам обращаться к суду. Вы будете либо молча сидеть, либо я попрошу судебного пристава вывести вас из зала. Вы меня поняли?

Она опустилась па скамью, сжав от негодования губы.

– Вот и прекрасно, – сказал Моран. – А теперь давайте проясним обстановку. Я полагаю, что в данных обстоятельствах суд в каждом отдельном случае будет выносить свои решения.

Хэмилтон Бергер, не скрывая своего волнения, взглянул на часы, потом на растерянного свидетеля и понял, что тщательно подготовленный им план атаки рушится на глазах.

Мейсон обратился к свидетелю.

– Итак, не будем отклоняться. Вы вошли в квартиру Сюзанны Гренджер, использовав для этого свой служебный ключ. У вас было на это официальное право?

– Я полагаю, что да. Да.

– Значит, упомянутый здесь акт вандализма произошел перед вашим приходом?

– Да.

– В котором часу вы об этом узнали?

– Около часу пополудни. Мне сказала об этом мисс Гренджер.

– Теперь ответьте мне вот на какой вопрос, – сказал Мейсон. – Опишите, в каком состоянии находилась квартира.

– Там был полный разгром.

– Что вы подразумеваете под разгромом?

– Квартиру тщательно обыскивали. Вещи были выброшены из ящиков и…

– Я протестую, – заявил Хэмилтон Бергер. – Свидетель не имеет права говорить, что это обыск. Это вывод, и его сделает суд.

– Вы опоздали с протестом, – возразил судья Моран, весь вид которого говорил, что допрос его очень заинтересовал. – Свидетель уже ответил на вопрос. Лучше продолжим нашу работу и попробуем прояснить ситуацию.

– Значит, Сюзанна Гренджер пригласила вас к себе в качестве официального представителя домовой администрации? – спросил Мейсон.

– Да, сэр.

– Говорила ли вам она о том, что не проинформировала о случившемся полицию?

– Да, сэр. Я спросил ее, сообщила ли она в полицию, а мисс Гренджер ответила, что знает, чьих это рук дело, и не собирается никому сообщать.

– После этого вы пригласили уборщицу и распорядились навести порядок?

– Да, сэр. Я попросил ее вымыть ванну и раковину умывальника скипидаром. Женщина все сделала как надо.

– А затем и вы ушли?

– Нет, я ушел раньше.

– Значит, когда уборщица ушла и пока мисс Гренджер отсутствовала, вы снова пробрались в ее квартиру?

– Да, я пришел обратно.

– Зачем вам понадобилось возвращаться?

– Чтобы удостовериться, что все убрано.

– А затем возвратилась мисс Гренджер?

– Да, сэр.

– Вы дали ей знать, что находитесь в ее квартире?

– Нет, сэр. Когда я услышал, что она возвращается, я спрятался в стенном шкафу.

– И все время оставались там?

– Да, сэр.

– Как вела себя мисс Гренджер?

– Мне показалось, что она торопилась: она поспешно разделась и приняла душ. Затем остановилась перед туалетным столиком…

– И вы, должно быть, все видели?

– Я приоткрыл створку шкафа и оставил маленькую щелку.

– Для чего вы это сделали?

– Я оказался в ловушке и ловил удобный случай, чтобы исчезнуть.

– Скажите, а по чему вы не ушли, пока она была в душе?

– Я… я был в замешательстве все это время.

– Да, похоже на то, – сухо заметил Мейсон и добавил: – Вопросов больше нет. У меня все.

Хэмилтон Бергер громко и с явным облегчением вздохнул.

– Все, мистер Ричи. Вы свободны. Итак, ваша честь, обвинение считает дело законченным.

– Прошу минуту внимания, – сказал Мейсон. – Мне бы хотелось задать несколько дополнительных вопросов кое-кому из свидетелей обвинения.

– Я протестую, – воскликнул прокурор. – У защиты было время допросить всех свидетелей.

– Однако, – заметил Мейсон, – господину районному прокурору была предоставлена возможность вторично допросить свидетеля Ричи.

– Это потому, что обвинение было захвачено врасплох вскрывшимся фактом, ваша честь, – возразил Бергер.

– То же произошло и с защитой, – сказал Мейсон. – Я уверен, что в сложившихся обстоятельствах имею право задать несколько дополнительных вопросов мисс Гренджер, а также доктору Оберону.

Бергер, отчаянно пытаясь удержать в своих руках контроль над ситуацией, сказал:

– Обвинение не возражает против вопросов доктору Оберону, однако категорически протестует против перекрестного допроса мисс Гренджер.

– Хорошо, – сказал наконец судья Моран, – если вы не против перекрестного допроса доктора Оберона, давайте попросим его занять место а свидетельской ложе, а относительно мисс Гренджер суд оставляет за собой право решить вопрос позднее.

– Доктору Оберону потребуется несколько минут, чтобы добраться до суда, – пояснял Хэмилтон Бергер.

– Суд объявляет пятиминутный перерыв, – произнес судья.

Не успел Моран подняться со своего места, как Сюзанна Гренджер с откровенным вызовом направилась вниз но проходу между рядами кресел. Бергер бросился ей навстречу.

– Одну минуту, мисс Гренджер, – сказал он, – прошу вас, будьте благоразумны.

– Может быть, вы со мной хотите поговорить, мисс Гренджер? – одновременно раздался голос Мейсона.

Она остановилась в нерешительности, поглядывая то на Перри Мейсона, то на Хемилтона Бергера.

– Нет, нет, – протестующе произнес прокурор, – вы свидетель обвинения. Мы предоставим вам возможность честно и прямо изложить факты. Я прошу вас успокоиться.

Мейсон встал со своего места и направился к Сюзанне Гренджер.

– Если Хэмилтон Бергер намерен вызвать вас в свидетельскую ложу для того, чтобы вы поведали нам о том, что произошло в действительности, то можете быть уверены, что я не допущу этого, мисс Гренджер. Однако, если вы рассчитываете защитить свою репутацию, я буду только приветствовать…

В этот момент судебный пристав приблизился к говорящим и оттеснил Мейсона от свидетельницы.

Хэмилтон Бергер, воспользовавшись моментом, увлек Сюзанну Гренджер подальше от Мейсона и направился с ней в комнату для свидетелей.

Адвокат смирился, бросил взгляд в сторону Пола Дрейка и весело подмигнул ему. Он повернулся и спокойно пошел к своему столу, за которым сидела его подзащитная.

Мейсон наклонился и прошептал на ухо Элеонор:

– Что все это значит? Почему Ричи был в квартире Гренджер?

– Понятия не имею. Может быть, он влюбился в нее? – ответила она также шепотом.

Мейсон нахмурился.

– Вы полагаете, что он ревновал ее к Дугласу Хепнеру?

– Да нет, – сказала она, – Дуг не был в интимной связи с Сюзанной. Он просто пытался раздобыть через нее информацию. Он назначал ей свидания, приглашал куда-нибудь, и только.

Мейсон снова посмотрел туда, где стоял Пол Дрейк.

– Пол, – попросил он, – попробуй приоткрыть дверь в свидетельскую комнату. Я хочу знать, в дружественной ли обстановке проходит беседа. Мне важно увидеть выражение лица Сюзанны, когда она будет выходить оттуда.

– Сейчас узнаю, что можно будет сделать, – ответил Дрейк, – но предупреждаю – близко к двери мне подойти не удастся. Там целая команда горилл охраняет покой своего разгневанного вожака.

Несколько минут спустя в зал с папкой под мышкой вошел доктор Оберон. Судебный пристав пригласил присяжных и судью, которые быстро заняли места за столом.

– Где обвинитель? – спросил судья Моран.

Один из помощников прокурора взглянул на дверь, ведущую в комнату свидетелей. В его движениях, взгляде сквозило явное беспокойство и даже тревога.

– Господин районный прокурор сейчас будет, – сказал он. – Но, насколько мне помнится, защита намеревалась задать несколько вопросов доктору Оберону. В отсутствие прокурора я и мой коллега будем представлять обвинение.

– Хорошо, – согласился судья Моран. – Я полагаю, ни у кого нет возражений допросить доктора Оберона?

Мейсон пристально посмотрел на свидетеля.

– Насколько мне помнится, доктор, вы заявили, что причиной смерти явилась пуля, выпущенная из револьвера калибра ноль тридцать восемь и застрявшая в полости мозга?

– Вы совершенно правы.

– Проводили ли вы исследование в целях определения причин, вызвавших смерть?

– Не понимаю. Что вы имеете в виду?

– Я хочу обратить ваше внимание на фотографию, сделанную во время вскрытия. На ней видна правая рука пострадавшего и два крошечных пятна на ней. С какой целью сделана эта фотография?

– Именно из-за этих пятен.

– Это вы распорядились сделать этот снимок?

– Да, сэр.

– А почему?

– Ну, видите ли, пятна были… Я полагал, что такой снимок стоило сделать. Я считаю, что при вскрытии следует фиксировать любую аномальность, а тем более в случаях убийства.

– Скажите, что вы находите аномального в этих пятнах?

– Они напоминают проколы кожи.

– Почему вы сразу не сообщили об этом, доктор?

– Меня об этом не спрашивали.

– Скажите, доктор, если человек правша и пользуется шприцем, наверное, он сделал бы себе укол на левой руке, как вы думаете?

– Конечно.

– Значит, вы полагаете, что эти проколы сделаны гиподермической иглой?

– Вполне вероятно.

В это время Бергер на цыпочках вошел в зал и занял место за столом между двумя своими помощниками. Его лицо пылало. Он был зол.

– Скажите, вы исследовали труп на предмет присутствия в нем морфия?

– спросил Мейсон, когда районный прокурор устроился в своем кресле.

– Нет.

– А на предмет содержания других наркотических средств?

– Нет. Я только определял причину смерти.

– Скажите, доктор, если сейчас провести эксгумацию тела, можно обнаружить в нем следы морфия?

– Дайте подумать. Когда произошло убийство?.. Да, я думаю, что можно.

Мейсон обратился к судье.

– Ваша честь, – сказал он, – я прошу вашего согласия на проведение эксгумации тела. Я подозреваю, что в момент смерти Дуглас Хепнер находился под действием морфия, который ему ввели те, в чьи руки он попал.

– У вас есть основания для такого утверждения? – спросил судья Моран.

– Много оснований, – ответил Мейсон. – Что было найдено в карманах пострадавшего? Сколько денег в банкнотах? Странички записной книжки, на которых имелись записи, исчезли, а вместо них вставлены новые листы. У пострадавшего были сигареты в серебряном портсигаре, но не было ни спичек, ни зажигалки. Одним словом, ничего такого, с помощью чего он смог бы зажечь сигарету. Не было и перочинного ножа. Я полагаю, что перед смертью Дуглас Хепнер оказался чьим-то пленником.

– Одну минуту, одну минуту, – со злостью выкрикнул Хэмилтон Бергер, вставая с кресла. – Все это лишь заявления, не подтвержденные фактами. Это домыслы защиты, которые невозможно доказать.

– Их действительно нельзя будет доказать, если мы похороним доказательства, – возразил на выпад Мейсон.

– Совершенно согласен, – отметил судья Моран. – Даже в том случае, если окажется, что пострадавший действительно получил дозу морфия, остальные утверждения доказать не представится возможным.

– Нет, это можно сделать с помощью тех фактов, которые я намерен представить в качестве доказательств, – твердо сказал Мейсон.

– Разрешение на эксгумацию дается только в крайних, я бы сказал чрезвычайных, обстоятельствах, – пояснил судья Моран и обратился к доктору Оберону: – Доктор, вы лично видели эти проколы на руке?

– Да, сэр.

– Что дало вам основание предположить, что они являются следами от иглы шприца?

– Состояние кожного покрова руки и характер проколов. Они могли быть сделаны только такой иглой и притом… незадолго до смерти.

– Тогда почему вы не пытались определить, какой препарат был введен?

– Я… мне сказали не делать этого.

– Кто вам сказал?

– Я позвонил районному прокурору и сообщил о своей находке. Он спросил мена о причинах, вызвавших смерть, и я ответил, что смерть наступила от пули калибра ноль тридцать восемь, проникшей в полость головного мозга через затылок. Он сказал: «Хорошо, причина смерти ясна. Что же вы еще хотите?» – и повесил трубку.

В зале воцарилась гробовая тишина.

– Я попытаюсь разъяснить это недоразумение, – сказал Бергер, поднимаясь со своего места, – ибо слишком хорошо знаю, как легко может дотошный представитель защиты перевернуть совершенно очевидные доказательства и превратить их…

– В данных обстоятельствах, – прервал его судья Моран, – это не имеет значения. Патологоанатом должен был полностью выполнить свои обязанности. Разрешите мне задать вам, доктор, несколько вопросов. Были ли на теле следы, говорящие о том, что пострадавший регулярно принимал наркотики? Иными словами, были ли на теле старые середы от уколов?

– Нет, сэр. Старых следов не было. Я очень тщательно осмотрел тело. Нам часто приходится иметь дела с наркоманами, поэтому я уверен, что для завзятого наркомана отверстий слитком мало.

Судья Моран в задумчивости потер подбородок.

– Защите предоставляется право… Суд намеревается отложить рассмотрение дела для более тщательного осмысления выявившихся фактов. Правда, мне не хотелось бы откладывать дело в столь ранний час, однако мы продолжим начну работу завтра с десяти утра.

После того как судья Моран поднялся со своего места, среди немногих зрителей, присутствовавших в зале заседания, возникло заметное оживление. Теперь во взглядах присяжных, которые они бросали на подзащитную, можно было прочитать гораздо больше любопытства, интереса к этой молодой женщине и даже в какой-то степени сочувствия.

Хэмилтон Бергер, с остервенением кидая в папку разбросанные по столу бумаги, отрывисто перебрасывался фразами со своими помощниками. Потом все трое покинули зал.

Делла Стрит крепко пожала Мейсону руку.

– Задали вы им задачку, шеф, – проговорила она.

Мейсон кивнул.

Женщина-полицейский, положив руку на плечо Элеонор, сделала ей знак следовать за ней и тоже вышла из зала. Пол Дрейк подошел к Мейсону.

– Что случилось? – спросил Мейсон.

Дрейк недоуменно пожал плечами, сказал:

– Близко мне не удалось подобраться, но Сюзанну я видел, когда она выходила из комнаты. Не задерживаясь, она прошла к лифтам и ушла из суда. Бледная как полотно и совершенно разъяренная. Ты бы видел, какой эффект это произвело на Бергера. По-моему, он только и искал случая покончить с собой. Как ты думаешь, Перри, что там у них произошло?

– Произойти могло только одно, – ответил Мейсон. – Показания Сюзанны Гренджер в чем-то противоречат показаниям Ричи. Ты сказал, что Сюзанна направилась к лифтам?

– Точно.

Мейсон нахмурился.

– Это значит, что Бергер посоветовал ей идти домой, а не сидеть в суде. Тогда мы вот что сделаем: вызовем ее повесткой в суд в качестве свидетельницы защиты. Он этого не ждет. После перерыва мы преподнесем ему сюрприз.

– Как ты узнал об этих булавочных уколах? – спросил Дрейк.

– Да очень просто. Рассматривая фотографии трупа, сделанные при вскрытии, я увидел один сильно увеличенный снимок кисти правой руки. Понимаешь, эта фотография не вошла в комплект, представленный суду, и не отвечала версии обвинения. Вроде бы не было видимых причин делать этот снимок. Я долго не мог понять, почему его сделали. Потом только сообразил, что патологоанатом сделал его на случай перестраховки. При первом рассмотрении я ничего не заметил. Правда, точки я видел, но это мог быть и брак при печати. Однако затем я пришел к выводу, что хирург не зря их сделал. Этим я и воспользовался. Это был мой последний, отчаянный шанс. И как только я воспользовался им, загадка была решена. Мне нужно было найти слабые места обвинения, и я их нашел.

– Ну и сколькими шансами теперь вы располагаете? – спросила Делла.

– Всего лишь одним, да и то чертовски маленьким, – признался Мейсон, покачав головой. – И все же я им воспользуюсь.