Текст книги "Искатель. 1980. Выпуск №5"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

Соавторы: Владимир Михановский,Владимир Рыбин,Ходжиакбар Шайхов,Григорий Кусочкин,Яшим Абдуллаев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– Делла, не забудьте у себя отметить, что мы вынуждены били прервать работу из-за прихода полиции, которая явилась сюда в связи с предполагаемым ограблением. Отметьте точно день и час. А теперь, – вежливо обратился Мейсон к сержанту Холкоуму, – всю ответственность мы возлагаем на полицию. Я полагаю, что вы, закончив осмотр, известите меня об этом. Тогда мы смогли бы продолжить опись вещей. Доброй ночи, сержант! – И Мейсон направился к лифту.

Как только все трое вошли в кабину и захлопнули дверь, Дрейк в изнеможении привалился к углу, вынул из кармана носовой платок и вытер пот с лица.

– Черт побери, Перри, как это тебе удается?! – восхищенно сказал он.

Глава 13

Когда на следующее утро суд возобновил работу, всех поразила необычная атмосфера в зале заседаний. Как правило, судебные процессы, в которых принимал участие Перри Мейсон, собирали огромное число зрителей. Сейчас в ложе можно было увидеть лишь реденькие группки завсегдатаев. Печать в связи с этим подчеркнула, что отсутствие зрителей является дурным предзнаменованием, а это явный барометр того, что публика считает дело Элеонор Хепнер проигрышным для защиты.

Районный прокурор Хэмилтон Бергер, войдя в зал, бросил беспокойный взгляд на пустующие ложи. Переполненный зал суда и отчеты на первых полосах газет оповещали его об угрозе поражения в борьбе с Мейсоном. Сегодня же он почувствовал, что сможет выиграть дело, не ударив при этом пальцем о палец.

Просмотрев бегло свои записи, Хэмилтон Бергер поднялся со своего кресла и обратился к судье:

– Ваша честь, я хочу пригласить в свидетельскую ложу Этель Билан.

– Прекрасно, – сказал судья Моран. – Мисс Билан, прошу занять свое место и принести присягу.

Этель Билан, строгий костюм которой говорил, что сообразно случаю она тщательно продумала свой туалет, а самоуверенные манеры свидетельствовали о твердом намерении сразиться с Перри Мейсоном, заняла свое место в свидетельской ложе.

Прокурор, величественно поднявшись со своего места, словно маг и волшебник, готовый одним взмахом руки совершить чудо, способное повергнуть аудиторию в изумление, пронзительно взглянул на свидетельницу и задал ей вопрос:

– Скажите, мисс Билан, вы проживаете в Белинда Эпартментс в квартире номер триста шестьдесят?

– Совершенно верно.

– Кому принадлежит соседняя квартира?

– Сюзанне Гренджер.

– Вы знакомы с мисс Гренджер?

– О, да.

– Она давно живет в этой квартире?

– Около двух лет, насколько мне известно.

– Вы знакомы с подзащитной, Элеонор Корбин?

– Да, сэр.

– Когда вы встретились с ней впервые?

– Девятого августа этого года.

– Расскажите, как произошла эта встреча.

– Она зашла навесить меня и сказала, что у нее есть ко мне предложение.

– Кто-нибудь еще присутствовал при вашем разговоре?

– Нет. Только подзащитная и я.

– Что сказала вам подзащитная? Передайте ее слова как можно точнее.

– Подзащитная сказала, что ее интересует Сюзанна Гренджер.

– Как она объяснила причину этого интереса?

– Она сказала, что мисс Гренджер отбила у нее друга, и просила разрешения поселиться в моей квартире. Ей нужно было убедиться, что Дуглас Хепнер действительно навещает Сюзанну Гренджер. Она сказала, что Дуглас Хепнер заверил ее, что его отношения с мисс Гренджер носят лишь чисто деловой характер. Но все же ей хотелось проверить, так ли это. Она предложила мне двести долларов за согласие плюс по восемьдесят пять долларов в неделю в качестве квартирной платы.

– И как вы ответили на это предложение?

– Естественно, я воспользовалась таким случаем. Видите ли, квартира довольно дорогая, моя бывшая квартирантка съехала, да к тому же я не люблю одиночества.

– Таким образом, подзащитная поселилась вместе с вами?

– Совершенно верно.

– У меня есть схематический план вашей квартиры и квартиры Сюзанны Гренджер. Я хочу попросить вас посмотреть, все ли здесь правильно.

– План своей квартиры я знаю, но у Сюзанны Гренджер мне не приходилось бывать.

– Ну хорошо, тогда я попрошу ответить на этот вопрос другого свидетеля. Скажите, мисс Билан, насколько точен план вашей квартиры?

– На плане указано все точно.

– Скажите, подзащитная сама выбрала комнату, в которой ей хотелось бы жить, или же вы предложили ей свободную?

– Да, сама. Она предпочла мою комнату, потому что в ней шкаф большего размера. Кроме того, эта комната соседствует со спальней мисс Гренджер.

– Итак, – заключил Хэмилтон Бергер, многозначительно поднимаясь со своего кресла, – я хочу предъявить вам вещественное доказательство – револьвер системы Смит и Вессон тридцать восьмого калибра и задать в связи с этим вопрос: видели ли вы этот револьвер раньше?

– Одну минуту, ваша честь, – прервал Бергера Мейсон. – Я возражаю против этого вопроса, так как он наводящий и предполагает определенный ответ.

– На него можно ответить «да» или «нет», – возразил прокурор.

– Естественно, «да», – заявил Мейсон, – ибо вы уже подсказали, какой ответ для вас желателен. Если вы хотите задать свидетелю вопрос об оружии вообще, любом оружии, то прошу вас, задавайте вопрос, но не предлагайте свидетелю конкретный револьвер, не давайте его характеристик, не называйте его номер. Если вы предъявили свидетелю револьвер тридцать восьмого калибра, то задавайте ей вопросы касательно предъявленного оружия.

– О да, это же и так всем ясно, ваша честь, – воскликнул Бергер. – Возражение адвоката направлено главным образом против…

– Возражение защиты хорошо мотивировано, – заявил судья Моран.

– Ну ладно, согласен, – сказал прокурор, пренебрежительным движением возвращая револьвер на стол секретаря. – Тогда я поставлю вопрос иначе: было ли у подзащитной оружие?

– Да, сэр.

– Какое?

– Револьвер тридцать восьмого калибра.

– Вы можете его описать?

– С коротким барабаном. Синеватого цвета. Похож на тот, который вы мне показали.

Бергер с довольной улыбкой на лице посмотрел на присяжных, затем мельком взглянул на Мейсона.

– Подзащитная сама показала вам револьвер?

– Нет. Я увиделся его в туалетной сумочке.

– Теперь вот какой вопрос. – Бергер сделал паузу. – Не можете ли вы сказать, какой был багаж у подзащитной, когда она переехала к вам?

– У нее был чемодан со спальными принадлежностями… плоский чемодан… и… саквояж. Внешний вид их очень приметный – все они в красно-белую клетку.

– Где сейчас ее багаж?

– Она справлялась о нем по телефону.

– Кто – она?

– Подзащитная.

– Когда происходил этот разговор?

– Семнадцатого августа.

– И что она сказала вам?

– Она сказала: «Этель, мне нужна твоя помощь. Я притворюсь больной амнезией. Никому не говори, что я живу у тебя. Ничего не сообщай обо мне ни полиции, ни газетам. Сиди смирно. Я пришлю за своими вещами, когда все успокоится».

– Подзащитная сама сообщила вам, что будет симулировать амнезию?

– Да, сэр.

– Все это она сообщила вам семнадцатого августа?

– Да, сэр.

– В котором часу?

– Примерно в восемь тридцать утра.

– Итак, – сказал Бергер, всем своим видом показывая, что наступает самый драматический момент дела, – вы поинтересовались у подзащитной, зачем ей вся эта таинственность и зачем ей понадобилось симулировать амнезию?

– Да, сэр.

– Какую причину она указала?

– Подзащитная сказала, и я могу точно привести ее слова, так как они врезались мне в память… она сказала: «Этель, я попала в беду, мне нужно себя защитить».

Последовала немая пауза, во время которой Хэмилтон Бергер на несколько мгновений замер на месте, картинно разведя руками.

Поняв тактику районного прокурора, судья Моран раздраженно произнес:

– Продолжайте ваши вопросы, господин прокурор. Если же вы кончили, предлагаю защите приступить к перекрестному допросу.

– Нет, ваша честь, – ответил Бергер, продолжая пожирать жюри глазами, – я еще не закончил допроса. Просто я собиралось с мыслями. – И он снова обратился к свидетельнице: – К моменту вашей беседы, насколько я знаю, тело Дугласа Хепнера еще не было найдено. Это так?

– Возражаю, – бросил со своего места Мейсон. – Этот вопрос наводящий и требует от свидетеля желаемого ответа.

– Возражение поддерживаю, – тотчас же согласия судья.

Тогда Бергер решил сделать новый ход.

– Скажите, мисс Билан, как вы поступили с вещами подзащитной, которые находились в вашем распоряжении?

– Я их передала адвокату.

– Вы имеете в виду мистера Перри Мейсона?

– Да сэр.

– Когда вы передали ему эти вещи?

– Семнадцатого августа. Днем.

– При каких обстоятельствах это произошло?

– При каких обстоятельствах?.. Он зашел ко мне. Его сопровождала Делла Стрит. Он знал, что подзащитная живет у меня, и из его слов я заключила, что… в общем ему нужны были вещи, и я отдала их ему.

– Значит, вот эти вещи, – Бергер указал на чемодан и саквояж, – и были теми самыми, что оставила у вас подзащитная?

– Совершенно верно.

– Я прошу, ваша честь, чтобы эти предметы были приобщены к числу вещественных доказательств обвинения, – сказал Бергер.

– Возражения есть? – спросил Мейсона судья Моран.

– Что касается самих чемоданов, то у меня нет возражений, ваша честь. Однако их содержимое не идентифицировано.

– Как видите, чемоданы пусты, – заметил с улыбкой Бергер. – Я предвидел возражения защиты.

– Тогда я не против приобщения их числу вещественных доказательств,

– заявил Мейсон. – Я тоже подтверждаю, что это именно те чемоданы, которые передала мне свидетельница.

– Прекрасно, – сказал Бергер и повернулся к Мейсону. – Можете задавать вопросы свидетелю.

– Господин прокурор, – обратился Мейсон к Бергеру, – вы приобщили план квартиры к списку вещественных доказательств?

– Да, я это сделал.

– Я слышал, вы упомянули, что у вас есть свидетель, который может подтвердить точность плана квартиры мисс Гренджер?

– Да.

– Если свидетель находится здесь, в суде, – сказал Мейсон, – я не буду задавать вопросов мисс Билан до тех пор, пока вы не представите его суду и пока он не подтвердит точность плана.

– Не возражаю, – согласился Хэмилтон Бергер. – Пригласите мистера Уэбли Ричи.

Глядя на приближающегося свидетеля, Мейсон шепотом сказал, повернувшись к Делле:

– Взгляни-ка, ведь это же наш сверхбдительный привратник!

Ричи вышел вперед, произнес традиционную клятву, назвал свое имя, возраст, род занятий и вопросительно уставился на прокурора.

Хэмилтон Бергер с некоторым пренебрежением в голосе, чем, видимо, хотел показать суду, что вызов свидетеля всего лишь прихоть настырного адвоката, а не его, прокурора, спросил:

– Насколько я понял, вы работаете привратником в Белинда Эпартментс, не так ли?

– Да, сэр.

– Вам знакомо расположение комнат в квартирах, занимаемых Сюзанной Гренджер и Этель Билан?

– Да, сэр, знакомо.

– Посмотрите на этот план и скажите, правильно ли на нем указано расположение комнат.

Свидетель внимательно изучил план, сказал:

– Здесь все верно. Эти квартиры одинаковы, за исключением лишь стенных шкафов. Шкаф в квартире триста шестьдесят на три с половиной фута уже по сравнению с размером, указанным в плане.

– Я прошу суд приобщить этот план к числу вещественных доказательств, – заявил Хэмилтон Бергер. – У меня все.

– Один момент, – вступил Мейсон. – У меня есть несколько вопросов к свидетелю.

– Я полагаю, у вас наст возражений по поводу плана? – осведомился прокурор.

– Я бы хотел уточнить некоторые детали относительно самого свидетеля, – пояснил Мейсон.

– Хорошо. Задавайте ваши вопросы, – разрешил судья Моран.

Теперь Ричи смотрел на Мейсона с тем же высокомерием, с каким он встретил адвоката, сидя за своим столом в привратницкой комнате в Белинда Эпартментс.

– Вы помните тот день, когда впервые увидели меня?

– Да, сэр. Я хорошо помню тот день.

– Я спрашивал вас о Сюзанне Гренджер, не так ли?

– Да, сэр.

– И вы мне ответили, что ее нет и найти ее невозможно?

– Совершенно верно.

– Я тогда представился и попросил вас передать ей записку, не так ли?

– Да, сэр.

– Прошу извинения, ваша честь, – вмешался Хэмилтон Бергер. – Я полагаю, что эту беседу вряд ли можно назвать перекрестным допросом. Я вызвал этого свидетеля только лишь для того, чтобы уточнить план квартир. План этот абсолютно верен. Защита не высказала никаких возражений. Поэтому считаю допрос неправомерным, не отвечающим правилам его ведения и не предусматривающим определенных целей. На мой взгляд, это затяжка времени.

– У меня тоже создалось подобное впечатление, – заметил судья Моран. – Я склонен принять точку зрения обвинении, мистер Мейсон, хотя у меня нет возражений проплыв техники ведения допроса. Возражение принято.

– Разрешите мне задать еще только один вопрос, – обратился Мейсон к судье и, получив согласие, спросил: – Как только я спросил о Сюзанне Гренджер, вы немедленно вошли в застекленную комнату, подняли трубку и позвонили в квартиру Этель Билан, не так ли?

Мейсону никогда не доводилось видеть столь откровенно выраженной злобы, которая вспыхнула в глазах Ричи.

– Я… я имею право звонить в любую квартиру этого дома.

Мгновенно оценив ситуацию, Мейсон решил дожать противника.

– Я просил вас ответить, звонили вы или не звонили мисс Этель Билан?

– Я… в конце концов, мистер Мейсон, не могу же я упомнить все квартиры, куда мне приходилось звонить. Я…

– Я вас спрашиваю, – загремел голос Мейсона – звонили вы в тот самый момент в квартиру Этель Билан?! Отвечайте: да или нет?

– Послушайте, человек может и не помнить, что он делал в какой-то определенный момент, – выкрикнул с места Бергер, придя на помощь своему свидетелю.

– Я не помню, – тут же подхватил Ричи, метнув благодарный взгляд па прокурора.

Мейсон улыбнулся.

– Уверен, что вы бы вспомнили, если бы вам не подсказал ответ господин районный прокурор.

– Ваша честь, – запротестовал Хэмилтон Бергер, – я возражаю против подобной реплики.

– Я считаю, что свидетель может ответить на этот вопрос, – сказал судья Моран. – Отвечайте на вопрос, мистер Ричи.

– Я… мне кажется, что нет. Я… просто я не могу припомнить.

– Благодарю вас, – сказал Мейсон. – У меня все. Я прошу приобщить план квартир к числу вещественных доказательств. А сейчас, насколько я понял, место в свидетельской ложе снова занимает мисс Этель Билан.

Ричи покинул зал, а его место снова заняла Этель Билан. Она поудобнее устроилась в кресле и взглянула на Мейсона, как бы говоря: вот и прекрасно, теперь задавайте свои вопросы, посмотрим, что из этого выйдет.

– Вы абсолютно убеждены в том, что у подзащитной был револьвер в то время, когда она жила у вас?

– Абсолютно.

– Калибра ноль тридцать восемь?

– Да.

– Скажите, каких калибров еще бывают револьверы? – спросил Мейсон.

– Каких… я… откуда мне знать, я не эксперт. Я не знаю.

– Что значит «калибра ноль тридцать восемь»? – снова задал вопрос Мейсон. – Что означает эта цифра?

– Это одна из характеристик оружия.

– Вы совершенно правы, – согласился Мейсон, – но что она характеризует? Что такое «калибр»?

– По-моему, это связано с весом пули, не так ли?

– Иными словами, более длинная и тонкая пуля имеет отношение к большему калибру, чем короткая и толстая, если весит больше, так?

– О, ваша честь, – взмолился Бергер, – я протестую против попыток защиты ввести свидетеля в заблуждение. Это противоречит правилам ведения перекрестного допроса. Ведь свидетель не является специалистом в этой области и…

– Протест не принят, – резко возразил судья Моран. – Свидетельница охарактеризовала оружие, принадлежащее подзащитной, как револьвер калибра ноль тридцать восемь. Значит, защита имеет право выяснить, что она подразумевает под этим понятием.

– Продолжим, – сказал Мейсон, обращаясь к свидетельнице. – Отвечайте на вопрос.

– Ну, конечно если пуля… если длинная тонкая пуля весит больше… конечно, она большего калибра…

– Значит, когда вы сказали, что револьвер был калибра ноль тридцать восемь, вы имели в виду, что он стрелял пулями большего веса? Я правильно вас понял?

– Боже мой, ваша честь, ведь это же всего лишь факты, а не улики, – воскликнул прокурор. – Это же не допрос. Это введение свидетельницы в заблуждение!

– Протест отклоняется, – раздраженно бросил судья Моран. – Свидетельница, отвечайте на поставленный вопрос.

Было видно, что Этель Билан не знала, как поступить. Она просительно посмотрела на прокурора, затем нерешительно ответила:

– Да, сэр. Я это имела в виду.

– Вы имели в ввиду, что вес пули был равен тридцати восьми гранам?

– Да, думаю, что так. Да, сэр.

– Значит, вы точно не знаете, какого калибра был револьвер?

– Ведь здесь уже говорилось, что револьвер был калибра ноль тридцать восемь, – ответила свидетельница, окончательно смешавшись.

– Это не важно, кто что говорил, – заметил Мейсон. – Важно то, что вы не даете отчета своим словам! Понимаете ли вы, о чем говорите?

– Ну, как вам сказать… честно говоря, у меня смутное представление о том, что такое калибр.

– Таким образом, вы точно не знаете, какого калибра оружие было у подзащитной?

– Если вы ставите вопрос именно так, то да, я не знала этого, – выпалила свидетельница.

Мейсон сказал:

– Да, я именно так ставлю вопрос. А теперь посмотрим, намного ли лучше ваша память по сравнению с мистером Уэбли Ричи. Помните ли вы день, когда мистер Ричи позвонил вам по телефону и сказал, что, адвокат Перри Мейсон находится в вестибюле, что он задает вопросы и наводит справки о Сюзанне Гренджер, очень возможно, что-то подозревает и что он, Ричи отделался от Мейсона? Очевидно, он выразил свою мысль не такими точно словами, но я пересказываю общую мысль, чтобы восстановить в вашей памяти тот день. Вы помните обстоятельства, при которых происходил этот разговор?

Этель Билан гордо вскинула голову. Ее подбородок слегка подался вперед. На какой-то миг в глазах сверкнул вызов. Но, встретившись с пристальным взглядом Мейсона и увидев гранитно-непроницаемые черты его лица, она отвела взгляд и ответила:

– Да, я помню.

– Вы помните день и час этого разговора?

– Да, это было семнадцатого августа около полудня. Точный час я не помню.

– Во всяком случае, вы можете сопоставить его со временем моего звонка к вам, – сказал Мейсон. – Я позвонил вам сразу же после того разговора, не так ли?

– Пусть так. Ричи позвонил мне и сказал примерно то, о чем вы говорили…

– В каких отношениях вы находитесь с мистером Ричи? – задал новый вопрос Мейсон.

– Ваша честь, я протестую! Вопрос несущественный, не относящийся к делу и неправомерный!

Судья Моран какой-то момент колебался, по затем сказал:

– Протест принят.

Мейсон, не скрывая своего удивления и возмущения этим решением, сел в кресло и, обернувшись к Делле, сказал тихо:

– Все в порядке. Мне хотелось дать им почувствовать, что именно в этом кроется нечто важное и здесь кое-что скрывают. Я думаю, что сейчас именно тот самый момент. А шепнул тебе все это для того, чтобы им показалось, будто мы готовимся к атаке.

Делла понимающе кивала в знак согласия.

– Я сейчас попрошу тебя сделать мрачное лицо и как можно значительнее кивнуть головой.

Делла в точности выполнила указание Мейсона.

Адвокат вздохнул с показным видом и сделал рукой легкий, разочарованный жест, произнеся при этом:

– Ваша честь, я полагал, что этот момент играет решающую роль для моей подзащитной. – Он снова взглянул сверху вниз на Деллу Стрит, пожал плечами и добавил: – Ну что ж, если таково решение суда, то я подчиняюсь, у меня нет больше вопросов.

– Суд не собирается запретить вам продолжать перекрестный допрос, – возразил вдруг судья Моран, которому показалось, что Мейсон готовит ему ловушку, которая может привести к судебной ошибке. – Вам предоставляется право задать вопрос в иной форме.

– Благодарю, ваша честь. Тогда мой вопрос будет следующим: «мисс Билан, рассказывали ли вы мистеру Ричи о вашем договоре с подзащитной? Отвечайте на вопрос, свидетельница.

– Пожалуй, да, в какой-то степени.

– Это он порекомендовал вам принять предложение?

– Да.

– У меня все, ваша честь, – сказал Мейсон.

– У меня тоже все, – бросил Бергер.

Этель Билан покинула ложу и уже направлялась к выходу из зала, как вдруг Бергер поспешно вскочил с места и, сделав вид, что ему в самый последний момент пришла на память ускользнувшая мысль, воскликнул:

– Простите, ваша честь! У меня еще есть вопрос. Прошу суд и защиту извинить меня. Я совсем упустил из виду одну вещь. Скажите, – обратился Бергер к свидетельнице, – вы не заметили у подзащитной каких либо других предметов, представляющих особую ценность?

– Да.

– Что именно?

– У нее было много драгоценных камней.

– Как вы сказали7 Драгоценных камней? – В голосе прокурора послышалась радость.

– Совершенно верно.

Присяжные, все как один, подались вперед и теперь внимательно вслушиваясь в каждый ответ свидетельницы.

– Где вы находились, когда увидели их?

– Я собралась войти в ванную, дверь же в комнату Элеонор была слегка приоткрыта. Я тихо подошла и увидена расстеленный на кровати кусок ткани, на котором лежала целая горсть камней. Элеонор стояла на коленях спиной ко мне и считала эти камни. Затем я тихо прикрыла дверь и ушла.

– Вам известно, где они сейчас?

– Нет, сэр.

– Однако вы видели их у подзащитной?

– Да, сэр.

– Значит, вы полагаете, что эти камни находились среди вещей, переданных Перри Мейсону?

– Возражаю, ваша честь! В вопросе содержится не очевидный факт, а предположение, а потому считаю его неправомерным, – заявил Мейсон.

– Возражение принято.

– Тогда прошу задавать вопросы, – недовольным голосом произнес Бергер.

Мейсон некоторое время размышлял, затеи сказал тихо сидящей рядом Делле:

– Здесь явная ловушка, Делла. Но мне все же хотелось бы узнать, в чем она заключается.

Он медленно поднялся со своего места, подошел к углу стола и пристально посмотрел на свидетельницу.

– Итак, вы стояли в дверях комнаты? – спросил он Этель Билан.

– Да.

– И видели драгоценные камни на кровати?

– Да.

– Какое расстояние было между вами и кроватью?

– Примерно футов десять.

– И вы заметили, что это были драгоценные камни?

– Да.

– Какие это были камни?

– Бриллианты, изумруды и несколько рубинов.

– Сколько у вас было по-настоящему ценных бриллиантов?

Свидетельница потупила взор.

– Так сколько же? – настаивал Мейсон.

– Ни одного, – призналась она.

– Сколько у вас было настоящих рубинов?

– Один. Я хочу сказать, что мне его подарили. Я… мне кажется, он был настоящим.

– Как долго он находился у вас?

– Он и сейчас у меня.

– А теперь насчет тех рубинов, на кровати, – сказал Мейсон. – Это были необработанные камни, дамские украшения или имитация?

– Это были рубины.

– Настоящие?

– Да, сэр. У меня, по крайней мере, сложилось такое впечатление. Я пытаюсь светить вам как можно точнее.

– Это похвально, – сказал Мейсон. – Скажите, сколько раз вы обсуждали этот вопрос с районным прокурором?

– Мы не обсуждали этот вопрос. Я только рассказала ему о том, что произошло.

– Вы также сказали, что рубины были настоящие?

– Да.

– И что вы находились на расстоянии десяти футов?

– Да.

– Не ближе?

– Нет. Думаю, что нет.

– Как долго вы стояли у двери?

– Наверное, секунд десять.

– Теперь о вашем рубине. Как он оформлен? Он оправлен в кольцо?

– Да.

– Вы его часто носите?

– Да.

– И все же, – сказал Мейсон, – вы до сих пор не знаете, настоящий он или нет. И после этого вы хотите уверить присяжных, что с расстояния в десять футов и всего десять секунд глядя на целую россыпь камней вам удалось заметить, что все они натуральные, не так ли?

– Видите ли, я… конечно, если вы так ставите вопрос, то ответ мой звучит абсурдно.

– Он звучит абсурдно потому, что он вообще абсурден, – заявил Мейсон. – У меня все!

После адвоката вперед выступил Хэмилтон Бергер, и на его лице заиграла самодовольная усмешка.

– А теперь давайте мы с вами допустим, что Дуглас Хепнер был убит шестнадцатого августа примерно в пять часов дня. Скажите, свидетельница, когда вы видели эти камни, до его смерти или после?

– Протестую! Вопрос наводящий, а потому неправомочен, – раздраженно воскликнул Мейсон. – Я считаю, что постановка такого вопроса недостойна работника юстиции, а потому прошу суд не принимать его во внимание.

Лицо судьи Морана приняло суровое выражение.

– Протест принят, – сказал он. – Суд не принимает вопрос во внимание.

– Ну ладно, – согласился Бергер, – тогда скажите мне, когда вы видели эти камни?

– Шестнадцатого августа.

– В котором часу?

– Около шести вечера.

– У меня все.

– Вопросов больше нет, – обратился к суду Бергер, – я прошу вызвать свидетельницу мисс Сюзанну.

Сюзанна Гренджер заняла место Этель Билан и произнесла клятву.

– Ваше имя Сюзанна Гренджер? – спросил Бергер.

– Да, сэр.

– Вы, кажется, совсем недавно вернулись из Европы?

– Да.

– Возвращаясь из Европы, вы встретили на судне Дугласа Хепнера?

– Совершенно верно.

– Как развивались ваши отношения после возвращения из Европы?

– Ну, мы несколько раз встречались, он навещал меня.

– Мне хотелось бы узнать, упоминал ли Дуглас Хепнер в разговоре с вами имя Элеонор Корбин? – спросил Бергер.

– Конечно, упоминал.

– Скажите, он случайно не называл Элеонор Корбин свой женой?

– Нет, не называл. Напротив, он…

– Неважно, неважно, – быстро среагировал Бергер, поднимая руку ладонью вперед, словно полицейский регулировщик, останавливающий поток транспорта. – Я хочу изучить этот вопрос исключительно с правовой точки зрения. Так как здесь было заявлено, что подзащитная является его женой, я спросил вас, не слышали ли вы, чтобы он именовал ее женой. Вы ответили, что нет. Этот ответ точно соответствует поставленному мной вопросу. А сейчас я хочу задать вам более узкий вопрос. Приходилось ли вам разговаривать с подзащитной о Дугласе Хепнере?

– Приходилось.

– Когда это было?

– Примерно пятнадцатого августа.

– И о чем шла речь?

– Я… в общем, Дуглас был у меня, а когда он ушел, я обратила внимание на то, что дверь в триста шестидесятую квартиру приоткрыта. Щель небольшая, но вполне достаточная для того, чтобы Элеонор Корбин могла видеть, как он проходил через холл и…

– А откуда вы знаете, что подзащитная вела за ним наблюдение?

– Потому… ну, потому, что я знала, что она поселилась у Этель Билан, чтобы, шпионить за…

– Я не спрашиваю вас, зачем она там поселилась, – прервал ее прокурор. – Это может сказать лишь очевидец. Ваша честь, я прошу вас объяснить свидетельнице, чтобы она точно отвечала на поставленные мною вопросы и не давала дополнительной информации.

– Хорошо, – холодно заявила Сюзанна Гренджер. – Я знала, что подзащитная поселилась у Этель Билан. Я заметила также, что всякий раз, когда Дуглас уходил от меня, дверь в соседнюю квартиру была приоткрыта и за ней стояла Элеонор Корбин.

– Что же произошло потом?

– Однажды я сказала подзащитной, что она ведет себя глупо. Я сказала: «Вам таким способом мужчину не удержать. Вы ревнивая, безответственная дура, и я прошу вас в дальнейшем прекратить подслушивать разговоры, которые происходят в моей квартире. Я не намерена мириться с этим. По-моему, есть закон на этот счет и при случае я воспользуюсь им».

– И что вам на это ответила подзащитная?

– Она пришла в ярость. Сказала, что я потаскуха и что я пытаюсь украсть у нее Дугласа, что он изменник, как и все мужчины, и что я пользуюсь только удобным случаем.

– Она не сказала вам, что она замужем за Дугласом Хепнером?

– Нет, но она сказала, что собирается выйти за него замуж. Она заявила также, что если он ей не достанется, то не достанется никому.

– Выходит, она угрожала вам?

– О, я не помню всего ею сказанного. Да, она грозилась убить и его и меня. Она сказала, что убьет Дугласа, если я его отниму у нее.

– Подзащитная не говорила вам, как она собирается осуществить свою угрозу?

– Да, говорила. Она открыла свою сумочку. Потом вынула из нее револьвер и сказала, что она человек отчаянный и что стоять на ее пути небезопасно. В общем, что-то в этом духе.

– Теперь я прошу вас ответить мне, видели ли вы этот револьвер раньше?

– Я не знаю. Я видела очень похожий на него.

– Где?

– В сумочке подзащитной.

– Вопросов не имею, – сказал Бергер. – Теперь ваша очередь, мистер Мейсон.

С этими словами Хэмилтон Бергер повернулся и направился к своему столу. Удобно устроившись в кресле, он улыбнулся, и лицо его опять излучало полное довольство собой.

Мейсон спросил:

– Так, значит, разговор затеяли вы, мисс Гренджер?

– Разумеется. Мне просто надоело шпионство, и я решила положить этому конец.

– Кто-нибудь еще слышал ваш разговор с подзащитной? Мисс Билан, например, не присутствовала при этом?

– Мисс Билан не было дома. Подзащитная была в квартире одна.

– Иными словами, – заключил Мейсон с веселой улыбкой, – против подзащитной свидетельствуют лишь ваши слова.

– Вы ошибаетесь, – саркастически ответила Сюзанна Гренджер. – Наш разговор подслушал мистер Ричи и, кстати, сделал мне внушение по этому поводу. Он заявил мне, что людям, живущим в таких фешенебельных домах, не позволительно учинять столь шумные скандалы…

– Меня не волнует, кто что кому сказал, – парировал Мейсон. – Это из области слухов. Я спрашиваю, присутствовал ли кто-нибудь еще при вашем разговоре?

– В этот момент в соседней квартире находился мистер Ричи. Дверь была открыта, и он слышал весь разговор.

– У меня нет вопросов, – объявил Мейсон.

– Одну минуту, – вступил Бергер. – Почему вы не сказали мне о том, что мистер Ричи слышал ваш разговор?

– Вы меня не спрашивали об этом.

– Мне кажется, – вмешался Мейсон, – что свидетельница уже все сказала. Она не знала, что Ричи слышал их разговор.

– Ведь я объяснила, что он сделал мне замечание гораздо позже…

– Успокоитесь, успокойтесь, я не собираюсь больше вас ни о чем спрашивать, – заверил Бергер. – Ваша честь, я хочу обратить внимание на то, что этот факт знаменует собой начало новой и очень интересной фазы в нашем деле, о которой я даже не догадывался. Почему вы не рассказали мне об этом, мисс Гренджер?

– О чем не рассказала?

– О том, что кто-то присутствовал при вашем разговоре?

– А никто и не присутствовал. Просто мистер Ричи случайно подслушал. Кроме того, я не привыкла, когда мне не верят.

– Простите, но это суд, – заметил прокурор. Затем он посмотрел на часы и обратился я судье: – Ваша честь, я знаю, что еще не время, но обвинение просило бы вас объявить перерыв на несколько минут. За это время я хотел бы посоветоваться со своими помощниками, дабы убедиться в том, что обвинение представило суду всех своих свидетелей.

– Не возражаю, – согласился судья Моран.

Когда женщина в полицейской форме подошла к столу, чтобы сопроводить Элеонор Корбин в отведенное для нее помещение, Мейсон обратится к ней со словами:

– Вы не возражаете, если я поговорю с моей подзащитной? Может быть, мы пройдем в комнату для свидетелей?

– Пожалуйста, мистер Мейсон, – сказала она. – Минут двадцать вам достаточно?

– Благодарю вас. Думаю, что этого хватит, – ответил Мейсон.

Он кивнул Делле Стрит и обратился к Элеонор: