Текст книги "Искатель. 1980. Выпуск №5"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

Соавторы: Владимир Михановский,Владимир Рыбин,Ходжиакбар Шайхов,Григорий Кусочкин,Яшим Абдуллаев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Прошу вас, миссис Хепнер, следуйте за мной.

Элеонор поднялась и вместе с Деллой Стрит и Мейсоном направилась в комнату для свидетелей. Войдя в помещение, Мейсон резко захлопнул за собой дверь.

– Вот так-то, – сказал он.

– Что случилось?

– Хватит притворяться, – раздраженно бросил он. – Из-под ваших ног почва выбита. Творить же чудеса я не умею. Сейчас самое время рассказать мне всю правду. У прокурора есть все основания обвинить вас в совершении убийства первой степени. Если вас заставят давать свидетельские показания, вы погибли. Если вас не вызовут в свидетельскую ложу и вы будете отстаивать свою версию с амнезией, вас разденут догола. Если вы подтвердите свой телефонный разговор с Этель Билан, вас изжарят как рождественского гуся, а ваша уловка с амнезией окажешься банальной «липой». Если же вы станете утверждать, что такого разговора не было, то у прокурора, вероятно, найдется свидетель на телефонном коммутаторе, который подтвердит, что вы звонили по номеру Этель Билан. И звонили вы именно в тот момент, когда медсестра выходила из палаты. Кроме того, в резерве у прокурора целая рота психиатров, которые обследовали вас. Они поклянутся, что потеря памяти

– всего лишь мимикрия. Вот так. Теперь расскажите мне правду.

– Почему прокурор попросил перерыва? – спросила Элеонор, отводя взгляд от Мейсона.

– Потому что он хочет выяснить, действительно ли Ричи подслушал разговор. Если это так и если его показания совпадут с показаниями Сюзанны Гренджер, он вызовет его в суд.

– Значит, вы все же допускаете, что я утаиваю правду, и не верите в то, что я действительно ничего не помню? Не так ли, мистер Мейсон?

Мейсон пожал плечами.

– Это ваши похороны, – сказал он, – причем в самом прямом смысле злого слова. Вам вынесут приговор, потом вас посадят в небольшое стальное креслице в крошечной комнатке со стеклянными стенами. Все выйдут, лязгнет дверной замок, щелкнет клапан, послышится шипение газа и…

– Не надо! – закричала Элеонор. – Я не хочу этого! О, боже, неужели вы не знаете, что каждую ночь я испытываю эти кошмары?!

Делла протянула ей сигарету и дала прикурить.

Элеонор сделала глубокую затяжку, выпустила густое облако дыма и произнесла:

– Все чертовски плохо, мистер Мейсон. Если я расскажу вам, вы откажетесь от меня.

– А вы попробуйте все-таки рассказать.

– Все это правда, – сказала Элеонор.

– Что, это?

– То, что здесь говорилось.

– Вы имеете в виду историю, которую рассказала свидетельница?

Она кивнула.

– Значит, убили его вы? – спросил Мейсон.

– Я его не убивала. Ну а если я все расскажу, какая мне от этого польза?

– Давайте начнем по порядку, с самого начала, – сказал Мейсон, вложив в интонацию всю силу своего убеждения. – Расскажите правду, только очень коротко, потому что у нас нет времени. Затем я задам вам несколько вопросов, на которые мне хотелось бы получить ответы.

И Элеонор начала свою исповедь:

– Я всегда была довольно взбалмошной и нередко попадала в разные истории. Отец мой, напротив, довольно консервативен. Он всячески оберегает свое доброе имя, свое положение в обществе и всякое такое. Возвращаясь из Европы, я повстречала Дугласа Хепнера. Отцу он не поправился. Но так уж случается – одно влечет за собой другое. Отец заявил, что, если я выйду за Дуга замуж, он порвет со мной семейные связи и лишит материальной поддержки.

– Что же произошло потом? – спросил Мейсон.

– Дуг и я полюбили друг друга, правда, случилось это позже. На судне же было обычное дорожное увлечение. Дуг увлекался танцами, и… вначале мне показалось, что он просто судовой фат и ловелас. Но на деле оказалось не так. Он был цельной натурой, настоящим человеком.

– Хепнер рассказывал вам, чем он занимается, на какие средства собирается содержать вас?

– Да.

– Когда он об этом сказал?

– Несколько недель назад, когда мы строили наши свадебные планы. Он тогда много о себе рассказывал. Сначала был, что называется, перекати-поле, любил приключения, даже в некотором роде авантюры. Потом нашел работу. Он именовал себя детективом-любителем. Его задачей было выявлять тех, кто незаконно ввозит из-за границы драгоценности, редкие камни. За добытые сведения он получал вознаграждение.

– Так-так, я слушаю, – сказал Мейсон.

– Однажды у Дуга зародилось подозрение, что Сюзанна Гренджер является главой организации, занимающейся контрабандным ввозом камней. Не спрашивайте, как ему это пришло в голову, потому что я все равно этого не знаю.

– Он что, работал на таможню? – задал уточняющий вопрос Мейсон. – Они оплачивали ему информацию?

– Точно не могу вам сказать. Во всяком случае, у таможни насчет Сюзанны Гренджер не было ни малейшего подозрения. Она проходила досмотры с такой легкостью, и при этом ей оказывали столько уважения, будто она была главой какого-нибудь государства, прибывшего с официальным визитом.

– Я прошу вас забыть свою ненависть к ней и изложить лишь факты. И притом поскорее, – поторопил Элеонор Корбин Мейсон.

– Дуг сказал мне, что, если ему удастся внедриться в это контрабандное кольцо, к которому принадлежат Сюзанна, он получит столько денег, что их хватит на то, чтобы купить небольшую фирму.

– И что же предпринял Хепнер?

– Дуг сказал, что назначит свидание Сюзанне и попробует войти к ней в доверие. Он просил меня не волноваться, ибо не собирается за ней ухаживать. Ему просто надо было прозондировать почву. Он не отрицал возможности провести обыск в ее квартире. Но чтобы решиться на это, нужна была полная уверенность. Ему нужно было найти такое место, откуда можно было бы подслушивать, что происходит у нее на квартире. У него был микрофон с каким-то усилителем, который стоило приложить к стене, хотя бы в комнате Этель Билан, и можно было слышать все, что происходит у Сюзанны. Тогда мы с Дугом разработали совместный план. Я должна была представиться ревнивицей, коварной женщиной и поселиться у Этель Билан. Вот так я и оказалась ее квартиранткой. Потом как-то так случилось, что Сюзанна пронюхала о том, что я живу по соседству. Я об этом не знала, но Дуг узнал. Может быть, ему сказала сама Сюзанна…

– Продолжайте, пожалуйста.

– Вот тогда-то Дуг и посоветовал мне исчезнуть на длительное время. Сюзанна Гренджер подумает, что все спокойно, и раскроет себя. Кстати, лифтер, который работает на грузовом подъемнике, терпеть не может Сюзанну и всех этих снобов, входящих через парадные двери, и Дуг его подкупил. Таким образом, Дуг мог беспрепятственно подниматься на грузовом лифте, и никто об этом не знал. А дальше должно было произойти следующее. Этель уходит на работу, после этого я одеваюсь и выхожу в холл, производя при этом как можно больше шума. Затем спускаюсь на парадном лифте вниз и прохожу мимо конторки привратника, при этом мне нужно было предупредить дежурную телефонистку на коммутаторе о том, что я уезжаю на целый день. Затем я выхожу на улицу и больше не возвращаюсь.

– А в это время Дуглас должен был проникнуть в квартиру Этель?

– Да.

– Он мог проникнуть в квартиру Сюзанны Гренджер?

– Если бы потребовалось, то мог.

– У него был ключ? – спросил Мейсон.

– Да, я отдала ему свой, чтобы он заказал себе дубликат. Кстати, если вы внимательно изучите ключи, которые были при нем в момент смерти, вы легко обнаружите, что один из них подходит к дверям квартиры Этель Билан.

– Полиция знает об этом?

– По-моему, еще нет.

– Конечно, Этель Билан давно подозревала, что Дуглас пользуется ее квартирой для слежки за Сюзанной Гренджер?

– Разумеется. Она думала, что Дуглас вовсю ухаживает за Сюзанной, а я тем временем сгораю от ревности, подглядываю за ними и строю коварные планы поимки их с поличным Нам приходилось играть эти роли потому, что Этель пустая болтушка. Она обязательно раззвонила бы по белу свету, если б только знала, для чего это делается. Но она, видимо, что-то подозревала. Может быть, ей казалось, что в ее отсутствие Дуг навещает меня, и хотела узнать. не кроется ли что-либо за моей ревностью. Очевидно, она все же что-то сболтнула Сказание Гренджер, потому что Дуг страшно испугался, как бы Сюзанна не догадалась, что к чему. Тогда Дуг посоветовал мне разыграть сцену и сделать так, чтобы Сюзанна нагрубила мне. В ответ на это я должна была открыть сумочку, вынуть револьвер и пригрозить ей и ему, изобразив из себя ревнивую дамочку, этакую неврастеничку. Одним словом, я сделала все, как он просил, и это сработало. Не знаю, что произошло потом, но через полчаса после этой сцены Дуг испуганно вернулся в квартиру, подключил свой аппарат, некоторое время слушал, а потом радостно посмотрел на меня и сказал, что теперь знает все. Затем попросил у меня револьвер и посоветовал немедленно уйти отсюда, сказав, что даст о себе знать позже.

– И вы отдали ему оружие?

– Конечно, – ответила Элеонор. – Я бы отдала ему все, что бы он ни попросил.

– Значит, вы не были женаты?

– Дуг сказал, что нам придется подождать, но в Юму и Лас-Вегас мы ездили как муж и жена.

– А как же автомобильная катастрофа?

– Эхо все выдумка. Я придумала ее.

– Но автомашина же разбита!

– Я знаю. Катастрофа натолкнула меня на эту мысль. Мне нужно было сказать что-то в оправдание потери памяти.

– Когда же, машина разбилась?

– В воскресенье поздно вечером – в ночь накануне его смерти – огромный грузовик вылетел из-за поворота и врезался в машину Дуга. Странно, что он не погиб тогда, хотя шофер грузовика этого очень хотел. А после того как стало очевидным, что за ним охотятся, я посоветовала Дугу бросить это дело. Он обещал, если за два дня не раскроет шайку. Его прельщала хорошая награда и увлекала мысль открыть свое дело…

– Вернемся несколько назад, – перебил Мейсон. – Вы отдали ему револьвер. Как развивались события дальше?

– Я ушла.

– Когда вы вернулись, Дуг был еще в квартире?

– Нет.

– А Этель Билан?

– И ее не было. Она уехала на уик-энд и должна была вернуться только в понедельник.

– Теперь о драгоценностях, – сменил тему Мейсон. – Как они вам достались?

– Мистер Мейсон, я прошу вас верить мне. История с камнями – абсолютная чепуха. У меня их никогда не было. Я их даже не видела. Этель лжет, говоря, что видела меня с этими камнями.

Взгляд Мейсона стал ледяным.

– И вы не прятали их среди своих вещей в чемоданах?

– Не задавайте глупых вопросов, мистер Мейсон. Я говорю вам чистейшую правду.

– Я не могу верить, – сказал Мейсон. – Против вас слишком сильные улики. Мне предстоит тяжелейшая борьба на протяжении всего дела. Вас уничтожат. В руках обвинения целый комплект ваших ложных заявлений.

– Я все это понимаю, – сказала Элеонор, – и все же я говорю правду, мистер Мейсон. Чистейшую правду!

– Насчет камней вы рассказываете сказки.

– Нет, уверяю вас.

– А если полиция найдет их, допустим, среди ваших вещей?

– Ну что ж, выходит, я уже на пути к газовой камере… Суд решит, что Дуг нашел эти камни, а я их у него выкрала, и… в общем, в этой путанице никто не разберется.

– Вы сами создали эту путаницу, – оборвал ее Мейсон.

– Разве я лгала полиции? Разве я не рассказала вам, что Дуг просил меня разыграть эту сцену? Разве я не сказала, что Дуг выполнял роль сыщика таможни? Разве нельзя пригласить сюда представителей таможни, чтобы они подтвердили это? Разве нельзя таким образом доказать, что Сюзанна Гренджер – контрабандистка? Я знаю одно: пока она была в Лас-Вегасе, ее квартиру взломали и вскрыли все тюбики с краской. Ведь могла же она хранить камни в них?

– Могла, – согласился Мейсон. – Вы не знаете, кто сопровождал Сюзанну в Лас-Вегас?

– Вот это мне как раз и неизвестно.

– Но если мы сможем, – сказал Мейсон, – если нам по странной случайности удастся убедить кого-нибудь из присяжных в правдивости нашего рассказа, тогда из показаний Этель Билан станет очевидным, что не кто иной, как вы, именно вы и оказались тем лицом, которое проникло в квартиру Сюзанны и вскрыло все тюбики, что вы прятали эта камни от Дугласа Хепнера и, спасая добычу, именно вы убили его.

– Но о камнях она говорит неправду.

– Хорошо, давайте рассмотрим этот вопрос, – согласился Мейсон. – Расскажите мне честно, зачем вам понадобилось при лунном свете разгуливать по парку, завлекая мужчин автомобилистов?..

– Но я же ничего подобного не делала, мистер Мейсон! Я просила помощи. Я хотела найти женщину, которая согласилась бы пойти со мной.

– Мне этого не показалось, – возразил Мейсон. – Напротив, когда к вам направилась женщина, вы начали визжать и…

– Она шла не для того, чтобы помочь. Она грозила мне гаечным ключом.

– Хорошо, а зачем вам было нужно, чтобы женщина пошла с вами? – снова спросил Мейсон.

– Я хотела, чтобы она помогла мне отыскать Дуга.

– Что вы хотели? – переспросил Мейсон, и на его лице отразилось неподдельное удивление.

– Я хотела, чтобы она была свидетельницей в тот момент, когда я найду тело Дуга.

– Так, значит, вы знали, где лежал труп?

– Да, знала.

– Как вы об этом узнали?

– Мы с Дугом назначили встречу в этом парке. Когда что-нибудь случалось, или наши условные сигналы не помогали, или же нам нужно было как-то связаться друг с другом, мы всегда встречались в этом пауке. Там я его и нашла мертвым, а рядом валялся мой револьвер. Должно быть, когда он шел на свидание со мной, кто-то следовал за ним. И он оказался сильнее Дуга, одолел его, вынул из кармана оружие и выстрелил ему в затылок. Труп лежал на том самом месте, где мы должны были встретиться, а рядом на земле револьвер. Я просто не знала, что делать.

– Могу себе представить, – сухо заметил Мейсон. – Теперь расскажите, что же вы все-таки предприняли, но заранее предупреждаю: говорите правду.

– Я подняла револьвер и все время ужасно боялась, как бы меня не застали с оружием в руках. Наконец я нашла подходящее место, где бы его можно было спрятать. Это была не то норка, не то ямка, выкопанная собакой. Я углубила ее, сунула в нее револьвер, завалила сверху землей, потом набросала сухих листьев и веточек. Мне казалось, что найти его – один шанс из тысячи.

– А потом? – торопил Мейсон.

– Я подумала, что если меня найдут в парке без одежды, то я могу объяснить, что была с Дугом, что на нас напал неизвестный, который застрелил его и хотел меня изнасиловать, что мне удалось вырваться, и вот теперь я брожу по парку и не могу прийти в себя.

– Так, продолжайте, – сказал Мейсон.

– Тогда я кинулась домой и буквально сорвала с себя всю одежду. Потом взяла один из плащей Этель и побежала обратно в парк. Там я прямо-таки вспахала каблуком землю, будто это следы борьбы, и разбросала обрывки одежды. Затем я спрятала в кустах плащ и пошла по парку, пока не наткнулась на автомобиль. Я пошла прямо к машине, делая знаки женщине. Я подумала, что нужно сделать вид, будто я стесняюсь предстать в таком виде перед мужчиной. Я рассчитывала на помощь женщины, и… ну а дальше вы знаете, как все было. Женщина накинулась на меня с гаечным ключом, думая, что я завлекаю ее приятеля. Тогда я бросалась бежать и громко закричала. Потом я спохватилась и поняла, что положение мое просто кошмарное. Обратно я уже не могла вернуться и потому решила вернутся домой и придумать какой-нибудь выход. Я собрала разбросанные лоскутья одежды, скрутила их в узелок и зарыла в другой ямке, которую нашла неподалеку, а затем…

– Где они сейчас? – спросил Мейсон.

– Я думаю, там, где я их оставила.

– Что было дальше?

– Потом я отыскала в кустах плащ, накинула его на себя и вернулась в квартиру Этель Билан… И вот тогда я ощутила на себе руку судьбы. Я поняла, что все, что я делала, делала неправильно. Когда же меня арестовала полиция, я не знала, что говорить, да и на размышление не осталось времени. И тут я вспомнила одну неприятную историю, когда один знакомый врач посоветовал мне сослаться на потерю памяти. Тогда все обошлось благополучно. Вот и теперь я решила воспользоваться старым методом. Но, видимо, на сей раз не вышло.

– Если вас пригласят для дачи свидетельских показаний и вы расскажете все это присяжным, – сказал Мейсон, – районный прокурор на перекрестном допросе разорвет вас в клочья.

– Насколько я понимаю, – сказала Элеонор, глядя Мейсону прямо в глаза, – все зависит от того, сумеем ли мы опровергнуть заявление о камнях. Если их видели у меня, суд сочтет, что камни я нашла в то время, пока Сюзанна Гренджер была в Лас-Вегасе, и именно из-за них у нас с Дугом произошла ссора.

– Совершенно верно, – сухо согласился Мейсон. – При доследовании или при перекрестном допросе может выясниться, что для Дуга Хепнера это был вопрос жизни, вопрос заработка. Прокурор обязательно будет упирать на это. Если вас вызовут для дачи свидетельских показаний, он убьет вас именно этим обстоятельством. Если же нет, он все равно воспользуется им, и мне не удастся представить никаких контрдоказательств.

– В общем, я рассказала вам всю правду. Это все, что я могла.

Глава 14

Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк обедали в номере ресторана и вполголоса обсуждали события.

– Что собираешься делать? – спросил Дрейк.

– Будь я проклят, если знаю, что делать, – раздраженно ответил Мейсон. – Судя по всему, шансов у нас нет.

Подошел официант, положил на стол счет.

– Может быть, все-таки стоит рискнуть и выпустить Элеонор? Пусть расскажет свою историю, как бы невероятно она ни звучала, – высказал предположение Пол Дрейк, когда официант ушел.

Мейсон снова покачал головой.

– Тогда, может быть, учинить какую-нибудь карусель, лишь бы звучала правдоподобно? Или выставить Сюзанну Гренджер в этаком зловещем свете? А может быть, обвинить ее в контрабанде драгоценных камней и сказать, что она, мол, хранит их в тюбиках с краской? Предположим, что краски были у Элеонор. Это значит, что Сюзанна должна будет предпринять какие-то меры для их спасения. Допустим, что Элеонор отдала их Дугу Хепнеру. Тогда у тебя появится и мотив и возможность. Черт побери, Перри, устрой этой Гренджер хорошенькую трепку на перекрестном допросе, поиздевайся над ней, над ее страстью к искусству, попробуй заподозрить ее в контрабанде. А еще спроси, почему она не сообщила полиции о разгроме, учиненном в ее квартире. Устрой ей мясорубку.

Мейсон снова покачал головой.

– Но почему же нет? – спросил Дрейк.

– Больше всего на свете я боюсь неправды, – сказал Мейсон. – Моя клиентка рассказала мне историю, в которую почти невозможно поверить. Если я, ее адвокат, поверю этому рассказу, то, по крайней мере, хоть буду спокоен за свою профессиональную репутацию. Я могу предположить, что все это ложь, но ведь я могу этого и не знать. Если я сочиню какую-нибудь синтетическую историю, тогда я точно буду знать, что она насквозь фальшива, а фальши-то я больше всего и боюсь. Адвокат обязан найти истину.

– Однако версия клиента, насколько я понял, не является правдивой?

– сказал Дрейк.

– Очень может быть. Однако не исключена возможность, что она оказалась в плену обстоятельств, в плену целой серии событий, которые могут погубить ее, узнай о них суд. Если Хепнера убила она, ей крышка. Если же нет, то только правда сможет ее спасти. Ее страх перед правдой может вылиться в то, что присяжные ей просто не поверят. И мой долг открыть эту правду и убедить в ней и суд и присяжных.

– О, конечно, – саркастически заметил Дрейк, – Тогда тебе придется выставить Этель Билан лгуньей, Сюзанну Гренджер – контрабандисткой, а Элеонор – этакой непорочной и невинно обвиненной девочкой. Посмотрим, куда все это тебя заведет. – Пол Дрейк взглянул на часы. – Насколько я понимаю, Перри, – сказал он, – мы прямым ходом отправляем клиентку в камеру смертников.

Наступило тягостное молчание, которое нарушила Делла Стрит.

– И все же, что вы собираетесь предпринять, шеф? – спросила она.

– Не знаю, – честно признался Мейсон. – Элеонор – моя клиентка, и я должен сделать для нее все от меня зависящее. Сейчас Бергер беседует с Уэбли Ричи. Если Гренджер рассказала неправду, то, естественно, Ричи не подтвердит ее слов, и тогда Бергер тут же отложит рассмотрение дела, как только войдет в зал суда. Если же Ричи важный для него свидетель, он вызовет его для дачи показаний. Вся надежда на то, что Бергер отложит дело без вызова Ричи в суд. Если это произойдет, то, значит, в рассказе Сюзанны не все ладно. Если он вызовет Ричи, значит, дело Элеонор проиграно. Ричи – барометр.

Они вышли из ресторана, пересекли улицу, вошли в здание суда, поднялись на лифте и зашагали к залу заседаний.

Улыбающийся Хэмилтон Бергер в сопровождении свиты своих помощников появился в зале как триумфатор. Немного спустя в зал вошел судья Моран, занял свое место и объявил о продолжении заседания.

– Обвинение готово? – спросил Моран.

– Ну, сейчас все станет ясно, – прошептал Мейсон Делле.

Хэмилтон Бергер поднялся из-за своего стола.

– Ваша честь, – сказал он, – у нас есть еще один свидетель. Я не знал, что он может подтвердить рассказ мисс Гренджер до тех пор, пока сама мисс Гренджер не сказана об этом, что, признаться, сильно меня удивило. Ввиду того, что я не ожидал подобного поворота событий, я не поинтересовался, существовал ли вообще свидетель состоявшегося между мисс Гренджер и подзащитной разговора. Я говорю все это с той лишь единственной целью, чтобы выразить суду и защите свою добрую волю.

– Мистер Уэбли Ричи, прошу вас занять место в свидетельской ложе.

Ричи вышел с чувством собственного достоинства. Заняв место в ложе, он покровительственно посмотрел на Перри Мейсона, затем устремил свой взгляд в сторону Хэмилтона Бергера, и его брови медленно поползли вверх в немом вопросе. Все его поведение говорило красноречивее слов, и он прямо-таки грациозным жестом пригласил прокурора задавать ему вопросы.

– Скажите, Уэбли Ричи, слышали ли вы беседу, которая имела место между подзащитной и Сюзанной Гренджер пятнадцатого августа?

– Да, сэр.

– Где происходила эта беседа?

– Возле двери в квартиру триста шестьдесят.

– Перескажите, о чем шла речь, – попросил Бергер.

– Один момент, – вмешался Мейсон. – Я бы хотел задать один предварительный вопрос.

– Я полагаю, что вы не имеете на это права, – тут же возразил Бергер. – Вам разрешается только заявить протест.

– Очень хорошо, – согласился Мейсон. – Я протестую на том основании, что вопрос подсказывает свидетелю ответ. Суд, очевидно, обратил внимание на показание свидетеля о том, что в беседе принимало участие двое. Значит, сам свидетель при этом не присутствовал.

– Но он сказал, что лишь слышал разговор, – вмешался судья Моран.

– Он сделал это заявление лишь на том основании, что узнал собеседников по голосам, – возразил Мейсон. – Однако такое свидетельство не является доказательством.

– О, я вас понял, – сказал Хэмилтон Бергер. – Мистер Ричи, вы знакомы с подзащитной?

– Да, сэр.

– Вам знаком ее голос?

– Мм… да.

– Была ли она одной из участниц этой беседы?

– Да, сэр.

– А кто был вторым собеседником?

– Сюзанна Гренджер.

– Вы знаете ее голос?

– Очень хорошо.

– Продолжайте. Расскажите, что вам удалось услышать.

– В общем, мисс Гренджер сказала, что не намерена терпеть, чтобы за ней шпионили, что ей это не нравится, что она женщина независимая, сама оплачивает счета и намерена жить так, как ей заблагорассудится.

– А что на это ответила подзащитная?

– Подзащитная заявила, что у нее хотят украсть ее друга и она не намерена спокойно смотреть на это. И что, если только Сюзанна Гренджер не отдаст ей Хепнера, тогда она убьет его.

– И что, она тут же показала оружие?

– Ну, конечно, – сказал Ричи. – Правда, я не видел, как это было. Я только слышал, но из контекста понял, что она показала Сюзанне Гренджер револьвер. Она еще добавила: «Ты увидишь, что я сдержу свое слово» – или что-то в этом роде.

– Можете задавать вопросы, – обратился прокурор к Мейсону, который в это время лихорадочно соображал, как оттянуть рассмотрение дела и перенести его на завтра.

– Следовательно, – начал Мейсон, – вы подтверждаете, что такая беседа имена место?

– Я разговаривал об этом с мисс Гренджер.

– Вы сделали это по обязанности?

– Конечно.

– Вспомните, что вы ей говорили по этому поводу.

– Я сказал, что Белинда Эпартментс – фешенебельное жилое здание и что среди его жильцов не приняты скандалы.

– А что вы сказали подзащитной?

– Я с ней не разговаривал. Сразу после ссоры она ушла.

– Почему вы не поговорили с ней позже?

– Ну, я… официально, вы понимаете, я не считал подзащитную жильцом этого дома. Правда, у нее была какая-то денежная договоренность с мисс Билан, но я посчитал это их личным делом.

– Понятно. А кто сказал вам об этой денежной договоренности?

– Мисс Билан.

– Не подзащитная?

– Нет.

– Значит, лично вы с подзащитной никогда не разговаривали?

– Иногда я видел ее.

– Но никогда не говорили с ней?

– В прямом смысле этого слова – нет.

– Тогда каким образом, – спросил Мейсон, – вам знаком ее голос?

Свидетель заколебался

– Я… видите ли, я слышал его по телефону.

– А вы что… подключаетесь к телефонному коммутатору?

– Да, я… в общем, я проверяю, кто говорит.

– То есть подслушиваете разговоры?

Свидетель растерялся.

– Я этого не говорил, мистер Мейсон. Просто мне иногда приходится принимать решения по поводу некоторых телефонных звонков.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, к примеру, если кто-то заказал междугородный разговор, а сам разговаривает с местным абонентом в этот момент, когда дали заказанный город, тогда я должен дать телефонистке распоряжение прервать местный разговор.

– Понятно. Значит, коммутатор устроен с таким расчетом, что вы можете подключиться к любой линии коммутатора?

– Да, конечно, коммутатор этот…

– Отвечайте на вопрос прямо, – потребовал Мейсон. – Вы можете подключиться к любой линии?

– Да.

– Итак, – подвел черту Мейсон, – согласно версии подслушанной вами беседы мисс Гренджер вела себя добропорядочно и угроз не высказывала.

– Совершенно верно, сэр.

– Тогда почему вы сочли необходимым сделать ей выговор за недостойное поведение?

– Я… ну, потому, что она в какой-то степени явилась инициатором ссоры. Потому что именно она открыла дверь и первой высказала свое неудовольствие поведением подзащитной.

– Вы сказали, что находились в то время в соседнем помещении?

– Да, сэр.

– Тогда почему вы не вышли в холл и не прекратили этот шум?

Свидетель не знал, что ответить.

– Я вас слушаю, – нетерпеливо произнес Мейсон. – Почему вы этого не сделали? Что удерживало вас в той квартире?

– Видите ли, за многие годы работы в фешенебельных домах невольно становишься дипломатом. Когда же вмешиваешься в ссору двух рассвирепевших женщин…

– Двух женщин?

– Ну а как же? Конечно.

– Мне, например, показалось, что только одна из них рассвирепела, а другая вела себя с достоинством. Значит, они обе рассвирепели?

– Нет, мисс Гренджер разозлилась уже потом, в ходе разговора.

– Но ведь именно она первой открыла дверь и набросилась на подзащитную?

– Как бы это сказать… я… я не знал, кто открыл дверь. Я не мог этого видеть. Я только слышал.

– В конце концов, разве это так уж важно? – воскликнул со своего места прокурор, ехидно посмеиваясь.

– Да, это важно, ибо характеризует отношение свидетеля, – пояснил Мейсон.

– Абсолютно беспристрастный, непредвзятый свидетель, – с чувством произнес Бергер.

– Неужели? – усомнился Мейсон. – Итак, мистер Ричи, вы показали, что в искомое время находились в соседнем помещении?

– Да, сэр.

– И дверь была открыта?

– Да, сэр.

– В какой квартире вы находились? – спросил Мейсон, поднимаясь из-за стола и повышая голос.

– В общем, я… я был в квартире рядом.

– Рядом с чем?

– Рядом с… я находился в соседней квартире.

– Вы уже добрый десяток раз упоминали, что находились в соседней квартире, однако отвечать на поставленный вопрос не хотите. Хорошо, я помогу вам. Так вот, только в одной из двух соседних квартир была открыта дверь – в триста пятьдесят восьмой! Эта квартира принадлежит Сюзанне Гренджер. Она вышла, а правильнее сказать, выбежала, из квартиры, оставив дверь открытой, когда узнала, что подзащитная видела, как Дуглас Хепнер спускался на лифте. Поэтому-то вы и слышали разговор. В тот момент вы находились в квартире Сюзанны Гренджер, ведь так?

– Я… я не помню.

– Вы не помните, что в момент того разговора находились в квартире Сюзанны Гренджер?

– Я… вспомнил, теперь я помню, что был там.

– И вы продолжали там находиться в тот момент, когда Сюзанна выбежала из квартиры, оставив открытой дверь?

– Да, сэр.

– Находясь в квартире, вы слыхали, как хлопнула дверь лифта, когда в него вошел Дуглас Хепнер?

– Да, сэр.

– А теперь скажите, – спросил Мейсон, указывая пальцем на Ричи, – почему вы пытались скрыть факт вашего пребывания в квартире Сюзанны Гренджер?

– Ну-у, потому что я внезапно сообразил, что в данных обстоятельствах это могло бы… это могло скомпрометировать.

– Кого?

– Мисс Гренджер.

– Значит, вы юлили и уходили от ответа только ради того, чтобы спасти чувства Сюзанны Гренджер?

– Я старался быть джентльменом.

– Не было ли у вас какой-нибудь другой причины нанести визит Сюзанне Гренджер?

– Никакой, кроме долга службы.

– И вы пришли к ней по долгу службы?

– Да, сэр.

– Что вы там делали?

– Я… я обсуждал с ней одно дело.

– Какое же дело вы обсуждали?

– О, достопочтенный суд, – вмешался Хэмилтон Бергер, – я протестую. Вопрос несущественный, не относящийся к делу и неправомочный. Перекрестный допрос ведется неверно.

– Напротив, – возразил Мейсон, – вопрос направлен на выяснение мотивировки, по которой свидетель уклонялся от прямых ответов. Это очень важный вопрос.

Судья Моран, нахмурясь, раздумывал, как поступить.

– В обычных условиях, – наконец сказал он, – я бы подумал, что этот вопрос весьма далек от дела. Но в данной ситуации я… Я отклоняю протест.

– Итак, что вы обсуждали? – повторил свой вопрос Мейсон.

– Я не помню.

– Вы помните, о чем разговаривала мисс Гренджер с подзащитной?

– Да, сэр.

– И вы помните разговор почти дословно?

– Да, сэр.

– Однако вы забыли, о чем вели разговор, притом буквально перед этим и к тому же на совершенно официальную тему?

– Я не помню, сэр.

– Хорошо. Вы никогда не бывали в квартире Сюзанны Гренджер ни по какому поводу, кроме официального?

Свидетель, не зная, что ответить, просительно взглянул в сторону прокурора.

– О, ваша честь, – тут же откликнулся на мольбу Хэмилтон Бергер, – мы, кажется, слишком далеко ушли в сторону. Я рассматриваю действия защиты как попытку дискредитировать одного свидетеля, подорвать репутацию другого и…

– Свидетель уклоняется от ответа, – перебил его Мейсон. – А кроме того, я не вижу, каким образом свидетель, пришедший к жильцу по делу, может дискредитировать последнего и повредить его репутации.

– Я вижу, – задумчиво сказал судья Моран, – что перекрестный допрос приобретает несколько специфический оборот, который вызван изменением, возникшим в логике суждений свидетеля. И я полагаю, что в сложившихся обстоятельствах необходимо предоставить защите полую свободу действий. Протест обвинения отклоняется.