Текст книги "Медвежье озеро"

Автор книги: Эрин Хантер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Медвежонок вытянул мордочку вперед и несколько раз с силой втянул в себя воздух. Каллик заметила, как глаза его удивленно расширились.

– Пахнет солью и рыбой!

– Это запах моря, глупыш, – заурчала мама-медведица. – Разве это не чудо? Скоро мы доберемся до моря, а потом и лед вернется.

Каллик тоже задрала морду и почувствовала, как морской воздух зовет ее прочь от этой равнины – туда, откуда она пришла. Неуверенность снова вцепилась в нее, как острые зубы косатки.

«Неужели я иду не туда, куда нужно?»

– Ну-ка, ну-ка, – глаза мамы-медведицы засверкали от нетерпения, она отошла от медвежонка и носом подняла на лапы свою дочку. – Море недалеко отсюда. А уж там рыбы будет вдоволь, нам не придется больше голодать. Мне кажется, я даже чувствую запах первого льда!

Лед!Дрожа от нетерпения, Каллик отчаянно засопела, но не уловила ни малейшего запаха льда.

«Наверное, у меня нюх не такой хороший, как у взрослых медведей, – грустно подумала она. – А может быть, у меня вообще никогда не будет хорошего нюха, потому что у меня нет мамы, и некому научить меня различать запахи».

Тем временем, мама-медведица подозвала к себе медвежат и сказала:

– Идем!

– А можно мы поедем у тебя на спине? – захныкала маленькая медведица, сделав несколько слабых шажков вперед.

– Да, мы устали! – поддержал ее брат. – У меня лапы вялые, как рыбы.

– Сначала немного пройдите сами, – сказала мама, подталкивая их носом вперед. – Вот увидите, вы сразу почувствуете себя лучше. Вам полезно немного размяться.

Она ласково пихнула медвежонка, и тот недовольно зашагал вперед. Его сестренка засеменила следом, а мама пошла сзади. Все трое направились в ту сторону, откуда только что пришла Каллик.

Они шли на Путеводную Звезду. Прочь от земли, к долгожданному соленому морю.

Мышцы у Каллик задрожали от нетерпения. На какое-то безумное мгновение ей захотелось выскочить из своего укрытия и броситься за удаляющимися медведями. Может, они ее не обидят. Может, она подружится с медвежатами: ведь ей так понравились веселые и лукавые глаза маленькой медведицы и сильные лапы ее брата. Как здорово они могли бы втроем играть на льду, бегать друг за другом и охотиться на медведей…

Но самое главное, у этих медвежат была добрая и любящая мама, она заботится о своих малышах точно так же, как Ниса заботилась о Каллик и Таккике. Неужели она прогонит маленькую медведицу, которой нужна помощь?

«Я могу вернуться и пойти вместе с ними к морю!»

Каллик обернулась, и острые когти стиснули ее сердце. Лунная дорожка вела ее в другую сторону. Может, в конце этой дорожки ее ждет Таккик.

«Но что если у меня не хватит сил пройти весь путь до конца?»

Снова повернувшись, она увидела, как мама-медведица остановилась, принюхиваясь.

– Что такое? – спросил медвежонок, жадно облизываясь. – Ты учуяла дичь? Тюленя?

– Нет, – ответила мама, продолжая поводить носом. – Мне кажется, я чувствую запах другого медведя.

Маленькая медведица взвизгнула и упала на землю.

– Большого медведя? Злого? Он нас съест?

Брат презрительно посмотрел на нее и воинственно расправил плечи, но Каллик отлично видела, как он испуганно смотрит по сторонам.

– Успокойтесь, нам нечего бояться. Это не большой медведь, а медвежонок, – пробормотала мама. – Что он тут делает, совсем один? Наверное, нужно пойти, поискать его.

Каллик застыла. Она не знала, чего ей больше хочется – чтобы ее нашли или чтобы не находили. Съежившись за скалой, она изо всех сил вжалась спиной в камень, борясь с желанием выскочить наружу и закричать: «Я здесь! Я здесь! Пожалуйста, не бросайте меня!».

– Ура, медвежонок! – обрадовалась маленькая медведица и, вскочив на лапы, принялась обнюхивать растущие рядом заросли камыша. – Медвежонок! Ты где?

Ее брат закатил глаза и пихнул ее лапой.

– Да в этих камышах даже гусь не спрячется, тюленья твоя голова! – С этими словами он заковылял в невысокие скалы, торчавшие в нескольких медведях от того места, где пряталась Каллик. Мама-медведица пошла обыскивать заросли колючих кустов.

Зависть уколола Каллик, острее чем палка плосколицых. Эти медведи были такие счастливые, ведь они были вместе! И еще они добрые. Наверное, они бы взяли ее в свою семью, чтобы она могла играть с медвежатами, как раньше играла с Таккиком… Но еще больше ей хотелось иметь добрую маму, которая заботилась бы о ней, научила бы охотиться и распознавать запах льда даже в пору Знойного Неба.

Не выдержав, Каллик приготовилась выйти из-за скалы. Она уже придумывала, что скажет маме-медведице, когда налетевший ветерок вдруг донес до нее тихий голос Нисы:

«Я позабочусь о тебе, моя маленькая Каллик».

– Ниса? – ахнула Каллик. – Это ты?

Она больше не услышала ни слова, но ветерок ласково погладил ее по плечам, так что Каллик вдруг почувствовала себя в безопасности, словно под теплым маминым животом. Но это длилось всего мгновение, а потом ветер исчез, и Каллик снова осталась одна.

С глубоким вздохом она съежилась в своем укрытии, осторожно поводя мордой из стороны в сторону, чтобы видеть происходящее. Мама-медведица оставила поиски, собрала своих медвежат и снова побрела в сторону моря.

«Если я хочу пойти с ними, то нужно бежать прямо сейчас, а то будет поздно!»

Но голос Нисы все еще звучал в ее ушах: «Я позабочусь о тебе».

Зажмурившись, Каллик справилась с волной отчаяния, а потом стала молча смотреть вслед удаляющимся медведям. Когда три белые фигуры растаяли вдали, она встала и направилась в противоположную сторону, туда, куда указывала лунная дорога.

– Вот видишь, я иду, – пробормотала она, обращаясь к маме. – Но пожалуйста, пусть я поскорее найду Таккика. И если можешь, скажи ему, что я уже близко.

Глава VII
КАЛЛИК

Каллик с трудом брела по топкой земле. Иногда попадались участки твердого серого камня, но для Каллик это означало лишь то, что она стирала лапы в кровь, а не мочила их в чавкающей зеленой жиже. Вокруг не было ни следа зверей или плосколицых, лишь иногда проносились над головой редкие птицы, да провожавшие ее тучи назойливой мошкары. Время от времени Каллик останавливалась и перед мордой махала лапой, пытаясь отогнать мошек.

Все чаще и чаще она чувствовала себя единственной медведицей на свете. Чтобы справиться со страхом, который внушал ей этот пустынный незнакомый пейзаж, Каллик крутила головой по сторонам, ища знаки того, что идет в правильном направлении, но и это не помогало. Маленькая медведица просто не знала, на что смотреть и что искать. Может, ледяные духи вообще не заглядывают в это место? Но что она могла поделать? Ей оставалось только брести вперед и надеяться, что каждый шаг приближает ее к Таккику.

Голод злым медведем выл и рычал у нее в животе, но вокруг не было никакой сытной еды. Иногда попадались низкорослые кустики, в которых Каллик находила немного ягод, но этого хватало лишь на то, чтобы держаться на лапах, и Каллик не могла заглушить сосущую боль пустого желудка.

Солнце все сильнее и сильнее припекало ее густую белую шкуру, и Каллик мучительно тосковала по прохладе льда. Болели лапы, содранные о камни и исколотые о колючую траву; семена и колючки нацеплялись в шерсть, застревали под когтями. Кругом не было ни ручьев, ни озер – только бесконечная и бескрайняя грязь.

«Неужели мне действительно нужно было идти по лунной дорожке? Может, это был просто обман зрения? Почему мне пришлось уйти от Путеводной Звезды? Если бы я пошла на нее, то сейчас была бы возле моря…»

Каллик так глубоко ушла в свои невеселые мысли, что вздрогнула, когда в ветвях куста порыв ветра зашуршал. Она испуганно обернулась, больше, чем когда-либо, уверенная в том, что за ней кто-то следит, но кругом была все та же неподвижная пустота.

– Кто здесь? – прохрипела Каллик, и не узнала своего голоса. Он стал похож на скрежет камней, трущихся друг об друга. Каллик уже не помнила, когда в последний раз говорила вслух. Кажется, она уже целую вечность была одна…

Каллик насторожила было уши, но тут же вздохнула. Наверное, она совсем выжила из ума, если ожидает ответа! Только сейчас маленькая медведица поняла, как надеялась на этот ответ, как устала от своего бесконечного одиночества и молчаливого пути по бескрайней топкой равнине.

Повернувшись, чтобы продолжить путь, Каллик наступила прямо в кустик каких-то болотных растений, откуда роем вылетела туча насекомых. Жужжа, как огнезвери, они ринулись ей в глаза, облепили уши и пересохшие губы. Утопая в грязи, Каллик поднялась на задние лапы и принялась яростно размахивать передними.

– Ррррр! Убирайтесь! Ой, больно же, не кусайтесь! – рычала она.

Но крошечные черные мошки ловко уворачивались от ее огромных лап.

Они заползали ей в глаза, забились в нос и в уши, кишели на морде, так что Каллик хотелось рвать когтями шкуру, лишь бы вычесать их. Не помня себя, она бросилась бежать по болоту, спотыкаясь на кочках и ямах с водой. Но как ни пыталась Каллик согнать с себя кусачий рой, насекомые словно приклеились к ее шерсти.

Вскоре под лапами Каллик загудела твердая земля. Облепленная мошками, она остановилась и попыталась отряхнуть лапы от грязи. Внезапно откуда-то повеяло прохладой пещеры. Моргая, Каллик уставилась вперед сквозь облако донимавших ее насекомых, и увидела пологий холм, вздымающийся посреди ровной тундры. Она со всех лап помчалась вперед, взобралась на его вершину и заметила темное отверстие, зиявшее с другой стороны склона. Охнув от облегчения, Каллик скатилась вниз. Насекомые еще какое-то время продолжали терзать ее, но потом, почувствовав, что стало темно и холодно, с жужжанием вылетели обратно на солнце. Несколько мгновений Каллик сидела зажмурившись, дожидаясь, пока станет тихо и кожа перестанет зудеть от укусов.

Наконец, все еще тяжело дыша, она открыла глаза и огляделась. Пещера оказалась всего-навсего неглубокой нишей под изогнутым сводом. Над головой у Каллик был большой камень, покоившийся на двух скалах. Скалы были сверху донизу покрыты какими-то странными знаками, вырезанными прямо в камне, и, обнюхав их, Каллик уловила слабый запах плосколицых. Значит, это плосколицые поставили тут камни и нацарапали на них какие-то значки? Но зачем плосколицым понадобилось строить пещеру в этом пустынном месте? Каллик пожала плечами. Кто их поймет, этих плосколицых? Да и какое ей до всего этого дело? Главное, они давным-давно ушли отсюда.

Туча насекомых все еще жужжала у входа в пещеру. Каллик испуганно вжалась в стену подальше от входа и вздохнула.

– Не залетайте сюда! – умоляюще прошептала она, не в силах отвести глаз от зудящих мошек. Голос ее все еще был хриплым, как тявканье моржа. – Убирайтесь! Найдите кого-нибудь другого, чтобы мучить. – Она недовольно фыркнула и поспешно добавила: – Я знаю, что вы меня все равно не слышите. Это я сама с собой разговариваю!

Голод терзал когтями ее живот, а во рту пересохло от жажды. К счастью, в тени пещеры было прохладно.

– Пожалуй, тут можно немного отдохнуть, – решила Каллик.

Она забралась еще немного глубже, и внезапно учуяла знакомый запах.

– Неужели тут когда-то были другие медведи?

Хорошенько принюхавшись, она нашла приставший к стене клочок белого меха и изумленно уставилась на него. Странно, очень странно. Каллик уже привыкла думать, что она единственная медведица в этом неприветливом болотистом краю, но оказывается, здесь совсем недавно были и другие белые медведи. Что они делали тут, вдали от моря?

Сердце у Каллик часто-часто забилось в груди. Она боялась, что эти медведи вернутся и накинутся на нее, за то, что она без спроса забралась в их пещеру, но сильнее страха была радость от того, что она больше не одна в этом краю, что здесь живут и другие белые медведи!

У стены Каллик нашла груду обглоданных кроличьих костей. Мяса на них почти не осталось, но Каллик с благодарностью обгрызла то, что было, и это ненадолго притупило острые клыки голода. Она еще немного подумала, не лучше ли уйти из пещеры, пока ее не обнаружили вернувшиеся медведи, но поняла, что просто не в силах продолжить путь по такой жаре. Ее натруженные лапы налились сонной тяжестью, и Каллик, свернувшись клубочком, закрыла глаза.

Когда она проснулась, в пещеру уже прокрался бледно-розовый утренний свет. Поморгав, Каллик потерла глаза лапой. Неужели прошла целая ночь? Ей казалось, будто она закрыла глаза всего на миг! Что поделать, с каждым днем ночи становились все короче и короче.

Широко зевнув, Каллик поднялась и, осторожно выглянув наружу, увидела встающее над горизонтом солнце. Начинался новый день, и ветер пока еще был свеж и прохладен.

Но стоило Каллик выйти из пещеры, как она снова почувствовала шкурой чей-то настойчивый взгляд. Она обернулась, но увидела лишь заросли травы, едва покачивающиеся под ветром. Пытаясь избавиться от назойливого ощущения преследования, она учуяла на земле слабый медвежий след. В животе у Каллик заурчало от страха. Она уже давно привыкла к тому, что встреча с чужими медведями не сулит маленькой медведице ничего хорошего.

Но, может, она стала излишне недоверчивой? Ведь встречаются и добрые медведи, готовые прийти на помощь своим собратьям. Нанук была добрая. И те медведи, которых выплюнула металлическая птица, тоже были очень хорошими, они даже искали ее, чтобы помочь! Они, наверное, с радостью взяли бы Каллик с собой в путешествие к морю…

Пытаясь спрятать свой страх, она снова зашагала по топкой земле, залитой светом раннего утра.

Поднявшись на вершину пологого склона, Каллик заметила в дрожащей впереди дымке какие-то яркие белые пятна, рассыпанные по бурой земле. Соблазнительный запах защекотал ее ноздри.

– Дикие гуси! – прошептала Каллик. – Еда!

Птицы что-то выщипывали в грязи. Первым порывом Каллик было ворваться в самую гущу стаи и схватить ближайшую, но она вовремя догадалась, что распугает птиц еще до того, как подползет к ним. Нет, тут нужно было действовать умнее, а лучше всего – вспомнить, чему учила мама. Сначала нужно обогнуть стаю, чтобы ветер не донес ее запаха до пугливых гусей.

Каллик тихонько отошла в сторону, так что теперь ветер дул ей прямо в черный нос, а потом поползла вперед, припадая к земле так низко, что шерсть у нее на брюхе промокла от грязи.

Вскоре Каллик подобралась к гусям так близко, что могла отчетливо разглядеть жирные птичьи тушки и белые, окаймленные черным, крылья. Гуси были так заняты поиском семян, что совершенно не замечали Каллик. Она облюбовала пасшегося неподалеку гуся, стоявшего к ней спиной и деловито выклевывавшего что-то из грязи. Затаив дыхание, Каллик оттолкнулась задними лапами и вытянула передние в мощном прыжке.

Стая с гоготом взмыла в небо, громко хлопая крыльями. На миг Каллик ослепла от мелькания крыльев и перьев. Но все это было неважно, главное – в когтях у нее была зажата дичь! Гусь трепыхался под тяжелой лапой Каллик и отчаянно бил крылом по земле, но Каллик схватила его зубами за шею и прикончила одним укусом.

Ей хотелось кричать и скакать от радости. Впервые она поймала дичь не случайно, а выследив ее, как настоящая охотница!

«Я могу поймать дичь! Я могу сама себя прокормить!»

Каллик вонзила зубы в гуся и с жадностью оторвала кусок мяса, с хрустом перемалывая птичьи кости своими сильными молодыми зубами. Ей казалось, что она в жизни не пробовала ничего вкуснее, даже самый сочный и жирный тюлень сейчас не мог бы сравниться с этим теплым мясом.

За долгие дни скитаний Каллик успела уже забыть о том, что такое сытость. Единственную неприятность доставляли перья; Каллик еще не успела доесть мясо, как набрала полную пасть пуха, а какое-то маленькое перышко застряло у нее в горле, так что она закашлялась. Нужно было отыскать какую-нибудь лужу и прополоскать горло. Подняв голову, Каллик принюхалась, выискивая запах воды.

Она хотела было отправиться на поиски воды, но подумав, схватила с земли остатки гуся. На костях еще оставалось немного мяса, а кто знает, когда ей удастся снова раздобыть еду? Волоча обглоданную тушку, она побрела по чавкающей грязи на соблазнительный запах воды. По дороге Каллик снова почувствовала на себе чей-то взгляд, но на этот раз даже головы не повернула. Сколько ни оборачивайся, все равно ничего не заметишь!

Наконец, она различила впереди заросли камыша, скрывавшие небольшое озерцо, ослепительно сверкавшее под солнцем. Бросив остатки гуся, Каллик с наслаждением окунула морду в воду и, дрожа от нетерпения, принялась ее лакать.

Напившись, Каллик обернулась к своему гусю и приготовилась обглодать остатки мяса. Но когда она опустила морду, то успела заметить краем глаза какое-то движение сбоку. Каллик вскинула голову. Из куста, росшего неподалеку от воды, блестели два настороженных глаза. Вот ветки зашевелились, и из них выбрался тот самый тощий песец, у которого несколько дней назад Каллик отняла добычу. Она узнала его по надорванному уху.

– Ага, это опять ты! – воскликнула Каллик. – Так это ты следишь за мной, да?

У нее даже в животе потеплело от облегчения при мысли о том, что таинственный преследователь, вот уже несколько дней шедший за ней по пятам, оказался хилым песцом, не представляющим никакой опасности даже для медвежонка.

Склонив голову набок, Каллик изучала песца. Он был тощий, как она сама, его ребра и тазовые кости угрожающе выпирали из-под пыльной шерсти. Песец был голодный и одинокий – совсем как Каллик. Интересно, он тоже тоскует от своего одиночества или нет? Сейчас шерсть песца была рыжевато-бурой, но Каллик уже знала, что потом он сменит ее на белую. Наверное, тогда песец тоже отправится на лед, ведь иначе его ослепительно-белая шубка будет слишком заметна на фоне голой бурой земли.

Не сводя голодных глаз с гуся, песец сделал пару пугливых шажков в сторону Каллик. Она вдруг вспомнила, как обозлилась и расстроилась, когда большие медведи отогнали ее от еды, и как ее мама Ниса всегда была готова поделиться добычей с другими.

– Вообще-то я в долгу перед тобой, – пробормотала Каллик и отошла в сторону от обглоданной тушки.

Несколько мгновений песец недоверчиво смотрел на нее, словно ожидая, что хитрая медведица бросится на него, едва он посмеет приблизиться. Но голод был сильнее страха. Внезапно решившись, он рванулся вперед, схватил гуся и помчался прочь в кусты.

Когда он ушел, Каллик вдруг стало грустно и одиноко. После смерти Нанук этот странный песец был ее единственным спутником. Интересно, пойдет ли он за ней после того, как она отплатила ему за отнятую дичь?

– Пусть будет безопасным твой путь, – прошептала Каллик. – Надеюсь, нам обоим повезет с дичью, даже если мы с тобой уже не будем угощать друг друга.

Потом Каллик развернулась и побрела вперед, впервые за много дней чувствуя себя спокойно и радостно. Она наелась и напилась, она была сыта и путешествовала в компании живого зверька, пусть его и нельзя было назвать другом. Но самое главное, теперь она знала, что идет не за мечтой и не за отражением луны.

Она идет за запахом белых медведей.

Глава VIII
ЛУСА

Луса семенила рядом с Уджураком. Солнце уже высоко залезло на небо, яркий свет плясал на поверхности воды, отбрасывая рыжие отсветы на бурые шкуры гризли. Медвежата брели вдоль течения реки, продираясь сквозь кустарник и заросли травы в нескольких медведях от Каменной Тропы, чтобы не привлекать к себе внимание огнезверей.

Луса подавила зевок. Ночи были такие короткие, что она совсем не успевала выспаться. И еще она постоянно была усталой и голодной. Внезапно ей захотелось вернуться в Медвежатник, но ведь он был так далеко отсюда… Все равно не дойдешь, так зачем попусту сердце рвать?

«Правильно ли я сделала, что убежала оттуда? Токло даже слышать не хочет о том, что я должна ему сказать. Может, он прав, и черным медведям не по пути с гризли?»

– Видишь вот эту траву? – прервал ее размышления Уджурак. Он показал ушами на высокое растение с длинными темными листьями и желтыми цветочками. – Оно отлично залечивает раны и царапины. Когда плосколицый выстрелил в меня из своей смертельной палки, Токло нашел такое растение, и мне сразу стало лучше.

Подбежав поближе, Луса обнюхала траву. От нее исходил острый горьковатый запах.

– Это можно есть? – с надеждой спросила она.

Но Уджурак только весело заурчал.

– Нет, нужно просто разжевать листья и намазать рану получившейся кашицей. А так она невкусная.

– Жаль. Я так есть хочу, – вздохнула Луса. – Откуда ты знаешь, какие растения целебные, а какие просто съедобные? – поинтересовалась она.

Уджурак замер, глядя куда-то вдаль.

– Не помню, – ответил он, пожав плечами. – Наверное, мама когда-то меня научила.

– А где ты жил со своей мамой? – спросила Луса. – Вы были одни или жили с другими медведями?

– Не знаю, – мотнул головой Уджурак и указал еще на одно растение. – Вот это можно есть, хотя это и не настоящая медвежья еда.

Листья этого растения на свету слегка отливали голубым, а росло они большими густыми кустами. Луса подозрительно обнюхала ближайший кустик, потом оторвала пару листиков и осторожно разжевала. Листья приятно похрустывали на зубах, но на вкус оказались совершенно пресными и водянистыми.

– Фу, – скривилась Луса. – Ягоды гораздо вкуснее!

– Нужно поесть, – сказал Уджурак, откусывая лист. – Это даст нам сил идти дальше.

Нехотя Луса пожевала еще немного. Жалкие листочки нисколько не утолили ее голода, а сухие стебли застревали в зубах.

«Нужно как можно скорее найти еду получше!» – подумала она.

Токло даже не подошел к кустам, а сразу направился к росшему неподалеку дереву и принялся обнюхивать корни. Луса решила, что он поедает насекомых, но ничего не спросила.

– Тут неподалеку кружит еще один орел, – пробормотал Уджурак, поднимая морду к небу. – Каким сильным я был, когда парил в небесах, каким быстрым! – прошептал он себе под нос, но шедшая рядом Луса все равно услышала. – Разум орла похож на коготь, нацеленный на дичь. Вот только дичи кругом мало. Всюду плосколицые. Вокруг осталось все меньше пустых, диких мест.

– А как же горы? – напомнила Луса. – Там сколько угодно пустых мест, и плосколицые туда не забираются.

– Они все равно придут, они уже в пути, – Уджурак говорил тихо, словно все еще представлял себя парящим над равниной на мощных орлиных крыльях. – Когда-то орлы думали, что мир принадлежит им. А теперь им приходится бороться за каждый кусок дичи.

Пока они болтали, Токло ушел далеко вперед. Земля вновь начала медленно подниматься, а узкая тропка утонула в зарослях кустарника, так что Луса едва различала бурую шерсть гризли, мелькавшую среди ветвей. Внезапно Токло остановился и грозно обернулся:

– Вы идете или нет?

– Да, подожди нас! – закричала Луса, поспешно бросаясь догонять его. Уджурак посеменил следом.

Вскоре после полудня каменная тропа вновь разделилась на множество мелких дорожек, а за деревьями показались стены берлог плосколицых.

– Тьфу! – проворчал Токло, так резко остановившись, что Луса с разбегу врезалась ему в спину. – Тут мы не пройдем.

Подошедший Уджурак с любопытством осмотрел каменные стены берлог и осторожно принюхался.

– Пахнет огнезверем, – прошептал он.

У Лусы даже лапы зачесались от нетерпения. Эти два гризли никогда не общались с плосколицыми, откуда им знать о восхитительной еде, которую можно найти на дне больших серебряных контейнеров во дворе берлог? Шумно посопев носом, Луса уловила волшебные запахи чего-то съедобного.

– Нет, надо идти дальше! – громко заявила она. – Я знаю, где найти еду!

Токло грозно уставился на нее.

– Ты совсем пчелоголовая? Медведи не подходят близко к плосколицым. Хочешь, чтобы нас подстрелили из смертельной палки?

– Если мы будем вести себя с умом, никто нас не подстрелит. Я вас научу!

– Не хватало еще, чтобы черная медведица меня чему-то учила! – фыркнул Токло. – Нет, мы вернемся обратно в лес. Там я поймаю для нас дичь.

Он повернулся и зашагал в заросли. Уджурак последовал за ним, а разочарованной Лусе ничего не оставалось, как поплестись следом, бросая грустные взгляды на оставляемые берлоги.

«Это Токло пчелоголовый, а вовсе не я! Я бы непременно нашла тут еду!»

Когда берлоги плосколицых скрылись из виду, Токло кивнул Лусе и Уджураку на корни большой сосны.

– Посидите тут. Я принесу что-нибудь съедобное.

Радуясь возможности хоть немного отдохнуть, Луса плюхнулась на землю. Даже сюда доносился далекий рев огнезверей и их едкий запах. Луса так и не отказалась от мысли пошарить в серебристых контейнерах возле берлог плосколицых.

«Только дождемся темноты и попытаем счастья!» – решила она, задумчиво поглядывая на задремавшего Уджурака.

Может быть, попробовать потихоньку улизнуть, пока он спит, и вернуться с полной пастью дичи?

«Тогда уж Токло не сможет назвать меня слабой! – Луса уже хотела встать, но внезапный страх заставил ее похолодеть до самых когтей. – Что если они уйдут без меня?»

Долгий день уже начал подползать к вечеру, когда Луса вновь услышала шорох в кустах. Сев, она растолкала сопящего Уджурака и приготовилась бежать в случае опасности, но из зарослей вылез усталый и злой Токло с зажатой в зубах тощей белкой.

– И это все? – разочарованно протянула Луса.

– Дичи вообще нет, – проворчал Токло, бросив на землю свой улов. – Наверное, плосколицые всю распугали.

Уджурак встал и уткнулся носом в плечо друга.

– Ничего страшного, – сказал он. – Нам и этого хватит. Как-нибудь продержимся.

Но белка оказалась старой и костлявой, а каждому досталось по такому крошечному кусочку, что Луса только вздохнула. Лучше бы вообще не ели, голод только раздразнили!

– Может быть, теперь ты согласишься выслушать мой план? – сердито спросила она Токло.

Тот пробурчал что-то нечленораздельное.

– Мы не сможем идти дальше совсем без еды, – пробормотал Уджурак. – Может быть, Луса права, и нам стоит попытать счастья возле берлог?

Несколько мгновений большой медвежонок молчал, а потом нехотя пожал плечами.

– Ладно. Но если угодим в беду, я не виноват.

В сгущающихся сумерках Луса повела товарищей обратно к берлогам. Лапы у нее слегка дрожали от волнения и страха. Она не имела права опозориться! Она должна была раздобыть еду и утереть нос этому зазнайке Токло!

Наконец медвежата добрались до края каменной дорожки, бегущей перед каменными берлогами. Не успела Луса уверенно шагнуть на твердую поверхность, как ее ослепил свет огненных глаз, и пышущий смрадом огнезверь с визгом пронесся мимо. К счастью, Луса в последний момент успела отскочить в сторону, так что горячее дыхание зверя лишь всколыхнуло ее шерсть. Сердце у нее болезненно колотилось от страха, ей ужасно хотелось сбежать, но Луса чувствовала на себе взгляды Токло и Уджурака.

«Если я сейчас отступлю, то никогда не завоюю уважение Токло!»

Смущенная и напуганная, Луса осторожно посмотрела в обе стороны дороги и торопливо перебежала на другую сторону. Токло и Уджурак ни на шаг не отставали от нее.

Там начинались стены берлог. Пробежав вдоль них, Луса нашла небольшой просвет в деревянных прутьях и заглянула внутрь. За оградой виднелась поросшая травой лужайка и задняя стена берлоги. Около двери соблазнительно поблескивали два больших серебристых бака.

Луса повела носом, и рот у нее наполнился слюной.

– Там, внутри, еда! – прошептала она, кивая мордой на баки. – Чувствуете?

Уджурак кивнул, но Токло резким кивком поманил Лусу в сторону.

– Нельзя нам туда лезть, – проворчал Токло. – Там негде спрятаться.

Луса возмущенно фыркнула. Неужели Токло думает, что плосколицые сами выйдут из берлоги и вынесут им еду? Что он вообще понимает в плосколицых? Ничего не понимает! Но, может, так и надо? Возможно, настоящие медведи, которые всю свою жизнь живут в дикой природе, и не должны уметь добывать еду у плосколицых? От этих мыслей на душе у Лусы стало совсем тяжело, и она уныло опустила плечи.

– Ладно, – пробормотала она. – Давай поищем место получше.

В полном молчании они побрели дальше вдоль стены. В следующем просвете показался дворик, густо заросший кустарником; даже посреди зеленой лужайки торчал какой-то раскидистый куст. Здесь у дверей стояло еще больше баков, и пахло из них просто головокружительно.

– Тут еще лучше, – прошептала Луса. По крайней мере, здесь есть где спрятаться. Наверное, теперь даже настоящий медведь не будет возражать?

Не дожидаясь ворчания Токло, она перелезла через деревянные прутья и плюхнулась под ближайший от забора куст на другой стороне. С опаской выглянув наружу, Луса убедилась, что ярко освещенное окно берлоги заливает ненастоящим желтым светом пятачок травы у самой стены, однако плотно задернутая шкура не позволяла плосколицым видеть то, что происходит в саду.

Луса подвинулась, освобождая Токло и Уджураку место под кустом.

– Что теперь? – проворчал Токло, завозившись, чтобы вытащить впившуюся в ухо ветку.

– Я подойду к бакам, – ответила Луса. – А вы смотрите, как я делаю, и учитесь. В следующий раз сможете проделать это сами.

С этими словами она выкатилась из-под куста и поползла по траве, стараясь держаться поближе к зарослям, отделявшим лужайку от берлоги. Теперь Луса чувствовала себя гораздо более уверенно: приятно, все-таки быть себя главной и показывать другим, что и как делать! Добравшись до последнего куста, она замерла и посмотрела на берлогу. Оттуда доносились приглушенные голоса плосколицых, но двери и окна были закрыты. Приободрившись, Луса выбралась из-под куста и начала красться через лужайку к бакам.

Подцепив когтями крышку первого бака, она ухитрилась почти беззвучно опустить ее на землю. Потом крепко обхватила лапами бак, чтобы он не выдал ее своим металлическим звяканьем, и накренила его. Из бака выкатились два толстых свертка в черной блестящей шкуре. Дрожа от нетерпения, Луса порвала когтями первую шкуру.

Среди разного мусора оказалось несколько картофельных палочек, которые уже попадались Лусе раньше. Сунув морду в шкуру, она жадно проглотила восхитительные соленые и жирные палочки. Плохо, конечно, что она не поделилась с Токло и Уджураком, но палочек все равно было очень мало! И делить-то нечего!

Исследовав вторую шкуру, Луса не обнаружила в ней ничего пригодного для еды. Разочарованно вздохнув, она обратилась к следующему баку, но на этот раз удача изменила ей. Тугая крышка никак не хотела открываться, а когда Луса нетерпеливо рванула ее когтями, она вдруг сорвалась и с грохотом покатилась по дорожке.

Луса окаменела, прижав уши. Не успел грохот стихнуть в темноте, как в доме оглушительно залаяла собака. Нужно было бежать, но разве она могла уйти с пустой пастью? Поэтому Луса отчаянно сунулась в открытый бак, уже не заботясь о том, какой шум поднимает.

Дверь берлоги широко распахнулась, и на пороге показался длинноногий плосколицый. Он что-то громко закричал, и маленькая белая собачка, захлебываясь лаем, выскочила из-за его спины.