Текст книги "Заложник (ЛП)"
Автор книги: Эрин Боуман
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
– Меня зовут Марко, а это Пит, – движением головы он указывает на своего напарника, который стоит рядом с машиной. – Простите, что не представились раньше, но это было опасно.
– Здесь я тоже не чувствую себя в безопасности, – думаю я вслух. Изображения разыскиваемого преступника, дозированная вода и бойцы, которые направляют оружие на людей, все еще стоят перед моими глазами.
Марко фыркает: «Понятно, не пытайтесь нас благодарить. Мы всего лишь спасли вам жизнь».
– Спасибо, – говорит Эмма. Она выбирается из моих объятий и протягивает Марко руку. – Я Эмма, а это Грей. Он, кажется, совсем позабыл о хороших манерах.
Марко улыбается ей, но мне не нравится, как его рот кривится из-за шрама и как он осматривает Эмму с ног до головы.
– Возможно, я смогу быть повежливей, если нам хоть что-то объяснят, – говорю я. – Я все еще не знаю, где мы. Или почему мы первые спасены из тех, кто перелез через Стену.
– Как я уже сказал, я не могу говорить об этом, – отвечает Марко и встает. – Но как только вы приведете себя в порядок, мы отведем вас к Франку. Идемте.
Эмма и я выходим из машины.
– Кто такой Франк?
– Единственный, кто удерживает эту разваливающуюся страну.
Я не понимаю разницы между деревней, городом и страной. Но, судя по тому, что я сегодня увидел, страна – это огромный город, точно как большую деревню называют городом. Или даже что-то еще большее.
– И у него есть ответы на наши вопросы?
– Да, – отвечает Марко. Он крутит оружие в руках. – Здесь мы разделимся, – добавляет он. – Эмма, ты идешь с Питом. Грей, тебе прямо.
– Эмма останется со мной, – объявляю я.
– Это очень трогательно, Ромео, но так не пойдет, – снова это имя. Я хочу его поправить, но он продолжает. – У мальчиков и девочек разные душевые комнаты. Как-то так.
В Клейсуте нет отдельных уборных. Это глупо, потому что непрактично. Так много строить, ремонтировать и обслуживать.
– Все в порядке, – говорит мне Эмма. – Со мной все будет в порядке.
Я киваю утвердительно, несмотря на то, что мне было бы намного спокойнее, если бы она была рядом со мной. Все в этом месте вызывает у меня холодок по коже. И мы все еще не получили ни одного ответа, только еще больше вопросов. Если Эммы нет рядом со мной, я не могу гарантировать ее безопасность. Оглянувшись, я вижу, как она исчезает с Питом. Марко и я идем в противоположную сторону.
– Ну, уже жалеешь, что перебрался через Стену? – снисходительно спрашивает Марко. Он идет впереди меня, но я могу поспорить на недельный запас пищи, что он злорадно ухмыляется.
Я делаю мрачное выражение лица.
– Совсем нет. К тому же я не был похищен, несмотря на то, что была моя очередь. Поэтому стоило попытать себя за Стеной.
Он застывает.
– Расскажи-ка еще раз. Ту часть про Похищение.
– Меня не забрали, несмотря на то, что была моя очередь.
Медленно он разворачивается ко мне. Он кажется таким же ошарашенным, как я, когда только что увидел Теам.
– О чем ты говоришь?
– Я говорю о том, что я единственный юноша в Клейсуте, который остался там после восемнадцатого дня рождения.
– Это невозможно, – открывает он рот.
Почему он считает это невозможным? Почему он вообще знает о Похищении? Холодный ужас охватывает меня.
– Это не невозможно, – объясняю я. – Мой брат-близнец исчез, а я остался.
– Брат-близнец? – с трудом переводит дыхание Марко. Он проводит рукой по затылку, смотрит в проход, а затем снова на меня. – План меняется, – говорит он. – Сюда.
И бежит по проходу туда, откуда мы пришли. Я прикладываю все силы, чтобы хоть как-то поспевать за ним. Мы бежим через проход, затем вниз по лестнице, поворачиваем за угол. Я теряю ориентацию, но одно ясно: «Центр объединения» внутри не имеет ничего общего с внешней стороной здания. Стены сделаны из серого камня. В расщелинах между ними пыль, и мох облюбовал мокрые углы. Проходы освещены висящими на потолке плоскими световыми панелями, которые дают неестественный голубоватый свет.
Мы спускаемся по последней лестнице и входим в узкий коридор. В воздухе в три раза больше влаги, чем раньше. На табуретке сидит мужчина в черном. Слева и справа такие низкие двери, что через них невозможно пройти, не нагнувшись.
– Все занято, – выкрикивает мужчина.
– Тогда посади его к кому-нибудь, – говорит Марко. – К нашему парнишке Бозо, Клоуну. Там хорошее общество для него. – Марко со всей силы толкает меня к мужчине и бежит назад по проходу. Он кажется испуганным еще больше, чем раньше.
– Куда он?
Мужчина ничего не отвечает и тащит меня к двери на другом конце коридора. Он прижимает палец к металлической пластине, и дверь отъезжает.
– Мне жаль, малыш, – говорит он мне. – Этот парень немного не в себе.
Затем он швыряет меня внутрь. Там темно, пахнет плесенью и мочой. Дверь закрывается за мной. Наконец, когда металлическое дребезжание заканчивается, мне становится ясно, что я в тюремной камере.
Глава 13
Сначала меня охватывает паника. Торопливо рвусь к двери. Когда не могу ее найти, оседаю на пол и прижимаю руки к груди. Я не должен был доверять этим людям. Возможно, Марко планировал это все время. Возможно, он никогда не собирался нам помогать. От мысли, что Эмма сидит в такой же камере, что ее держат где-то в этом огромном здании, а я беспомощен и не могу ей помочь, у меня холодеет в груди. Я яростно бью по двери.
– Если ты будешь беситься, пользы от этого не будет. Ты же знаешь, ты знаешь… – раздался голос из угла.
Я забыл, что у меня есть сокамерник. Я не могу разглядеть его лицо, но мне все равно.
– Ты новенький, – говорит он и стучит в темноте пальцами по камню. Смешной ритм, неправильный такт. Словно пальцы стучат против своей воли и ударяют слишком рано. – Из какой ты группы?
– Что? – у меня нет настроения для разговоров, особенно с сумасшедшим, которого называют «клоуном». Я слышал, как скривился Марко, когда язвительно называл его прозвище.
– Группа, – повторяет мужчина. – Из какой группы? А? Б?
– Слушайте, вы, – рычу я, потому что на самом деле не знаю, о чем он говорит, – я не принадлежу ни к какой группе. И я не из Теама.
Шаркая, он выходит из своего угла, согнувшись из-за низких потолков. Его освещает слабый свет, который попадает в камеру из маленького окна на двери. Мужчина слабый, тощий и старый – старее всех людей, которых я видел. Складки и морщины покрывают его лицо с седой запачканной бородой. Глаза выглядят так, как будто он неделю не спал, а одежда поношенная и рваная. Темные штаны висят лохмотьями на бедрах.
– Аутсайдер? – на его лице играет сумасшедшая ухмылка. – Тебе нравится там? За городом? – Снова его пальцы играют с камнем и усердно стучат по нему, пока он говорит.
– Там было лучше, чем здесь, – отвечаю я.
На это замечание мужчина реагирует страшным хихиканьем. Затем он задирает голову как дикая собака и воет.
– Я могу тебя понять, – говорит он. – У тебя есть чувство юмора.
Я не верю, ему и даже не пытаюсь быть веселым. Он улыбается во весь рот, а затем вновь начинает стучать по камню.
Позади нас, где-то в проходе, приближаются шаги, а потом я слышу, как охранники разговаривают. Я пытаюсь понять, что они говорят, но стук Бозо становится громче. Похоже, он намеренно старается заглушить разговор. Качается взад-вперед у стены, бормочет что-то про себя и поет.
– В одном ряду пять красных ягод, выращенных с любовью, чтобы потом съесть. В одном ряду пять красных ягод, выращенных с любовью, чтобы потом съесть.
Снова и снова он повторяет это сиплым голосом. Звучит почти как колыбельная. Слова отзываются эхом в нашей маленькой камере, и я уже не могу больше понять, что произносит он, а что отражается от стен.
– Ты можешь закрыть рот? – шиплю я. Он застывает, смотрит на меня и дергает себя за волосы. – Я хочу услышать, что они говорят. В конце коридора.
Ему, кажется, все равно. Стук и пение продолжаются, те же слова и ничего больше. Его руки так быстро двигаются по камням, что мой взгляд не успевает уследить за ними. Мне бросается в глаза, что на его черной изношенной верхней одежде красуется блеклый треугольник. Этот сумасшедший когда-то был таким же, что и люди в форме? Как Марко и Пит?
– В одном ряду пять красных ягод, выращенных с любовью, чтобы потом съесть. В одном ряду пять красных ягод, выращенных с любовью…
– …чтобы потом съесть, – перебиваю я его. – Я понял. А теперь заткнись.
Он прекращает стучать и сидит прямо, так что его голова почти достает до низкого потолка. А затем скользит по полу как паук, пока не оказывается прямо передо мной. Его лицо теперь так близко, что я могу почувствовать его несвежее дыхание.
– Ты знаешь песню? – спрашивает он, и его нос дотрагивается до моего.
Я отталкиваю его.
– Благодаря вам я отлично знаю первые две строчки.
Он оседает: «А остальное?»
Я качаю головой. Он снова начинает стучать и петь, но не возвращается назад в свой угол. Я отстраняюсь от него, прикладываю ухо к двери и прислушиваюсь к охранникам, но не слышу ничего, кроме шагов. Они становятся громче, пока не останавливаются перед нашей камерой. Кто-то пытается открыть дверь. Бозо обнимает колени руками и качается взад-вперед.
– В одном ряду пять красных ягод, выращенных с любовью, чтобы потом съесть.
Затем лязгает засов, и яркий свет падает в камеру.
Бозо поет громче: «В одном ряду пять красных ягод, выращенных с любовью, чтобы потом съесть».
– Ты, малыш, – зовет меня голос из коридора. – Тебя требуют наверх.
Охранник заходит в камеру и хватает меня под локоть. Бозо начинает кричать: «В одном ряду пять красных ягод, пять красных ягод, пять красных ягод, ягодягодягодягод!
–Эй! – кричит охранник и идет в сторону старика. Его сапог упирается в выцветший треугольник на груди Бозо и толкает его в угол.
Охранник захлопывает дверь и тянет меня за руку. На мгновение становится тихо, а затем снова начинается усердный стук и следующее за ним пение. Мы заворачиваем за угол, и я больше не слышу Бозо. Но я знаю, что он все еще поет – о ягодах и о любви, которые никогда не освободят его из этой сырой камеры.
Рабочий кабинет Франка правильной прямоугольной формы и тщательно убран. Невозможно понять, какие вещи используются, а какие здесь просто для украшения. Охранник приказывает мне сесть на стул, который стоит перед увесистым письменным столом из красного дерева, и ждать. Я откидываюсь на спинку и рассматриваю потолок.
Непонятно, как потолок может быть сделан так ровно. Идеально выточенные квадратные панели покрывают комнату над моей головой. В центре висит тяжелый предмет с отростками, в каждом торчит свеча. Эти свечи не мерцают и не плавятся, поэтому комната равномерно освещена.
Вещи тщательно расставлены: шкаф около огромного окна, цветок перед темно-фиолетовыми шторами. Даже бумага, которая лежит на письменном столе, аккуратно подложена под каменное пресс-папье. На стенах висят картины, вставленные в сверкающие на свету рамы. На одной из картин изображена семья: родители и двое мальчиков стоят спиной к блестящему черному стулу. Она не похожа на другие картины, которые тщательно нарисованы кистью, и виден холст. Скорее она подобна изображению Харви в Теаме. Возможно, это все же рисунок, но он кажется слишком реальным. Мать положила руку на плечо юного сына, пока все остальные рассматривают что-то интересное за рамой. Там, где они стоят, солнечно и ветрено, волосы матери развеваются. Я спрашиваю себя, не Франк ли отец на рисунке.
Позади меня распахивается дверь. Вошедший мужчина определенно не отец с этого реалистичного рисунка. У него морщинистая кожа, как будто он много времени провел на солнце. Щеки слегка обвисшие, носогубные складки глубокие, губы потрескавшиеся. Над ушами немного седых и редких волос. Он невысокий и худой. Ничего в нем не говорит о том, что он может что-то мне объяснить.
– Грей, правильно? – говорит он и, улыбаясь, протягивает руку. Его губы окружает множество тонких морщинок. Голос мягкий, как хлопок, и гладкий, как масло. Я сразу чувствую себя уверенно. Возможно, я узнаю, наконец, правду. Этот человек со старым лицом и аккуратно сложенными бумагами, может быть, знает ответы. Все равно я медлю, прежде чем пожать ему руку.
– Ах, да. Почему ты должен мне доверять? Мы же забрали тебя из внешнего кольца, не дали никаких объяснений и бросили в камеру, – он прикладывает палец к губам и садится. – Моих объяснений будет недостаточно после того, как мы встретили тебя, Грей. Тебя и твою подругу.
– Эмма.
– Да, Эмма. Вы двое – единственные, кого мы смогли спасти за все это время, поэтому протокол для таких случаев еще не отработан. Марко опрометчиво отреагировал на очень интересную информацию, которую ты ему дал. Но ты должен знать одно: если бы я смог все начать заново, в твоем пребывании в Теаме не было бы камеры. Совсем не было бы.
Из прозрачного кувшина он наливает две кружки воды и протягивает мне одну. Так как я с самого восхода ничего не пил и не знаю, как тяжело с водой в Теаме даже для такого как Франк, я беру кружку и жадно пью. Франк пригубил свою воду элегантно, как подобает. Его глаза улыбаются. Я отставляю кружку.
– Так, значит, вы Франк, – говорю я.
– Дмитрий Октавий Франк, – снова протягивает он руку, и на этот раз я пожимаю ее. У него длинные и тонкие пальцы, крепкое рукопожатие.
– Грей Везерсби.
– А, понимаю, – снова этот жест, когда он прикладывает палец к губам.
– Что понимаете?
Он ставит локти на стол и складывает руки друг к другу, так что соединяются сначала мизинцы, а затем безымянные и остальные пальцы. Пока он думает, его пальцы волнообразно двигаются. Он смотрит мимо меня, кажется, его мысли далеко отсюда. Мое терпение быстро истощается.
– Послушайте, забудьте камеру, Марко и все остальное. Я принимаю извинения. Я не могу просто сидеть здесь, пока вы играете пальцами. Мне нужно найти Эмму. А затем мне нужно назад в Клейсут, рассказать людям, что есть еще много всего, и помочь им выбраться. Вы могли бы ждать на этих «машинах», пока они перелезают, и тогда мы могли бы…
– Мы пробовали это, Грей, – тихо говорит он. Его взгляд все еще направлен на что-то позади меня. Где-то между мной и другим концом комнаты находится что-то интересное. – Мы пробовали… Как я могу тебе объяснить?
Мне хочется кинуть мою кружку в стену и посмотреть, как она разобьется: «Просто скажите. Меня это все уже достало. Скажите мне, наконец».
– Это непросто объяснить, – он молчит и смотрит на стол. – Господи, надеюсь, со временем станет проще. Но пока это так же тяжело, как в первый раз.
Сейчас он смотрит на меня, а не мимо. Выражение его лица кажется печальным, как у моей матери в день, когда она в последний раз закрыла глаза. Глаза Франка изменились, как и ее глаза тогда.
– Ты видел плакаты по дороге сюда. Плакаты о розыске.
Ясно, что он ждет, когда я кивну.
– Харви Малдун – ученый, и, говоря правду, лучший в этой стране со времен второй гражданской войны. Много лет назад Харви начал то, что можно назвать экспериментом. Он хотел изучить сущность человечества, строение общества и не знаю что еще. Мы немногое знаем. Мне ясно, что долгое время у него были добрые намерения, но с самого начала его работа была неэтична. Когда мы узнали, что он делает, мы пробовали его схватить. Он сбежал. Но его эксперимент, процессы, которые он запустил, действовали дальше. Часть из них еще действует, хотя уже долгое время ноги его не было в Теаме.
В моем горле застрял ком, такой огромный, что я не мог глотать.
– Что вы имеете в виду?
– Я говорю, что Клейсут…
Я думаю, что понимаю, что он имеет в виду. Но это не может быть правдой.
– Все не так, как ты думаешь.
Нет.
– Все, что ты знаешь: твой мир, люди вокруг тебя…
Это просто не может быть правдой.
– … это эксперимент Харви. Клейсут был и есть эксперимент.
Нет. Нет.
– Нет, – последнее вырывается из меня. – Это все… Кто-то сделал? Кто-то построил Стену? И посадил нас внутрь? – мои руки дрожат.
Франк опускает глаза. Он берет лист бумаги со стола и пишет на нем шесть букв. Laicos.
– Клейсут только эксперимент, Грей. В немногих документах, которые мы смогли найти, Харви отмечал его как проект «Лайкос». Больше мы ничего не знаем. Мне очень жаль.
Я так крепко сжал руки в кулаки, что костяшки побелели.
– Я убью его, – говорю я, не замечая, как эта мысль появилась в моей голове.
Если моя реакция и удивила Франка, он не показал этого.
– Не могу отрицать, что сделал бы то же самое, сынок. Теам очень сильно пострадал из-за Харви. Когда мы попытались его схватить, он убил наших людей, объяснив это самообороной. После его побега его люди похитили наши запасы, и еще нескольким перерезали горло. Наше положение здесь достаточно скверное, и Харви может сделать его еще хуже. Возможно, тебе поможет, если ты немного больше узнаешь о нашей истории и о роли Харви.
Он делает еще один глоток воды и продолжает.
– До землетрясения, наводнения и второй гражданской войны наша страна была единой, огромной и обширной. Сейчас мы разделены на Восток и Запад. Здесь, на Востоке, особенно в Теаме, я пытаюсь восстановить порядок, и очень многое удалось. Большую часть своей жизни я потратил на то, чтобы придать Теаму сегодняшний облик. Эта страна потеряла много людей во время войны, дешевое сырье, за которое и шла борьба, пресную воду. Сейчас воды достаточно, если мы будем ее экономить. Я даю моему народу воду. Орден Франка обеспечивает им безопасность, – он кладет руку на красный треугольник на своей форменной одежде.
– Мы держим предателей с Запада в безвыходном положении, Грей. Годы назад они нарушили границу и напали на нас. Хотя самые страшные бои уже позади, они все еще атакуют нас. Харви помогает им, как будто мало того, что он уже натворил. В обмен на их защиту он продает им военные тайны, оружие и информацию. Он думает, если он внушит мне достаточно страха, я не посмотрю на его злодеяния. Он использует страх как оружие, но я не поддамся ему. Он ответит за все преступления, которые он совершил против нашего народа, в том числе и за Клейсут.
Франк массирует пальцами переносицу, и я понимаю, что рот у меня пересох. Слишком много всего случилось так быстро, что я не могу принять все сразу. Я пробую представить разъединенную страну, о которой говорит Франк. Теам по сравнению с Клейсутом кажется мне очень большим, и мысль о том, что существует что-то еще большее – страна, которая больше по размерам, чем Клейсут и Теам вместе взятые – не может уложиться у меня в голове. Война, о которой он говорит, кажется мне странной. О войне у меня представление как о беззаботной детской игре, о которой я вспоминаю: Блейн и я против Септума и Кроу. Мы стреляли друг в друга воображаемыми стрелами, пока кто-нибудь на нас не шикнет. История Франка совсем не игра.
Итак, Клейсут – эксперимент. Первые дети, о которых рассуждали мы с Эммой, никогда не были выброшены в разрушенном городе. Они никогда не теряли матерей во время урагана. Это Харви взял людей, как игральные кости на доске, и поместил их куда захотел. Мне стало ясно: все, что я делал, знал и говорил – неправда.
– А Стена? Обожженные тела? Похищение? – выпаливаю я. – Это все Харви? Это все часть проекта «Лейкос»? – это слово кажется.
Франк кивает.
– И вы не можете это предотвратить? Не можете просто забраться через Стену и освободить Клейсут?
– Мы пробовали, но потеряли слишком много людей из-за того, что охраняет Стену снаружи.
Мне хочется спросить, что это такое, но Франк продолжает, прежде чем я успеваю начать.
– У нас нет возможности бороться с тем, что Харви посадил с внешней стороны вашей Стены. Мы старались спасти тех, кто пробует перебраться через Стену. Мы наблюдали за вами со смотровых вышек, но до сегодняшнего дня не успевали добраться первыми. Ты и Эмма – вы первые, – он откидывается на спинку стула и дружелюбно улыбается. – Но, возможно, еще есть надежда, Грей. Со стороны Марко было глупо посадить тебя в камеру, но он сделал это, потому что ты сказал нечто очень и очень интересное. То, что он посчитал таким важным, что не смог решить сам.
Я опасаюсь повторить то, что я сказал Марко из-за того, к чему это привело в первый раз. Но голос Франка кажется успокаивающим. Его спокойный, озабоченный тон напоминает мне о моей матери. И все его объяснения кажутся намного логичнее всего, что Эмма и я обсуждали в Клейсуте.
– Я близнец, – объясняю я. – Мне восемнадцать, и меня не забрали.
Франк нагибается и показывает на меня.
– Точно.
– Что это значит?
– Это ты должен мне сказать, – добавляет он. – Мне это кажется довольно странным. Не настолько странным, чтобы я захотел отправить тебя в тюрьму, но это что-то означает. Если мы сможем понять, как или почему ты избежал Похищения, мы сможем спасти остальных.
Я мог бы рассказать ему о том, что я прочитал в тетради Картер, но я останавливаю себя на мысли, почему Марко и Франк знают о Похищении.
Но если ты не знаешь, что это означает, ничего страшного, – говорит Франк в ответ на мое молчание. – Мы можем это выяснить вместе. Я чрезвычайно занят, но могу тебя заверить, что Клейсут по важности на первом месте. Ты важен, Грей – для решения этой загадки. Я чувствую это. Ты можешь остаться в Теаме, даже здесь, в Центре. И Эмма тоже. Это самое малое, что я могу для вас сделать, если вы поможете объяснить это. Что ты думаешь?
Что я должен на это ответить? Эмма и я не можем никуда больше пойти. Я представляю Картер, которая за Стеной тоскует о дочери и мечтает быть с ней. В наших руках возможность добиться этого. Возможно, я и в самом деле ключик для того, чтобы закончить проект Харви. Так думать эгоистично и глупо, но я ничего не могу с собой сделать.
– Мы остаемся – отвечаю я. – И спасибо.
Франк улыбается, на его лице вновь появляются морщины. – Юноша, которого не похитили, живет в Центре. Это заставляет меня уважать себя – такая тайна и такая надежда.
Когда он вспоминает про Похищение, я вновь думаю, что он знает больше, чем рассказал мне.
– Насчет Похищения… Если Эмма и я – единственные выжившие из тех, кто перебрался через Стену, откуда вы знаете так много о Похищении?
– Я объяснял тебе, что большая часть проекта «Лейкос» продолжается и управляется дистанционно. Да, мы знаем, что молодые люди в восемнадцатый день рождения исчезают из Клейсута, потому что они посреди ночи появляются на нашем тренировочном поле и сообщают об этом. Пафф, и они здесь, как будто выросли из ниоткуда.
У меня, наверное, очень ошарашенный вид, так как Франк тихо смеется.
– Я тоже не понимаю, как это происходит, – говорит он. – Для нас это такая же тайна, как и для тебя. Возможно, твое пребывание здесь прольет свет и на это.
Я удивленно киваю. В моей голове мелькает мысль.
– Здесь? Пропавшие юноши появляются здесь?
– Везерсби, ты сказал? Правильно? – Франк перелистывает бумаги, которые достал из письменного стола. Он находит, что ищет, и подмигивает мне. – Блейн. В это время он должен быть в кафетерии и завтракать.
Я почти забываю дышать. Франк жестом предлагает мне встать и кладет руку на плечо. Его ладонь теплая и успокаивает. Он меньше чем я, поэтому ему приходится поднять голову.
– Пойдем, найдем твоего брата, – говорит он.
Глава 14
Франк идет впереди. Мы проходим через ряд коридоров, и ему приходится открывать множество дверей, поднося ладонь к коробке серебряного цвета рядом с дверью. Проходы одинаковые и хорошо освещены. Пол везде покрыт коврами, рисунок на которых повторяет треугольный символ Ордена Франка. Он повторяется в различных оттенках красного, которые соединяются между собой и образуют странный узор.
Наконец мы стоим перед высокой двойной дверью, которая, как я предполагаю, скрывает за собой столовую. Что-то тихо пикает. Франк подносит руку к уху и нажимает на маленький прибор, который висит на ушной раковине. Подняв палец, он дает мне знак подождать, начинает ходить туда-сюда по коридору, утвердительно мычит и коротко кивает. Я понимаю, что он разговаривает с кем-то через этот прибор.
В конце разговора он говорит: «Собери всю команду. Если это правда, это фантастически удачное время. Я хочу, чтобы люди выступили, самое позднее, утром. И, Эван, собери совещание. Я скоро присоединюсь.
Аппарат снова пикает, и Франк опускает руку.
– Извини, – говорит он.
Я показываю на его ухо: «Что это?»
– Просто аппарат, через который мы – Орден – можем разговаривать между собой, если мы далеко друг от друга. Ты познакомишься здесь со всеми новыми технологиями. Харви не создал вам никаких современных условий.
Я не совсем его понимаю, но киваю. Франк кладет мне руку на плечо.
– Мне очень жаль, но у меня новая проблема. Найди своего брата и обязательно поешь. Я позабочусь, чтобы кто-нибудь проводил тебя потом в твою комнату.
Я киваю. Когда Франк убирает руку с плеча, я хочу, чтобы он вернул ее обратно. В этом чужом мире он придает мне уверенности.
– Мои разведчики думают, что Харви видели рядом с Теамом, – говорит Франк и идет вперед спиной по коридору, так что я все еще вижу его во время разговора. – Если мы сделаем все быстро, мы сможем его поймать. Но тсс, я тебе ничего не говорил.
Он подмигивает, поворачивает за угол и исчезает. Я толкаю рукой двойную дверь и оказываюсь в столовой. Здесь несчетное количество столов и еще больше стульев. Каждый предмет мебели сделан так ровно и так похож на другие, что я непременно должен познакомиться с изготовившим их мастером. Вокруг суетятся бойцы Ордена. Большинство из них занято едой. Другие стоят в очереди, чтобы взять еду с длинного стола в конце зала. Картина напоминает мне праздничный ужин во время церемонии Похищения.
От запаха горячей еды мой живот урчит, но еще никогда голод не мог отвлечь меня от цели. Блейн здесь. Я остаюсь рядом с дверью и осматриваю толпу, которая кажется морем черных костюмов. Все бойцы Ордена выглядят похожими друг на друга. И вдруг я его вижу. У него коротко подстрижены волосы, но это он. Как и все остальные, он в форменной одежде Ордена. Он смеется над чем-то.
Я чувствую себя снова целым и бегу к нему через зал. Когда мне осталось всего несколько столов, он замечает меня.
– Грей! – выкрикивает он. А затем вскакивает из-за стола и проливает воду на колени. Мужчины вокруг пригибаются, как будто поднос летит в них. Затем я чувствую, как Блейн крепко обнимает меня, и почти плачу, потому что думал, что мы больше никогда не увидимся.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он и трясет меня.
– Это длинная история.
– Не могу в это поверить! Я рад видеть тебя, но как ты… Этого не может быть!
Я улыбаюсь так широко, что щеки начинают болеть, и не могу остановиться. Видеть его полную растерянность так весело.
– Ты… ты перебрался через Стену? – спрашивает он тихо.
– Да, и Эмма пошла за мной, – говорю я, все еще улыбаясь.
Я думал, это невозможно, но на его лице появляется еще более озадаченное выражение. Мне хочется задать ему кучу вопросов о том, что случилось после его появления здесь, о спрятанном от меня письме, но сейчас я просто наслаждаюсь его потрясением.
– Эй, Блейн, – кричит кто-то позади него. – Куда подевались твои манеры? Не хочешь представить нам своего маленького брата?
Маленький брат. Никто не знает, что мы близнецы. Блейн возвращается к реальности.
– Ну, не так уж и нужно представлять тебя, Септум.
Я вытягиваю шею, чтобы посмотреть за спину Блейна. Там сидит Септум Тейт с коротко стрижеными волосами и выглядит точно так же, как и пару месяцев, назад, когда он был похищен.
– Привет, Грей, – Септум улыбается мне, хотя его рот наполнен хлебом. Позади него дружелюбно кивает мне Кроу Феникс. Моя челюсть падает на пол.
– Вы тоже здесь? – заикаюсь я. Франк рассказал мне об этом, но все равно сложно поверить.
– Все здесь, – объясняет Кроу. Когда он улыбается, на его щеках появляются ямочки.– До тех пор, пока не попадают на службу.
Позади него я узнаю еще несколько лиц, а затем и еще дюжину других.
– Служба?
– У Франка слишком много дел, – говорит Блейн. – Мы помогаем Ордену решать простые задачи, пока он занят сложными.
– И что это за задачи?
Септум откусывает большой кусок хлеба и дальше невнятно говорит с полным ртом. – Например, раздача воды или агитация.
– И во время этого погибают люди?
– Во время раздачи воды – нет, – объясняет Блейн. – Но агитационные акции становятся в последнее время опаснее. Ходят слухи, что последователи Харви выигрывают. Мятежники здесь, на Востоке.
Итак, они это знают. Они знают все.
– Вредные паразиты, – бормочет Кроу и плюет в пустую тарелку. – Этот мужик просто ужасен.
– Ты имеешь в виду обычных паразитов, – вставляет Септум. – Примитивные, хитрые и коварные.
– Нет, я имею в виду самых вредных паразитов, таких как черви, крысы.
Септум задумчиво тянет: «Подожди-ка, кажется, эти слова обозначают одно и то же».
– Конечно, нет, – выдает Кроу и закатывает глаза. – Паразит может быть и комплиментом. Я имею в виду чистую грязь. Харви. Сброд.
Пока они спорят, Блейн хватает меня за руку.
– Пойдем. Нам надо поговорить, – говорит он.
Он тянет меня от стола, и мы покидаем столовую через боковой выход, который ведет к круглой высокой стене Объединенного Центра во внутреннем дворе. Утренний воздух все еще холоден и влажен, и вокруг никого. Меня охватывает усталость. Я ушел из Клейсута ночью, почти утром, и с тех пор еще не спал.
– Ты поступил глупо, Грей.
Удивительно, но я слышу злость в его голосе.
– Глупо?
– Перебрался через Стену, – он складывает руки на груди и снова смотрит на меня как разочарованный старший брат. – Ты понимаешь, как тебе повезло, что Орден нашел тебя и спас? Почему ты это сделал?
Вся злость, которая зародилась во мне, когда я прочитал письмо матери, пробудилась с новой силой.
– Я перебрался через Стену, Блейн, – рычу я, – потому что ты врал и утаивал от меня правду. Если бы ты и мама доверяли мне и были правдивыми, я не начал бы сам искать объяснения.
– О чем ты говоришь?
– О том, что мы близнецы, Блейн. Ты и я, мы родились в один и тот же день, – я вытаскиваю мамино письмо из кармана и бросаю Блейну. – Если ты не хотел, чтобы я это нашел, нужно было его сжечь.
Блейн раскрывает листок. Его взгляд становится виноватым, когда он понимает, что перед ним.
Он говорит в замешательстве: «Как ты узнал? Здесь об этом ничего нет».
– Ну да, в одном мама была права – я отправился искать ответы. В личном блокноте Картер есть интересная запись, что мы близнецы и родились в один и тот же день в 29 году.
– Ты не должен был это узнать, – тихо говорит он.
– Что на второй странице, Блейн?
– Мне очень жаль, Грей. Я не думал, что это важно. Ма… я думал, она не в себе. Он отдала мне это письмо, и я не хотел запятнать ее память. Клянусь, я был уверен, что тебя похитят вместе со мной. Я всегда считал, что нас заберут вместе.